Текст книги "Афган, любовь и все остальное"

– Может затаиться – отсидеться?

– Не выйдет. Слишком мы близко от места ликвидации. Надо рассчитывать на худшее. Вдруг менты собак подтянут. – мы повернули назад. И когда до трассы осталось километра три, резко забрали вправо, и до темноты шли параллельно дороге, пресекли ее глухой ночью. И только в четыре утра, когда уже практически не было сил завалились спать. И счастье, что противник дал нам фору, медленно развертывая поисковую операцию. Только в двенадцать дня, когда мы уже проснулись и слегка перекусили, услышали еще далекие звуки погони. Как и предполагал Егор, по нашему следу шли с собаками. Через десять минут мы снова в пути. Правда, уже по воде, грязи и болоту. На наше счастье эта болотистая низменность тянулась на десятки километров, так что только топай. В этих дебрях ни одна собака след не возьмет. Вот только одна проблема, у нас кончаются продукты. Пара килограмм сала, столько же сухой смеси какао, сахара и сухих сливок. Правда у нас есть еще винтовка, от которой следовало незамедлительно избавиться, и на которую очень большая надежда. Но ей можно будет воспользоваться, когда оторвемся от погони. Чтобы не было соблазна позвонить, спутниковые телефоны утопили. По этим самым телефонам могут легко запеленговать, против нас очень серьезный противник. И возможно уже все переговоры в этом районе расшифровывают. Немного недооценили противника, кто думал, что «братки» армию подтянут. Каждый день слышим стрекот вертолетов, а пару раз «вертушка» прошла почти над нами.

Четырнадцатое июля. Ноги постоянно мокрые, опухли. Мне кажется, что пора из этой трясины выбираться. Вертолетов не слышно, можно уже и поохотиться. От ягод и грибов тошнит. чувство голода постоянное. Пытаюсь узнать от Егора сколько нам еще месить эту грязь?

– Слушай, напарник, не пора рулить в сторону дома? Не далеко ли мы на восток забираем? Надо бы и обсушиться. – Егор непреклонен.

– Сколько надо, столько и будем идти по болоту. Я не предполагаю, я точно знаю, опасность рядом. Против нас весь этот лесной район поднят. Мы убрали самого главного, а еще трое его помощников остались. И ты пожалеешь, что на свет родился, когда к ним в лапы попадешь. Товарищи то из матерых уголовников будут. Так что топаем по грязи пока топается. И благодарим Бога за то, что еще живы.

– Мы охотники. В тайге заблудились. Оружие и припасы в реке утопили. Пускай кто обратное докажет.

– Не думал, что ты такой наивный, Дима. Никто ничего доказывать не будет. Нас просто утопят в этом болоте. Я живым сдаваться не собираюсь. Реально представляю, что со мной сделают, попади я в руки этой уголовной братвы. Вот потому мы и идем вне всякой логике. Как говорится, куда глаза глядят. Я сам не представляю, как мы отсюда выберемся, и когда.

– Я с тобой в общем то согласен. Только вот жрать с каждым днем все сильнее хочется. Но почему нам по сухой земле не пробираться? И скорость движения увеличится. И обсохнем.

– Не тупи. Это же элементарно. Нам страшны не менты с солдатами, которых в тайге уже возможно и нет. А простые русские лесники, которые все видят и все знают в этой округе. А так как это место изобилует деловой древесиной к нашему великому несчастью, то в помощь лесникам наверняка подтянули и лесорубов. А те парни местные, в тайге тоже отлично разбираются. Они чужой след сразу увидят. И представь, что чувствуют эти люди, когда им пообещали за поимку чужаков большие деньги. Они днем и ночью землю копытами роют. Все возможные тропки в сторону областного центра перекрыли. Вот потому то мы и идем на северо-восток. Уйдем в места на лес более скудные, тогда и подумаем что к чему. Меня тоже тошнит от грибов и ягод, изжога постоянная. А про ревматизм и говорить не хочу, все суставы ломит. Но мы выиграем этот бой, не мужики мы что ли?

– Мы мужики, и очень крутые. Мы людей убиваем. Денег у нас уже немерено, и еще больше будет. Тебе, кстати, не жалко тех в джипе? Там же кроме «объекта» еще и посторонние были? Любовницы этого самого «объекта» там не было?

