Текст книги "На полпути к себе"

– Надеюсь, сей скромный подарок искупил мою вину, граф?

– Вину? Не совсем понимаю… – Он немного растерялся.

– Я имею в виду ваше волнение по поводу отсутствия сына вчерашним вечером.

– Ах вы об этом… Признаться, я и в самом деле немного испугался. Видите ли, Шэрол – умный мальчик, но вряд ли это помогло бы ему при встрече с грабителями.

– Собственно говоря, именно поэтому я и взял на себя смелость проводить его домой.

– И за это я весьма вам благодарен, лэрр! Что бы ни думал Шэрол, я не хочу его потерять…

– Дорогой граф, – я решил слегка изменить течение беседы, – вы, должно быть, очень занятой человек, а я нагло отнимаю у вас драгоценные минуты… Вы же и до моего прихода были чем-то заняты, не так ли?

– О, не волнуйтесь! Всего лишь мое личное увлечение, если можно так выразиться… Я обожаю возиться с редкими записями, особенно принадлежащими перу известных людей… В частности, сейчас я просматривал дневник одного весьма уважаемого человека… Ныне покойного, к сожалению.

Я изобразил на лице крайнюю заинтересованность, и граф продолжил:

– Вы, наверное, и не слышали, но лет двадцать назад его имя произносили с придыханием… Лара. Известно вам такое имя?

– Вы не поверите, граф… Я кое-что слышал о сем человеке. Он был магом, если не ошибаюсь? – Нет, дыхание у меня не перехватило, отнюдь. Грудь свело совсем иной болью. D’hess Лара…

– Да, он был магом, но скорее теоретиком, нежели практиком… Очень сведущим в своем деле теоретиком. Ему даже предлагали место Королевского мага, но он отказался, предпочитая учить, а не почивать на лаврах. Правда, Лара принимал участие в жизни двора… Изредка. Кстати, теперешний придворный чародей – его старший ученик. И когда учитель бесследно пропал – это произошло лет пятнадцать тому, – подозрения пали прежде всего на Гериса… Хорошо, что молодому человеку удалось доказать свою непричастность к исчезновению… Ему и так было несладко: не прошло и нескольких лет, как на его плечи пала тяжесть забот о королевской семье… Но что-то я отвлекся! Так вот, мне в руки попал этот замечательный дневник – последние заметки Лара, которые он делал буквально перед своей гибелью. Наверняка там есть нечто способное пролить свет на причины его исчезновения, вот только…

– Что?

– Никто не в силах прочитать, что же именно там написано.

– Неужели? Быть такого не может!

– К сожалению… может. И есть. Лара делал записи на каком-то странном языке, возможно с применением магии, потому что даже его ученик не смог разобраться в написанном. Все, что ему удалось, – прочитать пару фраз в начале.

– Занятно… Разрешите взглянуть?

– Пожалуйста!

Придвигаю к себе книжицу в простом деревянном, обтянутом тканью переплете. Нет, магии в ней нет. По крайней мере, такой, которую я могу разрушить. А могу я… Впрочем, не будем уходить в сторону от темы.

Открываю дневник примерно посередине. Бр-р-р-р-р-р! Ну и почерк… Неудивительно, что никто не сумел ЭТО прочитать. Вообще-то не вижу сложностей: Старший Язык, просто буквы кривоваты и стремительны… Словно старик боялся не успеть записать нечто важное. Наверное, боялся – в таких-то почтенных летах!

А, понял, в чем загвоздка! Дело в том, что Старший Язык, как язык-предтеча всех ныне применяемых вербальных магических техник, видоизменяет начертание букв в соответствии с характером и склонностями того, кто им пользуется. То есть почерк в данном случае меняет даже не вид написанного, а укореняется в сути изложенных слов… Сложно для понимания? Увы. Но есть правила, которые установлены изначально и не могут быть изменены. К счастью.

– Знаете что, дорогой граф… Я, пожалуй, мог бы попробовать привести эти записи в более читаемый вид.

– Вы… шутите?

– Нисколько! Мне… немного знаком этот способ написания.

– И вы сможете…

– Не все, но какие-то части несомненно.

