Текст книги "Афган, любовь и все остальное"

– Мой папа пять лет в очереди за своим «Жигуленком» стоял. А их институту очень хорошо машины выделяют. Он все эти годы ожидания на нервах. Сейчас с машины просто пылинки сдувает. А ты так спокойно раз и купил. Он столько людей в свою машину никогда бы не посадил. Я конечно не знаю, может у тебя родственники влиятельные?

– На самом деле все очень просто. Хоть и родственников важных у меня в помине нет. Вот на тебе шикарная дубленка. Ты пошла с мамой в магазин и купила ее? Да?

– Нет конечно. Мама достала ее по своим каналам. Переплатить пришлось.

– Ты правильно сказала, что есть каналы. Я тоже этим воспользовался. Нашел эти самые каналы в обкоме партии. И люди, в чьих руках эти самые каналы, снизошли к моим армейским заслугам и выделили машину. Вот и все. Про нервотрепку не заикаюсь. Важная деталь. Институт твоего папы и обком партии вещи разные.

– Я тебя понимаю. Мама говорит, что жизнь надо воспринимать такой, какая она есть. Существовать будет легче.

– Твоя мама права. Я не могу изменить эту самую действительность, потому и вынужден действовать по существующим правилам. Извлекая по возможности для себя какие то блага и выгоды. Побренчал медалями, изобразил из себя героя, в итоге «жигули» шестой модели. Грубо, цинично, но так оно и есть. Я тебе все честно рассказал. – еще не понимает по молодости, что за нее, за мою женщину, буду крутиться и крутиться. А когда мое сердце прикипит к ней намертво, то я сделаю все, чтобы моя любимая ни в чем и ни когда не нуждалась. С милым и в шалаше рай: пословица для дебилов. И как говорят одесситы, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. И через пару – тройку сладких ночей твоя милая пошлет тебя куда подальше, если ты ее не накормишь и не оденешь. А шалаш не превратишь в приличную квартиру. Законы бытия никто не отменял. Да и я уже хочу жить намного лучше, чем мои родители и родственники. И положу на это все силы. И уже начал осуществлять свои планы. И в общем то удачно.

– Прекрасно все понимаю. А почему то хочется, чтобы все было просто и понятно.

– Об этом можно говорить бесконечно. А у жизни свои правила. Хорошие или плохие, какая разница. Наша задача решить каким путем идти. По каким правилам жить. И в конце тебе воздастся по заслугам. Получишь то, что заслужил. Я лично хочу занять достойное место в жизни. И моя цель – благополучие мое и моей семьи. Хорошо это или плохо, я не знаю. Но пока к этому стремлюсь. О чем тебе честно и рассказываю.

– Извини меня за эти вопросы. Даже не знаю зачем и спрашиваю.

– Это наоборот очень хорошо. Мне кажется надо всегда выяснять то, что непонятно. Незнание порождает слухи и сплетни. Кстати, отвечаю и на второй твой вопрос. Я параллельно учебе работаю. У меня со стипендией почти двести рублей набегает. Сегодня я получил как раз зарплату. И деньги не выкинул, а поужинал в кругу знакомой девушки и ее подруг. А так же с сослуживцами переговорил.

– Наверное это все правильно. Я просто никогда не сталкивалась с подобным. Ты какой-то не такой как все.

