Текст книги "Острова архипелага Сокотра (экспедиции 1974-2010 гг.)"

Социальные отношения, наемный труд, разделение труда

Сокотрийские племена в течение долгих веков сохраняли поразительно стойкие традиции взаимопомощи и сотрудничества, кооперации, помогающие островитянам выживать в самые трудные времена. Что же касается наемного труда, то во время первых сезонов моей полевой работы на острове он в скотоводческом и пальмовом хозяйстве применялся весьма ограниченно и преимущественно в традиционных формах: здесь натуральный и товарный обмен и наем рабочей силы совмещаются с отношениями традиционной родоплеменной и семейной бескорыстной взаимопомощи, существующими наряду с весьма специфической системой разделения труда. Эти формы в немалой степени сохранились и поныне, вопреки неуклонной модернизации и развитию рыночных отношений. Фактически упомянутая выше система махрифов вписывается в общую картину социально-трудовых отношений.

В семье бытовало жесткое разделение труда: для мужчин, женщин, девочек, мальчиков и стариков существовал строго определенный репертуар обязанностей, прав и функций. На мужчину возлагались основные хозяйственные обязанности – пастьба, дойка и т. п. Всех животных ныне доят один раз в день, раньше овец доили дважды (редко бывает, что коз доят через день). Если воды достаточно в водоемах и ручьях, животные пьют сами (их надо отводить к водоему или источнику), если нет – их приходится поить. Женщина занимается приготовлением пищи, уборкой жилища, воспитанием дочерей, приносит воду и хворост, занимается овцами (как правило, овцы находились во владении женщин), в том числе в некоторых районах – их дойкой. Девочки во всем помогают матерям. Мальчики проводят время с отцом, помогают работать на плантациях пальм, пасти скот, строить жилища и хозяйственные объекты. Старики помогают женщинам по дому, смотрят за домом и охраняют его, присматривают за маленькими детьми.

Приведем некоторые примеры обычаев, основанных либо на взаимопомощи в чистом виде, либо на ее сочетании с натуральным обменом. Например, термин темпах (semnah) означает следующее. Человек, не имеющий коз, которые давали бы ему молоко, иначе говоря, находящийся в бедственном положении, просит у соплеменника или человека из другого племени в долг несколько животных (обычно 10–15 коз). Получив их, он в течение определенного времени использует молоко, а потом возвращает коз обратно. Никакой оплаты при этом не требуется. Остро нуждающимся при возможности дают немного сливочного масла или масла хами. Есть термин маатобо (ma‘tobo), относящийся к другой ситуации. Человек, к примеру, взял пасти к себе в стадо 5 коз, принадлежащих другому хозяину. Козы хорошо кормятся, набирают вес. За это их пастух имеет право одну козу зарезать для собственных нужд.

Существует термин шельфа (selfa или sersit), означающий следующее. Когда у человека по какой-либо причине не осталось коз, он обходит людей и у каждого просит безвозмездно и получает по одному животному, таким образом набирается маленькое стадо. Шесрадэ (sesräde) – когда бедный человек вечером ходит по домам, просит дать ему жира, все дают по финджану (араб, чашка), пока не наберется некоторое количество. Есть и такой обычай: когда мальчик достигает возраста примерно четырех лет, старший в семье (обычно дед) дарит ему козу или корову, которая считается в стаде его собственностью.

Если в семье есть маленькие дети, и она испытывает материальные трудности, глава семьи может попросить у сородичей, соплеменников или соседей молока, чтобы накормить детей. В этом случае ему могут выделять сколько-то молока после каждой дойки или могут приглашать его самого принять участие в дойке, с тем чтобы он мог набрать столько молока, сколько хозяева согласились давать для его детей без ущерба для себя.

Один из видов помощи – разрешение владельца пастбища нуждающемуся человеку пасти на нем какое-то время своих коз, за что тот человек отдает одну козу, либо режет ее, чтобы устроить праздничную трапезу для семьи хозяина пастбища, и это называется особым словом – гизбид (gizbid).

