Текст книги "С чего начинается Родина. Книга 10"

В первый вечер удалось лишь немного побродить по городу, магазины были уже закрыты, и присмотреться ни к чему привлекательному не удалось. Более ничего интересного не встретил. На следующий день капитан и помполит пришли из города и принесли по нейлоновой шубе стоимостью 10 фунтов 6 пенсов каждая. Мы со старпомом срочно сориентировались и заняли недостающие фунты: третьего механика долго упрашивать не пришлось – и недостающие три фунта были в кармане. Старпом тоже достал необходимую сумму, и оба побежали по указанному адресу, где также стали обладателями дефицитных на родине предметов верхней одежды. Вместе с приобретенной шубой возникло сомнение – подойдет ли она Галине? Вроде бы должна, ее размер совпадает с записанным в моей записной книжке.

Добавили еще один порт для выгрузки зерна, говорят, на этот раз последний. Следуем туда, чтобы побыстрее закончить первый рейс (maiden voyage). Название порта не припомню, не запоминаются мне английские названия. По сообщению судового агента, намечается простоять двое суток на рейде, но стоим уже третьи сутки и вот-вот должны пришвартовать. Интересно у них устроены причалы: в берегах реки, словно сотовые ячейки, встроены самые настоящие доки очень больших размеров. Во время приливов суда беспрепятственно заходят в них, двери камер дока закрываются, и на пароходах производятся грузовые операции вне зависимости от приливо-отливных течений. Очевидно, доковая система существует как защита от приливов-отливов. Вероятно, обслуживание такого сложного хозяйства обходится в кругленькие суммы, которые администрации портов покрывают за счет больших судовых сборов по заходам в подобные порты. Кроме того, существует и авральный вариант, то есть судно может войти или выйти из дока в любое время, он обеспечивается шлюзами. Качество причальной линии тоже выше всяких похвал: причалы чистые и сооружены на совесть, долго не будут требовать ремонта.

Местные жители одеты разношерстно, не уделяя одежде привычного нам внимания, многие ходят в грязном рабочем одеянии, в бары, нисколько не смущаясь, заходят в обычной «робе». Общение с англичанами получается с трудом: меня понимают через пень-колоду, а вот я их совсем не разумею, говорят очень быстро, не выбирая выражений попроще, понятнее, не обращая внимания на грамматику. Добавляет огорчения отсутствие у меня какого-либо словарика, а запас слов минимальный.

Получена информация о готовности французского груза для нас, но пока задерживаемся здесь. Опасаемся, как бы груз не ушел на другом пароходе в связи с нашей задержкой. Тогда уж вовсе возможно множество непредсказуемых вариантов, в зависимости от расторопности пароходства. К тому же появился настрой на перспективу через полтора-два месяца быть дома.

Вчера неожиданно для себя получил одновременно две радиограммы: одну из Сибири, вторую из дома. Они договорились, что ли?

Похоже, дела там налаживаются, военные действия закончились. Димка подрастает и что-то непонятное бормочет, разговаривает сам с собой – философ растет. Когда встречусь с ним, наверняка что-нибудь понятное будет говорить. Домой погостить приехала Алла с мужем.

4 августа, четверг, теплоход «Анадырьлес», п. Гавр

Предполагаемой задержки судна с выгрузкой в последнем порту не получилось, выгрузили за два дня, и теперь все должно пойти по намеченному ранее плану. Сейчас уже встала другая загадка: каким путем пойдем в сторону дома, южным путем или северным морским? Началась погрузка, но животрепещущий вопрос продолжал висеть в воздухе, будоража судовую команду. По всей видимости, в пароходских службах лихорадочно соображали, стоит ли следовать Северным морским путем, который по всем показателям – времени, экономике – выглядел гораздо более предпочтительным, если бы не ледовая обстановка, которая, несмотря на все прогнозы, остается малопредсказуемой.

