Текст книги "Афган, любовь и все остальное"

– Заходи быстрее. – небольшая прихожая однокомнатной квартиры. В комнате кроме раскладушки ничего нет. Стены оклеены пестрыми обоями. Пол покрыт линолеумом, вместо привычных половых досок. Эти детали почему то врезались мне в память. На раскладушке лежит наш клиент. Он смертельно пьян. На полу две пустые бутылки из-под коньяка. То стонет в пьяном бреду, то начинает храпеть. Егор командует:

– Берем этого кадра и в машину. – через минуту спускаемся по лестнице, поддерживая директора с двух сторон. Его руки у нас на плечах. Через пять минут заталкиваем нетранспортабельное тело на заднее сиденье его же машины. Егор внимательно огляделся. Вроде никого.

– Едешь первым по Маковского на Ленина. В обкомовский гараж. Я за тобой в ста метрах. Увидишь гаишников, отвлекай от меня любым способом. Резко газуй и в отрыв. Думаю они на это поведутся. – все понятно. Трогаю свой раздолбанный «Москвич». На дороге пусто, все нормальные люди давно спят. Егор отстал почти на двести метров. Выруливаю на главную улицу города и сердце тут же екает. Впереди, всего в ста метрах гаишная облава. Тормозят всех подряд. Это у них называется план перехват или что-то в этом духе. Врубаю правый поворот и добавляю газ. На всех парах подлетаю к посту, и чтобы обеспечить без проблемный проезд Егора, правой фарой задеваю ментовский «Урал». От толчка мотоцикл разворачивается в сторону тротуара. А мент, сидящий за рулем мгновенно и по спортивному выпрыгивает с сиденья. Резко кидаю машину влево и снова к тротуару. Так сказать паркуюсь. И своим правым бортом проезжаюсь по всей длине патрульного «Жигуленка». Сдвинуть его не сдвинул, а вот помял ему бочину конкретно. Себе вмял фару и правое крыло. Гаишники на мгновение оцепенели, а в следующее встали грудью перед моим бампером. Не рискую, потому и двери заблокировал. По горячке получишь пару раз полосатой дубинкой по почкам, мало не покажется. А если еще парочку служивых на уши поставишь, то точно век воли не видать, выражаясь по уголовному. Машина Егора медленно проезжает мимо, до нее никому уже нет дела. Чуть опускаю боковое стекло и через щель передаю инспектору права. Боюсь, что теперь долго не увижу свою краснокожую книжицу. Движение вперед заблокировано мотоциклом. С ним вроде ничего страшного. Удара то фактически не было. Здоровенный старшина с силой дергает дверь. И мне кажется, что он себя еле сдерживает, чтобы не оторвать ее вместе с ручкой. Чтобы охладить товарища, резко жму на газ. «Москвичек» дико взревел, словно от боли, а гаишник пулей отскочил в сторону. А ты, братан, не такой уж и герой. Ссышь, когда страшно. Больше не искушаю судьбу, глушу двигатель. А то ствол ментовского автомата смотрит мне прямо в лицо. Выходить пока рано. Служивые разгорячены и испуганы. Надо ждать пока остынут. А чтобы процесс пошел быстрее, достаю сто долларов и показываю мордатому старшине. Ярость у того в глазах мгновенно испаряется. Зыркнул внимательно, отходит к своим подельникам – сослуживцам. Ровно через минуту выхожу из машины. Можно начинать разговор. И чтобы исключить всякие нюансы, сразу объявляю:

– Мужики виноват, ремонт беру на себя. – смотрят недоверчиво на мою затрапезную машину. И чтобы закрепить успех, отвожу здорового старшину чуть в сторону, можно сказать втискиваю в его потную ладонь зеленый стольник. Первый раунд я выиграл. По крайней мере не получу дубинкой. Дальше все просто и предсказуемо. Дышу в трубку, которая показывает мое абсолютно трезвое состояние. Подписываю протокол, добавляю еще сто долларов. И разговор пошел в спокойном тоне, с уклоном на деловое сотрудничество. Права и протокол остаются в кармане у старшины до двенадцати дня. В полдень встречаемся у городской ГАИ и там решаем оставшиеся вопросы. То ли мне платить служивым, то ли самому этот ремонт организовывать. Думаю, что гаишники возьмут деньгами. Повреждения на их машине мизерные. Проще напрячь своих механиков.

