Текст книги "Особенности эльфийской психологии"

– Неформально, – поправил темный и покачал головой. – Да, могли бы. Но Владычицы Дома Вик-Холь под эгидой Великой Матери сделают все, чтобы они не воспринимали клан их матерей как свой, даже в отдаленном будущем. С их стороны это мудрая политика. Светлым, как бы мы ни пытались объяснить, так и не удалось понять наш образ жизни. Теперь мы предпочитаем не афишировать подобные вещи.

– Кар, и долго тебе до второго совершеннолетия? – спросил я.

– Почти сорок лет.

– Тридцать восемь, если точно, – заметила Илюизмена.

– Значит, к концу обучения ты станешь свободным и никто, даже Иля, не сможет тебе помешать жить свой жизнью, например с Лией?

– Но до этого… – Темный отвел взгляд. – Я не уверен, что все это время… – он явно никак не мог подобрать слова и под конец выдал: – Чувства бывают очень недолговечными…

Лия сжалась на своем стуле в комок. Я бы многое хотел ему сказать про недолговечность, но сдержался. Ведь тогда с досады мог бы проболтаться, что я с ними в лучшем случае на два курса этих их восьмилеток, да и то не факт. У нас теперь мужики умирают рано.

– Ладно, – оборвал их метания. – Вернемся к нашим баранам, то есть к эльфам.

Ирка фыркнула, так как с моим переводчиком куда лучше поняла каламбур, вложенный мной в эту фразу.

А я решил сменить тему. Основательно так сменить, чтобы все отвлеклись от невеселых мыслей.

– А кто сможет объяснить, почему фотик в руках Ильки сработал?

– Фотик? – насторожился Барсик. И Ира тут же придвинула к нему фотоаппарат. Светлый командор осмотрел устройство из моего мира и насмешливо фыркнул:

– А что тебе Ирирган сказал?

– Что он может работать только у меня в руках, пока я магию вокруг него блокирую. Это не так?

– Нет. Ир – ты ведь так его называешь? – Я кивнул. – Он редко куда выбирался. Обычно подменял ректора, когда тот по иномирным командировкам разъезжал, но сам слыл тем еще домоседом. Поэтому вряд ли может знать, что в отличие от многих близлежащих миров, куда его могло заносить, ваш в чем-то уникален. Особенно в плане техники.

– То есть наша техника у вас тут работает?

– Да. Но очень, – он сделал ударение на этом слове, – недолго. Магия быстро убивает электронные элементы. У вас ведь, как я понял из объяснений брата, все работает на электричестве – потоке электронов, который он называл прирученной молнией.

– А кто у нас брат? – на всякий случай уточнил я. Как-то не ожидал, что Барсик одернет себя и замолчит, а ответит мне Мурка.

– Камюэль Барсим, как и большинство старших сыновей рода Барсим, является ныне действующим серым кардиналом при императоре Федерации светлоэльфийских княжеств.

– О! – вырвалось у меня. Ну ни фига себе, с кем я тут работаю! Но удивление вытеснила иная мысль. – Так вот почему у тебя свободный доступ в мой мир!

Барсик кивнул, но отчего-то пристально глянул на Мурку, а не на меня. Мне в голову сразу полезли нехорошие мысли. А что эти двое тут вообще в выходной делают? Не меня же пришли охранять. Ведь после нашей с «колокольчиками» успешной акции против неизвестных захватчиков и без того очевидно, что от класса меня спасать не придется. Тогда откуда они здесь?

– Раз мы ответили на большую часть твоих вопросов, – вдруг сказал Мурка, обращаясь ко мне, – мне бы хотелось подробнее узнать, о чем ты так старательно умалчивал, сбивая нас с мысли расспросами.

– Ты о чем? – невинно захлопал глазами я.

– Намекаешь, что это не твои секреты? – уточнил темный.

– Намекаю, что правда дорого стоит.

– Уверен, мы сможем договориться о цене.

– Говори за себя, – вмешался Барсик.

– Да ладно тебе, Тарэль, – вдруг улыбнулась Ира и панибратски хлопнула светлого командора по плечу: – Не строй из себя буку.

– Я не строю, – возмущенно прошипел в ее сторону Барсим. – Думаешь, приятно сознавать, что тот, кого я считал своим единственным другом во всем университете, оказался вовсе не тем, за кого его принимал?