Очень важен статус земельного угодья, которым владеет то или иное племя. Если землю эту называют маашар (ma’sar), значит, ее не имеет право использовать никто, кроме членов данного племени. Существует такой вид угодья, который называется мебдэхель (mebdehsel): это земля, расположенная между загонами и скотными дворами разных хозяев, которые соответственно в равной степени имеют право использовать ее для выпаса скота. Они могут разрешить выпас на ней и постороннему человеку, который расплачивается за это парой коз, теленком, маслом или деньгами, но бедняка могут освободить от платы.

Таким образом, обедневшему или попавшему в затруднительное положение родственнику, соплеменнику, соседу помогают либо скотом, либо молоком, либо маслом хами, либо деньгами, либо предоставлением возможности пасти скот на не принадлежащей ему территории. Конечно, нуждающийся человек может и наняться на работу.

В относительно «чистой» форме наемный труд применяется в пальмоводстве (илл. 8), но компенсация за эту работу даже сегодня часто предоставляется в натуральном виде. Если семья владеет, например, 50 пальмами, ей нужно нанять не менее пяти помощников в сезон прививки и в сезон сбора урожая. За это помощникам отдают одну пятую урожая фиников – хумс (араб.), т. е. плоды с десяти пальм.

Илл. 8. Финиковая плантация

Как мы видим, «пятерина» в нескольких случаях – натуральная плата за услуги. Если помогают только срезать ветки с финиками во время сбора урожая, за это дают ветку с плодами, что называется ди кесихи (di kes’ihi). Иная ситуация – ди шани (di šāni): когда на чьей-либо земле другой человек сажает и полностью выращивает пальмы, то урожай делится пополам. Есть еще система хали (ḥāli): если есть место, – посадить дополнительные пальмы на той же земле, рядом с теми, что входят в ди шани, независимо от того, согласен на это хозяин земли или нет.

Загоны для животных и водосборники

Сокотрийские пастухи возводят различные хозяйственные сооружения из камня, которые используются как загоны для скота и предназначены для различных целей.

Сооружения для коров, коз и овец отличаются друг от друга, и этих животных почти нигде, за исключением отдельных территорий северо-востока, не смешивают. Взрослые коровы вообще не нуждаются в загонах, погодные условия позволяют им и день и ночь находиться на воздухе. Однако пастухи все же делают для них огороженный бортами из камня большой по площади загон (mannas di-se’litin), в котором они при необходимости могут оставаться и в котором их доят, поэтому его еще называют mahlib. Иногда этот загон делают крытым, чтобы дать животным согреть друг друга в очень холодную ночь или, наоборот, закрыться от палящего солнца в жаркий день. Созывают коров на дойку, зажигая «костер для дойки» – mseqtäreh di mahlib: корова идет на дым и огонь (коз призывают голосом, они не идут на огонь, хотя и любят запах дыма, идут на него). Телят же надо непременно укрывать в специальном загончике, называемом микеэ (‘mike’e) или хор (hör). В Хагьхере из камня строят домик муфди (mufdi), в котором корова телится и там же оставляют на первое время теленка.

Для коз делают круглый каменный загон, называемый миж’хер, гшз’^ьег, стены которого выше, чем у такого же загона для овец, поскольку козы могут прыгать выше, чем овцы. Высота стен обычно не ниже 1,5 м. Если в миж’хере отгораживают часть специально для дойки, это пространство называют гусф (gusf). Делают также крытый загон для того, чтобы укрыть коз от сильного солнца, – иногда внутри мижхера. Крыша покоится на столбах-колоннах. В Центральном районе загон этого типа называется тирбок, tirbok, а в Западном ходур, hodur. Коз также могут укрывать в пещере – тыреба., tireba. Козлят, которые могут стать легкой добычей для диких котов, укрывают в маленьких домиках из камня, вход в который на ночь закладывают камнями. Такой домик называется мехилё, mehilo или хор, hör. Маленький домик для козлят или ягнят, в том случае, когда его сверху накрывают одним большим камнем, называют мирзиф, mirzif.

