Текст книги "Особенности эльфийской психологии"

– Никогда бы не подумал, – пробормотал Андрей и перевел взгляд на меня. – Она выглядела как самая обычная карточка. И я деньги в банкомате снимал.

Вздохнул, отвернулся. Не хотел ему показывать, что все еще скучаю по работе. С Карлом мне было очень легко и приятно. Я бы не отказался и дальше быть при нем секретарем. Только не уверен, что после той маленькой революции, которую затеял провернуть на фоне защиты диссертации, смогу позволить себе такую роскошь.

– Карл часто посещает Землю с туристическими группами. Он знает, как именно выглядят ваши средства работы с финансами. Думаю, именно поэтому артефакт сразу принял удобный для твоего восприятия вид.

– То есть можно этой карточкой расплачиваться и у вас, так? И за полет на дирижабле, и за поход в кафе в городе, например?

– Полет на дирижабле, – я снова вернул насмешливый тон, – не будет стоить тебе ровным счетом ничего. И это тоже прописано в договоре.

– Хочешь сказать, что я подпадаю под категорию льготников?

– Именно. А студентам летный жетон обойдется вполцены при предъявлении университетского значка.

– Что-то ни разу на вас никаких значков не видел.

– Их не принято носить внутри самого университета.

– Кстати, – неожиданно оживился Андрей. – А что у вас является эквивалентом сумки?

Дурацкий вопрос. Но я ему этого не сказал. Просто лаконично ответил:

– Сумка.

– Ир. – О да, этот тон мне уже был знаком. Невольно улыбнулся, хоть и не смотрел сейчас на Андрея, а делал вид, что снова погрузился в изучение прелестей компьютерного мира. – И нечего лыбиться, – протянул Андрей, я скосил глаза и вдруг заметил, что телефон, который лежал рядом с его бедром, светится. Переводчик в ответ на мою мысль мгновенно подсказал, что бы это могло значить. Перестал улыбаться. Но все еще делал вид, что занят только что открывшимся полностью сайтом. Андрей взял в руки телефон и, бросив на меня взгляд, начал что-то быстро набирать на маленькой клавиатуре. А я понял, что готов не просто зарычать на него, но и укусить. Так, чтобы побольнее.

Голос звучал холодно и отстраненно. Я очень старался, чтобы он звучал именно так.

– И что он пишет?

– Кто? – В интонации прорезались подчеркнутые недоумение и невинность.

– Твой парень.

– Он не мой. – А вот теперь он говорил с насмешкой.

– И все-таки? – откинулся на спинку кресла и повернулся к нему. Удобно – колесики, вращающееся сиденье. Надо будет запомнить и, может быть, применить в будущем.

Андрей посмотрел на меня изучающе, я – на него в ответ, сдерживая себя. Запрещая самому себе беситься и унижаться. Хватит. Один раз унизился, больше не хочу.

– Рассказывает, что бы позволил мне сделать, если бы ты нас в прошлый раз не прервал, – обронил небрежно, специально захотел меня разозлить. Неужели так и не понял, как я опасен в гневе? Зажмурился, чтобы не броситься на него прямо сейчас. Знает же, что мне… противно об этом даже слышать. И все равно назло мне говорит. Намекает. Не стесняется. – Ир, ты там в обморок от злости не бухнешься? – раздался голос Андрея с кровати, ласковый до отвращения.

– Не бухнусь, – неприкрыто прорычал в его сторону и снова отвернулся к экрану монитора.

– Может быть, хватит с тебя на сегодня посиделок в Сети?

– Тебя не спросил!

– Ир, не дуйся. Раз уж не могу пока с ним встречаться, дай хоть поэсэмэсюсь.

– Не дам. Ты, – я бы предпочел не развивать тему, но слова сами сорвались с языка, – нормальный взрослый парень. Сознательный. Сильный, по-своему. Зачем тебе это жалкое подобие мужчины?

Больше у него эта их связь работать не будет. Я все заблокировал. Обойдется.

Я вздрогнул, когда его голос раздался над самым ухом. Почувствовал, как он встал, ощутил, как приблизился. Но все равно вздрогнул.

– Ир, будь человеком, – протянул Андрей.