Последний порт, где заканчивали выгрузку в Бристольском заливе, именовался Айвенмоуз. Селение небольшое, но в получасе езды находился солидный и известный город Бристоль. Удалось почти целый день побродить по его старинным улицам и улочкам, в основном застроенным двухэтажными аккуратными домиками. Очень много магазинов, и среди них несколько многоэтажных, с обилием всевозможных товаров – та же картина, как и в Ливерпуле. Странно, но в городе почти нет, или же мы просто не нашли, ни настоящих широких площадей, ни архитектурных памятников, не смогли даже подыскать место для фотографирования. Дорога от Айвенмоуза до Бристоля недалека, но очень живописна, создается впечатление соединяющей города густо заросшей деревьями аллеи. По сторонам много теннисных кортов и площадок для гольфа. Оказывается, игра в гольф – мероприятие солидное и дорогостоящее, снаряжение для игры каждый участник возит на тележке.

В последнее время все чаще одолевают мысли о доме, скорее бы двинуться в нашу сторону, очень соскучился по своим. Не представляю, какой сейчас Димка, даже по фотографиям не приходит ощущение привязанности к собственному сыну. Недолгое время, проведенное с ним, сегодня видится как что-то нереальное, мимолетное, будто из другой жизни.

Погода во Франции гораздо лучше английской, где за все время нахождения ни разу не показалось солнце, все время небо в какой-то пелене, похожей на туман средней интенсивности. Стоит лишь немного молочной пелене рассеяться, как прорвавшийся свет сразу же причиняет боль глазам, привыкшим к полусумеречному состоянию. Для нас ощущение боли в глазах – явление, действующее на всех без исключения. Англичане без какой-либо озабоченности и неудобства ходят без очков, не обращая внимания на изменение освещенности. А здесь, во Франции, с самого утра солнце каждый день.

9 августа, четверг, т/х «Анадырьлес», п. Гавр

Немного прикоснулся к Франции. Трижды был в городе и два раза побывал на пляже с обязательным омовением и заплывами. Сегодня на суточной стояночной вахте, а завтра намереваемся уходить, поэтому вряд ли удастся еще раз побывать на пляже. А тут еще словно в насмешку погода наладилась и сегодня пекло по-настоящему.

Город Гавр – вернее, те кварталы, которые мы предпочитали посещать, – очень понравились, и особенно часть города, выходящая к морю. Во время войны она была полностью разрушена, а ныне полностью восстановлена в современном стиле: широкие асфальтированные улицы, по краям тротуаров высятся деревья. Везде множество скверов и сквериков, в которых разбиты клумбы цветов с преобладающими розами всех красок и оттенков, благоухающих всеми ароматами. Кустарники с травой в скверах и по краям тротуаров аккуратно подстрижены и содержатся в идеальном порядке. Четырех-пятиэтажные дома просто и красиво отделаны, и их лицезрение само по себе поднимает настроение во время прогулок по улицам. Некоторые здания и солидные магазины построены из стекла и стали, похожи на висячие конструкции, особенно блистая чистой зеркальной поверхностью на солнце. Они чем-то напоминают Кремлевский дворец съездов.

Городской пляж тоже хорош, и разница по сравнению с нашими очевидна. Если у нас, приходя на пляж, сдаешь одежду и в дальнейшем ходишь нагишом, не зная, куда приткнуться, то у французов дело обстоит иначе: построили сотни деревянных кабинок, в которых размещаются целые семейства и даже компании. С собой отдыхающие приносят необходимые для отдыха предметы, а можно их тут же взять в прокат, и отдыхают в свое удовольствие. Там можно поесть, выпить и даже поспать после трудов праведных. По-хорошему, в таких кабинах можно жить, не выезжая, особенно привлекательно для приезжающих издалека туристов. В погожие теплые дни территория пляжа заставлена бесчисленными автомобилями, на которых приезжают целыми семьями и отдыхают в самом городе ничуть не хуже, чем на средиземноморской Ривьере.

Из напитков везде главенствует вино, да и цена в разы меньше крепкого алкоголя: вино – 2,10—2,50 франка, а водка – 10 франков за бутылку. Выбор вин и крепких алкогольных напитков разнообразен и многочислен, глаза разбегаются и взгляд остановить не на чем из-за полного незнакомства с ними. Французские нравы не идут ни в какое сравнение с нашими: общение свободное и открытое, естественное, без какой-либо замкнутости. По улицам прогуливается много парочек, и не только молодых, держась в обнимку и целуясь, ни на кого не обращая внимания, как и на них. По всему видно: такое поведение является не чем-то необычным, а давно установившимся и привычным. Все выглядит естественным, без какой-либо напускной важности или фальши, свободно и естественно. Люди одеваются довольно скромно, без супермодных излишеств, по всей видимости, они предпочитают удобную и комфортную одежду, уделяя ей первостепенное значение.

