Текст книги "Фактор агрессии"

– Ну ладно, пусть электронное воздействие. Но речь-то идет не просто о передаче сигнала на расстояние, а о беспрекословном подчинении объекта!

– Ты прав, командир, – согласился Каплан. – Передать электронный импульс в нервную систему возможно и на нынешнем уровне развития технологий. Но вот подавить волю биоморфа и заставить его действовать против своих хозяев – штука гораздо более сложная. Тут ведь проблема в чем: сенситив, к примеру, может передать команду морфу, способному ее воспринять. Или даже человеку, другому сенситиву, как это делается в системах ретрансляции. Но эта команда ничем не будет отличаться от команды, поданной голосом. Реципиент ее выполнит, если захочет или если надрессирован на ее выполнение. А не захочет – проигнорирует. Тут встает вопрос силы мотивации поведения, то есть воли. У каждого существа есть некая мотивация поступать тем или иным образом. Даже у простейших микроскопических организмов. У одних она основана на рефлексах – стремление к пище, размножение, защитная агрессия. Эта рефлекторная программа настолько сильна, что амебу, например, никаким образом нельзя заставить двигаться из зоны меньшей солености воды в зону большей солености. Она всегда будет стремиться в обратном направлении. И единственный способ заставить ее взять нужное направление – это локально изменить соленость. Фактически в данном случае речь идет об изменении среды, то есть той объективной реальности, в которой находится организм.

– Но ведь когда мы управляем морфами, мы не меняем их реальность… – задумчиво произнес Понтекорво.

– Ошибаешься. Для любого существа реальность – это не то, что в действительности происходит вокруг него, а то, каким образом оно это воспринимает. Восприятие играет ключевую роль. Вот, скажем, что сейчас находится вокруг нас на самом деле? Огромное количество элементарных частиц всего нескольких видов, а также несколько типов магнитных полей, в которых эти частицы вращаются. И все. Больше вокруг нет ничего, кроме абсолютной пустоты грандиозных покоев Великого Архитектора.

– С этой точки зрения я на мир еще не смотрел, – признался Понтекорво.

– А вот нам, ученым, регулярно приходится. И только благодаря особенностям нашего восприятия мы все эти частицы и поля, уже внутри своей головы, формируем в физические объекты и видим мир таким, каким привыкли. Были бы у нас другие особенности восприятия – например, если бы мы видели не свет, а радиоволны, – этот же самый мир был бы для нас совершенно иным и состоял бы из совершенно других объектов. Отсюда вывод: реальность не такова, какова она есть на самом деле, а такова, какой мы ее воспринимаем. Во многом это зависит от наших органов чувств и способа интерпретации полученной информации.

– Глубоко копнул, брат. И при чем тут морфы?

– При том, что их органы чувств и особенности восприятия сформированы не замыслом Зодчего Вселенной, а нами. Людьми. Генные инженеры создали для биоморфов вполне конкретную, удобную для нас реальность. В ней есть хозяева, подчинение которым так же жизненно важно и безусловно необходимо, как питание, и есть враги – объект их агрессивного поведения. Боевые биоморфы, конечно, порой проявляют повышенную агрессию по отношению к своим укротителям, но эта повышенная опасность выхода живого оружия из-под контроля – неизбежная плата за его эффективность. А для того, чтобы армейский морф осознанно и целенаправленно напал на хозяина, как это произошло с имперским десантом на Арагоне, нужно ни много ни мало резко поменять его реальность – или ее восприятие, что в конечном итоге одно и то же. Дистанционно сделать это абсолютно невозможно, поскольку для этого необходимо предварительно поменять структуру генома, а затем вырастить морфа заново в соответствии с новой программой безусловных рефлексов, заложенной на генетическом уровне.

– Понятно. Но как-то арагонцы это все же сделали.

– Да. И над этим фактом сейчас ломают мозги лучшие умы Империи, – подтвердил Каплан. – Лично я склоняюсь к концепции суггестии…

– Чего, прости? – скривился Понтекорво.