Резко повернулся к нему на стуле:

– Чтобы ты мог тут без зазрения совести удовлетворять со мной свои больные фантазии?

– А? – Андрей растерялся, и я, кажется, понял, что сморозил полнейшую глупость. Я все еще работал с его переводчиком. Именно от него мне в голову пришла мысль, что у них на Земле это устойчивое выражение, а Андрей еще ненастолько свыкся с мыслью, что я не человек, чтобы вовремя одернуть себя. То есть он вовсе не предлагал мне мерцнуть в человека и…

– Извини, – вырвалось само собой. Я был смущен и раздосадован. Совсем крыша поехала, вообразил себе неизвестно что. Откинулся на подвижную спинку кресла и закрыл глаза ладонью. Услышал голос Андрея.

– Вот видишь, – проронил он спокойно и наставительно. – Я прав. Пора отдыхать. А то ты такими темпами совсем с катушек съедешь. А мне жить хочется – это раз, а два – завтра у нас экскурсия по городу. Ты первым вызвался меня выгуливать.

– Не я вызвался, – вышло устало. Он прав, я на самом деле устал. – А Ира.

– Нет. В тот момент именно ты, – заявил он и потянул меня за руку.

Мне совсем не хотелось с ним спорить, хоть я и не был согласен. Запал прошел. Вздохнул, посмотрел на него, но не встал.

– Пойдем, – сказал Андрей мягко и улыбнулся. – Покажу тебе, как у нас тут с туалетными принадлежностями дела обстоят.

Улыбнулся в ответ. Почувствовал себя полным дураком, но улыбнулся. А потом встал. И тут мне пришло в голову пошутить. Он ведь все время без зазрения совести шутит. Я что, хуже?

– Потрешь мне спинку?

– Отпустишь на свидание, потру, – после секундной паузы откликнулся он.

– Обойдешься. – Подзатыльник получился не сильным. Так что, ему небольно. Но самое интересное, он даже не обиделся. Заржал как конь и объявил:

– Тогда и ты не жди.

Стояли и улыбались друг другу. Ничья. Но с таким, как он, я весьма рискую стать азартным игроком. Осталось только определиться, что поставить на кон. Возможно, искренность?

Андрей и Ир

На этот раз мы поменялись местами. Когда я возвращался из душа, Ир уже был в кровати. Отключил компьютер, откатился к стене. Мне в принципе без разницы, где спать. Могу и с краю. Но только, когда подошел к нему, в голове возник вопрос.

– Ир, – позвал. Он обернулся через плечо. – Давай я второе одеяло достану.

– Как хочешь, – бросил парень и снова отвернулся лицом к стене.

Пришлось тащиться за вторым одеялом. Нашел его в шкафу, в зале, приволок в комнату. Ир сделал вид, что уже уснул. Мне почему-то показалось, что именно сделал. А я привык доверять своему чутью. Устроился у него за спиной и завернулся в одеяло. На душе было неспокойно. Меня не так сильно напрягает мужское тело в одной со мной постели, но, признаюсь, я уже как-то отвык от посторонних в квартире. Хотя отчего-то язык не поворачивался назвать Ира посторонним. Ладно. Что у нас там завтра будет? Как класс встретит наше с Ирой повторное появление вдвоем? Что за город, который они обещали мне показать? И вообще, как жить теперь со всем этим? Первая эйфория сошла на нет, и теперь самое время хвататься за голову. Сожаления еще не было, но что-то мне подсказывало, что скоро появится.

– Андрей, – вдруг позвал Ир.

Я нервно дернулся, но подал голос:

– Что?

– А в какую старшекурсницу ты мог бы влюбиться?

Он меня достал! Вот как ему объяснить, что я понятия не имею, что ему на это ответить? У меня нет особых пристрастий. Все, какие есть, я им еще на первом классном часе озвучил. Сверх этого мне и сказать-то нечего.

– Почему для тебя так важно, чтобы мою постель грел кто-то из ваших?

– Карл сделал на тебя ставку. Я… – Мерцающий запнулся, но потом все же подтвердил мои самые худшие опасения. – Тоже. Не хочу, чтобы ты влюбился в кого-нибудь типа этого твоего Никиты и забыл обо всех тех обязательствах, которые взял на себя.