Для овец загон делают с более низкими бортами, чем для коз, в среднем 1 м и выше, причем борта часто складывают не из камней, а из веток.

Как уже говорилось, главная проблема для скотоводов – обеспечение их хозяйственной деятельности необходимым количеством воды. Она необходима, во-первых, для того, чтобы домашние животные могли напиться и, во-вторых, чтобы на острове росло нужное количество травы и кустарника, которые служат пищей для животных. Разные виды животных нуждаются в разном количестве пищи (об этом уже упоминалось выше) и воды. Корове требуется намного больше воды, чем козе, овце или верблюду. В полузасушливых зонах животные в случае свободного доступа к воде потребляют ее в следующих объемах:

овца – 4–5 л раз в два дня;

коза – 4–5 л ежедневно;

осел – 10–13 л ежедневно;

корова – 30–40 л один или два раза в день;

верблюд – 60–80 л один раз в 4–5 дней (Miller and Morris, 2002: 303).

Источники воды можно разделить на несколько видов. Прежде всего, это riho di Alla, «вода Аллаха», т. е. вода естественного происхождения (ручьи, питаемые дождями и текущие в вади, или родники, исходящие из-под земли, природные водоемы). Она не может быть присвоена отдельными людьми. Обычно пользоваться такой водой имеют право те племена, на территории которых она находится, но в засуху она доступна всем. Миллер и Моррис, в частности, выделяют следующие виды естественных источников:

qeyrh, ‘ayn, halmi – источник, им пользуются все, кто имеет право пасти скот в этом районе; они могут не позволять чужим возделывать поблизости землю или строить постоянные жилища;

‘iyžeh – водоем, болотистое место; все, кто имеет право около него пасти скот, могут им пользоваться (илл. 9);

gehi d-iqāfid – поток текущей воды; действуют те же правила; hör – лагуна, лиман с соленой водой; действуют те же правила, что и в отношении пресной воды.

Британские авторы, исследовавшие все районы острова специально под углом зрения обеспеченности водой, выделили несколько самых больших естественных водных комплексов, в том числе:

Тэр ди Трер (Дитрер) – в Центрально-Западном районе, течет к северной долине, около Ди Хамда;

Гехи ди Калансийя – в Западном районе, течет к лагуне в Калансии;

Илл. 9. Водосборник

Тэр ди Фа‘ар – в Центральном районе, течет в южную долину (Ноугед);

Калисан – в Восточном районе, течет в южную долину (Ноугед);

Гехи ди Мирсирё – в Восточном районе, течет к Карье на восточном побережье;

Гехи ди ‘Ийхур – на востоке; течет к Халле на восточном побережье (Miller and Morris, 2002: 34).

Другие правила существуют в отношении той воды, которая собирается при помощи построенных семьями сооружений и тогда принадлежит, естественно, им. В этом случае вода уже не рассматривается как чисто рихо ди Алла, и хотя она тоже дается Аллахом, но сохранена она благодаря труду людей.

В число таких видов источников воды входят колодцы ‘убехур (‘ubehur). Собственность на них передается по наследству. Бывает, что собственники позволяют пользоваться ими нуждающимся соседям. Есть очень давно вырытые колодцы, которые уже стали общественными. В Восточном районе все имеют право поить скот в период засухи, в это же время не нужно разрешения для того чтобы набрать воды для молитвенного омовения, чтобы приготовить пищу или напиться. Если воды мало, ее владелец договаривается с гостями о времени пользования. Еще один вид подобного источника – ‘ātim di riho d-iqāfid. Это сделанный человеком отвод воды от ручья, который можно использовать для полива пальм. Понятно, что это возможно только там, где такой ручей есть, например, в горах Хагьхера. Термином мхеши (mḥeŝi) называют небольшие ямки, вырытые, чтобы дойти до воды в русле реки или глубокого места в период дождей (там же).

