Текст книги "На полпути к себе"

– Это подкуп?

– Скорее взятка, – в тон мне ответил эльф.

– По какому поводу?

– Ты обещал разговор, – напомнил Кэл, расставляя на столе аппетитную снедь и украшая полученный натюрморт пузатой бутылкой.

– Обещал, – подтверждаю, все еще не понимая, чем обязан щедрости листоухого.

– Беседовать лучше в добром настроении, – продолжил свою мысль Кэл. – А самое доброе настроение появляется после сытной, но необильной трапезы, сдобренной вином!

– Вообще-то я не голоден… – Звучит немного неуверенно, и эльф усмехается:

– Я могу и один все это съесть.

– Ну уж нет! Живот болеть будет. – Я устраиваюсь в одном из кресел, а Кэл занимает другое и разливает по бокалам темно-розовую жидкость, источающую божественный аромат.

– Гэльское?

– Оно самое.

Минуты две-три мы катаем на языках терпкие сладковатые капли, потом дружно тянемся за ломтиками сыра.

– Итак? Я весь внимание.

– Помнишь, я говорил, что мне поручено некое дело… – задумчиво глядя в бокал, начал эльф. – Оно имеет особое значение для Совета Кланов, и моя кандидатура для его выполнения долго обсуждалась и была в конце концов утверждена, но… Ближайший месяц я не приду к нужной форме, увы.

– Сожалею… Я виноват…

– В какой-то мере, – кивает он, пригубливая вино. – Но не смею тебя в чем-то обвинять… Я хочу кое-что обсудить.

– Давай попробуем.

– Утром стало известно, что вместо меня делом займется мой младший брат. Ты его знаешь…

– Хм, а он не слишком молод?

– Совет посчитал, что Хиэмайэ вполне подходит. Не спорю, он хорошо обучен и получил все необходимые инструкции, но…

– Но ты опасаешься, что мальчик не справится?

– Не совсем… Я боюсь, что он может попасть в сложную ситуацию, из которой в силу скромного опыта просто не найдет выход.

– Возможно. Но как иначе он сможет чему-то научиться?

– Согласен… Но пойми, я тревожусь за него… После смерти Мийи он – все что осталось от моей семьи. И потерять его… – Лиловые глаза на мгновение подернула скорбная тень.

– Понимаю.

– Ему нужен напарник, который пусть не прямо, а украдкой будет ему помогать.

– В чем же проблема? У Совета нет подходящих идей?

– Совет рассержен… моим поведением и не пойдет на то, чтобы наделить брата сопровождающим, – сконфуженно признался Кэл.

– Это уже точно известно?

– Да.

Я помолчал, пережевывая кусочек ветчины.

– М-да… А почему ты завел этот разговор со мной? – Не думайте, я не так уж туп, как кажется, но мне не хотелось самому делать вывод, который может озвучить другой человек… то есть эльф.

Кэл посмотрел сначала в наполовину опустошенный бокал, потом – на стол, в конце концов остановив сосредоточенный взгляд на вашем покорном слуге:

– Здесь нужен не просто наемник, который отрабатывает уплаченную сумму, потому что…

– Потому что платы попросту не будет? – Усмехаюсь и тянусь за новым куском ветчины.

Эльф недовольно дергает плечом:

– И это тоже… То есть я могу оплатить услуги… из своих личных средств, но вряд ли кто-нибудь согласится на мои условия…

Я сдерживаю понимающий смешок – исключительно чтобы не обидеть своего собеседника. Все с тобой ясно, lohassy! В силу нежного возраста и давней утраты родителей ты и твой брат пока подлежите опеке, а высокородные эльфы, исполняющие сей долг, не будут расшвыриваться семейной казной, финансируя сомнительные приключения…[35]35
  …финансируя сомнительные приключения… – «…Как и любая долгоживущая раса, эльфы не приемлют единичного понятия „совершеннолетия“, поскольку для них невозможно установить четкую границу между сугубо подростковым периодом ошибок и упрямых заблуждений и взрослой, продуманной и нередко из-за этого скучной жизнью… Эльфы проходят три этапа взросления. Первое совершеннолетие празднуется в тот период, когда организм по своим характеристикам и возможностям максимально приближается к пределу, за которым начинается всестороннее развитие заложенного при рождении, но резких чисто физических изменений произойти уже не может. Ни в коем случае нельзя считать, что этот период совпадает с половым созреванием: как правило, установившаяся способность к деторождению у эльфов только знаменует собой начало формирования „взрослого“ тела… Второе „совершеннолетие“ может произойти и через год после первого, и через несколько сотен лет, поскольку связано с моральными качествами личности. До этого момента эльф считается неспособным отвечать за свои поступки и целиком и полностью зависит от родителей или опекунов… Третье „совершеннолетие“ означает право отвечать не только за себя, но и за тех, кто по каким-либо причинам оказался зависим от взрослеющего эльфа. Соответственно промежуток времени между вторым и третьим этапом взросления может растянуться на всю жизнь, и, как это ни прискорбно, эльф так и останется под официальной опекой Клана, либо – в отдельных случаях – лиц, назначенных Советом…» («Гобелены Древней Крови», том 2 – «Эльфийские Кланы», Большая Библиотека Дома Дремлющих, Архив.)