– Ир, перед тобой ведь не безмозглый несовершеннолетний подросток, – пробормотал с укором. Не знал, что еще сказать. – Работа – это работа. И все те обязательства, которые взял на себя, подписав договор с вашим учебным заведением, буду стараться выполнить по мере сил. Я достаточно взрослый, чтобы разграничить работу и личную жизнь.

– И поставить выше работу? – Он перекатился на живот, подпер подбородок скрещенными руками и с любопытством посмотрел на меня.

– Да. Пока – да. Я не готов обзаводиться семьей, поэтому работа для меня на данном этапе первостепенна.

– Тогда почему ты ею пренебрегаешь?

– Когда это?

– Зачем он тебе вообще сдался? Ни рожи ни кожи… К тому же парень. Я бы мог понять, если девушка. Пусть невзрачная, но хотя бы можно было приплести естественную потребность обогреть, защитить, утешить.

– Ир. – Я снова произнес его имя с укором, но парень словно и не заметил этого.

– Не понимаю. – Он все еще пристально смотрел на меня. Я видел, как светятся его глаза. Наверное, он сейчас видит не хуже чем при свете. – И не надо мне рассказывать, что внешность не главное. Наши студенты куда красивее этого твоего парнишки, что ты за него так цепляешься?

– Потому что Никитка уже вот он, рядом, свой, понятный. А с вашими еще разбираться надо. К тому же рядом с кем-нибудь из них я все равно буду чувствовать себя неполноценным. У вас там мечом учатся владеть раньше, чем разговаривать. Магией дышат с рождения. Я же вообще в этом полный профан, что в первом, что во втором. Вот чем, скажи на милость, мог бы заинтересовать твою старшекурсницу?

Ир промолчал. И правильно. Мне бы на его месте тоже нечего было сказать. Уже собирался перевернуться на другой бок, чтобы не видеть две светящиеся точки на его лице. Они меня смущали. Сейчас я особенно остро осознал, что со мной в постели не человек. И это было почти неприятно. Почти пугающе.

– Но нас ведь ты смог заинтересовать с первой минуты знакомства, – заметил он. И я понял, что разговор еще не окончен, значит, нельзя просто взять и повернуться к парню спиной. Вздохнул.

– Потому что прямо и откровенно предложил обсудить свою личную жизнь.

– Это не ты предложил, – напомнил он.

– Я ждал именно того вопроса, который задала твоя Ира.

– Ждал? – уточнил мерцающий. Я хмыкнул.

– Конечно. Он был самым напрашивающимся.

– То есть ты осознанно его спровоцировал?

– Наверное. Можно и так сказать.

Он снова замолчал. Ну что, может, спать уже?

– У вас ведь говорят, что девушки любят ушами, – снова огорошил меня Ир. Я нахмурился, соображая, откуда бы ему знать. Но вовремя вспомнил, что мы так и не обменялись обратно переводчиками. Мой все еще был на нем. И пока я соображал, Ир продолжал свои рассуждения: – Уверен, что ты точно нашел бы, как ее обворожить.

– А зачем напрягаться? Никите неважно, что я говорю и как. Мы с ним вообще мало разговаривали. – Мысль о том, что было бы лучше не развивать данную тему, появилась в моем сонном мозгу слишком поздно.

– Когда?

– Когда познакомились.

– И давно вы знакомы? – услышал, каким холодным становится его голос. Если так неприятно, зачем тогда спрашивает?

– Вчера.

– Что?! – Парень аж подскочил на кровати, а я с перепуга чуть на пол не слетел.

– Ир!

– Вы только вчера познакомились, и ты его уже в дом притащил?!

– Не ори! – воскликнул раздраженно. Вот тебе и выспался перед тяжелым днем, вот тебе и отдохнул! – Уже сказал, что не настроен на серьезные отношения. В этом вся загвоздка. А с вашими пришлось бы связываться надолго. Но я так не могу и не хочу!

– Почему не можешь?

– Потому что, – отрезал и отвернулся от него.

