Текст книги "На полпути к себе"

– Да вот за вами шел…

– Для чего? Опять сказать «спасибо»?

– Ну да!

– За что на этот раз?

– Вы же мне разрешили послушать, как эльф поет, – пояснил воришка.

– Ах это… Но как же ты слушал?

– Под окном сидел. – Улыбка Курта становится еще шире.

– Под окном, значит… И сильно замерз?

– Ну есть маленько… – соглашается парень.

– Мог бы и в дом зайти!

– Кто б меня пустил? Разве что… – Он хитро прищурил один глаз.

– Нужно было просто постучаться и попросить, – нравоучительно заметил я. – Открыть дверь легче, чем распахнуть сердце, правда, кто не умеет делать первое, не обучится и второму… А тот, кто предпочитает прокрадываться в дом тайком, не достоин ни второго, ни первого!

– Да не крался я… – обижается воришка. – Постоял в саду немного, делов-то…

– Ладно, я не сержусь… Только в следующий раз приходи открыто. Просто позови меня… Понял?

– Что ж не понять? – шмыгнул носом Курт. – Только я б лучше в дом книжника наведался, он побогаче будет…

– Книжника? А, ты имеешь в виду Галеари… Ну уж нет, и не думай! Не нужно доставлять неприятности этим милым людям.

– Да не буду я! Вы уж меня совсем за негодяя держите!

– Прости, но среди воровской братии у меня знакомых нет, так что понятия не имею, можно ли вам доверять или лучше спрятать кошелек понадежнее.

Парень было надулся, но сообразил, что я всего лишь хочу его поддразнить, и махнул рукой:

– Все бы вам смеяться…

Курт плелся за мной почти всю дорогу, стараясь, впрочем, не попадаться на глаза редким патрулям. Я в свою очередь делал вид, что не замечаю тощей фигуры, мелькающей на границе зрения. Зачем воришка шатался по ночному городу? Хотел меня ограбить? Ерунда! Он прекрасно знает, что взять с лэрра нечего… Тогда в чем причина? Не мог же парень волноваться о моей безопасности, рискуя собственным благополучием? Городской Страже, боюсь, он не смог бы доказать, что всего лишь прогуливался в ночи со своим приятелем… Забавно. Хочет выслужиться? Но я ясно дал понять, что не могу обзавестись слугой. Так почему же…

В таких нелепых раздумьях я поднялся на второй этаж особняка Агрио, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить женщин. Но предвкушение мирного сна в теплой постели позорно сбежало, стоило мне переступить порог своей комнаты: в кресле, развернутом к двери, вечным укором восседал эльф.

– Почему не спишь? – Я бросил плащ на соседнее кресло и слегка озябшими, несмотря на перчатки, пальцами начал стаскивать со спины перевязь с кайрой.

– Жду тебя, – холодно ответил Мэй.

– Зачем? – Сажусь на кровать и стаскиваю сапоги.

– Чтобы удостовериться, что ты вернешься.

– Могло быть иначе? – Поднимаю бровь.

– Ты волен поступать как вздумается. – Голос эльфа с каждым словом становится все холоднее, и я морщусь:

– Выпил бы вина, а то совсем как… ледышка.

– По-твоему, я должен веселиться или падать на колени со словами благодарности? После того как, поддавшись на твои уговоры… – листоухий старается казаться оскорбленным. И у него неплохо получается.

– Подарил благодарным слушателям чудесный вечер. – Блаженно растягиваюсь на постели.

– Чудесный… Ты вообще не слушал, ЧТО я пою и КАК играю, – язвит Мэй.

Ах вот в чем дело! Он просто обиделся.

– Видишь ли, мой милый мальчик… – Раздавшееся из кресла шипение заставило меня улыбнуться еще довольнее. – У меня слишком много забот, чтобы наслаждаться музыкой. Я думал, правильно ли поступил, заводя знакомство с графом Галеари. И потом… В том, что касается музыки, я не могу считаться ни ценителем, ни любителем, увы. Этим талантом не наделен, каюсь. Так что не дуйся: ты очень хорошо играешь и очень красиво поешь. Только я не тот человек, от которого тебе нужна похвала…

– Дурак ты… – доносится из кресла, и я удивленно сажусь, поворачиваясь в сторону Мэя.