[Закрыть] Обидно, конечно, но в данном случае я ничем не могу помочь. Разве только…

– Но ты, похоже, нашел выход? – Щурюсь, стараясь не подпускать в голос ехидства.

– Мне думается, да, – кивает Кэл.

– Когда думается, это хорошо, это правильно… Поделишься соображениями?

– Без этого никак, – притворно вздыхает эльф.

Я подливаю вина в бокалы и откидываюсь на спинку кресла.

– Готов выслушать.

– Я вижу, – тонко улыбается Кэл.

– Тогда зачем тянешь время?

– Думаю, какова будет твоя реакция на мои слова.

– А в некоторых случаях думать вредно! – глубокомысленно изрекаю я. – Скажи – и узнаешь.

– Тоже верно… – соглашается он, но выдерживает паузу. Мне надоедает ходить вокруг да около, и я излагаю суть дела вместо листоухого:

– Ты полагаешь, что брату нужен МОЙ присмотр.

– Умгум. – Эльф прикладывается к бокалу.

– Аргументация?

– У тебя получится. – Лиловые глаза хитро щурятся из-под серебристой челки.

– И все?

– Разве недостаточно?

– Как посмотреть… – Я на несколько глотков задумываюсь. – У меня есть некоторые сомнения… Даже возражения.

– Излагай, – с готовностью разрешает Кэл.

– Во-первых, у меня слабое здоровье.

– А ведра с водой ты таскал на удивление бодро! – замечает эльф.

– Ага. К завтрашнему утру я буду еле жив от боли во всем теле…

– Отклонено. – Листоухий непоколебим, как скала. – Дальше!

– Я не слишком хорошо владею оружием.

Он фыркает:

– Ну и заявление! Из уст того, кто насквозь пробил мне грудь!

– Насквозь? – растерянно приподнимаю левую бровь.

– Ну… почти, – исправляется эльф. – Второе возражение также отклоняется.

– Почему? Мне просто повезло!

– Не скажи, не скажи… Я фехтую – что бы ни утверждала в запале Кайа – лучше среднего, и то, что ты прошел мою защиту, говорит о…

– Ни о чем! В тот момент ты почти подпал под влияние vere’mii сестры и плохо управлял своим телом!

– Не так уж и плохо… – обижается Кэл. – К тому же до ранения я кое-что соображал и могу сказать точно: тебя учил кто-то из наших Мастеров!

Я прикусил губу. Ай-вэй, как нехорошо! Он в двух шагах от совершенно ненужного мне открытия… Очень плохо. Собственно, а на что я надеялся, вступая в поединок с эльфом?

– Значит, это возражение не кажется тебе заслуживающим внимания? – спешу сменить тему.

– Именно!

– Хорошо. Я не умею колдовать. – Предпоследний довод. Если и он не подействует… Впору вешаться. Хоть на потолочной балке, хоть на шее у Мин.

– И не надо! – Кэл улыбается во весь рот, демонстрируя жемчуг идеально ровных зубов. – Мэй сам может о себе позаботиться в этом смысле… Хотя ты опять чего-то недоговариваешь: с «призраком» ведь справился!

– Изъятие результата чародейства может быть полезным, но не всегда способно помочь, – мрачно буркаю, запихивая в рот кусок сыра.

– Нужно просто не доводить ситуацию до крайности! – советует эльф, и я понимаю, что настало время для завершающего удара.

– Я очень невезучий человек. Можно сказать, неудачник. В моем обществе твой брат рискует многим, начиная от здоровья и…

– Заканчивая честью? – Лиловые глаза переполнены смехом.

