Текст книги "На полпути к себе"

– Не плачь, милая… Не надо. Все хорошо. И все будет хорошо. Я обещаю…

Эльфийка повернулась ко мне. Так и есть, почти зареванная мордашка. Ласково провожу пальцами по мокрой дорожке на щеке:

– Помнишь? Ты же запретила мне умирать… Как я могу ослушаться?

Она всхлипывает и утыкается лицом в мою грудь. Точнее, хочет уткнуться, но не очень-то получается: мы слишком разного роста. И я снова вздыхаю по поводу своих скромных физических качеств…

– Ты… правда не умрешь?

– Пока не услышу первый крик твоего ребенка, не умру.

– А потом?

– Так далеко я не могу загадывать. Да и никто не может.

– Я… я не знаю почему, но… рядом с тобой… я чувствую себя совсем маленькой. Как рядом с отцом…

– Ну, милая, не надо нас сравнивать! Отец – это отец, а я…

– Ты тоже подарил мне жизнь!

– Неосознанно и ненамеренно. – Считаю нужным напомнить обстоятельства нашей первой встречи.

– Ну и что? – Она хмурит брови. – Ты жалеешь об этом?

Выдерживаю паузу, к концу которой эльфийка начинает заметно волноваться.

– Я жалею о том, что слишком маленького роста и невеликой силы и не могу поднять тебя на руки.

Несколько вдохов Кайа смотрит мне в глаза, пытаясь понять, шучу я или говорю серьезно.

– Ты… ты уходишь от ответа!

– Разве? А по-моему, я сказал именно то, что нужно.

– Ты всегда поступаешь по-своему! – обвиняюще замечает эльфийка.

– Как и все остальные. – Пожимаю плечами.

– Надо думать и о других! – Ну вот, только таких нравоучений мне и не хватает… Картина проясняется, но все же, скрытая туманом, она была гораздо проще и приятнее…

– Я думаю, милая. Чаще, чем ты можешь себе представить. – На самом деле ведь думаю. Даже в тех случаях, когда это неразумно и несвоевременно.

– Тогда какого… – В последнее мгновение она осекается, чтобы не выругаться. Интересно – почему? Только не из стеснительности: уж чего-чего, а этого чувства эльфам при сотворении отсыпали очень мало! – Почему ты ТАК себя ведешь?

– Милая, – непроизвольно суживаю глаза, как и всякий раз, когда начинаю злиться, – ты считаешь меня своей собственностью? Так вот, позволь напомнить: дела обстоят несколько иначе. Скорее я имею некоторое право влиять на твои решения, верно? Пользоваться сим правом или нет – вопрос спорный, но несрочный, поэтому пока оставлю все как есть. Твое заявление меня тронуло, не буду скрывать, но хотелось бы знать его истинную причину. Могу признать свои достоинства в плане защиты от нежелательных магических проявлений, но это не повод держать меня на коротком поводке и не давать сделать и шага в сторону… Поэтому прошу, либо смени тон, либо объясни, чем вызвано горячее желание ограничить свободу моих действий!

В течение моего скромного монолога Кайа сначала слегка побледнела, потом начала розоветь и опускать взгляд. Пока оный взгляд окончательно не вонзился в пол. А затем… Первый раз в жизни я удостоился невиданного зрелища. Знаете, как по-настоящему краснеют эльфы? А я теперь знаю. Ушами. Острые кончики, выглядывающие из бронзовых локонов, стали совершенно пунцовыми. И именно в этот момент ваш покорный слуга понял главное и единственное, что с лихвой объясняло поступки листоухих – и давние, и еще не совершенные. Да они же просто дети!

Маленькие дети, запертые в совершенных, практически бессмертных и, самое обидное, взрослых телах. Отсюда и их вечные Игры, и заносчивость, и вспыльчивость, и излишняя церемонность в отношениях с другими расами. Они всего лишь пытаются КАЗАТЬСЯ ВЗРОСЛЫМИ, но ребенок никогда не сможет понять поступки того, кто неизмеримо старше. Не скажу, умнее – не мне судить, но старше именно по уму.

Сколько ей лет? Двести? Триста? Ох, милая… Тот маг был просто счастлив заполучить тебя: истинная жестокость доступна только детям. Чем он и воспользовался, мерзавец. Любопытно, он действовал осознанно или просто угадал?