Гораздо более сложные сооружения – резервуары, построенные для долговременного удержания дождевой воды. Наиболее традиционное сооружение такого вида представляет собой лим (lim). Лимы строили в далекую старину, не на памяти живущих, но служат они потомкам тех строителей и сегодня. Обычно это большой естественный резервуар, куда вода направляется при помощи выложенного из камней желоба, огороженного стенками. Лимы различаются по степени сложности, они могут включать отводные каналы, стенки, ступеньки. Считается, что вода из такого резервуара не очень хороша для человека и используется она преимущественно для поения скота. Водой из лимов могут пользоваться все люди, за исключением случаев, когда резервуар находится на территории непосредственного обитания племени, или известно, что его построили предки ныне живущих здесь людей, которые имеют на него исключительное право. Если лим очень интенсивно используется для поения скота, – для животных делают специальную выгородку из камней (maqä’ah di riho), чтобы во избежание излишнего загрязнения не позволить им топтаться везде (Miller and Morris, 2002: 35). Лимы периодически приходится очищать.

Для удержания воды используются также естественные углубления и расщелины в скалах, к которым зачастую подстраиваются стенки, прикрываемые камнями или деревянным настилом. Эти сооружения называются кот, qot, более крупные – гимзехур, sizahur, совсем маленькие – ‘ антэк, ‘anteq. Резервуарами пользуются те семьи, которые живут на этой территории, но они разрешают пользоваться здесь водой и тем, кто пригоняет скот из других районов. Иногда для того чтобы скрыть такой маленький резервуар от чужих глаз, его обкладывают камнями, и издалека он выглядит как горка камней (тогда его называют миссур, missur). Чтобы из тех резервуаров, которые предназначены для потребности самих людей, не пила скотина, их обкладывают камнями так, чтобы животные не могли пройти к воде. они обычно называются ‘айн, ‘ayn, или gabiya (араб. джабия / габия). Пастухи считают, что животные вообще не должны напиваться воды вдоволь, когда они пьют слишком много, это ухудшает качество мяса, делает его водянистым.

В 1980-е годы я был свидетелем того, как на острове начинали строить современные водосборники с использованием строительного камня, песка и цементного раствора, это так называемые кат, qat, или кариф, karif (йем. араб.). Когда-то так называли естественные бассейны (иногда даже просто углубление в скале). Вода в них может сохраняться довольно долго, и горцы рассказывали мне, что большой кариф кое-где не высыхает лет пять. На острове появились водопроводные трубы, снабжающие деревни чистой питьевой водой. Однако периодически случающиеся засухи остаются бедствием, наносящим большой урон скотоводческому хозяйству.

Теперь рассмотрим несколько более подробно хозяйство скотоводов трех макрозон, или крупных районов Сокотры – Центрального, Западного и Восточного.

Скотоводы Центрального района

Жители горного района – Хагьхера и примыкающих к нему долин в хозяйственном отношении образуют две подгруппы населения. Между ними существуют незначительные различия. И те и другие разводят коров, коз и реже овец, но жители плато – более «чистые» скотоводы, чем те, что обитают внизу, т. е. жители долин, которые больше занимаются пальмовым хозяйством.

На район Хагьхера в прошлом приходилась наибольшая часть поголовья крупного рогатого скота. По приблизительным подсчетам Дж. Брауна, из общего числа в 1800 голов в 1966 г. в Хагьхере насчитывалось 1650 (Brown, 1966: 26), т. е. более 90 %. Скот содержался на выгонах, лишь в исключительных случаях коров запирали в загоне – обычно же они свободно паслись. Во время моих первых поездок по острову ситуация вряд ли была иной.

