Текст книги "Афган, любовь и все остальное"

– Очень интересно. Заходи старшина в кабинет, разберемся с твоей просьбой. Галина Сергеевна, организуйте кофе. – иду за самым главным человеком в области в его кабинет, который оказался просто громадным. Места хватало и столам для заседаний, выставленных классически буквой П. И для мягкого уголка из пяти кресел и очень красивого резного столика, наверное из дуба. А больше всего впечатлила карта области на всю стену. Это самое настоящее произведение искусства. Мигающие разноцветными лампочками города. Пульсирующие нити железных дорог и автострад. Долго любоваться этим чудом нет время. Приглашающий жест хозяина в сторону мягкого уголка. Ноги утопают в пушистом ковре.

– Располагайся, герой, сейчас кофе принесут. – тон снисходительный. Мол кто ты и кто я. – А пока расскажи как ко мне пробился?

– Месяц ходил на запись, как на работу. А заметили, как только в форме и при наградах появился. Сначала разговор был с секретарем по идеологии, через три дня с секретарем по общим вопросам. Отправили погулять еще на недельку. За это время обещали изучить вопрос. Шел по коридору, увидел ваш кабинет и зашел. Сразу на вас попал.

– Все понятно. Расскажи где служил? За что награды?

– Призвался здесь, в родном городе. Учебку прошел в ЗАБВО, в спецподразделении ВДВ. Двадцать пять прыжков. Отслужил два с лишним года. Двадцать месяцев в Афганистане. Последние полгода на должности командира взвода разведки. Из сорока семи ребят, с кем в учебке был, с кем в Афган прибыл, вернулись живыми и полностью здоровыми четверо. – вру напропалую. Нас всего семнадцать в Афган загремело. Но как говорится, кашу маслом не испортишь. – Ранен и контужен. Орден за вывод взвода из глубокого тыла противника в условиях горной местности. И спасение раненного командира. Вот в общем то и все.

– Молодец, хорошо говоришь. Коротко и понятно. А почему так много погибших из вашего подразделения?

– Мы считались разведчиками. Крутыми специалистами. Это конечно на бумаге. Чему можно научить за четыре месяца. Вот и толкали ребят на основании этой бумаги в самые горячие точки. Да и на войне, на линии огня выжить сложно. Молодые, горячие, лезут куда не просят. Вот и результат. Думать начинают, когда ноги оторвет или покалечит. Про наихудший вариант уже не говорю. Хотя без ног куда же хуже. – смотрит на меня уже вроде бы как с уважением. И тему меняет. Кому охота слушать про грязь, кровь и калек.

– Чем на гражданке будете заниматься? – о-го-го, главный партиец на вы перешел. Зауважал значит.

– С первого декабря в политех, на подготовительное отделение.

– Все понятно. Что это нам кофе задерживают? – и в ту же секунду вошла одна из секретарш с подносом в руках. Быстро расставила чашечки, кофейник и вазу с печеньем. А женщина то вблизи и совсем не пацанка, где то за тридцать. Но красива и изящна, просто девочка. Глянула на меня мельком, но как то по особому. По-женски что ли? На секунду забыл зачем я тут. А в следующую забыл про нее. Аромат свежезаваренного кофе, и я не заставляю себя упрашивать. Пусть смотрит на голодного, советского человека. А я и на самом деле голодный. Половина чашечки кофе, половина сливок. Жаль, что кружечки довольно маленькие. Придется еще два раза повторять. Запах кофе просто одуряющий. В Кандагаре, в торговых рядах так пахнет. Напробовался его в той чужой стране. При первой возможности заходил в кофейни. Нравилось мне тянуть не спеша ароматный и крепкий напиток, наблюдать жизнь. Местные все свободное время проводят в этих самых кофейнях. Они по совместительству и опиум – курильни. Любой кайф в них найдешь – достанешь. Нас поначалу очень удивляло свободное употребление наркоты. Многие не только удивлялись, но пристрастились к этой напасти. На горе себе и родным.