– Намекаешь, что я тебе больше не друг? – нахмурившись, уточнила Ира.

– Беспокоюсь, что все это время со мной был не ты, а твое мерцание.

– В мужском мерцании он мало чем отличается от себя желтоглазого. Такой же отморозок, – просветил светлого я. И тут же получил болезненный тычок под ребра. – Эй! – воскликнул, потирая ушибленное место.

– А нечего обзываться, – прошипела в мою сторону Ира.

– Ты с ним поосторожнее. Он ведь не приучен к подобному обращению. Меча ни разу не держал, – вдруг обронил Мурка. Я замер.

– Только не говорите, что этот их мастер успел вам обоим нажаловаться! – воскликнул я.

– Ты о Корешеле? – невинно уточнил Барсик.

– О нем, о ком же еще.

– Он весьма заинтересовался твоей так называемой гневотерапией, – сказал Мурка.

А Барсик добавил:

– На которую ты мне не дал даже одним глазком взглянуть, – это он припомнил, как я прямо перед его носом дверь захлопнул.

– Не дал, потому что не был уверен, что вы отреагируете адекватно, – встрял Улька. Командоры с изумлением уставились на него. Рыцарь ответил решительным взглядом.

– Короче, – вмешалась Ира. – Вы обещаете, что не станете хвататься за голову и орать о том, что тут услышите, а мы, так и быть, расскажем.

– О тебе ведь не орали, – заметил Барсик холодно.

– Вы еще не знаете, о чем речь, – поддержал старосту я.

– Так просвети нас.

– Это косвенно касается моих разработок, – сказала Ира, и Барсик перевел взгляд с меня на нее. Мерцающий продолжил, поясняя уже не для светлого эльфа, который, как я думаю, был в курсе, что он там в диссертации исследовать и изобретать собрался, а для Мурки и ребят. – Суть моей диссертационной работы такова, что я изобрел замену всем вам хорошо известным Камням истинного зрения. Мое магическое устройство, как и удивительный нюх Или, который вряд ли основывается на одном лишь природном обонянии, обмануть невозможно. Это я сказал Андрею, что Гарри – выверна, а Фаль – ифрит.

– Что?! – воскликнул изумленный Барсик.

– Ты чему удивляешься? Тому, что у меня все же получилось его сделать кустарными методами или самому факту расовой принадлежности этих ребят? – осведомилась у командора Ира.

– Но зачем, – вдруг вскричала Гарри. – Зачем тебе это делать? Зачем лишать шанса других, таких же, как ты?

– Потому что я, как и мой дед, считаю, что хватит притворяться, – вдруг отрезал Ир и холодно спросил: – Знаешь, сколько в университете таких, как ты?

– Догадываюсь, – отведя в сторону глаза, ответила выверна.

– И понимаешь, чем можно заболеть, если долго не расправлять крылья?

Выверна промолчала. Я же сидел и мотал на ус. Оказывается, их притворство на самом деле дорого им обходилось. Просто беда. Подумав, согласился с Иром. Действительно, пора было заканчивать все эти комедии, грозящие в самом ближайшем будущем перерасти в недетские такие трагедии.

– Хочу показать Совету, что такие, как мы, учатся и учились на всех курсах университета с незапамятных времен. Хочу, чтобы они увидели, осознали и пересмотрели список.

– И ты думаешь, у тебя получится? – тихо спросил немногословный Фа.

Ир замялся.

– …Очень хочу в это верить. По крайней мере, готов рискнуть. – И он вскинул глаза на ифрита.

А я почесал в затылке, и не иначе как черт меня дернул сказать:

– Прикольно будет, если выйдет как в каком-нибудь заезженном кино. Типа, ты им свою машинку демонстрируешь, наводишь на эту вашу консервативную часть Совета, которая тебе больше всех палки в колеса вставляет, а оказывается, что большая половина из них вовсе не те, за кого себя выдают, – я пробормотал все это без всякой задней мысли, можно даже сказать, в шутку, вспомнив пару избитых фильмов с такой вот развязкой главной интриги, поэтому не сразу заметил, как все вокруг притихли. – Эй? – вопросительно оглядев ребыт, вякнул я.