– Дурак? Ну зачем же так категорично… Я не семи пядей во лбу, это очевидно, но и до той крайности, о которой ты упомянул, пожалуй, еще не дошел.

– Ученый дурак… – Фырканье стало насмешливее.

– Вот что, lohassy! Я устал бегать по улицам и надрываться, чтобы обеспечить тебе беспрепятственный доступ в королевский дворец! Если что-то не устраивает, могу отойти в сторону и предоставить полную свободу действий!

Вдох в комнате висит тишина, потом слышу:

– Тебе совсем не понравилось?

– ЧТО?!

– Как я пою?

Наивно-детский тон вопроса вызвал к жизни витиеватое ругательство, окончание которого я проглотил, когда заметил заинтересованно высунувшиеся из-под серебристых волос уши.

– Я уже сказал: ты хорошо поешь! Особенно о несчастной любви…

– Правда?

– Правда! Продолжай в том же духе, и вся столица будет у твоих ног!

– Ты так думаешь? – Теперь он горделиво задирает нос.

– Да! Иди спать!

– Хочешь, я сыграю… для тебя?

Подушкой, что ли, в него кинуть? Нет, не поможет… Вздыхаю:

– Играй! Куда уж мне деться?

Он обрадованно подносит к губам флейту.

Чистый, чуть низковатый звук инструмента поплыл по комнате. Старая мелодия. Очень старая. Ровная. Сильная. Спокойная. Невыразимо-печальная и столь же светлая. Незаметно для самого себя шепчу в такт музыке:

 
Счастье – песок в дрожащих руках:
Мимо мечты проплыли.
Лоно души накрыла тоска
Тенью драконьих крыльев…
 

Мелодия обрывается. Эльф задумчиво опускает флейту и спрашивает:

– Интересно, какие они?

– Кто?

– Драконы.

Я поперхнулся.

– Разве ты их еще не видел? Ты же…

– Мое обучение не закончено, – горестно вздыхает Мэй. – А так хочется поскорее…

– Насмотришься еще!

– А ты… видел? – Лиловые глаза серебрятся любопытством.

– Видел, – признаюсь. А зачем лгать? Чем шире паутина лжи, тем больше шансов у тебя самого же в ней и запутаться.

– Расскажи… – Робкая просьба.

– Не буду.

– Почему? – Легкая обида в голосе.

– Чтобы не создавать ложное впечатление. Сам все увидишь. В свое время.

– Скажи хоть… они красивые?

Задумываюсь, вспоминая. Красивые ли? Грозные. Сильные. Стремительные. Уверенные. Мудрые. Язвительные. Хитрые. Вредные. Могущественные. Ребячливые. Очаровательные…

– Да. Иди спать уже!

* * *

Утром, позавтракав недоеденным накануне куском сыра и удостоверившись, что рецепт притираний эльфийского доктора позволяет брить голову не каждый день, я направился в южную часть города – квартал Медных Закатов, где располагалась лавка купцов иль-Руади. Мне позарез нужны были две вещи, достать которые можно было только при участии моих знакомцев из Южного Шема. Вот только кто из них будет в лавке за хозяина? Успел ли старый Акамар поведать об оказанной мной услуге и наказать сыновьям уплатить отцовский долг?

Открывая дверь, я услышал знакомый перезвон колокольчиков. Ай-вэй, как давно это было! Вон они, малыши, прямо над порогом… Не удержавшись, щелкаю по голосистым кусочкам металла, добавляя к хозяйской мелодии свое излюбленное окончание, и, не успевает затихнуть испорченная песня, слышу:

– Ах ты рыжий негодник! Опять дорвался! Вот погоди, поймаю и…

Из задней комнаты, шаркая остроносыми туфлями без задника, с удивительным для своего возраста и веса проворством выскакивает грузный старик. Черные, как угли, глаза подслеповато щурятся, но я более чем уверен: Мерави все так же зорок, как и в последнюю нашу встречу.

– О, простите, господин, я…

– Приняли меня за кого-то другого, почтенный?

– Да, служил в лавке один… негодник, вот я и…

– Бывает. – Сочувственно пожимаю плечами. – Я не в обиде.

– Вот и славно, господин… – Старик запахивает узорчатый мекиль поплотнее. – Чем могу быть полезен?