Вкусный кофе и такое же вкусное печенье. Потапов не торопит, и я наливаю вторую чашку. И вопрос задал, когда я с ней разделался. Деликатный человек. Но не настолько, чтобы не задать вопрос в лоб и снова на ты. Вспомнил, что я всего – на всего проситель.

– А почему ты решил, что здесь машины без очереди распределяют? – от этого ты меня немного коробит.

– Знакомый офицер ГАИ рассказал, что треть всех поступающих в город «Жигулей» идет в обком и горком. Это самые крупные получатели. В том же автомагазине очередь на годы. Там своя очередь из льготников еще Отечественной войны. В общем мне по нормальному не светит машину купить. Одна надежда на вас.

– Говоришь очередь из ветеранов. А ты без очереди хочешь? – опять началась дешевая прессовка. Старая песня на новый лад. Как это достало. Но и мне терять нечего. С этими партийцами детей не крестить.

– Да, я хочу сразу и за полную стоимость. За свои личные деньги. Я не хочу обходить ветеранов – стариков. Выделите машину из своего обкомовского фонда.

– А ты уверен, что обком получает машин столько сколько ты назвал? Треть от всех поставок – это очень много.

– Это минимум. – видно существует какая-то у него связь с секретаршей. Может где кнопка какая. Ведь она появилась ни с того – ни с сего.

– Никитина ко мне срочно. – пока ждали неведомого мне Никитина, первый задавал мне вопросы. Из которых я понял, он жизнь настоящую в городе не представляет. И что он может знать о благах, которые его работники получают? Не говоря уже о их количестве. На вопрос о продуктах в магазине, ответил честно: шаром покати. Правда в это время еще на карточки не перешли. Но дело к тому шло по полной. Колбасы, мяса и масла в помине нет. Чтобы купить молоко, надо быть у магазина в очереди в семь утра. А тот открывается в девять. И все разбирают ровно за час. За два года, что я отсутствовал, с этим стало гораздо хуже.

– А вы не сгущаете краски, молодой человек?

– К сожалению нет. Мясо только на рынке, и то не всегда хорошее выберешь. Надо в очереди стоять с утра пораньше. Цена что на мякоть, что на кости одна и та же. —не очень приятную для партийца тему прервал вошедший, как я понял, Никитин. Мужик лет за сорок. Среднего роста, плотный. С лица прост. Вроде как и на рабочего смахивает, но лоб высок и благороден. Русые. короткие волосы абсолютно без седины. Они и фамилия говорят о русском происхождении товарища. Он единственный, из всех кого я встречал здесь, в костюме без галстука. Но ослепительно – белая рубашка присутствует. Вид уверенного в себе человека, ни какой суеты перед высоким начальством. А в его взгляде, но это могло мне показаться, даже светило легкое пренебрежение. Отношение к нему первого уважительное.

– Проходи Валерий Петрович, взбодрись кофейком. Правда он наверное уже остыл. Ответь на пару вопросов, и как можно точнее. Проясни так сказать ситуацию в подведомственном мне учреждении партии.

– Что вас интересует конкретно, товарищ первый секретарь? – мужик не суетясь уселся в кресло, налил черный кофе, не разбавил его не сливками, ни сахаром. Не притронулся и к печенью. Обкомовский, не голодный не в пример мне.

– Сколько машин марки «Жигули» ежемесячно получают наши работники? – Никитин ответил не задумываясь.

– Мы получаем раз в квартал. В месяц выходит где то десять – двенадцать машин. Всегда по разному. Но ниже десяти никогда. За четвертый квартал «Жигули» уже поступают. В декабре полностью все будут на месте.

– А кому эти машины распределены?

– Вот это я как раз и не знаю. Не моя компетенция.

– А кто знает на данный момент? Так сказать без недельной проработки вопроса.

– Списки есть у всех секретарей обкома и горкома. В общем то многие в курсе этого вопроса. Он так сказать животрепещущий. Один из главных для наших работников.

– Даже так. И по какому принципу идет распределение?

– Я не знаю.

– Понятно. Но тогда еще один вопрос. Вот я решил лично выделить автомобиль марки «Жигули» шестой модели вот этому молодому человеку. Кстати, кавалеру боевых наград. Кому мне отдать приказ? Кто главный в этой цепочке?