– За чужой честью не охочусь! – Вздергиваю подбородок. Хочется думать, что выглядит сей жест гордо, а не судорожно.

– Сама в руки идет! – весело добавляет эльф.

– Я тебя не убедил? – вздыхаю.

– Нисколечко.

– Жаль…

– Скажи, зачем ты стараешься отказаться, если на самом деле хочешь помочь? – Вопрос Кэла застает меня врасплох.

– Как это – хочу? И вовсе даже…

– Ну не хочешь, но, по крайней мере, не исключаешь такую возможность, – перефразировал он свою уверенность.

М-да, эту партию я проиграл. Вчистую. И дело даже не в тщательно скрываемом мною (правда, от самого себя в основном) желании принять некоторое участие в жизни молодого эльфа… Нет. Мне просто очень хочется наставить его на путь истинный, позаботившись о том, чтобы образ загадочной йисини остался приятным воспоминанием, не более… А к вопросу о «помогать»… Не помешать бы – вот что опасно!

– Не боишься совершить ошибку? – спрашиваю без обиняков.

– В случае с тобой? Нет, – слишком поспешно, на мой скромный взгляд, отвечает эльф. Ах так, lohassy? Ну держись!

– А в случае с братом?

– Ты не причинишь ему вреда, – уверенно заявляет Кэл, и я суживаю глаза:

– Ой ли? А что, если я поведаю мальчику о подробностях той случайной встречи в трактире… предъявлю доказательства, кстати! Буду насмехаться и шантажировать. Я могу, не смотри, что выгляжу безобидным!

В мгновение ока эльф оказывается на ногах и нависает надо мной, впиваясь побелевшими пальцами в подлокотники кресла, которое занимает ваш покорный слуга:

– Ты так не поступишь!

– Почему? – улыбаюсь самой мерзкой из своих улыбок, и Кэл невольно отшатывается.

– Нет… это невозможно… я…

– Не мог так обмануться? Будет уроком впредь: не следует целиком и полностью доверяться первому впечатлению. Да и второму – тоже. А вообще-то… Ты не обманулся. Я не могу сделать больно никому из вас.

– Почему? – жалобно спрашивает эльф, чьи представления о добре и зле в людских душах только что подверглись жестокому испытанию.

– Потому что обещал. Обещал тому, чья просьба для меня… скажем так, священна. Так что в этом смысле можешь меня не опасаться!

Кэл садится обратно в кресло, но прежней уверенности на прекрасном лице уже нет. И это совершенно замечательно! Лучшая новость на сегодня! Нельзя жить без сомнений. Скучно. Хотя… Я сам предпочел бы поскучать!

– Сейчас ты откровенен?

– Как никогда! – говорю серьезно и искренне, но Кэл недоверчиво качает головой:

– И как теперь верить…

– Не верь, – великодушно разрешаю я, с сожалением глядя на остатки выпивки. Быстро кончилась, как и все хорошее…

– К сожалению, у меня нет выбора, – продолжает сокрушаться листоухий.

Хм… Всего лишь хотел заставить сомневаться, а чего добился? Гнусных моральных терзаний. Будем исправлять ситуацию? Попробуем:

– Иногда отсутствие выбора лучше, чем наличие нескольких равноценных альтернатив. И даже знакомое зло временами удобнее, чем впервые встреченное добро. Однако в твоем плане есть слабый момент. Знаешь какой? В качестве кого я буду сопровождать твоего брата? Как слуга? Ерунда, эльфы не пользуются услугами людей. А рабов и вовсе не держат… Об этом ты думал?

– Да, – признается Кэл, и я понимаю: действительно думал. И отсутствие решения, по-видимому, очень угнетает среброволосого красавца. А между тем…

Я не глядя щелкаю замком и кладу расстегнутый ошейник на стол.

– Так будет легче думаться? – Даже не улыбаюсь, потому как ничего смешного в происходящем нет. Особенно если подметить нездоровый блеск, ворвавшийся в лиловый взгляд эльфа.

– Гораздо! – подтверждает он и углубляется в раздумья, время от времени посматривая на меня так, будто снимает мерки для гроба.

В конце концов мне надоедает молчание, и я спускаюсь на кухню, чтобы разжиться куском ягодного пирога и поболтать со стряпухами, а когда возвращаюсь, эльфа в моей комнате уже нет. И следов трапезы на столе – тоже.

