Текст книги "С чего начинается Родина. Книга 10"

Концерт удался на славу: самодеятельных артистов накормили флотским борщом и заранее приготовленными по такому случаю кушаньями, а напоследок решили показать внутренние помещения крейсера, скрытые под броневой палубой. Концертная бригада почти полностью состояла из молодых женщин и девушек, которым нравилось посещать воинские части, а тем более настоящие корабли. Эти пристрастия наблюдались по всей стране, и объяснение напрашивалось лишь одно: сплошь мужские, изголодавшиеся по женщинам воинские части, укомплектованные молодым рядовым составом, а может, еще и молоденький офицерик подвернется. Ведь самая заурядная девушка, хоть и на короткое время, могла почувствовать себя королевой, сбросив тяжесть повседневных забот.

Для сопровождения «туристов» выделили самых сведущих матросов, показывающих путь, объясняющих назначение заинтересовавших помещений и механизмов и предостерегающих об опасных выступах и высоких комингсах. Противоторпедные були, оказавшиеся по следованию группы, заинтересовали нескольких девушек, и оставшиеся с ними два или три матроса начали объяснять их назначение. Это всего лишь пустые танки на уровне ватерлинии, и их назначение – уменьшить повреждения от ударившей в борт и разорвавшейся торпеды. К концу объяснения осталась единственная девушка – передовица и участница концертной бригады подшефного совхоза. Остальные как-то незаметно ушли вперед – догонять основную группу экскурсантов. Оказавшись в одиночестве, девушка также поспешила за ними, но едва протиснулась в водонепроницаемую дверь, как почувствовала тяжесть, придавившую ее сверху, и кто-то одновременно полез ей под платье. В таком положении она ничего поделать не могла, ибо ноги не успели перешагнуть высокий комингс, а голова с корпусом уже находились по другую сторону водонепроницаемого затвора. Ее мгновенно парализовал страх, и она не могла издать ни звука, только открывала и закрывала рот. А когда все-таки вырвался крик, то сразу же во рту оказалась отвратительно пахнущая тряпка. Оставалось только с ужасом дожидаться конца происходящего, все еще не понимая, не приснилось ли ей таковое.

Насильники, их было трое, ничем не обнаруживали себя и действовали не торопясь, зная, что в отдаленном отсеке в ближайшее время никто не будет искать пропавшую. Когда они закончили свое гнусное дело, то сразу же отпустили свою жертву на волю, не издав ни звука и не тронув ее. Она рванула вперед и вскоре, задыхаясь в рыданиях, с размазанной на лице косметикой, остановилась среди своих совхозных подруг. Появившийся вахтенный офицер услышал ее рыдания, и уже никакими усилиями замять дело не представлялось возможным, а вскоре уже озаботился замполит. Пробовали искать виновных, но девушка видела только белые брюки и черные ботинки – под такие признаки попадает вся тысяча служивых на крейсере.

Неизвестно, чем закончилось дело, доложили ли о нем в штаб флота. Вероятнее всего, командир крейсера и его политический заместитель постарались каким-то способом уладить грязное дело, самое настоящее преступление – они-то в первую очередь будут отвечать за действия своих подчиненных и за плохую воспитательную работу среди личного состава. Почувствуйте разницу между случаем отказа личного состава от обеда с испорченным мясом, превратившегося в целое политическое дело с многими краснофлотцами, получившими реальные сроки, и настоящим преступным изнасилованием! Кто-то может возразить: как же можно сравнивать? Объяснение простое: первый случай бдительные органы рассматривают как посягательство на основы государства, а второй – всего-то обыденное дело, подумаешь, тремя мужиками у девки больше – не знала, зачем приехала? Проблема гораздо глубже: ценность человеческой жизни, как и честь и достоинство, существует только на бумаге, а по фактам остается такой же, как и много лет тому назад. Едва ли что изменится в обозримом будущем, а без коренной ломки прежних стереотипов, когда на первом месте будет человек со всеми его проблемами, «иначе нам удачи не видать». Как дальше развивались связи между подшефными? Можно полагать, что с концертами больше не приезжали, хотя как знать…

На этом и закончилась первая военно-морская стажировка сахалинских курсантов, оставив неоднозначные впечатления о доблестном военно-морском флоте. Оставалось только гадать, какая военно-учетная специальность будет указана в их военных билетах. «Подносчик картузов» даже для младшего лейтенанта совсем не звучит, но все-таки не так, как корчеватель деревьев на территории военно-морской базы; впрочем, такая специальность вряд ли существует.