– Дистанционного невербального внушения, – терпеливо пояснил доктор. – С точки зрения господствующей научной теории это бред. Но мне удалось найти некоторые аргументы в пользу ее возможности. Там есть ряд сложностей, непосвященному в них будет тяжело разобраться, но суть ее состоит в оперативном формировании противником для нашего биоморфа иной реальности – не той, какую создали для него мы в целях собственного удобства и безопасности. К примеру, в нашей вселенной он не может целенаправленно напасть на хозяев. Но если в результате постороннего воздействия вместо хозяев он начинает видеть врагов, то он и ведет себя по отношению к ним как к врагам, хотя на самом деле они по-прежнему его хозяева. Понимаешь? Это как человек в белой горячке видит вокруг себя злобных чертей и начинает яростно от них защищаться, хотя на самом деле пыряет ножом членов собственной семьи. В своей новой вселенной, которую создала для него алкогольная интоксикация, парень кругом прав и действует совершенно рациональным образом, защищая свою жизнь от агрессивных врагов. В реальной действительности он – кровавый безумец, действия которого абсолютно немотивированны и непредсказуемы.

– Ясно, – проговорил Понтекорво. – Но это уже научные детали. Стало быть, наши дальнейшие действия зависят от того, какой из двух вариантов использован в разработке арагонцев: суггестивный или электронный.

– Большинство аналитиков нашего отдела склонялись к варианту неизвестного электронного устройства. Если так, то оно должно быть смонтировано на всех рейдерах и во всех местах, где возможно его применение. Следовательно, с ним умеет обращаться любой пиратский капитан, так что долго его в секрете не удержать. В этом случае нам надо взять в плен кого-нибудь, кто применял разработку, и выяснить у него максимум деталей. После этого – добыть одну из копий устройства и сматываться. – Каплан покачал головой. – На мой взгляд, это маловероятно. Многократное тиражирование столь сложного электронного устройства требует развитой машинной индустрии, невозможной в нищей колонии. Я боюсь, оно не под силу даже Империи – это ведь нужно стряхнуть пыль с древних разработок и начать проводить грандиозные исследования в давно умершей отрасли знания, а в случае успеха еще и попытаться воспроизвести это устройство, для производства которого необходимы многочисленные технологические разработки и предприятия, давно канувшие во тьму веков…

– А если другой вариант? – поинтересовался командир.

– Более правдоподобно, но еще сложнее. Суггестивное воздействие может быть применено несколькими способами. И тут вообще речь может идти вовсе не о копиях устройств в каждом из мест применения.

– Как же тогда?

– Моя концепция состоит в следующем, – воодушевился Каплан. – Эффективно сформировать для морфа другую реальность можно только путем внесения небольших изменений в существующую. Потому что создать абсолютно новую реальность с нуля – не хватит никаких вычислительных ресурсов, каких бы размеров нейрокомпьютер мы ни вырастили. Хотя в игровой индустрии такие разработки уже давно ведутся, но для окончательного успеха потребуется не один десяток лет. Именно поэтому, видимо, легионеры десанта были уничтожены, а не зазомбированы – потому что человеческое сознание подчинено логике, а не инстинктам, оно во много раз сложнее животного и способно обнаружить в подчищенной манипуляторами картине мира вопиющие нестыковки и неправдоподобия. Я полагаю, что некий неизвестный нам Фактор дистанционно считывает информацию с органов чувств морфа, затем вносит в нее незначительные, но важные коррективы и направляет исправленный вариант реальности в мозг объекта, замещая им истинные сигналы с органов чувств. Для этого не нужны копии устройств Фактора, сканирование и передачу сигнала можно осуществить по стандартным каналам связи, скажем, при помощи сенситивов, которые принимали участие в разгроме десанта и наверняка находились на пиратских рейдерах. Вот только вычислитель для этого потребуется нетривиальный. В таком случае ядро системы, непосредственно сам Фактор, вообще может быть всего один, это даже правдоподобнее всего. Видимо, он базируется где-то на Арагоне и наверняка великолепно защищен. С одной стороны, это облегчает нашу задачу по поискам Фактора, с другой – значительно осложняет доступ к нему.