Дети, будь они прокляты! Никогда не умел себя вести с детьми. Наверное, потому что детство у меня было несколько странное и мрачноватое, хотя… Кое в чем все-таки повезло – не каждому достается такой наставник, как Магрит. Наставник, твердо знающий, чего добивается. Умница, сестренка! Ты так умело не давала мне почувствовать себя ребенком, что я не заметил, как повзрослел… Уф-ф-ф-ф-ф! Не хочу быть взрослым! Но здесь и сейчас – придется.

Теперь я понимаю, почему ты просила «не делать им больно»… Намекала. Давала пищу для размышлений. Браво, Магрит! Никто не сумел бы так быстро и просто заставить осознать простейшую, но такую невероятную истину…

– Кё, милая… – Она несмело подняла взгляд. – Я не считаю возможным вмешиваться в твою жизнь больше чем уже успел, и, надеюсь, в моем отношении ты придешь к схожей линии поведения… Постарайся запомнить и понять одно: если я делаю что-то непонятное, значит, это необходимо МНЕ. Пусть происходящее выглядит глупо, опасно, нелепо, безрассудно, ошибочно – не важно! Некоторые шишки просто нужно набить, и все…

– Я попробую… понять. – Эльфийка улыбнулась. Все еще обиженно, но с надеждой.

– Вот и договорились!

– Но все же… не пугай меня больше!

– Постараюсь… Но твердо обещать не могу!

– О, ты уже на ногах! – Из-за дверного косяка выглянул Кэл.

– Как видишь. Обед готов?

– Готовится. Я тут привел доктора, так что…

– Поняла, поняла! – усмехнулась Кайа. – Мальчикам нужно посекретничать!

В лучших традициях моей подружки – оставив последнее слово за собой, – эльфийка величаво выплыла из комнаты, не забыв, впрочем, прикрыть за собой дверь.

* * *

Доктор, как и ожидалось, тоже оказался эльфом, но из какого-то иного клана, чем те, с представителями которых мне довелось последнее время общаться. Волосы цвета белого золота и внимательный темный взгляд придавали его облику большую зрелость, чем он, возможно, заслуживал. Но всем остальным… Всем остальным он ничуть не отличался от своих иноплеменных собратьев по ремеслу, потому что его первым вопросом было:

– Как вы себя чувствуете, молодой человек?

– Великолепно! Вашими стараниями, не так ли?

– Не думаю, – без тени улыбки на лице ответил эльф. – Мое искусство оказалось бессильно в данном случае.

– А не в данном?

– Что вы имеете в виду?

– Хочется верить, что вот этому господину, – кивок в сторону Кэла, – вы уделили гораздо больше внимания, чем мне.

– В некотором роде… А почему вы об этом упомянули?

– Видите ли, доктор… Физическое повреждение его тела не столь велико, как нарушение внутренних структур. Надеюсь, вы уже выправили порванное Кружево?

Листоухий стал еще серьезнее, хотя, казалось, дальше некуда.

– Вы говорите…

– Кружево было нарушено как минимум в трех слоях, и больше всего пострадал, разумеется, внешний. Правда, требовалась всего лишь тщательная штопка, но следовало действовать аккуратно во избежание появления избыточных цепочек. Всего нужно было поправить не более семи штук, верно?

– На внешнем слое – семь, на внутренних – от трех до пяти цепочек, – подхватил эльф. – Процесс занял некоторое время, но смею надеяться, что я входил в контакт с Кружевом даже реже, чем это предписывается…

Тут он спохватился и сузил глаза, настороженно глядя на вашего покорного слугу.

– Вы сведущи в строении Кружев, молодой человек?

– Отчасти.

– По крайней мере, вы совершенно правильно предположили количество и глубину повреждений… Какой техникой диагностики вы пользовались?

– Своей собственной, доктор. Если она отличается от вашей, то очень незначительно.

– Возможно… – Он задумчиво качнул головой. – Но, собственно, я пришел затем, чтобы проверить ваше самочувствие.

– Я совершенно здоров!

– Очень похоже… Впрочем, повязку все равно надо сменить.

Он подошел ко мне и начал ловкими, уверенными движениями разматывать полосы ткани. На все действо ушло не более полуминуты, по завершении которых…

Глаза Кэла стали круглыми. Совершенно круглыми, и я даже испугался, что прежний разрез к ним больше не вернется.

