Текст книги "На полпути к себе"

Истошный вопль, исполнителями которого стали слившиеся в агонии человек и животное, подстегнул солдат еще надежнее и сильнее, чем прежний ужас. Спустя несколько секунд только удалявшийся хруст веток и чавканье копыт свидетельствовали о том, что на дороге все же были люди кроме нас пятерых. Когда же последний из звуков скоропостижного бегства стих, Кё медленно повернула ко мне голову и одними губами спросила:

– А что делать нам?

Действительно, что? Бежать поздно, да и, пока мы погрузимся в карету, пройдет достаточно времени, чтобы неизвестное чудовище отловило нас по одному. Честно говоря, я пребывал в глубочайшей растерянности. Не зная природы монстра – да что там природы! – не зная даже, где именно он находится… Куда бежать от неведомой опасности? Тем более что… В отличие от всех остальных мне почему-то не было страшно. Даже любопытно не было. Наверное, потому что в следующий же момент, последовавший за вопросом эльфийки, чудовище решило явиться нашим взорам.

Воздух над дорогой задрожал – легко-легко, как слабенькое летнее марево – и начал раздвигаться. Словно перед нами располагалось зеркальное стекло, отражающее то, что находится ЗА НИМ, и сейчас это самое стекло узенькими полосками складывалось как ширма, открывая… Я ахнул от удивления.

Она выглядела самим совершенством. От кончика мель-чайшей чешуйки на длинном – невероятно длинном – хвосте до матово мерцающих когтей. Инеистая ящерица собственной персоной. Чудо из чудес. Скажете: чего же тут удивительного? Ничего. И все. На расстоянии двух десятков шагов от меня, изящно изогнув гибкое тело, парил над землей зверь, которого не существует. В нашем Пласте Реальности. Вообще – в Пластах. Единственное животное (да и животное ли?), избравшее местом своего обитания Межпластовый Лабиринт. Я видел изображение этой ящерицы только на гравюрах, обычно сопровождавшихся подписью: «Встреча и личное общение не рекомендуются». Но почему? Ведь она… Она прекрасна.

Чешуйки меняют свой цвет в зависимости от того, под каким углом на них падает солнечный луч: вот они кажутся почти черными, а вот, встопорщившись, становятся прозрачными… Наверное, именно так красавица и скрывала свое местонахождение – играла наклоном чешуек. Да, пожалуй, именно так. Просто и эффективно. Кто бы мог предположить, что мне посчастливится наяву увидеть волшебный сон? Охваченный непонятным счастливым возбуждением, я двинулся по направлению к ящерице.

Что тянуло меня? Не знаю. Не могу объяснить. Но даже самые убедительные доводы не смогли бы заставить передумать и прогнать желание прикоснуться к призывно мерцающей чешуе…

Шаг. Второй. Третий. Громада гибкого тела нависает надо мной, и я поднимаю голову, чтобы заглянуть в глаза одного из прекраснейших созданий в мире. Точнее, за пределами мира…

Эти глаза не имеют цвета. Или состоят из всех возможных цветов и их оттенков. Вертикальные зрачки похожи на ночное небо: в них точно так же вспыхивают и гаснут… звезды? Пасть приоткрывается, узкий язык зеленовато-жемчужного цвета на мгновение показывается мне и тут же снова втягивается внутрь. От ящерицы веет… домом. Не тем, который я когда-то покинул, чтобы (как полагал до недавнего времени) не возвращаться, а тем ДОМОМ, который живет только в самой потаенной мечте, в самой сокровенной фантазии умирающей души. Это не объяснить словами, да и образы не помогут. Это надо чувствовать, а не осмысливать или наблюдать… Я знал, что на меня с ужасом и непониманием смотрят те, кто мне небезразличен, но не мог противиться мечте, раскрывающей объятия…

Зрачки распахиваются широко-широко, заполняя собой всю радужную оболочку. Кто может устоять перед ТАКИМ приглашением? Я не могу. И падаю в бездонный колодец бесстрастных глаз. Падаю, в последний момент понимая, ЧТО меня толкнуло: комок слизи, разлетевшийся брызгами по моему лицу. Такой холодной слизи, что ее прикосновение обжигает жарче любого огня… Я слышу только горький вздох Мантии:

«Как рано…»

И опускается тишина.

* * *

Здесь нет никого и ничего. Пространство заполнено взвесью мягко и ровно светящихся пылинок и из-за этого кажется белым. Но если бы подул ветер и прогнал призрачный полог, повисший в том, у чего нет названия, осталась бы чистейшая Пустота.