– Если вам удастся… – Граф смотрел на меня как на жреца, уже явившего одно чудо и замахнувшегося на второе, более грандиозное. – Я буду вечно признателен…

– Ну вечно не нужно! Но если королевская казна располагает статьей расходов, из которой можно было бы оплатить мою попытку – разумеется, только в случае успеха! – я бы не отказался.

– О чем речь! Если понадобится, из моих личных средств…

– Что вы, граф! Не хотелось бы вводить вас в разорение…

* * *

Посидев еще час (или два?), мы все-таки распрощались. Граф остался пребывать в самом радужном настроении, а я, отягощенный кошелем с книгой и пачкой не слишком хорошей, но вполне подходящей для черновика переводов бумаги, отбыл восвояси.

За милой беседой пролетело полдня: выйдя на улицу, ваш покорный слуга с неприятным удивлением отметил для себя, что, пока вино согревало умы и сердца, наступил вечер. Не слишком поздний, но очень даже безлюдный: небо затянули тяжелые, сине-пепельные тучи, из которых мелкими хлопьями начинал сыпаться пушистый снег. Накинув капюшон, я запахнул маади поверх своей ноши, из удобства повешенной на грудь, и задумчиво двинулся в сторону дома Агрио.

Вот как пересеклись наши пути, учитель. Ты, наверное, и не мечтал достать меня из Серых Пределов? Не мечтал… Но снова заставил сердце сжаться. Как мне заслужить прощение? Прощение за то, что сделал по глупости и невнимательности… И по своей, и по твоей. Я раскаивался. Правда. Особенно когда моим обучением вплотную занялась сестра – вот уж кто не знал жалости и снисхождения к моим ошибкам! И кого невозможно было застать врасплох… Я жалел, что стал причиной твоей смерти. Недолго, но искренне. И вот теперь… Теперь могу оказать тебе почести. Посмертные. Если погребение в саду тебя не удовлетворило… Я прочитаю твой дневник, можно? Обещаю, что ничего личного оттуда переводить не буду. Незачем. А все остальное… Граф был так любезен, что хочется отплатить ему той же монетой. Тем более если есть шанс немного монет подзаработать… Наши отношения никогда не были дружескими, но как бывший (хоть и не слишком прилежный) ученик постараюсь не посрамить память учителя…

Я всегда иду туда и обратно одной и той же дорогой. Чтобы не заблудиться. Вот и сейчас свернул со Второго Луча на Аллею Гроз. Только при свете дня здесь было гораздо уютнее.

Примерно во второй трети аллеи друг напротив друга располагались два обширных парка. То есть это были дома знати, но за плотным кружевом деревьев трудно было предположить наличие каких-либо строений. Тем более что и днем здесь не наблюдалось особого оживления… Разве что ворота слева были открыты. В мутном воздухе зимнего вечера, собирающегося разродиться метелью, простирающиеся за массивными прутьями кованой ограды парки выглядели угрюмо, поневоле заставляя ускорить шаг. Я и ускорил. Чтобы остановиться, когда…

Когда навстречу мне из-за каменного столба решетки шагнула темная фигура.

Первым делом я, конечно, испугался: возможность уронить сердце в пятки никогда не упускаю. Через три вдоха страх слегка поутих, но его место заняла тревога, что гораздо неприятнее. В частности, тревожные мысли касались книги, которую я нес с собой вместе с ответственностью за ее сохранность, и того, что я… как бы помягче выразиться?.. не взял с собой оружия.

То есть кое-что имелось, но длинный нож, позаимствованный на кухне, вряд ли был способен произвести впечатление на ночных прохожих, хотя и годился для разделки… людей. Вы спросите, почему я оставил дома кайры? Объясню.

В черте кварталов, располагающихся в непосредственной близости от дворца, запрещено носить оружие. Совсем. Провинившегося ждет немедленная смертная казнь. Впрочем, если у вас полно при себе денег или имеются высокопоставленные друзья… можно добиться у коменданта города право на ношение клинков и иных инструментов, призванных отнимать жизни – даже в тронном зале. У меня, сами понимаете, ни денег, ни подходящих друзей не имелось, так что…

Я попал в очень неприятную ситуацию.

