Текст книги "Mötley Crüe. Грязь. История самой скандальной рок-группы в мире"

Глава 4
ДАГ ТАЛЕР

Последний шанс предотвратить трагедию бесцеремонно отвергнут.

Встреча была назначена в доме Никки на утро среды, 12 февраля 1992 года. Там были наш бухгалтер Чак Шапиро, наш юрист Дэвид Рудич, а также Мик, Никки и Томми. В тот вечер Винс никому не позвонил, и его не пригласили. Возможно, мне следовало позвонить ему, но я не знал, что ему сказать, потому что еще не был в курсе происходящего.

Мы пытались отговорить группу избавляться от Винса. Они только что получили контракт на 25 миллионов долларов, и, если Elektra пожелает, она может расторгнуть сделку в случае ухода Винса. А это испортило бы им всю карьеру.

Но Томми и Никки стояли на своем: они устали от Винса и больше не могли его выносить. Они проголосовали, и решение было единогласным: Винс должен уйти.

Я поехал в офис, рассказал сотрудникам, что произошло, и сел за свой стол. Через несколько минут зазвонил телефон. Какой-то парень по имени Тони представился и сказал, что он известный адвокат и совладелец клуба «Roxy».

– В субботу вечером ваш клиент, Винс Нил, праздновал свой день рождения в моем клубе, – расстроенно начал Тони. Далее он объяснил, что Винс был с Робертом Патриком, актером, который играл жидкого терминатора в «Терминаторе 2», и началась драка, которая напоминала сцену из вестерна. Перевернутые столы, разбитые стекла, и Винс в самой гуще событий разбил бутылку и порезал лицо менеджера «Roxy». Дебошира вышвырнули из клуба, пока он кричал, что они не имеют права так с ним поступать.

– Итак, надеюсь, что вы понимаете, в чем проблема, – продолжал Тони. – Причинен большой ущерб. Потребуется не менее пятидесяти тысяч долларов, чтобы привести это место в порядок, и мне бы не хотелось выдвигать против вашего клиента обвинения в пьянстве, хулиганстве или вандализме.

Я выслушал все это, а затем ответил:

– Не знаю, как вам это сказать, но вот уже как несколько часов это больше не моя проблема.

Я положил трубку и ненадолго почувствовал, как вся тяжесть мира свалилась с моих плеч.

Глава 5
МИК

О типично немногословной реакции Мика на перестановки в группе.

Я уже и не помню, что произошло. Думаю, Никки разозлился на Винса за опоздание и послал ему факс или что-то в этом роде. Напряжение физически ощущалось в воздухе, недовольство зрело годами. У каждого человека в мире есть хорошие и плохие качества. И я думаю, мы совершили ошибку, когда начали концентрироваться на недостатках каждого человека, вместо того чтобы обратить внимание на их лучшие качества и оценить их вклад в группу.

Приходя на репетицию, Винс был очень зол. И Никки был в бешенстве. Хотя в последнее время я тоже не был в восторге от поведения Винса, мне было все равно, был он на репетиции или нет. Я работал над музыкой, а музыку нужно закончить, прежде чем думать о вокале.

Глава 6
ДЖОН КОРАБИ

О сложностях, которые возникают, когда жена работодателя предоставляет нашему герою-стажеру возможность нарушить одну или, быть может, даже две из десяти заповедей Господа.

Стивен Тайлер сказал мне, что я похож на парня в цирке, которым вот-вот выстрелят из пушки. И именно так я себя и чувствовал. Я надел шлем, повязал на шею плащ супергероя, забрался в бочку и ждал, пока три циркача суетились позади меня, зажигая фитиль. Я ни с чем не смогу сравнить те ощущения, когда взмыл в воздух. Это был самый счастливый момент в моей жизни. Но когда приземлился – это была такая боль, которую мне еще не доводилось испытывать.

Все началось с журнала «Spin». Никки Сикс обмолвился в интервью, что был большим поклонником первого альбома Let It Scream моей группы Scream. Я никогда не фанател по Mötley Crüe, у меня не было ни одного их альбома, я не видел ни одного их концерта, но хотел позвонить ему и поблагодарить за упоминание моей группы. У меня также был скрытый мотив: узнать, не хочет ли он написать со мной несколько песен для следующего альбома Scream.

Менеджер дал мне номер офиса Дага Талера. Я позвонил, и мне ответила его секретарша Стефани. Я представился и сказал ей, что хочу передать Никки, что благодарен за рекламу. Я ожидал, что она отмахнется от меня, как от навязчивого поклонника, но вместо этого повисла неловкая пауза, как будто она была взволнована тем, что я позвонил.