Через двадцать минут я в обкомовском гараже. Где Илья Владимирович в одиночку, но очень споро, разбирает чужую машину. Она уже висит на подъемнике без колес, без дверей и лобового стекла. К утру «шестёрка» перестанет существовать в природе.

Егор прогревает свою черную «Волгу». Снова трогаемся в путь в том же порядке. Я иду первым, высматриваю ментовские посты. По окраинным улочкам, выбираюсь на федеральную трассу. Около деревни Выдрино сворачиваю к реке. Все по плану старшего товарища. Проехал километр за деревню и встал на самом берегу. До дороги метров триста, оттуда нас не видно. Единственное на кого мы можем нарваться, только на рыбаков. Но вроде пока никого не видно. Егор командует, он все предусмотрел. Видно заранее все продумал – приготовил.

– Иди в сторону деревни. Там стоянка лодок. Вот ключи от крайней. Весла под ней. Гони ее сюда. – теперь точно знаю, что лежит в багажнике Егоровой машины. Я спокоен, ни сколько не терзаюсь душевными муками. Подсознание вспомнило войну и включилось в обычную боевую работу. Побаиваюсь конечно, но только крупного прокола. На подобие неожиданной встречи с ментами. И уже знаю, что мне предстоит сделать. Через час пригнал лодку на место. Закинули мешок на корму, в котором звякнуло железо похоронной музыкой для безвременно почившего товарища. Ему не повезло, а кто говорит что нам повезет в ближайшем будущем.

– Сбросишь под тем берегом. Там поглубже. А я пока пройдусь туда – сюда. Проверюсь на наличие посторонних лиц. Нам свидетели не нужны. – полчаса выгребаю на стремнину. Плоскодонка сама по себе тяжелая, да еще груз под сто килограмм, не меньше. Пока выгреб за середину взмок прилично. Мешок булькнул в воду, и камнем ушел на дно. Теперь грести полегче. Отгоняю лодку на стоянку. Вытянул ее на берег, перевернул. Весла под нее. Огляделся, вроде никого. Номера на наших машинах тщательно замазаны грязью. Выбираемся на федералку, не включая фар. В шесть утра снова в гараже. У Егора свои ключи. Открываем ворота, загоняем машины. Илья закончил с «Жигулями», спит в своей конторке, сладко похрапывая. Человек с чистой совестью: правильный и честный. Он так и не проснулся, пока мы кипятили чай и резали колбасу. Егор накатил полстакана коньяка. Я бы тоже с радостью приобщился, но у меня в двенадцать встреча с гаишниками. На душе удивительно спокойно. Крутой криминал прошел как то обыденно. Как будто так и надо. Интересуюсь деталями. Хоть это по большому счету лишнее. Меньше знаешь, крепче спишь.

– Не посвятишь в тонкости? Все же мы как ни как, а подельники. Надо знать на что подписался. – Егор минуту раздумывает.

– Все просто. Товарищу сразу не повезло. Он в банк к Галине обратился за кредитом. Мол желает четыреста тысяч долларов на восстановление родного завода. Вот и получил все что хотел под недвижимое имущество предприятия. Он не знал, что у нас тоже интерес к его предприятию.

– И ему дали пол – миллиона долларов?

– Конечно нет. Да если честно, то в нашем крутейшем из крутейших банков Сибири таких долларов наличкой отродясь не было. Но как хорошему человеку отказать? Ну никак не возможно. И Егор весело рассмеялся, явно гордясь собой.

– Месяц с кредитом тянули, готовились стало быть. Ведь у нас информации по заводу предостаточно. Мы отлично знаем, что директор по злому умыслу пустил родное предприятие по ветру. Прибыль за последние два года уплыла неизвестно куда. Вроде бы как на реконструкцию. Это по бумагам. Все конечно шито белыми нитками, но кто проверять то будет? Миша – меченый вместе с нынешним алкашом вогнали страну в невозвратный штопор. Кто нахапал прилично, тот за границу катапультируется. Кто не успел еще, такие как мы, рвут что осталось. И не по правилам, а уже по понятиям. Вот этот товарищ, наловивший золотой рыбки в мутной водичке, решил сдриснуть в благополучную заграницу. А напоследок еще один жирный кусок урвать. Так сказать, чтобы внучата не голодали.

– А мы у него этот жирный кусок экспроприировали.

