Автор книги: Винс Нил
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 22 (всего у книги 33 страниц)
Для моего следующего альбома мой человек из Warner Bros., Майкл Остин, свел меня с парой продюсеров, которые называли себя Dust Brothers. Они записали отличный альбом с Beastie Boys, но пока еще не добились успеха с Beck и Hanson, и работать с ними было очень трудно. Я записывал что-то с одним из них, в то время как другой уходил из комнаты, чтобы покурить травку. Когда мы заканчивали, парень, который уходил, возвращался и говорил, что мы сделали отстой. Потом они менялись местами, и история повторялась. Это было похоже на попытку записать альбом с Чичем и Чонгом[32]32
Чич и Чонг – американский комедийный дуэт, центральное место в творчестве которого занимают шутки на тему конопли.
[Закрыть]. Им вообще не было дела ни до песен, ни до продюсирования. Они мыслили как компьютер, «вырезать – вставить», и, над чем бы я ни работал в студии, на следующее утро это звучало совершенно по-другому.
Это был неприятный опыт, но каким-то образом, словно по взмаху волшебной палочки укуренной феи, у нас получился довольно классный альбом. За восемь лет до Kid Rock и Limp Bizkit мы смешали рэп-биты с рок-гитарами. Поскольку в то время никто не выпускал подобной музыки, Warner Bros. не знала, что с ней делать. Пока они совещались, в кабинетах руководителей разразилась драма, и борьба за власть привела к массовым увольнениям. Внезапно я оказался на лейбле, где не был никому нужен, имея на руках готовую пластинку, выход которой откладывался месяц за месяцем.
Я снова был готов пуститься в гастроли, но оказался в тупике. После ухода из группы я стал одержим гонками, поэтому с головой окунулся в этот мир. Я откатал полсезона в Indy Lights, и мне это очень понравилось. Внимание, фанаты и адреналин были сродни тому, как если бы я выступал на сцене. Если ты совершал ошибку, все это видели. На Гран-при Лонг-Бич меня сбила машина на третьем круге. Тачка вильнула в сторону, и крыло ударилось о стену, отчего сломался кронштейн, крепящий его к корпусу. На питлейне команда сняла антикрыло, которое помогает прижимать машину к земле во время движения, и я попытался закончить гонку без него. Я выехал из питлейна, поехал по прямой и во время поворота переключился на третью передачу. В тот же миг машина вышла из-под контроля и врезалась в стену. Толпа ревела, а я, спотыкаясь, вышел целым и невредимым, если не считать красного румянца от унижения на лице.
Команда, за которую я выступал, называлась P.I.G. racing и состояла в основном из копов и бывших копов, а техники были из команды S.W.A.T. Надо сказать, что я вложил миллионы долларов в машины, двигатели и трейлер. Однажды один из офицеров, возглавлявших команду, исчез, и я получил уведомление, что он арестован за продажу кокаина из полицейского хранилища улик (вероятно, именно так он и финансировал команду). Он обанкротился, поэтому я лишился всех вложений в команду. Я больше никогда не видел своих машин, хотя позже заметил, как этот тип ошивался на гонках.
Закончив альбом с продюсерами Dust Brothers, я начал участвовать в любительских гонках знаменитостей. В апреле, после празднования четвертого дня рождения Скайлар, я поехал в Лонг-Бич, чтобы снова участвовать в Гран-при. Я занял второе место и покинул трассу в полном восторге. В тот вечер в отеле, где остановились гонщики, устроили вечеринку, и я начал праздновать. Через час после начала веселья ко мне подбежал сотрудник отеля. Он сказал, что мне звонят из вестибюля.
Я взял трубку, ожидая услышать Хайди. Мне так хотелось рассказать ей, как здорово я провел гонку. Но на другом конце провода оказалась не Хайди. Это была моя бывшая жена Шариз, и она так рыдала, что с трудом могла закончить предложение.
– Скайлар в больнице. – Слова тонули в ее рыданиях. – У нее лопнул аппендикс. Она хочет увидеть папу.
Винс Нил с сыном Нилом
Глава 10
ДАГ ТАЛЕР
Битва между оптимизмом и пессимизмом, и кто в ней всегда побеждает.
