Текст книги "Афган, любовь и все остальное"

– А может мне позвонить?

– Вот этого как раз и не надо делать. Да и куда ты позвонишь? Я его телефона не знаю, как и фамилии. Давай доверимся судьбе. Как будет так и будет.

– Но судьба любит тех кто ей помогает, а не плывет по течению.

– Мамуличка, моя любимая, не сгущай краски. На самом деле все проще. Парень утешился со своей официанткой. А она женщина красивая, вся при всем. С ней он все забыл. Вот и вся проблема. А мы рассуждаем и планируем невесть что.

– Ты у меня абсолютно все знаешь, во всем отличница. Да еще веришь каждому слову.

– Не надо злиться. Я то видела какое у него лицо стало, когда я сказала про эту женщину. На нем все написано было.

– Что ты заладила про какую то женщину. Если хочешь знать, я опять повторюсь, это нормальная жизненная ситуация. У симпатичного и взрослого парня обязана быть женщина. Жена или любовница, без разницы. Это очень хорошо. Ненормально, когда наоборот. И ты его привлекаешь, как красивая девушка. А не твоя чистота души и прочее. Эти качества тоже хороши, но они к сожалению вторичны.

– Я так не думаю.

– Я исхожу из твоего же рассказа. Он только вошел в бар, так сразу на тебя уставился. И откуда он мог знать о твоей душевности и высоких принципах строителя коммунизма. Как не крути, а внешность это в первую очередь. Так было и так будет. И первое желание мужчины, повторяю нормального во всех отношениях, это оказаться с красивой женщиной в одной постели. А если не получается с одной, он находит другую. Это аксиома.

– Даже и не знаю что тебе ответить. Скорее всего ты права. Но мне хочется чтобы было как то по другому. Красивее что ли? Не хочется сразу в прозу жизни.

– Это уже другой вопрос. Смотри на вещи проще, не решай сразу категорически. Будь гибче в жизни.

– Хорошо, мама. Буду умненькой и благоразумненькой, как Буратинка. Гибкой и ушлой. А пока мне можно заняться учебой? Это не огорчит тебя?

– Зря иронизируешь, девочка моя. Я одно прошу, если этот парень позвонит, ты хотя бы трубку не бросай. Если сама не будешь общаться, я поговорю. Обещаешь?

– Хорошо, мама, я так и сделаю. А пока все, я в учебе.

Неспособность решить сразу несколько дел, меня снова кажется подвела. Ведь хотел сразу позвонить Кате, но связался с этим обкомом. Отложил звонок на потом, потом еще на потом, весь занятый пробивкой машины. Последнее время живу только этим. Решаю задачу, которая кажется мне неразрешимой. Заканчивается вторая неделя, как я торчу в обкомовской приемной. И кроме раздражения, переходящего все чаще и чаще в злобу – ненависть, ничего не поимел. Надо менять тактику, надо выделиться из этой зачумленной заботами и проблемами толпы, приходящей ежедневно на запись. Все надеются попасть к самому высокому начальству, которое смилостивиться и решит их проблему. В основном жилищного свойства. Я тоже пробиваюсь к самому первому. Он принимает раз в месяц, и то не всегда. Приемный день как раз на этой неделе. И первое что я сделаю, с завтрашнего дня прихожу сюда в парадной форме, при наградах. Начищу медали так, чтобы они сверкали солнцем, и проложили своим сияньем путь к решению моего вопроса.

Этот ход оказался удачным. Хоть и пришлось простоять в очереди в приемной с трех ночи до одиннадцати утра. Я уже было подумал, что снова дупель – пусто. Ведь в двенадцать запись заканчивается, а впереди меня еще десяток просителей. Можно уже уходить с чистой совестью, но не хочется выходить на мороз в легком пальтишке. Ледяной ветер с реки так задувает, что от его одного свиста мороз идет по коже. А я в кителе, под которым одна зимняя тельняшка. Это пальто куплено мамой еще до армии. И на сегодня оно мне и коротковато, и тесновато. Кстати, мороз с ветром напомнил, у меня нет ничего зимнего. В это воскресенье надо посетить барахолку. А пока тихо и смирно стою в уголке приемной. И настраиваюсь на скоростной рывок до ближайшей троллейбусной остановки. Народ поначалу пялился во все глаза на мои награды, потом все привыкли к моему геройскому виду и уже не обращают внимания. И я кажется уже снова стал частицей этой серой массы.