– Совершенно в точку. Нам то русским бежать некуда. У нас нет своего царства израилевого. Вот и приходится брать то что есть, чтобы с голоду ноги не протянуть. Мы же народ. А все вокруг народное. Значит наше. – и бывший чекист искренне хохочет. Слушаю его, и совсем не терзаюсь ни сомнениями, не угрызениями совести. И подлая мыслишка бьется где то в глубине сознания. А чего терзаться то, если «грязную» работу выполнил другой. А ты всего то чуть-чуть помог. И вроде как совсем не испачкался.

– А обязательно товарища надо было убирать? – глупее вопроса не придумаешь.

– Ну сам посуди. Долларов в таком количестве у нас нет, и в ближайшее время не предвидится. А тут такая шара катит. Мы фактически за четыреста тысяч баксов купили основные фонды завода. Мы собственники этой махины с территорией почти в пять гектаров. И только один человек, этот самый директор, который взял валютный кредит, мог стать для нас проблемой. Ничего личного, как говорят в американских боевиках. Мы просто убрали преграду. Мы сделали это, и перешли на другой уровень. Вернее оторвались от основной массы соискателей несметных богатств в этом нечеловеческом марафоне.

– Все понятно. Товарищ обанкротил родное предприятие, поимел большие деньги и скрылся в неизвестном направлении. Скорее всего ушел за границу через Грузию. Там говорят за сто долларов сами таможенники на плечах через священный рубеж перенесут.

– Правильно мыслишь. Я сначала хотел оставить трупак гнить в этой его секретной хате. Подумал, прикинул – не пойдет. Пускай даже в идеальном варианте найдут товарища через месяц. Пускай даже докажут, что он умер от сердечного приступа, вызванного неограниченным приемом коньяка. И вместе с этим обязательно выяснится, что приступ случился на второй день после фактического получения денег. И не просто денег, а астрономической суммы по местным меркам. Да еще и в американских долларах. Следакам и операм пофиг этот самый директор. А вот валютой заинтересуются обязательно. А если учесть, что среди оперативной братии есть очень головастенькие ребята, то я думаю неприятностей нам было не избежать. А так нет человека и нет. И где он, никто не знает. Скорее всего залег в теплую «норку» в дальнем зарубежье. Обложился уворованными долларами и в ус себе не дует. Ведь если я узнал о его сильной тяге к земле обетованной, то это и товарищам из Органов выяснить труда не составит.

– Никогда не подумал бы, что он еврей. С виду прямо офицер. При усиках и стати гвардейской.

– Это еще что. Представляешь, они попадаются даже среди малочисленных народов Крайнего Севера, то бишь чукчей, эскимосов и прочих – разных. Где по лагерям сидели, там и размножались.

– Сколько человек в деле?

– Мало, что очень даже хорошо. Никитин, Галина, я, ты и вот этот, сладко похрапывающий товарищ, костяк нашего доблестного сообщества.

– Я думал еще кто есть, кого я не знаю.

– У нас людей много. Но в нашу главную пятерку больше никто не войдет. Решения принимаем только мы. И деньги основные получаем тоже мы. Остальные на фиксированных окладах.

– Кстати, у меня встреча с гаишниками в двенадцать. Я им двести баксов отдал. Думаю еще столько же потребуется. У меня больше нет ни копейки. Даже на заправку. – Егор молча достает солидный портмоне. Отсчитывает пятьсот долларов сотнями.

– Молодец. Лихо ты собрал ментов в кучу. Меня бы точно тормознули.

– И что тогда?

– Ничего особо страшного не случилось бы. Документы в порядке. Ну везу пьяного товарища домой. Только при очень глубоком рытье могла засветка получится конкретная. В таких делах мелочей не существует. Ты куда сейчас?

– Домой конечно. Надо жену увидеть. Может на работу ее отвезу. Ей очень не нравится моя ночная работа.

– А кому она нравится? Тебе и Никитину тяжелее с этими любовными хвостами. Если честно, то я вам не завидую. Кстати, а как ты насчет моральных терзаний? Я уже не говорю про криминал, в который мы вбухались в полный рост.

– Нормально. Я это пережил в свои восемнадцать – двадцать. Убивал еще совсем недавно. Стрелял, сильно моралью не заморачиваясь. Главное, чтобы не безоружных, ни стариков, ни женщин с детьми. Да и всегда можно себя оправдать. Ведь этот директор не был для своих работяг отцом родным. Он влез в мутные дела, вполне отдавая себе отчет, что могут очень большие неприятности с ним случиться. Да и убивал то ты. Я пока не при делах. Иду вторым номером.

– Сегодня второй, завтра первый.