– Если это комплимент, то спасибо. Буду стараться и дальше все делать хорошо, и не буду плохо. – улыбнулся моей серьезной спутнице. Катя в ответ промолчала. Мы по прежнему сидим в машине, хотя двигатель давно прогрелся. Если она задает мне такие вопросы, значит я ей не безразличен. И это наполняет меня радостью и надеждой. Вопрос с машиной многих интересует, в первую очередь маму и родственников. И практически никто не верит, что в армии солдату заплатили такие большие деньги. Конечно им верить в это хочется, потому что боятся за меня. И не будь этой крутой шестерки, всем бы жилось гораздо спокойнее. Вывод напрашивается простой: надо делать все максимально законно. И больше не заступать за черту закона. Зачем рисковать, если уже и так выбился из общего ряда. Стал на чуть – чуть, но выше остальных себе подобных. Это неправильно по понятиям социалистического общества. На которое мне наплевать по большому счету. И которое при случае накажет меня не задумываясь. Ведь оно уже раз распорядилось мной. И довольно бездарно. И слава Богу, что это для меня благополучно закончилось. Я не такой как все, не из общей серой массы. Даже потому, что имею на сегодня глобальную цель из всех существующих на свете. Эта девушка должна стать для меня самой близкой и родной. Сижу просто рядом с ней и чувствую себя счастливым. Мне так хорошо сейчас и спокойно. И если говорить высоким литературным слогом, то наслаждаюсь ее присутствием. Но к сожалению так вечно сидеть не будешь, и я трогаю машину. Качу не спеша по почти пустым улицам. Катя расспрашивает меня об учебе. И нарочно жалуюсь, как она мне тяжело дается. Мол после армии много забыто. И какая это страшная наука высшая математика, которую только – только начал понимать. Сижу над учебниками часами. Прозрачный намек и оправдание, что так долго не звонил. В ответ Катя тоже жалуется, что учеба у нее тоже не подарок. И она занимается с утра до ночи. На что я реагирую мгновенно:

– Намекаешь, что мы опять полгода не увидимся?

– Совсем нет. Я это говорю без всяких намеков.

– Я как бы занят не был, всегда найду время для нашей встречи. Катя, давай сразу договоримся, когда в следующий раз увидимся. Если ты конечно не против. Я может чего то и не понимаю, но если ты не хочешь меня видеть, скажи прямо. Я все пойму. Жизнь есть жизнь. Может у тебя парень есть или жених? А тут лезут всякие со своими встречами.

– Это я думала, что у тебя девушка есть. Молодой человек при машине, и вдруг неохваченным остался.

– Смеешься. Не поверишь, я в учебе и работе так задействован, что сил хватает только до постели добраться. Меня уже мысль не раз посещала, а не бросить ли мне все это? Держусь только из чувства самолюбия. А вот встречи с тобой мне очень помогут выдержать этот темп. Так как девушка, поможете бедному первокурснику преодолеть трудности? Может в воскресенье встретимся?

– Сегодня только среда. До выходных еще далеко. Позвони в субботу вечером.

– Все понял. У вас в подъезде все лампочки горят? Могу до двери проводить. Я как ни как спортсмен.

– Ну если спортсмен, то тогда конечно проводи. А вообще-то наш подъезд благополучный и всегда освещен. – на этом наш шутливый разговор закончился, мы приехали.

У них действительно все так же как и восемь месяцев назад. Светло, покрашено и тепло. Такие подъезды в нашей действительности редкость. Сразу видно что дом сдавался для какого то НИИ. Жильцы соответствуют. Тяжелую дверь на пружине прикрыл осторожно, словно боясь вспугнуть тишину. Переступили порог и сразу между нами какая-то молчаливая напряженность. Как будто чего то боимся. Поднимаемся медленно и молча. Катя впереди меня на ступеньку. Вот уже и второй этаж прошли. Еще пролет и ее квартира. Надо что-то говорить. И не знаю что предпринять. Перед само дверью чуть придержал девушку за рукав. Она вопросительно оглянулась, остановилась. И снова не знаю что сказать. Да и что скажешь. У меня от волненья горло пересохло. Сердце так стучит, что кажется на улице слышно. Я на ступеньку ниже, мы лицо в лицо. Смотрим друг другу в глаза не отрываясь. Сблизились так, что кажется вот – вот наши губы соприкоснутся. Еще мгновение и ничто нас не остановит. Я качнулся было вперед, но Катя гибко отклонилась, сделала шаг назад. Засмеялась тихо:

– А мы про это не договаривались, молодой человек. Вот и разрешай проводить до двери.

– Прости, на меня затмение нашло. Забыл, что только проводить собирался. – мой юмор уже на черте. Надо с ним завязывать. Хотя Катя смеется.