– Вы – не знаю, почтенный, а вот ваш хозяин… Я хотел бы с ним переговорить. Это возможно?

– Разумеется, господин! Подождите минутку… – Он, кряхтя и прихрамывая, исчезает за занавеской, а я улыбаюсь.

Эх ты, старый лис! Вон как бежал, когда по привычке хотел обругать своего незадачливого помощника…

Правая рука Заффани – моего тогдашнего нанимателя, – толстяк Мерави считал меня совершенно неподходящим для работы, несерьезным и безответственным юнцом. Я довольно скоро устал доказывать обратное и начал вести себя в полном соответствии с его фантазиями. Только в общении с ним, разумеется… В частности, мое вольное обращение с колокольчиками – предметом гордости всей семьи, поскольку их отливали по заказу еще прадеда Акамара, – раздражало Мерави необыкновенно. Уж не знаю почему…

– Что вам угодно, благородный лэрр? – Голос, вырвавший меня из забавных воспоминаний, принадлежал именно тому человеку, которого я мечтал, но не надеялся застать в Виллериме.

Со времени достопамятной встречи в трактире Акамар даже слегка помолодел, если таковое возможно: глаза блестят, уголки рта довольно подняты, и образующиеся при этом морщинки ясно говорят об одном: старик счастлив. Интересно, по какой причине? Белоснежный мекиль слегка помят… Забавлялся с наложницей? А что, дедушка еще ого-го!

– У меня к вам дело, h’assary. Важное и личное.

Он понимающе кивает и отсылает Мерави прочь, а сам подходит ближе.

– Я вас слушаю.

– В конце лета вы путешествовали по Ольмскому тракту, – начинаю издалека. – Останавливались в одном месте для встречи с… покупателем, который желал сохранить свою покупку в тайне. Ваш телохранитель занемог, и вы упросили некоего молодого человека занять его место… Он был не в восторге, но помог вам. Помните?

Темные щелочки глаз совсем сжимаются. Левая рука старика медленно тонет в складках мекиля.

– Вы обещали оплатить свой долг, верно? Настало время.

– Кто вас послал? – Акамар выговаривает слова тщательнее, чем пережевывают пищу.

– Вообще-то никто, кроме моей дурной головы.

Рука купца начинает прокладывать путь из вороха ткани наружу, а я, догадываясь, с каким «гостинцем» она предстанет передо мной, нарочито небрежно откидываю полу плаща и демонстрирую старику рукоять висящей за спиной кайры. Движение замирает, но, уверен, сухие пальцы только крепче сжимаются на кривом кинжале.

– Ай-вэй, дедушка! В вашем возрасте – и в драку лезть… Нехорошо! Никого помоложе не нашлось? А как же прекрасные внучки, которых вы так охотно прочили мне в жены? Или они не могут защитить честь семьи лучше, чем ее глава? Вот расскажу Юдже, чем вы забавляетесь, она вас не похвалит!

Проходит очень долгая минута, прежде чем морщинистые губы шепчут:

– Не может быть… Это… вы? Но…

– Хотите сказать, мой внешний вид претерпел значительные изменения? Увы, увы… Время не стоит на месте, значит, и нам негоже от него отставать!

Старик беззвучно шевелит губами, но по характерному движению пальцев, будто перебирающих нанизанные на нитку бусины, можно понять: он возносит богам молитву. Благодарственную? Хотелось бы верить…

Пожалуй, поверю: темный взгляд Акамара теплеет, как раздутые угли, и раздается повелительное:

– Мерави, старый плут! Хватит подслушивать! Живо вели накрыть стол!

– У меня неотложное дело, h’assary… – пытаюсь напомнить о цели своего визита, но радушие купца из Южного Шема беспощадней песчаной бури:

– Даже самые важные дела не стоят удовольствия мудрой беседы за чашечкой taaleh!

– Разве что за одной… – Приходится смириться с участью гостя.

Разумеется, пришлось поглотить упомянутого бодрящего напитка куда как больше. Хорошо, что Акамар, помня о времени суток, велел заварить «хрустальный» taaleh, но все равно я напился на год вперед. И даже вынужден был дважды встать с низенькой кушетки, с трудом выбравшись из вороха подушек, чтобы… Ну да речь не об этом.