Здесь нет расстояний. Если сделать несколько шагов – в любом направлении, – место, которое покинул, исчезнет, как будто его и не было…

Как я оказался здесь? Наверное, меня привела ящерица. Но где она сама?

Пусто. Светло. Скучно.

Больно.

Я поворачиваю голову и смотрю на правую руку. Под кожей отчетливо ощущается движение. Что-то неприятное, но не чужеродное пробивает себе дорогу наружу. Вспухает бугорок. Сначала маленький, он становится все выше и выше, странно вытягиваясь. Последний рывок невидимого червяка – и кожа лопается, выпуская из тела тонкую… нить? Но разве бывают нити такого густого и такого живого алого цвета? Она устремляется куда-то вдаль, в конце концов теряясь в хороводе белых пятнышек. Еще одна нить, пришившая мое тело к… К чему?

По счету она то ли пятьдесят первая, то ли пятьдесят третья. Да, считаю – а что еще делать? ЭТО началось со ступней и кистей рук, а теперь потихоньку-помаленьку двигается дальше. Последняя нить вылезла совсем рядом с локтем, но я знаю, что как минимум десяток ее сестриц прорвет мою плоть, прежде чем будут пройдены локти и колени. Кстати, когда эти странные образования выходят из суставов, ощущения особенно неприятны. На несколько минут. А потом клочок тела, породивший нить, немеет. Или отмирает? Любой вариант объяснения имеет право на существование. Пальцев не чувствую уже давно, а запястья и щиколотки пока еще ноют. Пока. Ненадолго, конечно.

Нити рождаются медленно и мучительно, но это не та боль, которую невозможно терпеть. Омерзительнее другое: каждый раз я чувствую, как что-то теряю. Какую-то малость, незаметную уму и сердцу, но все эти малости и составляют меня…

Вишу? Лежу? Стою? Невозможно сказать. Веса не ощущается, и даже если бы я вдруг перевернулся вниз головой относительно того положения, в котором нахожусь…

А-а-а-а-х!

Напросился.

– Так-тебе-больше-нравится-больше-нравится-больше – нравится?..

Рой голосов всколыхнул нити, распявшие меня в пустоте, и каждый звук заставлял вздрогнуть частично онемевшее тело.

– Кто здесь?

– Здесь-здесь-здесь-здесь…

Эхо кружит между пылинками, не удаляясь и не приближаясь. Повторяю попытку:

– Кто вы?

– Мы-мы-мы-мы-мы…

Ехидное изумление пробивается сквозь слаженный хор.

– Вы!

– Мы-это-мы-это-мы-это-мы-это-мы…

С ними больно разговаривать, потому что каждое слово колышет нити, движения которых отдаются в голове противнее, чем зубная боль. Но я не отступаю:

– Зачем я здесь?

– Затем-затем-затем-затем-затем!

Хор торжествует, заставляя меня скривиться.

– Я требую ответа!

Пауза. Насмешливая. Недоуменная. И мне отвечают:

– ПРАВО ТРЕБОВАТЬ ЕЩЕ НУЖНО ЗАСЛУЖИТЬ.

На сей раз я слышу один-единственный голос. Абсолютно безликий. Так мог бы говорить мужчина. Или женщина. Или ребенок. Или все сразу, но эти звуки издает явно кто-то один.

– Где я нахожусь?

– ТАМ ЖЕ, ГДЕ И БЫЛ.

– Я не помню такого места!

– ТЫ НЕ ПОМНИШЬ, ЧТО ТВОРИТСЯ В ТВОЕЙ ГОЛОВЕ?

Чуть-чуть сожаления, чуть-чуть насмешки.

– Это место не моя голова!

– ОТКУДА ТЕБЕ ЗНАТЬ?

Резонное замечание. И я бы с ним согласился, но в этот момент очередная нить выползает из моего левого локтя.

– Ты можешь это остановить?

– ПОЛАГАЕШЬ НАС РАВНЫМИ, ОБРАЩАЯСЬ ПОДОБНЫМ ОБРАЗОМ?

Скучное замечание. Мой собеседник даже не злится и не удивляется, всего лишь констатирует очевидный факт.

– Нет, то есть… ВЫ можете ЭТО остановить?

– ЗАЧЕМ?

И правда – зачем? Что же ответить?

– Мне… больно.

– В САМОМ ДЕЛЕ?