Напрягая мускулы, разгоняю кровь согреваясь. Поднял воротник, застегнул пальтишко на верхнюю пуговицу под горло, в надежде защититься от ледяного ветра. Натянул глубоко, на самые глаза потертую кроличью шапку и шагнул за дверь. Не успел сделать и двух шагов, как рядом оказался невесть откуда взявшийся молодой парень. Очень уж спортивного телосложения, которое явно выпирало из под серого, элегантного костюма. Он придержал меня за плечо:

– Одну минуточку товарищ военный. – я остановился, с удивлением разглядывая человека, явно не из нашего просящего сословия. Одна ослепительно – белая рубашка с шикарным галстуком чего стоит. Откуда он появился, из какой двери вышел, я так и не понял. Стоит на ледяном ветру и даже не ежится. А я развернулся спиной к ветру.

– С вами поговорить хотят. Идите за мной. – оказывается в десяти метрах от приемной еще одна дверь. Совсем неприметная. Мы вошли и попали в общем то не маленькое фойе, где бдительно несли службу два милицейских прапорщика. Они внимательно, если не сказать подозрительно глядели на меня, пока мы проходили мимо. Но ничего не спросили – не сказали. Потом коридор с высоким потолком и мраморные ступени лестницы. На третьем этаже, куда поднялись, коридор застелен ковровой дорожкой. Тишина и монументальная, не броская солидность. Бесшумно прошли половину до бесконечности длинного коридора и наконец остановились у двери высотой наверное метра в четыре. На ее темной, дубовой полировки ни какой таблички. Массивная створка двери открылась не скрипнув. За ней яркая от света комната с громадным, как дверь окном. Массивный стол с тремя телефонами тоже наверное из дуба. Два стула, диван и кресло. Не задерживаясь прошли к другой монументальной двери, ведущей уже в сам кабинет. И тоже кстати без таблички. У меня легкое волнение, ведь все намекает, что я сейчас увижу не самого последнего человека из местной власти.

Не последний партиец оказался красивой женщиной лет сорока с небольшим. Ее благородное лицо очень гармонировало с ослепительно белой блузкой под строгим серым костюмом. Люди в сером, униформа у них что ли такая? Отвожу взгляд от белой блузки и фокусирую взгляд на лице партийной начальницы. Высокий лоб, прямой аккуратный носик, довольно пухлые губки и четко очерченный подбородок. Темно – русые волосы локонами до плеч. В ней все по Чехову прекрасно. Но смотрит на меня своими большими, серыми глазами довольно холодно, если не сказать сурово. Видели мы таких крутых, не надо меня гипнотизировать. Я тоже уставился, не мигая в ее красивые глаза. Локоточки начальницы на массивном столе. Кулачки под подбородком. Глаз не отводит.

– Николай Васильевич, помогите товарищу освоиться. – тот реагирует мгновенно:

– Снимите головной убор, пальто. Положите вот на это кресло. – я все это не спеша проделал. И тут же этот самый Николай Васильевич, слегка придерживая за локоть, подвел к столу хозяйки кабинета. Можно подумать я сам бы не нашел дорогу к стоящему у стола стулу. Подождал пока я усядусь, тоже расположился, но уже в кресле. Сбоку от меня и чуть сзади. Все правильно. Красивая женщина должна быть под охраной. К тому же она еще и большой начальник. А от этих контуженных афганцев все можно ожидать. Голос приятный и не громкий. Начальство говорит, надо прислушиваться.

– Давайте знакомиться, товарищ военный.

– Боровиков Дмитрий Викторович. Старшина запаса. Десант.