– Женщин в машине не было, так что не переживай. Четверо мужиков. Трое конечно не при делах: шофер и два охранника. Но они знали на кого работают, и что за это может быть. Так что все по правилам. Мне тех в джипе совсем не жалко, себя больше. А у тебя я вижу совесть проснулась. Жалко стало бандитов убиенных. Так что ли?

– Стрелял то не я. Они на твоей совести.

– На моей, так на моей. Я сильно этим не гружусь и тебе не советую. Человек в основном существо разумное. А коли так, то и думать должен с кем связывается, и что из этого может выйти. И мы с тобой должны отдавать себе отчет, что с нами будет, попадись мы врагам. Это наш выбор, и мы за него в ответе. Так что все претензии только к себе. А на счет денег, так ты не прав полностью. Их никогда много не бывает. Мы убиваем не ради наживы – грабежа. Мы свое защищаем. За свое убить совсем не грех.

– Все можно оправдать. Но вот только у меня на душе последний год как то не спокойно. Вроде как мучаюсь. Все думаю, почему на эту дорогу свернул?

– Ты этой хренью дома мучиться будешь, когда все для нас благополучно закончится. А пока надо на ту сторону болота перебраться, предчувствие у меня нехорошее. Шкурой опасность чую, а ничего понять не могу. Вроде, к этому ни каких предпосылок. И по логике мы уже оторвались от всех преследователей.

Болото перейти мы не смогли. Как говорится: не знаешь броду – не суйся в воду. Только вымокли насквозь и вымотались напрочь. И когда по глубокой темноте выбрались на сухой берег, то свалились просто без сил. Какое к черту охранение, если мы просто вырубились. А когда очухались, оказались связанными по рукам и ногам. Весело горел костер, у которого сидел бородач в военной плащ-палатке.

– Ну как болезные, очухались? Зря вы себя болотиной мучали. Непроходная она по лету. Трясина сплошная. – Егор в пяти шагах от меня, с заломленными назад руками. Жутью и смертью веет от этого бородача. А напарник с виду спокоен, не в пример мне. Не могу ни о чем думать, страх парализовал. Хочется заплакать по детски, навзрыд. Закрываю глаза, вяло слушаю разговор.

– Зачем ты нас арестовал, добрый человек? Чем тебе помешали простые охотники?

– А что же вы, простые охотники, вдоль болота чешете? Ноги мочите? Я за вами считай пятый день по бережку топаю. И не моя задача разбираться простые вы охотники или сложные. Тут недалече моя избушка на курьих ножках, а в ней рация. Вот завтра туда придем, я вертолет вызову с серьезными людьми. Вот они и решат: казнить вас или миловать.

– А что за вертолет? Что за серьезные люди? – напарник всем своим видом показывает заинтересованность.

– Бандюки городские. У них главаря недавно отстрелили. И это скорее всего ваших рук дело.

– А ты вообще кто такой? И какой тебе интерес в мутные дела влазить?

– Я то лесник местный: Семен Васильевич Пояркин, бывший пограничник. Дальневосточную границу почитай двадцать лет охранял. А вот сейчас лес стерегу.

– И какой резон тебе, Семен Васильевич, нас бандюкам сдавать?

– А вы и есть самые настоящие бандюки. Вот и весь резон. И чем меньше вас будет, тем для всех лучше.

– Все понятно. Ты значит борец с преступностью. А как же, погранец бывший, войска КГБ. Кстати, а сам то не боишься? У таких дел обычно продолжение бывает. И всегда с очень плачевным концом.

– Не пугай мил человек, пока что ты в плачевном положении. А я то кому нужен? Кто меня в этой глуши искать будет? Для меня эти дебри – дом родной. Слышал про знаменитого пограничника Никиту Карацупу? Так вот этот следопыт великий против меня пацан пацаном.

– Все понятно: ты крутой и смелый, никого не боишься. Выше тебя только звезды, а круче только яйца.

– Смелый ты мужик, белобрысый. Связанный лежишь и юморишь. И совсем не знаешь, что совсем скоро отправишься в мир другой. Вот только я пока не решил, как тебя туда переправить. Наверное утоплю, пуля дефицит. Жалко.