– Хочу знать, что такое кино. Сегодня, – вдруг безапелляционно заявил Ир.

Я удивился. Неужели переводчик ему не показал, что это такое? Хотя ведь с этой работой телевизор в нем не смотрел. Значит, если и объяснил, то не так подробно, как мог бы.

– Мы тоже хотим! – тут же взвился Машка. Ну еще бы! Мне кажется, или Машуля скоро моим миром бредить будет?

Попытался было сказать, что вовсе не обязан просвещать некоторых мерцающих личностей. Не то что бы мне было жалко ему какой-нибудь фильм показать, просто вредность взыграла, не иначе. Но Ир, судя по всему, заметил мои метания, тут же заявил:

– Ты мне теперь должен! – И указал глазами на фотоаппарат, который все так же лежал перед Барсиком.

– Это еще вопрос, кто кому теперь должен, – возмутился я, намекая, что происшедшее ему только на руку.

Но Ир меня проигнорировал и объявил светлому командору:

– Вот поэтому я и предпочитаю находиться рядом с ним даже ночью. Его регулярно осеняет. Особенно утром, за завтраком.

– А что делать? – развел я руками в ответ на заинтересованные взгляды. – Жаворонком уродился.

– Жаворонком? – уточнила Иля. – Мой переводчик говорит…

– Это такая птица, – пояснил темной Ир. – А еще у них так называют людей, которые предпочитают вставать рано, но и спать уходить до полуночи. А тех, кто, наоборот, встает поздно и потом долго не ложится, называют совами.

– И что же за откровения заставили тебя быть с ним даже ночью? – насмешливо уточнил у мерцающего проницательный Мурка.

Ир фыркнул и поведал:

– Например, сегодня утром он разозлил меня, и пока я орал, ухватил и повторил за мной одну-единственную фразу, – мерцающий наградил меня улыбкой, в которой читалось превосходство. Я усмехнулся, но портить ему звездный час не стал. В том, что наша утренняя идея заинтересует командоров, не сомневался.

– И? – не утерпев, прогудел со своей стороны стола Улька.

– Мы считаем, что в Звезде Имрага не хватило бы заряда уничтожить весь университет, как захватчики сказали Карлу. Она была настроена только на Камни истинного зрения. То есть велика вероятность того, что на нас напали, чтобы куда менее мирным путем достичь того, о чем мечтаю я.

– Сделать университет доступным для других рас? – тихо уточнил Барсик и переглянулся с Муркой.

– Думаю, тебе стоит увидеться с братом, – ответил темный. Светлый скривился:

– Встреча будет не из легких.

– Ну будь ты темным и не будь между нами столько недоговоренностей, я бы предложил тебе взять меня с собой. Но, увы. – Мурка развел руками, а Барсик окрысился:

– Недоговоренности начались с тебя!

– К слову, о недоговоренностях, – кинулся их разнимать. – Так и не понял, что вы оба тут забыли? Не верю, что Карл все еще считает, что я нуждаюсь в вашей охране, находясь в обществе своих ребят.

Командоры, как по команде, умолкли. Переглянулись. И, как я понял, Барсик предоставил Мурке честь держать ответ.

Темный перевел взгляд на меня и спокойно, с достоинством сказал:

– У нас свидание, которое вначале прервал Корешель, решивший подсесть за наш столик, а потом вы своей заглушкой уровня архимага.

– Ага. Даром, что ли, у нас Ир без пяти минут архимаг! – фыркнул я, всеми силами пытаясь замять возможную неловкость от такого его заявления. А светлый как отнесется к тому, что темный так откровенно их спалил?

Бросил осторожный взгляд на Барсика. Тот, кажется, понял его причину, уничижительно посмотрел на меня. Рискнул спросить, проигрывая в голове возможные варианты.

– Корешелю Мурка ответил не так?

– Не так.

– И ты теперь бесишься?

– Нет. Но меня раздражает, что ты спрашиваешь при студентах.

– Извини, – покорно повинился я.

Но поразил всех Алый, который, как мне казалось, всегда был ярым противником такого рода отношений.

– Мы никому не скажем, – произнес он тихо, но убежденно. Все остальные поддержали.