Впереди тот же воинский эшелон, флотский экипаж во Владивостоке, где пришлось трое суток ожидать уже знакомый «Тобольск», и двое суток перехода до Корсакова по настоящему морю, в котором на военной службе побывать не удалось, все как-то у причала на швартовых. Но ничего, наверное, будущие стажировки ответят на возникшие вопросы и поставят нужные точки над «i».

Январь 2024

P. S. В последнее время появились некоторые критические замечания со стороны бывших военморов, в основном по мелочам и техническим деталям военных кораблей. Но это всего лишь профессиональное занудство, когда не самые ленивые спешат напомнить о себе. Похоже, отставники не отличают художественное содержание от военно-морской спецификации. Но даже среди них нашелся самый голосистый, по-настоящему «заблаживший» «ветеран», ставящий в укор автору «тягомотину», «тавтологию», то есть повторяющиеся эпизоды, ненужные, по его мнению, отвлечения и исторические дополнения. Надеюсь, в коротком объяснении для понятливых все и без того ясно. В своем панегирике безапелляционно заявил, что всю информацию можно найти в интернете. Он по-своему прав, что-то действительно можно найти в интернете, но главная закавыка в неизвестности искомого: что конкретно искать, как неизвестное «оно» должно уживаться с авторскими замыслами? Это никогда ему в голову не приходило. В какой-то мере повторения неизбежны, ибо многие линии и авторы пересекаются, а для не слишком посвященных читателей в очень краткой форме необходимо донести краеугольный камень, с которого начинают отстукивать события. Дискутировать с ним бесполезно – просто не слушает. Поэтому остается пожелать, чтобы не заглядывал в неугодные книги, или пусть напишет лучше, хотя ему ближе и понятнее рубленые, простые, не допускающие иного толкования строки рапортов и докладов. Казарменный юмор характерен для всего сообщества, одна лишь фразеология начальника военной кафедры, армейского полковника объясняет все, ибо является типичной для его коллег: «Студентки, не удовлетворившие начальника кафедры, будут отчислены!» Обычный перл, на котором они не зацикливаются. Таков их лексикон! Такие люди не понимают, что мир гораздо более многолик, чем усматривает их воображение, и продолжают жить следуя известному выражению российского императора Николая Первого: «Если вы такие умные, то почему строем не ходите?» Спустя несколько минут начал извиняться, ведь давно известно, что «от слепой ярости до слез стыда дистанция невелика». Запоздавшее раскаяние – всего лишь банальная фраза, недостойная пожилого человека. Грустное впечатление производит 70-летний отставной капитан первого ранга, который ведет себя подобно ученику младших классов, старающемуся отличиться, не понимая сущности вещей, а выуживая лишь очевидные фразы в самом примитивном понимании.

У военных все гораздо проще, с ранних лет они подчинены строгой военной дисциплине, где нет места для рассуждений: все расписано на «раз-два-три», инициатива наказуема. И даже после ухода со службы их окружение, за малыми исключениями, не меняется, оставаясь со своим казарменным юмором. А примитивные суждения остаются такой же истиной в первой инстанции. Интересно, читали ли они описание дуба и неба на 34 страницах в «Войне и мире», трилогию на букву «О» Гончарова, романы Тургенева, записки Пришвина и многих других известных писателей? Очень даже сомнительно. Не подтверждение ли того, что ни один из бывших военных не стал мало-мальски известным писателем, разве лишь те, кто, разочаровавшись в военной службе в молодом возрасте, постарался поскорее уволиться, понимая, что если останется, то едва ли напишет что-то значительное. Сознание подвергнется деградации и на творчество не будет способно. Бытие и в самом деле определяет сознание! Военные мемуары, похожие, словно однояйцевые близнецы, как нельзя лучше подтверждают этот тезис.