– А ты не садист, дядя?

– Был бы садист, давно бы с тебя три шкуры снял. А так просто утоплю.

– Слушай лесник, а тебе денег не надо? Не просто денег, а очень больших.

– Опять ты, белобрысый, не в масть пошел. Не нужны мне деньги. Зачем они мне в тайге? Да и нет у тебя ни каких больших денег. Были бы, не шарахался бы ты по лесам и болотам.

– Есть, и при себе.

– Не пуржи, милок. Я вас очень тщательно обыскал.

– Смотрю ты этой темой заинтересовался, и правильно. Сегодня тайга глухая, а завтра жизнь городская, красивая.

– Ты прав, белобрысый. Деньги вещь нужная. Того же припасу охотничьего прикупить. Без монет то не дадут. – Егор начал игру на наше освобождение, правила которой мне не понятны. И вроде лесник повелся на это. Если бы даже и были деньги, что помешает этому кадру просто нас шлепнуть после экспроприации финансов. А Егор тем временем продолжает:

– Есть у воров законных привычка коронная. Бриллианты они с собой таскают на всякий не предвиденный случай. Как вот сейчас. Заначка то никогда не помешает. Я тоже следую такой практике.

– Намекаешь, что ты вор в законе. И у тебя с собой есть камешек драгоценный.

– Я не вор в законе, но бриллиант на семнадцать карат имеется. Плачу им за наше освобождение.

– Покажи камень, тогда и поговорим по делу.

– Он у меня в зуб вставлен и запломбирован.

– И как его оттуда достать?

– Развяжи мне руки и дай гвоздь небольшой. Я его за минуту достану.

– Где же я тебе гвоздь в лесу найду?

– Может шило есть?

– А иголка большая, цыганская пойдет?

– Еще как пойдет. Развязывай руки. – бородач тяжело задумался. Встал, прошелся по поляне. Роста он среднего, в плечах не так чтобы и широк. Немного сутулится. Это из-за длинной шеи. Все пытается ее в воротник спрятать. Видно мерзнет.

– Не пойдет. Пока вы связанные, мне спокойней. Тебе руки развяжи, а ты пальцами в глаза ткнешь. С тебя сбудется. Нет уж, сиди связанный.

– Вроде на крутое дело решился, а ссышь конкретно.

– Я не боязливый, я предусмотрительный. Не был бы таким, разве лежали бы вы тут стреноженные?

– Не повезло тебе предусмотрительный человек. Наша встреча для тебя по любому смертью закончится. Ты придурок не понимаешь с кем связался.

– Прав ты, мил человек. Спрячу ка я вас в этом болоте на веки вечные, и дело с концом. А то и правда беду накличешь. Вот только камешек достану. Уж не обессудь, лихой человек. – с виду совсем не здоровяк. А смотри ты, одним махом, без особых усилий закинул Егора на сваленное дерево. Тот сидеть не может. Свалился снова на землю. И мне уже не все равно, что со мной будет. Шанс призрачный, но все же есть. Думаю, этот кадр по любому поведет нас к своей избушке. Там у него рация. Про болото это сказка для слабонервных. Главное, прикинутся немощным и слабым. Падать надо через каждые десять шагов. Ноги будут свободны. А это один точный удар в печень и все, свобода. Рано с жизнью прощаться. Надо пока напрягать мышцы, чтобы кровь хоть немного заиграла – забурлила. Может и веревки немного ослабнут. Главное, я слабый и немощный. Пусть все внимание на Егора переводит.

А лесник тем временем с третьей попытки все же усадил Егора, правда уже на землю. Операция по изъятию бриллианта началась. И пока вроде как безуспешно. Темно.