Лег с самого краю, так и еще спиной к нему, четко давая понять, что разговор окончен. На душе было муторно. Почему? Да потому, что с этими его воплями я сам стал чувствовать себя каким-то озабоченным и свихнувшимся на сексе. Но с другой стороны, если у них там совсем другие нравы, я-то тут при чем?

– Спокойной ночи, Андрей, – сказал Ир из-за спины, когда я уже начал засыпать, несмотря на всю злость, все еще бурлившую во мне.

У меня сразу в душе как-то потеплело. Не знаю, то ли голос у него был какой-то особенный, то ли так устал за все эти дни, что именно эта фраза стала переключателем из напряженного состояния в полный расслабон. Кажется, даже улыбнулся в темноте.

Он прав в одном: рядом друг с другом нам спокойно. И ему, как он сам признался, и мне. Почему? А фиг его знает. Я так устал, что совершенно не настроен с этим разбираться. А вполне вероятно, и никогда уже не настроюсь. Возможно – это дружба, возможно, что-то еще. Но чтобы это ни было, оно уже появилось. Поэтому меня так задевает его недопонимание. Я до сих пор так и не признался ему, что тот парень мне на фиг сдался. Просто он сам на мне повис, а я что-то расклеился в тот вечер. Наверное, одиночество замучило, вот и пошел у него на поводу. А так, согласен с Иром, мне бы девушку хорошую. Добрую, домашнюю, чтобы любила. Но куда там! С этой новой работой мне точно не до личной жизни будет. А ведь в этом семестре самому еще экзамены и зачеты сдавать.

Глава девятнадцатая
Не ходите, люди, с эльфами гулять

Все те же: Андрей и Ир

Утром, обнаружив, что Ира нет рядом, даже как-то растерялся. Сначала попробовал пошарить по кровати с закрытыми глазами, потом открыл их, осмотрелся, приподнялся на локте и понял, что парня нет не только в постели, но и в комнате. Странно. Пришлось выбраться из-под одеяла и отправиться на поиски.

Мерцающий неожиданно обнаружился на кухне. С невероятно сосредоточенным видом Ир пытался что-то варить, помешивая ложкой, а потом, почерпнув совсем немного полупрозрачного бульона, попробовал на предмет соли, когда я подошел и заглянул в кастрюлю. Оба-на, пельмешки! Почти сразу на меня снизошло озарение, почему мой неугомонный неэльф так сосредоточен. Скорей всего, сверяется с переводчиком. Очень интересно.

– Ты чего это с утра пораньше решил кашеварить? – поинтересовался у него.

– Захотелось, – буркнул, как мне показалось, несколько смущенно, а потом уточнил: – И при чем здесь каша?

– Просто так говорится, – отмахнулся я и плюхнулся за стол. Надо было бы вернуть из спальни стул, который вчера туда утащил, когда объяснял Иру, как с компьютером водиться, но было безумно лень вставать.

Вид мерцающего в трусах и рубашке, накинутой на плечи, его, не моей, умилял донельзя. Почему? Да потому, что эта его рубашечка с кружевными воротником и манжетами на фоне моей холостяцкой среднестатистической кухни и его поджарого типично мужского тела вызывала бурю не только мыслей, но и эмоций. Очень хотелось гаденько захихикать. Но я не рискнул обидеть Ира, помня о вчерашнем пробуждении. Все-таки этот парень по утрам весьма нервная личность. Вдруг опять решит, что я к нему пристаю?

Какое-то время молча наблюдал за ним, пока не услышал тихий, но злобный голос:

– Если заржешь, удавлю.

– Э? – Я даже растерялся.

А Ир отработанным таким движением выключил газ, отряхнул ложку над кастрюлей и с воинственным видом повернулся. До меня дошло. Морда засветилась как начищенный пятак. Нет, я, конечно, сам себя в этот момент не видел, но представлял очень ярко.

– Поинтересовался у переводчика, как у нас мужики одеваются?

Ир, не иначе как от переизбытка чувств, зашевелил ушами. Нет, серьезно. Они у него в принципе как у человека, только верхние кончики вытянуты вверх. Поэтому, когда эти самые уши дернулись без изменения общей мимики лица, у меня банально отвисла челюсть.