Фигура двигалась медленно, ничуть не сомневаясь в собственном превосходстве. Темная, неброская одежда, уверенные, чуть тяжеловатые движения выдавали в поджидавшем меня человеке известную сноровку. Такие не режут кошельки, они режут… При мысли об определенных частях тела к горлу подкатила тошнота, и я поспешил отвлечься на другие размышления.

Зачем я ему понадобился? О, простите… НЕ ЕМУ, а ИМ: слева виднелась еще одна тень, а чуть впереди – третья, не покинувшая окончательно укрытия за следующим столбом. Значит, их трое. Еще хуже, чем я предполагал. Грабители? Отнюдь. У меня взять нечего, кроме книги, но сомневаюсь, что эти парни или их наниматель заинтересованы в дневнике. Тогда… Им нужна моя жизнь. Встает вопрос: по какой причине. Вроде бы я не успел никого в Виллериме обидеть…

Ага, как же! А милейшая Роллена? Она-то не в восторге от знакомства со мной! И богатой барышне ничего не стоило нанять пару-тройку головорезов, чтобы отомстить дерзкому выскочке за поруганную честь… Точно! Она, вне всякого сомнения, могла узнать, что я собираюсь к отцу Шэрола и… Правильно, зачем медлить? Лучше сразу, чем потом, хоть и считается, что месть надо подавать холодной… М-да, и что же предпринять?

Пока я метался в поисках способа борьбы с глупой, но довольно реальной опасностью, которой сам себя неосторожно подверг, мужчина остановился, не дойдя до меня пяти шагов.

– Что вам угодно, любезный? – Стараюсь говорить спокойно и чуть пренебрежительно.

– Словечко передать.

– От кого?

– Тебе виднее… – Даже в сумраке видно, как злорадно он ухмыляется.

– Ума не приложу… Вы не могли бы быть точнее?

– Коли не догадаешься, я тебе напомню… Но не сразу. – Душегуб смакует мою растерянность.

Все понятно. Приказано сначала меня измордовать, а потом, завершающим ударом, назвать имя заказчика. Умно, вот только… Имя я, пожалуй, и так знаю. Гораздо больше меня интересует возможность избежать столь печального развития событий.

– Что трясешься, крыса пограничная? – вопрошает мой палач.

Трясусь? Разве что от холода. Обшариваю взглядом окрестности: неужели нет ни единой лазейки для спасения?

Хм. Кажется, есть.

Изваяние на верху одного из столбов с противоположной стороны улицы подозрительно громоздко выглядит. Рук у каменного зверя уж точно скульптор не намечал… Да и эта странная дуга…

Спешу отвести глаза, чтобы наткнуться на растянутую в довольной улыбке физиономию. Рано радуешься, дорогуша! Имеется чем тебя удивить.

– Крыса, говорите? Вам не нравится это животное, любезный? А по мне – очень умный зверек… И очень опасный. Особенно когда загнан в угол. Вы об этом не догадывались?

– Поговори еще! – зло каркает он. – Мне тебя слушать не велено…

– Что ж… Тогда до встречи, любезный! В Серых Пределах.

Мужчина тянет руку из складок плаща, но я так и не узнаю, каким оружием он хотел меня ударить, потому что душегуб замирает, чтобы через мгновение повалиться на мостовую. Прямо на меня. Со стрелой, торчащей из шеи. Его напарники не избежали той же участи: тень слева беззвучно осела в снег, а тень впереди осталась стоять, но совершенно неподвижно, – видно, стрела так удачно подперла несостоявшегося убийцу.

Мэй легко спрыгнул со столба и отправился собирать орудия своего труда. Из горла того, кто при жизни любил поговорить, я вынул стрелу сам, а у тела слева мы встретились. Этому Мэй выстрелил в бок, и человек пока еще дышал. Я склонился над умирающим:

– Кто приказал вам убить меня, любезный?

– Какая разница? – хрипло выплюнул убийца.

– Большая, – возразил я. – Если ответишь, умрешь быстро и относительно безболезненно. Если промолчишь… приход смерти несколько затянется. Выбирай!

Он медлил лишь несколько мгновений:

– Белобрысая сучка! Она щедро заплатила…

– Спасибо. Так я и думал… – Больше спрашивать было не о чем. Тут и пригодился нож с кухни графинь Агрио: одно быстрое движение – и душегуб затих навсегда. Мэй с видимым отвращением вытащил стрелу из неподвижного тела и убрал в колчан.