– Чем ты с ними занимаешься в зале гневотерапии? – меняя тему разговора, спросил Мурка.

Я вздохнул, но ответил.

– Даю Фа и Гарри возможность побыть собой. А Ир в этом плане расслабляется у меня.

– То есть во время гневотерапии они просто перетекают в истинные формы и все? – уточнил Барсик недоверчиво.

– Не все, – улыбнулся Том. – Мы тренируемся вместе. На занятиях Корешеля ребята не могут тренироваться со всеми, поэтому наверстывают на гневотерапии.

– И как сражаетесь?

– Парами, – ответил светлому рыжий, и в глазах его появились смешинки. Барсик правильно их идентифицировал.

– Рыцарь с драконом в одной команде?

– А что? – взвился Улька.

– Ничего, – пропел светлый. – Но хотелось бы посмотреть.

– Сначала Андрею город покажем, потом, вечером, можете прийти и взглянуть, – милостиво разрешил Том.

Но вмешался я:

– Нет.

– В смысле? – не понял рыжий и остальные.

– Сегодня гневотерапии не будет. И завтра тоже.

– Почему? – возмутился рыцарь.

– Потому что, во-первых, выходные, а, во-вторых, и без того Корешель у командоров о ней спрашивает. Хотите спалиться?

Ребята приуныли. Я тоскливо вздохнул и попытался их утешить:

– Зато завтра пойдем футбол смотреть.

– Точно пойдем? – своим вопросом Машка выразил общее мнение.

– Ну я же обещал.

– Только без выхода из твоей квартиры, – строго предупредил Барсик и уточнил: – А что такое футбол?

– Игра. На родительском дне покажем.

– Ты хочешь собрать их родителей на родительский день? – В голосе Мурки прозвучало удивление. Он скосил глаза на сидящую слева от него Илю.

– А почему нет?

– Не стоит считать, что взрослые относятся друг к другу лучше, чем их дети, – осторожно заметил Барсик.

– И все же я хочу рискнуть.

– А их родители? – Иля указала на Фа и Гарри.

Те потупились.

– С ними тоже встречусь, – убежденно отозвался я.

– Как? – с горечью воскликнула Гарри.

– А что, так уж и нереально увидеться с ними, скажем, здесь, в этом кафе?

– Ты… серьезно? – недоверчиво уточнил Фа.

– Вполне. Или у них имеются такие противопоказания, что они не смогут сюда прийти?

– Смогут, но… – Гарри стушевалась. – Моя мама… она…

– Разберемся, – перебил ее, не желая, чтобы девчонка что-то из себя выдавливала на глазах у всех. Потом у меня еще будет возможность расспросить ее обо всем.

– Мой отец придет, – вдруг объявил Фа.

– Вот и отлично.

– Андрей, – обратилась ко мне Иля, глядя внимательно и неотрывно. Я напрягся под этим ее взглядом. А темная сказала: – Раз уж, как говорят, тебя регулярно осеняет, как думаешь, случайно ли мы все тут собрались?

– В смысле? – не понял я.

– Когда на ступеньках решали, стоит ли сюда идти, и Ира пугала нас местными ценами, если помнишь, выяснилось, что все мы из уважаемых и состоятельных семей. Даже Гарри и Фа. И все же каким-то чудом мы оказались в одном классе… – Она оставила фразу незавершенной и все так же внимательно посмотрела на меня.

Первым опомнился Алый.

– Намекаешь, что ректор изначально знал, кто есть кто, и поэтому собрал нас вместе?

– Он не мог знать, – тут же среагировал Ир, и в голосе его было столько убежденности, что светлый эльф даже спорить не стал. Ребята бросали друг на друга цепкие вопросительные взгляды. Командоры тоже помалкивали. Я думал. А Ир зачем-то решил пояснить:

– Думаю, все дело в твоем артефакте. Когда он слился с тобой и поглотил энергию Звезды Имрага, усилил единственную твою способность, относительно смахивающую по меркам нашего мира на магию.

– Чутье, – сказал я за него.

– Чутье, – подтвердил мерцающий и улыбнулся хитрой мальчишеской улыбкой на девчоночьем лице. – И что тебе подсказывает твое чутье на этот раз?