– Открой рот шире, падла, пока я тебе прикладом все зубы не повышибал. – и снова ничего не получается. Был бы на месте бородача матерый уголовник, давно бы все зубы выбил. И уже на месте разбирал бы их на бриллианты. Егор отворачивает лицо от страшной иголки. И тут же оказывается сваленным на землю коротким и сильным ударом. Лежит не шелохнется, вроде бы как без сознания. А может так оно и есть? Ведь сколько уже здоровья потеряно. А лесник тем временем сооружает что-то на подобие кресла. Сваленное дерево подтаскивает к крепкому листвяку. И через минуту Егор сидит на бревне, упершись спиной в дерево. И снова бородач подступает к нему со своей страшной иголкой. Я видел, как напряглись ноги напарника, как он весь подобрался. Но доморощенный стоматолог, увлеченный процессом, этого к счастью не замечает. Понимаю, что сейчас произойдет что-то страшное. А что, понять не могу. Все случилось просто и жутко. Вот почему Егор все падал, сидеть не хотел. Ноги и тело разминал. Вот он чуть отклонился назад и в сторону. Лесник наоборот чуть подался вперед. И в тоже мгновение напарник рванул тело вперед. Со скоростью кобры, за долю секунды, достал зубами горло противника. И не просто достал, а вцепился в него мертвой, бульдожьей хваткой. Он в это мгновение был зверем, боровшимся за свою жизнь. Так лиса отгрызает себе лапу, попавшую в капкан. Жуткий хруст перекушенной глотки. Бородач опрокинулся, теряет мгновения. Он на спине, Егор на нем сверху. Наконец он отбросил Егора и вскочил. Путается в полах плащ-палат ки, пытается выхватить нож. Непонятно зачем он ему. Все, отпущенные три секунды закончились. Кровь хлещет из перекушенной аорты. Егор откатывается подальше на край поляны. Лесник наконец вытащил нож, на мгновение замер и опустился медленно на колени. Выронил нож, схватился руками за горло. Страшно всхрипнул и уткнулся лицом в землю. Я непонятно зачем считаю: пять, шесть, семь. На Егора страшно смотреть. Все его лицо и грудь в крови. Он вышел победителем из непроходной ситуации, в которой у нас шансов выжить было не больше чем один к ста. Он, профессионал высочайшего класса, погибнет через три года в далеком Владивостоке от пули уличного бандита, который по уровню подготовки ему не годился в подметки. Встречный паренек на пустыре просто выстрелит ему в лицо. Заберет ключ от съемной квартиры, в которой не окажется ни копейки денег. Закупая партию машин, деньги Егор держал в банковской ячейке – сейфе. И всего через день к нему должны были подъехать наши парни. Но увы, было слишком поздно. Прилечу и я во Владивосток. Поднимем всех и вся, и отыщем убийц. Отыщем и накажем. Они сгинут с этого света. Но что толку то? Егора уже не вернешь.

Лесник мертвый. Связаны мы очень крепко. Надо как то освобождаться. И снова Егор находит решение.:

– Димыч, катись к воде. На тебе путы из сыромятины. Через десять минут размокнут. – я замерз жутко. Но еще страшнее лежать связанным и полностью беспомощным. Пять перекатов и я у края болота. Вода кажется ледяной. И ни как не получается намочить только кисти рук. Вся спина мокрая и ноги. Надо шевелиться, а то просто кончусь от холода. И снова и снова шевелю руками, чтобы ослабить веревки. Наверное прошла уйма времени, прежде чем узлы ослабли. Теперь я могу шевелить и пальцами. Кожаные ремни стали, как резиновые, тянуться. Напрягаюсь что есть сил, и правая рука наконец выскальзывает из пут. Все, хватит валяться в воде. Перекатываюсь к леснику. Вот он нож. Деревянная ручка словно сделана под мою ладонь. Лезвие, как бритва. Все, мы снова свободны. Кто не терял свободу, тот нас не поймет. Я плачу от счастья, а Егор хохочет, как ненормальный. Вид у него в темноте, залитого кровью, страшнее не придумаешь.

– От крови отмойся.

– От нее уже не отмоешься. Это на всю жизнь. – смеяться перестал. Идет к воде. Я добавляю в костер сухих веток. Если прямо сейчас не согреюсь, точно воспаление легких получу.

Трофеи, доставшиеся нам страшной ценой, здорово выручили. Прежде чем утопить труп в болоте, экспроприировали с него ватник и плащ-палат ку. В рюкзаке оказался приличный кусок сала, сухари, чай и сахар. А в армейской фляжке, обшитой войлоком, чуть меньше литра крепчайшего самогона, который мы тут же под сало и употребили. Он, наверное, и спас меня от простуды. В жар кинуло после первого глотка. И ко всему этому еще двухместная импортная палатка и кавалерийский карабин с тридцатью патронами.