Сокотрийские короткорогие коровы чрезвычайно низкорослы: высота в холке у них не более 1 м, на вид они выглядят мельче осла. Эта порода неприхотлива и вынослива, хорошо переносит жару, не требует много воды, иногда довольствуется грубыми кормами. Британские специалисты из экспедиции Эдинбургского Королевского ботанического сада считают, что короткорогие коровы были, возможно, когда-то завезены мореплавателями из Западной Азии, независимо на Африканский Рог, восточное побережье Африки и расположенные у Африканского континента острова. Я имел возможность видеть, что такая же порода коров встречается на континенте у пастухов горных районов Махры и Дофара (Оман), родственных сокотрийцам и ведущих сходный образ жизни. Есть данные, что таких коров в исторические времена вплоть до 1920-х годов держали на острове Пемба, и столь же мелкая короткорогая порода существовала на Мадагаскаре, пока ее не вытеснили зебувидные сородичи. Британские ученые называют существующий на Сокотре подвид этой короткорогой породы «карликовым хамитическим» (Miller and Morris, 2002: 305).

Сокотрийская корова, как я тогда мог убедиться, дает мало молока – если пользоваться мерами объема жидкостей и сыпучих тел, существовавшими в то время на Сокотре – в среднем в день не более 1,5 сайга (sayg, мн.ч. suyūg, равен десяти чашкам – fingän). Если учесть, что 1 сайг жидкости примерно соответствовал весу английской пятифунтовой гири, а именно равнялся 2,25 кг, – максимальный надой от здешней коровы составляет 3,4 кг, а за 280 дней лактации, т. е. в среднем за год, это около 1 т молока. Правда, в некоторых сокотрийских источниках нам встречалась цифра 3 сайга в день (6,8 кг), но, по мнению информантов, даже корова-рекордистка на Сокотре не может давать столько молока.

Правда, Браун обнаружил, что суточный надой от одной коровы составлял еще меньше указанного нами, лишь 2,85 кг, однако все обследованные им животные находились либо в середине периода л актации, либо в самом его конце, когда молоко иссякало, поэтому он допускал, что в начале лактации и при хорошем корме животное могло быть и вдвое продуктивнее (Brown, 1966: 20). Думаю, что сведения моих информантов все же правильные. Около половины всего годового количества молока идет теленку, половина – хозяевам.

Быков здесь было на удивление мало. В прошлые годы мне они попадались чрезвычайно редко, что, видимо, соответствовало давно сложившейся традиции. Это отмечал еще представитель британских колониальных властей. На одной обследованной им территории в стаде из 343 голов было только 3 быка, из которых два – четырехлетки и один – трехлетка. Брауну сказали, что держать быков старше четырех-пяти лет было «не принято» – их резали. То, что на 343 коровы приходилось всего 3 достигших зрелости быка, было, как считал Браун, очевидной причиной того, что обычно не более половины коров телились каждый сезон. Практика забивать быков сразу же, как только они достигнут зрелости, тоже препятствовала, считал Браун, «распространению хорошей крови» и соответственно улучшению породы. Показательно, что ни тогда, ни во время моей работы на острове сокотрийцы не ценили быков (не ценят и сейчас). Так, редким владельцам быков хозяева коров, которых те покрывали, ничего не платили. Быков было так мало, что иногда к ним водили коров, а не наоборот.

В некоторых частях Хагьхера приходилось тогда по 1,6 га земли на животное. В Хагьхере есть два типа растительного покрова: травяные террасы и бугимэт (букв, «ковер из кустарника») – чрезвычайно густой и спутанный покров жестких низких кустарников. Так назвал эту растительность Браун, чтобы отличать ее от кустарников низменных районов. Бушмэт не выше 1,8 м, чаще ниже. Растения, как правило, не имеют колючек, но ранят ноги и руки. Поскольку в нашей экспедиции не было специалистов по ботанике, ни я, ни мои коллеги не сумели уделить должного внимания сокотрийской растительности, в том числе и той, которая служит пищей домашнему скоту островитян. Однако этот недостаток нашей работы был блестяще компенсирован упомянутыми специалистами из Эдинбургского ботанического сада, работавшими на острове.