Обычаи родины моего должника устанавливали непреложное правило: за трапезой можно говорить о чем угодно, кроме дел. Поэтому обсуждалась преимущественно погода, непредсказуемая, как женский нрав. Сравнение поздней осени с капризной красавицей, не желающей обнажаться перед законным супругом, побудило старика уделить пристальное внимание моей скромной персоне. Под оценивающим взглядом темных угольков я почувствовал себя неуютно и попробовал сменить тему:

– Каким ветром вас занесло в Виллерим, дедушка?

– Надеюсь, попутным. – Акамар вынырнул из своих мыслей. – И, встретив вас, молодой человек, я вижу: боги были милостивы к моим старым костям…

– Вы говорили, что уже не водите караваны, – напоминаю я.

– На счастье или на беду, нет. Я приехал из-за моей любимой малышки… Сола хотела увидеть снег.

– Сола? Еще одна внучка?

Он гордо улыбнулся:

– Моя младшая дочь.

– О! – восхищенно качаю головой. – Вы меня поражаете, дедушка… Сколько ей лет?

– Скоро исполнится пятнадцать.

– Невеста на выданье…

– Она пока не думает о замужестве, – вздохнул старик, и я попытался его утешить:

– И впрямь, куда торопиться? Пусть увидит свет… Узнав, каковы обычаи других народов, начинаешь бережнее относиться к своим.

– Ваши бы слова, молодой человек, да в ее сердце! – Он снова уткнулся в меня изучающим взглядом.

– Надеюсь, Юджи поблизости не наблюдается? – осторожно осведомляюсь, памятуя об истовом желании купца породниться.

– Кто произнес мое имя? – Занавеска, заменяющая дверь, отодвинулась, пропуская в комнату мою знакомую йисини.

Должно быть, женщина только вернулась с улицы: смуглые щеки кажутся темнее из-за румянца, на черных волосах тают хрусталики снежинок. Короткая шубка из меха горного волка падает на одну из придверных кушеток, и женщина, оставшись в своем «форменном» одеянии, грозно спрашивает:

– Ты назвал мое имя, чужестранец. Что тебе нужно от меня?

Йисини чужды условности этикета, она признает только силу. Силу тела или силу духа – тут особой разницы нет. Но сила должна присутствовать, потому что только сильный человек заслуживает того, чтобы его выслушали. Слабый достоин лишь быстрой смерти в поединке. Таковы правила Дочерей Йисиры, и не мне их менять. Я и не буду.

Встаю и насмешливо улыбаюсь воительнице:

– Да вот зашел подарок вернуть.

– Какой? И кому? – Крылья бровей сдвигаются к переносице.

– Твой – тебе, разумеется! Помнишь? Такая ладошка-растопырка…

– Растопырка?! – Мгновение Юджа охвачена негодованием по поводу столь неуважительного отзыва о своем медальоне, но…

Крик, который я слышу, заставил бы Мирриму умереть от зависти. Это даже не боевой клич и не выражение радости, это… Наверное, так встречают друга, с которым долго не виделись, или человека, который дороже, чем друг.

Проходит миг, и она уже сжимает меня в объятиях. Слишком крепких, чтобы быть до конца искренними, поэтому я вовремя ловлю пальцы, подбирающиеся к рукояти кайры:

– Э нет, милая, эта игрушка не для тебя!

– Ну посмотреть-то можно? – не хуже маленького ребенка канючит она.

– Только из моих рук!

– Ладно… – Унылое согласие.

Вынимаю оружие, провожу пару простых перехватов вверх-вниз. Юджа следит за сталью в моей руке как завороженная.

– Где взял?

– Почему – взял? Мне подарили! – обиженно оправдываюсь, и йисини восхищенно цокает языком:

– Ну если тебе такие подарки дарят… Кстати, она ведь не одинока, да? И где же «сестричка»?

– Дома.

– Пошли, покажешь!

– Непременно, милая, но не сейчас. У меня дело к твоему дедушке.

Только сейчас замечаю, что старик совершенно умиленным взглядом смотрит на меня и Юджу.

– Дедушка, давайте все же займемся…

– Ах, какая пара… – вздыхает Акамар, а йисини, пользуясь моментом растерянности, заглядывает мне за спину:

– Ой! Прелесть! А что там дальше? – Шаловливые пальчики пытаются отогнуть воротник, и я судорожно отмахиваюсь:

– Потом! Все потом!