Я куснул губу. Больно, но это только кончик ответа, пробивающегося из земли, а сколько еще спрятано в глубине? Боль можно терпеть, терпеть беспомощность гораздо сложнее. Я и не хочу.

– Мне… неприятно.

– А ЕСЛИ ПОДУМАТЬ ПОЛУЧШЕ?

Он с легкостью читает мысли, но требует прямого ответа из моих уст. Почему? С какой целью невидимый палач заставляет меня тщательно подбирать слова?

– Я чувствую себя полностью в чужой власти, и… меня это бесит!

Выкрикиваю свой ответ навстречу молчащей Пустоте. Проходит еще минута – и еще одна нить уносится вдаль, а онемение взбирается все выше. Но мой собеседник молчит. Вероятно, обдумывая услышанное. И я начинаю дрожать, только не пойму от чего: от страха неминуемой расправы за неправильный ответ или от обиды, что НЕ УГАДАЛ…

– ТЕПЕРЬ ТЫ БОЛЕЕ ИСКРЕНЕН, ЧЕМ РАНЬШЕ.

Ни одобрения, ни порицания. Так, сухая отметка о выполнении. Галочка, поставленная напротив очередного запланированного пункта в расписании действий. И это бесстрастие раздражает сильнее всего. Раздражает, потому что я не понимаю, чего от меня хотят. Я знал в общих чертах, чего хочет Магрит. Намерения Мантии вообще никогда не были секретом. Даже планы Рогара насчет меня можно предположить. Но этот безликий голос… Что нужно ему?

– Скажите, зачем я оказался здесь?

– ТЕБЕ ВАЖЕН ОТВЕТ ИМЕННО НА ЭТОТ ВОПРОС?

– Да!

– НЕВЕРНО. ДУМАЙ.

Невидимый собеседник умолкает, но его молчание почти осязаемо наполнено ожиданием.

– Кто вы?

– А КТО – ТЫ?

И я понимаю, что ничего не могу сказать в ответ. Просто потому что не знаю ответа на такой простой и такой сложный вопрос. Молчу, слушая, как новая нить пробивается через мое тело.

– Я ЖДУ.

– Чего же?

– ОТВЕТА.

– На какой вопрос?

– КТО ТЫ?

– А если я отвечу… Что тогда?

– ТОГДА ТЫ СМОЖЕШЬ САМ ПРИНИМАТЬ РЕШЕНИЯ.

Заманчиво. Но неосуществимо. Даже за ТАКОЙ приз бороться не стану. Не могу. Не знаю, в какую сторону шагать, чтобы прийти к Истине.

– НАПРАВЛЕНИЕ НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ.

Все-таки мои мысли для него не секрет. Обидно. Значит, в этом странном месте у меня нет ничего ЛИЧНОГО… И обнаженность души жжет сильнее, чем обнаженность тела. Казалось, мне давно уже наплевать на чужое мнение, ан нет, не наплевать. Почему, зная, что невидимый палач способен отловить в путаном лабиринте моего сознания самую завалящую мыслишку, я сгораю от стыда? Может быть, потому что мне есть чего стыдиться?

Попробуем расставить оценки. Что я знаю о самом себе? С одной стороны, очень много, с другой… крайне мало. Если я не могу заранее сказать, как поступлю в той или иной ситуации, значит, вообще ничего о себе не знаю. Ни капельки…

Слабый. Упрямый. Ленивый. Наивный. Охотно заблуждающийся по поводу и без оного. Временами – совершенно бесчувственный, временами – слезливо-ранимый. Такое впечатление, что во мне живут сразу несколько разных Джеронов, которые никак не могут договориться между собой и действовать сообща…

Умный? Очень отдельными местами. Хитрый? Вот уж чего нет, того нет. Любитель посмеяться, частенько за чужой счет? Этого не отнимешь. Азартный? Разве только если дело касается применения вдолбленных в мою голову знаний, да и то когда побеждаю лень и загоняю подальше угрюмую тень вечного невмешательства. Добрый? Да, но не всегда и не со всеми. Честный? Угу. Только меня постоянно обвиняют во лжи…