– Так это завтра будет. Думаю, что мне по любому не придется убивать детей, женщин и стариков. На это я точно не способен.

– Прямо так и уверен?

– Стопудово. Чтобы такие дела творить, надо иметь психические отклонения. Или специальную боевую подготовку. Сделать то сделаешь, только потом с ума сойдешь точно.

– Все понятно с тобой. Время расставит всех по своим местам. Каждому воздаст по заслугам. Ждать не долго. – в восьмом часу я был дома. Катя еще в постели. Ей в свою больницу к девяти. И чтобы дать ей поспать лишние минутки, не спеша моюсь. Целых пятнадцать минут стою под холодным душем. Взбадриваю себя перед предстоящим разговором. Когда остаюсь один, мысли какие то не хорошие лезут в голову. А прижимаясь к своей женушке, чистой душой и телом, чувствую себя не очень порядочным человеком. И это мягко сказано. Ведь топаю в не совсем светлое и счастливое будущее. Топаю сам и ее тяну. Боже, помоги мне не принести ей большого горя. А сердце вещает, не минует меня эта горькая чаша.

Без пятнадцати восемь тихонько скользнул под одеяло и замер, боясь разбудить Катю. Она почти сразу придвинулась ко мне. Мягкими и теплыми губами уткнулась мне в шею. Замирая от счастья, нежно обнял. А еще через полчаса, когда мы только – только отходили от взрыва любви, моя любимая прошептала:

– У нас будет ребенок. – и замерла, видно ожидая моей реакции. Чувствую ее дыхание на своей щеке. Что я могу сказать? Только одно:

– Ты не представляешь, как я тебя люблю. – Катя счастливо смеется и снова дарит мне всю себя.

Прошло четыре месяца. Захвачен делами полностью. Из-за которых не могу уделять много времени любимой женушке. Вот и очередная командировка в края таежные затянулась аж на пять дней. И когда появляюсь дома ранним утром, в квартире уже никого нет. Катя уже в своей больнице, вся в делах праведных и заботах. И наверняка очень сердится на меня. Не представляю как буду оправдываться. И как бы не хотелось спать после бессонной ночи в пути, выпиваю кружку очень крепкого кофе и снова сажусь за руль. Мой путь в районную поликлинику. Я обязан увидеть Катю. Сказать, что очень ее люблю. И попытаться объяснить, что я тоже работаю. Делаю все возможное для блага нашей маленькой семьи. Мне пришлось просидеть почти два часа перед ее кабинетом. Пока моя любимая не устроила себе десятиминутный перерыв. И за эти десять минут мы не сказали друг другу ни слова. Смотрю на свою женщину, которая смакует миниатюрную чашечку кофе. И опускает глаза, когда наши взгляды встречаются. Это высший признак ее недовольства. Мы так и промолчали все эти минуты. Катя снова принимает больных, а я еду домой поспать немного. И ровно в три дня снова у этой больницы. Дожидаюсь любимую у ее «Жигулей», сажусь на пассажирское сиденье. Я приехал сюда на автобусе. И снова всю дорогу до дома мы молчим. Молча заходим в квартиру, где я робко и нежно обнимаю свою обидчивую половинку. Она не отстранилась, уткнулась мне в грудь лицом и разревелась, как маленькая девочка. И от ее горьких слез, у меня тоже подкатывает комок к горлу. И я, как все мужики на свете, целую ее мокрые губы и щеки. Беру осторожно на руки и отношу на диван. Накрыл пледом и сам прилег рядом. Моя женщина устала на работе. Ей надо отдыхать. Ведь под ее сердцем бьется сердечко крохотного человечка, нашего ребенка. И пускай ему всего четыре с не большим месяца, но это уже человечек. Мой сынишка или дочурка. Спасибо тебе Боже, я самый счастливый человек на свете. Через десять минут я тоже оказываюсь под пледом. Осторожно обнимаю любимую. И через пять минут засыпаем, спокойные и счастливые. Проснулись около шести вечера. Пора ужинать, а у нас, как говорится, шаром покати. Продуктов полный холодильник, а вот полноценного, горячего ужина нет. А стоять у плиты совсем не хочется. И я, уже почти прощенный, предлагаю Кате поехать к моей маме. Пока собираемся – добираемся, она приготовит что ни будь вкусненькое. А можно поехать в небольшой, частный ресторан «Кузница», в котором командует моя бывшая одноклассница Наташа Серова вместе с мужем. С виду не отличающемся по мощи от настоящего русского кузнеца – богатыря. В этом ресторане всегда для нас найдется свободный столик. Выбор за Катей. И она останавливается на «Кузнице». Чтобы исключить малейшие нюансы, созваниваюсь с одноклассницей. Та гарантирует нам отличный вечер.