Theatre of Pain обошелся менее чем в двести тысяч долларов. Dr. Feelgood стоил шестьсот тысяч долларов. И оба раза мы отбили свои деньги. Через пару месяцев производства альбом с Кораби уже стоил столько же, сколько все предыдущие записи Mötley, вместе взятые. Но теперь этим парням и слова поперек было не сказать. Даже Чак Шапиро боялся их.
Поэтому я созвал собрание группы в Ванкувере и раздал несколько листков, подготовленных Чаком. «Вы, ребята, работаете над этим альбомом уже пять месяцев, и на данный момент он стоит больше миллиона долларов, – сказал я им. – Вот куда ушел миллион долларов, и это даже не считая счетов, пришедших за последние пять недель».
Никки взял распечатку с таблицами и швырнул в меня. «Ты просто пессимист, – бушевал он. – Ты убиваешь весь мой творческий потенциал, когда выливаешь на меня такое дерьмо». И он выбежал из комнаты. Встреча окончена.
Четырнадцать месяцев и 2 миллиона долларов спустя пластинка наконец-то была закончена. В неделю релиза она вошла в поп-чарты под номером семь. Я вытер пот со лба, думая о том, что, возможно, все обошлось и у новой группы действительно есть шанс. На следующей неделе мне позвонил друг, который получает информацию о чартах раньше времени. «Ты не поверишь, – сказал он. – Твой альбом упал с седьмого места на двадцать восьмое».
И вот тут-то и начался дурдом.
Глава 11
В которой наши герои отказываются от любой помощи по раскрутке в критический момент их приключений, затевая безнадежную дуэль с этим мерзким чудовищем под названием MTV.
ТАБИТА СОРЕН, ВЕДУЩАЯ MTV NEWS: Как мы знаем, в июне Mötley Crüe отправятся на гастроли. Недавно группа вернулась на сцену с новым одноименным альбомом: первым за четыре года и первым, записанными при участии Джона Кораби, который заменил вокалиста Винса Нила. Недавно мы побеседовали с Crüe о новом альбоме, новом звучании и новом вокалисте. Однако когда мы заговорили о старых временах, все пошло наперекосяк. Послушайте сами.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ: Mötley Crüe возвращаются. Они утверждают, что с новым альбомом и вокалистом стали мощнее и лучше, чем когда-либо. Но в то время, когда метал-группы с трудом удерживаются в первой десятке чартов, волнует ли это фанатов? Всего несколько лет назад группу возглавлял Винс Нил. Новый альбом стал первым, записанным с бывшим лидером The Scream Джоном Кораби.
ТОММИ: Это вполне закономерная эволюция. Мы искали вокалиста, Джон пришел на прослушивание. Он открыл дверь и взял в руки гитару. Мы такие: «Ого, что происходит?» Мы начали джемовать, и он сказал: «Эй, зацените этот рифф». Словно по зову природы мы набросились на рифф всей группой и начали играть вместе, и внезапно звук стал в два раза жирнее. Ну а дальше все само завертелось.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ: И теперь, с Кораби на борту, мы решили, что сможем разобраться с нашумевшим уходом Нила.
ИНТЕРВЬЮЕР: Что случилось с Винсом?
НИККИ: Мы прибережем это для книги.
ТОММИ: {Смеется.}
НИККИ: Мы не хотим говорить об этом. Все равно никому нет до этого дела.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ: Хорошо, но разве группу не волнует, что их бывший товарищ сломал несколько ребер и получил внутренние травмы во время катания на водных лыжах несколько недель назад?
НИККИ: {Смеется.}
МИК: Мое сердце рвется к тебе. {Бип.} Эй, а что случилось с коралловым рифом?
НИККИ: О, Боже. Если жирная медуза шмякнется на коралловый риф, в воздух поднимется много пыли.
Мик: {Поет «Девочки хотят перекусить», песню известного пародиста Странного Эла Янковича.} «Как они еще не весят тонну?»
НИККИ: Ладно, поехали. Вы поймете, что у нас все получится.