Егор после кружки самогона спит. Я допью свою порцию, когда он проснется. А это может быть часа через три. Буду на посту максимально, сколько выдержу. Напарнику надо отдохнуть, немного расслабиться. Не каждый день приходиться чужие глотки зубами рвать. Не увидел бы своими глазами, не поверил бы, что такое возможно. Когда на кону жизнь, может и я на такое бы решился. Этот урод нас точно утопил бы. Я просто не додумался бы в глотку зубами вцепиться.

У костра согрелся и высох. Лежу на чужом ватнике, под чужим плащом, сжимаю в руках чужую винтовку. Удивительно, но спать совсем не хочется. После того, что произошло, я даже когда не на посту, буду спать в полглаза. Позицию выбрал удачную. Слева болото. За спиной бугор, заросший непроходимым кустарником. Передо мной поляна, на краю которой в чужой палатке спит Егор. Он ее разбил в кустах, сразу и не заметишь. Обожглись на молоке, дуем на воду. Удивительно, но радость освобождения быстро прошла. Выпутался из смертельной ситуации, и вот прямо сейчас ко всему абсолютно равнодушен. Только жуть не проходит, когда представишь, что тебя топят, как котенка. Я бы сопротивлялся до последнего вздоха. А вот смерть от пули, вроде как и ничего. Даже и не страшно. Может потерял вкус к жизни? Если так, то это наверное очень и очень плохо. Все дело в Кате. Я потерял любимую женщину. Вернее не потерял, а отказался от нее добровольно. Думал, что так будет лучше. А вот сейчас в полном тупике. Ведь до мельчайших подробностей помню нашу последнюю близость. Я полный кретин. Ну почему не зашел к ней после этого на следующий день? Хотя, если бы зашел, то уже бы никогда от нее не оторвался. А еще через день и заходить не было время. Вот и сейчас торчу черт знает где. И неизвестно когда появлюсь в городе, и появлюсь ли вообще. И что при встрече скажу любимой? Мол по тайге бродил, одного типа надо было пристрелить. Что с успехом и получилось. Правда потом нас самих чуть в болоте не утопили. Но это ничего, мы выкрутились. Правда пришлось еще одного кадра на тот свет спровадить. Зубами глотку товарищу перегрызли и в болото забросили. Ничего не поделаешь, такая у меня работа: настоящая, мужская, рисковая. Ну и бандитская конечно. И что после этого скажет мне самая дорогая и любимая женщина? Она от ужаса замрет и расплачется. И после этого будет избегать меня, как инфекционного больного. Когда мы вместе жили, я ей ничего не рассказывал. Ну и что с этого? Она обо всем догадывалась, переживала страшно. Мои постоянные отлучки и невнятные объяснения пугали любимую не хуже атомной войны. Не меняя в своей жизни ничего глобально, даже и думать не стоит приближаться к Кате и дочке. Ведь пройдет неделя – другая, и я снова включусь в работу по устранению очередного нашего врага. Так и будет все продолжаться, пока кто-то не окажется удачливей меня. Так что пускай все катится дальше так, как и катилось. Да и вполне возможно, что мне уже и не суждено выбраться из этой глуши. Смотри ты, пока мечтал – раздумывал, уже пятый час утра подкатил. Пора наверное Егора будить. Надо и самому поспать, ведь с утра в дорогу. Путь наш не близкий, пусть напарник еще полчаса поспит, а я допью самогон, закушу чужим салом. Почему в голове крутиться постоянно слово чужой? Почему не могу заменить его на трофейный? А не катит слово трофейный. Может от того, что лесник не был мне врагом, а просто противником. Получается, что враг и противник вещи не совсем одинаковые. И почему я этим заморачиваюсь? Шиза какая-то да и только. Пора спать. А то точно нанесу такими мыслями необратимый ущерб своему душевному здоровью.

Уже полдень наступил, а мы так никуда и не тронулись. Пытаюсь добиться от напарника хоть какой-то ясности.