– Эм, дайте мне номер вашего телефона, – заикаясь, сказала она. – И я прослежу, чтобы он получил сообщение.

Я повесил трубку и начал готовиться к нашему концерту в округе Ориндж, последнему в нашем совместном турне с Dangerous Toys. Я оставил записку и цветы для своей жены Валери, потому что это был День святого Валентина, и взял ключи от своего «Форда Таурус», за который предстояло расплачиваться еще два года. Когда я закрывал за собой дверь, зазвонил телефон. Я запер дверь, потом передумал, открыл ее и помчался к трубке.

– Эй, как дела, мужик, это Никки Сикс.

– И Томми, чувак!

Я вообще-то не надеялся, что он перезвонит, тем более так скоро.

– Эм, привет, как дела? – спросил я, не зная, шутка это или нет.

Некоторое время мы болтали о статье, а потом Никки прервал меня:

– А дело вот в чем. Ты должен пообещать, что никому не расскажешь, потому что мы еще не выступили с официальным заявлением, но Винс ушел из группы. Поэтому мы с Томми подумали, не хочешь ли ты как-нибудь приехать и поджемовать с нами?

– Вы для меня прослушивание устраиваете?

– Да, пусть будет прослушивание. Называй как хочешь.

– Ладно, чуваки. Конечно. Без проблем. Эм, спасибо.

Я позвонил своему менеджеру, чтобы узнать, как поступить. Он сказал, чтобы я просто отыграл концерт Scream в тот вечер и держал все в тайне, пока не узнаю, что происходит. Я встретился с группой в клубе, провел саундчек, сказал им, что говорил с Никки, и поблагодарил его за упоминание об альбоме. Больше ничего не сказал.

Перед концертом мы поехали на радиостанцию KNAC, чтобы дать интервью в прямом эфире и сыграть акустический сет. Когда мы начали эфир, кто-то передал Лонг Полу, диджею, листок бумаги. Он прочитал его, поднял брови и объявил:

– Мы только что получили факс. В нем говорится, что Mötley Crüe вышвырнули Винса Нила. Вы можете в это поверить?

Никто из нас не ответил. Вместо этого вся группа уставилась на меня. Они знали, что что-то намечается. Но я прикинулся дурачком.

– Вы серьезно? – спросил я. – Они серьезно избавились от него?

Мое время пришло три дня спустя. Прослушивание. Я понятия не имел, как покажу себя. Помимо того, что совершенно не разбирался в их материале, голос Винса был намного выше моего. Его голос высокий и чистый, а мой – мрачный и хриплый. Когда я вошел в студию в Бербанке, они были там – звезды собственной персоной джемовали на «Angel» Джими Хендрикса. Она звучала громко, грязно и просто потрясающе. Это была слаженная группа. У них там было столько оборудования, что комната смахивала на музыкальный магазин.

Чтобы растопить лед, я в шутку сказал, что подумывал прийти на прослушивание абсолютно голым. Идиотизм, конечно, но Томми рассмеялся: «Чувак, ты должен был это сделать! Это было бы потрясающе!»

Я выдохнул и расслабился. Мне нравились эти парни. Я не был знаком с их песнями, но успел поучаствовать в более чем пятидесяти кавер-группах в родной Филадельфии, поэтому знал все каверы, которые они исполняли. Мы начали с «Helter Skelter». Я взял микрофон, начал петь, и после первого куплета они внезапно перестали играть.

Мои легкие замерли, я готовился к тому, что они вышвырнут меня из зала.

– Чувак, это просто чума, – сказал Томми и недоуменно захихикал. Ему понравилось.

Мы допели «Helter Skelter», затем перешли к другим каверам – «Jailhouse Rock» и «Smokin’ in the Boys Room». Они передали мне тексты песен «Dr. Feelgood» и «Don’t Go Away Mad». Томми был в восторге, потому как песня зазвучала намного тяжелее с более грубым голосом и второй гитарой, но Никки и Мик молчали. Они сказали, что на следующий день у них репетиция с другими певцами и я должен прийти позже.

Когда я пришел на второе прослушивание, в зале были Даг Талер, Чак Шапиро и Дэвид Рудич. Рудич, адвокат группы, усадил меня за стол и начал читать мне какую-то юридическую абракадабру, которую я не понял, а затем мы снова исполнили те же песни. После этого «пиджаки» пожали мне руку, поблагодарили за то, что пришел, стараясь вести себя сухо и по-деловому, чтобы не выдать никаких эмоций, ни положительных, ни отрицательных.