– Откуда ты здесь взялся? – Глупо начинать с такого вопроса, но надо же с чего-то начать!

– Гулял.

– Именно здесь?

– А чем тут плохо? – Он насмешливо обвел взглядом окрестности. – Почти лес…

– Я спрашиваю вполне серьезно.

– Да неужели? – ухмыляется он.

– Так трудно ответить?

– А тебе нужен ответ?

– Нужен!

– В самом деле?

Разговор ни о чем меня раздражает, но ничего поделать нельзя: пока эльф не посчитает, что вдоволь наигрался, не успокоится. Правда, есть один способ справиться и с этой напастью…

– Ну как знаешь… – Поворачиваюсь. Иду прочь. Проходит полминуты, и он нагоняет меня.

– Да ладно, не ворчи…

– Я могу получить ответ на свой вопрос?

– Вот пристал… Можешь, – наконец уступает Мэй.

– Итак? Что ты здесь делал?

– Ждал тебя.

– В каком смысле?

– Во всех. Заодно рассмотрел получше, где спрятались эти молодчики…

– Стоп! Ты о них знал?

– Разумеется!

– Откуда?

Он хитро щурится:

– Мир не без добрых людей.

– Не темни!

– Юноша рассказал. Тот, которого ты поймал на воровстве, помнишь? Он случайно услышал, как убийцы обсуждали очередной заказ, и понял, что речь идет о тебе… Ты в это время уже сидел в своей библиотеке. В общем, Курт предупредил меня, в каких местах тебя собираются встретить, и…

– И ты, конечно, поспешил сюда?

– А что? Я же угадал!

– Угадал… Если учесть, что ты знал, по каким улицам я буду возвращаться, о гадании речь уже не идет.

– Но ведь ты мог пойти другим путем…

– Вот это вряд ли! Я не так хорошо знаю столицу…

– И я о том же подумал! – победно провозглашает эльф.

– Подумал… А зачем ты все-таки поплелся по такой погоде за мной? – Спрашиваю даже не из любопытства: никак не могу понять поступок листоухого, и меня это бесит.

– Как это – зачем? Чтобы тебе помочь, конечно! – Лиловые глаза смотрят совершенно невинно.

– Помочь?

– Ты бы, конечно, справился с ними, но опять испортил бы одежду… – с трудом пряча улыбку, объясняет эльф. – Вот я и решил… подсобить немного…

– Спасибо. Только…

– Что? – обиженно переспрашивает он.

– Я бы с ними не справился, – буркаю и ускоряю шаг, а Мэй удивленно останавливается.

…Добравшись до дома первым, я поспешил закрыться в комнате и подпереть дверь креслом. Во избежание задушевных бесед.

* * *

Иль-Руади воспринял мое пожелание насчет еды слишком серьезно и привел в дом Агрио целый караван.

Повозка с сыпучими продуктами, повозка с овощами, повозка с… чем-то булькающим и, в довершение, маленькое стадо козочек и клетки с домашней птицей. Пожалуй, я хлопал ресницами не менее ошарашенно, чем графини. Равель вообще всплакнула и убежала к себе в комнату, а мне пришлось битый час сидеть у нее под дверью и клятвенно заверять, что ничем не хотел обидеть столь славную семью, просто… Просто мой знакомый купец – человек очень широкой души и, превратно истолковав мои слова, сам того не желая, поставил в затруднительное положение прежде всего меня… Наконец девушка сменила гнев на милость и, насухо вытерев заплаканные глаза, спустилась в гостиную, чтобы приветствовать гостей. А гостей было много…

Прежде всего сам Акамар в очередном белоснежном мекиле. Потом Юджа, блистающая как никогда, причем лицо сияло даже больше, чем стальные детали доспехов. Сола, юное создание невероятной прелести, которую только оттенял совершенно отцовский огонь взгляда. И, наконец, толстяк Мерави, озабоченный внезапными тратами неизвестно на что. Особенно его удручал тот факт, что в размеренной стариковской жизни вновь объявилась заноза по имени Джерон, которая вечно доставляла одно беспокойство…

Мэй, увидев йисини, растерялся настолько, что едва не забыл, с какой стороны браться за лютню. К счастью, привычка взяла верх, и он смог порадовать гостей очень милыми песенками. Которые лично я не слушал, потому что успокоительно шептал на ухо Равель всяческую чушь о том, как приятно не только получать, но и дарить подарки, и пытался одновременно отбить настойчивые атаки Юджи, требующей немедленного досмотра имеющегося у меня арсенала. Сами понимаете, какая тут музыка?! Впрочем, все остальные были в восторге от исполнения и исполнителя.