– Егор, что мы ждем? Что высиживаем?

– Сам не знаю. Что-то у меня на душе опять тревожно. Охота на нас продолжается. – если у напарника такое состояние, надо сидеть и ждать. Проверено на себе. Все это серьезно.

– Не могу решить, как нам быстрее домой попасть. И думаю, что наше путешествие продлится неопределенно долго. Если конечно нам нужен положительный результат. Мы снова уходим на Север.

– Егор, почему мы пойдем от дома, а не к нему. Почему мы не можем, выверяя каждый шаг, двигаться на юг. Пусть медленно, но к дому.

– Не знаю, брат. Сердце так подсказывает.

– Я бы лучше пошел в сторону города. Потихоньку, полегоньку, с максимальной скрытностью, но все же к дому. С каждым днем, с каждым километром, а ближе к нему.

– Дима, там опасность. И никакая скрытность не поможет. Уйдем севернее, там места более безлюдные. Меньше вариантов на кого то нарваться. Все перекрыто именно в южном направлении. У нас сегодня только двадцатое июля. Впереди еще два теплых месяца. Это наш шанс.

– Вещдоки с собой потянем?

– Ты про оружие?

– Про него родимое. Попадемся с ним – не отмажемся.

– Если возьмут, то нам кранты однозначно. Так что оружие нам сгодится. Лучше от пули, чем от пыток.

– Лесник говорил, что у него где то здесь недалеко зимовье. Может поищем? Там у него рация.

– Там засада однозначно. При розыскных мероприятиях такие избушки сразу под контроль берут. Кстати, на сколько нам еды хватит?

– Сала немного. Фактически на раз. Сухарей почти килограмм. Три банки тушенки. Чай, соль, сахар в не товарном количестве. Ровно через пять дней голод, грибы и ягоды.

– Нормально. Через пять дней мы будем далеко. Может и поохотимся. – за три дня мы прошли сорок километров. В общем то неплохо, если учесть что мы голодные, и идем считай по бурелому. Избегая мало-мальски пригодные для передвижения тропинки. И это нас спасло, мы снова были в шаге от провала.

Двадцать четвертое июля уже заканчивалось, уже вроде как и темнеть начинало. И мы приглядывали место для ночлега. Легкий ветерок тянул нам прямо в лицо. И вот он то и дотянул до нас запах разогретой тушенки. Мы были звери, и звери голодные. Потому и уловили вкусный запах больше чем за сто метров. Уловили и сразу же бесшумно растворились в кустах. Ползли вниз по склону, пока не уперлись в небольшую речку. Перебрели ее, и по правому берегу, почти ползком, двинулись вперед. И уже не чуем ни каких посторонних запахов, ни каких левых звуков. Но это тишина обмачивая, опасностью заряжен воздух. И снова нам повезло, невидимый противник закурил. В густых сумерках огонек спички сверкнул яркой звездочкой. Сверкнул всего на пару секунд, но нам и этого вполне хватило, чтобы определить место засады. Это совсем недалеко, на той стороне речки. Всего в сорока метрах от нас. Близко мы к ним подобрались. Почему засада именно здесь? Только с рассветом мы поймем эту загадку. Дальше по ходу речки сходятся две крутые сопки. И по любому нам бы пришлось прижаться к воде. По крутым склонам пройти невозможно. Тропинка конечно имеется, но она под четким наблюдением. В общем, место для засады выбрано удачно. Мы шли точно на нее, и чудом избежали захвата. Совсем не зря последние сутки Егор мучился от постоянного чувства тревоги. В бинокль хоть и в кромешной темноте, а разглядели одиннадцать человек в камуфляже. Смахивают на армейский спецназ. «Секрет» выставлен на две стороны, за тридцать метров от стоянки. Вот один из «секрета» своим куревом нас и предупредил. Они здесь видно давно, к обстановке тупого время провождения привыкли. И не особо соблюдают меры скрытности. Если они по нашу душу, то противник решил с нами разобраться очень серьезно. Не спеша, выверяя каждый шаг, обошли засаду. И первый раз за все наше пребывание в тайге, Егор улыбнулся.

