Текст книги "Российская литературная премия-2022. Том 1"

Глава шестая
Приз

Четверо путешественников сидели рядом, за одним столом, но каждый из них здесь отсутствовал, потому что думал о своём. Мысли их витали где-то далеко от этого места, а глаза не видели ничего вокруг, потому что смотрели внутрь себя, на то, что волновало только их и сейчас. И над столом воцарилось молчание.

Если бы кто-то со стороны посмотрел на их лица, он бы увидел, что в глубине у каждого звучит целый оркестр чувств.

Лицо Мишель выражало мечтательную отрешённость. Она смотрела в одну точку и благостно улыбалась.

Она вспоминала Филиппа, его прикосновения, его взгляд. Снова и снова ощущала те чувства, которые возникли между ними, и всё это было настолько ярко, что она уже не могла не ждать продолжения знакомства. Она хотела, она мечтала, она жаждала. И поэтому искала оправдания своему маленькому недовольству, маленькому несоответствию, которое появилось в тот момент, когда ей пришлось уйти.

«Я уже хотела поцеловать его на прощание, так, чмокнуть в щёчку, потому что мне показалось, что после этого танца мы стали чуть ближе, чем просто посетитель музея и его работник. Но он почему-то не проявил такого порыва. Он просто закрыл дверь! Но для этого могло быть множество причин». Мишель чувствовала, что это было не пренебрежение. Он показался ей таким тонким, таким открытым и сентиментальным!

Полетт, нахмурив брови, курила, постукивая сигаретой о пепельницу и двигая её пальцем туда-сюда по поверхности стола. Казалось, что она сейчас решает какую-то задачку, продумывая различные ходы и щёлкая в уме только ей понятные вычисления, и всё же не могла соединить все события, которые вывели её из себя.

Первое: она не могла понять, откуда у неё взялся такой приступ ревности. Она уже давно не обращала внимания на маленькие интрижки Пьера. Тем более что она знала сестру и знала, что той нужно. И уж, конечно, не эта тряпка – её муж.

Но, с другой стороны, это замешательство Мишель, когда они с Мадлен возвращались из дамской комнаты. И эти бесконечные комплименты, которые Пьер расточал Мишель, и эта прогулка перед сном в последний день перед отъездом. «Ушли за занавеску они вдвоём, так почему Пьер там оказался один? – думала она. – Да ещё в таком виде. А она аж вся в тумане, ничего не слышит и ничего не понимает, а?! Вся красная! И почему они вернулись поодиночке? Нет, здесь что-то не так. Неужели этот предатель уже совсем потерял совесть?! Мало ему интрижек на стороне, так решил опозорить меня перед сестрой?! Хотя и она хороша. Если бы ей не нравилось, то она, наверное, пожаловалась бы мне. Значит, они заодно! – думала Полетт. – Нужно сходить и посмотреть, что там, за занавесками, и что там за тёмный коридор. Если я найду их местечко!..»

Полетт опять поймала себя на том, что в ней бушуют злость, обида и ревность. Ей необходимо было успокоиться. А это можно сделать, если она увидит там вторую дверь и посмотрит, что за ней.

Пьер, откинувшись на стул, загадочно улыбался, у него время от времени вопросительно поднимались брови, которые потом опускались, снова придавая его лицу задумчивое выражение, под отстукивание пальцами какой-то мелодии. Это была песня Адамо. Он вдруг краснел и тут же менял положение на стуле, что не мешало ему предаваться всё тем же мыслям. Он ёрзал, вспоминая духи и талию рыженькой, нежные глазки блондиночки и огонь, исходивший от брюнетки. Мысли его неслись по кругу, как на карусели: от рыжей – к блондинке, от блондинки – к брюнетке и снова.

Одна Мадлен сидела виноватая и испуганно посматривала на всех.

«Господи, я чуть не натворила неприятностей!» – подумала Мадлен, глядя на злое лицо Полетт, курившей нервно сигарету, на растрёпанный вид своего сына и на светящееся счастьем лицо Мишель. Все они вернулись за стол, после того как за ними уже хотела отправиться Полетт! «Пусть сами разбираются, это их дело, я больше – ни слова! А Полетт?! Господи, я и не знала, что она такая ревнивая. Всего-то и сказала вслух: чего это они так долго не идут? Ну не идут и не идут! Чего она так взбесилась? Сорвалась, побежала!» – Мадлен втянула голову в шею, переживая за свои легкомысленные слова, уже желая скорее закончить поездку и отправиться домой. Она не любила скандалов. А самое страшное – она боялась оказаться виноватой!