Скот щиплет кустарник в основном тогда, когда пробирается к воде. Обычные травяные лужайки способны прокормить примерно одно животное на 1,2–1,6 га, а территория, покрытая бушмэтом, – в среднем одно животное лишь на 32,5 га. Бушмэт устойчив против пожара, местные жители говорят, что пожар возникает случайно в траве или сорняках нижних склонов, но никогда не захватывает бушмэт.

Он не растет колониями. Старики утверждают, что когда-то они жили на земле, где росли деревья. Но вряд ли леса здесь были сведены. Если бы они в прошлом существовали, то какие-нибудь рудиментарные участки их должны были сохраниться, но таких следов не нашел ни Браун, ни мы с коллегами. Видимо, бушмэт мог быть древним естественным покровом любой крутой гористой поверхности, когда почва находится в «карманах» и расщелинах. Сомнительно, чтобы что-нибудь еще росло под таким «ковром»: ведь там мало почвы и труд по расчистке требуется гигантский. Сокотрийская корова щиплет листья только тогда, когда отчаивается отыскать траву, и ей этого корма недостаточно.

Трава растет на склонах, где есть слой почвы. Горы в форме террас или длинных гряд в основном покрыты травой, но бушмэт снова появляется там, где поверхность сильно изломана скалами. Даже на них около четверти поверхности выше 900 м занято кустарником этого типа. Таким образом, в то время как в горах в среднем приходилось на животное до 3,5 га, собственно пастбищных участков животному доставалось до 2,5 га, а в некоторых хозяйствах – до 1,6 или даже до 1,4.

Наиболее распространенная трава, гетеропогон (heteropogon), имеет колючие верхушки; обычно коровы его не любят, и его преобладание зачастую – признак истощения пастбищ. Но местный крупный рогатый скот охотно ест именно эту траву.

Во время пребывания Брауна скот здесь часто пасся прямо вокруг источников, где травяной покров лучше, не пренебрегая, однако, и гетеропогоном. Очевидно, гетеропогон является естественной доминантой в условиях существующей почвы и уровня осадков. Если это так, заключал Браун, то никакого улучшения пастбищ ожидать нельзя: они меняются моментально, в три недели, – от зеленого луга до коричневого майдана. Даже при том, что в мое время земля еще не была истощена перевыпасом, оставалось мало возможностей для увеличения поголовья скота, и ни одна корова, которая не может питаться гетеро-погоном, не выжила бы на Сокотре.

Поскольку примерно две пятых земли в этом горном районе покрыто кустарником и три пятых – травами, я полагал, что коров здесь было больше, чем считал Браун, т. е. около 2 тыс. голов, однако получить точные данные не представлялось возможным.

В ходе моей работы на острове обследовать хозяйства сокотрийцев на предмет выявления того, какое поголовье мелкого рогатого скота было во владении семей, также было невозможно при свободном содержании животных. Поэтому я опирался на данные опроса информантов и по возможности перепроверял их у других пастухов. Проверка показала, что опрашиваемые зачастую сообщали неточные данные, искажая их в основном в сторону занижения. Это объяснялось как стремлением скрыть подлинные размеры собственности, руководствуясь врожденным чувством осторожности и характерной для бедуинов подозрительностью, так и иногда действительным незнанием: хозяева часто не представляли точно, сколько голов коз и овец находится в их владении (за исключением тех случаев, когда их было мало). Иногда опрашиваемые завышали количество скота, когда это были молодые люди, явно стремившиеся прихвастнуть состоятельностью своей «подлинно бедуинской» семьи. Поголовье крупного рогатого скота было подсчитать легче: здесь информанты не пытались ввести нас в заблуждение, поскольку их коровы наперечет и всем известны – так их мало.