ГОЛОС ЗА КАДРОМ: По крайней мере, группа показала, что у них все еще есть чувство юмора, когда их спросили о женщинах, огне и лаке для волос – главных компонентах их клипов в прошлые годы.
НИККИ: Чувак, это {Бип.} глупый вопрос.
ТОММИ: «Dr. Feelgood» не такой! «Same Ol» не такой!
НИККИ: Знаете что? Давайте прекратим это интервью. Это {Бип.} становится очень глупо. Женщины, лак для волос и огонь?! {Снимает микрофон с лацкана пиджака и поднимается, чтобы уйти.}
{Нарезка из видеоклипов Mötley Crüe: Женщины в стрип-клубе из клипа «Girls, Girls, Girls», спрей для волос, которым заливают камеру в клипе «Home Sweet Home», и огонь, взрывающийся вокруг барабанной установки Томми Ли из клипа «Wild Side». На заднем плане звучат слова Никки. «Женщины… лак для волос и огонь?», синхронизированные с соответствующими изображениями на экране.}
НИККИ: Чувак, кто писал эти вопросы? {Остальная часть группы уходит из студии.}
Глава 12
НИККИ
Как наши пестрые придурки обнаруживают, что горький плод неудачи в действительности оказался отравленным яблоком.
Мы записали отличный альбом с Джоном Кораби и были уверены, что он продастся миллионными тиражами и взорвет мир сильнее, чем Dr. Feelgood. Мы собирались гастролировать без пиротехники, танцующих цыпочек и крутящихся барабанных клеток и все равно как следует надрать задницу аудитории. Мы собирались доказать всем, что без фронтмена, танцующего в свете прожекторов, можем играть тяжелый рок-н-ролл в составе четырех человек, как никогда раsньше. И мы хотели бросить вызов обществу текстами, в которых были отсылки на фашизм и стереотипы, которые никого бы не оставили равнодушными. Мы собирались делать все, что захотим, потому что, в конце концов, мы были Mötley Crüe.
Или все было не так?
Потребовался всего один концерт – первая остановка нашего маршрута, – чтобы все эти надежды и ожидания обратились в прах. Концерт проходил в Тусоне, штат Аризона, и было продано всего четыре тысячи билетов в амфитеатр на 15 000 мест.
Перед концертом я выступил на радио с сообщением: «Слушайте, это первый день тура. Поэтому я хочу сделать кое-что особенное. Встречаемся у радиостанции после концерта, и я внесу каждого из вас в список гостей».
Если бы я сказал это в 1989 году, 10 000 подростков устроили бы массовые беспорядки на парковке. В тот день пришли два мексиканских подростка. И тогда я понял: все кончено.
Прошло четыре с половиной года с момента выхода Dr. Feelgood, у нас был новый вокалист, и за это время успел появиться и умереть альтернативный рок. Мир уже не ждал, затаив дыхание, новую пластинку Mötley Crüe.
Но хуже всего, что наш звукозаписывающий лейбл в полном составе отказался от нас. Краснов и большинство топ-менеджеров Elektra и Warner Bros. бежали со своих рабочих мест из-за масштабной войны, которая разворачивалась в закулисьях корпорации. Вдобавок в своем репертуаре мы умудрились послать единственных людей, которые еще могли спасти альбом, – MTV. (Они предусмотрительно вырезали ту часть интервью, где я угрожал выбить ведущему зубы, если он еще раз спросит нас о женщинах, лаке для волос и огне.)
На наш следующий концерт пришли 1600 человек, потом их число сократилось до восьмисот. Вскоре мы начали отсылать грузовики домой и переносить концерты со стадионов в театры, а с театров – в клубы. В прошлый раз мы летали на реактивных самолетах и играли на заполненных аренах. Теперь на некоторых концертах нам приходилось переодеваться в автобусе, потому что за кулисами не было гримерки, пробираться с инструментами через узкий проход в автобусе и выходить на крошечную сцену, освещенную жалкими мигающими лампочками, чтобы сыграть для крохотной кучки из пятидесяти пацанов.
Однако время от времени судьба преподносила нам сюрпризы. В Мехико 20 000 человек заполнили арену, и мы отыграли сет, который заставил нас поверить, что все не зря. После позвонил Чак Шапиро и сказал, что тур завершается.