«Что же они и правда там делали? – вдруг подумала она себе в оправдание, вспоминая, как Пьер поглядывал на Мишель, когда этого не видела Полетт, и как скрывала Мишель свои губы, когда они с Полетт вернулись из дамской комнаты. – Пошли в музей, так смотрите на экспонаты! – возмутилась она в душе. – Бесстыдники!»

– Голова всё болит? – спросила она Пьера, первой нарушив молчание. – И ты что, так и не дошёл до музея? Всё лежал там, в коридоре? – голос её перешёл на слабый петушиный крик. – Господи, какой кошмар. Это как же ты мог споткнуться? Я же тебе говорила: там тёмный коридор, иди на свет. А где же была Мишель? – спросила Мадлен, всё-таки запутавшаяся в произошедшем. – Почему она нас не позвала?

– Я зашла в другую дверь, а Пьер, вероятно, пошёл в музей, – охотно объяснила Мишель.

– В дверь?! В какую такую дверь? – снова закукарекала Мадлен. – И что там было? – недоверчиво-возмущённо спросила она. – Там же, кроме музея, ничего больше нет! Длинный коридор и вход в зал! – продолжала она, стараясь добиться ясности.

– Нет там никакого музея. Он был в прицепном вагоне и уже давно уехал… – сказал неопределённо Пьер и осёкся, увидев насторожённый взгляд сидящих за столом, в первую очередь Полетт.

«Нет, что-то мне это всё не нравится, – подумала Полетт, взглянув на мужа. – Чего он полез выручать её? Куда-то уехал вагон! Какой вагон?! Заврался! Спокойно, Полетт, спокойно!» – уговаривала она сама себя.

«Мои слова и правда были похожи на бред, – подумал Пьер, сам не понимая смысла того, что сказал. – Уехал? Почему я решил, что он уехал? – судорожно размышлял он. – А! Это я просто не дошёл до следующих залов! Ведь был зал Монмартра! И если бы не девчонки, то увидел бы и весь музей! А, вот оно что! Странно, что я понял это только сейчас! А девчонки удрали, когда я отключился, испугались появления метрдотеля или… они все заодно? Увидели, что я иду, выключили свет и разыграли сцену ужаса! Во! Теперь всё сходится. Ну и девчонки! – усмехнулся Пьер. Он готов был им простить всё. Тем более что их исчезновение и эта маленькая афера со светом были как нельзя кстати. Немудрено: такой стресс! Три мадам – и все ему! – Пожалуй, я погорячился, мечтая о гареме. С таким количеством и до старости не дотянешь!» – трезво решил он.

Он почувствовал, что сил-то у него поубавилось. Он был прямо как выжатый лимон. Пьер быстро взглянул на Полетт. Та не отвела взгляда, а, как старая строгая учительница, ждала признания вины от своего подопечного.

Пьер быстро сменил выражение лица на беспечное, даже обиженное. Но решил, что нужно ещё раз зайти за занавеску и обследовать музей.

– Верни деньги, – протянула Полетт руку.

Пьер поспешил полезть в карман, но ничего там не нашёл.

«Я же покупал шампанское на Монмартре!» – ужаснулся он.

– У меня их нет! – ответил он, пожав плечами.

– Как нет? Я же дала тебе десять евро! – возмутилась Полетт.

– А это, я думаю, ваше, вы обронили в музее, – протянул купюру подошедший к столику официант.

– Вот они! – обрадовался Пьер, победно протянув жене бумажку.

* * *

– Мадам, вы просили «Квис де грануй», – подошёл к Мадлен с подносом повар. – Кушанье приготовлено специально для вас по очень сложному старинному рецепту. Приятного аппетита.

Он поставил дымящееся блюдо с горкой лягушачьих лапок, залитых коричневым ароматным соусом.

– О! Уф! – обрадовалась Мадлен. – Спасибо. – Она вдохнула запах с тарелки и, перевернув парочку ножек туда-сюда, проверила содержимое соуса.