Справедливый? Ох… Этот вопрос самый щекотливый. Хотя бы потому, что справедливость у каждого своя. Я пытаюсь привести свои поступки в соответствие с надеждами и чаяниями других людей, но все чаще замечаю, что зря это делаю. Магрит хотела видеть меня прилежным учеником? Похоже на то. Я, кстати, старался. Добросовестно изучал вещи, в которых так ни фрэлла и не понял… Только сейчас, спустя почти десяток лет со времени последнего урока, ценность знаний становится очевидной. Пока не всех, но прогресс налицо. Что еще успел натворить? Старался дружить с шадд’а-рафом – и увидел очень хороший пример того, как следует обманывать чужое доверие. Не нужно было раскрывать свое сердце кому ни попадя… Впрочем, жалею ли я об этом по-настоящему? Наверное, нет. Помимо мрачных дней были и солнечные, не стоит притворяться, что не замечал теплых лучей, – глупо…

Кому еще я показался лучше, чем на самом деле? А, королевская семейка! Теперь вот эльфы. И зачем только притворяюсь? Зачем ввожу всех их в заблуждение? Ведь на самом деле я…

– КАКОЙ ЖЕ?

– Себялюбивый мерзавец.

– ЭТО ТОЛЬКО ОДНО ИЗ ОТРАЖЕНИЙ.

– Неужели? А какие еще есть?

– ТЕБЕ ЛУЧШЕ ЗНАТЬ.

– О да! Их не так уж много…

Я перечислил все? Нет, кое-кого забыл. Чудовище, которое живет Разрушением. Монстр, дремлющий в глубинах души и открывающий глаза только затем, чтобы поглощать…

– А ДАЛЬШЕ?

– Что – дальше?

– ТЫ НЕ ЗАКОНЧИЛ.

– Не понимаю…

– У ТЕБЯ ЕЩЕ ЕСТЬ ВРЕМЯ, ЧТОБЫ СДЕЛАТЬ ВЫВОД.

– Какой?

– ТЕБЕ РЕШАТЬ.

Вновь наступает тишина. Она подкрадывается со всех сторон и кладет бесчисленные головы мне на плечи. Тишина, нарушаемая только звонким рождением новой нити…

Они подбираются все ближе к голове – последняя вынырнула рядом с левой ключицей. У меня есть всего несколько минут, прежде чем мозг прорастет в пустоту алыми ростками. Всего несколько минут… Но кто сказал, что на этом все закончится? Кто поклянется мне, что, когда нити разорвут мои глаза, я перестану ВИДЕТЬ? Кто?

Улыбаюсь и тихо говорю тому, кто ждет моих слов:

– Никакого вывода не будет. Мне нечего и не из чего выводить. Я не знаю, кем являюсь. Имя и титул – всего лишь пустые звуки, придуманные и произнесенные теми, кто не более сведущ в тайнах мироздания, чем я… Если вы хотите знать, кто я, спросите у людей, которые встречали меня на своем пути. Может быть, они ответят вам. А если промолчат… Что ж, значит, я не заслужил того, чтобы быть… И давайте закончим: если вы вознамерились убивать, я готов принять ваш приговор. Если собираетесь терзать мое тело и дальше – придумайте новый вопрос!

Тишина усмехается. Светящиеся пылинки порскают в стороны, на мгновение – такое краткое, что глаза не могут понять, было ли оно на самом деле или только почудилось – отступая перед длинной тенью… А голос – усталый, но довольный – в последний раз раздвигает полог тишины:

– ХОТЕЛОСЬ БЫ ВЕРИТЬ, ЧТО ТЫ НЕ ГАДАЛ, А ОТВЕЧАЛ ТО, ЧТО ЧУВСТВУЕШЬ… Я НЕ СУДИЯ И НЕ ПАЛАЧ: БОЛЬ МЫ ПРИЧИНЯЕМ СЕБЕ САМИ, ЗАПОМНИ ЭТО… ЗАПОМНИ И СТУПАЙ… А КУДА – НАЗАД ИЛИ ВПЕРЕД, – РЕШАТЬ ВСЕ РАВНО ТЕБЕ!

Последние слова интонациями странно напоминают Мантию, но я знаю, что не она задавала вопросы. Хотя бы потому, что здесь, в мире танцующих белых светлячков, у меня нет ничего и никого. Кроме меня самого. И этого вполне достаточно, как выясняется… В некоторых случаях.

С диким, совершенно невыносимым ревом нити лопаются, роняя мое неподвижное тело. Сознание падает следом. Вниз? Вверх? Одно знаю точно: Я УХОЖУ. Покидаю клочок Пространства, оставляя… Что? Не могу понять. Но что-то определенно остается в круговерти мерцающих пылинок, вьюгой вздымающихся за спиной.