Какой же он глупый, право слово… Если его смущала только одна деталь в начерно составленном плане… Важная деталь, кстати: ошейник предполагает не только и не столько «несвободу» в действиях, сколько подчиненность желаниям и указаниям одного, строго определенного лица. А когда многие дни подряд выполняешь только то, что тебе скажут, отвыкаешь мыслить и действовать самостоятельно. Ты об этом подумал, lohassy? Конечно же нет! Ребенок – он и есть ребенок…

Взрослый человек вел бы себя иначе. Тот же Борг, как бы он поступил? Для начала втравил бы меня в разноплановые ситуации с целью установления типовых реакций и только потом – много позже – начал бы разговор о «добровольном» участии в важном, но совершенно неоплачиваемом деле… Хе-хе-хе. А ведь так и было: правда, ситуации я устраивал себе сам, но пищи для размышлений рыжему верзиле дал очень много. Можно сказать, перекормил… Борг… Мой первый серьезный опыт общения с представителем Тайной Стражи. Да еще каким представителем! Даже не принимая в расчет внушительные физические данные, одно то, что рыжему великану доверили обеспечение безопасности первого наследника престола Западного Шема… Это таки внушает уважение!

В случае с Кэлом удивляюсь, как мало времени понадобилось листоухому, чтобы твердо увериться в моих «достоинствах». Впрочем, на свете он живет гораздо дольше королевского телохранителя, так что и опыта в оценке личности у него поболее… Только здорового скепсиса мало. Ничего, наберется! Если не сложит голову в очередном нелепом vyenna’h-ry. Сколько же ему лет? За двести или еще до двухсот? Средствами семьи не распоряжается, но уже облечен некоторым доверием. Наверное, лет двести двадцать или двести тридцать. Знать бы, как скоро он станет наполовину взрослым… А впрочем, ЭТОТ срок предсказать нельзя…

Глупый-глупый-глупый… Ошейник – всего лишь символ. Настоящее рабство рождается и гнездится в недрах черепа, там, где многие предполагают местонахождение ума. Если рассуждать грубо, то и Кайа, и Кэл рабы. Мои. Смешно? А мне не очень… Тем более что они сами признали мою власть над своими жизнями. Подаренными жизнями. Новыми жизнями… Такое добровольное рабство хуже прочих. Для хозяина, а не для тех, кто ему подчиняется. И самое главное – никто этого самого хозяина не спрашивает, хочет ли он ВЛАДЕТЬ. Нет! Ставят перед фактом и умильно заглядывают в глаза: вот мы, здесь, перед тобой, в полном твоем распоряжении, возьми нас! Тьфу. Никому не пожелаю оказаться в схожей ситуации…

Кстати, отношения «учитель – ученик» тоже во многом подобны рабству. Умственному и нередко даже физическому. Плохой наставник получает неописуемое наслаждение, владея умами своих учеников, внушая им выстраданные самим, а не настоящие истины, заставляя действовать по своему образу и подобию… В некотором роде учителя – те же творцы, но, как не каждая женщина (и не в каждом случае) может родить здорового, сильного, в потенциале – умного ребенка, так и не каждый учитель способен создать из сырого материала вверенного ему юного сознания то, что превзойдет его самого. Некоторые и не хотят, чтобы ученики были умнее – вполне понятное желание. Нехорошее. Эгоистичное. Вредное. Вполне человеческое. Зачем я буду делиться тем, что добывал потом и кровью, только для того, чтобы юный нахал через несколько лет стал умнее меня? Ни за что! Такие вот учителя плодят «рабов» недалекого ума…

Есть еще одна опасность, о которой никто не хочет думать, пока она не возьмет за горло: стать рабом собственных привычек. О, это сладостное рабство! Но оно чуть ли не опаснее других, потому что от привычного удобства мыслить и поступать наработанным образом труднее всего отказаться… Проверял на себе. И до сих пор проверяю…

Ах, Кэл, Кэл… Конечно, я попробую помочь твоему брату. В основном из чувства вины. Ну еще из капельки сумасшествия и глотка предвидения, которое настойчиво стучит в висок: неспроста ты повстречался с листоухими, ой, неспроста… Особенно после столь проникновенной просьбы Магрит «не делать им больно». Есть над чем задуматься.

* * *

Следующие два дня я не имел удовольствия общаться с Кэлом: за те несколько мгновений, которые мы в течение указанного промежутка времени находились в пределах досягаемости друг друга, мне удавалось только кивнуть, а ему – ответить на кивок рассеянным взглядом. Где он пропадал, по каким делам уходил рано утром – для меня оставалось загадкой, не мешавшей, впрочем, ожидать дальнейшего витка пакостей в своей личной жизни.