– Мама, тебе какого вина налить? – спросил Пьер, поднимая кувшин с белым.

– Да, этого, – важно сказала Мадлен и, аккуратно пригубив из фужера своим маленьким сморщенным ртом, принялась за лягушачью лапку. Лицо при этом отобразило блаженство. – Бесподобно! – воскликнула она. – У нас в ресторане так не делают, и ты, Полетт, готовишь хорошо, но не так!

Повар, следивший за реакцией Мадлен, улыбнулся и, удовлетворённый результатом, удалился к двери кухни.

– Месье, это для вас, – поставил официант перед Пьером огромное блюдо с горкой сырого фарша и многочисленными дополнениями к нему.

Пьер вооружился вилкой и ножом и, отпив глоток красного вина, с воодушевлением приступил к обеду.

Полетт, глядя на мужа, поедающего мясо, и на сестру, ждущую своё блюдо, которое официант уже ставил перед ней, вдруг ощутила чувство раскаяния. Всё было буднично, обычно и ничем не напоминало игру двух желающих ей вреда людей.

«И почему во мне так взыграла эта ревность? И к кому? К сестре! Как будто я не знаю запросов Мишель! И как они могли в каком-то коридоре, где ходят и другие посетители и служащие, заниматься непонятно чем?! Вот глупость!» – подумала она, уже поднявшись над своими сомнениями высоко-высоко.

– Жульен из морепродуктов заказывали вы? – проверил официант назначение блюда. – Здесь прекрасный «Сан-Жак», огромный и сочный, – улыбнулся он Полетт и поставил перед ней блюдо в виде синей лодки.

– А для вас, мадам, эта прекрасная рыба по-бугански, – сказал он елейно Мишель.

– О! – выдохнули они, увидев чудесный дизайн поданного блюда и ощутив его дивный аромат.

Мир за столом восстановился, и наши путешественники отдались гастрономическим удовольствиям. А после прекрасного вина они и совсем забыли все неприятные минуты.

* * *

– Господа! – раздался звонкий голос из репродуктора, когда обед был закончен и все четверо уже мирно беседовали, довольно откинувшись на спинки стульев. – Наш поезд прибыл в шестнадцатый век, к берегу океана. Желающие могут сесть на корабль, который через пять минут отправится на остров, в царство султана Мухаммеда. Сегодня он выбирает невесту. И вас ждёт красочное зрелище! Но, как бы ни было интересно на острове, просьба не задерживаться там более тридцати минут, ведь наш круиз во времени и в пространстве всё-таки ограничен в возможностях. Бойтесь остаться в безвременье и в чёрной дыре пространства. А в остальном полагайтесь на свои желания и интуицию. Экзотики вам и впечатлений!

– Я хочу к султану! – воскликнула Мадлен. – Ия очень люблю кататься на корабле.

– Пойдёмте все вместе! – твёрдо сказала Полетт, она не собиралась больше создавать двусмысленные ситуации и тоже хотела спокойствия.

– Да, пора размяться, – поднялся порозовевший Пьер. – Подъём! – обратился он к Мишель, увидев, что она не собирается вставать со стула.

– Я не хочу, я остаюсь, – ответила Мишель. – Я устала.

– Да ладно, мы недолго, больше тридцати минут нельзя, – ухмыльнулся Пьер. – Кто знает, как там, в «чёрной дыре»?!

– Пойдём, пойдём! – воскликнули Мадлен и Полетт. – Мы же в отпуске и должны использовать его на сто процентов. Спать и отдыхать будешь потом!

Мишель нехотя встала со стула. И все четверо, пройдя медленно по залу к зелёным занавескам, скрылись за ними.

* * *

– Что это? – удивилась Мадлен, когда они зашли за занавески и пошли по освещённому коридору в зал механических фигур. – Нас качает, как на судне.

– Точно так же, как когда мы ездили с тобой в круиз по Карибам, – поддакнула Полетт, побледнев.

– О, меня уже мутит! – воскликнул Пьер, теперь не очень удивляясь таким вибрациям. «Придурки, перестарались. Всё создают имитацию путешествия в пространстве и во времени! – съязвил он в душе. – А потом система освещения не выдерживает, и шишки на лбу вырастают!»