– Кравцова Лидия Николаевна. Заведующая идеологическим отделом обкома партии. – главное сохранить спокойствие. Не показать этой слуге народа раздражения и даже больше. Я их ненавижу. За убитых и покалеченных пацанов в Афгане. За нищету, за пустые прилавки магазинов. За их идиотский лозунг: «Народ и партия едины». Фиг мы с вами едины. У вас свое, у нас другое. И я уже предчувствую, как мне будет тяжело вырвать свой кусок из ваших цепких ручек, мадам. А может я психую от того, что я для этой красивой женщины просто пустое место. Где она и где я? И она никогда не снизойдет до плебса, человека низа.

– Что вас привело к нам, товарищ Боровиков? – не отвожу глаз от ее искусной прически, строгой и элегантной. От ее внимательных и все понимающих глаз. На данный момент таких добрых и участливых. Хоть это и отрепетировано сотни раз, а все равно проскальзывает в них скука. А с лица все ни как не стирается слегка надменное выражение. Зараза, злость на эту бабу поднялось еще на градус. Почему то она мне представляется этакой барынькой. Хотя до этого момента барынь не представлял и думать о них не думал. Кино не в счет, там же сплошной вымысел.

– Меня к вам не привело. А вот это товарищ доставил. А зачем, я не знаю. У него спросите. – женщина недовольно подняла брови.

– Давайте говорить по сути. Какая у вас проблема? Расскажите все подробно. Я думаю, мы вам поможем.

– Я хочу встретиться с первым секретарем товарищем Потаповым.

– Почему именно с товарищем Потаповым? Неужели мы не сможем вам помочь? Что у вас там такого сложного? – интересно, а почему она все время говорит во множественном числе?

– Ничего сложного в моем вопросе нет. Но боюсь, вы просто ничего решать не захотите.

– Почему вы так думаете?

– Интуиция подсказывает. У меня на войне это чувство очень хорошо развилось.

– На какой войне? Наша страна разве с кем то воюет?

– Страна не знаю. А я лично два года отвоевал в Афгане. Вернулся вот только в августе.

– Афганистан это не война. Просто локальный военный конфликт. С нашей стороны помощь братскому народу. А вы война. Так в чем ваша проблема или просьба? – легко ушла от острого вопроса. Идеолог одним словом.

– Вы знаете, даже не хочется говорить. Я уже примерно ответ знаю. И какие доводы будут приведены.

– Я вообще-то не настаиваю. Это ваше дело. Зря вы так скептически настроены. Сделаем все, что в наших силах.

– Хорошо. Я, как кавалер «Боевой Красной Звезды» и двух боевых медалей, хочу приобрести автомобиль «Жигули» шестой модели за полную стоимость, и на свои кровные, личные средства. Прошу вас, товарищ Кравцова, этому посодействовать. – слово товарищ к этой женщине звучит просто нелепо. Что – что, а женскую составляющую у нее не отнять. Целую минуту областной идеолог переваривала мою, дома заготовленную фразу. И наконец разродилась глупым вопросом, который надо бы задать в самую последнюю очередь.

– Почему именно шестая модель?

– Потому что шестая модель самая современная по дизайну и более надежная.

– А у вас деньги на машину есть?»

– Конечно. Я полгода занимал офицерскую должность за рубежом нашей любимой Родины. Выплатили в Москве все по полной. Заграница как ни как, да еще и за награды подкинули. Что не хватит, мама и родственники добавят. – при слове любимая Родина, глянула на меня более внимательно. Даже как то слегка подобралась. Думала снова целую минуту.

– Этот вопрос не в моей компетенции. Но я его доведу до вышестоящего руководств и дам вам ответ в самое ближайшее время.

– Зачем вам отвлекаться на вопрос не вашего уровня? – прямо дернулась, когда сказал про ее уровень. —Помогите лучше попасть на прием к первому секретарю.

– Он человек очень занятый. У него другой круг вопросов, более важных.

– Но он же ведет прием регулярно каждый месяц.

– Вы знаете, он почти всегда в командировках по области. Прием ведут обычно его заместители.