– Андрей! – рыкнул мерцающий, заметив, наверное, как у меня взгляд остекленел.

– Извини, – вырвалось непроизвольно. – Но у тебя уши…

– Да, шевелятся, когда злюсь! – воскликнул он, решительно отвернулся и принялся разыскивать в верхних шкафах тарелки.

– Ладно тебе, Ир, – пришлось в очередной раз повиниться. – Просто у нас далеко не каждый так может, поэтому это что-то типа особого умения, которым ребята друг перед другом хвастаются. – Услышав, как, чуть помедлив, он вздохнул и поставил на стол перед собой две тарелки, понял, что прощен.

– А у нас соревнуются, кто раньше в девчонку мерцнуть сможет.

– Серьезно? – недоверчиво уточнил я – представлялось, честно признаюсь, плохо.

Он усмехнулся и принялся ложкой раскладывать по тарелкам пельмени, а потом попытался еще и бульона начерпать. Я не поленился, встал и достал из ящика стола половник. Ир скривился, судя по всему, досадуя на собственную недогадливость. Половник отобрал и принялся орудовать уже им. Я вздохнул и поплелся в спальню за стулом. Как-то странно сегодня день начался.

Ирирган

Я редко поддаюсь минутным порывам. Обычно никогда. Хватает разумной злости подавлять их в себе на корню. Особенно если порывы такие же глупые, как сегодняшний. Но на этот раз поддался.

Проснулся раньше Андрея. Обнаружил, как он щеку ладонью подпирает и жмурится во сне от солнца, пробивающегося через окно, и решил сделать человеку приятное. В конечном итоге вчера он остался со мной, хотя, как мне показалось, это не в его правилах – поступаться собственными желаниями ради кого-то. Поэтому я отправился в ту крохотную комнатку, которую в этом мире гордо называли кухней и, сверяясь с данными переводчика, изучил холодильный шкаф на предмет продуктов. Обнаружил массу всего интересного, но выбрал пельмени. Так значилось на упаковке. В памяти переводчика хранилось лишь два рецепта их приготовления – пожарить и сварить. Выбрал варку. Показалось, что так будет проще. Собственно, за этим занятием он меня и застал.

Скосив глаза через плечо на притихшего за спиной психолога, обнаружил, что он всеми силами пытается сдержать улыбку, а может быть, даже смех. Первой мыслью было: что смешного?! И его переводчик тут же подкинул мне несколько картинок с мужчинами, облаченными в ту одежду, которая считалась тут мужской, а потом с этими же мужчинами, облаченными в женские тряпки. Мне захотелось придушить Андрея за то, что по его вине я теперь даже в привычной одежде находиться здесь не мог, ведь для любого обитателя их мира мой теперешний вид был крайне комичен. Поэтому поспешил честно предупредить его об этом. Он растерялся, а потом все равно расплылся в улыбке клинического идиота, но вкупе со словами и всем остальным его поведением мне уже не было так обидно за себя, как в первый момент.

Андрей принес из спальни второй стул, достал из холодильного шкафа какие-то пакеты с крышками, на одном было написано «Майонез», а на другом «Кетчуп», и объявил, что так будет вкуснее. Мы сели завтракать. С майонезом пельмени мне понравились, хоть я так и не смог идентифицировать на вкус, что за состав у мяса, обнаруженного внутри пресного теста, а вот с кетчупом не очень. Он для меня был слишком острым. Андрей же налегал именно на него, отчего пельмени в его тарелке плавали в красноватом бульоне.

Я только расслабился и начал получать удовольствие от еды, хотя до этого был напряжен, так как опасался, что, во-первых, будет невкусно и мне не понравится, а, во-вторых, что какой-либо ингредиент в этой иномирной пище может вызвать аллергию, когда Андрей, утолив первый голод, принялся засыпать меня вопросами.

– Ир, а что делать с Гарри и Фа? – спросил, дожевывая очередной пельмень или пельменю – у переводчика были весьма расплывчатые данные о родовой принадлежности этого слова.