Через минуту они благополучно вышли в зал и увидели, что он представляет собой подобие открытой веранды или, вернее, палубы, в которую врывается ветер, пахнущий водорослями. Пьеру показалось даже, что он слышит шум прибоя и крики чаек.

Множество кукол, представляющих собой восточных красавиц, стояли на своих постаментах и, казалось, ждали, когда их приведут в действие. Они были сделаны в рост человека. Красивые прозрачные наряды, украшенные золотой и серебряной вышивкой. Смоляные косы с вплетёнными в них драгоценными камнями, длинные чёрные ресницы и чувственные губы. Это были поистине красавицы, в которых было всё совершенно.

– Ух! Да там и правда океан, – воскликнула Мадлен, которая первой подошла к краю веранды и вернулась к сыну и снохе, разглядывающим кукол. – Меня морская болезнь никогда не берёт! – сказала она. – Мне даже нравится качаться на волнах! – продолжила Мадлен, обмахиваясь салфеткой и приглашая остальных тоже выйти на веранду. – Настоящие пальмы, песок и океан с волнами! Я хочу на пляж! – твёрдым голосом сказала она.

«Ну Мадлен! – подумал Пьер, самочувствие которого улучшилось, когда покачивание прекратилось. – Надо же, я и не знал, что она такая актриса. Океан! Откуда ему здесь взяться? Или это уже маразм?!» – переглянулся он с женой.

– Там и чайки летают, и вдали остров с белым замком! Нет, я тоже хочу к султану, – продолжала совершенно искренним голосом Мадлен.

– Подожди немного, минут пять, мы тоже выйдем, – сказал Пьер, отдышавшись. – Не бойся, без тебя невесту не выберут, потому что не найдут лучше, – пошутил он.

– О! – воскликнула, закатив глаза Мадлен. – Я надену купальник, туфли на каблуках и пойду соблазнять султана.

– Полетт тоже туда рвётся! Так что шансы уменьшаются, – рассмеялся Пьер, представив в таком же виде и свою жену. Это было бы забавно!

* * *

Полетт, услышав слова Пьера, уловила в них скрытую издёвку, тем более что они прозвучали при сестре. Ей вдруг стало очень жаль себя. Полетт бросила взгляд на своё отражение в зеркале, и ей стало себя жальче вдвое! Она выглядела такой растерянной. Лицо было вытянуто, губы дрожали, а фигура?! О! Она уже ненавидела свою плотную фигуру, свои толстые ноги и неуклюжие руки и плечи. И теперь идти на праздник выбора красавиц уже совсем не хотела! Полетт посмотрела на Пьера и представила его пялящимся на этих полуголых моделей, его многозначительную улыбку и отрешённость. На фоне этих штучек она будет казаться ещё менее привлекательной, это она понимала.

– Я сейчас вернусь, – сказала она. – Вы пока смотрите…

– Давай быстрее, а то прозеваешь представление, – бросил безразличным тоном ей вслед Пьер.

* * *

– Мадам, вы уходите? – услышала она голос молодого человека. Он появился из-за дверей, которых Полетт раньше не заметила! Они были замаскированы в стене и проявились лишь при их открытии.

– Не люблю восточных мотивов… – сказала Полетт, задержав взгляд на симпатичном месье в зелёном свитере и соображая, не те ли это двери?

– Я вам скажу по секрету, – заговорщически продолжил мужчина. – При выборе красавиц будет отдано предпочтение дамам вашего сложения. С аппетитными формами. При этом избранной будет присуждён приз, который ей вручит сам султан! Среди остальных, я думаю, вы больше всех можете претендовать на роль избранницы султана. Не покидайте праздник, иначе приз не будет присуждён никому! Султан очень разборчив. Он выделяет нам деньги на конкурс, но только при том условии, что среди женщин будет дама, которая пленит его.

– А потом султан потребует в качестве ответного шага… – строптиво возразила Полетт.

– Нет-нет! Он стар и только услаждает свой взор. Он не переступает черт приличия, – заверил её мужчина.

– Так для чего же это ему нужно? – удивилась Полетт.