– Что-что? – Я отказался признать поражение. – Сегодня вечером здесь было 20 000 человек, которые кричали во весь голос. Вы с ума сошли?
На следующий день у нас было собрание группы. Я выписал чек на семьдесят пять тысяч долларов, чтобы группа продолжила гастроли; Томми выписал чек на семьдесят пять тысяч долларов; Кораби лишился зарплаты в десять тысяч долларов в неделю до конца тура, а что касается Мика, то он ничего не мог внести, потому что Эми забрала все его деньги (пусть только попробует сказать, что мы не предупреждали его, как опасно гадить на собственной лужайке).
Но наши усилия были тщетны. Мехико оказался счастливой случайностью, и потребовалось еще несколько унылых клубных концертов, прежде чем нам пришлось отменить тур и вернуться домой, придумывая всевозможные оправдания тому, что с нами произошло.
В течение десяти лет мы были непобедимы. Никто не мог и пальцем нас тронуть. Мы с Томми изнасиловали пьяную девушку в сортире, и она забыла об этом. Винс убил человека в ДТП, и это сошло ему с рук. Мы выпустили два альбома, о записи которых даже не помнили, и все равно они продавались как горячие пирожки. Я пережил передозировку, из-за которой пришлось отменить наше европейское турне, но наша популярность только возросла. Наше эго вышло из-под контроля. Мы с Томми решили послать к черту Винса Нила. Он не написал ни одной песни, много пил и мог быть занозой в заднице. Мы думали, что все дело в нас, Никки и Томми, Ужасных Близнецах. Мы забыли, что мы – команда, а Винс – квотербек. Мы забыли о том, что сделало нас Mötley Crüe: случайное столкновение четырех очень целеустремленных, очень испорченных и очень разных личностей.
Часть десятая
Без тебя
Глава 1
ВИНС
Винс вспоминает молодость, сравнимую с величайшими кинокадрами прошлого века, в первую очередь из таких лент, как «ребята по соседству» и «веселые времена в школе Риджмонт».
Во время одиночного плавания я старался избегать двух вещей: во-первых, я не слушал никаких песен Джона Кораби, что было несложно, поскольку их все равно не крутили по радио. Во-вторых – не читал прессу, в которой говорилось обо мне. Я устал от того, что группа талдычила мне, что я эгоист, что я возомнил, будто мир мне что-то должен, что я изнеженный красавчик, который причинял всем страдания и сам ни дня в жизни не страдал. Никки был крут, потому что был уличным мальчишкой, Мик – потому что провел много времени в куче групп. Но никто ничего не знал обо мне. Никому не было дела до того, откуда я родом. А я был из самого худшего места, которое только можно представить, – Комптон.
Отца звали Оди – он был наполовину индейцем, работал автомехаником и слыл знатным бабником. Родом он был из Парижа, штат Техас, и служил в механическом отделе округа Лос-Анджелес, ремонтируя машины шерифов. Моя мать Ширли была наполовину мексиканкой из Нью-Мексико и работала на фабрике «Макс Фактор». У них было так мало денег, что каждый год они переезжали в район похуже: из Инглвуда в Уоттс, а оттуда – в Комптон, где нас с младшей сестрой Валери отдали в детский сад. В начальной школе мы с Валери впервые осознали, что отличаемся от всех остальных ребят: мы были единственными белыми детьми не только в школе, но и на районе.
Десяток парней из Crips[33]33
Crips – крупнейшая уличная банда в США, которая преимущественно состоит из афроамериканцев.
[Закрыть] устроили свой клуб в квартире через дорогу от нас, а в конце квартала был дом, где тусовалась другая банда, AC Deuceys. Crips и AC Deuceys постоянно враждовали и шмаляли друг в друга, и всякий раз, когда мы выходили из дома, моя мама крестилась и молилась, чтобы ни в кого из нас не попала шальная пуля.
Казалось, что с каждым днем район становился все хуже и хуже. Но родители отказывались переезжать, даже когда посреди ночи мимо окна моей сестры просвистела пуля. Однажды я шел домой из школы, и четверо ребят подбежали к хорошо одетому подростку, застрелили его, забрали кроссовки и оставили лежать на улице. Он даже закричать не мог из-за фонтана крови, который бил у него изо рта.