– Как мы можем проверить второй вариант? – поинтересовался Понтекорво. – Если это единичное устройство, спрятанное неизвестно где, то пленный капитан рейдера ничем нам не поможет. Тогда необходимо брать «языка» из властного эшелона.

– Верно. И это предпочтительнее. Взяв «языка» из верхнего эшелона местной власти, мы можем проверить сразу оба варианта. Не исключено, что он поведает нам вообще третий вариант.

– Н-да, задачка… – Командир разведгруппы призадумался. – Тогда это должен быть как минимум военный министр…

Если бы крысы, в изобилии населявшие сточные коммуникации, обладали разумом и минимальным чувством юмора, они бы полопались со смеху, прислушиваясь к беседе двух людей на краю перерабатывающего бассейна. Имперские разведчики сидели в канализации без денег, еды и транспорта, по колено в нечистотах и обсуждали, каким образом им захватить одного из главных функционеров арагонского правительства.

Впрочем, наверное, это и была та самая известная во всей Галактике поразительная имперская наглость.

Глава 24
Покер и шахматы

В подмышечной впадине майора Реджепа Блэка продолжал развиваться искусственный эмбрион. Питаясь кровью хозяина, он сначала набух до размеров виноградины, а потом, не переставая расти, стал уплотняться. Через несколько часов бурного развития эмбрион напоминал черный твердый мяч для игры в гольф. Затем скорлупа треснула, и из кокона выбралось нечто, напоминающее сколопендру длиной сантиметров тридцать и толщиной с человеческий палец. Сколопендра сползла по руке негра и обернулась вокруг его предплечья, затем выпустила чувствительные усики, проткнула ими кожу и вросла в нервную систему хозяина.

Дольше сидеть в карцере смысла не было. Когда боль утихла, разведчик приоткрыл глаза и тут же сощурился от яркого, бьющего со всех сторон света.

– Эй! – хрипло прокричал Реджеп. – Эй, кто-нибудь! Я тут не могу больше! Я готов все рассказать! Эй!..

Некоторое время ничего не менялось. Майор даже решил уже, что карцер не оборудован системой слежения за заключенным, но вскоре назойливый свист смолк, оставив только легкий шум в голове. Верхний свет несколько померк и уже не резал глаза. Затем в полной тишине из акустических мембран раздался ласковый голос Кандавла Малфоя:

– Ну что, соскучился по обществу, Ноунейм? Отчего же сердце не остановил, раз уж умеешь? Хотя понимаю, конечно. Даже имперской крысе не хочется подыхать попусту. А когда сидишь в ледяном карцере, тоталитарные идеалы вдруг как-то сразу тускнеют… – Глава контрразведки хмыкнул. – Жди, сейчас за тобой придут. И чтобы без фокусов, а то мигом вернешься в карцер… – Малфой хотел закончить общение на этой жизнеутверждающей ноте, но все-таки не удержался и ехидно добавил: – Что, поторговался, щенок?..

Голос умолк. Покачиваясь, Блэк продолжал стоять посреди камеры. После нескольких часов, проведенных на ногах, майор еле держался вертикально, но полагал, что стоит ситуации начать развиваться, как организм экстренно найдет резервы для активных действий. Так уже бывало в аналогичных положениях не раз и не два.

Минут через пятнадцать дверная мембрана карцера распахнулась. В коридоре стояли четверо патрульных и начальник караула.

«Не относятся ко мне тут серьезно, – сокрушенно подумал Блэк. – Пять человек конвоя! Да это же просто смешно…»

– На выход! – отрывисто приказал начальник караула. – Руки за спину!