В Хагьхере, как я выяснил, коровы были почти у каждой семьи. Кроме того, у жителей собственно гор, где находятся лучшие пастбища, коров было больше, чем у жителей горных долин, а именно каждая семья в горах, как правило, владела 10 коровами и более. Собственники такого стада одновременно имели еще несколько десятков, а то и сотен голов мелкого рогатого скота (со значительным преобладанием коз). Например, информанту № 328 кроме 70 коров принадлежало 200 коз и овец, а также около 300 пальм, хотя пальмовые плантации были нетипичны для Центрального района. Однако исключение составлял не он один. У информанта № 434 было 3 коровы и 30 коз, а также 40 пальм в долине (плантации племен «верхних» горцев, естественно, расположены только в близлежащих долинах). Некоторые горцы владели и верблюдами. Например, информант № 298 имел 5 коров, столько же верблюдов, более 100 коз и несколько пальм. У жителей горных долин, т. е. «нижних» горцев, наблюдалась иная картина: коров у одной семьи, как правило, меньше десятка, но много коз и у всех – пальмы.

Мной было обследовано 21 хозяйство в районах Да‘рьхо (горная долина) и ‘Асмо.

Ниже приводятся данные опроса информантов. Из них явствует, что большинство информантов в то время предпочитали не уточнять ни численность принадлежащего им стада, ни число своих пальм. Но даже оценки «много», «есть» и «нет» показательны. Владельцы двух последних хозяйств были сиротами, не получившими наследства. Среди обследованных хозяйств все расположенные в долине владели пальмовыми деревьями, не имели пальм лишь некоторые хозяйства ‘Асмо. Понять приблизительные оценки поможет представление о состоятельности хозяйства, которое, конечно, не остается одинаковым с течением времени, особенно при изменениях, происходящих в сокотрийском обществе. Сегодня, по опросам информантов в селении Да‘рьхо, бедным хозяином будет определенно считаться тот, у кого примерно 25–30 коз и 20–30 пальм, средним хозяином – владелец 100 коз, 15 коров и 100 пальм, богатым – собственник 500 коз, 40 коров, 200 овец, 20 верблюдов и 500 пальм. В 70—80-е годы, по моим наблюдениям, богатыми по этим меркам хозяевами были либо единицы, либо таковых не было вовсе.

Данные опроса информантов в 1985 г.

Жители долины Да‘рьхо составляют единое племя да‘рьхо, делящееся на два рода: саабхо, sab‘ho (в основном живут в нижнем селении Агемено) и гердэфхо, gerdaefho (верхнее селение Ба‘а). По сведениям информантов, племя имеет общие пастбища, где может пасти скот любая семья, владеющая лишь загоном для скота. Жители Ба‘а всю зиму проводят в селении Ди Рисмойтен, расположенном в нижней части долины, на полпути между Ба‘а и Агемено (в 40 мин. ходьбы от Ба‘а); там пасется их скот. На февраль – апрель они переходят в Ба‘а, где прохладнее и иногда дождит; козы щиплют там листья кустарника. На сезон дождей жители вновь возвращаются в Ди Рисмойтен, а часть сезона сильных ветров проводят в расположенных в четверти часа ходьбы вниз от Ба‘а пунктах Хасэхон и Катэхон, где они собирают урожай фиников со своих пальмовых плантаций. Одни горцы считают своим основным поселением Ди Рисмойтен, другие – Ба‘а. Если лето очень знойное, скот можно отгонять вверх, в горы над долиной, где у племени да‘рьхо есть «летовки» – небольшие домики, сложенные из камня.

