Текст книги "На полпути к себе"

Хорошо хоть третья ошибка оказалась со знаком плюс. Впрочем… Что я знаю о Мэвине кроме того, что юноша раздавлен своим уродством? А что, если и он…

Захотелось завыть, вцепившись в волосы. Так бы и сделал, только волос в данный момент на голове не наблюдается.

– Прошу вас, сударь! – Дверца остановившейся передо мной кареты приглашающе распахнулась.

* * *

Дом на улице Проигранной Зари встретил хладное тело Кьеза чопорным безмолвием жены, волей случая избавившейся от опостылевшего мужа. Безмолвием, в котором явственно читалось осуждение. От разлитой в воздухе злорадной скорби захотелось крикнуть: «Да что же вы за люди, в самом деле?! Вы позволили парню запутаться в паутине ложных страстей и мнимых ценностей и спокойно смотрели, как его душу пожирают демоны… Как вы могли? Почему не захотели ему помочь? Почему отошли в сторону? Вам не стыдно?»

Им не было стыдно. Мертвое тело получило свою долю уважения и почестей, водруженное на мраморное ложе в молельне, но искреннего участия в глазах плакальщиков, оставшихся с Кьезом, я не заметил. Пожалуй, даже в горьком сожалении отца было не больше чувства, чем в камне, испещренном красноватыми прожилками, казавшимися мне в тот день похожими на кровь, и только на кровь…

Слуги накрыли стол в большом зале, стены которого были наспех завешены черными полотнищами. Скинув с плеч маади и сдав оружие одному из камердинеров, я занял место напротив хозяина дома. Дядюшка Хак, отказавшийся на сей раз от маски купца-авантюриста, был мрачен и строг сообразно обстоятельствам. Льюс, сидевший справа от отца, выглядел безучастным, но его пальцы нервно поглаживали тусклую вышивку на скатерти. Спустя почти пять минут молчание стало настолько тягостным, что я собрался нарушить и его, и правила приличия, но мне не пришлось утруждаться: в зал неспешным шагом человека, уверенного в своей значимости, вошел невысокий чернявый мужчина, появление которого вырвало из уст герцога невольный возглас:

– И?

Новоприбывший вежливо, но несколько сухо поклонился и ответил на невнятный вопрос:

– Я закончил и готов посвятить вас в результаты. Если пожелаете.

– Разумеется, почтенный Лаймар! Присаживайтесь и поведайте нам о том, что вы узнали! – любезно предложил хозяин дома.

Остроносый маг (в том, что мужчина принадлежал к племени чародеев, я не сомневался: весь его личный Периметр был заполнен остаточными следами совсем недавно отпущенных заклинаний) сел в кресло и принялся поправлять полы длинного кафтана, прежде чем приступить к рассказу. Почему-то такое поведение резануло мне взгляд. В самом деле, жалкий чародей не испытывает ни малейшего пиетета в присутствии представителей одного из древнейших родов Западного Шема – не странно ли? Есть две подходящие версии, объясняющие столь беспечное поведение: либо род Магайон стремительно теряет влияние, либо маг чувствует свое преимущество. Здесь и сейчас. Любопытно.

– Ваш сын умер по вполне естественной причине, – приведя наконец в порядок одежду, вкрадчивым голосом поведал Лаймар. – По собственной неосторожности.

– В чем же она заключалась? – нахмурился герцог.

– В то памятное утро, когда он собирался драться на дуэли, на него было совершено покушение, не так ли? Убийца воспользовался заклинанием, которое сохраняет свою силу, даже будучи разделенным на фрагменты… Один из таких фрагментов и попал в тело вашего сына. – Глаза мага, скрытые насмешливо смеженными ресницами, неприятно блеснули.

– Но Кьез, судя по всему, не чувствовал никаких… – начал было герцог.

Лаймар досадливо махнул рукой:

– Так бывает. Довольно часто. «Осколок» мог жить очень долго, не причиняя вреда вашему сыну, но достаточно было одного толчка извне, чтобы орудие убийства выполнило свою задачу.

– И что же это был за толчок? – поинтересовался Льюс.

– Не могу сказать точно, – легко признался маг. – Возможно, ваш сын попал в поле действия защитного амулета, и это спровоцировало… Да, скорее всего.

– Почтенный Лаймар прав? – Герцог посмотрел на меня в упор. Очень серьезно и чуть напряженнее, чем хотелось бы мне.

Я неопределенно качнул головой:

– Будем считать так. У меня и в самом деле есть нечто помогающее справиться с магической угрозой. На всякий случай.

Маг повернулся ко мне:

– Можно ли узнать, какого рода это… нечто?

– Нельзя, – отвечаю очень спокойно и очень ласково. Так, чтобы снять все последующие вопросы. Лаймар понимает намек и делает вид, что ничуть не расстроен отказом, хотя дернувшийся уголок рта заявляет об обратном.