Рэкет

«Квадратную душу мы вам оставляем —

Валютой набитый тугой дипломат.

Везде у нас здесь – в мерседесе, трамвае —

Она мертвечиной воняет, как мат».

Виктор Дуканич

Небольшой отрезок времени, всего лишь десятилетней продолжительности, что по историческим меркам только мгновение, совпавший с периодом распада Советского Союза, явился самым настоящим современным «смутным» временем в истории страны. А смутное время неразделимо с утратой контроля центральной власти над провинциями и взлетом преступности, направленной на откровенный грабеж, воровство и мошеннические схемы по перераспределению собственности. Тем более что государственные предприятия стали бесхозными и не требовалось исключительно силовых мер по их приобретению многочисленными желающими, в большинстве своем совсем недавно возглавлявшими их руководство. Естественно и очевидно что аппетит приходит во время еды и распределением одной лишь государственной собственности дело не обошлось. Почему бы не прибрать к рукам плохо лежащее, независимо от формы собственности или же «развести» владельца насколько возможно: «Делай деньги не отходя от кассы».

Как уже ранее упоминалось, Валентин Цикунов, достигнув пенсионного возраста, не стал задерживаться в своем капитанском обличии и в компании единомышленников решил заняться судоходным бизнесом, тем более многолетняя капитанская работа невольно подвигала к такому роду деятельности. Да и знакомые по всему Дальнему Востоку в основном были сосредоточены на этом виде предпринимательства в портах, пароходствах, экспортных и импортных предприятиях.

Новоявленная компания уже имела в своем активе теплоход «Янг», который с периодичностью метронома выполнял рейсы из небольших портов Приморья на Японию с лесом, где принимал полный груз подержанных автомобилей японского автопрома в обратном направлении, ибо они пользовались ажиотажным спросом среди наших соотечественников. Воодушевленные первыми успехами компаньоны сразу же подумывали о расширении коммерческой деятельности, для чего в первую очередь нужно было приобрести еще одно судно. Но покупка парохода – совсем не то что велосипеда, да и необходимая сумма на дороге не валяется, а получить ее в качестве банковского кредита даже в то смутное время было совсем не просто. Нужны связи и обеспечение, то есть, как говорил простоквашинский Шарик: «Чтобы продать что-нибудь ненужное, нужно сначала купить что-нибудь ненужное, а у нас денег нет», – смысл тот же самый. В нашем случае заложить соответствующую недвижимость – как гарантию возврата кредита. Морские суда, на первый взгляд являющиеся движимыми объектами, из-за своей высокой стоимости относятся кредитными организациями к недвижимости, которая может служить обеспечением взятого кредита.

Переговоры с одним из зарубежных банков прошли успешно, и можно сказать, что дело было в шляпе, в качестве обеспечения приняли уже имеющееся судно – теплоход «Янг», тем более на примете имелся небольшой пароходик, четко вписывающийся в намеченную структуру бизнеса, да и с его владельцами существовала предварительная договоренность о покупке. Но «громадью» планов, даже при самом удачном начале, когда ничто не предвещает каких-либо скрытых подвохов, не всегда суждено осуществиться.

По стечению обстоятельств подпирало время планового обязательного докования для единственного «Янга», не пройдя которое в указанные сроки судно лишается свидетельства о годности к плаванию, без которого ни один, даже самый захудалый портовый надзор в море не выпустит. Предвидя совсем нежелательные последствия и не откладывая на потом, заранее начали искать во Владивостоке завод, на котором пароход можно будет отдоковать с наименьшими затратами. Крупнейший на всем Дальнем Востоке судоремонтный «Дальзавод», когда-то промышлявший строительством судов, кораблей и даже подводных лодок, с его сухими доками, на котором в лучшие времена работало 40 тысяч человек, был закрыт, а его подразделения и помещения по-тихому сдавались в аренду предприимчивым дельцам.