– Кажется, вырвались из кольца. Дальше проще будет. Думаю, через недельку активные действия по поимке террористов – убийц буду прекращены.

– И мы повернем к дому?

– Нет, снова на восток, а там видно будет. Через пару дней можно будет стрелять – охотиться. – все так и было. И то ли по зову судьбы, то ли случайно, но мы вышли на избушку лесника. Нами убиенного или другого, мы не разбирались. И прошли бы мимо, забрав все имеющиеся в доме продукты и выкопав с грядки всю мороквку, но нас на сутки остановила баня. Ее мы раскочегарили под утро. Егор мылся первым, а я с винтовкой в боевом охранении. Через час в сухой жар нырнул я. На этот раз ошибку допустил Егор, которая могла нам дорого стоить. Съел плохо помытую морковку и, конечно, живот расстроился. Вот и справлял нужду каждые десять минут. И чего ему было уходить в лес на двадцать метров, под вековую лиственницу.

Сергей Корж, майор из спецназа ФСБ, отлично понимал, на сегодняшний день он Родине не нужен. Профессионал высокого класса, диверсант и контрразведчик в одном лице, отточивший специфическое ремесло на афганской бойне. Сослан фактически на север Сибири, где ему обещана в недалеком будущем жилплощадь. И за это он обязан служить самому махровому криминалу. Но куда деваться, если ты в свои тридцать семь лет не имеешь ни кола, ни двора. Он усмехнулся, «кол» то имеется, и работает очень даже отлично. Решить жилищную проблему можно легко и просто. Но это значит идти в примаки, чтобы потом тебя попрекали квартирой. Не хочется ни какой зависимости. Он ее довольно хлебнул на службе. Служил – служил, и оказался чужим в системе. Чужой в этом провинциальном управлении ФСБ. Вот и в этой операции брошен на самый не перспективный участок, в самую дальнюю засаду. Почти за двести километров от места преступления. Сюда преступники не доберутся, будут перехвачены на гораздо ближнем расстоянии. И вся слава и премиальные достанутся тем самым ближним. Но время идет, киллеры не найдены. Толком никто не знает где они и куда направляются. Команда усилить наблюдение говорит об одном, бандиты могут появиться где угодно. И вот он со своим не ахти каким воинством перекрыл одно из возможных направлений движения противника. Они считаются в засаде, от которой мало толку. Ведь их слышно за километр. И еще бы не слышать, если семь срочников – дембелей жрут постоянно тушенку. Разогревают ее на костре, который в принципе разводить нельзя. Запах дыма и разогретого жира точно рассекретил их место расположения. А чего стоит этот шум, когда солдатики выгребают, скребут ложками по жестянке банок. Семь балбесов – дембелей и трое ментов, просто, отбывают время. Их понять можно. У крутых бандитов, главных в этом районе, убили главаря. Те заплатили ментовскому и армейскому начальству большие деньги. Начальство устроило учения, в войну играют. Повыдергивали людей в тайгу, которым от всех этих мероприятий навара ноль целых и ноль десятых. И он единственный из них работает на результат, так как профессионал. Да и в какой-то степени подстегивает чувство азарта. Хочется сразиться и победить. А зачем ему эта победа, он и сам не знает. Не за пару же сотен долларов в счет премиальных. Но как бы там не было, а устроил персональную лежку за триста метров от основной группы. Там и проводил большую часть суток. И как ни странно, а получилось. Незнакомцы появились по глубокой темноте, миновав его «секрет» легкими тенями всего в двадцати метрах. Майор тронулся за ними через час, предупредив старшего из милиционеров, что вернется через двое суток. Тем плевать, можешь вообще не возвращаться. Вертолет, который их будет забирать, ждать не будет.

Мужички – убийцы оказались профессионалами. Ближе, чем на пятьдесят метров он к ним приблизиться так и не смог. Место привалов выбирали грамотно, охраняли себя надежно. И вот наконец соблазнились зимовьем лесника, на которое натолкнулись на вторые сутки. Он их понимает, баня есть баня. Это непередаваемое блаженство смыть с себя грязь долгих скитаний. Они по любому расслабятся, и он просто обязан их взять. Другого случая уже может и не представиться.