– Каприз! Мы не склонны копаться в тонкостях. Получаем свой процент, а султан получает то, чего он хотел. Итак, вы не испортите нам праздник?! – с надеждой спросил мужчина. – Ведь вам тоже достанется свой кусок пирога. Султан бедных подарков не делает. И потом, любой даме приятно быть избранной. Поверьте, вам будут все завидовать.

– Ну хорошо! – согласилась Полетт, представив своё торжество и изумление мужа и Мадлен, которая считает её неуклюжей и толстой. Это предложение было неожиданным, но весьма кстати!

– Если вы согласны, то пойдёмте, мы поможем вам немного преобразиться! – обрадованно сказал мужчина. – Визажисты поработают с вами – и приз ваш! У нас мало времени. Представление красавиц начнётся через двадцать минут, как финал танцев механических танцовщиц. В остальном положитесь на нас. А это я прошу вас передать Мишель, – сказал молодой человек. – Только постарайтесь это сделать незаметно. – Он протянул Полетт сложенный лист бумаги и доверчиво улыбнулся.

– Что это? – удивилась Полетт и, не получив ответа, убрала записку в сумочку. – Хорошо, я передам, – сказала она и подумала: «Когда же Мишель успела с ним познакомиться? Он и правда хорош! А в записке, наверное, его координаты! И про двери, получается, она тоже сказала правду. Ну слава богу! – облегчённо вздохнула Полетт. И камень свалился с души. – Мои подозрения насчёт Пьера были излишни. Мишель была взволнована по другой причине! Как всё может измениться за одну секунду! Нет, нужно быть хладнокровнее!»

* * *

Мадлен разглядывала кукол, которые поражали своим интересным нарядом и украшениями.

– И как их привести в движение? – спросила она у сына. – Когда они будут танцевать?

– Мама, скоро всё узнаем. Нам велели сесть в кресла и ждать, – сказал Пьер, устраиваясь в кресле и сажая рядом мать.

– Они как живые! – воскликнула Мишель, удивляясь натуральности кожи на их лицах.

– Неплохо бы поставить в спальне, – как бы просчитывая дизайн комнаты, философски произнёс Пьер.

– Ну уж нет! Я бы не хотела! – скривила губы Мишель. (Но она-то рассматривала этот вопрос со своей стороны!)

Через минуту под одобрительный шум в зале, представлявшем собой корабль, вошли музыканты, и на трон, который стоял в центре полукруга, образованного зрительскими местами, водрузился мужчина лет восьмидесяти, в чалме и белом восточном костюме. Он хлопнул в ладоши, зал замер, и куклы, сойдя с постамента, начали свой танец.

– Здорово, – сказал Пьер, обращаясь к Мадлен. – Зря Полетт не пошла сюда. Многое потеряла!

– Мне самой хочется попробовать, – засмеялась Мишель, с удовольствием глядя на представление.

– Кто желает испробовать свои силы в танце живота, выходите, не стесняйтесь! – прямо в такт мыслей Мишель воскликнул конферансье. – Вот так! Вот так! – веселился массовик, смешно виляя бёдрами, неумело показывая, какие движения нужно делать. Он держал в руках газовый платок и изощрялся в подражании танцовщицам. От этого стеснение у зрителей отошло на второй план, все просто сорвались со своих мест и стали неуклюже, но вдохновенно трясти плечами и плавно перебирать руками под уморительную пробу повторить движения танцовщиц. Общий хохот наполнил маленькую площадку.

Мадлен смеялась и, постоянно останавливаясь, махала на себя платочком. Пьер, повинуясь уговорам Мишель, кисло изображал что-то, что у него совсем не получалось. Мишель вспомнила свои поездки в Египет и Марокко и почти прилично сделала многие движения. По правде говоря, после поездок она купила себе самоучитель по восточным танцам, и поэтому вспомнить сейчас свои тренировки ей было приятно. Она мельком взглянула на султана: тот сидел с недовольным лицом, оглядывая публику и ища среди них кого-то.

– Это всё? – обратился султан к своему слуге, когда шествие девушек после танца кончилось.

– Вы не выбрали ни одной? – спросил, заботливо склоняясь к нему, слуга.