Если эльф и узнал в убеленном сединами старце того самого купца, что встречался с Кэлом на Ольмском тракте, то никак этого не показал, из чего можно было заключить: в памяти листоухого запечатлелся всего один образ того вечера. Образ йисини, которая отказала юному красавчику в поцелуе и во всем остальном…

Спал я без задних ног – так намаялся за прошедшие дни, что не было сил даже думать. В голове крутились обрывки разговоров, щедро приправленные музыкой, впопад и невпопад встревающей в течение мыслей. Продрав глаза и решив, что час ранний и никто не помешает понежиться в теплой воде, ваш покорный слуга спустился вниз, чтобы принять ванну.

Упомянутое сооружение представляло собой потемневший от времени бронзовый чан, покоящийся на массивных когтистых лапах. Я бы даже до обеда не успел наполнить его водой, но, на мое счастье, в дом графини вода из Сейнари поступала самотеком, и усилий потребовало лишь ее нагревание.

Пока вода грелась на раскаленной плите, можно было несколько минут посвятить воспоминаниям. Самым юным воспоминаниям.

Разговор с Акамаром прошел на удивление легко и доброжелательно: купец согласился посмотреть, что представляет собой юноша по имени Курт, и при удачном стечении обстоятельств наделить упомянутого юношу работой в соответствии с его способностями. Разумеется, о воровстве и слова не было сказано – в Южном Шеме, этом крае бессовестных торгашей, готовых содрать с вас последнюю рубашку за никчемный товар, к ворам «незаконным» относились, пожалуй, еще строже, чем здесь. Я намекнул старику, что Курт имеет отношение к Воровской гильдии Виллерима, и получил твердое заверение в том, что парень будет непременно выкуплен, если придется ко двору иль-Руади. Тем же вечером воришка, отловленный поблизости от ворот, получил необходимые инструкции по манере поведения при общении с почтенным купцом. Проще говоря, было сказано: «Никаких хитростей и уловок! Вежливость, но не подобострастность. Не скрывай истинных чувств и не увлекайся мнимыми. В общем, будь самим собой!» Надеюсь, Курт последует (или уже последовал?) моим советам и у него все сложится замечательно…

М-да, не слишком горячо, но комната нагрелась от плиты, и можно удовлетвориться достигнутым… Я скинул одежду и блаженно погрузился в воду. Как хорошо! С ума сойти, но именно такой малости, как теплая ванна, мне, оказывается, и не хватало на протяжении прошедшего года! Прислоняться к не слишком теплым стенкам чана было немного неприятно, поэтому я сидел, чуть отодвинувшись, согнув колени и обхватив их руками. Тянуло закрыть глаза, раствориться в ленивом покачивании воды – полностью, от кончиков пальцев до кончиков волос, хотя этих самых волос на моей голове давно уже не наблюдалось… А может, и правда соснуть часок? Пока ванна совсем не остынет?

Я всерьез задумался над этим вариантом дальнейших действий и не заметил, как в комнате появился еще один человек.

Уверенные, чуть жестковатые ладони скользнули по моим плечам, вызвав незнакомые, но очень милые ощущения. Тело само собой подалось навстречу неожиданной нежности, и, только сообразив, что Мэй никогда в жизни не стал бы ТАК ко мне прикасаться, я вздрогнул, открывая глаза.

Да, смуглые пальцы, переместившиеся на грудь, принадлежали вовсе не эльфу. И даже не мужчине…

– Юджа?! Что ты здесь делаешь?

Хрипловатый смешок сквозняком прошелся по моему затылку.

– Ты же обещал показать мне… своего зверя…

Фраза прозвучала весьма двусмысленно – даже для такого тугодума, как я. Конечно, речь шла о картинке на моей спине, но, слушая мурлыкающие переливы голоса йисини, можно было предположить, что речь идет не только о рисованных животных.