Негр подчинился. Один из патрульных набросил ему на замерзшие запястья длинного вермоида. Одним концом тот обвил руки заключенного, царапая их щетинистыми члениками, другим скользнул на шею и обмотал ее парой тугих колец.

– Вперед! – приказал начальник.

Блэка повели по коридору. Конвой с задержанным миновал несколько дверей, затем поднялся на червелифте на два уровня выше. Снова потянулся угрюмый коридор, в котором не попадалось ни единой двери. Разведчик отлично помнил маршрут, по которому его привели из комнаты для допросов в карцер: теперь он повторялся в точности, только в обратную сторону. На всем пути по зданию контрразведки это было лучшее место для того, чтобы показать зубы.

Двое патрульных двигались по бокам от него, двое сзади, а начальник караула возглавлял процессию. Патрульные не спускали с задержанного глаз, однако это все равно им не помогло, потому что заключенный вдруг исчез. Не улетучился, не стал прозрачным, не растворился в воздухе, а просто исчез, словно выключенная голограмма 4D. Конвойные даже успели изумиться такому неожиданному повороту событий. Впрочем, времени на это у них оказалось совсем немного. Один из патрульных внезапно получил из воздуха чудовищный удар в кадык, упал навзничь и умер раньше, чем коснулся пола. У другого на глазах остальных лопнуло забрало шлема, а сам он с такой силой отлетел к стене, что при столкновении раздался отчетливый хруст. Шея третьего сама собой с треском свернулась на сторону, а четвертый подлетел в воздух, подброшенный неведомой силой, но упал спиной не на пол, а на невидимое препятствие, сломавшее ему позвоночник.

Последним рухнул начальник караула. В отличие от своих подчиненных – живым. Его вывернутая вбок голова оказалась плотно прижата к полу.

– Червя убери!.. – раздался ниоткуда хрип Блэка.

– Как? Я тебя не вижу! – прохрипел арагонец, с трудом хватая воздух полураскрытым ртом.

Майор возник так же неожиданно, как исчез. Его одежда намокла, на лбу блестели бисеринки пота. Тело вермоида на шее негра плавно пульсировало, медленно сжимая тугие кольца, раздирая в кровь кожу; ногой Блэк наступил на горло начальнику караула, едва давая тому возможность дышать.

– И только попробуй… быстрое удушение! – сипло предупредил разведчик. – Одно лишнее движение… и ты на небесах!

Лысый негр наклонился к начальнику караула, не убирая ноги с его горла. Тот дрожащей рукой коснулся щетинистого червя, который сдавливал запястья и горло негра. Вермоид сразу ослабил хватку и соскользнул на пол, словно разрезанная веревка.

– В твоих интересах, чтобы я вышел отсюда, – внушительно проговорил майор, разминая пострадавшую шею. – Если ты сейчас чего-нибудь нахимичишь и твои коллеги заблокируют выход, то не обессудь. Разорву в клочья, причем медленно. Если будешь хорошим мальчиком, останешься жить. Как отсюда выбраться?

Полураздавленный и деморализованный начальник караула подробно объяснил кратчайший путь к пропускному пункту.

– Хорошо. Проводишь меня для гарантии.

Блэк снова растворился в воздухе.

Браслет-сколопендра вокруг его предплечья был одной из последних секретных разработок генных инженеров имперской разведки. Принцип действия этого биоморфа кардинально отличался от всех известных способов маскировки, основываясь на том же физическом эффекте, что и нуль-технологии. Подобно космократорам, браслет мог совершать трансвакуумный прокол пространства – только перемещал не себя со всем содержимым, а кванты света, падающего на хозяина. Любой луч на расстоянии примерно пяти сантиметров от маскируемого объекта переводился в режим нуль-прыжка и выстреливался на расстоянии пяти сантиметров позади. При этом сам объект по законам оптики становился невидимым, поскольку не оказывал на световое излучение абсолютно никакого воздействия – не отражал, не поглощал и не преломлял его.