И снова долгое, изнурительное ожидание. Он подобрался к ним почти вплотную, до бани всего тридцать метров. Рывок на пару секунд и он их возьмет. Но проблема, они не пересекаются. Между бандитами всегда расстояние в десять метров, они так контролируют обстановку. Обидно, но все с их стороны грамотно и правильно. Вот один из них ушел в баню, но и тут прокол. Молодой усилил бдительность. Он занял отличную позицию, ни с одной стороны к нему не подберешься. И снова утомительное ожидание. Через час в баню ушел молодой, винтовку взял с собой. Прошло больше получаса и вот он случай. Блондинчик сожрал видно что-то не то, вот живот и расстроился. Почему он не справил нужду прямо на боевом посту, не понять. Двинулся прямо на него и не дошел всего пять метров, устроился под деревом. Вот тебе и момент. Бесшумный рывок и шансов у противника нет. Ствол пистолета тому в затылок, а вот команду бросить оружие отдать не успел. Белобрысый оказался крутым профи. За долю секунды он нажал курок винтовки, бабахнул вверх. Из положения сидя крутнулся вправо, ударив винтовкой по кругу и назад. И сломал бы Сергею правую ногу, не наткнись ствол снайперки на это вековое дерево. Оружие выдержало, но хрустнуло довольно громко. И ствол стал, как у еврейского ружья, кривой до безобразия, хоть из-за угла стреляй. Чтобы утихомирить засранца, пульнул рядом с его головой. Все равно нет смысла тишину соблюдать. Выстрел винтовки сделал свое дело, поднял тревогу. А пистолетная пуля задела ухо белобрысого и отбила охоту к дальнейшему сопротивлению. Молодой мгновенно выскочил из бани в чем мать родила. Прикрылся грамотно дверью и нырнул за угол. Через секунду был в чаще, откуда его уже не выкурить. Хотя он, вроде, отсиживаться не собирается. В три прыжка, прячась за толстые сосны, приблизился метров на пятнадцать. Сергей пожалел, что не взял с собой АК. Против винтовки воевать пистолетом гиблое дело. Хотя за таким толстыми деревьями можно и ножом успешно защититься, а вот вперед пойти уже не получится. Но молодой, кажется, воевать не собирается.

Выстрелы не стали для меня громом с ясного неба, я ждал неприятностей постоянно, вот и дождался. Сердце противно ноет от страха. Не знаю, что случилось, и кто наш враг. Хорошо, что помывку закончил и одежда в руках была, огляделся уже за баней. Напялил штаны и свитер, Егора увидел через минуту. Слава Богу, что живой. Вот только сидит на земле и за ухо держится, видно выстрел был не на поражение. Краем глаза ухватил обстановку, вроде не видно ни каких солдат, ни какой милиции. Это уже легче. Кто же наш противник? Кто стоит за листвяком с пистолетом? Переговорю, узнаю, что надо этому невидимому противнику.

– Эй, кто ты? Что тебе надо от простых охотников?

– Положи винтовку и иди ко мне с поднятыми руками. Ты под прицелом спецназа ФСБ. Сопротивление бесполезно.

– Я как понимаю, ты один спецназовец. Сам сдавайся или объясни, что тебе конкретно надо?

– Вы совершили преступление. Убили человека. Скоро прибудет вертолет с подкреплением. Так что сдавайся, не усугубляй свою вину. – вот зараза, точно по нашу душу, и вещдок у него. Надо идти на сближение, пока подкрепление не подоспело. Делаю рывок за очередное дерево, до Егора всего метров десять. А тот за деревом не стреляет. Может патроны бережет? Ближе уже не подойти, не за что укрыться, деревьев толстых впереди нет. Надо попробовать договориться, деньги предложить. Не хотел стрелять, а выстрелил. Как то автоматически получилось. Увидел выглянувшую из-за дерева пятнистую кепку и пульнул. Вроде, как попал. Но это обманка, тот с другой стороны дерева уже открыто выглянул. Знал, что секунда уйдет на перезарядку. Снова в ожидании. Если прилетит вертолет, то кранты конкретные. Одну пулю на Егора, а остальные на добытчиков. Славная будет бойня. Умирать, так с музыкой, под оружейную пальбу.