– Тогда подскажите кто может решить мой вопрос конкретно? К кому обращаться? Чтобы по деловому и без бюрократической волокиты.

– А вы считаете что у нас бюрократическая волокита?

– Я не считаю, вижу. Мы с вами говорим не о чем. Я так и не понял, как мне решать мою проблему.

– Это сразу не решить. На решение любого вопроса нужно время. Вы согласны?

– Конечно нет. Это не тот вопрос, который требует время для решения. Вы будете тянуть максимально и в конце концов осчастливите «Москвичом», который сами за машину не считаете. Я откажусь и буду вынужден купить «Жигули» с рук. С трехлетним пробегом у кого ни будь из ваших обкомовских коллег.

– Ну почему такой пессимизм. Все решится по закону. Я думаю вы уже на этой неделе получите ответ. – партийная дама явно злилась. Именно злилась, а не раздражалась. Ей хочется выпроводить меня как можно скорее. И наверное ищет повод, как это сделать поприличней. Все же перед ней воин – орденоносец. Не скажешь мол отвали поскорее, у меня еще много важных дел. А я уставился не мигая в ее глаза. Стараюсь взглядом передать ей всю свою ненависть. Кажется я так и к душманам не относился, как к этим. Кстати, и на службе у меня всегда стычки с замполитами случались. Не мог спокойно слушать и сразу психовал, когда мне начинали втирать про долг, и почему мы обязаны гибнуть в этой чужой стране. Говорили как с последним кретином. Совсем не заморачиваясь, верю ли я этому или нет. И здесь такая же история, один в один. Тоже мне кадра партийная. Корчит из себя английскую леди. Поустраивались на теплые местечки и думают, что у Бога за пазухой. Злость переполняет меня, и чтобы не сделать непростительную глупость, не брякнуть что-то лишнее, до боли сжал зубы. Повторяю медленно про себя: – Я спокоен. Я победитель. Я выиграю. – уважаемая Лидия Николаева видно прочитав в моем взгляде все мои чувства, поспешила сказать:

– Я вас больше не задерживаю. До свидания. – я не ответил, хотя в этом не прав. Надо всегда оставаться вежливым, как кстати и спокойным. Молча оделся и вышел. И снова в сопровождении спортивного, молодого партийца. Который во время нашей беседы не проронил ни слова. И я не удержался. Сорвал злобу на нем:

– Тут нельзя где-нибудь пожрать. С утра торчу голодный. – тот ответил спокойно, почти равнодушно.

– У нас питание по спецталонам. Ничем помочь не могу.

– Все у вас не по человечески. А ты сам то кем здесь трудишься? Не секретуткой случайно? – парень не ответил, довел до дверей. Уходя я оглянулся. И с удовольствием отметил неестественную бледность на лице сопровождающего. Видно из последних сил себя сдерживал. А я наоборот успокоился.

На следующий день я снова пришел записываться на прием. Это теперь для меня работа. Отдых как положено: суббота и воскресенье. Торчу в приемной с восьми утра до одиннадцати. К более – менее весомым начальникам не попасть, надо занимать очередь с трех ночи. А к мелкой шушере идти, только время терять. Если меня один раз заметили, заметят и второй. Так что терпение и еще раз терпение под взглядами конкурентов, таких же как и я бедолаг. Хорошо бы еще разузнать все тонкости распределения машин. Сколько штук приходит в обком, и кто их в первую очередь получает. И главное, кто без очереди. Но это на данный момент нереально. Такие секреты очень хорошо охраняются.

Я уже конкретно примелькался. Думаю, что мой геройский вид скоро им надоест и вопрос решится. Хотя может и по другому быть. Возьмут измором. Мол ходишь и ходи на здоровье пока не надоест. Но опять же, у меня на груди награды и я ими при случае брякну. Ведь только появился в форме, так сразу и результат налицо. Вполне возможно, что с кого то и спросят из партийцев. Чего это так долго героя мариновали в общей очереди. Короче, недельку побренчу медалями, а там посмотрим. Если результата не будет, что ни будь порадикальней предприму. Типа телеграммы в Кремль. Не думаю, что местные совсем Москвы не боятся.