Мин, всерьез озаботившаяся моей физической формой, не пропускала «утренних пробежек» и подыскивала любую работу, способную добавить нагрузки ленивому телу. Правда, ноющие мышцы удостаивались потом такого приятного массажа, что… Грех было жаловаться на судьбу. Я и не жаловался. Пока не наступил день четвертый от моего исцеления…

Не буду подробно описывать, в каком настроении я встретил утро, хотя бы потому, что оное утро наступило для меня аккурат в полдень. По какой причине? Девочки веселились. С подачи Кэла. Скажу только одно: оценив масштаб «надругательства» над своим телом, я вытолкал хохочущую троицу за дверь и заперся, чтобы успокоить нервы.

Кэл, надо отдать ему должное, придумал совершенно замечательный план с оригинальной, но весьма правдоподобной и удобной легендой. Ему бы еще со мной посоветоваться, перед тем как… Но обо всем по порядку.

Как уже упоминалось не раз, эльфы не слишком жалуют людей и соответственно не балуют последних своим обществом, особенно в путешествиях. Если и удается встретить листоухого в сопровождении иноплеменника, то будьте уверены: надобность в таком «напарнике» была крайней. И все же, как в любом правиле, здесь есть исключение. Я, признаться, о нем и не вспомнил, а вот Кэл (это и понятно, кто, в конце концов, из нас эльф?!) пришел к необходимому решению практически сразу и два дня потратил на разработку и обеспечение внешних деталей. Решив сделать из меня лэрра[36]36
  Лэрр (от la’err) – дословно «защитник», реже используется в значении «хранитель» и только в отношении одной группы людей употребляется как указание титула – лэрры Горькой Земли.


[Закрыть] Горькой Земли.

Я был бы против, но вовсе не из ложной скромности или грозящей опасности. Попробую объяснить…

Владения эльфов окаймлены с юго-востока узкой полоской территории, которая никогда не блистала богатой растительностью и большим населением. Проще говоря, Горькая Земля полностью оправдывала свое название: на ней могли жить только невыносимо упрямые, угрюмые люди, каждый миг своей жизни боровшиеся за существование. Местами – пустыня, местами – степь с чахлой растительностью, не обремененная полезными ископаемыми и иными природными богатствами, эта территория славилась только одним: свободой. То есть, если вам хотелось умереть, не платя налоги? – добро пожаловать на Горькую Землю! Впрочем, в те времена налоги еще не так прочно вошли в государственный уклад, поэтому свобода воспринималась несколько иначе. Романтичнее, что ли… Так вот, на не приспособленной для нормального обитания территории кое-как рождались, жили и умирали люди, чей характер закалялся от поколения к поколению. А потом началась война. Долгая Война. И в один прекрасный (если кому больше нравится – ужасный) день вражеские армии подошли к Горькой Земле. Воевать за эти хилые клочки никто не собирался – планировалось пройти их маршем и начать жечь эльфийские леса, но… Не знаю точно, какое чувство взяло верх в душах жителей Горькой Земли, только они встали стеной на пути врага. По здравом размышлении могу предположить следующее: им просто стало обидно, что их никто не замечает и не принимает в расчет как достойного противника. Но дело не в этом, а в том, что люди, привыкшие к каждодневной борьбе, легко приняли на себя тяготы военного времени и сумели дать такой отпор, что вражеские армии вынуждены были остановить свое продвижение – на тот срок, который понадобился эльфам, чтобы подготовиться к войне… В общем, когда в Четырех Шемах воцарился мир, эти самые эльфы в знак благодарности взяли на себя заботы по приведению Горькой Земли в состояние, схожее с самыми благодатными местностями. Статус «свободной территории» никто не потревожил. Правда, лэрры (в теперешнем значении – хозяева поместий) официально приняли протекторат Западного Шема, но с огромным количеством оговорок, чтобы в случае необходимости действовать исключительно по своему усмотрению. А с эльфами потомков тех давних защитников Горькой Земли связывают вполне дружеские отношения. И эльф, вынужденный покинуть привычные для себя места обитания, вполне мог отправиться в путешествие в компании с лэрром…