Род sab‘ho живет в Агемено в течение всего зимнего сезона. На сезон кият qiyat жители перемещаются на нижние пастбища, в селение Масабе (в 45 мин. ходьбы от Агемено), но могут остановиться и в Ба‘а. На domo d-oto они возвращаются в ’Агемено, а на сезон уборки урожая фиников откочевывают в Ди Рисмойтен, где в это время собирается все племя.

Система перекочевок у племени бени малек сходна с рассмотренной. Это племя обитает в горном районе Диксам, примыкающем к Хагьхеру с запада. В течение всего зимнего сезона они живут в собственно Диксаме, на небольшом плато, в пещерах. Во время кият они либо остаются в Диксаме, либо перемещаются примерно на 2 км к югу в селение Хагефено, если там уже выросла трава. Сезон дождей они проводят в Хагефено, которое и считают своим главным поселением, а на сезон сбора фиников перекочевывают на север, в Дирхеметен (в 3 км от Диксама), где в это время наиболее благоприятные условия для пастьбы скота. Кроме того, бени малек еще владеют пальмами в долине Ди ‘Абальхон, на запад от горного района Диксам, вверх к Хагьхеру.

Племя бени малек делится на три рода: ramlhal, kerbeb и sebebo. Их общий предок Малек, как они утверждают, – выходец из района Яфи‘ в континентальном Йемене, а начало трем родам положили три его сына. Между пастбищами трех родов нет границ, у них также общие источники воды, главный из которых – крупный водосборник (кариф), способный удерживать воду в течение нескольких лет даже в периоды засухи. Горцы разводят коров; одна семья в среднем владеет десятью коровами; их содержание абсолютно свободное. В 10–11 часов утра они идут на водопой к водосборнику, а хозяева приходят проверить, все ли животные на месте, всё ли в порядке. Второй водопой – в 15–16 часов, и горцы еще раз приходят посмотреть на своих коров.

Свободное содержание домашнего скота возможно, прежде всего, потому, что на острове практически нет хищников. Единственное животное, угрожающее скоту, – одичавшие домашние кошки, охотящиеся за козлятами и ягнятами. Раньше сокотрийцы ставили на них западню (mahzere), представлявшую собой небольшое укрытие из камней с отверстием вверху, из которого выступал конец длинного камня, поставленного на кусок мяса. К верхушке камня был приставлен другой, плоский камень, который запирал отверстие, если кошка брала приманку, сдвинув длинный камень. Теперь горцы используют фабричный железный капкан – mahnab.

В то время как культивирование финиковых пальм здесь, как и повсеместно, – чисто мужское занятие, – скот пасли как мужчины, так и женщины, хотя доить было позволено в этих районах исключительно мужчинам. Даже в том случае, когда в семье не было мужчины, для дойки нанимали работника.

Интересно, как в беседах со мной некоторые информанты в Центральном и Западном районах объясняли этот обычай: женщине доить нельзя, так как ей якобы стыдно сидеть на корточках, ведь чужие могут увидеть ее в такой некрасивой позе. Но уже в 70—80-е годы в Восточном районе, где господствовала смешанная экономика, женщины доили, так что данный запрет даже тогда соблюдался лишь в чисто скотоводческих районах и, очевидно, был характерен для классического скотоводческого хозяйства, где мужчина несет все самые главные трудовые функции.

Обследование хозяйств показывало наличие здесь и в те годы значительной имущественной дифференциации, которая сглаживается прочными традициями взаимопомощи. Тем не менее, неимущие и малоимущие вытеснялись из района и подыскивали работу на стороне. Среди рабочих и ополченцев (тогда это была так называемая «народная милиция») Хадибо нам встречались выходцы из малоимущих семей гор Хагьхера. Например, информант № 63 рассказал, что у его семьи было лишь 20 коз и несколько пальм. Выходцы из малоимущих семей обычно нанимались тогда ухаживать за пальмами к состоятельным владельцам или же к тем, кто не имел возможности работать сам (вдовы; лица, не жившие в районе, в том числе находившиеся в Хадибо, на континенте или в эмиграции).