На улицах очень много автомобилей, среди которых нечасто встретишь одинаковые марки: все разные, много мотоциклов, мопедов, мотовелосипедов, которыми частенько управляют женщины. Портовые грузчики все до одного приезжали на работу на личном транспорте: в основном на мотоциклах и редких мотовелосипедах. Такой у них пролетариат, которому, по всей вероятности, есть что терять.

Магазинов полно, как и в каждом иностранном городе, в которых можно купить все что душа пожелает, и продолжает удивлять отсутствие привычных для нас очередей.

Сильно угнетает незнание языка, полиглотов среди экипажа не нашлось. В Англии хотя бы несколько слов мог сказать, а здесь ни слова не знаю – что называется, «ни бэ, ни мэ, ни кукареку». Правда, многие торговцы понимают по-английски, но ни одну надпись не прочтешь правильно, а говорить о содержании и вовсе не приходится – темный лес.

На судне появилась мода стричься наголо, все мечтают о тропиках и заранее готовятся к экваториальной зоне Индийского океана, хотя указание следовать южным путем еще не поступало. Вначале я тоже почти поддался общему увлечению, но в последний момент передумал и оставил на лбу совсем маленький чубчик – можно сказать, «ни Богу свечка, ни черту кочерга», то есть ни то ни се. Расчет был прост, как сапоги пожарного: через полтора месяца, к Николаевску-на-Амуре, передний вихор станет настоящим казацким чубом, поменьше, конечно. А после обзора всей кают-компании оказался лишь в тройке: старший механик, старший помощник и я, – остальные как на подбор бритоголовые, чем не шайка. В тропиках им будет хорошо, но на Амуре – хуже.

Весь мой долгоиграющий расклад оказался несостоятельным: пришло указание следовать югом. Такие вот долгоиграющие схемы, основанные на морском песке прибоя.

17 августа, пятница, т/х «Анадырьлес», Средиземное море

Уже два месяца следуем в домашнем направлении. Послезавтра должны подойти к Порт-Саиду, северному входу в Суэцкий канал, а после него совсем близко: всего лишь два океана – Индийский и Тихий.

Закончив погрузку, из Гавра в рейс вышли 10 августа вечером. Через сутки вошли в Бискайский залив, известный своим неистовым штормовым нравом, о котором ходит много легенд. Нам повезло, и досталось совсем немного, покачало немногим более суток – и на этом непогода закончилась. До Гибралтара преследовала курортная погода: спокойное море, солнце и синева над головой, комфортная температура, когда нет удушающей жары, сдобренной высокой влажностью. Геркулесовы столбы прошли в полночь, в темноте не удалось увидеть известные со времен Гомера достопримечательности. Лишь маяк на африканском берегу неутомимо мигал, предупреждая проходящие суда о близкой опасности. В Средиземном море шли недалеко от африканского побережья, временами чувствуя горячее дыхание близкой Сахары. Также ночью, уже под утро, проходили город и порт Алжир. Огни большого города, как и зарево от них, раскинулись на много миль, подтверждая его немалые размеры. Тем временем на левом траверзе, на противоположной стороне моря, между итальянским «сапогом» и Сицилией остался Мессинский пролив, проход по которому во времена Одиссея охраняли безжалостные скалы Сцилла и Харибда.

Донимают установившиеся жара и духота, от которых дышится с трудом и физические возможности совсем не такие, как в средних широтах. В каюте температура +30, раскаленная под дневным солнцем надстройка не спешит насытиться ночной свежестью, ибо она тоже довольно условна. Особенно тяжко после вахты в машинном отделении, где еще позабористей. Аппетит пропадает, прием пищи, особенно первого блюда, вызывает обильное потоотделение, пот заливает глаза и катится ручейками по спине и всему телу. Горячие блюда на первое повара стараются не подавать, разве что кто-нибудь попросит. Хороша бы холодная окрошка, но необходимая зелень из Франции закончилась, может быть, разживемся в Суэцком канале. На холодный квас, хотя и не рекомендуемый на судах медицинским надзором, судовой врач закрывает глаза, немногим облегчает постоянную жажду. Как ни странно, но на вахте в машинном отделении чувствуешь себя лучше: становлюсь под вентилятор в одних трусах – и самочувствие сразу улучшается.