Доктор остался безучастным: только склонил голову набок и вперил в меня слегка затуманенный взгляд.

Я хихикнул, до того забавно выглядели листоухие. Хихикнул, но задумался о причине их, скажем так, потрясения. Освобожденная от повязки голова казалась легче, чем раньше, но это и понятно. А вот лицо… Не знаю, на что оно было похоже, но я не чувствовал ни малейшего неудобства: если на нем и были рубцы или язвы, то они совершенно не ощущались.

А еще спустя мгновение, потрогав пальцами щеку, я понял, что никаких язв и в помине не было.

– Как тебе это удалось? – нарушил молчание Кэл.

– Что именно?

– Избавиться от…

– От ран?

– От клейма!

Я зажмурился. Тряхнул головой. Снова открыл глаза. Эльфы с недоумением на лицах никуда не делись. Комната – тоже. Все как всегда, и все… не так. Что там они сказали? У меня больше нет клейма на лице? Не верю…

Кэл понял, какие сомнения меня обуревают, и потянул из набедренных ножен широкий кинжал.

– Сам посмотри!

Я и посмотрел. Посмотрел на полосу полированной стали. Зеркало клинка искажало пропорции и слегка меняло оттенки, но главные детали не упустило. Правая щека была девственно чиста.

Вернув Кэлу кинжал, я сел на постель и задумался. Наверное, призраки мыслей, сталкивающихся то друг с другом, то с реальностью, отразились на моем лице, потому что эльф удивленно заметил:

– Кажется, ты разочарован…

Ошеломлен – было бы вернее. Произошло нечто большее, чем чудо. Все перевернулось с ног на голову. Я считал, что никаким образом не могу исцелить свое тело, но сейчас стал свидетелем неоспоримого доказательства обратного. Как?! Кто?! Когда?! И память ехидно подсказывает: один маленький плевок из пасти инеистой ящерицы. Так просто? Нет, здесь есть какой-то подвох, я это не просто чувствую, а почти ЗНАЮ! Но в чем он состоит? Только бы не еще один аванс, который надлежит отрабатывать…

«Можешь считать ЭТО подарком… К Празднику Середины Зимы», – тоненьким, детским голоском тянет Мантия.

Не рановато ли? Еще больше месяца…

Осекаюсь, потому что понимаю: в ее фразе важна первая половина.

Подарком от кого?

«Тебе виднее… Помнишь, я же не присутствовала при твоем разговоре с…» Умолкает.

Я не упоминал о разговоре!

«Разве?» – делано изумляется.

Ни словечка!

«А мне почему-то подумалось…»

Ты все знаешь, стерва! Кто задавал мне вопросы?

«Твое больное воображение!» – обиженно огрызается Мантия.

Неправда!

«Ты о чем? О том, что воображение не больное? Позволь не согласиться: еще какое нездоровое…»

Не переиначивай!

«Научись сначала выражать свои мысли правильно!» Ну вот, теперь она зло иронизирует.

Ты все прекрасно поняла!

«И что?»

Я хочу знать.

«А я не хочу». И что мне с ней делать?

Как меня исцелили?

«А ты болел? Ах да, на голову ты у нас слабоват… Но это, мой милый, не лечится», – мурлычет, довольно поигрывая коготками.

Ты… ты… ты…

«Дама, замечательная во всех отношениях».

Фрэлл!

«Поскольку твоя речь становится все более нечленораздельной, пожалуй, оставлю тебя на несколько минут – вдруг пауза пойдет тебе на пользу?» Она захлопывает Дверь.

Та-а-а-ак… Знает все подробности, но не скажет. Ни при каких условиях. То ли из вредности, то ли потому, что мне нельзя это знать. И тут уж не важно, какая из причин истинная: и в том и в другом случае я останусь в неведении, что весьма прискорбно, поскольу мне и так слишком редко удается блеснуть интеллектом, а при недостатке сведений ваш покорный слуга и вовсе… круглый дурак. Хочется ругнуться и что-нибудь сломать. Правда, под рукой ничего подходящего нет, а мебель в комнате добротная – ее и человек вдвое сильнее чем я не попортил бы… Разве ножиком поковырять, так ножика мне для этих целей не дадут…

– Эй, ты слушаешь?

Кэл склонился надо мной, а доктор, смирившись с тем, что на его глазах свершилось нечто из ряда вон выходящее, осторожно ощупывал тонкими пальцами мое лицо.