* * *

Тепло. Даже очень тепло. Трудно дышать, и вообще… Как-то тяжело. Словно на мне лежит груда…

Собственно говоря, она самая и лежит. Груда шкур. На кой фрэлл, скажите, пожалуйста? Я что, так сильно замерз? В любом случае, сейчас мне невыносимо жарко и душно, и стоило бы…

Пытаюсь выпростать руку из-под вороха жестких покрывал – и тут же слышу:

– Ты как?

Звенящий голос Мин сливается с отчаянным воплем Мантии:

«Ты вернулся!»

Устало щурюсь:

– Не все сразу, девочки…

– С кем ты разговариваешь? – хмурится Мин. – Здесь нет никого, кроме меня и тебя…

– Да? – Прикусываю язык и спешно ищу оправдание своей оговорке. – Знаешь, у меня в глазах… двоится.

– Это плохо, – обеспокоенно замечает воительница. – Я позову доктора!

– Не надо, милая. Я просто полежу… Все само собой наладится.

– Само собой ничего никогда не налаживается! Все равно схожу… Лежи спокойно! – Мин оставляет меня на растерзание моей любимой подружке.

Теперь можем поговорить.

«Я так рада, что ты вернулся!»

Могло быть иначе?

«Должно было быть», – осторожно отвечает Мантия.

Куда я попал?

«Тебе виднее…»

Даже предположить не могу! А вот ты, похоже, в курсе происходящего… Ну-ка рассказывай!

«Что я могу рассказать, если меня там не было?» – резонно куксится она.

И что с того? Ты рада, что я «вернулся», следовательно, имеешь представление о том, откуда именно нужно было возвращаться. Я прав?

«Возвращаться… Оттуда нельзя уйти по собственному желанию… и попасть туда – тоже, хотя многие пытались и отдали бы полжизни, чтобы однажды, хоть на несколько вдохов, заглянуть ЗА ИЗНАНКУ…»

Было бы на что смотреть! Унылое и пустое место. Дальше десятка шагов ничего не видно…

«У каждого оно – свое… Почему – не видно?»

Там такие тучи пыли кружатся, что даже нити сразу терялись из виду!

«Нити?» – Осторожный до робости вопрос.

Ну да, нити, которые каким-то образом прорастали прямо из моего тела… Очень неприятное ощущение, кстати!

«И… много их было?» Мантия задумчива и будто слегка напугана.

Много! Больше двух сотен. Собственно говоря, почти под горлышко…

«Однако…» Реплика, не говорящая ни о чем.

Что ты об этом знаешь?

«Кое-что знаю… Но не рассчитывала на такое развитие событий».

А именно?

«Не так скоро…»

Что?

«Слишком мало времени и слишком много дел…»

Подробнее!

«Тебе предстоит новый цикл обучения».

Опять?!

«Некоторые философы считают, что вся жизнь – это череда уроков, но хороших учеников прискорбно мало… Кто-то пропускает наставления мимо ушей, кто-то прогуливает, кто-то слушает, но не слышит…»

Мне надоело учиться!

«И я тебя понимаю». Мерзкое хихиканье.

Хоть скажи, какой предмет стоит в расписании занятий следующим?

«Если по-простому, то его можно назвать „Искать. Находить. Использовать“. Если изъясняться более… умными словами, то „Первичная балансировка“».

Балансировка чего?

«А это уже зависит от обстоятельств…»

Почему ты решила, что настала пора для обучения?

«Потому что ты принял одно из изменений…»

Какого фрэлла?! Я не мог измениться!

«Еще не понимаешь? Впрочем, тебе требуется время на осознание…» Сочувственный вздох.

Какое осознание?!

Я не мог измениться, потому что есть вещи, которые невозможны в подлунном мире! Абсурд! Но… ехидная мысль постучалась в висок: какому миру принадлежит Изнанка? В самом деле – какому? Уже не говоря о том странном месте, которое Мантия определила как «за Изнанкой»… Возможно, там действуют совсем другие законы, нежели здесь, и тогда…

Я высвободил из-под шкур правую руку и поднес ладонь к лицу. Все как всегда: хаотично разбегающиеся линии, светлые волоски, ноготь на указательном пальце обломан. А это что? Или мне просто кажется?

Бледные пятнышки – чуть светлее, чем цвет кожи. Очень похожи на чьи-то укусы, только не чешутся. Взгляд пополз дальше по предплечью. Не может быть!