– Такой молодой, а с памятью плохо. – все свелось к шутке, а дыхание у обоих сбилось. Пора прощаться. А чтобы я не сделал попытки приблизиться, девушка сунула руки в рукава дубленки. Они теперь непреодолимая преграда между нами. Жаль, ведь мы были так близко друг от друга. Но это уже пустяки. И все совсем не так безнадежно. Ведь Катя отнеслась ко всему этому вполне доброжелательно. Надо уходить, и не хочется.

Уже сидя в машине, чтобы успокоиться, съел яблоко. Надо чем отвлечься. И только сейчас почувствовал, что меня то ли знобит, то ли трясет. Наверное от избытка чувств. Вот ведь момент какой. К друг другу и не прикоснулись, а ощущение будто целовались – обнимались весь вечер. Вздохнул глубоко десять раз, чуть задерживая дыхание, вроде успокоился и тронул машину.

А Катя в это время объяснялась с мамой. Ушла в институт рано утром, а появилась почти в полночь. Можно бы в конце концов позвонить, ведь родители волнуются, выговаривала Марина Владимировна. Дочка смотрела виновато. Но потом вдруг улыбнулась, поцеловала маму в щеку.

– Прости мамочка. Я больше так плохо поступать никогда не буду. Ну как я позвоню, если три часа простояла на площадке перед дверью.

– Как перед дверью? Почему?

– А вот так. Молодой человек не отпускал. Все ни как не мог распрощаться.

– Ну это вообще никуда не годиться. Она стоит под дверью, а мы с отцом переживаем.

– Пойми, думала вот – вот попрощаемся. А время незаметно и пролетело.

– Еще скажи целовались.

– Нет. До этого дело не дошло. Хотя робкие попытки были. Но я их пресекла самым решительным образом.

– Ну хоть тут ты не даешь нам повода расстраиваться.

– А я думала наоборот.

– Какой наоборот. Еще не хватало по подъездам целоваться.

– А что тут такого. И где еще этим заниматься, когда на улице холодно? Может ты научишь? Сделай, будь добра.

– Как ты с матерью разговариваешь? Ты так скоро родителей ни во что ставить не будешь.

– Мама, ты же знаешь, что это не так. А все рано разогреваешь себя, расстраиваешься. Ну прости меня мамочка, я больше так не буду. Ну увлеклась дочка, забыла про время. Ну прости.

– А с кем ты была?

– Ну с кем – с кем. С кем ты так хотела, чтобы я встречалась.

– С Дмитрием? И как это вы пересеклись?

– Как в песне. Совсем случайно. И вот эта случайность допоздна затянулась.

– Надо бы в квартиру пригласить, чаем напоить.

– Ну он это еще не заслужил. Пусть благодарит, что я не обиделась за всякие разные там попытки. Хотя если честно, то мне это хотелось.

Ох, чувствует мое сердце, упорхнешь ты скоро из родного дома. Уж больно быстро процесс пошел.

– Ничего себе быстро. Второй год на исходе.

– Ладно, иди с отцом поговори и ужинай. Он кстати весь вечер у телевизора просидел суровый и сердитый.

– Кушать не буду, в ресторане ужинала. Видишь какой у меня кавалер. И в ресторан пригласил, и на своей машине домой привез.

– И ничего в этом хорошего нет. Меня эти ресторанно-машинные дела настораживают.

– Но ты же хотела, чтобы мы так сказать дружили.

– Хотела то хотела, а вот сейчас думаю, а не напрасно ли. Откуда у него деньги, машина?

– Я тоже этим поинтересовалась. Говорит мама и родственники подарили. Рады что живой – здоровый вернулся. Хотя я в это слабо верю. А деньги он сам зарабатывает, двести рублей в месяц. Но это со стипендией.

– Ну а почему ты не веришь, что машину родственники подарили?

– Не знаю. Наверное могли. Не такой он человек, чтобы от кого то подарки принимать. В армии говорит офицерскую должность занимал. Заплатили мол хорошо сертификатами. Все же Афганистан заграница. А у нас в армии разве офицеров не хватает?

– Хватает. Может даже и лишние есть. Но только не там где опасно. Где стреляют, туда народ не сильно рвется. Это аксиома.