– Абсолютно никому. Товарищ пишет заявление на ваше имя. Вы его подписываете и отдаете мне. Я с этим молодым человеком иду в наш обкомовский гараж и отдаю ему его шестерку. Правда до этого он должен расплатиться за нее в нашей кассе. Вот и вся процедура.

– Получается, что через час товарищ Боровиков может уехать домой на своей машине.

– Совершенно верно.

– А кого мы обидим? Кому конкретно не достанется машина?

– Никого. Две машины из каждой партии идут вне очереди. Резерв так сказать. Они рассчитаны как раз на такие вот случаи. Но и они уже правда распределены. Обычная практика. – Потапов встал, молча и тяжело заходил по кабинету. Видно много нового и не очень приятного узнал сегодня. Через минуту остановился перед нами. Никитин поднялся, и я последовал его примеру. Нельзя сидеть, когда большое начальство стоит.

– Решено. Через час ты уезжаешь на своей машине, старшина. Пиши заявление, товарищ Боровиков.

– Товарищ первый секретарь, ему писать ничего не надо. У вашей секретарши есть фирменные бланки. Туда надо только его фамилию внести, завизировать вашей подписью и печатью. – через минуту я уже диктовал секретарше свои данные. А еще через пять минут готовая бумага лежала перед первым секретарем обкома. Он уже хотел было черкануть роспись, как вновь вмешался Никитин.

– Минуточку, товарищ первый секретарь. Можно я сделаю звонок в облвоенкомат. Узнаю, как они этот вопрос решали. – я понял этого Никитина. Хочет убедиться, что перед ним человек заслуживающий машину вне очереди. Все в общем то правильно: доверяй, но проверяй. А первый мог сходу влепить подпись. Он даже в мыслях не держит, что его могут обмануть. Хотя не в курсе самых обычных, бытовых дел. Оно и понятно, товарищ живет уже при коммунизме. И наверняка уверен, что таких в стране большинство. Через минуту, переговорив с военкоматом, Никитин удовлетворительно хмыкнул:

– Все в порядке, товарищ первый секретарь. – и самый главный человек в области подписал мое заявление, которое я еще лично не держал в руках. И где еще не стояло моей подписи. Все наконец то свершилось, и я стал владельцем личного авто. Лучшей машине из имеющихся в Союзе. Счастливый я и думать не думал, что через каких то пятнадцать лет страну заполонят японские машины, а родные «Жигули» будут оттеснены в самый конец автомобильного ряда. Как и не знал еще, что этот день перевернет всю мою жизнь. Прощаясь, не удержался и чутка схохмил. Взял из вазочки пять печенюшек:

– Возьму про запас. Никогда таких вкусных не ел. – если верить Штирлицу, то именно этот мой жесть запомнит Потапов и мои слова. И будет вспоминать героя – десантника, который приходил к нему на прием попить кофе с печеньем. На лице Никитина я заметил усмешку, товарищ кажется меня понял. И мой поступок кажется одобрил.

Что поразило меня в этом главном здании области, так это монументальная тишина и неторопливость бытия. Пока шел разговор с главным партийцем, его никто не отвлекал. Телефоны не звонили и секретарши не прибегали с глазами по чайнику. Мол что-то срочное и важное. Страна катится в пропасть. Это хорошо видно даже на моем уровне, а в руководящих структурах страны тишь и благодать. Чувством, сродни звериному, выработанному на войне, я понимал, вернее чувствовал, что конец этим деятелям близко. Ну не может же все это так бесконечно долго продолжаться. Вполне возможно, что и сам главный партийный начальник никому не нужен. Все крутится – вертится в сторону краха уже само по себе. А этот деятель в роли свадебного генерала.

Мы спустились в кабинет Никитина, который располагался ниже первого этажа. Так мне показалось. Потому как окон в его скромном кабинете не было вовсе. Помещение хоть и небольшое, но довольно уютное. Обставлено мягкой мебелью местной фабрики. Которую кстати тоже не отыскать в наших магазинах. Главная роскошь кабинета: двухкамерный холодильник «Минск», о котором простой люд только еще мечтает. А сам Никитин оказался старшим завхозом обкома. Если конечно есть еще и младшие.