– Зануда! – Женщина плюхается на кушетку, изобразив смертельную обиду на лукавом личике.

– Дедушка, мне нужна ваша помощь, если можно так выразиться…

– Какая пара! – Купец продолжает витать в облаках, только с третьей попытки удается вернуть его на грешную землю.

– Во-первых, могу ли я просить вас доставить в Академию, лекарю по имени Гизариус, несколько десятков листов бумаги?

– Хоть сотен! – кивает старик. – Какая малость…

– А во-вторых… Лично для моих надобностей, но в качестве подарка мне нужна бутылка хорошего вина.

– Насколько хорошего? – щурятся темные глаза.

– Такого, что молодым добавляет мудрости, а старым – огня в крови.

– Хм… Я понимаю, о чем вы говорите… Дорогое, правда, но… Для вас, молодой человек, и луны с неба не жалко!

– Луну я не прошу, дедушка… Зачем мне луна, когда рядом есть луноликая! – Подмигиваю йисини, чем вызываю у Акамара очередной приступ умиленного бормотания: «Какая пара!»

Пока Мерави копается в винном погребе (судя по времени отсутствия старика, оный погреб три раза обегает весь квартал), в мою голову приходит дурацкая мысль.

– Дедушка, а как вы относитесь к музыке?

– Музыка бывает разная, молодой человек, – мудро замечает старик.

– В исполнении эльфа, например?

Купец замолкает, тщательно обдумывая услышанное.

– Я только один раз в жизни имел удовольствие насладиться… Но это было так давно, что и сам не верю в случившееся.

– Есть возможность освежить воспоминания!

– Каким же образом?

– Видите ли… Вместе со мной в столицу прибыл эльф…

Даже щелочки стариковских глаз расширились, что уж говорить о внучке!

– И он иногда… поигрывает. Если вы найдете немного времени, то я бы предложил посетить дом графини Агрио, в котором мы остановились и… Насладиться, так сказать. Только еду и напитки прошу принести с собой: графиня, знаете ли, не в состоянии устраивать пиршества…

– Даже если бы у меня осталась крохотная горсть мгновений, я бы потратил их на то, чтобы услышать пение эльфа вновь… – мечтательно ответил на мою путаную тираду Акамар. – Разумеется, я приду! С девочками, если это возможно…

– Буду совершенно счастлив!

Откланяться мне удалось только через полчаса, и в дом на Третьем Луче я возвращался в очень быстром темпе, потому что день предстоял долгий – с посещением Королевской библиотеки. Но сцена, развернувшаяся перед моими глазами на кухне, едва не заставила забыть о загодя составленных планах.

Равель занималась приготовлением чего-то мясного, а рядом… Рядом на столе сидел и болтал ногами мой знакомый воришка! Я поставил корзину с дарами Юга на пол у двери и ласково поинтересовался:

– Что ОН здесь делает?

По моему тону оба поняли: сгодится только правдивый ответ. Девушка бесхитростно улыбнулась:

– Юноша назвался вашим другом, Ив, к тому же…

Я подошел к парнишке. Тот, справедливо полагая нападение лучшей защитой, набычился:

– Вы же сами сказали, что я могу…

– Мои слова касались прослушивания музыки, а не шастанья по дому!

– Я не шастал… – Он было огрызнулся, но оставил попытки спорить, уставившись на мою руку с вытянутым пальцем, кончик которого остановился точно между испуганных глаз, на дюйм не дойдя до переносицы.

– Если из этого дома пропадет хоть одна – самая завалящая – паркетина, я… Слышишь? Я найду тебя где угодно, и сам – медленно и печально – отпилю твои пальцы. Один за другим. Понял?

Парень ошарашенно молчал, зато Равель не выдержала:

– Ну зачем вы так? Юноша не сделал ничего дурного…

– Этого вы знать не можете! – отрезал я, выходя из кухни, но девушка не угомонилась: догнав меня через десяток шагов, Равель вцепилась в мой рукав:

– Почему вы так грубо с ним разговаривали, Ив? Он ведь предложил помочь по хозяйству… даже принес замечательный окорок…

– Окорок?! А полгорода за ним не бежало с криком: «Держи вора!»?