– Знаешь, а мне что-то не хочется в чужие дела вникать. Что, откуда, почему? Я вижу, что человек знает что делает. Он поставил себе цель и идет к ней. Ты знаешь, он такой уверенный в себе. Я вот иду рядом с ним, и у меня даже мысли не возникает, что к нам может кто-то привязаться. И в ресторане никто не сделал попытки пригласить меня на танец. Хотя я видела, желающие были.

– В общем, если подвести черту под нашим разговором, то совершенно понятно. Ты влюблена, моя миленькая. Так, да?

– Еще не знаю. Но когда он меня обнимет, сил оттолкнуть не будет. Это точно. Как ты говоришь. Аксиома.

– Ты потише говори. А то совсем отца добьешь своими откровениями. Иди к нему, поговори. А то уже спать пора. Он думает, что его дочка совсем еще маленькая девочка.

Дни декабря улетают один за одним. В воскресенье сходил с Катей в кино. После которого посидели в кафе – мороженное. Потом прошли знакомым маршрутом по набережной. Все так же, только на улице свирепствует тридцатиградусный мороз. Из-за которого шли все ускоряя шаг. И большую часть вечера провели в теплом подъезде. Все ни как не могли расстаться. Как и не могли решиться поцеловаться. Что-то нас сдерживает, хотя притяжение все сильнее и сильнее.

По учебе все пока на твердую троечку. Политэкономию и английский не учу вообще. Нет времени, нет сил и желания. И как ни странно вопрос с философом решился легко и быстро. Перехватил его после занятий, почти силой усадил в машину и увез обедать а ресторан «ЖД». Где после третьей рюмки препод оттаял душой. А сто рублей в нагрудный карман его пиджака сделали нас почти друзьями. Так что вопрос с зачетом и экзаменом в принципе решен. И решился совсем не из-за этих ста рублей. Это я душой чувствую. И не могу не задать товарищу вопрос. Хотя и сам не знаю зачем мне это надо. Получил же свое и лады.

– Уважаемый Александр Яковлевич, простите за любопытство. Не могу не полюбопытствовать.

– Не проблема, спрашивай. – внешний вид философа, с его под Ленина бородкой и усиками, с высоким лбом мыслителя, вызывает во мне уважение. С таким лицом, человек не может быть обыкновенным взяточником.

– Вы мне пошли навстречу с зачетом и экзаменом. Почему? Не в этих же ста рублях дело.

– Ты правильно понял. Не в деньгах дело. Хотя они никогда лишними не бывают. Ты мне – я тебе. Оплата за услугу. От этого никуда не деться. А во вторых, и это пожалуй главное, я не считаю свой предмет нужным. Тебе это не надо, так зачем мозги сушить. И в третьих, а это самое главное. Зачем учиться ненужному и совершенно пустому. Наш социалистический строй вот – вот рухнет. Вместе с социалистической экономикой и такой же социалистической философией. Удовлетворены ответом, молодой человек?

– Вполне. Я примерно так и предполагал.

– Вот и ладненько. Еще рюмочку за понимание. Вы надеюсь меня домой доставите?

– Конечно. Рад был поближе соприкоснуться с умным человеком. От вас первого слышу о полном крахе социализма. Хотя кругом все просто кричит об этом. А кремлевской братии все по фигу.

– Не надо так про кремлевских. Если страна катится в пропасть, то значит кому то из власть держащих это надо. А вообще-то умные люди в этой стране всегда были лишним материалом. Но все уже свершилось, и теперь надо только о себе думать. – когда после горбачевской перестройки страна Советов рухнет, и россияне останутся один на один со своими проблемами. Александр Яковлевич оставит институт, нищенскую зарплату, и быстренько отбудет за границу. Вроде как у него родственники в Израиле объявятся.