Значит, я не спал и не переживал очередной кошмар? Все случилось наяву? Надеюсь, в этом Пласте зрелище было более пристойным… Но почему я плохо вижу? Как будто что-то мешает…

Мешает. Пальцы касаются слоев ткани, обмотанных вокруг головы. Почему…

Я не успеваю обдумать очередное ошеломляющее открытие, потому что Мин возвращается в сопровождении эльфийки. Кё, чья округлившаяся талия скрыта водопадом шерстяного, но мягкого и гладкого, как шелк, платья неистово желтого цвета, выглядит настоящей королевой. Властной, могущественной и… невероятно радостной.

Признаться, чувствую себя неожиданно неловко, хотя и понимаю, что радуется эльфийка больше тому, что ее «защитник» в скором времени сможет приступить к своим непосредственным обязанностям, нежели моему пробуждению. Раньше я бы охотно принял в качестве объяснения именно второй вариант, но теперь… не спешу обманываться. В конце концов, это никогда не поздно сделать, верно?

– Как ты себя чувствуешь? – И голос ведь дрожит так искренне, так взволнованно… Нет, все равно не хочу верить.

– Хорошо.

– Насколько хорошо? – Бирюзовые глаза смотрят очень внимательно и строго.

– В пляс, конечно, бросаться не буду… Ничего не болит, и вроде бы даже усталости нет. А по какому поводу на моей голове столько всего намотано? Чтобы было теплее? – Подношу руку к повязкам, но Кё запрещающе качает головой:

– Не трогай, пожалуйста…

– Почему?

– Видишь ли… Как тебе сказать… – Она мнется по совершенно непонятной мне причине.

– Скажи как есть!

– Новость тебя не обрадует.

– Ничего, рано или поздно все равно узнаю… Итак?

– Когда ты подошел к этой… ящерице… она чем-то плюнула в тебя.

– Припоминаю что-то в этом роде… А дальше?

– Дальше ничего не было. Ты упал лицом вниз, а она… исчезла.

– И все?

– Да, – обескураженно подтвердила эльфийка. – Ты рассчитывал еще на что-то?

– Нет, просто…

Хорошо, если так. Значит, нити существовали преимущественно в моем воображении, но тем не менее оставили след на теле. Любопытно… Продолжим задавать вопросы:

– Я был без сознания?

– Скорее в бреду, – нехотя ответила Кё. – Бормотал, совершенно неразборчиво… Вздрагивал… Тебя лихорадило.

– Могу себе представить!

Лихорадило? Мягко сказано, милая! Впрочем, даже если бы ты разобрала мои слова, вряд ли поняла бы, о чем идет речь…

– Мы постарались добраться до города как можно скорее, чтобы показать тебя лекарям… – продолжала эльфийка.

– И? Лекари установили причину моей… болезни?

– Нет. Они сказали, что ты… вовсе и не болеешь.

– А что же я делаю?

– Умираешь.

Ай-вэй! Ну и вывод… Не спорю, внешне все могло выглядеть более чем грустно, но вот так прямо заявить о приближении смерти! То ли доктора нынче пошли недоученные, то ли дела обстояли серьезнее, чем мне представляется.

– И почему же было решено, что я одной ногой в могиле?

– Ты… ни на что не реагировал. Вообще ничего не чувствовал.

– Совсем-совсем?

– К тому моменту, когда тебя осматривали, да. Доктор сказал, что чувствительность отсутствует, даже демонстрировал нам…

– Как?

– Несколько раз уколол… – Кё отчего-то застеснялась: судя по всему, места уколов были выбраны не случайно.

– И что?

– Ты ничего не почувствовал.

– Ну вам-то всем откуда это было знать, если я был без сознания? – Ехидно ухмыляюсь.

– Но доктор сказал…

– Мало ли что он сказал! Ты когда-нибудь была в обмороке?

– Несколько раз… – смущенно призналась эльфийка.

– Что-нибудь помнишь из тех моментов?

– Нет, ничего…

– Так какого фрэлла вы слушали ученого чудака, протыкавшего бесчувственное тело?

– Но… Кровь же не текла! – выпаливает Кё, и только теперь становится ясна причина ее настороженности.

– Кровь не текла… Вообще-то если кровь не течет, значит, перед вами труп не первой свежести, – съязвил я.

– А ты и был похож на труп, – заявляет Мин. – Только дышащий.

Замолкаю, обдумывая услышанное.

Кровь, говорите, не текла? Разумеется! Она уходила из меня другими путями в неизвестных направлениях – можно было даже резать, и все равно вы бы ни капельки не увидели… То, что я дышал и сердце билось, – понятно: а как бы еще кровь двигалась по телу? Кровь… Надеюсь, это странное действо посреди ничего не обидело сию алую жидкость? А то обвинит меня в очередном «разбрасывании»…

Но они так и не ответили.