– Как это? – опешила она.

– Милая Равель, этот юноша – обыкновенный воришка, и, если его поймают с поличным, ему грозит потеря руки, а то и двух разом! А ваше теплое отношение только поощрит его на новые кражи… Ведь не на свои же деньги он мясо покупал?!

Девушка молчит, видимо потрясенная услышанным, но, когда я уже собираюсь извиниться за жесткость, светло-голубые глаза наполняются чем-то подозрительно похожим на восхищение:

– Как же я сразу не поняла… Вас волнует его судьба, и поэтому вы так строги… для его же блага… Простите, что я усомнилась в вашем благородстве, Ив!

– Милая Равель… – Подбираю слова, чтобы объяснить: не в благородстве дело, просто я устал и вспылил, увидев воришку в доме без моего согласия, хотя сам же и разрешил… В общем, хочу признаться, что думал вовсе не о парне, да и вообще особенно не думал, но в этот момент вижу в дверях кухни Курта, который, несомненно, отчетливо слышал все до единой реплики и теперь смотрит на меня странно поблескивающим взглядом человека, увидевшего чудо сразу после того, как ему доказали: чудес не бывает.

– Да ну вас всех… в самом деле! – Скрывая смущение, спешу подняться наверх, чтобы под аккомпанемент лютни за стеной хоть несколько минут посидеть и подумать о том, как причудливо и опасно воплощаются в жизнь мои обещания. Опасно для меня же самого.

* * *

Установив себе срок – пока тень от ветки, похожей на рыболовный крючок, не доберется до выщербленной ножки кресла, – я вытянулся на постели. Подводить промежуточный итог потерям и обретениям.

Сколько времени нахожусь в столице? Три дня, не больше. А сколько всего уже имело наглость произойти? Во-первых, подвернулось под руку очень удобное для проживания, хотя и не слишком богатое, место… Впрочем, деньги – дело наживное. Что-нибудь придумаем… Во-вторых, заведено дважды нужное и полезное знакомство. Почему – дважды? Потому что поможет достичь поставленных целей и мне, и эльфу. Мэй добьется внимания высокопоставленных придворных особ, а я… Я получу доступ к тому, что никогда не бывает лишним, хотя зачастую приносит одни неприятности. К знаниям. Королевская библиотека, разумеется, уступает моей домашней, но, скорее всего, хранит несколько книг, интересующих вашего покорного слугу. Осталось только обаять Хранителя… В-третьих, я взвалил на себя обузу в лице юного вора. Совершил непростительную ошибку? Создал ступеньку для будущего успеха? Пока не знаю. Может быть, не узнаю никогда… Курт. Не плохой и не хороший. Обыкновенный. Но, боюсь, моя беспечность нарушила равновесие его души. Если парень утвердится в мысли, что я имею намерение позаботиться о его судьбе… Ох, вот тогда придется туго! А если… Акамар не откажет, но имею ли я право просить его? Попробую. Получится – хорошо. Не получится… Головная боль продлится несколько дольше, чем хотелось бы. И еще одно. Равель.

Чем больше я на нее смотрю, тем больше мне становится жаль девушку. Но как можно помочь? Чем? Она умна, достаточно сильна, чтобы жить, даже привлекательна… Но бедна и, в силу отсутствия средств, отвержена людьми своего круга. Знакомая ситуация. Не имеющая пока решения… А может, и вообще нерешаемая. Посему займемся насущными делами!

А все-таки зачем Мэю нужно попасть во дворец?

Для посещения Королевской библиотеки я оделся именно так, как и подобает настоящему лэрру: нацепил и сахью, и маади, которую Равель искусно заштопала и отчистила от грязи – совершенно без просьб и намеков с моей стороны, за что девушке от меня будет вечный почет и уважение… В общем, вырядившись, как провинциальное пугало, и подхватив корзинку с любезно подобранными Мерави вкусностями, я, изучив на всякий случай маршрут движения, направился в гости к отцу Шэрола.