– Как ты попала в дом? – Пытаюсь отвлечься от фантазий и справиться с дрожью.

– Через дверь, разумеется! – Пальцы Юджи двигаются все дальше. Вниз. Еще немного, и…

– Прекрати!

– Что? – Детская обида в голосе.

– Прекрати меня трогать!

– Почему? – Обида перетекает в усмешку.

– «Почему», «почему»… Я нерасположен…

– А мне думается…

Решительно останавливаю атаку умелых рук и прошу:

– Хватит прятаться за моей спиной! Иди сюда!

– Ты предлагаешь мне… А что, места здесь хватит на двоих… – Юджа, наконец оказавшаяся в поле моего зрения, касается шнурка, стягивающего корсет, и через мгновение доспех с шуршанием, напоминающим бег змеи по барханам, сползает на пол.

– С ума сошла?!

– Даже не начинала… – Настает черед рубашки. Вдох – и маленькие, но невероятно упругие даже на взгляд полусферы грудей освобождаются от плена белого шелка.

– Юджа, я не это имел в виду…

– Хитрец…

Она присаживается на край ванны и внимательно смотрит вниз, туда, где в прозрачной воде…

– Да, места достаточно, – смеются темные глаза. – И кажется, ты вовсе не против.

Йисини медленно расстегивает ремешки сапог. Очень медленно. Наслаждаясь моим смущением. Ну почему женщины так любят потешаться над мужчинами? И почему мы позволяем им так с нами поступать? Невесомый пушок волосков на гладкой коже, обрисовывающей не слишком рельефные, но сильные и длинные мышцы, поднимается от соприкосновения с воздухом. Что же ты делаешь, милая? Зачем? Хочешь поиграть? Но почему ты выбрала именно ЭТУ игру?

– Похоже, тебе уже не требуется моя помощь.

Голос, раздавшийся со стороны дверей, мог принадлежать только одному созданию на свете. Но интонация… Можно было подумать, что эльф похоронил всю свою семью, прежде чем переступить порог ванной комнаты.

Я обернулся.

Мэй стоял, опираясь рукой о дверной косяк, и смотрел на нас с Юджей. Должно быть, он застал лишь окончание представления, устроенного йисини для собственного развлечения, но это самое окончание и нанесло удар, который невозможно парировать. Лиловые глаза даже не потемнели, – напротив, они стали невероятно светлыми, совсем похожими на серебро. Но если локоны листоухого своим цветом заслуживали сравнения с металлом, то взгляд… Я бы сказал, что глаза Мэя стали совершенно седыми. Мертвыми. И, кажется, понимаю почему…

Он не стал дожидаться ответа – ни моего, ни женщины. Качнул головой, повернулся и тихо пошел прочь. А я выскочил из ванны и, наскоро вытершись первым попавшимся куском ткани, принялся натягивать одежду.

Юджа недоуменно наблюдала за моей нервной спешкой:

– Что с тобой?

– Не мешай!

– Это… из-за него?

– Да!

– Но в чем дело? Или…

– Я потом все объясню! – Надевать доггеты уже не было времени, и я, сунув обувь под мышку, босиком взлетел на второй этаж.

Дверь в комнату Мэя не была заперта. К чему? Думаю, в эти минуты он вообще не осознавал надобности. Ни в чем.

Эльф сидел в кресле и задумчиво гладил хрупкими пальцами флейту.

Я начал прямо с порога:

– Все совсем не так, как ты думаешь!

– Разве я в чем-то тебя обвинил? – Безжизненный голос похоронной песни. Тьфу! Надо же было такому случиться…

– Речь не об этом! Между мной и Юджей… нет никаких отношений, кроме дружеских!

– Я видел. – Спокойное подтверждение.

– Пойми, она просто пошутила!

– Возможно.

– Видишь ли, я и сам иногда люблю подурачиться, и…

– Я знаю.

– Перестань!

Ну и что прикажете делать? Я-то понимаю, чем именно обижен эльф. А вы понимаете? Думаю, догадываетесь.