Слуги разливают по чашкам из замутненного стекла taaleh, причем редкого сорта, с медным оттенком. Но красота благородного напитка отходит на второй план, потому что… Маг берет чашку в левую руку, а мизинцем правой быстро проводит по тонкому ободку. Движение, на которое не всякий обратит внимание. Я бы и сам не заметил, если бы… Если бы чернявый Лаймар не будил во мне смутное беспокойство.

– Почтенный, позвольте задать вам вопрос!

– Разумеется, благородный лэрр! – Язвишь, значит? Ну ничего, мы еще посмотрим, на чьей половине игральной доски больше фигур.

– Откуда вы родом?

Он промедлил. Меньше вдоха, но промедлил с ответом.

– Хассия.

– Вот как… – Странно. Эта провинция слишком далеко на Западе, чтобы… – А мне показалось, что вы – уроженец Юга.

– Почему же? – Он оставался расслабленным, но жилка на смуглом виске стала чуть заметнее, чем прежде. Чуть зеленее.

– Ваш жест… очень похож на тот, которым кочевники Южного Шема отгоняют демона К’хашша.

– Да? Не знал. – Лаймар удивился. Слишком естественно, на мой взгляд. – Вы, должно быть, часто там бываете, если так хорошо знакомы с тамошними обычаями.

– Где?

– В Южном Шеме.

– Пожалуй. Я провел много дней вдали от дома.

– Однако в вашей речи не слышно влияния дальних земель, лэрр… – маслено улыбнулся маг. – Неужели странствия совсем не оставили отпечатка на ваших привычках?

– Видите ли, почтенный, я разговариваю с каждым на том языке, который ему понятен. По-вашему, это неправильно?

– Это делает вам честь, лэрр. – Меда в голосе Лаймара становится все больше. Очень нехороший признак.

– Рад, что вы так высоко оценили мои скромные старания, – улыбаюсь в ответ. Обнажая клыки.

На мгновение ноздри мага раздуваются, но эта смена настроения мимолетна и не привлекает особого внимания. А в следующее мгновение Лаймар резко встает и отвешивает поклон хозяину дома. Столь же презрительный, как и в первый раз.

– Простите, но вынужден откланяться… Дела, дела! Если вам понадобится мое участие – всегда к вашим услугам!

– Конечно, почтенный Лаймар, всенепременно! Вас сопроводят со всем возможным почтением! – Герцог так оживленно воспринял известие об уходе мага, что сразу становится ясно: не мне одному этот чернявый наглец встал поперек горла.

Когда последние отголоски присутствия кудесника растаяли в воздухе зала, я спросил:

– Стоило ли пользоваться услугами того, кто не вызывает доверия?

Дядюшка Хак настороженно нахмурился, а Льюс вдруг улыбнулся, разом помолодев на пяток лет:

– Вы тоже заметили?

– Что именно?

– Некоторую… скользкость почтенного мага.

– Я бы назвал это склизкостью, если позволите.

– Да, так гораздо вернее! – подтвердил герцог. – Мне не нравится этот человек.

– Тогда зачем…

– Он лучший дознаватель Виллерима и правая рука придворного мага.

– То есть с ним не стоит портить отношения? – уточняю. Из любви к порядку.

– Можно и так сказать, – кивнул дядюшка Хак. – Но вы, похоже, заставили его понервничать…

– Почему вы так считаете? – Наблюдательность старого герцога не стала для меня ошеломляющим открытием, но все же немного и неприятно удивила.

– Он даже не остался на обед, а всем известно, как сильно почтенный Лаймар любит дармовое угощение! – пояснил Льюс. – Ваше упоминание о демоне… Как его зовут?

– Его не зовут, – устало вздыхаю. – Он приходит сам. К тем, кто не замыкает кольцо вокруг стоячей воды. Демон К’хашш.

– И чем он опасен?

– Да ничем особенным… Детская страшилка, не более.

Я не стал объяснять, что именно поэтому все дети Южного Шема, как только становятся способны удержать в пальцах чашку, учатся отгонять упомянутого демона. А изжить детскую привычку ой как трудно…

– И они все… там, на Юге… так делают? – продолжал допытываться Льюс.

– Все. Без исключения.

– Интересно… Значит, вы полагаете, что Лаймар родился в Южном Шеме?

– Вероятность велика. Либо его семья чтила традиции и на чужбине… Впрочем, оставим в покое происхождение сего, вне всякого сомнения, достойного человека. – Позволяю себе улыбнуться. – С какой целью вы пригласили в дом нас обоих в одно и то же время?

– В основном чтобы удостовериться, что вы не имеете отношения к гибели моего сына.