Но ничего к счастью больше предпринимать не пришлось. Через два дня, перед самым обедом, за мной, в комнату для записи, пришла миловидная женщина лет сорока. Вежливо и негромко попросила:

– Товарищ Боровиков, идите пожалуйста за мной. – и снова коридоры, ступеньки, лестницы. И тот же этаж, только кабинет другой. Уже с фамилией и должностью. Товарищ Демиденко, секретарь обкома по общим вопросам. Приемная и кабинет пошикарней чем у идеолога. Но должность какая-то непонятная, расплывчатая. И хозяин кабинета тоже какой неопределенный. То ли среднего росточка, то ли ниже. То ли коренастый, то ли в первой стадии потолстения – жирения. То улыбается мне как дорогому другу, то сурово хмурится, задумываясь. То меряет кабинет мелкими и частыми шажками, то садится в кресло за стол, вольно раскинувшись. И все это на протяжении нашего недолгого разговора. Товарищ мне доверия не внушает. Да и вроде как на еврея смахивает. А те люди хитрые и изворотливые. Хотя в обкоме какие могут быть евреи? Это же не торговая база и не универмаг.

После традиционного знакомства, которое сопровождалось рукопожатием, усаживанием и просьб не стесняться, начался наконец разговор по существу.

– Так значит вам нужна машина и прямо сейчас. Могу полюбопытствовать почему такая спешка?

– Все очень просто. Пока собранные деньги не истрачены. Сами понимаете, жизнь с каждым днем дорожает. В магазинах ничего нет. Все на рынке покупается. А базар есть базар, последнюю шкуру снимает. Вот и спешу, чтобы плотским соблазнам не поддаться и решить поскорее глобальную задачу. – ладно сказанул. Это я еще дома такой ответ приготовил. Так сказать домашняя заготовка. В ответ партиец ласково улыбается. Прямо по отечески. А вопросик то провокационный.

– Деньги ваши? Личные? – это мне знакомо.

– Часть моя. Часть матери. Часть родственников.

– Какая часть лично ваша в общей сумме?» – что-то новенькое. Так сказать информация к размышлению. Отвечу сразу поподробней:

– Половина. Я занимал офицерскую должность. Командир взвода разведки. В Москве, в Генштабе все заплатили. И боевые и заграничные.

– Я что-то про такие выплаты, как боевые, не слышал.

– Это доплата к наградам. Вроде как премия. Я не знаю как это официально называется. Среди своих кличем боевыми.

– Все понятно. Одна проблема, нет у нас свободной машины на данный момент. Тем более «Жигулей» именно шестой модели. – и сейчас партиец по общим вопросам искренне себе верит. По крайней мере это на его лице написано. А почему бы и нет? Ведь это все чистая правда. Машины за четвертый квартал распределены еще в сентябре. Да и за первый квартал будущего года список составлен и уже утвержден. Был бы этот служивый приписан к какой ни будь организации, туда бы его спихнули и дело с концом. Но это если бы, да кабы. И на военкомат не повесишь. Они за полгода всего три «Жигуленка» получили. Вот свалился орденоносец, черт бы его побрал. И решать надо. Товарищ то упертый конкретно. В глазах ни страха, ни уважения. Такой точно «телегу» в Москву накатает. Самое реальное на февраль этого героя запланировать, а там как получится. До февраля вон еще сколько времени. А чтобы сработать с гарантией, надо эту стерву Кравцову на помощь позвать. В крайнем случае будет на кого свалить. Она баба ушлая, быстро от себя стрелки отвела. Но на сей раз это у нее не проскочит. Будем решать все коллегиально. Потому как человек она заинтересованный. Из каждой партии по машине имеет. И сильно с этим десантником не помудришь, вон ведь как грамотно Москву приплел. Как бы невзначай. И взгляд у него тяжелый, смотрит не мигая. Прямо как на душмана какого то. И солдатику помочь хочется, и «жаба» давит свою машину отдать. И кресло под задницей качается все ощутимей и ощутимей. Если вышибут с теплого местечка, кто тогда поможет? Не те ли люди, которых он машины ради этого вояки лишит. Нет и еще раз нет. Надо по тихой этого героя отваживать. Кормить завтраками, а там видно будет. Потянуть месяц – другой, может и на «Москвич» согласится. Вот пошел народ, «Москвич» уже для них не машина.