Только что Мэй стал свидетелем, мягко говоря, развязного поведения йисини. Конечно, это ее и мое личное дело, но… У листоухого-то сложилось совершенно иное представление о воительницах из Южного Шема! По моей вине, признаю. Вел себя несколько… строго и нравоучительно, вот Мэй и решил, что все йисини похожи на ту, которая… Отказалась от его любви. Похожи, как же! Сомневаюсь, что вообще найдется хотя бы одна Дочь Йисиры, которая вела бы себя так, как это продемонстрировал ваш покорный слуга, играя предложенную роль… Очень сомневаюсь. Скорее, все происходило бы совсем иначе и гораздо… примитивнее.

Эльф обижен. Нет, неправильно: он раздавлен полученным оскорблением. Сломлен и растерзан. Получив вежливый и аргументированный лучшими побуждениями отказ, Мэй смирился с тем, что его «отвергли». Но теперь… Теперь, собственным глазами увидев, насколько свободны йисини в своих отношениях с мужчинами, он решил, что… Ему отказали, потому что он не представляет для женщин интереса. Каково бы вам было в самом романтичном возрасте получить такую оплеуху, а? Вот и эльфу несладко… Не думаю, что он считал себя неотразимым красавцем, но по сравнению со мной именно таковым и являлся. И что же получается? Ничем не примечательный (ни с какой стороны) парень может заполучить йисини в свои объятия по первому зову, а прекрасный эльф получает от ворот поворот? Почему? Тут и более крепкий череп от напряжения треснет… Будь Мэй чуточку старше и мудрее, он бы не так близко принял к сердцу свою «неудачу», но сейчас… Эльф просто убит. Убит осознанием собственной ничтожности, что хуже всего. По себе знаю…

Фрэлл, что же мне делать? Я не могу объяснить ему ВСЕ! Это означало бы признаться в вынужденном маскараде… Как мне сказать, что йисини просто не хотела его разочаровать? Если уж на то пошло, жаль, что не могу менять пол по собственному желанию, как мои родственники, – не было бы никаких проблем! Разве что радости эльфу такая близость ни капли бы не доставила… Тьфу!

– Ты неправильно понял…

– То, что я видел, невозможно было понять или не понять, – холодно возразил Мэй, все больше погружаясь в отчаяние.

– И все же…

– Зачем ты пытаешься оправдаться? – Горький вздох. – Я не прошу извинений… С какой стати?

– Я не оправдываюсь! Я хочу объяснить… – Умолкаю на полуслове. ЧТО объяснить? КАК объяснить? Ох, Юджа, зачем ты так со мной поступила?

Но беда никогда не приходит в одиночку, верно? Пока я мучаюсь, подбирая слова, на пороге комнаты появляется йисини, прикрывшая свою наготу. Смотрит на бескровное лицо эльфа, растекшегося по креслу, на мои судорожно сжатые пальцы и… Произносит всего несколько слов. Несколько слов…

– Прости… Я не знала, что он твой любовник.

Вы когда-нибудь испытывали ощущение, что земля разверзается под ногами? Нет? Завидую… А вот я испытал. Когда последнее слово повисло в тишине комнаты. Как ты могла?! Ну кто тянул тебя за язык?!

– Лю-бов-ник? – прозвенели из кресла ледяные колокольчики. – Лю-бов-ник? Ты так меня всем представляешь?

– Мэй, я…

– Выйди вон. Пожалуйста. – В мелодичном голосе плещется крошево из ярости и скорби.

Фрэлл! Вот теперь, пожалуй, все кончено. Совсем. Навсегда. Этого он не простит… И я бы не простил. Наверное… Хотя, меня, например, совершенно не волнует, что обо мне говорят и думают. Если только… Если только эти люди не важны для меня.

Иду в свою комнату и, сидя на постели, долго прислушиваюсь к звукам за стеной. Ни единого. Юджа рвется поговорить, но, натыкаясь на мой взгляд, испуганно осекается и прекращает любые попытки завести беседу. В тягостном молчании проходит весь оставшийся день. Я несколько раз спускался вниз, но даже куска не мог запихнуть в рот, как бы аппетитно ни выглядели блюда, приготовленные Равель. Эльф из комнаты не вышел ни разу. Зато на следующее утро…

Он начал боевые действия прямо за завтраком.