– Тебе не понравится, – объявил, не вернув улыбку. Это действительно походило на озарение. Ир мгновенно напрягся и даже нахмурился. Я продолжил: – Тебя ведь с ним тогда уже не было.

– Когда? – перебил Ир.

– Когда новеньких по классам распределяли. Вот оппоненты и воспользовались его временной дезориентацией. Решили жирную такую свинью подложить.

– Что ты имеешь в виду?

– Сам посуди. Собрали в один класс отпрысков известных фамилий, у которых еще к тому же характеры взрывоопаснее некуда. И осознанно сделали все, чтобы вас разобщить. Зачем? Все просто…

– Если бы передрались другие, могли бы не заметить, но наши родители… – Это сказал Том.

– Это бы подорвало престиж ректора и надолго отвратило его от реформ, – закончил Барсик.

Я кивнул. Все напряженно молчали. Пришлось снова брать бразды правления в свои руки.

– А вообще, – бодро объявил я, – все хорошо, что хорошо кончается. И давайте есть уже, а то сейчас слюной захлебнусь. Кто меня откачивать будет?

– Не беспокойся, – весело поддержал Ир в образе Иры, – ради такого случая даже не поленюсь выяснить у твоего переводчика, что такое искусственное дыхание.

– Рот в рот? – тут же уточнил я. Мерцающий напрягся. Он явно не так себе это представлял.

– Хочешь сказать…

– У них это очень похоже на поцелуй, – добавил свои пять копеек ласково улыбнувшийся Иру Барсик.

Мерцающий совсем скис, а остальные, посмеиваясь, начали придвигать к себе тарелки. Думал, что будет невкусно, ведь за время разговора еда успела окончательно остыть. Но снова оказался в дураках, забыв, что за одним со мной столом вагон и маленькая тележка огненных магов. Так что, яства мне разогрели. И я с удовольствием насладился божественным вкусом, который не постеснялся сравнить со вкусом амброзии. А потом мы все же пошли гулять и таки спустились по этой чертовой лестнице. Одно радует: подниматься не пришлось.

Глава двадцать первая
Каждому Огненному по Бандиту

Ирирган

Это такое странное чувство – свобода. В первую очередь свобода действия и свобода общения. Теперь, когда по вине Андрея все узнали обо мне, я испытал просто ни с чем не сравнимое облегчение. И казалось, готов был взлететь или раздуться от счастья, как мыльный пузырь, и лопнуть.

Мы шатались по Холёбаску до позднего вечера. Преодолели (пешком!) все триста девяносто восемь ступенек главной лестницы. Побывали в парке примирения и согласия, где Улька и Том устроили шуточную потасовку, к которой совершенно неожиданно присоединились Машка и Кар, а потом всех за шкирки растащила Иля. Причем сделала это так ловко, что у Андрея, который хоть и кричал всем и каждому, что у илитири матриархат, сам до конца этого так и не принял – так вот, у Андрея отвисла челюсть, и я с превеликим удовольствием вернул ее обратно. У психолога аж зубы клацнули. И мне было совсем легко и свободно хохотать на глазах у них, хотя в этом мерцании такое поведение мне было совсем не свойственно. Но ребята все поняли правильно, и я не почувствовал стыда или смущения.

Теперь куда лучше понимаю Барсима, который так откровенно признал, что встречается с темным командором. Обоюдная ложь тяготит, если не сказать больше – убивает. Кстати, они распрощались с нами, как только мы покинули кафе. У меня закралось подозрение, что Андрей к их сближению основательно приложил обе лапы и хвост в довесок. В общем, я решил потом, наедине, его об этом спросить.

Мне в целом не терпелось прижать приятеля к стенке и выпытать правду, что и о ком он думает. Его озарение про наших закостенелых консерваторов, которые продохнуть не давали, пока я на виду у всех работал над своим изобретением, заставило о многом задуматься. Конечно, я мог бы уже сейчас, посещая занятия вместе со всем классом в образе Иры, просветить их насквозь и выяснить все наверняка, но поостерегся. Это наши первоклашки, как не со зла обозвал «колокольчиков» Андрей, могли не обратить внимания на легкое, едва уловимое магическое воздействие в принципе и учителя могут не заметить, но рисковать всем, что успел сделать и запланировать, я не хотел. Поэтому решил пока отложить рискованный шаг до лучших времен.