– В каком смысле? – Я не понял, о чем он. Что, передумал заниматься этой своей гневотерапией и хочет ребят снова к ногтю прижать? Так не получится уже. Дал волю, и они теперь так просто от подарка судьбы не откажутся. Причем не только сами виновники, но и остальные тоже. Ведь нет ничего романтичнее, чем общая тайна. Я прав?

– Ну я же завтра их всех сюда собираюсь привести. А у нас, как ты сам говоришь, магии почти нету. Поэтому меня весьма волнует вопрос, что останется от моего дома после того, как сюда нагрянут выверна и ифрит. У меня тут все быстровоспламеняющееся, между прочим.

Я не удержался и громко фыркнул.

– Вот объясни мне, тебе зачем книжку про другие расы дали?

Он смутился. Причем ощутимо, а я расплылся в улыбке. Не все же ему меня смущать.

– Все руки не доходят ее изучить как следует, – попытался оправдаться Андрей.

– О да. Зато переписываться с тем парнем очень даже доходят. Лучше бы умную книжку почитал, пользы было бы больше.

– От эсэмэсок тоже весьма ощутимая польза, – а вот теперь он, судя по всему, решил показать зубы. – Теперь точно знаю, как довести тебя до тихого бешенства в рекордные сроки.

– Тихого? – спросил как можно ядовитее.

– Ладно, согласен. Тихим ты быть не способен, – обронил Андрей и хитро улыбнулся. – Может быть, попробуем кляп?

У меня кулаки зачесались, но я вовремя отвел глаза и отвлекся, вспомнив, о чем он спрашивал.

– Боишься, что они не смогут держать форму и примут истинное обличье?

– Э? – выдохнул психолог. Я скосил на него глаза. И увидел, как на лице молодого мужчины отразилось понимание. – Ты про Фа и Гарри, – зачем-то сказал он и решительно кивнул: – Да. Меня это смущает.

– О Гарри можешь вообще не волноваться. У нее человеческое обличье – это не сколько магия, сколько трансформация. Я даже слышал, что они рождаются как раз людьми, лишь через несколько минут после рождения принимают истинный облик.

– Как оборотни? – тут же перебил он.

Я подтвердил. И продолжил:

– А Фа – ифрит.

Андрей поморщился, натолкнувшись на мою улыбку. Да, мне хотелось его поддеть. Нечего всякими глупостями заниматься, вместо того чтобы книги не только умные, но и полезные читать.

– Ир, – сказал психолог уже знакомым тоном. Я хмыкнул.

– Они давно научились контролировать свое пламя. Это раньше, когда являлись малочисленным племенем среди народов пустыни, всегда были горячи и могли даже при случайном прикосновении поджечь все, что способно гореть. Но теперь из-за вынужденных контактов с другими расами, расселившимися по миру, эволюционировали. И у большинства их детей контроль над пламенем – врожденный. Уверен, что ради такого случая, как экскурсия в твой дом, он остудит свое пламя. К тому же даже если ненароком что-то подожжет, то сможет тут же потушить и восстановить в первозданном виде. Природная магия. Ваш мир не сумеет ее подавить.

Андрей ничего мне на это не сказал. Отправил в рот очередную пельменю и долго жевал. Потом зачем-то решил уточнить:

– Драконы ведь тоже эволюционировали, так?

– Да. – Я пожал плечами, так как считал, что из моих слов это очевидно.

– А вы? – спросил, пристально глядя на меня.

Ах, вот куда он клонит!

– Мы не агрессивны в большинстве своем.

– А не в большинстве?

Человек внимательно смотрел на меня. А я не знал, стоит ли ему говорить. По логике вещей выходило, что стоит. Я и так уже столько рассказал, так открылся, что скрытничать теперь, казалось, не имело смысла. Тем более приступы ярости и некую неконтролируемость моих поступков он уже успел обнаружить. В то утро, когда будил меня. Андрей ведь, правда, всего лишь чмокнул меня в нос, как темный эльф мог бы чмокнуть свою кошку. Или брат брата в лобик. Ничего особенного, а я чуть не свернул ему шею. Мог бы свернуть, если бы на самом деле хотел. Вот только в глубине души мне стало стыдно. Конечно, все можно оправдать пограничным состоянием, в котором пребывал впервые за долгое время. Когда еще не я, но уже не мерцание. Однако признаться оказалось довольно трудно.