Правда, возникала другая проблема. Поскольку свет не достигал человека, то и видеть агент не мог, находясь в полнейшей темноте. Создателям шпионского морфа пришлось пойти на компромисс и сделать так, чтобы внутрь нуль-кокона все-таки проникал один тип излучения – инфракрасный, невидимый невооруженным глазом и, следовательно, не способный нарушить визуальную маскировку. Глаза браслета-сколопендры улавливали его и передавали напрямую в нервную систему хозяина вполне удовлетворительное, хотя и монохромное изображение. Таким образом достигалась полнейшая невидимость во всех квантовых диапазонах от радиоволн до гамма-излучения, за исключением инфракрасного спектра, в котором разведчика можно было легко обнаружить, – но для этого следовало заранее знать о таком изъяне маскировки. Сколопендра потребляла массу энергии, и ее приходилось несколько раз в день обильно кормить, однако это были сущие пустяки по сравнению с энергетическими затратами ее исполинских родственников-космократоров, которые транспортировали не кванты света, а огромные физические массы, и не на пару десятков сантиметров, а на десятки парсеков.

Снова отдав мысленную команду включить режим невидимости, Блэк неслышно двигался за спиной охранника, который вел его к выходу из здания. Единственная предосторожность, которую следовало соблюдать, – это не натыкаться на людей в коридорах.

Через некоторое время старший охранник оказался у пропускного пункта, прошел проверку службы безопасности, сдал экспресс-пробу ДНК и стал дожидаться, пока биоавтомат распахнет наружную мембрану. Блэк просто двигался вплотную за ним, благополучно минуя раскрывающиеся высокие воротца и турникеты. Разведчик не сомневался, что потерявший терпение Малфой уже уточняет, куда делись охранники вместе с задержанным. Впрочем, общей тревоги пока объявлено не было, что означало, по-видимому, что трупы майор спрятал в пожарные шкафы хорошо, раз их до сих пор не обнаружили.

Мембрана раскрылась, и Блэк следом за начальником охраны выбрался из здания. Охранник с задумчивым видом остановился у входа, словно поджидая кого-то. Он не мог быть уверен, что невидимый арестованный не затаился у него за спиной, чтобы проверить, не собирается ли провожатый поднять тревогу.

Впереди и слева от дороги, ведущей в город, находилась стоянка для механоидов – через забор от посадочной площадки для птероидов. Можно было бы прокрасться на борт одного из дактилей, которые то и дело поднимались в воздух, и дождаться отлета. Однако прямо возле входа на площадку расположился полицейский патруль с двумя киноидами.

Когда биоморфы вздернули уши и насторожились, глядя в сторону невидимого майора, он остановился, сообразив вдруг, что находится куда в большей опасности, чем предполагал. Стоило морфам-сенситивам учуять или услышать его, и не помогла бы никакая невидимость, потому что видят эти твари так себе, а вот другие органы чувств развиты у них превосходно.

Биоморфы старательно принюхивались, вид у них был растерянный. Блэк с сомнением посмотрел на трассу, упирающуюся в ворота резиденции местной службы безопасности. До города не так далеко, но пешком он потеряет кучу времени. А время сейчас на вес золота.

Привлеченные странным поведением киноидов, укротители намотали поводки на запястья и неторопливо двинулись туда, куда рвались их четвероногие подопечные. Ворота внезапно дрогнули, раскрываясь, и патрульные приостановились, чтобы пропустить выбравшуюся с территории здания контрразведки и семенящую на развороте множеством лапок огромную псевдомокрицу.

Когда машина прошла мимо, полицейские приблизились к тому месту, где только что стоял Блэк. Киноиды, вытянув шеи, смотрели вслед исчезающей за поворотом мокрице, но понемногу успокаивались. Кажется, здесь действительно не было ничего, достойного внимания, а посторонний запах им просто почудился.