Это краткая выдержка из исторических хроник. Скорее даже выжимка с минимумом подробностей. Общий вывод таков: лэрры – гордые, сильные люди, за годы благоденствия научившиеся владеть не только оружием, но и своим умом, воины и труженики, достойные во всех отношениях. Если коротко, лично я на лэрра не тяну. Кэл посчитал иначе и…

У жителей Горькой Земли свое понятие о красоте, как тела, так и всего остального, и они вполне заслужили это право, но… Начнем с того, что мужчины-лэрры бреют свои головы с малолетства и до седин (которые очень трудно обнаружить именно из-за отсутствия волос). А на смуглом теле (и мужчины, и женщины) рисуют всяческие картинки, рассказывающие о вершинах, достигнутых в течение прошедшей жизни. Иногда картинок много, иногда – всего одна, но многозначная, если можно так выразиться. В общем и целом, ход моих рассуждения понятен? Думаю, более чем. Ах да, если касаться масти лэрров, то и тут я на них никак не похожу – смуглая кожа сочетается с темными глазами и иссиня-черными волосами (предположительно, конечно, ибо мало кто видел на теле лэрра растительность, по которой можно судить о цвете волос), да и физические характеристики у этих людей более впечатляющие, чем у вашего покорного слуги…

Я проснулся (от сна, вызванного подсыпанным накануне снотворным), когда эльфийский доктор заканчивал натирать мое тело неким составом, который мерзко пах и неприятно щипал кожу, поэтому теперь, с сожалением глядя на себя, заметно потемневшего, перебирал в уме ругательства, подходящие к случаю…

Бритая голова меня особенно не радовала ввиду скорого наступления зимы. Лэрры-то живут в теплом климате, им можно и без шапки ходить, а я? Морозиться должен? Но больше всего раздражало то, что никак не посмотреть, какую «красоту» девчонки изобразили на моей спине: доподлинно известно только: это зверь, и верхние части рисунка своими ответвлениями доходят до уровня середины ушей. Впрочем, зная характер что Мин, что Кайи, можно предположить: легко отделаться не удалось.

И одежду ведь, паршивцы, где-то раздобыли… типично лэррскую.

В принципе жители Горькой Земли одеваются как и их соседи, просто эти самые соседи уж больно разные: эльфы, народы Южного и Западного Шемов, а также… кое-кто еще, оказавший влияние на формирование местной моды. Например, лэрры признают застежки камзолов не посередине груди, а только по правой ее половине (даже воротники-стойки застегиваются сбоку) – такая особенность берет свое начало от чего-то там связанного с креплением доспехов… В качестве верхней одежды служит накидка-плащ с рукавами, называемая маади – широкая, можно даже сказать просторная, под ней можно спрятать большое количество оружия. Иногда оборудуется капюшоном, – по крайней мере, на том экземпляре, который достался мне, капюшон имелся. Отдельно имелся и головной убор, отчасти похожий на то, чем женщины любят покрывать свои косы: широкий шарф, который набрасывается на голову и удерживается обручем или замкнутой в кольцо полоской ткани (меха, шнурком и чем хотите еще – зависит от фантазии). С первого раза красиво (и тем более – правильно) такое сооружение не наденешь, но я в свое время с удовольствием носил нечто подобное и управился с полосой тонкой шерсти так быстро, что сам себя удивил. Закинув концы этой самой сахьи за спину, я пожалел, что в комнате нет даже самого крохотного зеркала, – должно быть, вид у меня весьма впечатляющий, разве что немного недотягивает до настоящего лэрра. Стоило бы узнать реакцию моих «обидчиков»…

Я прислушался к звукам за дверью. Тихо. Даже дыхания не слышно. Ругался я и одевался долго, могли ведь и устать ждать…

Так и есть, никого. Ни за дверью, ни дальше по коридору. Придется искать самому…

Вниз спускаться не стал: слишком большая вероятность нарваться на прислугу, не уведомленную о появлении в гостинице лэрра. Комната Мин в правом крыле, рядом с апартаментами Кайи. Туда тоже не пойду. Обиделся. Пойду налево, в сторону обиталища Кэла: поскольку он главный затейник всего этого недоразумения, ему первому и надаю по ушам, благо эти самые уши временами так и просят: «Дотронься!»

Потирая руки, я подкрался к двери, ведущей в комнату моего знакомого эльфа, и… Застыл на месте, пытаясь разделить в водопаде спора, слышного даже в коридоре, истинные и ложные струи.