– Черт, – сказал я группе после того, как «пиджаки» ушли. – Мы здесь всего сорок пять минут. Не хотите поджемовать, ребята?

Мы с Миком некоторое время обменивались блюзовыми фразами, а потом я показал им рифф, над которым работал. К концу репетиции мы уже написали основу одной песни, «Hammered», и акустическую часть другой, «Misunderstood». Никки написал новые тексты, я спел их, а затем сделал перерыв, чтобы сходить в туалет. Когда я вернулся, они втроем сидели на барабанной установке.

– Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это понять, – встал Томми. – Ты – тот самый парень, что нам нужен!

– Но ты не можешь пока никому об этом рассказать, – добавил Никки. – Потому что сперва нужно уладить море юридических вопросов.

– Своей жене-то я могу рассказать? – спросил я их.

Они улыбнулись:

– Да, конечно, ты можешь рассказать своей жене.

Дома меня ждала Валери с друзьями: Роберт, барабанщик моей первой настоящей группы Angora, пришел со своей девушкой Джиной, а рок-фотограф Нил Злозауэр, который дружил с Никки, прихватил свою жену Дениз. Они приготовили две бутылки «Дома Периньон».

– У меня есть хорошие и плохие новости, – сказал я Валери. – Хорошая новость в том, что я прошел прослушивание, и это было круто. Плохая новость в том, что перед вами новый вокалист Mötley Crüe.

Хотя я и пошутил, но для нее эта новость и правда оказалась плохой. Я засунул голову в пасть льва, и мы оба это прекрасно понимали. Все начиналось просто замечательно. На следующий день группа прислала Валери красивую хрустальную вазу с розами и записку со словами: «Добро пожаловать в семью». Но по мере продолжения репетиций я все меньше времени проводил дома, что было особенно тяжело для Валери, потому что у нашего сына только что диагностировали диабет. Никки приходил в наш домишко с одной спальней, наклюкавшись после ссоры с Брэнди, и говорил: «Ладно, Краб, ты идешь со мной, или ты уволен». Или Томми забирал меня в лимузине посреди ночи, и мы вместе делали татуировку. Я решил набить на руке название альбома Death Do Us Part, хотя вскоре после этого они изменили название альбома на просто Mötley Crüe.

Однажды вечером я взял Валери на концерт, и она была не слишком довольна, когда увидела, что девчонки слетаются на нас, как мухи на дерьмо. Мы оказались в отеле «Мондриан», и Никки снял номер для себя, потому что не хотел идти домой. Я прохлаждался в баре на нижнем этаже, а Валери так напилась, что заснула. Пока я был в уборной, она проснулась и подумала, что я пошел в номер Никки, поэтому поднялась, чтобы найти меня. Когда я вернулся из туалета, кто-то в баре сказал мне, что она пошла наверх. Так мы бегали друг за другом по всему отелю в течение часа, пока наконец я не оказался в номере Никки, и тут раздался стук в дверь. Охранник отеля стоял в прихожей и держал мою жену.

– Эта женщина говорит, что она жена Джона, – сказал он, держа ее за шею, как будто она пьяная проститутка. – Мне выгнать ее?

– Валери! – крикнул я, и охранник ее отпустил.

Она пронеслась через всю комнату и ударила меня по лицу. Я побагровел от злости, схватил ее и швырнул в машину. Всю дорогу домой мы ссорились.

Мы жили в плохом районе, и такие люди, как Томми, боялись к нам приезжать из-за звуков стрельбы. Однажды вечером я пошел в «7-Eleven» за молоком. По дороге домой на меня набросились три мексиканца. Один ударил меня пистолетом по затылку, а другой неистово колол большой отверткой по руке и спине. Странно, но они стащили украшения с моей шеи, а бумажник оставили нетронутым. Я доковылял домой весь в крови и рухнул на пол в гостиной. Я был расстроен: после всех этих неприятностей я оставил молоко валяться на улице.

Когда группа узнала о случившемся, они одолжили нам с Валери деньги на переезд в город Таузенд-Оукс, где были гораздо лучшие условия для детей. Ребята также подарили мне новенький «Харли-Дэвидсон Херитейдж Классик», чтобы мы могли кататься все вместе. Но для нас с Валери было уже слишком поздно.