А вцепившийся в один из псевдохитиновых члеников огромного механоида майор Блэк уже уносился в сторону столицы со скоростью восьмидесяти километров в час.

В допросной комнате, в лишенном мягких деталей угловатом кресле, предназначенном для очередного допроса задержанного имперца, сидел бывший начальник караула. Шершавые вермоиды крепко обвивали его руки, ноги и шею, не давая пошевелиться. Кандавл Малфой стоял перед ним, заложив руки за спину.

– Стал невидимым, значит… – задумчиво проговорил начальник контрразведки.

– Да. Пропал прямо у нас на глазах, – хрипло ответил проштрафившийся конвоир.

– И как же он освободился от серпентоида?

– Я его освободил. Он держал ребро ботинка у меня на кадыке.

– Понятно… – Малфой устремил взгляд в пространство. – Ты, значит, задохнуться боялся?

– Если бы он меня убил, то все равно сбежал бы, а мы не получили бы никакой информации, – дрожащим голосом возразил конвойный. – А теперь известно, что имперские муяврии при желании умеют становиться невидимыми…

– Да, это весьма ценная информация, – печально вздохнул Кандавл. – Вот только если бы мы получили ее раньше, лазутчика удалось бы задержать. А теперь в результате твоего предательства у нас нет никого из вражеских агентов. И не так уж много шансов задержать еще одного. Ты даже не представляешь, как нас всех подставил. У нас на планете орудует разведгруппа Империи, которую мы совершенно не контролируем. А с учетом их умения становиться невидимыми ситуация вообще осложняется до предела… – Он вдруг осекся, искоса посмотрел на собеседника. – Хотя зачем я вообще разговариваю с покойником, спрашивается?..

Глаза бывшего начальника конвоиров расширились от ужаса. Он попытался что-то сказать, но не смог этого сделать. Панцирный вермоид быстро затягивался на его горле, раздавливая трахею. Арестованный захрипел, его лицо приобрело пунцовый оттенок.

– Задохнуться боишься? – снова вкрадчиво спросил Малфой, глядя ему прямо в глаза, из которых понемногу исчезала жизнь. – Надеюсь, это была твоя самая большая фобия.

Глава контрразведки резко развернулся и широким шагом покинул комнату для допросов.

Тихонов, Купер и Розен брели по темному сточному тоннелю по пояс в густой органической жиже. От плотного аммиачного запаха кружилась голова и спазматически сжимался желудок. В полутьме над имперскими лазутчиками виднелись коричневые шершавые своды.

– Вы сильно уклонились к западу, – раздался у них в ушах голос Понтекорво.

– Вижу, командир, – ответил Тихонов. – Но проникать через стены нас пока не научили.

Он активировал выращенный из личинки пространственный сканер, и на внутреннюю поверхность его прикрытых век начала транслироваться микроволновая карта окружающего пространства. Радиус действия сканера был всего пятьдесят метров, и энергии он потреблял прилично, зато указывал твердость и монолитность стен и других препятствий, что позволяло обнаруживать скрытые полости, коридоры, двери и шахты, определять их размеры и расстояния до них. Чтобы добраться через сеть сточных каналов до группы Понтекорво, включать сканер приходилось постоянно, иначе проще простого было проскочить нужное разветвление.

– Через тридцать метров вертикальный колодец, – сообщил Антон, сверившись с навигацией. – Он выводит в перпендикулярный тоннель. Потом, насколько я понял из пояснений командира, еще примерно с километр, зато вроде бы все время по прямой.

Через полчаса измученная и перепачкавшаяся группа Тихонова выбралась из тоннеля в просторный зал с относительно чистым устричным бассейном посередине, на кромке которого пристроились Понтекорво, Каплан и Блэк.

– Всем привет! – помахал рукой Тихонов, обнаружив знакомые лица.

– Долго добирались, – недовольно пробурчал полковник. – Мы тут не в Райском Поясе, нам шевелиться надо.