Несколько дней спустя я ждал мороженщика у своего дома, когда увидел, как у логова Crips тусуются те же четверо ребят. Я оглядел свои кроссовки и решил, что на них никто не позарится, так что я в безопасности. Они посмотрели на меня и стали переходить улицу, направляясь именно туда, где я стоял. Я молился, что им просто хотелось мороженого. Высокий парень, шедший слева от группы, в черной футболке и с красными шрамами на руках, все время смотрел на меня. У меня пересохло в горле, пот рекой тек по телу, а страх сковал ноги.
Он отделился от друзей, подошел ко мне и улыбнулся. Затем схватил меня, развернул так, что оказался позади меня, засунул руки в карманы и схватил мои деньги на мороженое. Все случилось так быстро, что я ничего не почувствовал, когда лезвие полоснуло меня по коже от уха до уха. Я подумал, что он перерезал мне горло, а когда он отпустил меня и убежал, я рухнул на землю. Я был уверен, что погиб.
Никто из соседей даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне. Они просто смотрели на меня, как на мешок с мусором, оставленный на помойке. Я встал и приложил руку к шее. Я был весь в крови. Но парень не задел мою вену – нож прошел только по боковой части лица и подбородку. И все это за пятнадцать центов. А в больнице я все равно получил бесплатное мороженое.
Когда я вернулся в класс на следующий день, моя учительница, миссис Андерсон, уделила мне столько внимания, что это почти окупило все страдания. Еще до полового созревания я неравнодушно относился к моделям «Плейбоя», а миссис Андерсон не только когда-то была одной из них, но и выглядела по-прежнему горячо. У нее были длинные прямые каштановые волосы и фигура, заставляющая меня чувствовать себя мультяшным волком, у которого глаза вылетают из орбит при виде красотки на сцене клуба. Благодаря миссис Андерсон я получил откровение, которое стало главным принципом моей жизни: девчонки – это круто. Я не знал, что такое сиськи или сексуальность, но где-то глубоко внутри понимал: что бы ни означали эти слова, миссис Андерсон – их воплощение. Я пользовался любой возможностью, чтобы приблизиться к ней (у меня до сих пор есть альбом «Плейбоя» с ее фотографией).
Если ты хорошо себя вел в ее классе, правильно складывал руки на парте и с выражением читал вслух, миссис Андерсон предоставляла тебе честь первым идти на обед в перемену. Возглавляя класс на обед, миссис Андерсон держала тебя за руку. В тот день в школе мне снова довелось держать миссис Андерсон за руку: она и не подозревала, о чем я думаю. На родительском собрании я был так смущен, что представил ее всем как свою мать. Я хотел быть ее любовником или сыном. Мне было все равно кем.
Она открыла во мне что-то, что уже никогда не закрывалось. Благодаря ей на следующий год, в возрасте десяти лет, я спрятался в собачьей конуре вместе с девочкой по имени Тина. Я засунул руки ей под юбку и просто щупал то, что там находилось. Я не знал, что такое секс, и думал, что это то, что я должен был делать с девочками. Мы были еще совсем детьми, но невинными ангелочками нас точно не назовешь. Ребята из моего класса вступали в банды. Некоторые даже носили ножи в коробках для обеда, а несколько ребят в шестом классе заимели пушки. Я быстро усвоил важнейшее правило выживания: дружи с людьми сильнее тебя. Одним из таких силачей был Эндрю Джонс, одноклассник, чей брат был лидером Crips. Это знакомство оградило меня от дальнейших преследований со стороны Crips на другой стороне улицы.
Как только меня приняли крутые ребята, я стал таким же преступником, как и они. Я кидал камни в машины и поджигал мусорные баки в школе. У некоторых ребят были пистолеты с пульками, и мы встречались на пустыре и играли в армию. Почти каждый день я возвращался домой с кровоточащими ранами на голове, груди или руке из-за пулек. Со временем, пока район продолжал приходить в упадок, наши развлечения переместились с пустырей на дешевые склады. Однажды после школы мы с тремя черными ребятами, плюс я и один самоанец, пробрались через забор из колючей проволоки мимо двух охранников и проникли на склад, где было полно морских сувениров – гигантских раковин, губок и коралловых ожерелий. Мы взяли все, что поместилось в рюкзаки, а затем торговали этим на углу. Если бы я вырос в нормальном районе, возможно, я бы продавал лимонад, а не краденые безделушки.