– Сейчас подойдет секретарь по идеологии. Вы у нее были. Она обещала ваш вопрос поподробней изучить. Посмотрим что она там наизучала. – через пару минут в кабинете появилась товарищ Кравцова. В такой же ослепительно – белой блузке, вот только костюм темно – синий. Сидит на ней идеально, подчеркивая стройную, девичью фигурку. Вошла, поздоровалась, расположилась в кресле в дальнем углу кабинета. Что за игру затеяли товарищи коммунисты? Почему не хотите решить в общем то простой вопрос? Хотя что тут непонятного? Если бы все тут было просто и понятно, то и народ бы валил сюда толпами. А это им надо? А так помытарят месяц, другой, третий, глядишь народишко и отвалит не солоно хлебавши. И второй раз уже не сунется. Только самые упертые из просящих добьются своего. Но если даже получили желаемое, второй раз проходить этот круг вряд ли захотят. Вот обкомовцы и показывают мне сейчас, что не все так просто, как кажется не посвященному. А если вопрос решится, то это исключительно от их личной доброты и отзывчивости. Ну и конечно активной деятельности и очень профессиональному умению.

– Уважаемая Лидия Николаевна, какие у вас наработки появились по этому вопросу? – та отвечает словно отличница на уроке.

– Пока ничего подходящего нет. Весь поступающий к нам на баланс транспорт распределен между очередниками двух годичной давности. Я сегодня еще раз списки просмотрела. Все люди уважаемые и ждут долго.

– Вот видите Дмитрий Викторович, ваш вопрос сразу так и не решить. Понимаете в чем проблема? Надо у одного забрать, чтобы отдать вам. – говорит искренне и убежденно. Артист конкретный.

– А вы заберите у тех, кто вторую, а то и третью машину меняет. У меня то еще ни одной не было. Думаю это будет справедливо и честно.

– А вот так не надо говорить. У нас тут обком партии, а не распределитель машин. – и снова возмущается очень даже искренне.

– А я и не говорю, что у вас тут распределитель. Но треть всех «Жигулей» поступающих в область, идет для людей из обкома и горкома. А вы еще для БАМа распределяете. И тоже какой процент тех машин у вас оседает.» – блефую напропалую. Использую фактически базарные слухи.

– Смотрите ка какими вы сведениями располагаете. Потрудитесь объяснить, кто вам такую информацию, кстати заведомо ложную, дал. А может вы базарными слухами пользуетесь? – и сразу из добродушного толстячка, товарищ Димиденко, превратился в жесткого, если не сказать сурового и принципиального коммуниста. Готового порвать любого, как за родную партию, так и за правду – матку.

– К сожалению это не базарные слухи. У меня хороший знакомый в областной ГАИ служит. Так вот, третья часть – это минимум. За последний год процент увеличился за счет перераспределения машин для БАМа. Как не крути, а регистрации то не минуешь. По любому приходится вашим товарищам засвечивать свои машинки. – вру и не смеюсь. Удивляюсь сам своей наглости.

– Вы нам имя этого человека скажите пожалуйста. Мы все проверим и со всем разберемся. Так кто этот товарищ?

– Простите конечно, но мне очень обидно, когда меня за идиота держат. Вы все это сами прекрасно знаете. И мне сейчас даже как то неудобно за ход нашего разговора. – а партийный кадр все не унимается. Честняга хренов.

– Нет уж извините. По вашему вы можете клеветать на партийных работников. А мы должны выслушивать и не реагировать. – горит прямо праведным гневом. Я год назад и представить себе не мог, что вот так буду разговаривать с товарищами из самого обкома партии. Хоть и не с самыми главными, но все же. И самое печальное, я не испытываю к ним ни малейшего уважения.