– Так что с моей головой?

– С лицом, – мягко поправила Кё.

– С лицом!

– Может, потом поговорим? – предложила Мин. – Отдохнешь, успокоишься…

– Наотдыхался! Сколько времени я «отсутствовал»?

– Около недели.

– Вполне достаточно! Так что случилось?

– Строго говоря… – Эльфийка мялась, и воительница закончила за нее:

– У тебя и лица-то не было.

– ЧТО?!

– Ну вот, просили же: потом, позже… – вздохнула Мин.

– Рассказывай!

– Когда мы тебя подняли, все твое лицо было покрыто какой-то гадостью, похожей на студень, только не прозрачный, а какой-то пятнистый. Отчистить не получилось – все равно тонкий слой остался. А потом… Потом он как бы начал гноиться.

– Студень?

– Ну не знаю… – сморщилась Мин. – И он и лицо, наверное… В общем, гной тек не переставая – мы не успевали повязки менять… И доктор сказал, что ничего сделать не может: либо само прекратится, либо нет. Не прекращалось. Пока… Пока не стали видны язвы.

– Язвы? – Я был близок к тому, чтобы опорожнить собственный желудок. Вот только вопрос: насколько этот самый желудок был наполнен? До начала разговора меня посещало чувство голода: в конце концов, неделю плотно не обедал…

– Вроде того… – Воительница замолчала окончательно, и нить беседы взяла в свои тонкие руки эльфийка:

– Они выглядели неприятно, но кое-как рубцевались, и, возможно, скоро повязки можно будет снимать…

– Зачем?

– Как это – зачем? – опешила Кё.

– Если все так ужасно, как вы рассказали, есть ли мне смысл открывать лицо?

* * *

Я шутил, конечно. Горько и черно, но, поверьте, над бедами лучше шутить, чем рыдать. Конечно, даже от самой удачной шутки проблемы не исчезнут, но вам-то станет существенно легче, а это целое дело! Учитесь шутить, господа! Это сложное и неблагодарное занятие, но однажды наступит момент, и вы поймете, что та жизнь, в которой вы ни разу не улыбнулись, была скучнее и серее новой, пронизанной молниями улыбок. Пусть эти молнии не могут разогнать мрачную пелену грозовых туч действительности, но они так удачно оттеняют лиловый лик беспощадной стихии… Красоту можно найти в любом предмете и любом явлении, нужно только захотеть. И когда научишься восхищаться тем, что причиняет тебе боль, задумаешься: а боль ли это? Может быть, это не наказание, а награда? Сложно для понимания? Согласен. Скажу больше: у каждого из нас оригинальное восприятие происходящего, и навязывать кому-то свою точку зрения не стоит. Бесполезно. Напрасная трата времени и сил. Но бывает и так, что совершенно разные личности в совершенно разных условиях приходят к одному и тому же решению. Оно не единственно верное, но, если сие решение верно не для одного, а как минимум для двоих, случается маленькое чудо, меняющее мир. Не замечали? Еще заметите!

Как ни странно это прозвучит, но язвы на лице устраивают меня куда больше, чем клеймо. Думаю, понятно почему. В худшем случае решат, что я болен какой-то ужасной болезнью, но недуг не всегда повод к немедленному убийству. Да, так будет гораздо спокойнее жить. Особенно теперь, когда точно знаю, что Магрит не будет меня ругать!

Забавно, раньше я панически боялся самой крохотной царапины и из-за этого тщательно взлелеянного страха подолгу раздумывал над тем, стоит или нет что-то делать. Мудрые люди говорят: «Не ошибается тот, кто ничего не делает». Возможно. Но на личном опыте я убедился кое в чем другом. Кто ничего не делает, тоже ошибается! Невозможно стоять на месте, нужно двигаться. Хотя бы в собственных мыслях, если ноги не желают слушаться. Я слишком долго находился в «застывшем» состоянии – жил, не понимая зачем, и удивлялся: почему это жизнь так равнодушно ко мне относится, забывая о том, что сам смотрю на нее как на неизбежное до поры до времени зло. Сначала меня раздражала моя «ненужность», потом – после выяснения отношений со старым котом – я жалел, что все закончилось. Да-да, жалел! Только признался себе в этом много позже, копаясь на огороде Гизариуса. Честно говоря, в отдельные минуты был готов просить богов, чтобы время повернулось вспять – уж во второй раз я бы не сделал такой вопиюще грубой ошибки! Мной желают пользоваться? На здоровье! Я хотя бы буду знать, что от меня что-то зависит, что мое участие необходимо каким-нибудь делам и событиям. Это так приятно – ощущение сопричастности… Пусть по мелочи, вскользь, без надежды на достойную благодарность – не важно! Я просто хочу БЫТЬ. Видеть в обращенных ко мне глазах свое отражение. Нелепое? Глупое? Жалкое? Не беда! Зато ЖИВОЕ…

Эльфийка и воительница буравили меня взглядами.