– Как раз имею! Если он умер только из-за того, что приблизился ко мне…

– В этом виноват он сам, верно?

– Вынужден согласиться… Итак, вы удостоверились в моей невиновности?

– Вполне.

– И… ваши дальнейшие действия?

– Пока что я приказал стрелкам ослабить тетиву, – без тени улыбки сообщил герцог. – Это вас устраивает?

Усмехаюсь. Как все просто… и как привычно. Люблю таких людей – рациональных и предсказуемых.

– На какое-то время… Вы подозревали меня? Почему?

– Вы поразительно вовремя оказались в том самом месте, где на меня напали разбойники. Вы вызвали Кьеза на дуэль…

– О, тут вынужден протестовать: Кьез вызвал меня. Я, знаете ли, не люблю зря проливать кровь.

– Это я видел, – подтверждающе кивнул дядюшка Хак.

– А насчет разбойников… Я очень часто оказываюсь в нужное время в нужном месте. Врожденное умение. Хотя лично я полагаю это проклятием.

Несколько вдохов герцог внимательно смотрел на меня. Прямо в глаза. Потом довольно сощурился:

– Я вам верю, лэрр. Собственно, я верил вам и раньше… Все-таки вы спасли и мою жизнь, и жизнь моего младшего сына, только он не воспользовался вашим даром.

– Почему он задумал убийство?

– Он хотел выйти из тени на свет, забыв о том, что солнечные лучи могут и обжечь, – сухо ответил дядюшка Хак, и я в первый раз заметил, насколько глубоко его ранило предательство сына.

– Он действовал не в одиночку. У вас есть какие-нибудь предположения?

– Пока нет… Но обязательно будут. Я не оставлю смерть Кьеза неотомщенной! – На мгновение усталые глаза полыхнули огнем.

– Если в моих силах чем-то помочь…

– Не смею просить о большем, лэрр, – наша семья и так в неоплатном долгу перед вами… Если не сочтете мое предложение непристойным… Я хотел бы пригласить вас помянуть моего сына. Вместе с нами.

– Не откажусь. Он достоин поминовения…

Да, достоин. Вы считаете иначе? Ваше право. Спорить не буду. Не место и не время. Кьез уйдет за Порог не один – ему составит компанию моя тоска. Проводит до места и махнет рукой на прощание…

Думаете, тяжело хоронить только друзей? Нет. Гораздо труднее расставаться навеки с теми, кто мог бы стать вашим другом. Мог бы, но не стал… Почему-то всегда больнее провожать в последний путь несбывшиеся надежды. Больнее, чем умирать самому.

Я почти раздавлен грузом забот, который, что характерно, взвалил на себя сам. По собственной воле. И вовсе не потому, что не умею отказывать. Хотя… Наверное, не умею. Или, точнее, умею, но не хочу в этом признаваться, в первую очередь самому себе.

Ну почему не оставить все как есть? Кто мешает? Кто цепляется кривыми коготками за полы плаща и противным голоском нудит откуда-то снизу: «Не отворачивайся от меня… Не забывай… Не ускоряй шаг – я бегу уже из последних сил…» Я знаю кто. Многократно проклятая всеми и вся совесть. Именно она в самый неподходящий момент разворачивает перед усталыми глазами свитки с изображениями тех, кто пока еще идет параллельно моему Пути, а не остался на обочине…

Дэриен. Шэрол. Мэвин. Мэй. В таком порядке или в ином? Какая разница?! Я изучил их лица до самой мельчайшей из черт. Но лицо – это даже не зеркало, это всего лишь занавеска, которую ветер жизни иногда приподнимает, помогая увидеть, что скрывается в сумерках комнаты, которую лично я называю душой. Ветер… Где бы его взять, когда вокруг – полный штиль? Опять тратить собственное дыхание? Так недолго и растаять вместе с очередным сквозняком. Растаять в чужих сердцах…

А может быть, так и следует поступить? Или…

В какую сторону текут мои мысли? Что за бред?!

Все, хватит! Мне нужна передышка! Я устал. И буду отдыхать. Кто бы что по этому поводу ни думал. Запрусь на все праздники в доме графинь… Еще лучше – в доме у Ксаррона. Буду бить посуду, донимать глупыми приказами Киана и уничтожать запасы вина моего гостеприимного кузена… Решено!

Я кивнул самому себе.

 
Жизнь – это бой. Без надежд и без правил.
Счастье – обман. Беззастенчиво глупый.
Вестник богов снова крылья расправил:
Рок наготове. А ты? Точишь зубы?
 

Приходится начинать. Я буду готов. Какой бы узор на Гобелене ни выткала Слепая Пряха… Буду.

Но сегодня…

Сегодня власть надо мной будет принадлежать иной госпоже.

И я потянулся за бокалом, из которого мне кареглазо подмигнуло забвение…