– Да. Ты что-то сказал?

– Я спросил, связано ли это с тем зверем…

– Наверное… – пожимаю плечами. – Точно сказать не могу. Не знаю.

– Откуда в этих краях взялась инеистая ящерица?

– Это вопрос ко мне?

– Да нет, просто вопрос… Тебе не показалось, что она намеренно отпугнула солдат?

Я немного подумал и ответил:

– Сто пять шансов из ста.

– Уверен?

– Если она хотела поживиться человечинкой, начала бы с нашей кареты и задолго до встречи с солдатами.

– Логично… – Кэл смешно сморщил нос. – Значит, кто-то специально направил ящерицу нам на помощь… Или не нам? – Лиловые глаза подозрительно блеснули.

– Хочешь сказать…

– И так все ясно! – гордо заявил эльф. – Она приходила из-за тебя!

– Да, вот так сразу и только из-за меня! – Фыркаю, но в глубине души не могу не признать: голова у листоухого работает что надо. Четко отлаженный механизм, в отличие от… сами знаете кого.

– Ты же пошел ей навстречу!

– Что с того?

– Она тебя ждала!

– Ты-то почему в этом так уверен?

– Да и слепому было бы ясно!

– Господа… – Вежливое покашливание доктора напомнило, что мы с Кэлом не одни в комнате. – Вы говорите об инеистой ящерице, я правильно понял?

– Да, – недовольный тем, что его прерывают, кивнул сереброволосый спорщик.

– Вы не могли бы описать, как она выглядела… Мне было бы любопытно получить свидетельства очевидцев…

– Ой, можно не сейчас? – взмолился я. – Есть очень хочется!

– Разумеется, молодой человек, когда вам будет угодно… Жаль, что субстанция, снятая с вашего лица, не поддалась анализу, – с сожалением добавил эльф, и я еле удержался, чтобы не сплюнуть на пол.

Все ученые одинаковы: думают прежде всего о научной ценности любого явления. Могу поспорить, что он был бы донельзя рад каждый день копаться в моих язвах и всем прочем… Если бы ему позволили. Да и если бы НЕ позволили…

– Не смею более отягощать вас своим присутствием, – откланялся доктор, и я остался наедине с очень опасным собеседником, по горящим глазам которого можно было понять: в рукавах пепельно-серого камзола спрятано немало сюрпризов…

Впрочем, снова ошибаюсь. Сюрприз появился отнюдь не из рукава, а из-за пазухи: рука Кэла, на вдох задержавшаяся в складках одежды, вынырнув, подлетела мне под самый нос.

– Что это значит?

Я растерянно уставился на покачивающиеся на одной цепочке вещицы, отягощенные замысловатой историей обретения. Медальон Юджи и… «искра» молодого эльфа.

– Как к тебе попала ky-inn?[33]33
  Ky-inn – «искра разума», один из ряда любимых эльфийских талисманов, в который входят также ela-inn – «искра чувства» и fyu-inn – «искра жизни». Считается, что эти талисманы несут в себе частичку своего владельца и неразрывно с ним связаны.


[Закрыть]

Сам не понимаю. Совсем кузен меня запутал…

– Расспрошу непременно! – Лиловые глаза полыхнули гневом. – Но ты…

– Я сделал все возможное, чтобы избежать такого казуса, клянусь! Разве что до рукоприкладства не дошел… А надо было? – Лукаво щурюсь.

– Он же совсем ребенок!

Ребенок, которому доверяют гизору,[34]34
  Гизора (искаж. от H’ysoraah) – оружие ближнего боя. Представляет собой последовательность звеньев, нанизанных на тонкую и чрезвычайно прочную нить особого сплава.


[Закрыть] уже вышел из детства.

– Он тоже так считает! А на деле…

– Не волнуйся, он, наверное, уже все забыл… – Я виновато улыбнулся.

– Когда я видел его в последний раз, он пребывал в расстроенных чувствах, но не признался, из-за чего или кого. Зато когда я нашел ЭТО в твоей одежде и понял… Ну ты и…

– Кто? – спрашиваю с искренним интересом. Еще один эпитет в мою коллекцию? Милости просим!

– Ты хоть знаешь, насколько это серьезно?

– Брось! У него просто времени не было, чтобы…

– Влюбиться? Для этого нужно одно мгновение!