Вдохновленный победой над политэкономистом, я бодро взялся за англичанку. И все сразу забуксовало на четыре колеса. Лидия Захаровна прячет глаза за стеклами матовых очков. И даже Котляр сомневается, что я получу зачет по английскому, не говоря уже об экзамене. Тренер объясняет мне какая она вредная баба. Главное никто ей не указ. И совсем не потому, что такая уж принципиальная. Просто муж ее занимает приличную должность в облисполкоме. Она вся из себя при деньгах и при связях, и ей плевать на бедных студентов, типа меня. Наставник намекает, будь у меня спортивной славы побольше, то и вопросы учебы решались бы успешнее. На что я огрызнулся довольно резко. Мол за язык вас никто не тянул. И вы лично обещали решить вопрос с английским и философией. А сейчас совсем другую песню поете. Так в общем то не делается, и за слова свои отвечать надо. Я не знал, что через пару лет эта формула станет главной в нашей новой жизни. А сейчас тренер молчит, глаза только в сторону увел.

Из – за зачета по английскому может накрыться стипендия. А начать его учить прямо сейчас нереально. Слишком все запущено. Да и голову не хочется напрягать бесполезной информацией. Надо что-то решать, и как можно быстрее. И не придумав ничего лучшего, я подошел к «англичанке» прямо в коридоре. Взял как говорится быка за рога. Вернее, в этом конкретном случае, телку за вымя. Правда это очень уж самоуверенно сказано. Приблизился к ней просителем самого низкого пошиба. Разве что не кланялся. Быть мне крабом, а во мне большие артистические данные пропадают. Сам себе кажусь бедным, несчастным, нуждающимся как в сочувствии, так и во всем остальном маленьким человечком.

– Лидия Захаровна, можно вас на минутку? Вопрос важный хотелось бы решить. – а вот просящих интонаций в голосе маловато. Почти что требую.

– Одна минута и не секундой больше. – сука и есть сука высокомерная.

– Мне нужно три балла по вашему предмету, а я знаю его на два. – не то говорю. Разговор сразу не заладился.

– Значит и получишь два. А может я что-то другое должна сделать?

– У меня сил не хватает на английский. С математикой вот только чуть-чуть разобрался. Тем более он никогда мне не пригодиться.

– Есть программа. И она не мной придумана. А если у вас не хватает способностей учиться, идите работать. И больше с такими вопросами ко мне не подходите. – круто она про способности сказанула. Прямо в душу плюнула.

– Все понятно. Я просто подумал, что вы более гуманно отнесетесь к бывшему бойцу – интернационалисту. Тем более раненому в голову. – последние дешевые аргументы, которые для «англичанки» пустой звук.

– Извините, это ваша проблема. Разрешите, я пройду. – злость накатила мгновенно. Еле сдержался, но ответил почти спокойно.

– Все правильно, это моя проблема. И я ее решу по любому. – и уже знал как поступлю. Хотя так делать почему то не совсем хотелось.

– Вот и решайте на здоровье. – и издевательски усмехнувшись, как мне показалось, пошла по коридору покачивая роскошными бедрами. Женщина на сто процентов уверенная в своих силах и возможностях. Но Бог с ней, отрицательный результат – это тоже результат. По крайней мере я теперь точно знаю, что пощады на английском не будет. И эта преподавательница мне враг по жизни. И уже уверен, что этот сраный английский учить не буду из принципа.

До зачетов неделя, а я в тупике. И остается только одно, посоветоваться с друзьями – знакомыми. У меня на данный момент из таковых только Никитин. Надо с ним срочно связаться. Он сам говорил, будет нужда – обращайся. Просить не хочется, и другого выхода не вижу. Английский – уже дело принципа. И не сам предмет, а его преподавательница. Решено, звоню Петровичу прямо из фойе института. Раскачиваться некогда.

– Валерий Петрович, день добрый. Что стряслось? Почему звоню? В общем то ничего серьезного, но помощь требуется. У меня время свободное сразу после трех, после занятий. Или только поздно вечером. Хорошо, завтра ровно 15—00 я у вас, как штык. Извините, что вспоминаю, когда нужда подпирает. Свободного времени почти нет. До свидания. – надо Котляра предупредить, я завтра не тренирую. Пусть сам крутится, английский для меня важнее. Как это я умудрился Никитину ни разу не позвонить. Кстати, я же с ним на счет валюты хотел переговорить. Родственникам уже пора деньги отдавать, чтобы Новый год людям не испортить. Разве это праздник, когда твои, в общем то не малые деньги, где то почти год гуляют. И когда вернутся – неизвестно.