Отыскался филиал «Дальзавода», который выполнял небольшие ремонты за весьма умеренную плату – по крайней мере, он себя так позиционировал. У него было свое юридическое лицо, и формально от основного предприятия он никоим образом не зависел, как и от каких-либо претензий к нему, то есть не имел собственности, которая могла быть арестована или другим образом востребована в случаях претензий заказчиков.

Директором филиала оказался вполне респектабельный недавний преподаватель кафедры теоретической механики ДВВИМУ Михаил Москаленко. Он-то и организовал посредническую фирму, бравшую короткие, но выгодные заказы, выполняя ремонтные работы через знакомых на «Дальзаводе». Очевидно, не работавший завод, заботясь о своей безопасности, не желая светиться, и создал собственный, официально независимый филиал, опираясь на надежных и верных «товарищей». Новоявленная компания в короткие сроки выполняла небольшой ремонт, расплачиваясь с рабочими и основным предприятием, а львиная часть полученных средств шла директору филиала. Как они в дальнейшем распределялись, известно только участникам сформировавшегося преступного сообщества. В начале двухтысячных годов все условности прежних времен были отброшены и наиболее предприимчивые дельцы не стеснялись пускаться во все тяжкие, чтобы урвать свою долю недавнего народного достояния и «развести» новоявленных нуворишей. Если сотню лет тому назад Остап Бендер утверждал, что знает примерно 400 сравнительно честных способов отъема денег, но современные проходимцы едва ли намного уступали ему, внося посильную лепту в увеличение доступных хитроумных и не совсем честных схем для объегоривания ничего не подозревающих мирян.

«Толкачи» филиала, выдавая себя за независимых и незнакомых друг с другом, всячески рекламировали и пропагандировали услуги своего тщательно скрываемого работодателя, ссылаясь на качественный и скорый ремонт с вполне приемлемыми ценами. Они в первую очередь были заинтересованы в привлечении доверчивых клиентов, получая свою мзду. Эти демоны беспредела вели себя свободно, не опасаясь преследования, имея над собой самую надежную «крышу». Суть же подобных афер была проста, как последний осенний лист из рассказа О. Генри: согласованный, подписанный обеими сторонами контракт с ремонтной ведомостью венчала итоговая сумма, являющаяся окончательной и не подлежащей пересмотру, к сожалению, всего лишь на словах. Тогда еще сохранялась вера в честное исполнение подписанного обеими сторонами контракта с точным выполнением всех пунктов ремонтной ведомости, а если возникали дополнительные работы, то их стоимость отдельно оговаривалась в дополнении к договору.

Но в нашем случае не тут-то было. Когда ремонт был закончен и оговоренная сумма переведена на счет исполнителя, выдачу документов, без которых невозможно получить классификационное свидетельство на годность к плаванию, затормозили. Задержку объясняли значительным превышением стоимости ремонта, указанной в контракте, из-за якобы проделанных дополнительных работ, повышения тарифов на электричество, расценок, да мало ли чего иного могут добавить дошлые мошенники. Расчет вымогателей был прост: каждый день простоя обходился судовладельцу в кругленькую сумму, а дело может затянуться на много недель, и потери только от бесполезного нахождения парохода у причала завода, ошвартованного кормой, будут расти ежедневно и, в принципе, могут превысить вымогаемую сумму, не говоря об упущенной выгоде. Вот и оказался судовладелец между молотом и наковальней, будучи загнанным в ловушку, не в силах определиться с дальнейшими действиями и выходом из тупика.

По такому сценарию и действовала компания Москаленко, аппетит которого разыгрался, и он решил выжать из клиента гораздо больше, чем обычно.