Я познакомился с Валери, когда мне было восемнадцать и я играл в кавер-группе с ее братом. Через два года мы поженились, у нас родился сын. Следующие четырнадцать лет я был мужем и отцом, попутно подрабатывая в рок-группах. Но, оказавшись в пасти льва по имени Mötley, я заглянул в черную, зияющую яму и увидел там целую кучу сумасшедшего дерьма, которую проморгал за все эти годы брака. Кроме того, на посту нового фронтмена этого чудовища мне полагалось быть громче и злее, чем остальные парни. Ни Валери, ни я не знали, как справиться с происходящим, и как ни иронично, но после стольких лет, проведенных в нищете и невезении, мы позволили удаче разлучить нас.

По какой-то причине все наши браки распадались: Мика, Никки, Томми, мой и даже Винса. Незадолго до расставания с Валери мы вместе с группой отдыхали в Каталине. Практически на глазах у Мика его жена Эми подошла ко мне, взяла меня за руку и прошептала что-то о домике, который у них с Миком был в Марина дель Рей. Я не был уверен, хочет ли она сдать его мне в субаренду, уговорить меня купить его для нее или пригласить меня провести там ночь.

Я поблагодарил ее за любезное предложение и отвернулся. Я был в группе всего месяц и не знал, как поступить. Я не хотел, чтобы ребята подумали, что я пристаю к одной из их жен. Но после этого всякий раз, когда Эми при мне напивалась, она начинала говорить о том, что ее экстрасенс сказал ей, что в ее жизни появится красивый мужчина с вьющимися темными волосами. В следующий раз увидев Томми и Никки, я сказал им: «Послушайте, для меня это шанс всей жизни, и я не хочу его упустить. Но думаю, что жена Мика приударяет за мной. И я просто хочу, чтобы вы знали, что, если это когда-нибудь станет проблемой между мной и Миком, вы будете знать, что я ни при чем».

После этого брак Мика продлился недолго. Он один из самых милых людей, которых я когда-либо встречал в музыкальном бизнесе; но из-за покладистого характера и нежелания доставлять проблемы его в итоге наебывают. В случае с Эми у нее была группа Alice in Thunderland, и Мик купил им усилители Marshall, басовые кабинеты, новую ударную установку, гитару Flying V для гитариста и много студийного времени. Затем, когда он был в Ванкувере и работал над записью альбома Mötley, он начал подозревать, что его жена спит с гитаристом, для которого он только что купил Flying V.

Мик был настолько пассивен, что, когда его жена спросила, может ли переехать на постоянное место жительства в квартиру на пляже в Марина дель Рей, он согласился. Но он остался на прежнем месте, а я переехал в домик для гостей, потому что окончательно разошелся с Валери. Казалось, Эми хотела заграбастать все, что мог отдать Мик, кроме самого ценного – его самого.

Готовые приступить к работе над новым альбомом, мы отправили продюсера Боба Рока в Лос-Анджелес, чтобы начать обсуждать идеи. Однако в день встречи я не смог дозвониться ни до кого из группы. Я вместе с сыном подъехал к дому Томми и увидел на подъездной дорожке тачку Никки, поэтому решил, что встреча проходит без меня. Когда никто не ответил на звонок, я перелез через забор и стал колотить в дверь. Наконец Томми и Никки появились на пороге, и они были в стельку пьяны. Лица Никки не было видно – лишь черные волосы и ряд оскаленных белых зубов.

– Бля, братан, что ты здесь делаешь? – спросил Томми.

– А как же собрание? – спросил я.

– О, чувак, мы просто ждем, когда Боб Рок приедет.

Оказалось, что накануне вечером Никки и Томми гуляли со своими женами. Они выпили вместе по бокалу вина, а потом решили покурить травки. Одно за другим, и в итоге они отослали своих жен, а сами послали своего старого дилера за двумя пакетиками кокаина и промучились всю ночь, варя его в туалете Никки, пока не вырубились.

Рок появился около часа дня, увидел Томми и Никки, и его глаза полезли на лоб от ужаса. В прошлую их встречу они были трезвыми как стеклышко, но теперь от них несло алкоголем, а носы были забиты кокаином. Они даже языком едва ворочали. Когда Никки покинул собрание и упал на диван в соседней комнате, Рок вскинул руки: он сказал, что ни за что не будет записывать этот альбом, если группа не возьмет себя в руки. Уходя, он позвонил Талеру и Бобу Тиммонсу, которые прибежали на помощь. Но, к счастью, это была всего лишь однодневная попойка, запланированный загул. Никки и Томми просто нужно было сбросить напряжение, хотя я не знаю, простили ли их жены.

Глава 7
ТОММИ

Как приключения на нудистских пляжах и блуждающие взгляды приводят к тому, что наш нежный герой теряет свою любовь.

Е-мое, каждый раз одно и то же. Цыпочка начинает встречаться со мной, потому что влюбляется в образ покрытого татухами рокера, который живет дикой, сумасшедшей жизнью. Но со временем она перестает принимать меня и пытается это изменить.