– Ты знаешь мой вкус! – раздражённо ответил султан. – Неужели уже вывелись женщины, пышущие здоровьем и с формами?! – сморщился он, втайне надеясь, что не останется разочарованным. – Ну кому нужны такие худосочные?! – ещё больше сморщился он. – Женщина должна быть пушистой и большой, как кровать! – мечтательно, с устремлёнными в свою молодость глазами пропел султан.

– Мы приготовили для вас сюрприз! – воскликнул мужчина, на что султан сразу изобразил заинтересованное лицо, и взгляд его смягчился.

Свет погас под аплодисменты публики и вздох Мадлен, поразившейся сверкающему убранству зала, который вдруг обнаружил себя. Это была настоящая восточная ночь во дворце султана. Пальмы переливались маленькими разноцветными лампочками, огромная луна сверкала волшебным светом в ультрамариновой ночи. Вдали светились купола дворца и мечетей. А трон султана горел всеми гранями драгоценных камней, как и красный камень на его чалме, который оказался огромным рубином. По залу разнеслись пряные запахи незнакомых цветов, а звёзды на небе замерцали, как россыпи сверкающих диамантов.

Пьер с Мадлен переглянулись.

– А не поехать ли нам в следующий раз куда-нибудь на Восток? – спросил Пьер мать. – Например, в Марокко…

– Я – как вы, мне всё интересно! – сказала, улыбаясь и не отвлекаясь от красот, Мадлен.

Гонг! Все услышали звук гонга, и музыка остановилась. Присутствующие застыли и посмотрели в сторону звука. Султан тоже привстал со стула и как загипнотизированный спустился в зал по небольшой лесенке, устланной ковром, глядя в одну точку. На лице его расплылась сладчайшая улыбка.

– О алмаз моей души, – сказал он срывающимся голосом, подойдя к кому-то из гостей.

Когда Пьер заглянул за голову стоящего впереди него мужчины, он даже присвистнул. Там стояла его жена, но вид её был необычным. Свежая кожа с оттенком лёгкого румянца, причёска, посыпанная блёстками, и глаза, и губы – всё излучало красоту, обещание страсти и полную оценку себя как женщины! Там стояла аппетитная, соблазнительная и совершенно не знакомая ему Полетт! Или он ошибся?

Все захлопали в ладоши, когда султан взял избранницу за руку и повёл в сторону трона, но он не стал подниматься по ступенькам. Он скрылся с Полетт за занавеской!

– Э-э-э! – хотел возмутиться Пьер, но, глядя на остальных, остановился. Это было бы смешно – афишировать своё недовольство и права на жену. А смешным он быть не хотел.

Снова зазвучала восточная музыка. И девушки, второй раз вышедшие на середину, опять стали танцевать, бросая вверх покрывала, вставая на колени и изгибаясь всем телом. В темноте зала были видны только их очертания и блеск украшений, на которые попадали лучи слабого освещения.

И тут свет снова вспыхнул, и все увидели в середине зала огромный цветок лотоса. Зазвучал томный голос мужчины, и цветок, раскрывшись, обнаружил стоящую там, под покровом красных тонких покрывал, женщину. Она ещё не была видна, но угадывалась.

Две женщины с чёрными косами подошли к цветку и стали осторожно снимать покрывала одно за другим. Пьер смотрел с любопытством на то, что должно было появиться там. Он уже не видел ни публики, ни матери, ни султана. Он даже открыл немного рот и привстал в кресле.

– Ах! – раздались возглас султана и хлопанье его в ладоши. – Хороша, ай, хороша!

Перед ним стояла пышущая своими формами Полетт, но уже одетая на восточный манер. В красных шароварчиках, отделанных золотом, и тонкой тунике, руки её были украшены многочисленными золотыми браслетами, тяжёлые подвески висели на шее и груди. А на голове красовался венец с длинным шлейфом из белой прозрачной ткани. Теперь сомнений не было: это была Полетт!

– Станцуй, красавица! Услади мой взор своими прелестями, – воскликнул султан, обращаясь к ней.

Полетт совершенно профессионально, красиво подняла руки в сверкающих браслетах и стала извиваться всем телом, плавно, пластично, как змея. Потом её движения стали более ритмичными, отчего подвески на платке, опоясывающем бёдра, зазвенели и резко подскочили то в одну, то в другую сторону. А потом они затрепетали, как листья осины. Полетт извивала руки, которые напоминали волны моря, и очень сексуально подчёркивала свои прелести то движением рук, то ритмичными жестами бёдер и груди.