Бизнес в городе все больше и больше набирает обороты. Вот и это заведение из разряда новых ресторанов, ориентирующихся на состоятельных и солидных клиентов. Которых с каждым днем становится все больше и больше. Великая держава приватизирована, а ее лакомые кусочки растаскиваются предприимчивыми людьми с космической скоростью. Круто, по купечески гуляют малиновые пиджаки, адидасы с белыми носками на все случаи жизни. И уже все чаще встречаются деловые, строгие костюмы. Уютный зал на пятнадцать столиков. Два отдельных кабинета и небольшой банкетный зал. Главная достопримечательность этого заведения: большой камин у одной из стен, сработанный под кузнечный горн. Вживую горящий огонь отлично дополняют столы из натурального дерева: резные, мощные, темно – вишневого цвета. Такие же монументально – тяжелые и очень удобные кресла. Легкий, почти интимный полумрак, создает атмосферу уюта, расслабляет и успокаивает. Солидность заведения дополняет хозяин в образе кузнеца. Он в ослепительно белой рубашке, с закатанными по локоть рукавами. Подпоясанный наборным ремешком из старинных, серебряных монет. Густые, черные кудри, спадающие до плеч, обрамляет по лбу красная, шелковая полоска материи, как у Чака Нориса. Он лично приветствует гостей на входе. Заодно выполняя роль швейцара и охранника. Ведь публика здесь собирается временами очень даже разношерстная. И скандал с кровавой дракой могут в конце вечера вспыхнуть в любой момент. У большинства эти низменные желания пропадают сами собой в присутствии сибирского богатыря под два метра ростом. С таким же метровым разворотом плеч, налитых природной силой. Отлично устроилась одноклассница, заимев в одном лице и мужа, и очень действенный рычаг в поддержке бизнеса. Что и говорить, а практичной смекалкой Наташа Серова еще в школе славилась. Отличница и бессменный комсорг школы. Активистка, всегда в первых рядах строителей коммунизма, не в пример мне. Вот и на коммерческом фронте не затерялась. Ее ресторан, а он ее и только ее, один из самых лучших в городе. Она лично встречает и приветствует важных гостей, к которым я себя не отношу. А вот Серова видно считает по другому. Это ее дело, ей виднее. Она сегодня вышла сама к нам навстречу. Скромная прическа, скромное бежевое платье нескромно подчеркивает ее очень изящную фигурку. На грани фола, чуть выше положенного, оголяет стройные ножки. К которым невольно притягиваются взгляды всех находящихся в ресторане мужиков. Наташа мило улыбается дежурной улыбкой кинозвезды, говорит дежурные комплименты моей женушке. И мне почему то кажется, что она вызывает легкое чувство ревности у моей Катюши. Но это абсолютно безосновательно. Мы с Серовой в школе никогда близко не контактировали. Я не помню, что когда либо приближался к очень правильной красавице – однокласснице ближе, чем на метр. И когда мы отведаем парную телятину, запеченную на углях, фантастически вкусную. Запьем ее таким же вкусным бульоном. Нам покажется, что все у нас просто отлично. И мелкие шероховатости жизни, так и останутся мелкими и незначительными. А танцуя наше любимое танго, глядя друг другу в глаза, не заметим, как напряженно наблюдает за нами хозяйка этого роскошного ресторана. Она наблюдает из-за шторки одного из пустующих кабинетов. И в ее глазах если и не ненависть, то злоба явная. Мы ее не видим. Нам сейчас ни до кого нет дела. И мы останемся здесь совсем не надолго. Катя выпьет полезный для здоровья будущего малыша стакан морковного сока. Я запью жаркое крепким чаем с молоком. Станцуем еще один медленный танец. И через часик отбудем домой. Оставив за спинами непонятное внимание хозяйки. В ресторане уже нет первозданной тишины. Плачущую скрипку сменил ансамбль из трех музыкантов. Публика все громче и громче выражает свои эмоции, щедро напитанные алкоголем. Нам уже не до этого. Мы дома, и моя любимая в мягких тонах, ласково и нежно, все же пытается выяснить какой работой я занимаюсь. Почему ночами меня нет дома? Спустя многие годы пойму, что Катя душой понимала, что я иду по дороге, которая ведет в никуда. Такое может чувствовать только любящая женщина. А сейчас, лежа головой на Катиных коленях, прижавшись щекой к ее округлившемуся животику, делая вид что дремлю, напряженно думаю, что ей сказать. Как лучше все объяснить, чтобы она всему поверила и не расстраивалась.