– Давай знакомиться. Мне кажется, что наше общение на этой машине не закончится. Как тебя звать – величать, герой – десантник?

– Боровиков Дмитрий Викторович. А вас Валерий Петрович я слышал.

– Правильно слышал. Я Валерий Петрович. Сойдемся поближе, будешь звать Петровичем. – пожали друг другу руки и на минуту в кабинете повисла тишина. Каждый думал о своем. Я о машине, которую вот – вот должен получить, и на которую у меня нет еще легальной налички. А мой собеседник о чем то наверное более важном и серьезном. Лицо его очень уж озабочено. Наконец он оторвался от своих мыслей и задал вопрос:

– Не хочешь к своей машине еще и гараж капитальный получить?

– Какой автомобилист не мечтает о надежном хранилище для своей ласточки. Слышал, чтобы попасть в гаражный кооператив, надо переплатить вдвойне, а то и в тройне. И это не всегда гарантия.

– Правильно слышал. Но мы обком, и мы рулим. И цена для тебя пустяк. Всего то тысяча двести. С подвалом на пять сотен дороже. И штука мне за суету. Думай скорее, время пошло. На все про все у тебя ровно три минуты.

– Если все легально и официально, то конечно согласен. Что тут думать?

– Молодец, быстро решаешь. А на счет законности не беспокойся. Мы же рядом с сердцем областной партии. Которое стучит и бьется на благо народа. То есть на тебя и на меня. Шучу конечно. Ну а серьезно. Коли согласен, начинаем действовать. – и Никитин взялся за телефонную трубку.

«Галина Сергеевна, дорогая, это опять вас Никитин беспокоит. Один небольшой вопросик не дорешали. Забыли про гараж для нашего геройского воина. Говорите товарищ Потапов обедает. Это хорошо. Я сейчас к вам поднимусь и мы этот вопрос закроем. – Никитин забрал мое заявление, подписанное первым.

«Жди меня. Можешь подкрепиться. Холодильник в твоем распоряжении. Чайник и все прибамбасы на полке, за шторой. А я скоренько твое заявление подкорректирую. – ни за шторку, ни тем более в холодильник я не полез. Неудобно. Да и печенье с кофе вроде бы как аппетит поумерили. Сидел, расслабившись в кресле, и соображал, как собрать до кучи деньги сегодня же. Плачу за машину только легальными деньгами и ни как иначе. С обкомом шутки плохи. Могут все до копеечки проверить. Ведь кому то из партийцев на хвост наступил конкретно. И занятые деньги буду отдавать в течении года и ни как не раньше. Все должнло выглядеть максимально правдоподобно. Главное, чтобы никто, даже самые близкие мне люди не догадались, что я при деньгах и весьма крупных. На пустяках обычно и горят. Вот только на сбор денег времени у меня мало. Все стопорнется на родственниках. У них деньжата точно на сберкнижке. Чтобы снять, время надо. А большую сумму в сберкассе еще и заказать заранее надо. Тут еще около трех штук за гараж всплыло. Но и от него нет сил отказаться. Гараж капитальный стоит в два раза дороже, если не в три. Доллары пока заморожу. Это НЗ. Продавать их в нашем городе сложно и опасно. Статья за валютные операции неподъемная. Да и в нашей сибирской глуши мало кто о них знает. Разве что самые ушлые фарцовщики, завязанные на Москву. Две «штуки» «зеленью» – это шесть тысяч «деревянными. При бросовой цене в три рубля за доллар. А обычная цена пять. За трешку их покупают у иностранцев. Так я по крайней мере в Москве слышал. Но об этом лучше пока забыть. Такие дела по быстрому и наспех не делаются. Деньги конечно смогу собрать за два дня, ну максимум за три. Из шкуры вылезу, весь город объезжу, а деньги найду – займу.