Тренер поначалу взбрыкнул. Даже пальцы веером попытался распустить. Это сейчас новое выражение – распальцовка. Мол работа – святое. А если святое, так вот будь добр работай и не сваливай все на других. А то у меня уже зреет желание послать и тебя товарищ Котляр, и дзюдо, и соревнования куда подальше. А самому заниматься только учебой и личной жизнью.

После моего эмоционального монолога сразу притих падла. Ведь для незнающей публики это он воспитал чемпиона института, то бишь меня. И в последующих соревнованиях будет проходить как мой тренер-наставник. А мне понятно одно. У этого наставника в нашем институте нет ни веса, ни положения, ни авторитета. Так что в дальнейшем нечего на него рассчитывать, только себя под удар поставишь.

На встречу в обком поехал троллейбусом. После стопки я не сажусь за руль однозначно. Да и одной рюмкой думаю дело не ограничится. Если даже вопрос и не решится, то мне в общем то терять нечего.

В компании Петровича богатырь – механик и неразговорчивый мужичок Егор, которого я окрестил про себя артистом. Стол накрыт в лучших традициях низшего обкомовского звена. Армянский коньяк радует глаз своим благородным янтарно – коричневым цветом. К нему молочная колбаса и буженина с сыром. Разница в возрасте вроде не помеха. Встретили как своего. Присоединяю к общему столу коньяк «Двин» и коробку конфет. Вещи тоже дефицитные в наше не простое время. Коньяка правда в магазинах залейся, но в основном азербайджанский и грузинский. Армянского в помине нет, а «Двин» на треть с переплатой. Конфеты московские только через ресторан. Их сразу Петрович убрал в стол. Мол это девочкам – секретаршам на чаепитие. А коли коньяка прибавилось, то и время на его употребление тоже увеличивается. Так что не затягиваем, первый тост за хозяина кабинета. Второй почти сразу провозглашает Никитин:

– За то, чтобы мы этой компанией почаще собирались. Впереди дела у нас великие. Поехали. – выпили, чуть закусили. И снова слово берет хозяин, он главный:

– Дмитрий рассказывай про свою проблему. А мы пока закусываем, подумаем как тебе помочь.

– У меня высшая математика, спорт и работа все время отнимают. Вот и пришлось английский пустить на самотек. Была еще политэкономия, но я этот вопрос решил. Тренер кстати обещал по этим предметам тройки, как спортсмену, защищающему честь института. У него мол с преподавателями полный контакт. На деле это оказалось пустыми словами. С философом вопрос утряс без проблем, тот мужик с понятиями. А вот на «англичанке» споткнулся. Я ей объясняю – доказываю, что я только – только с войны, контуженный. Еле – еле с высшей математикой справляюсь. Да еще в спорте институт прославляю. Мол пожалейте, поставьте тройку. А в ответ одно, не моя проблема. Не хватает ума учиться, иди работать. Я бы ей рублей двести отстегнул не задумываясь, не проблема. Так у нее муж не последний человек в облисполкоме. Она ни в чем не нуждается. Каждый день в новом наряде всем на зависть. Вот и не знаю что теперь делать. Зачеты и сессия на носу. На вас Валерий Петрович одна надежда.»

– Расскажи подробнее, как ты с философом вопрос решил?

– Недели две гипнотизировал. Внушал на расстоянии, что ему лучше все решить так, как надо. А потом перехватил на выходе из института. Отвез в ресторан «ЖД», где вкусно отобедали. Препод с водочкой. Еще ему сотню в нагрудный карман пиджака положил. Товарищ согласился, что его предмет для меня совсем не главный. В общем тройка обеспечена.

– А что ты ему конкретно говорил?

– Стандарт, а что еще скажешь. Мол воевал, контуженный, честь института в спорте защищаю. С трудом справляюсь с основными предметами, типа математики и физики.

– Поподробнее про «англичанку.