Своими силами соорудили на палубе вместительный бассейн из двойного брезента с приличной глубиной – по шею. Большую часть свободного времени судовой люд проводит в нем или подле, вода постоянно обновляется через пожарную магистраль. Загар тоже дело опасное, только рано поутру или вечером, на склоне дня. Средь бела дня лучше не пробовать: достаточно нескольких минут – и становишься похожим на куперовского индейца, а кожа уже на второй день начинает слезать, как у змеи во время линьки. Бывалые мореходы пугают будущей настоящей тропической жарой, ничего страшного – переживем, мы не первые и не последние. «Не так страшен черт, как его малюют», у нас есть надежные средства против жары: установка для охлажденной газированной воды, установка кондиционирования воздуха и мощные машинные вентиляторы, без всякого преувеличения сбивающие человека с ног потоком воздуха.

Из дома сообщают: мать уехала на Украину, а Галина с Димкой приехали в Манзовку – разошлись как в море корабли, курсы не пересеклись, вероятность конфликта упала до ноля. Ура-ура!

22 августа, среда, т/х «Анадырьлес», Красное море

Уже двое суток идем по Красному морю. С одной стороны Аравийская пустыня, а со второй – жаркое дыхание Сахары. Духота стоит нестерпимая, поговаривают о самом горячем месте на планете, а так это или нет – сказать трудно. В мире хватает безводных пустынь и экваториального солнца. Но в каютах благодать: хорошо и прохладно, работает кондиционер, или, как его называют механики, «хайпресс». Но стоит выйти на палубу – сразу же попадаешь под поток горячего влажного воздуха и начинаешь дышать как вытащенная на берег рыба, испытывая недостаток кислорода.

Суэцкий канал проходили почти сутки. Утром 20-го пришли в Порт-Саид и ошвартовались к нефтепирсу для приемки топлива, где и простояли весь день в ожидании выхода каравана южного направления. Суэцкий канал, вернее северный вход в него, начинается с Порт-Саида, но с места нашей временной стоянки не было никакого обзора, указывающего на близость к одной из основных артерий мировых торговых путей. Большая часть города расположена на правом берегу, а меньшая – на левом. За домами большей части города видно море, а за меньшей – лишь желтый песок пустыни до самого горизонта.

Суда проходят канал в составе караванов, формирующихся в его конечных точках, и следуют навстречу друг другу. В самом канале, ближе к выходу в Красное море, располагаются пресноводные озера, в которых караваны расходятся. На всем протяжении водной магистрали отсутствуют шлюзы, что значительно снижает канальные эксплуатационные расходы и увеличивает пропускную способность. Бросается в глаза большая часть встречных судов, являющихся танкерами под английским и французским флагами. Прошло несколько пассажирских лайнеров, резко отличающихся от обычных грузовых: на верхних палубах расположены различные салоны с большими квадратными окнами, чувствуется простор и удобства. Палуба расцвечена разноцветной подсветкой, словно в какой-нибудь праздник.

На выходе из канала миновали его конечный пункт – порт Суэц, общий вид которого я сфотографировал. Дальнейший путь ведет в Сингапур, до которого 12 суток Индийского океана.

31 августа, пятница,

т/х «Анадырьлес», Индийский океан, Бенгальский залив

Завтра заканчивается наше плавание в Индийском океане: к полудню полагаем войти в Малаккский пролив между островом Суматра и материковой Азией. Все время покачивает: с юга идет крупная зыбь, которая медленно переваливает пароход с борта на борт с кренами до 15 градусов. Но качка равномерная, пологая, с комфортным периодом и не приносит ощутимых неудобств.

Для меня такая качка принесла трудноразрешимую проблему: в масляной цистерне правого борта главного двигателя недостаточно масла, всего лишь до уровня 27 сантиметров, и при крене насос захватывает воздух. И это сразу же вызывает падение давления смазочного масла, а когда оно падает ниже допустимой границы, включается сирена и орет не хуже той иерихонской трубы, от звука которой рухнули стены великого Вавилона, напрочь лишая меня сна. Потому я с особым нетерпением жду спокойной погоды и Сингапура, где можно будет перейти на другую цистерну, с иным сортом масла, ибо если это сделать сейчас, то перемешивание масел совсем нежелательно – не нравится насосам и цилиндрам такая смесь.