Но напрягаться – надрываться не пришлось. Это был мой день. Удача улыбнулась и подкинула подарок в виде знакомства с товарищем Никитиным, главным завхозом обкома партии. Против этого мои «Жигули» шестой модели вместе с капитальным гаражом просто мелочь несущественная. Но в тот момент я этого еще не понял. А он сразу приметил во мне родственную душу. Что и говорить, рыбак рыбака видит издалека. Валерий Петрович чутко держит руку на пульсе партийной жизни. И предвидя крах социалистической системы, начал набирать свою команду. Которая в недалеком будущем легко вольется в новую жизнь, и начнет в ней действовать так же легко и эффективно. Не случись этого знакомства кто знает, как сложилась бы моя дальнейшая судьба. И только спустя лет так двадцать смогу понять, во благо мне это знакомство или наоборот. Но двадцать лет это так много, и так далеко, что этим пока не заморачиваюсь.

Вернулся завхоз через двадцать минут. И я в первый, и последний раз назвал Валерия Петровича, хоть и про себя, завхозом. Настроение у человека отличное, он напевает себе под нос что-то веселенькое.

– Вот и все, молодой человек. Официальный документ полностью укомплектован. Правда твои расходы увеличились еще на пятьсот рублей. Сам понимаешь, женщина не хочет работать за спасибо. У нас в обкоме за просто так напрягаться не принято. Здесь люди всему цену знают. Тем более это дело с риском связано. Легко можно лишиться хлебного места секретарши. Ведь мы с первым речь о гараже вообще не вели. – и Никитин весело рассмеялся. – Короче, он обойдется тебе в три тысячи двести и ни копейки больше. Ты случайно не против?

– Ничего не поделаешь, грабьте буржуины коммунистические. – мы оба весело расхохотались. Воистину родственные души. Я еще раз, не спеша и смакуя, прочитал свое заявление, в котором уже просил не только за машину, но и за капитальный гараж. И в котором властям Октябрьского района города приказывалось обеспечить товарища Боровикова Д. В. этим самым гаражом за полную стоимость в недельный срок. Заявление первым подписано. А то что дописано на пустом месте, его уже не касается. Да и не до этого большому партийному товарищу. У него и без нас проблем хватает. Страна то вон голодает, на глазах разваливается. А Никитин не унимается:

– Надо еще прикинуть в каком кооперативе тебе обосноваться с новенькой машиной. Так, чтобы не далеко от дома. Видишь какая у нас организация солидная. И ты абсолютно прав, что сразу сюда стал стучаться. Сейчас механика из гаража высвистим. Он нам всю информацию о наличии «шестерок» выдаст, и их технические данные. Кстати, много брака идет. Такого раньше не было. Иногда по неделе, а то и больше новую «тачку» до ума доводят. Боюсь, что твои траты еще не закончились. Сумму я скорректирую по ходу разговора. – потом Никитин минут десять выцеплял неведомого мне Илью Максимовича, механика обкомовского гаража. Называл его Илюшей и просил срочно забежать к нему в подвал. И пока тот не появился, расставлял рюмки, резал колбасу и сыр. Раскладывая все это на рабочем столе. Небрежно сдвинув все бумаги в сторону. И только он закончил приготовления к перекусу, в кабинет ввалился могучий мужик лет сорока. Здоров как былинный богатырь с картины Васнецова. На голову выше меня, а в плечах шире в два раза. А я себя дохляком не считаю. Познакомились. И когда механик уселся в кресло напротив меня, Петрович начал говорить:

– Сначала пять минут о деле, а уж потом перекусим чем Бог послал. Как классик говаривал. Этому молодому человеку, кстати отвоевавшему в Афганистане два года, нужна отличная машина. Шестерочка. Вот бумажку почитай и говори. – Меньшиков, как оказалась фамилия механика, которая явно противоречила его габаритам, прочитал заявление. Внимательно глянул на меня, как будто увидел в другом свете. И не секунды не мешкая, выдал информацию.