– Я пошутил, девочки! Будем надеяться на лучшее!

– Твои шутки всегда такие странные… – недоверчиво кивнула Кайа. – Но, похоже, ты в добром здравии…

– И в трезвом уме! – подсказал я. – Кстати, как насчет того, чтобы воздать должные почести пустому желудку и соскучившемуся по влаге горлу?

Мин хмыкнула:

– Пойду распоряжусь, что ли… – и выскользнула за дверь. Она была донельзя довольна: если уж мужчина заговорил о еде, он на пути к выздоровлению.

Эльфийка задумчиво прошлась по комнате. Очень милой комнате, кстати: небольшая, зато с огромным окном, она до наступления темноты вряд ли нуждалась в искусственном освещении. Кровать, на которой я имел удовольствие располагаться, могла с легкостью подарить сон сразу двум людям. У окна стояли массивный стол из темной лакированной древесины да два кресла в схожем стиле: ножки, увитые резьбой, изображающей цветы и травы, подлокотники с мягкими подушечками и спинка – с первого взгляда видно, что удобная. Вот встану и непременно опробую… В углу справа от двери по стене шла изразцовая шкурка печи. Слева от двери – высокий, почти задевающий потолочные балки шкаф. Наверняка там я найду что-нибудь из одежды… Навощенный паркет прикрыт ковром скромной расцветки, но даже по виду – мягким и уютным. Замечательная комната! Здесь вполне можно жить…

Пальцы Кайи выбили дробь по столешнице, и эльфийка снова повернулась ко мне:

– Зачем ты это сделал?

– Что? – невинно хлопаю ресницами.

– Не притворяйся, ты прекрасно понимаешь, о чем идет речь! – К концу фразы тон голоса опасно повысился.

– Прости, милая, но на сей раз я в недоумении. Честное слово!

– Зачем ты пошел к этой… этому чудовищу?

– Чудовищу? Это одно из самых прекрасных существ, которых я знаю. – Качаю головой, словно учитель, делающий заслуженный, но неприятный выговор ученику.

– Для меня оно чудовище! – горячо возражает эльфийка, с которой мигом слетает маска властной уверенности, и я вижу перед собой просто испуганную женщину. Чего она боится? Ведь все уже позади…

– Милая, не волнуйся… Подумай о ребенке…

– Я не забываю о нем ни на минуту! – Она почти кричит. – И ты делаешь все, чтобы помешать мне успокоиться!

– Полно, Кё, не приписывай мне большего, чем я могу вынести…

– Не смей так больше делать!

– Как?

– Не смей безрассудно идти навстречу опасности!

Ну и заявление! Кем она себя считает – наседкой, заботящейся о сохранности яиц? Никто и никогда не приказывал мне избегать рискованных ситуаций. Да и не исполнил бы я такой приказ… Из чистого упрямства. И вот теперь та, которая однажды уже признала мою власть над своей жизнью, пытается мной командовать? Самое смешное, что эльфийка имеет на это право: сделав ее частью своей судьбы, я в свою очередь занял определенное место в судьбе беременной женщины. Может быть, незначительное. Может быть, одно из главных. В любом случае она знает, о чем просит, и знает почему. Я тоже… Догадываюсь. И раздражение протягивает руку гордости. Все же как приятно, когда тебя опекают!

– Я не иду.

– Ты мог погибнуть! Ты почти умер…

– Почти, но не совсем, Кё. Я жив. Я здесь, с тобой. Чем еще ты недовольна?

Она отворачивается, но я успеваю заметить подозрительный блеск в бирюзовых глазах.

– Ничем… – Ее голос садится до шепота.

Ох… Пора принимать меры, иначе эльфийка совсем расстроится, а это может плохо отразиться на малыше, который готовится к появлению на свет. Я сполз с кровати (хорошо хоть, мои заботливые девочки оставили на мне штаны) и подошел к Кайе, по ходу дела велев Мантии соорудить Вуаль.