Ситуация усугублялась тем, что за две недели до предполагаемого окончания ремонта Цикунов зафиксировал контракт на два рейса, в общей сложности на протяжении месяца, на очень хороших условиях, и сумма фрахта составляла 320 тысяч зеленых долларов. Контрактная стоимость ремонта равнялась 160 тысячам, и общий баланс внушал оптимизм и надежду на успешную работу, как и погашение всех задолженностей. Вскоре радужные мечты рассеялись, как утренний туман, им не суждено было сбыться, ибо в стране действовали не законы, а «понятия», берущие свое начало от высших кругов власти, когда невозможно отличить бандитствующих рэкетиров от официальных правоохранительных органов. Зачастую оба противоречащих друг другу антагонизма действовали как одно целое, и различить кто есть кто не представлялось возможным даже искушенному экстрасенсу.

С окончанием ремонта совершенно неожиданно исполнители представили иной протокол ремонта с соответствующей суммой к оплате, превысившей первоначальную без малого в два раза, точнее – 280 тысяч условных валютных единиц, поразившей своей несуразностью, не имеющей разумного объяснения. Произвол, очевидный даже для непосвященных: слишком суммы неадекватные, никак не подходящие под одну и ту же выполненную работу. Сначала показалось, что это всего лишь розыгрыш или нелепая шутка, но вскоре выяснилось, что это очевидное вымогательство во всей нескрываемой безграничной разнузданности. Так нагло и откровенно могут поступать лишь шайки преступников, не опасающиеся ни Бога, ни черта, ни тем более правоохранителей. С таким же успехом они могли потребовать миллион или его половину, их сдерживала лишь реальная цена маленького и совсем не нового суденышка, которое находилось у них в заложниках. Если уж заломить несусветный выкуп, превышающий стоимость судна, то судовладелец и вовсе может отказаться от него – и тогда будет много дополнительных ненужных хлопот с «заложником».

Беда не приходит одна, и с трудом, но без неустойки пришлось отказаться от уже заключенного выгодного контракта; череда неприятностей нарастала, как снежная лавина, вызывая предынфарктное состояние. Но под лежачий камень вода не течет, нужно было каким-то образом находить выход из критической ситуации, когда в один миг можешь оказаться не удачливым бизнесменом, а банкротом, отягощенным миллионным долгом, который тебе никто не простит – и никакие объяснения не помогут. А что дальше? Квартира, дом, земля, хозяйство! А с чем останутся дети и внуки?

В спешном порядке начались поиски директора компании-посредника, автора и руководителя аферы Москаленко, но его и след простыл, ищи ветра в поле. Как уже упоминалось, официально он работал на кафедре теоретической механики, преподавая курсантам сопромат (сопротивление материалов). Позднее выяснилось, что отец был заведующим кафедрой и курировал сына, будучи в курсе его деятельности, помогая скрываться от самых назойливых заказчиков. Обычно в случае крупных разборок он пускал заказчиков по ложному следу, создавая впечатление искренности и добропорядочности, хотя под его личиной скрывался самый настоящий демон, попирающий все нормы человеческой морали и элементарной порядочности, обрекающий обманутых заказчиков на жалкое существование и ломающий жизни их семей.

Хорошо известный во время «перестройки» передовой метод, именуемый «семейным подрядом», действовал во всей красе послеперестроечного криминалитета. Давно отмечено, что в кризисные времена люди, как и многие животные, сбиваются в стаи, с них сдувает тонкий слой цивилизованности, и они превращаются в диких зверей, не знающих жалости и пощады, об угрызениях совести не стоит даже упоминать – это чисто человеческое чувство было навсегда утеряно. Хотя, может быть, на исходе их коротких жизней, при последних издыханиях оно могло проявляться, но время, им отпущенное, ушло. А тогда они мнили себя хозяевами жизни и вершителями судеб, еще не зная, что большинство из них останутся вечно молодыми, запечатленными на черных мраморных плитах престижных участков кладбищ с сентиментальными эпитафиями – только ангельских крылышек не хватало. Но кое-кому повезло гораздо больше, и они со временем превратились в респектабельных бизнесменов, владельцев фабрик, заводов и пароходов, хотя за внешней оболочкой нет-нет да проглядывало прошлое, ибо спрятаться от него невозможно, часть жизни останется с тобой навсегда, как бы ты ни изворачивался и ни отрекался.