– Вай-вай, – султан расплылся в сладкой улыбке и, чмокая сложенные пальцы, послал воздушный поцелуй танцовщице.

Он спустился с трона, на ходу расправив руки и подыгрывая её танцу плечами. Подойдя к женщине, вручил ей ларец из металла. Султан погладил её лицо и, взяв за руку, глядя на женщину восхищённым взглядом, подвёл её к трону. Потом махнул рукой. Сверху стали падать лепестки ароматных цветов, а через минуту это густое падение превратилось в покрывало, которое накрыло трон вместе с женщиной.

– Мадлен, ты видишь? Это же Полетт! – обернулся ужасно удивлённый и восхищённый зрелищем Пьер. – Это она! – «Полетт!» хотел крикнуть он ей и помахать рукой. Ведь это была его жена! Такая соблазнительно-очаровательная, что Пьеру хотелось, чтобы все видели: это его жена! «Дурак! Каким же я был дураком! – воскликнул он в душе. – Она – чудо!»

* * *

Мишель, довольная, что внимание присутствующих совершенно отвлечено от её персоны, потихоньку выскользнула в коридор, где старалась найти ту дверь, в которую шмыгнула в прошлый раз. Но её не было.

«Но должна быть! – подумала она. – Я её видела и открывала!»

Мишель протянула руку к стене и стала изучать её выступы, надеясь, что она просто не видит её границ. Но и это не помогло. Она не обнаружила ничего подходящего.

– Мадам что-то нужно? – услышала она голос метрдотеля.

– Нет-нет, я просто немного покачнулась, – Мишель сделала вид, что поправляет джинсы и кофточку Она открыла сумочку и стала искать в ней что-то, надеясь, что мужчина уйдёт. Потом прошлась ещё раз по коридору и, к своему разочарованию, не найдя никакой зацепки, вышла в зал ресторана.

– Как ты успела сюда прийти вперёд меня?! – удивилась она, увидев Полетт, сидящую в одиночестве за столом.

– Так, успела… – ответила та победно, и Мишель увидела, что у неё в руках зажат чудесный резной ларчик. – А это тебе от него! – заговорщически сказала Полетт и протянула Мишель записку. – Просил не привлекать к ней внимания, – шёпотом сказала она.

– Но почему он сам не подошёл ко мне? – удивилась Мишель.

– Откуда я знаю? Потом разберётесь! – беспечным тоном ответила сестра.

На сердце у Мишель повеселело, когда листочек бумаги оказался в её руках.

«Я ему небезразлична! – в душе у Мишель расцвели новые надежды. Она представила, как ждёт звонка, а потом они назначают свидание, а потом. – Боже, зачем? Зачем какие-то телефонные звонки? Зачем тратить время на бесполезное соблюдение правил развития отношений?! Он здесь, и всё может сложиться сейчас! Да я наплюю на всё это наше путешествие, если только пойму, что я ему нужна!» Мишель представила осуждение со стороны друзей, но теперь ей было море по колено. В голове у неё был только Филипп. Все эти мысли пролетели в голове мгновенно, пока Мишель держала в руке письмо. Ей не терпелось прочитать его, но хотелось сделать это наедине с собой и продлить это сладкое, волнительное событие.

* * *

Свет снова погас на самом интересном. И Мадлен вцепилась в руку Пьера. А когда засветился снова, то ни султана, ни Полетт, ни всех этих красивых декораций не было. Куклы стояли по своим местам, и в зале были только сын с матерью, зрители куда-то делись: наверное, ушли чуть раньше. Пьер встал с кресла, Мадлен – тоже.

– А где Полетт? – дискантом спросила возмущённо ничего не понимающая Мадлен. – Могла бы и к нам подойти! Уже загордилась?!

– Сам не знаю. Но ты же видела: это была Полетт! – Пьер хотел подтверждения своих слов.

– Полетт, Полетт! – согласилась она. – Она даже не сказала нам, что будет участвовать в представлении, а почему?! Вот скрытная! Я бы на её месте не вытерпела! И когда она научилась так танцевать? А Мишель? Её тоже нет! И что, они нас бросили?