Я вздохнул. Пожалуй… В самом деле, достаточно мгновения, взгляда, слова, чтобы упасть в бездну чувства.

– Я не хотел… Кстати, дорогуша, ты сам виноват!

– Я? – Он хлопнул ресницами.

– А кто же? Завел с незнакомой женщиной интересный спор, в котором отнюдь не стал победителем… Могу поспорить, твой брат очень внимательно следит за всеми твоими поступками, потому что считает тебя образцом для подражания! И тут такой провал… Разумеется, он не мог устоять перед той, которая оказала достойный отпор его старшему брату!

Кэл куснул губу, и я понял, что, хоть стрелял наугад, попал точно в цель.

– И тогда ему в голову пришла мысль тебя опередить… Первый раз в жизни. Как можно отказаться от соблазна натянуть нос ранее недостижимому идеалу? Я бы не упустил этот шанс…

– Чем дольше я тебя знаю, тем больше понимаю, что ты не такой, каким кажешься, – процедил сквозь зубы эльф.

– Да неужели? – Улыбаюсь, но предполагаю, что со стороны выражение моего лица удивительно похоже на оскал. Кэл тоже чувствует возникшее напряжение и пытается его снять:

– Я хотел сказать…

– То, что сказал. Что я страшный и ужасный. Поверишь или нет, но сие открытие лично для меня не новость! Скажу больше: глубины моей «ужасности» до сих пор не исследованы… Хочешь этим заняться?

Он поднимает брови, а я с трудом удерживаю уголки губ, не давая им расплыться в хулиганской улыбке.

– Это… шутка?

– Решай сам.

Проходит минута, и я, не в силах больше притворяться серьезным, сгибаюсь пополам в приступе дикого хохота. Эльф дуется несколько секунд, но все же присоединяется к моему веселью.

– Обед стынет! – кричит откуда-то из-за двери Мин.

– Идем? – пофыркивая, спрашивает Кэл.

– С превеликим удовольствием! – Я встаю и лезу в шкаф в поисках хоть какого-нибудь платья.

* * *

«Подъем!» – командирским басом ревет Мантия в моей голове.

Что? Куда? Зачем? Кто?

«Пора вставать!» Чуть тише, но все равно, я так и вижу, как эхо гуляет внутри черепа, натыкаясь на стенки, падая и снова поднимаясь на ноги.

ЗАЧЕМ?!

«Чтобы приступить к обучению!»

Ладно, встаю…

Я рывком сел на постели и только потом решился открыть глаза.

Голова гудела – и от стараний Мантии, и от того, что и я сам вчера… слегка погудел. Нет, количество пития было более чем умеренным, но в сочетании с потрясением, настигшим меня еще до обеда, выпивка произвела неожиданно сильный эффект. Скажу проще: хватило двух кружек эля, чтобы почувствовать непреодолимое желание забраться в постельку… Нет, в свою собственную, а не в ту, о которой мечтается! Я и забрался. Выспался, кстати, недурно, но это не повод, чтобы продирать глаза ни свет ни заря…

За окном было темно.

Который час?

«Скоро рассветет».

Нельзя было подождать, пока солнце встанет?

«Нам нужна спокойная обстановка».

М-да? И из-за этого нелепого требования ты подняла меня на ноги? Поганка!

«Одевайся, олух… Только не слишком тяжело и тепло – тебе предстоит много двигаться».

Ну это мы еще посмотрим!

Сползаю с кровати и плетусь к шкафу.