– Ну почему ты не хочешь рассказать чем занимаешься? Ведь это и меня касается. Тебя ночами нет дома. Вот сейчас почти на неделю пропал. А я не знаю, что и думать.

– Катюша, я тебя всегда предупреждаю, когда куда то уезжаю. И поверь мне, случается так, что надо ехать на ночь глядя, и без вариантов. Я сейчас как обычный таксист работаю: привез – увез. Я не знаю точно, что такое бизнес. Но я в этом по полной. И если мы сейчас упустим время, то очень много потеряем. Я конечно не решаю глобальных задач, но я в команде. У меня есть определенные обязанности, которые выполняю лучше других. – я еще не знаю, что потеряю катастрофически много. Почти все. Потеряю столько, что жизнь станет для меня не интересной. Моя любимая ничего не хочет слышать ни про какой бизнес, ни про какие потери. Ей хочется ясности и порядка. И это я ей не могу предоставить. Она боится, и скорее всего интуитивно чувствует, что я в таком деле, от которого будут не только большие деньги, но и очень большие неприятности. И все это она выражает образно, но довольно точно.

– Дима, помнишь как год назад мы ходили на каток? Маленький стадион в пригороде. И когда там случился весь этот ужас, меня просто парализовало от страха. Я тогда почувствовала неотвратимость большого несчастья. Я тогда ждала самого худшего. И сейчас мне так же страшно, как тогда. Хотя вроде ничего не происходит. – целую любимую. Губами закрываю ее губы, чтобы не слышать страшных слов. Так точно определивших мою сегодняшнюю деятельность. Тогда я был сам виноват. Влез по глупости в очень опасную ситуацию. Ведь очень хорошо знал тот заводской стадиончик. И очень четко представлял кто там тусуется. Знал и поперся. Да еще взял с собой Катю. Захотелось погонять на коньках по хорошему льду. Лед на этом стадионе отличный. Заливается горячей водой от заводской котельной. И команда там есть по хоккею с мячом. Но так себе, на дворовом уровне. Раздевалка этого стадиона служит штаб – квартирой для шпаны «предместья». Так этот заводской район в народе называют. Мне еще повезло, что машину оставил за воротами. Которые оказались совсем недалеко от раздевалки, в которой произошла драка. К нам стали цепляться сразу, как только мы оказались внутри. И не могли не привязаться. Ведь я был в этих местах чужаком. Да еще в компании с очень красивой девчонкой. Основное помещение, где переодеваются пришедшие на массовое катание, большое. Где то десять на десять метров. Посредине теннисный стол. Много детей – школьников вперемешку с великовозрастной пацанвой хулиганского вида. Слева от входа дверь в комнату, где выдаются коньки на прокат. Еще одно помещение рядом с прокатом коньков, раздевалка для хоккейной команды. Где в тот момент шла тихая пьянка этих самых хоккеистов. Я даже и подумать не мог, что все начнется так быстро. Как говорится без разминки. Какой-то чмырь лет пятнадцати, поддатый конкретно, дебильно улыбаясь во весь щербатый рот, сорвал с Катиной головы вязаную шапочку и кинул ее на теннисный стол. И тут же получил от меня такую оплеуху, что отлетел на два метра и сложился буквой Г на грязном полу. Обстановка мгновенно накалилась. Я оказался один против всех. И уже на крики выдвигаются хоккеисты из своей раздевалки, готовые «порвать» любого чужака. Если бы я сразу двинулся на выход, все может быть и кончилось малой кровью. Но я потерял пять секунд, пока забирал Катину шапочку. За это время выход перекрыли. У двери на улицу