– Эту кобру очкастую не погипнотизируешь. Только линзы сверкают, как у Берии. Самих глаз не видно. Я ее в коридоре остановил. Так она сказала, что может уделить минуту и не секунды больше.»

– Так и сказала?»

– Слово в слово. Я ей то же самое втирал, что и философу. А в ответ презрительная усмешка и совет идти работать, если ума не хватает учиться. Дама современная. Мол это все твои проблемы, и не надо ими «грузить» остальных. И пошла вся из себя такая гордая, очень сексуально виляя задницей. Которая у нее кстати вполне, как и фигурка. Все при всем. Я снова к тренеру, мол обещал – делай. А тот только ручками разводит, мол ничего с ней не получается. Вот я и решил с вами посоветоваться. Помощи попросить. Извините, если не вовремя и не по делу. Оказывается у меня и друзей то нет кроме вас.

– Молодец, все по уму сделал. Подумаем, прикинем, поможем. И правильно, что без дела не звонил. Мы не бабы просто так по телефону трепаться. А что касаемо института, я сам очень даже хорошо первый курс помню. Не знал поначалу куда бежать, что делать. Короче, давай по третьей. Это в общем то не проблема. Я думал более что серьезное приключилось. Ну например с законом рассорился. Человека на дороге сбил. Или того хуже, кому ни будь челюсть свернул. Тьфу – тьфу, три раза через левое плечо. А этот пустяк решим, не волнуйся. – выпили под короткое и чисто русское: – Ну будем. – и пять минут молча закусывали.

– А как звать – величать так называемую «англичанку»?

– Лидия Захаровна Гаврикова.

– Лады, запомнил. – правда через мгновение Петрович засомневался:

– Коньяка у нас сегодня многовато. В столе еще бутылка греется. Черканука для верности на календаре. – от четвертой рюмки я отказался, завтра учеба. Никто и не настаивал. Каждый решает сам: пить или не пить. Просидели до вечера, мужики за коньяком, я за кофе. К семи коньяк закончился, к восьми разбежались. Петрович пообещал доложить о гарантированном результате через неделю. То что все получится, он не сомневается. А заодно слово взял с меня, что перед Новым годом, а вернее тридцатого, буду у него, как штык. Соберемся, за уходящий год выпьем. Разговор есть серьезный. Тогда же, тридцатого, прокачаю вопрос с долларами. У нас их еще баксами не называли.

После двух дней напряженной спортивно – учебной суеты, выбрались с Катей на каток. Пошли на «Локомотив», как самый ближний от ее дома. Четыре часа пролетели как одна минута. Катается девушка не очень. Можно сказать даже плохо. И это для меня огромный плюс. После каждого виража теряет равновесие и оказывается в моих объятиях. Когда я ее придерживаю, рука случайно соскальзывает с талии, и вроде как случайно касается ее груди. Катя совсем не протестует. Можно сказать дала согласие на эти легкие, как бы случайные прикосновения. А уже дома, лежа в постели, вспоминаю упругость ее тела, ни как не могу уснуть. Мне нужна женщина. И не просто женщина, не официантка Марина, а именно Катенька Муромцева. Она и только она. Другие меня не интересуют.

И девушка спала в эту ночь очень плохо. Ей мешала грудь. Куда не повернется за все задевает своими маленькими, упругими шариками, с затвердевшими сосками. Кажется эти случайные прикосновения, а может и не совсем случайные, снова разбудили в ней то неведомое чувство. Которое неотвратимо нахлынуло в стройотряде, и которое все ни как не забывается. И страшно подумать, страшно признаться себе, что ей невыносимо хочется, чтобы ее грудь трогали и сжимали совсем не случайно, как бы в невзначай. Она хочет, чтобы ее ласкали. Потому что она нравится ее мужчине. И ему очень хочется это делать. Ночь прошла в каких то эротических снах, которые она на утро не могла вспомнить. Резкая трель будильника разбудила, вычеркнула из памяти все ночные грезы.