– В гараже сейчас четыре машины. Две красных, одна белая и пепельная. Серую берет Кравцова для зятя. Эта «тачка уже пять дней в гараже и доведена до ума. Наши лучшие механики ей занимались. Плюс магнитофончик ей с другой машины поставили. Более крутой и современный. Все четыре машины идут с дополнительным комплектом зимней резины. А это считай плюс очень даже жирный. Ну что, кормить нас будешь или как? – из тумбы стола появилась бутылка «Двина». Себе и мне Никитин налил в сто граммовые хрустальные стопочки, а механику в двухсот граммовый тонкостенный стакан. Тост простой, за знакомство и дальнейшее сотрудничество. Больше не пили, налегая в основном на закуску. Колбаса молочная, вкусная до умопомрачения. И хлеб совсем не такой, как в наших булочных. Не обижают себя слуги народа. Очень даже приятно прикоснуться к партийным благам. Где еще такое попробуешь. Первым закончил трапезу и поднялся Илья Максимович:

– Ну мне пора работать. Вы через сколько будете?

– Через час. Чек оформим и подъедем.

– Ну не прощаюсь. Бывайте. – механик ушел. Теперь главный вопрос ко мне, от которого все начнет крутиться.

– Надо прямо сейчас внести в кассу деньги. Без чека мы не сможем забрать машину. Как у тебя с деньгами?

– Мне надо пару дней. Я не ожидал что вопрос так быстро решится. Деньги то в сберкассе.

– Через пару дней в гараже будут другие машины. И снова придется платить за информацию. А это три сотни. А главное то, что серая шестерочка в идеальном состоянии. А это соответствует истине. Нельзя отпускать такую машину.

– А варианты есть? Ну типа придержать эту машину.

– Именно с этой «тачкой» не получится. Кравцова ее вырвет по любому. Она баба жесткая. Я могу внести сейчас свои деньги. А ты в течении трех дней рассчитаешься.

– Что я буду за это должен? Вдруг больше трех дней получится?

– Ничего не будешь должен. Деньги мои. Крайний срок пять дней. Думай сейчас. Не сможешь уложиться за это время, сомневаешься, лучше не лезь. Подожди. Я уважаю людей, которые слово держат.

– Хорошо. Рассчитаюсь в три дня. Отсчет с сегодня. С полдня. За каждый просроченный день пять процентов от стоимости машины.

– А не высокий процент определил? Обычно три берут.

– Если честно, я не в курсе таких тонкостей. Но если сказал, значит сказал.

– Как знаешь. Пошли оплачивать игрушку. – деньги оказались у Никитина в столе. Такое впечатление, что для него восемь тысяч рублей не такая большая сумма.

Оплата заняла не больше десяти минут. Потом на «Жигулях» Петровича поехали в обкомовский гараж, который оказался совсем рядом. По дороге он сказал мне, что механику я должен пятьсот. Ему самому триста, и по сотне ребятам – механикам, которые машину до ума доводили. Еще пару сотен на обмывку. Без этого ни как. Денег конечно улетает много, но думаю это все окупится с лихвой. Да и сдается мне, что этими внеплановыми затратами, Петрович, как я его про себя называю, проверяет меня. По современному тестирует, не жлоб ли я, который за лишний рубль удавится.

Я сто раз прошел бы мимо этой четырех метровой кирпичной стены на улице Желябова и никогда бы не догадался, что за ней, в самом центре города гараж. Металлические мощные двери открылись автоматически, легко и без скрипа. Будочка вахтера вся из стекла. Никитина здесь хорошо знают. Вахтер только поздоровался. Прошли через широкий двор в гаражный бокс. Двери – жалюзи ползут вверх. Таких я еще не видел. Явно заграничная штукенция. Близко не мог представить, что бывают гаражи, в которых потолок стеклянный. И света хоть залейся. Не воняет бензином и прочими техническими запахами. Не думал, что бывают гаражи без страшно – черных, как обугленные траншеи, смотровых ям. Обычно замусоленных мазутом. Вместо них по углам четыре мощных гидравлических подъемника. Возле каждого стенд для двигателя. Шиномонтажное оборудование и еще не понять какие то навороты. И все это, как и входные ворота, явно не нашего производства. Больно уж все блестит. А что не блестит, то ярко покрашено. Ни каких тебе блекло салатных, грязно – серых и коричневых цветов. Позже я узнаю, что есть и автомойка на две машины, и камера для покраски – сушки. Вот это предприятие. Любо – дорого глянуть. В гараже четыре «Жигуленка», как и сказал механик. Все на середине ждут своих хозяев. Мы остановились в ожидании на входе. И уже через минуту к нам подошел Илья Максимович, поинтересовавшийся официально:

– С чем пожаловали, товарищ Никитин? – как будто мы совсем недавно не сидели за бутылкой коньяка. Никитин тоже сама официальность. Артисты да и только. Видно эти стены имеют глаза и уши. Недаром потолок стеклянный.