Библиотека располагалась в северной части города, в непосредственной близости от дворца (полагаю, для того чтобы успеть спрятать за высокими укреплениями наиболее ценные фолианты), но на Дворцовую площадь не выходила, пряча свои глухие стены в переулке между Первым и Вторым Лучами. Стражник на входе был предупрежден: окинув меня скучающим взглядом, он разрешил пройти внутрь, в холл, где пришлось дожидаться провожатого. Молодой человек с бледным от недостаточного пребывания на свежем воздухе лицом вежливо поклонился и предложил проследовать в святая святых. В книжные залы…

Тут и выяснилось, что я совсем забыл, на что похожа библиотека.

Шкафы, уходящие ввысь к потолку и теряющиеся во мраке, ибо где напастись свечей, чтобы представить книжное собрание во всем блеске? Характерный, ни с чем не сравнимый аромат пыли, несмотря на все старания уборщиков оседающей на книжных переплетах как на бутылках выдержанного вина в погребе… Лоснящаяся кожа корешков, расставленных не по цвету или иному внешнему признаку, о нет! Каждый библиотекарь использует свою, никому не раскрываемую систему ориентирования в лабиринте книжищ, книг, книжонок и книжулек…

Затаенное дыхание прошедших лет доносится с каждой полки. Свидетели. Участники. Дети и родители целых эпох. Книги. Каждая из них хранит Знание. Да, не всегда нужное. Не всегда истинно верное. Очень часто – вредное. Но ведь текст тем и хорош, что каждый читатель видит в нем что-то свое… Пусть поймет превратно или вообще не поймет, но… В это можно не верить. Над этим можно смеяться. Это можно презирать. Смейтесь! Но я знаю совершенно точно: ни одно прочитанное слово никогда не исчезает из памяти. Рано или поздно оно прорастет откровением или легкой улыбкой: вы даже не вспомните, где прочли всплывшую в океане памяти фразу, но она окажется именно той, которая так необходима в этот момент… Необходима не для того, чтобы понять основы мироздания, а чтобы добавить восприятию мира чуть-чуть остроты…

Я люблю книги. И они меня… любят. Не в силах удержаться, провожу пальцами по пыльным корешкам. Мягкие. Жесткие. Ломкие. Колючие. Потрескавшиеся. Теплые… Беру одну из книг в руки. Тоненькая, судя по переплету – пользующаяся спросом: кожа на сгибах совсем залохматилась. Кто ты у нас, милая? О, сборник мудрых высказываний одного из легендарных героев Восточного Шема! К счастью, не на языке оригинала: вязь размашистых рисунков, которой изъясняются на шелковых свитках народы по ту сторону гномьей вотчины, мне прочитать не под силу. Хотя она также восходит к Старшему Языку и очень легко переводится в удобоваримое написание, если применить определенные чары… Занятная книга. Надо будет почитать…

– Вижу, вы уже освоились в моем логове, благородный лэрр! – Приветствие застает меня врасплох, и я поспешно ставлю книгу на полку. Туда, откуда она мне подмигнула.

Граф Галеари провожает мое движение взглядом и удивленно качает головой:

– Надо же… Шалунья сама попросилась в ваши руки…

– Шалунья?

– Раз уж так случилось… Видите ли, лэрр… только не сочтите мои слова обычными стариковскими бреднями… Я уверен, что книги обладают разумом.

– Ну конечно, если принять во внимание…

– Особенным разумом, лэрр! – тоном, не терпящим возражений повторяет старик. Хотя, какой же он старик? Мужчина в самом соку… Если пьет настойку из воггского корня, разумеется… – Я не говорю о мудрости, заключенной в строчках букв… Я говорю об их собственном разуме.

– Любопытная теория… Поясните, в чем она находит выражение на практике.

– Я много наблюдал… – Граф, нашедший внимательного слушателя, перешел на тон изложения, весьма напоминавший учительский. – И заметил, что люди, которые пренебрежительно относятся к книгам, в свою очередь вызывают у книг похожее отношение.

– А именно?

– Например, искусно прячутся на полках… Вам смешно? – Он заметил мою улыбку и слегка обиделся.

– Нет, граф, нисколько! Скорее я улыбнулся своим мыслям… Почему же никто не обращает внимания на то, что каждая книга обладает… Давайте назовем это все же душой, а не разумом, потому что разум холоден и практичен, а страницы книг согревают сердца…

Галеари растерянно моргнул:

– Не ожидал…

– Чего вы не ожидали?