Роясь в ворохе разнообразных предметов одежды, я вспоминал торжественный обед по случаю собственного выздоровления и те речи, которые произносились в перерывах между другими, более полезными забавами челюстей. Половина беседы прошла мимо моих ушей, заглушенная треском поглощаемой еды, но кое-что в памяти все же осталось. Например, слова Кэла о том, что он ждет на днях прибытия своего брата и очень недоволен задержкой, потому что наставник, занимающийся обучением молодого эльфа, не хочет отпускать ученика. Кайа, как ни странно, оказалась на стороне оного наставника и заявила, что и самому Кэлу неплохо было бы поработать над собой под руководством сведущего в применении оружия Мастера. Эльф обиделся и напомнил, что его образованием в боевых искусствах занималась как раз она, и если недовольна результатом, то рассуждать о неудаче может сколько угодно, но винить – саму себя. Эльфийка приторно-сладким голосом пропела нечто вроде: «Сначала зарасти дырку в груди, а потом посмотрим, кто-кого». Конечно, фраза была куда изящнее и обладала несколькими уровнями подтекста, но даже общий смысл вызвал у меня смех, похожий на приступ кашля, а Мин тяжело вздохнула и объявила всем присутствовавшим за столом, что если они не угомонятся, то она тоже начнет подумывать о небольшой разминке с применением колюще-режущих предметов. Эльфы чуть остыли, но до самого десерта продолжали отпускать колкости по адресу друг друга. В основном это был переход на личности, но помимо свойств характера каждой из сторон я узнал, что Кэлу поручено некое важное задание, которое он, судя по теперешнему состоянию здоровья, выполнить не способен, и сие обстоятельство его самого очень огорчает. Особенно потому, что не знает, кем его заменят. Более внимательно к разговору ваш покорный слуга не прислушивался, благо было чем заняться: Мин без устали подкладывала мне на тарелку самые лакомые (по ее мнению) кусочки и умерила рвение только после того, как я, взглянув на увесистый шмат мяса, сделал грозное лицо и пообещал съесть все, что вижу перед собой, но только в том случае, если воительница съест столько же. Мин скривилась и, уныло кивнув, углубилась в изучение своей тарелки… Наевшись и напившись, я откланялся, выцарапав у Кэла свои любимые побрякушки. Эльф с большой неохотой вложил цепочку с висюльками в мою ладонь и взял с меня обещание серьезного и обстоятельного разговора. Кажется, я согласился…

«Ты будешь шевелиться или нет?» Окрик Мантии заставил меня испуганно вздрогнуть.

Не ори!

«Ты уже целую минуту смотришь на эту рубашку».

Все, одеваюсь! Достала!

Куртку я напяливать не стал, зато нашел совершенно чудную вещь – вязаный подшлемник: и голове тепло, и шея прикрыта.

«Ну, готов?»

К чему?

«К ма-а-аленькой пробежке!»

К ЧЕМУ?! Мы так не договаривались!

«Ничего, не рассыплешься. Только разомнись для начала».

В разминку вошли приседания, наклоны и отжимания – в не слишком большом количестве, но достаточном, чтобы в голову закралась крамольная мысль: какая пробежка? – и так уже еле двигаюсь… Но Мантия была непреклонна, и я выполз из дома на улицу, путано объяснив встреченной служанке, что мне позарез нужно прогуляться. Женщина смерила меня критическим взглядом, но удивляться не стала: видимо, по моему лицу поняла, что я способен и на более дурацкие поступки, чем шатание по предрассветному морозцу даже без теплого плаща…

И куда мы пойдем?

«Побежим!» – поправила Мантия.

Хорошо… Куда побежим?

«Вокруг этого квартала».

С целью?

«Потом узнаешь…»

Я вздохнул, посмотрев на льдисто посверкивающую в мертвенном свете луны мостовую: буду уповать на то, что не поскользнусь, иначе костей не соберу – вон какая брусчатка… неаппетитная. Вздохнул и перешел на бег.

Некоторые дома выходили окнами прямо на улицу, но больше попадались глухие заборы с калитками и воротами. Кое-где горели масляные фонари, соперничавшие с луной за право разбить ночной мрак на как можно большее количество теней – рассеянного света вполне хватало, чтобы видеть, что творится под ногами, но более отдаленные окрестности совершенно терялись в темноте. Разумеется, людей на первом круге своей пробежки я не встретил, и вовсе не потому, что, кроме меня, ни у кого не было важных дел: просто гостиница, которую выбрали эльфы, располагалась среди подобных заведений, а где вы видели постояльцев, отправляющихся по делам до восхода солнца?

И сколько я пробежал?

«Не больше мили…»

Знаешь, больше и не хочется.

«Есть такое слово…»

Ага. Слово «НАДО».

«Какой же ты умница!»

Ум силы ногам не добавляет.

«Но и не мешает эту самую силу развивать, – мудро заметила Мантия и скомандовала: – Бегом – марш!»

Я сменил быстрый шаг на вялую трусцу, впрочем, мою наставницу устроил и такой темп, а на третьем круге мне удалось заслужить право устраивать короткие передышки по всему маршруту следования.