А потом было весело, когда мы уговаривали Андрея сунуться, как он выразился, в черную дыру телепорта. Он всерьез хотел повторить наш путь пешком по лестнице к вершине утеса, чтобы оттуда забраться на дирижабль, летящий из столицы в университет с промежуточной остановкой в Холёбаске. Как землянин боялся! Мы все были неожиданно удивлены. Улька не выдержал и спросил первым:

– Как же ты нас за собой вел, когда эти черные напали? – прогундосил рыцарь.

Андрей невесело ухмыльнулся и заявил:

– Я ведь человек. Мы чем больше пугаемся, тем лучше действуем.

– Я тоже человек, – вступился за людской род Том. – Но что-то не замечал за собой такого.

– Значит, еще ни разу не испытывал настоящего страха, – философски обронил Андрей, посмотрев в сторону начальных ступеней лестницы. – Ты ведь мечник и маг, чтобы тебя напугать, надо очень постараться. А я ни то ни другое. Для того чтобы меня охватил ужас, нужно не так уж и много.

– Ну хочешь, глаза тебе закрою, и шагнем вместе, – предложил я с легкой издевкой в голосе. Страх такого взрослого парня перед порталом меня откровенно забавлял.

Андрей повернулся ко мне. Посмотрел с сомнением, а потом коротко кивнул и стал лицом к зеву телепорта. Зажмурился. Я сначала опешил. Предложение ведь было шуточное. Никак не ожидал, что он ухватится за него. Ладно. Раз такое дело, я, конечно, закрою. И все же, видеть такой иррациональный, на мой взгляд, страх было чудно. Переглянулся с Илей, пожал плечами, а потом зашел к психологу за спину, закрыл ему глаза одной рукой, а второй, чтобы не оступился, придержал за плечи. Мы шагнули с ним вместе: он впереди, я сзади.

Легкое головокружение, сонм серебристых искр – весьма привычные ощущения, но я отчетливо ощутил, как Андрей напрягся. Поэтому неосознанно прижался к его спине и слушал, как лихорадочно бьется о ребра сердце Андрея. Психолог не врал, он на самом деле испугался. Забавный. Хотя, стоит вспомнить, каков его мир и каков наш, и, наверное, если очень постараться, я смогу его понять.

Мы вернулись в университет ближе к вечеру, и все дружно помчались в класс – кормить наших подопечных. Изначальная идея землянина подарить нам, как он выразился, живой уголок, начала оправдывать себя. И чем дальше, тем быстрее. «Колокольчики» сплотились на фоне общих забот и теперь уже общих тайн. Поэтому можно было смело заявить, что день удался. И, как ни странно, вместо того чтобы злиться на олуха-психолога за его безалаберность, я был счастлив.

Под конец Андрей объявил, что уходит спать, а то и без того еле на ногах стоит, так мы его, как он сказал, ухандокали. Разумеется, на этот раз я даже скрывать не собирался, что снова ухожу к нему. Он, видя, как я шагнул вслед за ним, лишь коротко вздохнул и махнул рукой, пропуская меня перед собой. От его переводчика уже знал, что у них принято пропускать женщин вперед. Я, конечно, не женщина, но в мерцании как раз она. Поэтому возражать и возмущаться не стал.

Когда за нами закрылась дверь и в спины перестали упираться удивительно теплые взгляды ребят, Андрей, не поворачиваясь ко мне, неожиданно привалился плечом к стене коридора и коротко выдохнул. Сразу на ум пришла не моя, а чужая ассоциация, заложенная в его переводчике, – словно перед прыжком с вышки. Такое его поведение мне совсем не понравилось.

Будь я все еще девушкой, мог бы с легкостью его обнять. Ведь мы, мерцающие, в мерцаниях меняемся не только снаружи, но и внутри. Но, как только за нами захлопнулась дверь, я стал собой. Так страстно хотел почувствовать себя настоящим, что изменился почти мгновенно.

– Андрей, – попробовал положить руку ему на плечо, но он тут же сбросил ее.

– Все нормально, – буркнул и не разуваясь пошел в сторону спальни.

Что это с ним?