стоят семь этих самых хоккеистов. Попытка прорваться оказалась неудачной. Хоть и трое легли под моими ударами. Но их было много, и они были здорово подпитые, чтобы адекватно реагировать на ситуацию. Один я конечно бы прорвался, но за спиной была любимая супруга. И не оставалось ничего другого, как отмахиваясь, отходить в общую раздевалку. Все дальше и дальше от дверей на спасительную улицу. А в руках этих уродов появились клюшки. Шансы мои в этом противостоянии стремительно катились к нолю, когда я увидел этот большой и черный выключатель – рубильник на стене. Почему он мне бросился в глаза, я не знаю? Может от того, что он был на уровне глаз. На него замкнуто все электричество, включая и освещение ледового поля. Решение принял мгновенно. В темноте я точно вырвусь отсюда. Выбрасываю вперед несколько ударов руками и в высоком прыжке, разбиваю пластмассовый выключатель ударом правой ноги. Сыпанули пулеметной очередью искры. Треск и дым от горящей проводки. Свет в то же мгновение погас. Как потом выяснилось, обесточился весь стадион. Крики и визг испуганных детей. Все ломятся к выходу. Хватаю Катю на руки. Нет времени огибать этот дурацкий стол. Прижимаю любимую к себе, как можно плотнее. И спиной прыгаю на него. Стол с хрустом сложился под тяжестью двух наших тел. Через мгновение мы с Катей на ногах. У окна никого нет. Все на выходе. Два удара ногой, звон разбитого стекла. Рама вылетела наружу. Снова подхватываю жену на руки. Прижимаю плотно к себе, и спиной вываливаюсь на улицу. Под окном намело сугроб. Так что приземляюсь на спину с высоты полутора метров довольно мягко. Все мои мысли о том, чтобы Катя не поранилась. Я ее полностью прикрыл собой. Снега выше колен. С драгоценной ношей на руках, хватая ртом ледяной воздух, бегу десять метров по глубокому снегу к протоптанной дорожке, которая ведет на выход со стадиона. Поставил Катю на землю только возле машины. Три секунды чтобы сесть за руль и завести еще не остывший двигатель. А услышав его тихое урчанье, сразу успокоился. Вздохнул полной грудью. Под левой рукой, рядом с ручником, у меня монтировка. При помощи которой я смогу отбиться от десятка третьесортных хулиганов, типа этих стадионовских. С трудом сдержал себя, чтобы не довести разборку до конца. Но видя любимую плачущей, тронул машину, не включая фар. И когда оказались в центре, на ярко освещенной улице, припарковался к обочине. Поцелуями осушая слезы со щек моего самого любимого человека. Мне тогда показалось, что Катя не сильно испугалась. Все прошло очень уж стремительно. А когда закончилось, вроде уже и пугаться было поздно. Слезы конечно катились еще полчаса, а всхлипы и того дольше. Пока мы не добрались до дома, и не оказались в своей уютной постельке, переведя всхлипы в стоны. И мне казалось, что этот боевой эпизод из городской жизни благополучно забыт. А оказывается совсем нет. И вот сегодня Катя напомнила о нем. Я ее понимаю, как и понимаю то, что полностью захвачен процессом. И уже нет сил отказаться от совсем близких и очень больших денег. Да и не могу элементарно предать сегодня тех, кому еще шесть лет назад сказал ДА. Меня же честно предупреждали о возможных не подъемных последствиях. И если быть до конца честным и откровенным, мне эта нынешняя суета нравится. Я в ней, как рыба в воде. А вот сейчас просто молчу, и только прижимаю к себе мою любимую женушку. Как бы этим пытаясь отгородить ее от грядущих опасностей.