Еще одна неделя ушла в прошлое мгновенно. Плотное время учебы, тренировок и зачетов. И только в субботу вечером отключился от всех забот и позвонил Кате. Воскресенье единственный мой свободный день, и я хочу его провести как можно лучше. И очень надеюсь, что одно из таких воскресений принесет мне то, что в народе зовется счастьем. Не буду загадывать, чтобы не сглазить. Набираю знакомый номер:

– Добрый вечер Марина Владимировна, можно Катю к телефону? – придаю голосу как можно больше теплоты, если не сказать нежности. Голос у будущей тещи как всегда ровен, тверд и спокоен. И почти официален.

– Добрый вечер Дмитрий. Она в ванной. Сейчас выйдет. – слышу как зовет дочь.

– Привет, как успехи в учебе и спорте?

– Да все в порядке. Если конечно не считать зачеты, и первую мою зимнюю сессию. Весь в напряге. У тебя то с этим все отлично, как я понимаю.

– Правильно понимаешь. А к чему это ты про проблемы говоришь? Что-то выползло неординарное?

– Зачет по английскому буксует. Если не сдам его во вторник, то это станет моим первым минусом в учебе. Завтра с утра этот вопрос должен решиться. И до телефонного звонка я не могу ничего планировать. Может вечером снова на каток сходим? Повысим свой спортивный уровень.

– Подожди. Если ты завтра ждешь важный звонок, зачем что-то планировать. Кстати, что за проблема с английским?

– Обычная, не знание предмета. А какая еще в учебе может быть проблема? – я и думать не думал, что через каких то пять лет буду усердно учить этот самый английский, и вполне добровольно. Найму лучшего в городе репетитора. И проявлю в познании иностранных языков если не талант, то приличные способности.

– Все понятно. Ты не хочешь учиться, потому и решаешь вопрос какими то хитро – мудрыми путями. Правильно я понимаю? – ура, Катя говорит со мной если и не как жена, то как довольно близкий человек. Который имеет полное право осудить мои какие то мутноватые действия.

– Все так и есть. У меня нет времени учить не профильный предмет. Все отдано математике и физике. Кстати, а может ты чем поможешь? Ну там позаниматься в качестве преподавателя. Ты же отличница.

– Жду завтра звонка. – вот так просто и категорично. Хотелось на прощание сказать целую. Но мы еще и не целовались. А пока мысленно говорю слушаюсь и повинуюсь, моя маленькая и любимая госпожа. Я хочу увидеть тебя как можно скорее. А вслух произношу:

– Я позвоню сразу, как только у меня все прояснится. Тогда и решим что и куда. А ты сама то куда хочешь?

– Хоть куда, только не на каток. У меня три дня ноги болели после этих коньков. – маленькая неправда. Она страдала совсем не от спортивных нагрузок. И это ей пока совсем не надо. Все должно идти своим чередом, как и положено.

– Можно в крайнем случае на горке у вас в парке покататься. Помнишь, как тогда на восьмое марта?

– Помню. Жду звонка. – ответила очень сурово. Видно зря приплел эти воспоминания.

– Пока. До завтра.

Валерий Петрович позвонил ровно в десять утра. Сказал, что хотел раньше отзвониться, да бедного студента стало жалко. Пускай поспит пока спится. Новость была хорошая.

– В общем зачет и экзамен тебе обеспечен. Но чтобы сильно не травмировать гордую «англичанку». И чтобы она сохранила хорошую мину при плохой игре, то тебе придется вызубрить задание номер четырнадцать. В каком то там общем учебнике для вузов, автор Бонк. Не знаю по инициалам. Где это найти ты знаешь. По крайней мере обязан знать. А на экзамен задание номер двадцать три. Вот в общем то и весь вопрос.

– Все понятно. Спасибо. У нас по английскому всего один учебник. Думаю выучу, не такой уж я контуженный. Еще вопрос вдогонку. Тридцатого в семнадцать часов? Все в силе?»

– Ни каких изменений. Хотели правда перенести мероприятие в ресторан. Но кроме застолья еще и разговор серьезный есть. И не для посторонних ушей. Так что до встречи тридцатого. Зубри английский. Пока. – прощаюсь и тут же набираю Катин номер.