Андрей и Ир

Они на самом деле меня ухандокали. Давно я так не гулял. Нет, целый день на свежем воздухе, это, конечно, ценно. Но утомительно – не то слово. Единственным моим желанием было забраться в постель, хотя часы говорили, что только половина девятого вечера, время детское. И все же. Я ведь с ними работаю без продыху и почти без выходных. Даже сегодня не обошлось без эксцессов, и еще каких. Но ребята меня порадовали. Столько всего открыли друг для друга, о стольких вещах поговорили, так славно подурачились в парке. То ли еще будет! Вот научу их в футбол играть, тогда оторвемся по-настоящему.

Но развлекать Ира еще и в свободное от работы время я был не настроен. Сегодня еще больше, чем вчера. Признаться, сегодня его бесцеремонность, с которой он снова навострился провести ночь в моей постели, раздражала больше обычного. Сам не могу себе объяснить почему. Наверное, просто устал. Очевидно, хотел хотя бы небольшого, но отдыха от их иномирских рож, а у этого еще и глаза, как у кошака блудливого, желтые. Хотя блудливым его можно обозвать лишь со злости. И ежу понятно, что наш золотой мальчик со знаменитым предком в качестве довеска науку двигал, а не по бабам ходил. Зря, между прочим. В его возрасте… Так, а вот о прожитых годах лучше не надо. Что-то меня куда-то не туда заносит.

– Ты первым в душ или я? – спросил Ир, когда он прошел вслед за мной в спальню. Я как раз в это время инспектировал шкаф на предмет чистого белья.

– Что не так? – довольно резко бросил он мне в спину.

– Все просто зашибись, – протянул кисло и все же повернулся к нему: – С чего ты взял, что что-то не нормально?

– Не что-то, а ты. – Ир нахмурился, зрачки стали еще уже, чем были до того. Ума не приложу, как он меня такими глазюками видит. Ведь должно же что-то меняться в его картине мира по сравнению с моей или нет?

Я подумал и решил назвать вещи своими именами.

– У меня сегодня нет ни сил, ни желания тебя развлекать.

– Можно подумать, все остальное время ты… – начал было Ир, но как-то подозрительно быстро заткнулся, хоть я и приготовил себя морально к тому, что мерцающий сейчас начнет орать и спорить. Найти бы еще силы ему отвечать. Но, кажется, этого и не понадобится. Теперь только вопрос – почему? Но мерцающий, похоже, решил меня удивить.

– В душ я лучше утром. А сейчас можешь идти ты, – сказал Ир на удивление мирно. А потом добавил, глядя в сторону: – И если ты не будешь возражать, я бы хотел попробовать воспользоваться твоим компьютером для работы над своей диссертацией.

У меня от удивления даже челюсть отвисла.

– Э? – растерянно протянул я, не зная, что ему ответить.

Но Ир, похоже, понял мое замешательство по-своему.

– В общаге, как правило, слишком шумно, – неожиданно попытался оправдаться он. И я окончательно растаял. Мысленная затрещина самому себе не помогла. Выхватил из шкафа первые попавшиеся трусы, хлопнул Ира по плечу, проходя мимо, и притворно бодро объявил, чтобы он чувствовал себя как дома и ни в чем себе не отказывал, только бы мне поспать дал.

Мерцающий от неожиданности моргнул, а потом расплылся в улыбке.

– Вот сразу бы так! – бросил он и тут же плюхнулся в компьютерное кресло.

Когда выполз из душа и дошел до спальни, обнаружил его, увлеченно щелкающим мышкой. Махнул рукой на все, так как усталость навалилась просто смертная, забрался под одеяло, отвернулся лицом к стене и отрубился. Наглухо. Без сновидений и вообще без всего. Вот оно – счастье.

Ирирган

В принципе если разобраться, Андреем, как выяснилось, вполне можно манипулировать. Удобно. Но радости от собственного успеха на этом поприще я, увы, не испытал. Не сразу понял, что стало тому причиной. Потом медленно, но верно, до меня дошла простая истина. Не хочется видеть его таким. Уставшим, почти беспомощным. Но, судя по всему, первая эйфория от новой, интересной работы сошла для нашего психолога на нет, теперь он испытывает опустошение и неудовлетворенность. Частично в том есть и моя вина. Осознал это, в очередной раз вспомнив, как Андрей рвался на встречу с тем парнем. Наверное, я был излишне суров. Может быть, люди их мира совсем не могут без тесного телесного контакта с другими людьми. И не было бы ничего страшного, если бы он отдохнул и развеялся с этим… Мне даже думать об этом противно! Пусть ищет себе девушку. Завтра утром скажу ему. Хоть Аллочку, как когда-то сам говорил, хоть любую другую. Мне уже даже неважно, чтобы она была из нашего мира. Даже лучше, если будет из его. Как понял, у них тут весьма легкое отношение к подобным не обязывающим ни к чему связям. Вот и пусть развлекается. Все равно ему никуда от нас теперь не деться.

Но всей моей решимости хватило только на ночь, половину из которой я провел за компьютером, а вторую под боком у мирно сопящего психолога. А все почему? Да потому, что утром он встал раньше меня, – видимо, у нас появилась традиция готовить завтрак по очереди. Я только порадовался, решив, что незадачливый сосед наконец начал привыкать к моему присутствию в его доме. Но радость была не долгой. Потому что, придя на кухню, я застал его с телефоном у уха.

Первой мыслью было заблокировать это устройство раз и навсегда, а лучше уничтожить. Сам не понял, почему меня так разозлил сам факт его разговора со своим несостоявшимся любовником. Наверное, все дело в том чувстве, которое я испытал, увидев эту мирную на первый взгляд картину – Андрей у окна с телефоном в руке. Я почувствовал себя обманутым. Невероятно. Даже сам себе до сих пор не могу объяснить, в чем он меня обманул, ведь Андрей уже несколько раз давал понять, что всерьез надеется продлить знакомство с парнем. И все же стало очень обидно. Я такого не испытывал ни тогда, когда сам учился в нашем университете студентом, ни когда многие из моих неоспоримых заслуг принижали и не ценили. Я ведь назвался сиротой, и некоторые преподаватели не желали видеть мой талант без довеска в виде благородного и родовитого происхождения.

И все же телефон не заблокировал. Решил послушать, что он скажет, о чем успеет договориться со своим потенциальным любовником, которым тому парню точно не грозит стать. Уж я-то об этом позабочусь!

– Да, – сказал Андрей на удивление без энтузиазма, который наблюдался раньше. Мне бы обрадоваться, но тон его меня насторожил. Что тот парень мог сказать такого для подобной реакции? – Да-да. Конечно, буду. В пять. Хорошо. Нет. Не опоздаю. Да-да. В пятницу, в пять вечера. Договорились. Нет. Да. Пока.

– И с чего ты решил, что в пятницу у тебя будет время на развлечения? – Я сам не заметил, как оказался возле него и зашипел ему в лицо, так меня разозлил этот разговор.

– Возьму без оплаты, – тихо сказал Андрей и отвернулся, словно меня вообще в комнате не было. Ах так!

Схватив его за плечо, с силой встряхнул нашего психолога, который и этим утром пренебрег верхней частью одежды. Вынудил его посмотреть на меня. Тот взгляд запомню надолго. Чтобы еще кто-нибудь когда-нибудь смотрел на меня так, да я… Но мысли мои оборвались, а ярость мгновенно угасла, когда он заговорил.

– Даже если ты меня сейчас попытаешься придушить, я все равно отпрошусь у ректора и пойду. – Голос его в этот момент звучал отстраненно и бесцветно. А потом он снова отвел в сторону глаза и пробормотал: – У мелкого день рождения. Мать звонила. Сказала, что ждут.

Мне стало стыдно. Впервые настолько сильно. Еще никогда не сознавал свою вину так остро. Но сейчас… я и правда был виноват перед ним. И не знал, что с этим делать. А Андрей смотрел в сторону окна и молчал. И от этого было еще хуже. Еще неприятнее. И что теперь? Может, извиниться? Наверное, это был самый верный вариант. Но беда в том, что я никогда этого не умел, в смысле извиняться. Слишком редко был вынужден делать это. Почти никогда. Да и разве хватит одного простого слова «прости»? И тут я вспомнил, что он сказал нам о своей семье, когда потушил своим артефактом Звезду Имрага. И во мне снова проснулась злость. Но на этот раз не на Андрея, на них, тех людей, которых он называл своими родителями.