Цикунов отказался выплачивать сумму сверх оговоренной в контракте, прекрасно сознавая, что его ожидает в ближайшие дни, но лечь под бандитов не позволяло все его существо, да и требуемой суммы у него не было. Почти сразу же начался прессинг со стороны бандитского сообщества, находящегося в очевидной связи с мошенниками, смахивающего на подразделение большого мафиозного синдиката, где роли, словно в романе Марио Пьюзо «Крестный отец», строго распределены между исполнителями.

Вскоре появилась бригада палачей-шестерок по выбиванию долгов, все примерно одного возраста, спортивного вида, коротко стриженные, лет тридцати, в черных кожаных комиссарских куртках. Они неожиданно, будто просочившись, появились в кабинете Цикунова, сразу же объявив, что пришли за деньгами. Но глава маленькой судоходной компании, будучи и сам невеликого роста, быстро охладил их пыл, твердо сказав, что денег не будет и по этому вопросу он намерен разговаривать только с Москаленко. С бандитов сразу исчезла напускная вежливость, и они приняли обычный, присущий им вид пренебрежительного отношения к своим жертвам, с которыми привыкли разговаривать с позиции силы. На Цикунова такой афронт не подействовал, и он продолжал стоять на своем, что вызвало откровенную враждебность самодеятельных «судебных приставов». Напоследок от угроз перешли к делу, несколько раз ударив Цикунова, скорее для устрашения, чем для серьезного избиения, заявив, что придут на следующий день и разговор будет другим. Пришли они через два дня, но Цикунов, не испугавшись, продолжал настаивать на своем, чем озадачил выбивателей долгов, привыкших к тому, что их жертвы сдавались после первого посещения с реальными угрозами.

Попытки найти Москаленко не дали результата, тот, как в воду канул, а пароход продолжал простаивать у причала, с каждым днем наматывая увеличивающиеся долги, добавляя к ним упущенную выгоду. На этот раз бандиты обратили внимание Валентина на безопасность его шестилетнего внука, без обиняков сообщив, что пойдут на крайние меры, а если даже после этого он не отдаст деньги, то изуродуют жену, что заставило его вздрогнуть и по-настоящему испугаться, ибо средство было подлым и безотказным, на которое остается только соглашаться, чтобы спасти жизнь и здоровье маленького человека от не знающих жалости вурдалаков. Надо отдать им должное: они быстро находили уязвимые места в самой надежной обороне и всегда добивались успеха, что неудивительно, ибо среди них находилось немало бывших и действующих оперов.

От их угроз охватило чувство безысходности и обреченности, из которого не видится никакого выхода. Как утопающий хватается за соломинку, так и Цикунов обратился в транспортную прокуратуру, в душе сознавая, что, по всей вероятности, у бандитов и там все схвачено, втайне сохраняя тлеющуюся надежду на справедливость. Единственное, что ему там ответили, походило на откровенное отфутболивание: ему просто угрожают, но на избиение ребенка они не пойдут. Интересно, как бы прокурорские отреагировали, если бы это были их дети?

После осечки в прокуратуре Валентин обратился во Фрунзенское отделение милиции – по месту прописки, охватывающее центральную часть города, но и там никакой поддержки не получил, будто в уставе милиции не было первого пункта о защите добропорядочных граждан. А как же со звонким лозунгом, так часто повторяемым: «Моя милиция меня бережет!»? Кого бережет и от кого? Позднее выяснилось, что во Фрунзенском райотделе бандитов, вымогавших немалую сумму, хорошо знали и они, вероятно, там были своими людьми, а ворон ворону глаз не выклюет.