– Я не клевещу. На все машины выписаны технические паспорта. Не знаю как к вам относятся работники ГАИ, но думаю не очень хорошо. Потому как за семью печатями они эти сведенья не хранят. К данным по машинам очень многие имеют доступ. Я не собираюсь в этом копаться. Мне лично это не надо. Но очень хочу, чтобы со мной не говорили как с болваном. Мне нужны «Жигули» шестой модели и все. И еще раз подчеркиваю, за полную стоимость. За свои личные деньги. Часть которых заработана не только потом, но и кровью. – вот что значит заранее подготовиться. Все свои речи отрепетировать. Говорю так, что самому нравится. Слова катятся прямо как по маслу. А в кабинете тем временем повисла тишина. Этим деятелям нечего сказать. Видно давно не слышали таких речей. А скорее всего их сильно смущает полное отсутствие у оппонента чувства страха, трепета перед властью и элементарное чувство уважения. Не чувствуют твари, что наступают другие времена. И таких как я, ненавидящих их, уже миллионы.

Надо побыстрее выставлять этого товарища. Наобещать, успокоить и обнадежить. А что тут наобещаешь? Этот десантник то не промах. И прав по большому счету. Машины уходят влет. Ведь каждый, более – менее смыслящий человек, к тому же имеющий доступ к социалистическим благам, стремиться перевести бумажные рублики во что-то более осязаемое. В тот же личный транспорт. Тем более что не конвертируемой рублевой бумаги скопилось у деловых людей тонны. И что самое печальное не только у них, а и у большинства вот таких людишек. Вот и клянчит народишко крошки от лакомого пирога. И хорошо что пока не требуют, как вот этот герой Афгана с наглой рожей. Он не только требует, он права качает. Лезет герой хренов куда его не просят.

– Ну все Дмитрий Викторович, на сегодня хватит. Наш разговор уже конкретики не обретет. Давайте через недельку встретимся. Я проверю все что вы наговорили. И при наличии реальной информации, мы тогда что-то и решим. До свидания. – вот козел. Фиг он что-то решит. Вторая встреча с партийцами и снова ноль.

– А меня к вам вот так прямо через недельку и пустят?

– У секретарши возьмите телефон. Она все устроит. – протягивает на прощанье руку. А глазки то совсем не такие добрые. Совсем не как у Ильича из школьных учебников. Жму его ладонь и ловлю себя на мысли. Рвануть бы его кисть резко вверх и в сторону. Левой захват за плечо и бросить этого партийного человечка через бедро. Так, чтобы его ноги мелькнули над головой и он со всего маху приземлился бы на спину. С последующим вывихом правой руки в плечевом суставе. Этот прием у меня всегда получался на отлично. И еще я был уверен, что приемчик прошел бы на ура, легко и чисто. С трудом отпускаю руку секретаря обкома по общим вопросам и выхожу из кабинета. Кошмар какой то, с такими мыслями и до тюрьмы недалеко.

– Ну что скажете, уважаемая? Что будем делать с этим героем Афганистана?

– Пока не знаю. Но это еще пока. Я подумаю как от него отвязаться.

– Думайте дорогая, думайте. А то придется шестерочку из ноябрьского списка отдать. Как мне помнится там ваш зятек числится.

– Надо думать и еще раз думать, как вопрос урегулировать, чтобы прецедента не было. А не считать кто и сколько получил. Вы тоже в этом вопросе не обижены. По минимуму предложим ему новый «Москвич», который заберем у ДОСААФа.

– А он так и согласился на «Москвич.

– Пусть не соглашается, это его право. Но только он мне отказ письменно оформит. Машину выделили – не захотел. Жди пока другая подойдет.

– А если он в Москву черканет и список приложит? Этот список и у нас добыть не проблема, не говоря уже о ГАИ. Из-за этих машин все перегрызлись на десять рядов. Много желающих найдется нагадить. А он парень умный, и к тому же командиром взвода разведки был. А это тебе не секретарь по идеологии.