Появившись на кухне («неофициальные» приемы пищи проходили именно там, с согласия хозяек и постояльцев), Мэй состроил на бледном личике обиженную мину, надул губы и нараспев поинтересовался:

– Почему ты вчера так и не пришел ко мне? Без тебя было так холодно…

Я закашлялся. Графини переглянулись. Равель покраснела, но всеми силами постаралась скрыть свое смущение. Алаисса сделала вид, что за столом, кроме нее, больше никого нет.

Эльф, наслаждаясь произведенным впечатлением, продолжил:

– Неужели я тебе так скоро надоел?

Терпеть выходки юного хулигана не было больше никакой возможности. Я встал из-за стола, подошел к Мэю, с ласковой улыбкой наклонился над ним и… Потащил за длинное ухо вверх. Эльф взвизгнул, но вырваться не попытался: чувствовал, что в лучшем случае ухо просто оторвется.

– Прошу простить мое поведение, сударыни… Позволю себе на несколько минут лишить вас своего общества и общества этого… молодого человека.

Волоча эльфа за собой, я вышел в холл, где нас никто не мог услышать, и только тогда отпустил налившееся краской ухо.

– Что ты себе позволяешь?! – Оскорбленный эльф отчаянно растирал помятую часть тела пальцами.

– Нет, что ТЫ себе позволяешь! Не нашел лучшего места и времени для своей детской мести?

– А что такого? Ты и так всем рассказываешь, что мы любовники, почему же теперь это тебя уязвляет? – Он старался казаться сильным и ехидным, но выходило наоборот: бессильная ярость вперемешку с наивной обидой.

– Во-первых, я никому ничего подобного не говорил…

– Значит, намекал! – не сдается эльф.

– Не намекал. Потому что намекать не на что и незачем. Если кто-то увидел наши отношения в таком свете, это еще не повод…

– Спорим, все видят именно в ТАКОМ свете! – почти выкрикнул он. Я сморщился.

– Положим, не все… Нечего обращать внимание на недалеких людей, думающих только об удовлетворении потребностей!

– Что делать, если они повсюду?!

– Ничего не делай. Прежде всего успокойся!

– Тебе легко говорить… – Мэй зло выдохнул.

– Нелегко. Но я стараюсь. И тебе того же советую.

– Мне не нужны твои советы!

– Ты ошибаешься…

– Занимайся своими делами, а я займусь своими!

– Да на здоровье!

– И займусь!

– Да пожалуйста!

– Не бойся, я возмещу все твои расходы!

– Я и не боюсь… – Препирательство с эльфом начало горячить и меня самого. А если под мой хвост попадает вожжа… – Тоже мне вообразил себя неотразимым… Да таких, как ты, если б я захотел, у меня было бы… И пальцев не хватит сосчитать!

– Можно подумать, красавец нашелся!

– В этих делах красота не особенно важна, мой милый! Но ты, по неопытности, еще не знаешь всех деталей… – Ох, что я несу? В чем обвиняю? Ведь, если задуматься, у меня опыта может оказаться куда меньше, чем у этого мальчишки…

– Ах вот как? Ну за мой счет ты свой список не пополнишь, и не мечтай!

– Мечтать? О таком-то ничтожном «удовольствии»? Увольте! У меня, слава богам, выбор есть!

– Вот и выбирай! Только учти: женщины на тебя с сегодняшнего дня и не посмотрят!

– Это еще почему? Ты постараешься? Не получится!

– Увидишь!

– Ты получаешь второе предупреждение! – С этими словами я вернулся к прерванному завтраку.

…Горя желанием отомстить, Мэй начал жеманничать и строить глазки в этот же вечер. Правда, на поцелуи он так и не решился, но, наверное, потому что целовать было некого: ваш покорный слуга сбежал наверх при первой же удобной возможности и погрузился в неровные строчки дневника Лара.

* * *

Обида не хотела меня покидать. Никак не хотела. И очень мешала заниматься делом.

Фрэлл! Надо было просто взять ремень и выдрать мальчишку, как… как… ну как полагается! Мигом бы прекратил кривляться… Может, все-таки… Нет, не буду. Любое посягательство на его тело будет теперь трактоваться в строго определенном смысле и принесет неприятности, по большей части мне.