Разговаривая и недоумевая, они вышли в зал ресторана и увидели, что Мишель и Полетт сидят за столом. Полетт – в своей обычной одежде, без намёка на восточные мотивы.

* * *

– Полетт, ну ты была на высоте, – сказал Пьер, вглядываясь в обычное лицо жены и уже приходя в сомнение.

– Да, а вы думали, я уже ни на что не гожусь? – съязвила Полетт. – Первое место и ещё вот это!

– А что там? – сунулись носом в ларчик Мадлен и Пьер. Это подтверждало то, что всё виденное ими – правда.

– Сейчас посмотрим, – ответила Полетт, которая тоже ещё не видела подарка. Она открыла ларчик и ахнула. Там лежал браслет с тремя камнями: сапфиром, рубином и изумрудом. Полетт медленно достала его и застыла в изумлении. Это была очень дорогая вещь и, возможно, даже старинная!

Браслет был простой формы, но выигрывал за счёт объёмного и внушительного вида и, конечно, этих прекрасных камней, которые были вправлены в него в интересных спиралевидных углублениях, усыпанных сверканием, выхваченным мелкой отделкой каждой грани спирали.

Все ахнули.

– Дай померить, – попросила Мишель, с нетерпением протягивая руку к браслету.

– Нет, это только моё! – возразила Полетт. – И носить его будет другой человек только после моей смерти. Подарок должен быть только моим!

Она надела браслет на руку и вытянула её, осматривая. Мадлен глядела подслеповатыми глазами, и было не видно, что делалось у неё внутри. Мишель – с завистью. А Пьер – с мыслями, что если его продать, то можно будет получить большую ставку!

«Не сейчас, но если жизнь заставит. Зачем он? Побрякушка, и всё! И куда Полетт его носить?! Такие подарки так запросто не делают! – подумал он. – Да! – удивлённо посмотрел он ещё раз на жену, не понимая, как могло произойти такое преображение. – Но что они могли успеть? Или это ещё впереди, а? – вдруг неприятно кольнуло его.

– Вот так, и теперь не буду его снимать никогда! – расплылась в улыбке Полетт.

Мишель постаралась спрятать в себе чувство зависти. Она владела, может быть, большим, чем украшение! Филипп прислал ей записку!

– Хорошо, хорошо, я не претендую! – поспешно сказала Мишель и постаралась прочитать записку, прямо не вытаскивая её из сумочки, делая вид, что ищет что-то в ней. Воспользовавшись тем, что все были заняты разглядыванием браслета, она уже более свободно прочла:

«Никогда не ищите меня! Если я вас позову, не идите за мной. Не бегите вслед за иллюзиями, и тогда всё будет хорошо. Для вас. Потом вы поймёте то, о чём я вас прошу. Мы встретимся, но я надеюсь, что это произойдёт не так скоро! Филипп».

Мишель похолодела от таких слов. Она перечитывала и перечитывала записку и искала разгадку этим словам.

«Он хотел меня обидеть? – подумала она. – Но так прямо намекать на своё пренебрежение мной – это невежливо и бессердечно. Он так уверен, что я на него запала? Решил посмеяться над очередной жертвой? Но он не был похож на такого пошляка. Нет! Он почему-то пишет: “Не идите за мной, даже если я буду звать!” Значит, будет звать! Но почему такое ограничение? Что он хотел сказать? И почему заботится, чтобы у меня всё было хорошо? И всё-таки он обещает встречу. Правда, нескорую, но обещает!»

Мишель разобрала всю записку по косточкам. Она почувствовала, что в ней есть скрытый смысл. И решила, что в любом случае ни за что не пойдёт на встречу с ним.

«Кто хочет, тот найдёт способ, а кто не хочет… С этим уже всё равно ничего не поделаешь. Так что выход один: не бежать без оглядки. Ты прав, Филипп! – горестно вздохнула она. – Но получается, что в этих строчках очень ясно намечен коридор для моих действий. Он о чём-то хочет предупредить меня и сделать это может только так», – успокоилась немного Мишель. Она ещё не понимала до конца смысл записки, но угрызений поломанного и осмеянного самолюбия в душе у неё уже не было.