– Пока напишет, пока ответ придет, уже весна наступит, а там и лето. И в списках новые люди. А мы одну машинку в уме будем держать на всякий, не предвиденный случай.

– Слушай, красавица, а почему бы нам не дать парню «Жигуль»? Он воевал, был ранен, награжден.

– Мы дадим. Обязательно дадим, но только не сегодня. Можно конечно и сейчас вопрос решить, не проблема. Но только придется вам товарищ секретарь по общим вопросам забрать ее сами знаете у кого. А я свою отдавать не собираюсь. И за первый квартал будущего года тоже не отдам. Вам все понято, товарищ Димиденко?

«Ладно, чего спорить. Встретимся через недельку. Держи этот вопрос на контроле. И думай, хорошо думай. А то не поможет тебе не аппетитная фигурка, ни потрясающая безотказность. – Лидия Николаевна обиженно вскинулась оскорбленная, ушла молча. Все чувства в этот момент были написаны на ее красивом и благородном лице.

Но думать и решать что-то по скользкому вопросу им не пришлось. Кстати, когда забурлят лихие девяностые, я не услышу никогда ни про Кравцову, ни про этого толстячка Димиденко. Хотя по хватке, им самое время быть бы в авангарде бизнеса.

Мой вопрос решился в тот же день. И почти в тот же час. Выйдя в коридор за секретаршей, и пройдя двадцать шагов по мягкой дорожке, я увидел на огромной двери большую табличку, на которой золотыми буквами написано: первый секретарь обкома партии товарищ Потапов. В первый раз я почему то не обратил на нее внимание. А вот сейчас решение принял мгновенно, как в бою. И в следующую секунду шагнул за эту дубовую дверь.

В большой и светлой приемной квадратов на тридцать, два громадных стола с телефонами, за которыми две красивые женщины – секретарши разбираются с бумагами. Около одной из них полноватый мужчина в белой рубашке, при галстуке, без пиджака. Что-то объясняет женщине, склонившись почти к ее уху. Он первым удивленно поднимает на меня глаза, увеличенные стеклами очков. Они кажутся проницательными. Я нутром понял. Это тот и есть, к кому мне надо. Хорошо что не успел надеть пальто, и мундир сверкает наградами очень кстати. Десантная форма, да еще вся пестрая от медалей и значков, придает мне особую значимость. Без нее я просто один из тысячи себе подобных. И для людей из этого учреждения фактически никто. Народ он и есть народ. Его много, его тьма. А вот при полной геройской фактуре я сам по себе. Личность, с которой считаются, на которую обращают внимание. Я выделился из серой массы. Отделился от нее. И этот вальяжный мужик смотрит не на меня, а на мои геройские отличия. Сзади за рукав тянет не сильно, но очень настойчиво моя сопровождающая. Коротким рывком прерываю ее бесполезные попытки. И не теряя драгоценных секунд, четко и громко рапортую.

– Товарищ первый секретарь обкома, разрешите обратиться по личному вопросу? Старшина ВДВ Боровиков. – и делаю три шага в его сторону, подальше от двери.

– Откуда ты появился так резко, старшина Боровиков? Свалился прямо, как снег на голову. Точно десантник. – сейчас главное сопли не размазывать. Говорить только по сути.

– Месяц не могу попасть к вам на прием. А те, к кому попадаю, не могут или не хотят решить мой в общем то совсем не сложный вопрос.

– А у кого ты уже успел побывать?

– У секретарей по общим вопросам и идеологии.

– И какой – такой у тебя вопрос сложный, что они не смогли решить? Квартиру наверное просишь?

– Ни как нет. В десять раз проще. Мне машина нужна. «Жигули» шестой модели. Как кавалеру «Боевой Красной Звезды» и двух боевых медалей, прошу выделить легковушку без очереди.

– Почему без очереди понятно. А почему именно шестую модель?

– Самая надежная. Она распределяется в основном на обкомы и горкомы. На начальство одним словом. А это уже само за себя говорит.