Бездумно плюхать по каменной мостовой было скучнейшим занятием, и я, естественно, начал присматриваться к окружающим меня зданиям, хотя ночь не самое подходящее время для осмотра городских и иных достопримечательностей.

Вот здесь ограда высокая, а дальше по улице – низенькая, чуть выше человеческого роста. О чем это может говорить? Например, о страхе хозяина перед вторжением нежеланных гостей. В частности, грабителей. Правда, это вовсе не значит, что тот, кто окружил себя менее мощным забором, никого и ничего не боится – скорее рассчитывает совершенно на другие способы защиты жизни и имущества… Да, так и есть: пробегая мимо, я поймал волну одного из простых охранных заклинаний. Вор забрался? Нет, наверное, кошка бродит по внутреннему дворику или саду (смотря что скрывается за стеной): чары всего лишь отметили движение, а не нарушение Периметра…

За этими затейливо переплетенными прутьями еще одна гостиница. Тихая и сонная. О, простите: на первом этаже в окнах горит свет, и ощутимо тянет ароматом свежей выпечки, значит, кухарка уже приступила к выполнению своих обязанностей… А здесь какая-то лавка, но вывеску не рассмотреть – тоже тихо и темно… На втором этаже наверняка кто-то живет: может, сам владелец лавки, а может, и люди, никак с ним не связанные… Интересно, какие сны они видят?

Ну лавочник, скорее всего, и во сне мечтает о том, чтобы с выгодой продать свой товар, а постояльцы гостиниц – чтобы выгодно товар приобрести или заключить удачную сделку: в Вайарду приезжают именно за этим. Город торговцев, в котором не проводится ни единой ярмарки, кроме сугубо местных распродаж продуктов труда близлежащих крестьянских хозяйств. Город, в котором встречаются представители продавцов и покупателей, показывают и оценивают тот или иной товар и подписывают контракт на его поставку. Лично я в Вайарде был один раз, и то проездом – оформлял какие-то бумаги, касавшиеся то ли партии шелка, то ли самоцветной руды… А, не важно! У меня не было времени глазеть по сторонам, но характер города я, пожалуй, уловил, и теперь, неспешно труся по подмороженной, но сухой мостовой, с удивлением понимал: ничего не забывается…

У каждого места в мире есть свои неповторимые черты. Свои краски. Свой темперамент. Своя… душа. Я остановился, делая глубокий вдох, и душа хитроумной Вайарды хлынула в мое сознание…

Суета. Нервозность. Лукавство. Холодный расчет. Деньги. Договоры. Споры до хрипоты. Надежда успеть к сроку. Обязательства. Обман. Усталая, но довольная улыбка… Несколько мгновений я был целым городом. Я был всеми теми людьми, которые спят в своих постелях или, позевывая, занимаются неотложными утренними делами. Тени и мысли пролетали сквозь меня, оставляя невесомые ощущения. Вот кто-то переживает, что продешевил, подписав контракт. Кто-то радостно потирает руки, нагревшись на неопытном поставщике. Муж зол на жену за то, что она, сказавшись больной, не пришла к нему вечером. Какой-то ребенок обижен на своих малолетних соседей, потому что у него отобрали новехонький мячик. Пелена чужих настроений становилась все гуще – вот она уже ощутимо давит на виски, и я, не в силах удержаться на ногах, подгибаю колени, садясь прямо на мостовую, но гул неизреченных слов набирает силу…

Эй, может быть, хватит?!

«Для начала достаточно», – кивает Мантия и хлопает Дверью. Я снова один. Один… Но отнюдь не одинок. Мне даже жаль расставаться с многословной Вайардой, но хорошенького понемножку.

«Понравилось?»

Как сказать… Это было интересно.

«Конечно… Так примерно и выглядит первичная балансировка сознания на объекте…»

Чего?

«Не притворяйся, что плохо понимаешь мои слова! Позже я поясню, чего можно добиться, проникая в душу того или иного места, а сейчас… Пора завтракать, ты не против?»

Всегда – за! И что, мне теперь каждый раз придется бегать?

«Нет». Еле сдерживаемый смех.

Как это?

«Основной принцип ты уяснил… Теперь сможешь без особой подготовки устанавливать контакт».

М-да? Сидя на месте?

«Хоть лежа…»

А бегать-то зачем было нужно?