– Найти в лице лэрра столь тонкого ценителя… Признаться, я полагал, что вы немного времени уделяете…

– Почему же? Я пришел именно сюда, граф, не просто так, а чтобы выразить свое уважение вам и вашим питомцам.

Он сжимает и разжимает пальцы, обдумывая мои слова. Довольно долгая, но наполненная смыслом пауза. Наконец взгляд Галеари проясняется.

– Да, именно так… Вы и в самом деле любите книги: они это почувствовали… Даже Шалунья не стала прятаться за спинами других.

– Да что же это за Шалунья, объясните, прошу вас!

– Собственно, просто книга, но с характером… Редко кому удается взять ее в руки и открыть… Например, даже моему сыну она далась только на третий раз, а уж Шэрол просто обожает находиться в библиотеке!

– Ревнуя вас к книгам? – мягко шучу. Граф понимает шутку и устало вздыхает:

– Отчасти… Он делает это совершенно зря: я не приравниваю книги к своим детям и люблю их одинаково сильно, но все же по-разному. А ему не помешало бы на какое-то время забросить чтение и развлечься в кругу сверстников, как вы считаете?

– Следует спросить самого Шэрола о том, что ему ближе – мудрые тексты или бессмысленное пьяное веселье, граф. Возможно, он сделал правильный выбор… Кстати, если говорить о развлечениях: прекрасная Роллена не одно из них?

– О, если бы… – Он горько вздыхает. – Боюсь, здесь все гораздо серьезнее. Мальчик влюблен.

– Вы не одобряете этот выбор, верно?

– Как вам сказать… Она из знатной, уважаемой семьи, красива, но…

– Недостаточно умна?

– Я этого не говорил! – Граф грозит мне пальцем.

– А я не слышал… – принимаю игру. – И все же… Если жена и муж одинаково умны, это может стать проблемой – уж вам ли с вашим жизненным опытом этого не знать! Пара равновесна, если супруги дополняют друг друга, а не соревнуются… Так что, если Шэрол действительно находит Роллену достойной себя, почему бы и нет? Дети должны получиться очень недурные. Особенно если возьмут от отца ум и благородство, а от матери небесную красоту!

– Ах, лэрр, смотрю я на вас и удивляюсь: как в глуши мог появиться столь блестящий ум? Да еще в столь юном возрасте.

– Не такая уж у нас глушь, дорогой граф! Да и возраст у меня совсем уже не юный… Право, вы меня смущаете!

– Правда не должна вызывать смущение, лэрр, и вы это понимаете лучше многих других… Однако я вас совсем заговорил! Вы пришли с определенным делом?

– Честно говоря, я хотел заслужить ваше расположение, – открываю карты. – И с этой целью…

Откидываю с корзинки салфетку. Граф внимательно изучает содержимое плетеной чаши и заметно оживляется:

– С этого и надо было начинать, дорогой лэрр! Не пройти ли нам…

Спустя четверть часа мы уже сидим в рабочем кабинете Хранителя Королевской библиотеки – комнате, заставленной книжными шкафами. Каким чудом здесь уместились письменный стол и два кресла, я так и не смог понять. Зато в уютном полумраке зашторенного окна так приятно потягивать из пузатого бокала, согретого пальцами, терпкое, приторное, с чуть горьковатым ореховым привкусом вино. Вино, которое в Южном Шеме подают лишь самому дорогому гостю. Самому себе то есть. Его пьют в одиночку, закрывшись от мира, в тепле тлеющих углей очага воспоминаний о прошедшем и несбывшемся… Все это я и сказал графу, когда разливал темно-золотую влагу по бокалам. Галеари согласно кивнул, сделал крохотный глоток и прислушался к ощущениям. А потом странно посмотрел на меня:

– Если не ошибаюсь, лэрр… Это может быть только «Кровь времени». Я прав?

– Целиком и полностью!

– Но… Где… Как вам удалось разыскать этот чудесный напиток? Насколько знаю, он стоит невероятных денег…

– Не скажу, что бутылка обошлась мне дешево, дорогой граф, однако… Не все в мире измеряется деньгами. Есть вещи гораздо более дорогие. Вы со мной согласны?

– Более чем! Вы позволите? – Он взял с блюда кусочек истинно южной сладости: орехи, вывалянные в меду и куче пряностей. Очень подходящая закуска к тому, что мы имели удовольствие пить.