Прошел год. Наверное самый счастливый в моей жизни. У меня родилась дочурка. Моя крохотулька Дашутка. Мой маленький, почти невесомый комочек, требовательно кричит от голода. И тут же получает мамину грудь. А напитавшись, внимательно осматривает всех нас целую минуту и засыпает. И в этот момент мне разрешается подержать ее на руках. Кажусь себе неуклюжим и неловким, когда на руках у меня оказывается этот драгоценный сверточек. Свет в окне, наше счастье, радость для двух бабушек и дедушки. Которые постоянно крутятся на ее орбите. И это уже не говоря о нас родителях. Все отлично, все прекрасно. Если не считать досадные вопросы, которые приходится решать если и не ежечасно, то ежедневно точно. Страна докатилась до ручки под руководством вечно пьяного президента. Который отмачивает в прямом и переносном смысле такие штучки, что мне стыдно. Как наверное и большинству российского народа. Стыдоба, что нами руководит такое чучело. Стыд стыдом, но нам не до этих мелочей. Мы идем своей «бригадой» по самому краю. И если сказать честно, то благодаря именно этой пьяни, мы выбились почти на самый верх. В своем городе конечно, но все же. А выбиться наверх, это не значит там удержаться. Власть в области сменилась. И на смену порядочному человеку, пришло хамло местного разлива. И когда этот главный начальник области выдал свою дочку за бизнесмена из Закавказья, то в наш город и регион просто хлынули, как мухи на мед, черноусые джентльмены с характерным акцентом и бандитскими замашками. Пришли бедные и голодные, с жаждой быстрого обогащения. В городе запахло войной и кровью. Хотя кровь уже льется постоянно. И без них местные постоянно стреляют, «наезжают», отбирают. За последний год наше главное приобретение, так сказать вселенского масштаба, завод «Прогресс». С громадной территорией в центре города, и двумя монументальными цехами из красного кирпича. По стране катит массовая приватизация. Прихватывается все, что плохо лежит. Вот и нам не составило большого труда приобрести это предприятие в личную собственность. Инженеры и рабочие, не получавшие зарплату больше года, без сожаления расставались со своими акциями. А чтобы расставание происходило как можно безболезненней для бывших советских людей, все еще болеющих за социалистическую собственность, Никитин, как главный акционер, с двадцатью процентным пакетом акций, клятвенно пообещал, что возьмет кредит и восстановит производство. И снова завод начнет выпускать подшипники и карданные валы неизвестно для кого и для чего. В общем всего через три месяца контрольный пакет акций у Никитина увеличился до восьмидесяти шести процентов. Многие облизывались на этот лакомый кусочек. Но как говорится, кто не успел, тот опоздал. А у нас, подпитываемых банком «Сибирь – Инвест», который кстати под не менее мудрым руководством Галины Сергеевны вышел в лидеры на местном финансовом рынке. И скорее всего не в мудрости женщины дело, а в ее приближенности к первым лицам области. Так вот мы, окрыленные глобальным успехом, уже осваиваем новые проекты и территории. Главные из которых, земля в черте города. Наша Галочка банкирша по совместительству, до последнего времени трудилась секретаршей у первого лица области. К нашему большому сожалению новый хозяин области, всенародно избранный и любимый электоратом, согнал нашего Галчонка с насиженного места. Заменив ее на молодую девочку с приличным размером груди и ногами, растущими, как говорят в народе, прямо от ушей. Которыми юная секретарша божественно обхватывает спину партнера. А если этот партнёр ее непосредственный хозяин, то все понятно и предсказуемо. Какие могут быть комментарии. В общем, вполне закономерный сбой в нашей коммерческой деятельности. Мы потеряли влияние в областной администрации. Нас отодвинули от лакомого куска, и сразу появился конкретный головняк. Главный архитектор города, вальяжный мужичок не полных пятидесяти лет, сразу съехал с нашей темы. И три земельных участка в городе, которые до поры, до времени использовались нами под автостоянки, чуть не ушли в чужие руки. Ведь аренда и есть аренда. И уже вроде нашелся более щедрый и влиятельный арендатор, чем мы. При усах, смуглой коже, плохо говорящий по-русски. Вопрос надо решать максимально быстро и жестко. А то пройдет всего – ничего, и «черные» нам просто сядут на шею. И не просто сядут, а еще и погонять будут. С каждым днем кавказская группировка все больше набирает силу и вес. И что их немного сдерживает, так это полное неприятие джигитов местным населением. Надо решать с архитектором. Мы обязаны выкупить участки под строительство жилых домов. И выкупить как можно скорее. Мы и решаем этот вопрос на совещании у Никитина, как всегда в его кабинете, теперь уже в здании областной администрации. Меняются времена, меняются названия. Петрович по прежнему завхозом, но удерживается на этой должности с трудом. Он скорее всего тоже покинет это хлебное место. У нового губернатора своя команда, и мы совсем скоро полностью уйдем в автономное плаванье. Народ в бывшем обкоме сменился на девяносто процентов. Остались только уборщицы и те, до кого руки у нового начальства еще не дошли. Но это вопрос времени, этот «зачистит» всех. По его богопротивной, простецко-пролетарской харе видно, что он пришел надолго. Такой лоб расшибет, облизывая вышестоящее начальство. Но Бог с ним, сейчас речь не о нем. Хотя все наши нестыковки идут от его «черного» окружения. Кавказцы совсем обнаглели, чувствуют себя в Сибири хозяевами. И все вот из-за таких, как наш губернатор. Эх, создадут они нам еще проблем. Да и уже создали. Замахнулись не на свое. Главный архитектор пляшет под их дудку. Новой земли нам не видать, как своих ушей. Удержать бы законное. Не сможем этого сделать, грош нам цена. Вот об этом и Петрович речь держит.