– Были проблемы, командир, – пояснил Антон. – Такие длинные твари вроде угрей, только с вот такенными зубами и лапами – что-то я ничего не слышал о подобных канализационных симбионтах…

– Не существует таких симбионтов, – поморщился Мигель. – Но на вольной планете, где не слишком следят за состоянием канализации, легко может завестись любая дрянь. Повреждения есть?

– Полно, – ответил капитан Тихонов и уточнил: – У них. Мы вроде отделались легким испугом. Профессионалы, чего там. Отбились оба раза. Заодно и десантникам объяснил немного, как пользоваться сколопендрами.

– Одних объяснений мало, – вздохнул полковник. – Тренировки нужны, длительные и вдумчивые. Черт, не было у нас времени перед вылетом… Ну да ладно. Итак, первая часть операции выполнена успешно. Теперь нам необходимо выяснить, где находится искомый Фактор, что он собой представляет, в каком количестве изготовлен и как его нейтрализовать. В принципе, всю необходимую информацию может знать высокопоставленный арагонский чиновник. Мы с Амосом размышляли, на ком остановить выбор, учитывая, что о местной системе социального управления мы имеем довольно туманные представления. Но тут как раз прибыл Блэк и внес интересное предложение, избавляющее нас от неопределенности и мук выбора. Суть его состоит в захвате главы контрразведки Кандавла Малфоя.

Тихонов вздернул брови.

– Неожиданно… – произнес он.

– Именно в неожиданности наше главное преимущество, – заметил командир. – К тому же любой другой вариант потребует значительного времени и усилий на выяснение местопребывания государственного чиновника, графика его перемещений, структуры охраны и прочего. Тогда как в случае с Малфоем частью информации мы, благодаря пленению моего заместителя, уже обладаем. Блэк благополучно выбрался из резиденции главы контрразведки, имея в наличии из специального оборудования только браслет-сколопендру. Мы можем подготовить для штурма арсенал побогаче, да и группа теперь в полном составе. Так что шансы на успех достаточно велики.

– А можем ли мы быть уверены, что Малфой обладает сведениями о Факторе? – спросил Купер.

– Он обязан ими обладать, – сказал Понтекорво. – Его ведомство призвано охранять государственную тайну, а для этого он должен хотя бы в общих чертах представлять, что она собой представляет и где находится, – иначе как он сумеет отличить ложные сведения и дезинформацию от действительно серьезных угроз?

Фред кивнул.

– Теперь прошу внимания, – продолжил командир. – У меня в общих чертах уже созрел план внедрения в здание контрразведки, но он требует детальной доработки в ходе общего мозгового штурма. Начну с ключевых моментов. Основная трудность в том, что нам не известна схема помещений штурмуемого объекта. Майор Блэк осведомлен лишь о том, как добраться от выхода до комнаты для допросов и карцера. Значит, снова придется импровизировать и ориентироваться на месте, а это всегда дополнительный риск. Далее: мы понятия не имеем о графике перемещений Малфоя. Мы знаем лишь, что Реджепа он допрашивал лично – возможно, в связи с особо важным статусом арестанта. Присутствует ли он на допросах других задержанных и вообще как часто появляется в комнате для допросов – неизвестно. А действовать необходимо наверняка. Пользуясь невидимостью, мы могли бы проникнуть в допросную комнату. Но ждать неделю или две, когда там появится глава контрразведки, возможности у нас нет.

Повисла пауза.

– Обычная процедура, – заявил наконец Блэк. – Проникаем внутрь, кладем всех мордой в пол, берем солидных заложников…

Мигель Понтекорво поморщился.

– Не надо недооценивать противника, – сказал он. – То, что ты, сыграв на эффекте неожиданности, сумел без особого труда выбраться из здания, не означает, что нам так же легко удастся прорваться внутрь и положить всех мордой в пол. На случай проникновения в резиденцию посторонних у них могут быть припасены довольно неприятные сюрпризы. И эффект неожиданности уже утрачен.