– Мы все подвержены… – замялся, но все же произнес: – Как подсказывает твой переводчик, непродолжительным психозам в момент перехода из мерцания в себя и обратно.

– То есть ты поэтому так на меня крысился?

– Кажется, мы с тобой уже обсуждали, что я не крыса, чтобы крыситься, – прозвучало холодно, но я не стал сдерживаться. Его тон меня оскорбил.

Он ничего не ответил, молча доедал свои пельмени. А мне после разговора кусок в горло не лез. Отодвинув от себя тарелку, развернулся к столу полубоком и принялся смотреть в окно. Почти ничего не было видно. Только небо и край серого, многоэтажного дома. Переводчик подсказал, что такого же, как тот, в котором мы сейчас находимся. И еще какое-то странное слово, применительное к квартире психолога – хрущевка. Я не стал уточнять у Андрея, что это. Размышлял о том, что, несмотря на постоянное мерцание и возвращение к первоначальному облику, все равно не должен подвергаться таким перепадам настроения. Но, с другой стороны, не может быть, что они случаются по вине этого человека. Он ведь, если подумать, ничего особенного не делает. Есть у меня знакомые, которые, еще когда я сидел у Карла в приемной в секретарском кресле, раздражали куда больше. До дрожи и почти непреодолимого желания ударить или вовсе убить, чтобы сам не мучился и не мучил своим присутствием других.

Я был настолько поглощен собственными мыслями, что чуть не пропустил мимо ушей вопрос:

– Пойдешь со мной завтра с утра ноутбук выбирать?

– Портативный компьютер? – автоматически повторил я подсказанную переводчиком мысль.

Андрей замялся и попытался разъяснить ход своих соображений.

– Ты ведь аспирант, правая рука ректора – наверное, тебе можно за пределы квартиры со мной выходить…

– Откуда знаешь? – вопрос сорвался с губ до того, как я успел осознать.

Он пожал плечами и отвел в сторону глаза.

– Карл сказал, когда я у него зал для гневотерапии выпрашивал. Так и не обзавелся новым секретарем… – после его слов повисла неловкая пауза. Я попытался ее замять.

– Секретарь не котенок, чтобы его заводили… – получилось плохо, хоть я и улыбнулся. Моя работа у Карла – не повод для шуток.

– Ты хочешь после защиты к нему вернуться? – спросил Андрей. А я все пытался понять: неужели ему настолько необходимо постоянно вызывать меня на откровенность и выворачивать наизнанку душу? Зачем? Неприятно об этом говорить. Он ведь лекарь душ, разве не видит этого?

– Я не смогу, – произнес ровно и бесцветно. Не хочу выдавать себя. – Когда Совет узнает, что я мерцающий, даже если оставят степень и все остальное, работать спокойно в стенах университета не дадут. Попытаются задвинуть куда-нибудь на дальние рубежи. Чем дальше, тем лучше.

– И ты смиришься с их решением?

– А что мне остается? – Вопрос прозвучал неожиданно горько.

– Бороться, – у него был такой решительный голос. Я усмехнулся. Не весело – зло.

– Предлагаешь устроить революцию? Разнести, как у вас говорится, к чертям собачьим весь Большой зал и уничтожить Камни истинного зрения? Перевернуть сложившуюся за тысячелетия систему с ног на голову? Подставить под удар Карла и все то, чего он успел достигнуть плавным, эволюционным путем?

– Постой. – Психолог вскинул руку и перебил меня. Я все еще прожигал его взглядом, но злость исчезла, когда он тихо, но очень осторожно повторил мои же собственные слова, – разнести Большой зал и уничтожить Камни?

И меня осенило. Так же, как несколько секунд назад осенило его.

– Вот что им было нужно! – одновременно выдохнули мы и несколько секунд в упор, неотрывно смотрели друг на друга. И как раньше к этой мысли не пришли? Я только сейчас вспомнил, что Лучистый уже озвучивал нечто подобное. Но тогда я был немного не в себе, а Андрей и Карл занимались спасением меня из лап вконец зарвавшегося декана. И вот теперь это стало сродни озарению, которое в первый момент оглушило нас обоих.