Один из «джентльменов», чеченец по национальности, Алик, жил в конце центральной городской артерии – улицы Светланской, в районе площади Луговой, второй до сих пор обитает в районе Казанского моста, в доме сталинской постройки. Специалистов по выбиванию долгов почему-то наделяли короткими собачьими кличками. За прошедшие годы Цикунов навел о нем справки, и сомневаться в его преступной деятельности не приходилось. Однажды в самом центре города, в районе ресторана «Арагви», Валентин, направляющийся в сторону службы кадров пароходства, увидел его запросто беседующим с милицейским следователем, после чего они распрощались как хорошо знакомые друг с другом. Оказалось, что он был из личной охраны самого известного приморского губернатора. Стала ясна причина отказа следователя от помощи и нежелания заняться расследованием крупного вымогательства не особенно скрывающимися преступниками.

Кстати, немногим позднее против всех без исключения вице-губернаторов, ближайших помощников местного царька, были возбуждены уголовные дела, а край сотрясали коррупционные скандалы, но губернатор оказался «кристально чистым», хотя тоже висел на волоске. Впрочем, «жена Цезаря вне подозрений». Сколько ему это стоило, можно только предполагать. Даже ежу понятно, что он не мог находиться в безвоздушном пространстве, ничего не зная о деятельности своих особо доверенных лиц, которых было никак не менее десятка. Но он уцелел и со временем превратился в добропорядочного и респектабельного бизнесмена, известного всей стране.

Под угрозой физического насилия пришлось пустить шапку по кругу и собрать среди знакомых необходимую сумму, вымогаемую преподавателем ДВВИМУ, он же директор судоремонтной конторы, а по сути главарь организованной преступной группы, на которую не существует управы. Последним доводом, подтолкнувшим к передаче вымогаемой суммы, послужило явное предупреждение об их действительных намерениях в отношении ребенка. В процессе выбивания требуемой суммы бандиты дважды приходили в цикуновский офис, и оба раза Валентину доставалось от них, но к сильным методам воздействия они не прибегали, вероятнее всего получив соответствующие указания от своего босса. «Деньги вперед, а потом посмотрим!»

В конце последнего визита Валентин спросил, сможет ли рука подняться на ребенка? Подонки, как бы мимоходом, не чувствуя каких-либо моральных ограничений, ответили, что без проблем, из чего следовало наличие опыта в этом кощунстве и богохульстве. На возражение о том, что их переловят в течение суток, не напрягаясь, безразличным тоном промолвили, что никто их не будет искать, при этом разговаривая так, будто речь шла об одолжении трех рублей до получки, как о бытовой обыденности. После такого пассажа стало окончательно ясно, что договориться с ними невозможно и никакие моральные принципы их не сдерживают.

Через несколько дней выпал снег, и внук пришел из детского садика весь вывалянный в снегу, объяснив, что на перекрестке возле гостиницы «Чайка» он не успел перейти дорогу и сразу же столкнулся с двумя дядьками. Очевидно, это и было последнее предупреждение о серьезности намерений рэкетиров, не гнушавшихся никакими способами для достижения преступной цели. На следующий день Цикунов перевел требуемую сумму, и во второй половине дня доставили документы классификационного общества Регистра России и положили их рядом с причальным кнехтом, придавив камнем, дабы не унесло свежим бризом. После такой шокотерапии Валентин никогда не обращался к российским компаниям для проведения ремонта, даже если он был незначительным. С самого начала после выставления нового счета Москаленко выставлял бандитов для предотвращения возможных действий экипажа по отходу парохода на рейд и отозвал свою охрану только после получения вымогаемых средств.

Общие убытки от преступной деятельности составили 400 тысяч долларов. Двадцать лет тому назад реальная стоимость доллара была на треть выше сегодняшней. Москаленко ни разу не появился: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить». Фридрих Шиллер пустых слов на ветер не бросал.

Цикунов увидел своего закадычного врага через два года на похоронах общего знакомого. Тот подъехал на своем «крузаке», но, выйдя из машины и заметив Валентина, повернулся и уехал. После той «сделки» он купил себе новый «Лэнд Круизер», а летом – катер. «Откуда деньги, Зин?»

Апрель 2024