На блошином рынке Комптона на вырученные деньги я купил свою первую кассету Cloud Nine группы Temptations. Вскоре я стал одержим соулом: A1 Green, The Spinners, The Temptations, The Four Tops. Тогда это была музыка гетто. На свои заработанные деньги (а также на пять баксов, которые я получал каждую неделю за мойку «Форда» и окон для отца) я начал покупать игрушечные машинки Matchbox и синглы, такие как «Smoke on the Water», «Dream On», «Hooked on a Feeling», «The Night Chicago Died» и, мой личный фаворит, «Clap for the Wolfman».
Но роскошной жизни пришел конец, когда полицейские поймали меня на выходе со склада с коробкой краденых садовых принадлежностей. На меня надели наручники и привезли к родителям. На следующий день я пришел домой из школы с рассказом о том, что какие-то дети выбросили учителя из окна. Это стало последней каплей для моих родителей. Поскольку мама и папа работали, они не могли допустить, чтобы двое детей без присмотра бегали по Комптону, воруя цветочные горшки и наблюдая за тем, как их учителя падают из окон. Они перевезли нас с сестрой в дом моей тети в Глендоре, пока не смогли продать дом в Комптоне.
В конце концов мама устроилась на более высокооплачиваемую работу – на фабрику по производству зубных брекетов – и нашла квартиру в Глендоре, где я перевелся в младшую школу Санфлауэр. За исключением класса миссис Андерсон, я всегда был ужасным учеником, и занятия в Санфлауэр оказались для меня тяжким испытанием по сравнению с Комптоном. Я не мог понять, почему так трудно написать даже самое простое предложение, пока не узнал, что у меня какая-то форма дислексии. Вместо того чтобы работать над своей проблемой, я решил прогуливать школу, учиться серфингу и зарабатывать деньги тем же способом, что и в Комптоне. Однажды по дороге в школу я нашел книжечку, набитую фотографиями жесткого секса. Когда я рассказал об этом другим ребятам, им захотелось посмотреть. Но находка принадлежала мне, поэтому ребятам пришлось раскошелиться. Я спрятал книгу в куче хлама в сарае моего соседа и каждый день вырывал по десять страниц, приносил их в школу и продавал по четвертаку за каждую. Примерно после семидесяти страниц тренер по физкультуре поймал меня, когда несколько ребят, которые расклеили фотографии на стенах в раздевалке для мальчиков, рассказали ему, где раздобыли порнографию.
Когда меня отстранили от занятий, я решил просто продать книгу за пять долларов. Я пошел к соседу в сарай, открыл дверь, а ее там нет. Я до сих пор не знаю, кто ее забрал. Возможно, это был Томми Ли.
Когда мне было пятнадцать, отец подарил мне свой пикап «Шевроле» 1954 года, чтобы я мог самостоятельно ездить в школу, хотя у меня даже не было водительских прав. С колесами пришла свобода, и я открыл для себя наркотики, алкоголь и трах. Я ходил на пляж, занимался серфингом все утро, пил «Отвертку», а потом вырубался на пляже. Я всегда засыпал, положив руку на живот, так что в подростковые годы был загорелым с ног до головы, за исключением белой татуировки в форме руки на животе.
Мой приятель по серфингу Джон познакомил меня с моим первым наркотиком – ангельской пылью. Я впервые попробовал ее, когда мы с четырьмя друзьями сгрудились в «Шевроле Нова» 1965 года в автокинотеатре, где шел фильм «Серебряная стрела». Джон приправил немного травы ангельской пылью и передал трубку мне. Я не знал, сколько должен выкурить, но не хотел отставать от Джона. В итоге я так накурился, что едва ворочал языком и двигался. Я не мог дождаться, когда меня отпустит. Охранник постучал в окно, и я был уверен, что он заберет нас в тюрьму, особенно когда Джон опустил стекло и из машины повалил дым.