Илюизмена Вик-Холь

Я догадалась давно. Но у меня не было прямых доказательств. Как? Откуда? Все просто. Запах. Нас в храме Лосс учили сражаться в полной темноте и распознавать противника, очередную пещерную тварь, по запаху, а бить на слух. Прямо туда, где под ребрами, мышцами и ливером бьется сердце. А потом давали возможность узнать на запах предполагаемых противников из других рас.

У каждой расы свой особый, едва различимый аромат, который сопутствует всем представителям, насколько бы сильно ни были подвержены изменениям их тела. Редкие маги, накидывая личины, вспоминают о запахе. Поэтому это умение было весьма полезным. И нас, тех, кто когда-нибудь возглавит Двенадцать Великих Домов, специально обучали.

Я хорошо помню ту ноту в запахе представителя любой расы, которую привносит принявший его облик мерцающий. Поэтому догадалась. Но убедиться решилась только сейчас. Из-за Андрея. То, что он делает с классом, поражает меня и, как ни странно, вынуждает меняться вместе со всеми. И мне нравятся эти перемены, иначе я бы уже давно их пресекла.

Сближение Карунда и Антилии, странные взгляды, которые все чаще начал кидать на Машмула Алиэль – в них уже нет ненависти и презрения, напротив, у этих взглядов совсем иной подтекст, дружественный, ревнивый. Светлому хочется перевоспитать его, превратить в друга, которым можно гордиться. И это ценно. Поэтому решила сделать ставку на этого психолога, Андрея. Решила предоставить ему возможность показать, что еще он способен в нас изменить. Немаловажным, знаковым событием для меня стала его, как он изящно выразился, гневотерапия.

Как пахнут ифриты и выверны, я не знала. Их нам не показывали во время обучения. Чуяла, что Гарилика и Фаль не те, за кого себя выдают. Но сказать о них хоть что-то определенное не могла. Поэтому их истинные сущности стали для меня таким же откровением, как для остальных. И сразу возник вопрос: как он, не маг и вообще плохо ориентирующийся в нашем мире человек, сумел их распознать за масками, с которыми они почти срослись? Именно тогда вспомнила про Рассветную. Хотя, вру. И вспоминать не пришлось. Ведь это она появилась в то утро вместе с ним из-за двери, ведущей в его мир. Поэтому посчитала, что мои подозрения оправданы. Но разоблачать мерцающую не стала. Решила посмотреть, что будет дальше.

Сегодня они снова пришли в класс вместе и все через ту же дверь. Рутберг попытался как-то беззлобно подкусить их на эту тему, но Андрей ловко отвлек их всех принесенным устройством. Как пояснил, оно полностью немагического происхождения. И называется «фотоаппарат». Предназначено для того, чтобы запечатлевать окружающие картины в реальном времени. Та четкость, с которой устройство это делало, поражала. А Андрей к тому же пообещал, что потом все напечатает и принесет уже в бумажном варианте. Сразу возник вопрос. С чего он решил, что данное устройство будет работать в нашем мире? И тогда выступила Ириль.

Она объяснила: из-за того, что артефакт Андрея полностью поглотил магическую мощь Звезды Имрага, он прошел полную активацию. И работает теперь именно так, как и было задумано его создателем. У меня сразу закрался вопрос, а откуда бы студентке-первокурснице знать о таких подробностях, но я его не задала. Предоставила возможность спрашивать другим. Выяснилось, что теперь Андрей и артефакт связаны, и психолог при желании может переносить его свойства на те объекты, к которым в данный момент прикасается.

Свойств у артефакта два – отражение чужой, направленной на уничтожение носителя, магии и поглощение оной. Так что фотоаппарат, который психолог будет держать в руке, полностью экранирован от воздействия магических полей, поэтому даже за пределами нашей классной комнаты станет работать исправно. Ребята возликовали, а я все же не удержалась и задала вопрос, который давно меня интересовал. Правильно ли рассчитала векторы магического искажения подпространства. Считаю, что наша классная комната частично взаимопроникает в мир Андрея через его так называемую квартиру, поэтому какие-то устройства из его мира вполне способны работать в ней и без этого артефакта.