Спорили двое. Кэл, что было совершенно логично: комната же его, и… Его младший брат. Хиэмайэ, если не ошибаюсь. Я не люблю подслушивать чужие разговоры – хотя бы потому, что, став свидетелем того, что не предназначено для тебя, можно взвалить на себя груз не только чужих секретов, но и чужих проблем.

– Как ты мог?! Ты вообще о чем-нибудь думал, когда сорвался с места, даже не сказав никому ни слова?! Совет не знал, что и предположить…

– Я уже объяснил, что произошло, Мэй, не будем…

– Не будем – что? Говорить о твоей безответственности? Хочешь, чтобы я принял на себя обязанности старшего? Ты этого хочешь, эгоист?

– Мэй… У меня были причины действовать без промедления, и я буду молиться всем богам, чтобы с тобой в жизни не случилось того, что произошло со мной…

– Конечно! Теперь умыл руки, а я должен разгребать сор? Да ты меня просто ненавидишь, если так поступил! И как я раньше не…

Я покачал головой и пинком распахнул дверь. Спор приблизился к очень опасной точке: еще чуть-чуть, и отношения между братьями будут непоправимо испорчены – в голосе младшего всеми цветами радуги переливалась настоящая истерика, а старший был совершенно обессилен нелепыми обвинениями. А ведь, в сущности, им не из-за чего ссориться, только они пока этого не поняли.

– Поберегите чужие уши, господа! – Я обворожительно улыбнулся и понизил голос до последнего из доступных мне пределов: в результате получилось нечто вроде басовитого мурлыканья большой кошки. То что надо, в общем.

Две пары похожих, но все-таки неуловимо разных глаз уставились на меня. Кэл моргнул раза три, прежде чем понял, кто именно вошел к нему в комнату. Мэй поджал нижнюю губу:

– Даже лэрра уговорил… Ну ты, братец, и…

Договаривать младший эльф не стал – выскочил за дверь. Я проводил его взглядом, убедился, что в коридоре никого нет, сдвинул дверные створки и насмешливо посмотрел на Кэла.

* * *

– Иногда близкие родственники становятся сущим наказанием, верно?

Эльф скривился, не отвечая на вопрос, который сотней голосов из ста можно было признать риторическим.

– Какая между вами разница, если не секрет? – продолжаю допытываться.

– Разница? – Он не слушает меня, а жаль.

– В возрасте, – вынужден уточнить.

– Тебе-то что за дело? – О, мы еще и огрызаемся? Прости, но вовсе не я виноват в твоем дурном настроении, lohassy!

– Если я должен буду провести некоторое время в обществе твоего брата, неплохо было бы узнать кое-какие подробности его личной жизни. – Присаживаюсь на краешек стола.

– Сто десять лет, – нехотя сообщает Кэл.

– Так много? А ведете себя совершенно одинаково. – Откровенно потешаюсь, потому что имею на это право. Маленькое такое. После всего, что со мной сделали без моего ведома.

– Ты сравниваешь меня с этим юнцом? – Тонкие ноздри точеного носа гневно раздуваются.

– Сам виноват: мало того что начал с ним спорить, так еще и не привел убедительных доводов в свою пользу!

– Ты-то откуда знаешь? Подслушивал? – настораживается эльф.

– Очень надо! – фыркаю я. – Вы орали так, что и глухой бы услышал. По счастью, кроме меня, на этаже никого не было, иначе… Можно было мило погреть уши.

– Если не слышал, о чем шла речь, не поймешь! – высокомерно заявляет Кэл, и я презрительно морщусь. Тоже мне загадка…

– Несколько фраз, долетевшие до моего слуха, рассказали главное: мальчик обижен на тебя.

– Конечно! Кому хочется исправлять чужие ошибки!

– Не угадал. – Качаю головой. – Он обижен совсем по другой причине. Уязвлена гордость.

– Каким образом? – Эльф наконец-то возвращается в разумное состояние.

– Не знаю, в каких красках Совет поведал ему о твоем проступке, но мальчик понял одно: ты пренебрег долгом и тем самым бросил тень на честь семьи. А это очень трудно простить. Особенно тому, кого считаешь лучшим из лучших…

– Почему ты так думаешь?

– Я не думаю, я вижу. Твой брат очень тобой гордится, отсюда и его горячее неприятие того, что у тебя могут быть свои проблемы. Ты для него идеал. Точнее, был идеалом, а теперь… Кумир оказался глиняной статуэткой, рассыпавшейся в пыль при первом же соприкосновении с действительностью. Похоже, твой брат находится в том возрасте, когда настоятельно нужно на кого-то равняться и сверять свои поступки по чужим… Глупо, конечно, но такова юность. Впрочем, это лучше, чем считать себя непогрешимым и всемогущим.