– Прочитайте бумагу пожалуйста. – механик читал ее с таким видом, будто видел впервые. Почесал затылок. Достал из нагрудного кармана рацию, тоже чудо заграничное.

– Владимир Алексеевич, к вам гости. Встречайте. – мы прошли за ним в дальний угол гаража, где поднялись по металлическому трапу на высоту пяти метров к каким то помещениям. Одно оказалось кабинетом этого самого Владимира Алексеевича. Сухопарого мужичка неопределенного возраста, с интеллигентным лицом филолога и абсолютно лысой головой. Второе помещение: кабинет нашего механика. А третья кабинка душевая с туалетом. Позже узнаю, что здесь и сауна была. В которой сейчас склад запчастей. Начальство приказало демонтировать это капиталистическое излишество. Подальше от грехов и соблазнов. Что в общем то и правильно. На работе надо трудится, а не прохлаждаться. Во всем видна рука заграницы. И заграницы не социалистической, а самой настоящей буржуинской. Гараж то прямиком прибыл в Сибирь из Финляндии. Кстати, через пять лет сауну восстановят. В Сибирь доберется проклятый капитализм.

Директор вблизи оказался довольно молодым человеком. Как и все обкомовские, выряжен в серый строгий костюм, который подчеркивает его начальствующий статус. Мол я не какой-то механик чернопузый. Обязательная белая рубашка намекает на принадлежность к высшему, партийному руководству. К более благополучной касте, живущей совсем в другой стране. И уж точно совсем по другим правилам и законам, чем обычный советский, трудовой люд.

Директор равнодушно прочитал мое заявление. Небрежно отодвинул его в сторону и только тогда предложил нам сесть. Никитин явно для него не авторитет. Я сел в левое кресло от стола. Так как с левым делом пробился в этот обкомовский рай. Никитин в правое. Но перед этим развернул его так, чтобы быть ко мне лицом, в пол – оборота к хозяину кабинета. Он на директора и не смотрел, как будто того здесь не было. Казалось, что предстоящий разговор его не интересует, как и сам этот директор. Он здесь просто так, сопровождающий.

– Все понятно. У нас, Дмитрий Викторович, на сегодня в наличии четыре машины шестой модели. Вы их видели, выбирайте любую.

– А вы какую посоветуете? Как специалист, человек компетентный.

– Все четыре в идеальном состоянии. Все проверено. Различаются только по цвету. – я изобразил просточка. Тестирую товарища.

– Плохо когда есть выбор. Теряешься однозначно.

– А вы не волнуйтесь. Подумайте какой цвет вам ближе.

– Только не красный. Он мне кровь напоминает. Можно я на машины еще раз гляну? – ломаю комедию, продлевая себе кайф. Незачем товарищу знать, что этот вопрос дано решен.

– Конечно можно. Как только выберете, ко мне снова сюда поднимитесь. – спускаюсь в гараж. Механик показывает машины, открывает капот, багажник. Серая то совсем и не серая, а ближе к кофе с молоком. Этот цвет мне на душу прямо бальзамом лег. Это моя машина. Первая и самая любимая. Настроение поднялось еще на порядок. Сел за руль и сердце замерло от восторга. Завел, прогрел минуту и чуть отпустил сцепление. Моя «ласточка» не тронулась, она скользнула вперед. Просто прелесть. Тихий, почти бархатный звук двигателя ласкает слух. Руль в кожаной, диковинной оплетке, для большинства автолюбителей недоступной. Что и говорить, обкомовская комплектация. Эти себя не обидят. Один магнитофон чего стоит. А в душе дополнительная радость. Хоть немного, а нагадил партийной даме. Не по мужски так злорадствовать, но все же. Вот тварь, смотрела чистыми и честными глазами, и врала напропалую, в наглую. Ладно, хер с ней, забыл и все. У каждого своя работа. Душу снова заполняет радость. Ведь буквально через десять минут уеду отсюда на своей машине. Хотя не представляю, как поеду по городу. Мой водительский стаж не такой уж и большой. Еще до армии рассекал по деревне на дядькином, задроченном «Москвиче». Ничего, думаю разберусь. Движение в городе не такое и плотное. Зима то уже началась. Половина частников на приколе. Хорош тянуть, поднимаюсь в кабинет.