«А чтобы не замерзнуть!» Если бы у Мантии был рот и все остальное, думаю, он сейчас растянулся бы в довольной улыбке до ушей.

Ну ты и…

И кто она после этого? Последняя сволочь. Впрочем, по степени стервозности все же первая…

Я, слегка пошатываясь, поднимаюсь и поворачиваюсь, но, вместо того чтобы идти в гостиницу, растерянно смотрю на острие алебарды, покачивающееся в нескольких дюймах от моей груди.

Городская стража, будь она неладна! Угораздило нарваться на патруль. И что я им скажу?

Старший офицер состоявшего из троих персон патруля, мужчина средних лет с аккуратно постриженной черной бородкой и лицом человека, не чуждого чувству юмора, сверкнул глазами из-под начищенного до блеска форменного шлема:

– Ты чем тут занимаешься?

– Я? Бегаю…

– От кого?

– Просто бегаю…

– Среди ночи? – удивился он.

– Чтобы никому не мешать, – ляпнул я, рискуя показаться идиотом.

– А зачем бегаешь-то?

– Понимаете… Моя подружка считает меня недостаточно сильным и настояла, чтобы я занялся…

– Бегом?

– В том числе… – сокрушенно пожимаю плечами.

Офицер не то чтобы не верит, но мои объяснения не кажутся ему убедительными. Я уже начинаю придумывать другие причины моей прогулки под лучами луны, постепенно бледнеющей в дымке рассвета, но помощь приходит без приглашения: за моей спиной раздается спокойный звонкий голос:

– Вашим подчиненным тоже не мешало бы делать пробежки хоть изредка, а то жиром заплывут!

Мин собственной персоной, одетая не теплее чем ваш покорный слуга. Большие пальцы обеих рук засунуты за широкий ремень, с которого спускаются ножны кинжалов – по одному на бедро. Серые глаза насмешливы, но внушают уважение. И мне и командиру патруля, потому что он отвешивает короткий поклон:

– Вы совершенно правы, почтенная! Надо будет этим заняться… – Он поворачивает голову ко мне, подмигивает и бросает вполголоса: – Ради такой подружки я бы и сам весь город из конца в конец пробежал!

Позвякивая оружием и бляхами, патруль удаляется, а Мин подходит ко мне, уперев мне в глаза укоризненный взгляд.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю, стараясь скрыть колючее удивление, свернувшееся комочком где-то под горлом.

– Наблюдаю за тобой.

– По причине?

– Вдруг какую глупость затеял… – Она язвит, но по глазам видно: дело вовсе не в этом.

– А если честно?

Шумно выдыхает облачко пара в морозный воздух.

– Я жду ответа.

– Я испугалась, что ты… ушел.

– Куда?

– Мало ли… – Она неопределенно качает головой.

– И ты решила вернуть меня?

– Нет.

– Нет? – Удивлен, не скрою. Поперлась за мной в ночь, но не затем, чтобы возвращать, а…

– Я не могу запретить тебе уйти, но…

– Но?

– Зато могу пойти следом.

– Милая…

– Откажешься от такого попутчика, как я? – Лукаво склоняет голову набок.

– Что ты, я… Я буду только рад!

– Хорошо. – Она наклоняется и трется носом о мою щеку. – Не уходи больше… Или хотя бы предупреждай. Мне нравится, когда ты… рядом.

Я начинаю неудержимо краснеть. Как-то не привык, чтобы мне признавались… если не в любви, то в весьма нежной симпатии. Мин видит мое смущение и заливисто хохочет:

– Какой ты смешной!

– Смотри, обижусь!

– Не обидишься… – Она внезапно хлопает по моему плечу сильной ладонью. – Бег – это, конечно, хорошо, но надо и силу рук развивать… Хозяйка вроде стирку затевает – воды уйдет… Не хочешь помочь носить?

– Не хочу, – совершенно искренне отвечаю я, но разве ее интересует мой ответ?

– Тогда будешь носить через «не хочу». – Ладонь на плече сжимается мертвым захватом, и я вынужден следовать за воительницей.

* * *

Ближе к концу дня, когда я с отвращением прислушивался к дрожи в натруженных руках, в комнату бесцеремонно проник Кэл с внушительной корзинкой, прикрытой салфеткой. Из-под салфетки доносились тревожащие нос запахи сырокопченого мяса, сыра и свежего хлеба. Я недовольно нахмурился: