Текст книги "Афган, любовь и все остальное"

Дальше день покатился быстро в предпраздничной суете. Мы с мамой готовили как на десять человек. У нее свой закон? На Новый год на праздничном столе должно быть не менее шести блюд. Шесть так шесть, и я безропотно режу и тру овощи для салатов, леплю пельмени. А после семи вечера помогаю делать влажную уборку. Хотя в доме и так все блестит и сверкает. К десяти вечера все готово и мы начинаем сервировать стол. А к одиннадцати он ломится от еды. И будем мы за этим роскошным столом только вдвоем. Завтра приедут сестры с семьями, тогда и начнется настоящее веселье.

Мама очень довольна что я дома. Это семейный праздник, и вся семья должна быть в сборе. Хоть нас всего двое. Она искренне жалеет, что Катя не пришла. Девушка вроде как ей понравилась, хотя они не проговорили и пяти минут. А когда объяснил ситуацию с ее родителями, мама засмеялась. Мол родители чувствуют, что детки скоро улетят из дома. Вот и пытаются пока есть возможность, почаще привязывать их к себе.

Под бой курантов выпили по бокалу шампанского. Я добавил рюмку коньяка и набрал Катин номер. И целый час болтали, мешая ее родителям и гостям смотреть «Голубой огонек». Наконец под недовольные реплики родителей девушка положила трубку. Но перед этим мы договорились встретиться завтра в три дня у главной елки города. В спокойной, семейной обстановке наступил Новый 1986 год.

А первое января компенсировало мне все мои ожидания и надежды. Увидел Катю и так обрадовался, что готов был обнять и расцеловать ее при всем честном, гуляющем народе. Да и она смотрела так, что и не выскажешь. И кажется совсем была не против этого. Мы укатались вдребезги. Ритуал катания нравится нам обоим. На горку Катя поднимается первая по узким и довольно крутым ступенькам. Я поддерживаю ее за талию. Хотя в этом нет ни какой необходимости. Ступеньки совсем не обледенелые. Но если мои руки не сбрасывают, значит это девушке нравится. У края горки приседаем. Катя первая, я за ней катимся вниз. Моя задача удерживать ее от падения. Держу крепко, и когда она вдруг начинает терять равновесие, мои руки обручем замыкаются на ее талии И всегда, как бы нечаянно, скользят выше. Замираю, чувствуя ее тело. И Катя не протестует, делая вид, что ничего особенного не происходит. Можно бы кататься еще, но на горке все больше и больше людей изрядно пьяненьких. Выпить бы до их состояния, то однозначно бы влился в новую струю праздника. А на трезвую голову чужое разгульное веселье вперемешку с матом раздражает. И мы потихоньку идем к остановке, чтобы не испортить себе так удачно начавшийся первый день Нового года. Несмотря на праздник, трамваи ходят хорошо. И не успев замерзнуть, добрались до теплого Катиного подъезда. Молча, в напряжении поднялись до второго этажа. И я не в силах больше ждать, придержал девушку за плечи. Она мгновенно остановилась, как будто ждала этого. Медленно повернулась, и я, чуть поддавшись вперед, прижался губами к ее плотно сжатым губам. Катя не отпрянула, напряглась, будто окаменев. Ее губы целую минуту были крепко сжаты, пока наконец не стали мягкими и не раскрылись. Мы слились в самом настоящем поцелуе. Никогда не думал, что это может быть так приятно. Забыли про все на свете, пока не хлопнула входная дверь, приведшая нас в чувство. Отпрянули мгновенно друг от друга, оглядели себя и засмеялись. Моя шапка валяется на три ступеньки ниже, а Катина вязаная прямо у нас под ногами. Куртки у обоих расстегнуты, когда я это сделал – не помню. Не думал, что такое может быть от простого поцелуя. И сердце бьется часто и сильно. Подобрав шапки, прошли на третий этаж. Дверь хлопнула, а в подъезде никого. И я был готов начать все сначала. Но девушка решительно уперлась ладошками мне в грудь:

– Все, все. Не надо. Давай отдышимся. – я молчу. Что могу сказать в ответ? И с какой-то тупой настойчивостью все пытаюсь обнять девушку. На что она совсем не обижается и шепчет смеясь:

– Хватит молодой человек искушать неопытную девушку. Так и до глупостей совсем не далеко. – и ее шепот будоражит меня. Ляпаю, то что думаю:

– Не представляешь, как я хочу эту глупость. – грубо, вульгарно, но как ни странно, а Катя совсем не обижается. Но от моих рук, которые снова пытаются расстегнуть ее курточку, решительно освобождается. Поправила волосы, надела шапочку:

– Дмитрий, у меня предложение поужинать у нас. Кстати, родители очень хотят познакомиться с молодым человеком, с которым их дочка гуляет – дружит. На лестничных площадках целуется. – Катя смеется и смотрит так, что хочется поднять ее на руки и закружить. А когда до меня доходят ее слова, просто теряюсь. Я к этому не готов. Вот прямо сейчас, с горки, одетый по – простому. Мне неуютно от этого предложения. И кажется позорно боюсь. И не понятно чего. Может боюсь не понравиться родителям девушки? И вдруг это станет причиной разрыва? Я уже не представляю себя без Кати. Боже мой. Это ведь такое серьезное мероприятие, к которому надо готовиться. Одеть костюм с галстуком, захватить коньяк с конфетами. Не зря говорится, что встречают по одежке. В этом вопросе не может быть мелочей. Надо все предусмотреть. Все это промелькнуло в моей голове за одно мгновенье.

– Давай в другой раз. Я сегодня не готов к общению с твоими родителями. Все как то неожиданно.

– О, я вижу вы боитесь, молодой человек. А со стороны у вас вид вполне геройский, даже мужественный. Да не трясись ты. Все будет хорошо. Мама давно на тебя взглянуть хочет. Вы же с ней заочно знакомы. С папулей по рюмке коньяка выпьете. – Катя решительно жмет на кнопку звонка, не оставляя мне время на раздумья. И пока дверь не открылась, целую девушку в щеку:

– Это для поддержки боевого духа. Одна надежда на вас девушка, на вашу поддержку.

– Будь спокоен, я рядом. – моя любимая смеется в ответ. Дверь открыл Катин отец. Пока заходили, пока знакомились, я оценивал его, как противника. Не знаю кем он мне окажется: сообщником или наоборот. Чуть ниже меня, узкий в плечах. Со спортом явно никогда не имел дела. Лицо благородное, интеллигент не в первом поколении. Один высокий лоб чего стоит. Правильные, четко очерченные черты лица, в которых проскальзывает что-то аристократическое. Но это как я понимаю. Острый взгляд черных глаз. Посмотрел, будто сфотографировал. Тоже видно оценивает. А как иначе, я ведь друг его любимой и единственной дочурки. Жмем друг другу руки. Борис Борисович зовет жену. Дочка пришла не одна, у них гость. А Катина мама такая, какой я ее и представлял. Одного роста со мной. Правда это от туфлей на каблуках. Красивая фигура зрелой женщины. Не худая и не полная. Золотая так сказать серединка. Соблазнительная женская стать. Лицо красивое, но нет в нем интеллигентности, как у супруга. Большие, серые глаза смотрят на меня приветливо. Вроде как она довольна увиденным. Я ее кажется не разочаровал.

Разделись, прошли в зал, где накрыт стол. Не вооруженным глазом видно, нас ждали. Марина Владимировна на каблуках, при прическе, в шикарном вечернем платье темно – синего цвета, которое идеально подчеркивает ее фигуру. Супруг одет попроще. Но тоже в серых брюках не для домашней носки и в серой строгой рубашке, правда без галстука. Я на их фоне в джинсах и пуловере, гляжусь простовато. Успокаивает одно, под пуловером идеально белая рубашка. Новоприобретенная привычка меня выручила. Надо вопрос с костюмом решить. Вот для таких примерно мероприятий. Разряжает обстановку легкой натянутости Катя. Она шутливо заметила матери:

– Ну ты мама прямо прием решила устроить. Мы то по простому, прямо с горки. А тут такой стол и ты вся из себя в вечернем. Вот и папу заставила официально приодеться. Я Дмитрия еле – еле к нам затащила в прямом смысле. Он до сих пор в себя прийти не может. Марина Владимировна невозмутима:

– Прием – не прием, а сегодня еще праздник. И нечего забиваться на кухне, где места нет. Мойте руки и за стол. Мы думали вы раньше придете. Заждались уже. – через пять минут все устроились за столом, на котором красовался омуль соленый и копченый, являющийся дефицитом страшным. Покупается исключительно по блату. Пройдет всего каких то три года и на прилавках магазинов этого самого омуля будет завались. На закуску грузди и грибочки маринованные. Маленькие, коричневые шляпки подосиновиков и желто – коричневые подберезовиков. Такую закуску берегут только для очень важных застолий, как Новый год. Салат «Оливье» сменил в интеллигентных семьях винегрет, а вот пельмени остались традиционным сибирским кушаньем на горячее. Из напитков дефицитная водка «Посольская», дагестанский коньяк пять звездочек и конечно шампанское. Стол накрыт будто праздник еще и не начинался. Первый тост обычный, за Новый год. Все пьем шампанское. За знакомство, это второй тост, хозяин наливает себе водки, а я отдаю предпочтение коньяку. Который очень даже отличный: ароматный, мягкий, просто бархатный. И главное нет соблазна закусить рыбой, которая так аппетитно отсвечивает серебристо – желтыми ломтиками. Третья рюмка под горячее без тостов. От четвертой решительно отказываюсь. Перевожу это предложение в шутку:

– В первый день знакомства три рюмки много, не говоря уже о четвертой. Мне надо бы вообще не пить, чтобы создать о себе благоприятное впечатление. – на что Марина Владимировна серьезно замечает:

– Не надо ничего создавать. Надо просто быть самим собой и все. – коньяк согрел и успокоил. И я уже такой какой есть: ни больше – не меньше. И уже нисколько не напрягаюсь перед новыми знакомыми. Потому и говорю все что думаю:

– Но согласитесь, все люди хотят выглядеть лучше чем они есть на самом деле. И я не исключение. Только гениям, великим людям плевать как на них смотрят, как их воспринимают. – женщина в дискуссию не втягивается. А я уже корю себя за эти слишком уж заумные высказывания. Надо быть проще, и люди потянутся к тебе. Так в каком то фильме говорили. Больше молчишь – умнее покажешься.

После пельменей хотелось густого, крепкого чая с молоком. Но чтобы не создавать хозяевам лишнюю суету, пью кофе. Растворимый, московский, в железной банке и тоже дефицитный. Искренне не понимаю людей употребляющих растворимый кофе. При нашей тотальной нищете, при голых магазинных полках, кофе натуральный, молотый и очень даже хороший, продается свободно. А растворимый, у которого единственное достоинство: быстрое приготовление, днем с огнем не найдешь.

Темы для застольной беседы подбрасывает хозяйка, искусно направляя их на мое житие – бытие. Все правильно, надо знать как можно больше о потенциальном женихе дочери. Каждая мать желает счастья своему ребенку. И представляю как болит материнское сердце, когда друг дочурки не понятен по всем статьям. Кроликовая шапка и личная машина в таком юном возрасте. Какая-то непонятная меховая куртка служебного пользования и австрийские меховые сапожки. Потертые джинсы, пуловер грубой, домашней вязки. А рубашка явно заграничная, прямо бьет по глазам своей ослепительной белизной.

Глава семьи в основном молчит. Да и ему не дает вклиниться в разговор супруга. Пока не переходим на общую для всех тему – учебу. И Марина Владимировна уже активно расспрашивает меня о моей будущей специальности, и пока что обращается на вы. Очень официально и заумно:

– А вы Дмитрий на автомеханический пошли по призванию? У вас к этому данные есть? – разочаровываю будущую тещу. Что делать, врать без нужды не хочется:

– Да какое там призвание. Главный бухгалтер политеха и наш декан с автомеханического очень хорошие друзья. А главная бухгалтерша мама мужа моей средней сестры. Вот и все призвание.

– Ну а как после окончания института работать по специальности, которую не любишь?

– До окончания еще очень и очень далеко. За пять лет думаю слюбится – стерпится. – а Марина Владимировна все ни как не успокоится. Пытает меня о том, о чем я думал давным-давно.

– А вот для себя, для души, вы куда бы пошли учиться?

– У меня неплохие данные для военной службы. Хорошие командирские качества. Но саму армейскую систему не приемлю. Много там неразумного. – и вдруг под воздействием коньяка открываю свою маленькую тайну: – Для себя, для души, я бы пошел в университет на филологический. Смешно, правда? – женщина озадачена, и не скрывает этого.

– Я даже не знаю, что и сказать. А почему не пошли?

– Стереотип наш дурацкий помешал. Мужчина обязан быть моряком, военным, полярником, летчиком и так далее. А вот бухгалтера, экономисты, учителя – это стезя женщин. Вбили с детства эту дурость. И она до сих пор торчит во мне занозой. Мешает поступать так, как хочется. – на помощь мне приходит Катя.

– Мамочка, хватит пытать человека. У него вид экзаменуемого студента. Видишь как он сильно волнуется. А ты все больше обороты накручиваешь. Не зря он боялся к нам в гости идти.

– Катя, что за выражения. Какие такие обороты. Я и не скрываю, что хочу знать о молодом человеке как можно больше. – очень откровенно.

– Дмитрий, а ты хочешь чтобы о тебе все знали? – Марину Владимировну возмущает ядовитая реплика дочери. Но она ограничивается только гневным сверканьем глаз.

– Когда спрашивают, я всегда отвечаю. Мне это не трудно. Просто со слов человека не узнать. Обычно люди раскрываются – узнаются по поступкам. А слова есть слова и не больше. – после вмешательства дочери Марина Владимировна свой вопросник закрыла. Хотя как мне кажется, она могла расспрашивать и расспрашивать. Да и в разговор уже вступил глава семейства. И сразу беседа стала интересной. Через какие то минуты женщины оказались в роли слушательниц. Поговорили немного о спорте, о точных науках и в частности о высшей математике. Никогда не думал, что этот вопрос может быть так интересно раскрыт – рассказан. Не обошли и политику. Почему мы оба не в партии рабочих и крестьян? Интересно слушать умного и много знающего человека. И это Борис Борисовичу явно импонирует. Видно в доме к нему не сильно то и прислушиваются. Все правильно. Сейчас время такое. В первых рядах такие, как Марина Владимировна, которая может договориться, достать, устроить и прочее в том же духе. Ну скажите какой толк с инженера – интеллигента, которого из очереди вытолкнут, да еще обругают нецензурно.

Мне, конечно, есть что рассказать. Жизнь подкинула не мало всего разного. Правда рассказывать обо этом, только народ нервировать. И неизвестно что лучше? То ли выпить пять рюмок водки, испортив о себе мнение. Или посветить слушателей в детали о военных будней. Так что разговоры о службе, Афганистане и мирном бизнесе на сегодня, как и на будущее, табу полное. Слушаю внимательно про инженерию и политику. В этих вопросах я полный ноль.

Первый день Нового года кажется удался. Дай Бог, чтобы и год был таким же удачным. Кажется Катины родители настроены ко мне вполне доброжелательно. Конечно, без обсуждения моей персоны не обойдется. Но это меня не очень то и волнует. В этом вопросе самая главная Катя.

Гостя проводили. И мама с дочкой занялись мытьем посуды. Неизбежное продолжение любого праздника. Муж ушел в спальню, так что задушевной беседе никто не мешал.

– Ну как тебе мама мой кавалер? Какие шансы у него завоевать сердце твоей дочери?

– О каких шансах ты говоришь, милая. Ты уже по уши влюбилась. Извини за выражение.

– Почему ты так решила?

– Что там решать то. Видно все. И с улицы появилась с опухшими губами. Целовались не останавливаясь. Не так ли?

– Неужели так заметно было? Мне казалось, что я холодна, спокойна, неприступна. – Катя счастливо засмеялась.

– Все шутишь. Слушай, а к спиртному его не сильно тянет?

– Я не понимаю тебя. Ты фактически заставила Дмитрия выпить третью рюмку, а теперь мучаешься вопросом, а не пьяница ли он? Мы три часа катались на горке, на центральной площади. А там блины горячие, чай и водка на разлив. Чай пили, а вот про водку вообще не думали. В кафе – мороженное коньяк и вино широко представлены. Но Дмитрий никогда спиртное не заказывал. Даже не заикался об этом.

– Интересно, а почему он коньяк выпил, а не водку?

– Хочешь, чтобы я об этом у него спросила?

– Нет, конечно. Молодой человек, а вкусы можно сказать солидные.

– В ресторане, когда мы познакомились, он тоже коньяк пил. Почему тебя эта тема интересует?

– Не хочется, чтобы у дочери муж пьяница был.

– Прогресс, ты уже нас поженила. А мы то всего два раза поцеловались.

– Он с отцом разговаривает, а сам каждую минуту на тебя оглядывается.

– И как это ты все заметить смогла?

– А что мне еще делать. Не в их же мужские разговоры вникать. Про дурацкую политику, да математику. Отец хоть душу отвел, нашел понимающего слушателя. Вот я и приглядывалась к вам обоим.

– А я что же? У меня глаза тоже любовью светились?

– Не светились, горели. Ты пребывала вся в томной неге. Чуть ли не мурлыкала.

– Ну мама, это слишком. Ну и сравненьице у тебя.

– Сравнения как сравнения. Что есть, то есть Для влюбленных любые слова подходят. Кстати, мы в субботу уезжаем к Потаповым на дачу. До вечера воскресенья. У Лиды день рождение, она большой праздник устраивает. Ее родственники гору мяса из деревни привезли.

– И что лично для меня из этого следует?

– А то, что вам не надо будет по морозу бродить. У нас можете посидеть.

– Если я тебя правильно поняла, то я могу пригласить Дмитрия в гости к нам через неделю.

– Совершенно верно. Но опять же, это дело лично твое. Можешь и не приглашать. Я к тому, если пригласишь, то стол накрой. Пельменей много налепили, угостишь. Себя хозяйкой почувствуешь.

– Ну а если до этого самого дойдет, до интима так сказать? Что тогда?

– А ничего. Сама решай. Ты уже взрослая у меня. Если честно, то как я только Дмитрия увидела, так мне сразу за тебя спокойно стало. Я таким и представляла твоего мужа.

– Ты его мне уже в мужья определила. А вдруг он не захочет на мне жениться?

– Глупенькая, что ты в этом понимаешь. Он на все согласен, влюблен то по уши. Извини за выражение. Я это давно определила. По его голосу. Когда ты с ним так холодно и безразлично обошлась, не представляешь какой он расстроенный был. Его голос тогда и сейчас, земля и небо. Так что смотри, одна остаешься на целых два дня.

– Все понятно. Толкаешь дочь на скользкую дорожку. Слышал бы папа наши разговоры.

– Катюша, перестань так шутить, а то я откажусь от этих именин.

«Не надо отказываться, все будет хорошо. Твоя дочь уже взрослая и умная.

Через десять минут после ванной, оказавшись в спальне, Марина Владимировна бесцеремонно растолкала, начавшего было дремать мужа. В роскошной супружеской постели, придвинувшись к нему вплотную, настойчиво попыталась выяснить, что он в конце концов думает об этом Дмитрии. Вполне возможном женихе их дочери. И Борис Борисович, слегка замученный праздничными возлияниями, мечтающий поскорее заснуть, обрисовал ей по скорому грядущую ситуацию. Все равно ведь не отстанет.

– Не волнуйся ни о чем, дорогая. От нас к сожалению уже ничего не зависит. Как они решат, так и будет.

– Как это не зависит? Мы что не родители что ли? – взвилась супруга.

– Мы родители, а что толку то. Катю ты что ли не знаешь. И парень под стать ей. Так что успокойся и спи. Поздно уже. – но жену было уже не удержать.

– Вот Владимир был. Какая удачная партия. И квартира сразу, и машина, и перспективы громадные. Нет, нам он не подходит. А вот с этим Дмитрием у них видите ли любовь. – Борис Борисович сам того не желая втянулся в дискуссию.

«Кстати, я даже рад, что у Кати ничего с Владимиром не получилось. Он какой-то не самостоятельный. Привык видно все получать от родителей. И в разговоре постоянно. Вот мой папа. Вот он так сказал. Мама так решила. Мне это просто слух резало. Да и что ты панику поднимаешь. Может подружат и разбегутся.

– Вряд ли. Ты конечно не заметил, как наша дочурка на этого Дмитрия смотрела, прямо вся цвела. Влюбилась она. А по мне лучше бы, чтобы все было спокойно и просто. Вернее предсказуемо. Она с этой непонятной любовью еще намается. – и супруг, чтобы прекратить бесконечную дискуссию, просто обнял жену. Которая податливо прильнула к нем жарким телом. Через полчаса, когда измученный праздником и этой внеплановой любовью муж уснул, Марина Владимировна еще долго размышляла над не типичным женихом дочери. А что он жених, сомнений не было. И засыпая подумала, муж прав. Они уже не контролируют процесс.

Новый год взял рабочий ритм уже с третьего числа. Занятий не было, но их сменила целая череда консультаций. И не пропустишь, хочется сдать сессию с первого раза, не прибегая ни к чьей помощи. Вот и сижу до трех дня, как проклятый, в аудитории. Предложение Петровича заманчиво, но не стоит расслабляться. Основные предметы буду тянуть самостоятельно ради принципа, ради самоутверждения. Это поднимает уважение к самому себе на порядок. И уже набрал хороший темп в учебе, прихватывая и дома пару часов позднего времени.

И вдруг все это стало не интересно. В четверг вечером раздался звонок и милый голос моей девушки выдал такую информацию, что я позабыл не только об учебе, но и обо всем на свете. В субботу утром родители уезжают к знакомым на дачу, и вернутся только в воскресенье вечером. Так что Катя ждет меня в гости в пять вечера. Она накормит и поможет с подготовкой к сессии. Девушка говорит и почему то волнуется. Скомкала разговор, сказав на прощанье, что позвонит в субботу. Вот это да. Мы будем одни целые сутки. О таком я не мог и мечтать. После сногсшибательной информации еле заставил себя снова сесть за учебники. А вот сосредоточиться не могу, все мысли крутятся возле этого события, до которого еще так далеко. У меня появился шанс, и я не вправе его не использовать. Неужели судьба улыбнулась нам, и мы поймем наконец кто мы друг для друга.

Еще полчаса промучавшись за столом, и поняв, что заниматься не смогу, взял коньки, клюшку и пошел на школьную коробку, где за два часа скинул столько энергии и калорий, что кажется сил ни каких не осталось. Зато немного успокоился. Заниматься больше конечно не смог, но спал крепко и без сновидений.

В пятницу с утра снова в институт на консультации. Вернулся после трех и сразу встал на лыжи, чтобы унять мандраж ожидания. Не могу сидеть в квартире, мне надо шевелиться, что-то делать. Движение хоть как то отвлекает от ожидания, которое тянется мучительно долго. Больше десяти километров по хорошей лыжне, и в хорошем темпе в одну сторону. На скорость, чтобы выложиться полностью. Чтобы в голове осталось одно желание, скорее добраться до дому, до постели. Солнечный, безветренный день располагает к такой прогулке. И чтобы как можно позже вернуться домой, уже в спокойном темпе пересекаю реку, где почти два часа катаюсь с крутого, левого берега.

Вечер прошел у телевизора. Сто лет кажется не смотрел. А вот сегодня надо хоть чем то время убить. Математика все равно в голову не лезет. Никогда не думал, что какая-то девчонка меня так заведет. Все мысли о ней, и в перспективе отличный шанс завалить первую сессию. Эх, не надо бы забывать Марину. Нельзя мне оставаться без женщины. Дай Бог, чтобы мне повезло, и Катя навсегда станет моей половинкой. Вот именно навсегда, чтобы я о других женщинах даже не думал. Скорее бы наступило завтра. Скорее бы нам увидеться.

В субботу девушка встала вместе с родителями в восемь утра. Им надо успеть на десятичасовую электричку. А ей приготовить обед и конечно заняться собой. Все получалось быстро. Как говорится, просто в руках горело. Салат «Оливье» готов, омуль почищен и нарезан с луком, вымоченном в уксусе. Колбасу и сыр она порежет чуть позже, чтобы не сохли. На горячее пельмени. С ними вообще нет проблем. Вот только к кофе тортик из кулинарии, а не домашний. В следующий раз она под руководством мамы исправит эту оплошность.

К часу дня первичная сервировка стола закончена. Здесь вроде накладок не предвидится. Остается только позвонить Дмитрию и заняться собой. В голосе парня услышала явное нетерпение, видно ждет не дождется минуты, чтобы ее увидеть. И это очень приятно. Он готов приехать хоть сейчас. Ну нет, если она решила на пять значит на пять. Хотя почему она так уперлась на это время. Ведь чем больше они будут вместе, тем лучше. И она милостиво соглашается на три дня. Ей остается всего то нырнуть в ванную и красиво причесаться. Изобразить что-то наподобие прически. А может она откладывала встречу, чтобы скорее наступила ночь. Пока поужинают, пока то да се, вот тебе и темнота за окном, пора спать ложиться. Она постелет ему в зале, и в эту ночь он придет к ней, не может не прийти. Ведь если честно сказать, то ради этого затевается ужин на Рождество. Она сегодня станет женщиной, она уже этого сама хочет. Она сегодня будет спать не одна в своей девичьей постели. В ней проснулась женщина. Подумала, очистила и добавила на стол еще одну штучку омуля. Дмитрий любит эту рыбу. Теперь в ванную, где целых сорок минут нежилась в теплой пене шампуня. И наконец ритуал одевания. Шикарный, белый бельевой гарнитур. И где это мама достает такие чудесные вещи, которые просто ласкают тело. И к этому белому она надевает черные чулки. Контраст просто изумительный. Оглядела себя в зеркало, осталась довольна. Что и говорить – не дурна девочка. А вот сверху надевает белую блузку и черную строгую юбку. Хотя юбку совсем строгой не назовешь. Уж слишком она обтягивает и подчеркивает. Еще раз глянула в зеркало и засмеялась. Ну прямо активистка – комсомолка собирается на собрание. Зачем так вырядилась, и сама не поняла. Ведь планировала светло – серое платье, которое покупалось именно для новогоднего праздника. И в котором она так хорошо смотрелась в праздничный вечер. А все же страх присутствует. И этот строго – официальный наряд, как бы защитный панцирь. А вот ближе к ночи, когда она совсем освоится, то наденет мамин бледно – розовый, почти воздушный пеньюар. И этим как бы даст согласие на все остальное. Она засмеялась от этой абсурдной мысли, что какой пеньюар станет сигналом для Дмитрия. Хотя с другой стороны почему бы и нет? Время покажет, ждать не долго. Еще раз оглядела себя критически и усмехнулась. Только значка комсомольского не хватает. Тогда парень точно в обморок упадет. Хотя от их пионервожатой Оленьки Зуевой все мальчишки с шестого по десятый класс без ума были. Да и было от чего. Как они могли остаться равнодушными от стройной девчушки с пятым размером груди, на которой алый пионерский галстук казался атрибутом исключительно сексуальным. И не один парнишка наверное представлял главную комсомолку школы в этом самом галстуке и совершенно без одежды. А когда она клялась на общешкольной линейке в верности партии и народу, с поднятой в салюте правой рукой, от нее вся школа глаз оторвать не могла. Потому наверное и ушли пионервожатую, чтобы не обострять у школьников – пацанов ненужные рефлексы. Вот и она получается взяла пример с этой самой Зуевой. Удивительно, но факт остается фактом. Официальная школьная одежда, а вызывает определенные чувства у сильного пола. А может все дело и не в одежде, а в той на ком эта самая одежда? Жалко, что нельзя одеть туфли на шпильке, Толстый и мягкий ковер препятствие не преодолимое. Хотя с другой стороны эти шпильки весь ее официально – строгий наряд сведут на нет. Она и так почти копия соблазнительной пионервожатой. И самое обидное, не знает хорошо это или плохо. И кажется себе легкомысленной и доступной. Но время уже не остается, и поздно что-то менять в своем облике. Ровно к трем закончила с прической, и почти сразу же раздался звонок. Катя была уверена, Дмитрий придет минута в минуту.

Открыла дверь не спрашивая. Она знала кто там. Дмитрий с букетом ярко – красных гвоздик. Улыбается радостно, если не сказать счастливо. Она тронута этими гвоздиками и его улыбкой. Довезти с рынка и не заморозить цветы, держа их под курткой, это поступок.

Первые минуты суеты мы не чувствовали ни неловкости, ни волнения от того, что были одни в квартире. Катя поставила цветы на стол и побежала на кухню ставить воду под пельмени. Я пошел в ванную мыть руки. Когда вернулся в зал, моя ненаглядная суетилась у стола. Что-то расставляла, поправляла. В комнате жарко и я снимаю пуловер. Интересное совпадение, мы оба одинаковые. Белый верх и черный низ. Прямо сама официальность. Катя принесла тарелку с салатом и пытается пристроить его на заставленный тарелками стол. Может еще кто будет? Еды явно не на двоих. Я подхожу к девушке, пытаюсь помочь справиться с тарелками. Но моя помощь уже не нужна. Катя повернулась и мы оказались лицом к лицу. Ее глаза от моих в каких то сантиметрах. А значит и губы наши совсем рядом. Мои руки легли на ее плечи. Чуть притянул ее к себе, и не встречая сопротивления, прижался губами к ее губам.

Катя попыталась освободиться, чувствуя как руки парня соскользнули с плеч на бедра. И тут почему то тугой пояс юбки стал свободным. Замочек сзади и крючки на бедрах расстегнулись бесшумно. Она не ожидала такого поворота. Все началось так быстро и совсем не по плану. Еще раз попыталась освободиться, уперлась ладошками ему в грудь. Но горячие губы так сильно прижались к ее губам, что сердце забилось сильно и часто. И не было сил сопротивляться нежным и сильным мужским рукам, которые пуговка за пуговкой расстегивали блузку. Еще мгновение и тесный лифчик ослаб, дышать стало легко. Блузка, бретельки лифчика и комбинация сползли с плеч. Она поняла одно, надо закрыть глаза и ждать. Парень все сделает сам. Чуть корябнуло по душе за его опыт в этом. Корябнуло и исчезло. Дмитрий подхватил ее на руки, и она уткнулась лицом ему в плечо. Потом все стало запоминаться с фотографической точностью. Несколько шагов и они в ее комнате. Как Дмитрий шепнул: – Обними крепче. – и она послушно обвила его шею руками. А он, чуть присев, не выпуская ее, левой рукой откинул с постели покрывало с одеялом. Еще мгновение и она в кровати, подтягивает к подбородку одеяло левой рукой, а правой пытается притянуть комбинацию на грудь. Постель холодно – ледяная, и ее кажется начинает знобить. И не отводя глаз смотрит, как рубашка и брюки парня слетают на пол. И очень благодарна ему, когда Дмитрий задергивает штору. В комнате сразу становится темно, а у нее на душе чуть спокойней. Дмитрий уже рядом с ней. Она чувствует его горячее тело, и почему то все ни как не может согреться. Но все равно отодвигается к краю, в холод постельного белья. И уже никуда не деться от горячих, мужских рук. Которые везде на ее теле. Он целует ее в шею, в губы. И не противится, когда последнее белье сползает с бедер. И почему то так приятно, когда чужие пальцы скользят по животу, опускаясь все ниже и ниже. От его рук и губ она просто горит, и уже сама обнимает сильное и горячее тело, совсем не чувствуя его тяжести. И вдруг резкая боль молнией пронзила ее всю. Она вскрикнула, попыталась сжать ноги, выскользнуть, вернее вырваться, но сил не хватило. Боль мгновенно вернула ее в действительность, но что она могла сделать. Только закрыть глаза и постараться расслабиться, чтобы немного унять боль.