– Послушай, Реджеп, – задумчиво произнесла Лара, – а как быстро тебя отправили в эту резиденцию после задержания?

– Сразу, – отозвался Блэк. – А что?

– Решать, конечно, командиру. Но у меня есть одна идея. Если кого-то из нас поймают, его ведь тоже сразу направят на допрос к главе контрразведки…

Внимательно выслушав во всех подробностях предложения Лары, Понтекорво поднял взгляд к потолку.

– План настолько рискованный, что мне сложно принять решение, – наконец нарушил он тягостное молчание. – Я далек от мысли, что глава местной контрразведки – идиот. Кроме того, как командир группы, я просто не имею права так думать. План рядового Розен наивен до смешного, и в этом его главное преимущество. Он прост, груб и прямолинеен, и именно поэтому может быть эффективен. Но проблема в том, что подобные ходы лежат на поверхности и противник способен их предвидеть. Понимаете, о чем я говорю?

– Вполне, – ответила девушка.

– С другой стороны, – продолжал полковник, – разумный риск в нашей работе неизбежен. Планирование штурма здания потребует чрезвычайных затрат времени и усилий, причем мы не можем быть уверены, что в конечном итоге штурм окажется эффективнее, чем то, что предложила Лара. А лишнего времени у нас нет, оно сейчас работает на противника.

– Вы правы, шеф, – согласился Блэк.

– Если бы у нас в группе была демократия, я бы голосовал за план Лары, – признался Купер.

– Я тоже, – кивнул Тихонов.

– Ладно, – Понтекорво поднялся. Было видно, что решение дается ему нелегко. – В шахматах порой приходится жертвовать крупную фигуру, чтобы выиграть партию. Нам придется сделать так, чтобы и партия оказалась выиграна, и пожертвованная фигура не побита.

– Тут есть одна тонкость, – заметил доктор Амос Каплан. – После побега Блэка наша невидимость перестала быть тайной. А следовательно, Малфой примет все возможные меры против невидимок. Это обязательно надо учитывать.

– То есть надежд на браслеты у нас нет… – Полковник задумался.

– Не совсем так, – улыбнулся аналитик. – Мы имеем возможность пользоваться невидимостью так, словно думаем, будто противник о ней не знает. Но на самом деле мы все прекрасно знаем и будем от этого отталкиваться.

– Это уже получается покер, а не шахматы, – заметил Тихонов. – С блефом и прочей психологией.

– Я не совсем понял, – проговорил майор Блэк. – Что это за блеф с невидимостью?

Каплан приступил к объяснениям.

– Доктор прав, – согласился командир. – Будем водить противника за нос. Значит, решение принято. Приступаем к основной фазе операции.

– Есть, сэр! – ответила девушка, поглядывая в бассейн, воду в котором отфильтровали трудолюбивые устрицы. – Разрешите ради такого случая начать отмываться?

– Разрешаю, – серьезно кивнул полковник Понтекорво.

Глава арагонской контрразведки Кандавл Малфой, в отличие от полковника имперской разведки Мигеля Понтекорво, не выносил никаких мозговых штурмов, собраний и советов. С практической точки зрения они все равно не имели смысла, поскольку вопросы, требующие сторонних консультаций, можно было уточнить и дистанционно, а чужие идеи Малфой, будучи хроническим аутистом, терпеть не мог и всегда высмеивал. Общение утомляло Кандавла, он с трудом мирился с привычками других людей, а уж тем более с причудами. Кроме того, большие сборища давали дополнительные возможности для покушений, а врагов у главы контрразведки хватало как на родной планете, так и за ее пределами. Малфой старался без крайней надобности не покидать резиденции, где у него были личные апартаменты, и мало кто бывал у него в гостях по собственной воле. А бесполезным совещаниям, на которых каждый ублюдок тянет одеяло на себя, предпочитал плавное течение собственных мыслей.