– Сэр, – сказал охранник. – Пожалуйста, уберите ногу с тормоза. Ваши задние фары мешают людям в машинах позади вас.
– О, я не знал, – сказал Джон и убрал ногу с педали.
Я вышел из машины и поковылял в сторону закусочной на задней части парковки. Тротуар шел под небольшим уклоном, но мне чудилось, будто я поднимаюсь в гору. Я начал потеть и задыхаться, пытаясь поставить одну ногу впереди другой. Этот путь занял у меня целую вечность, потому что я то и дело останавливался, чтобы прислониться к машинам и отдохнуть. Когда я спускался по склону на обратном пути, земля казалась такой крутой, что я едва мог идти. Я восемь раз шмякнулся, ободрал колени и руки, пытаясь сориентироваться на этом чертовом Эвересте, который, не будь я так обдолбан, был практически плоской площадкой. Не успел я пройти и половины пути до машины, как рассыпал весь попкорн и газировку, которые нес с собой. Конечно, я был под таким кайфом, что продолжал сжимать пустые стаканчики и картонки, будто они все еще полные, и, спотыкаясь, шел к машине.
Вскоре Джон накурил меня в школе. На уроках английского языка я тупо сидел, потерявшись в пространстве. Всякий раз, когда учительница обращалась ко мне, я неподвижно сидел за партой, не подавая признаков того, что слышал ее. Когда она отправила меня в кабинет директора, я так и не дошел до него. Два часа спустя директор нашел меня слоняющимся по футбольному полю. Я понятия не имел, где нахожусь.
Затем Джон подсадил меня на амфетамин (такие маленькие таблетки с крестовидной насечкой), который в сочетании с ангельской пылью превратил меня в буйного психа. Как-то закинувшись спидами и пылью перед уроком труда, я заметил, что на крыше моего пикапа нет стойки для досок для серфинга. Я одержимо принялся искать пропажу, пока не обнаружил стойки в машине у футболиста по имени Хорас. Я побежал в школу, нашел его у шкафчика и встретился с ним лицом к лицу. Это был качок со стрижкой под горшок и стальной грудью. Этот верзила постоянно подпиливал ногти и зубы, превращая их в когти и клыки, чтобы запугивать учеников младших классов. После того как он пять минут отрицал, что видел мои стойки, он подошел ко мне, уперся грудью мне в лицо и посмотрел вниз. «Ну и что ты будешь делать?» – рявкнул он, обдавая меня звериным дыханием.
Не задумываясь ни на секунду, я сжал кулак и ударил его по лицу. Удар был настолько сильным, что послышался треск. Он полетел на землю, словно обезьяна, сорвавшаяся с дерева, и ударился головой об пол. Его глаза закатились, и он вырубился. Я просто офигел от того, что так запросто смог уложить этого громилу, – оказалось, я сломал ему нос и скулу.
Ошарашенный, я вошел в класс, потирая кровоточащие костяшки пальцев, но в остальном вел себя как ни в чем не бывало. Через десять минут вошел директор, посмотрел на мои костяшки, привел меня в свой кабинет и сдал полиции. Мама забрала меня из полицейского участка, и, хотя никаких обвинений предъявлено не было, меня отстранили от занятий на четыре дня. Когда я вернулся в школу, никто меня больше не трогал, а другие футболисты, которые все равно ненавидели Хораса, стали относиться ко мне как к герою.
Рядом со школой в долине Сан-Габриэль был роликовый каток под названием «Роллер Сити», где мы с Джоном пытались подцепить девчонок. Именно там я понял, что мне нравится быть на сцене. На катке каждый день проводился конкурс исполнения песен под фанеру. Я, Джон и еще один приятель-серфингист решили принять в нем участие. Мы облачились в брюки клеш, яркие рубашки из полиэстера с расстегнутыми пуговицами, парики и другие аксессуары, которые, по нашему мнению, должны были носить рок-звезды. Песней дня была «Let It Ride» группы Bachman-Turner Overdrives, поэтому я прыгал по сцене, дурачился, играл на воздушной гитаре и размахивал микрофоном. Толпа с удовольствием это проглотила, и в тот вечер мы не только выиграли, но плюсом ко всему я перепихнулся. Вскоре мы с друзьями стали выступать на сцене, ездили на катки в Ранчо-Кукамонга и в торговые центры Даймонд-Бара, где соревновались с другими командами. В следующий раз я выиграл через две недели, когда нарядился в костюм Рэя и Дэйва Дэвисов из группы Kinks для песни «You Really Got Me». Но разница между этим конкурсом и другими заключалась в том, что я реально пел. И у меня был хороший голос. Я и не подозревал, что во мне это есть.