Любая девчонка должна понять, что музыка стоит на первом ебучем месте. Когда ты говоришь это девушке, она задается вопросом, означает ли это, что она стоит на втором месте. Не, чуваки, Хизер тоже была номером один. У меня было два номера один, и любая девушка, которую я встречаю, должна привыкнуть к тому, что будет колесить вместе со мной и музыкой. Потому что мне нужен партнер, а не лидер. Так что просто держитесь вместе со мной и моей музыкой, и все у нас будет прекрасно.

Но с Хизер все было не так. Это был типичный брак знаменитостей: сначала мы думали, что он идеален, потому что обоих испытывала слава и вытекающее из нее давление, и думали, что можем сойтись только с тем, кто понимает нашу долю и так же загружен, как и мы. Но в конце концов наш нарциссизм и одержимость карьерой встали на пути нашего счастья.

Мне было трудно заставить ее расслабиться на людях. Когда мы путешествовали по греческим островам, первое, что я захотел сделать, – это расслабиться на нудистском пляже. Мы приехали туда, я разделся и погрузился в воду. Я прибежал обратно, а она все еще стояла в купальнике на этом прекрасном острове, полном голых людей. Она так боялась, что в скалах будет прятаться фотограф, и, возможно, была права, но в тот момент мне было наплевать. Во многих отношениях я чувствовал себя скованным рядом с ней: она выходила из себя всякий раз, когда я срывался на выпивку, что, возможно, тоже имело смысл, и категорически запрещала делать мне большую татуировку на спине, которую я хотел.

Я чувствовал себя загнанным зверем, потому что она хотела, чтобы я остепенился, но в то же время не желала выполнять другие обязательства, связанные с этим самым остепенением. У Никки был ребенок, и он ждал еще одного; у Винса было трое детей от трех разных женщин; а Мик уже был чертовым дедушкой. Я любил детей. Я так хотел завести их с Хизер. Но каждый раз она говорила «нет». Она была озабочена карьерой и не могла позволить себе забеременеть. Кроме того, она, похоже, не очень любила детей: когда бы они ни появились, она заводилась, потому что они прыгали по мебели или пачкали руки шоколадом.

Может быть, она была слишком молода или находилась не на том этапе своей жизни, а может быть, не хотела заводить детей от такого человека, как я (эта теория не давала мне покоя, когда она забеременела сразу после того, как сошлась с Ричи Самборой), но меня это начинало удручать. Я вложил в эти отношения много лет, и если не было никаких шансов на их продолжение, то лучше обойтись малой кровью. Когда я родился, отец был уже настолько стар, что едва ли мог играть со мной в мяч. Я хотел быть достаточно молодым, чтобы бегать со своими детьми, иметь те же интересы, не отставать от них и быть частью их жизни, пока они не вырастут.

Влюбившись, я надеваю гребаные розовые очки. Я даже не смотрю на других женщин. Но как только я начал переоценивать брак с Хизер – так же, как, я уверен, она переоценивала меня, – мои глаза начали разбегаться. А после этого в голову лезут всякие мыслишки. Вслед за мыслями у вас распускаются руки – ну а это всегда заканчивается плохо. Мы продержались семь лет безумия – через взлеты и падения обеих наших карьер, через мое безумное злоупотребление наркотиками и алкоголем и долбаную пытку реабилитации, через сумасшедший успех альбома Dr. Feelgood. Стоит отдать нам должное – продержались мы довольно долго.

Странно, но после расставания с Хизер пара пьяных придурков выбила дерьмо из нас с Кораби, когда мы шли по улице. Когда я лежал на кровати в отеле и приходил в себя, раздался шум за дверью, и, подняв голову, я увидел, что в комнату вошла Хани. Я впервые увидел ее за девять лет. Она подошла к кровати, наклонилась, сделала мне минет и ушла, не сказав ни слова. С тех пор я ее больше не видел.

После этого, когда я лежал растерянный и опустошенный, я понял, как мне одиноко без Хизер. После семи лет брака ты оглядываешься по сторонам в поисках друзей и понимаешь, что они давно ушли. Но в то же время я находился в радостном возбуждении. Я был рад снова влюбиться, но не в другую девушку, а в музыку. Появилась совершенно новая школа групп – жесткое, тяжелое дерьмо, как Pantera и Prong, – и, когда Винс ушел и на его место пришел татуированный грязнуля вроде Кораби, у нас наконец-то появились инструменты, чтобы заняться настоящим дерьмом.