– Ну что, выбрали?

– Забираю серую. На ней пыль меньше видно. Чем светлее, тем лучше. Я еще не ездок, а ездюк. Пусть меня из далека видят. —легкая тень досады промелькнула на лице молодого партийца. Знает сука кому эта «тачка» предназначалась. Все вы знаете в своем обкоме, и всегда врете. И снова мелькнула на мгновение Кравцова с ее точеным, красивым лицом. И широко распахнутыми, честными глазами. Хорошо что я ее больше никогда не увижу. И почему то никогда даже не поинтересуюсь у Никитина, где она и чем занимается в лихие перестроечные годы. Думаю не пропала. Такие не теряются ни в каких ситуациях. Партийная выучка одним словом. Делают одно, говорят другое, думают третье.

Последние два года мне много врали. Конечно, были люди – исключения. Но такие почему то не запоминаются. Как и их добрые дела. А почему именно последние два года? Ведь и в школе сплошное вранье. Хотя, если быть объективным, учителей к этому принуждали. Жить как то надо. Кушать каждый день хочется. Много про правду не наговоришь. Вот только этим вранье во благо. И на моей машине «наварились» пять человек. Но опять же, условия игры здесь такие. И тот же Никитин отлично знает, что денежки у меня не трудовые. Легко я с ними расстаюсь. У меня уже зреет мысль переговорить с ним о долларах. И уже почти уверен, что буду понят однозначно. Хотя как знать? Товарищ он умный и осторожный. И скорее всего не верит никому. Что в общем то и правильно. Меня сразу проверил на законность моих наград. Сказал, когда от первого вышли. Мол думал, что я лишнюю нацепил. Извинился конечно. Пояснил, что прежняя служба в КГБ дает о себе знать. Ничего с собой поделать не могу. Как ни как, а пять лет в ней оттрубил верой и правдой Отечеству. А может и с деньгами проверка? Мол что это наш бравый солдатик так небрежно ими разбрасывается? Наверное от того, что их у него много? Проверил с наградами, проверит и с деньгами. Короче, надо пока затаиться, выждать. Это только полный дебил в первый же день всю свою подноготную раскрывает. Хотя с другой стороны, какой в этом смысл? Чтобы снова в КГБ вернуться? Глупо и еще раз глупо. Он то мне сразу часть кухни обкомовской открыл и показал. Действовал открыто. Да и что говорить то, помог конкретно. Хорош грузиться, сегодня я с этим точно не разберусь. Время и только время все расставит на свои места. Покажет кто есть кто.

А дальше все покатилось легко и просто. Можно сказать в приятной суете накручиваю километры уже на своей, личной красавице – шестерочке. Получил номера и влез в наглую на курсы водителей. Через месяц буду с правами. С этим тоже помог Петрович, и тоже за деньги. Не себе, служивым. Правда на фоне моих последних трат, триста рублей в общем то пустяк, но все же. Заодно, гулять так гулять, а может показывая свои деловые качества и возможности, в которых я совсем не сомневаюсь. Предложил купить дубленку прямо с пушно-меховой фабрики. Но здесь я проявил благоразумие и категорически отказался. И совсем не потому, что жалко денег. А не след студенту, вчерашнему солдату, красоваться в дорогом прикиде. Хватит того, что на личной машинке рассекаю. Надо быть скромнее товарищи. Так нас учит родная партия и партийцы.