Кэл слушал, опустив ресницы, но когда последний звук моего голоса смолк, лиловые глаза распахнулись, загораясь странно знакомым и очень опасным огнем. Примерно так смотрел Борг, когда счел вашего покорного слугу достойным государственных тайн. Так смотрела Матушка, тронутая моей мольбой. Так… Нет, Рианна смотрела иначе.

– Тебе не надоело всегда быть правым? – Вопрос эльфа заставляет меня печально улыбнуться.

– Надоело. Тем более что обычно я прав только в отношении других, а разобраться в самом себе не могу.

– Я догадывался, что его обидело, но только после твоих слов понял, насколько… – задумчиво продолжает Кэл. – И не знаю, как объяснить брату, что никто в случившемся не виноват…

– Если хочешь, я могу попробовать. Надо же налаживать отношения!

– Попробуй. – Он окинул меня изучающим взглядом. – Странно… Этот наряд не выглядит на тебе чем-то…

– Чужеродным?

– Да. Как и в тот раз, почему, собственно, я и решил…

– Идея неплоха, но… Не слишком удачна. Кстати, ты не собираешься пояснить, куда и зачем меня отправляешь?

– Зачем – и так понятно, а куда… В Виллерим.

Я процедил сквозь зубы нелестную оценку умственных способностей своего собеседника.

– Что-то не так? – невинно осведомился эльф.

– Все не так. Ехать в столицу, притворяясь лэрром, все равно что лезть голышом в змеиное гнездо!

– Почему?

– Дразнить всех идиотов на пути? Уволь! Я на такое не соглашался!

– А мне кажется, что будет наоборот: мало кто рискнет задирать настоящего лэрра…

– Но я-то не настоящий!

– А кто поймет? – хихикнул Кэл. – Я и сам с трудом сообразил, что это ты, а не один из наших доблестных соседей.

– Тот, кому надо, поймет! – отрезал я.

– Ну тебе же не придется ходить по великосветским приемам, – продолжал веселиться эльф. – А на улицах даже воришки в карман не полезут…

– Твои бы слова да…

– …псу под хвост? – Настроение Кэла стремительно улучшалось.

– Вот что, умник: о внешности и одежде ты позаботился, а как насчет самого главного?

– Чего? – хлопнул ресницами эльф.

– Оружия! Лэрру полагается нечто… серьезное, не находишь?

– Оружие… – Кэл наморщил лоб. – Есть идея… Я сейчас соберусь – и сходим в одно место!

– Если не буду удовлетворен результатом, лично отправлю тебя в такое место, откуда не скоро вернешься! – грозно пообещал я и подхватил плащ, небрежно кинутый на кресло: – Это твоего брата вещь?

– Да. А зачем?..

– Если я правильно понимаю его состояние, сейчас он мерзнет где-нибудь во дворе или на улице, и самое время поговорить с ним по душам.

– Когда вернешься?

– Как получится. – Пожимаю плечами и оставляю Кэла погруженным в сборы.

Старания Мантии не прошли даром: убедившись, что в пределах гостиницы обиженного на весь свет эльфа не наблюдается, я вышел за ворота и неспешно направился вниз по улице, прислушиваясь к гомону города.

Жизнь била ключом, и это счастье, что я мог воспринимать настроение лишь очень ограниченного количества людей и участка земли, иначе легко было бы сойти с ума, заблудившись в дебрях чужих мыслей, внезапно ставших твоими. Рассуждения о сделках и иные практичные вещи сразу отошли на задний план (уверен, что без помощи Мантии не обошлось, потому что мне самому для углубления навыков в балансировке потребовался бы не один год непрерывных занятий), и я сосредоточился на эмоциональном фоне города. В принципе работать с эмоциями гораздо легче, чем с рассудочными проявлениями, но есть одно маленькое неудобство: нужно совершенно точно знать, что ищешь. А мне нужна была… даже не обида, а что-то более тонкое и простое одновременно. Мне нужен был эльф на пороге разочарования в жизни. Именно на пороге: листоухие в очень редких случаях решаются на то, чтобы добровольно умереть, но вот все время ходить по этой острой грани – пожалуйста! Тоже Игра в своем роде…