Теперь, когда у меня была машина, длинные волосы и я вроде как пел, от девушек просто отбоя не было. Поскольку мои доверчивые родители весь день были на работе, я приводил девушек домой и трахал во время обеда. Некоторое время я встречался с любительницей травки по имени Джоди и с девушкой, чье настоящее имя было Кэнди Хукер[34]34
«Кэнди Хукер» можно перевести как «Сладкая Шлюха».
[Закрыть] (ее отец изобрел выхлопные трубы для автомобилей Hooker Headers). Я считал, что для старших классов неплохо устроился, может быть, даже слишком хорошо.
Во время обеденного перерыва я прошмыгнул на парковку с одной девицей по имени Тэми, которая начала клеиться ко мне после того, как я сломал ногу в скейт-парке в Глендоре. Я трахнул ее у своего пикапа, когда лучи полуденного солнца играли на моей заднице. На этом все. Вспомнил я о ней только спустя два месяца. Она отвела меня в сторонку после школы, и я, естественно, решил, что она захотела продолжения. Но вместо этого она сказала мне, что беременна и очень хочет оставить ребенка. Я не шибко-то ее любил и не хотел заводить отношения, но, осознав, что она настроена серьезно, попытался сделать все возможное, чтобы у нас все получилось. Я проводил с ней много времени и поддерживал, когда ее выгнали из школы, потому что беременным девушкам не разрешали посещать занятия (в итоге мы оказались в одном исправительном классе).
Когда мне было шестнадцать, она родила мальчика – Нила. Я работал в звукооператорской бригаде, грузил оборудование для концерта группы Runaways, когда моя мама с визгом въехала на парковку и сообщила, что у меня родился сын. Несмотря на то, что последние семь месяцев я провел с Тэми, я не до конца осознал, что произошло, пока не увидел это милое лысое слюнявое существо, появившееся из моих головастиков. Я посмотрел на него, влюбился, а затем испытал шок. Я не знал, что с ним делать. К счастью, наши с Тэми родители помогли его вырастить, и я стал единственным ребенком в средней школе Чартер Оак, который платил алименты.
В том году в мою школу перевелся парень по имени Джеймс Алверсон. Он был гитаристом, и создавалась впечатление, что он пришел в школу не для учебы, а чтобы сколотить группу. Переступив порог, он начал присматриваться и оценивать каждого пригодного парня, как заправский специалист по поиску талантов. В конце концов он остановился на мне. Мне даже не пришлось петь: я ему понравился, потому что у меня была самая длинная шевелюра в школе.
Он нашел басиста Джо Маркса и барабанщика Роберта Стоукса – оба чуваки-серферы с пышными бакенбардами. С первой же репетиции все пошло как по маслу. Джеймс был отличным гитаристом, у него были длинные светлые волосы, как у меня, играл он по образу и подобию Эдди Ван Халена, а на сцене был похож на забавного, энергичного Рика Нильсена[35]35
Рик Нильсен (род. 1948) – гитарист рок-группы Cheap Trick.
[Закрыть]. Начав петь, я прекрасно дополнил его, потому что звучал как Робин Зандер[36]36
Робин Зандер (род. 1953) – вокалист и ритм-гитарист рок-группы Cheap Trick.
[Закрыть], которому прищемили яйца. Джеймс назвал нас Rock Candy и дал нам задание выучить песни «I Want You to Want Me» Cheap Trick, «Sweet Emotion» Aerosmith и «Smokin’ in the Boys Room» Brownsville Station для нашего первого концерта на местном выпускном.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.