На удивление, уже целую неделю стоит прохладная для здешних мест погода, и никто не купается, тем более качка тоже не позволяет. Климатическая установка работает на полный ход: в каюте холодно, и приходится регулировать поступление охлажденного воздуха.

Второй день нас преследуют непрекращающиеся тропические ливни, но даже в перерывах ясное тропическое небо не проглядывается: оно обложено низколетящими свинцовыми тучами, а солнца не видно уже несколько дней.

Издали наблюдал за полетами летучих рыб, говорят, во время шторма они залетают прямо на палубу, но нас от настоящего шторма морской бог миловал.

5 сентября, среда, т/х «Анадырьлес», Южно-Китайское море

Уже сутки как вышли из Сингапура, до Николаевска-на-Амуре осталось совсем ничего: всего-навсего 10 суток. Познакомился со знаменитым, заманчивым Сингапуром, о котором сложено много легенд. Очень красивый город со стороны моря, выделяются несколько высотных зданий, местных небоскребов. В подавляющем большинстве здания и дома невысокие, утопающие среди тропической зелени. Множество магазинов на каждом углу, способных удовлетворить самых придирчивых и требовательных покупателей любого вкуса, цен и разнообразия.

Как только наши шлюпки с уволенным «народом» причалили к пассажирскому пирсу для катеров, прибывших туристов, охотников за заграничными «сувенирами», окружила толпа торговцев из нескольких магазинов, специализирующихся на товарах, востребованных советскими мореходами. Один из магазинов, торгующих ковровыми изделиями, носил громкое название «Париж». Продавцы настолько прилипчивые – с пустыми руками из магазина не выпустят, будто для них это вопрос жизни и смерти. Уговорили и меня: купил два ковра и одну коперту.

Успел побывать в ботаническом саду, представляющем большой парк с асфальтированными дорожками, где растут самые разнообразные тропические растения. Удивляет множество свободно разгуливающих обезьянок, занимающихся своими делами и не обращающих внимания на посетителей. Какое бережное отношение к природе, если при скромных размерах острова с поистине золотой землей выделили и обиходили такой большой парк! В нашем понимании земли как таковой вовсе нет: стоит лишь копнуть – и через 2—3 сантиметра обнажается желтая твердая глина. Как только они умудряются выращивать целые сады и многочисленные парки?

На борту судна по всей поверхности главной палубы, в коридорах и даже в красном уголке также развернулась нешуточная торговля: запросы морского люда из Советской страны известны. Каждый торговец, успевший занять отвоеванный у своих конкурентов по цеху участок на судне, всячески рекламировал собственные товары, которые заполнили едва ли ни каждый квадратный сантиметр судовых палуб и помещений. Имеющие предшествующий опыт пребывания в Сингапуре даже на берег не стремились, зная о местной жаре, влажности и безжалостном солнце, и спокойно купили на борту все необходимое.

Многие торговцы довольно сносно говорят, вернее общаются, на русском языке, наверняка произросшем из их частого общения с экипажами советских пароходов – можно сказать, они нашли свою нишу в непростом торговом бизнесе города на перекрестке многих морских артерий. Учитывая уровень наших валютных заработков, в разы отличающихся от заработков экипажей многих иностранных судов, вряд ли кто еще заходит в их магазинчики, разве наши коллеги из стран «народной демократии». Кстати, платят им побольше, да и помполитов у них нет. К торговле местный народ приобщается с раннего детства: на пароходе мальчишка лет десяти бойко расхваливал свой товар.

Здешние малайцы, да и китайцы, сильно отличаются от строгих японцев своей оживленностью и разговорчивостью. Женщины стройные и в своем большинстве хорошо выглядят. Много нищих и попрошаек, поди разберись, кто из них настоящий, а кто ряженый. По-английски общаются все, по всей видимости, каждый на своем уровне.

Вот уже полмесяца из дома нет никаких вестей: непонятно, то ли уборка урожая одолела, то ли приготовления к учебному году.

7 сентября, пятница,

т/х «Анадырьлес», Южно-Китайское море

Все ближе к дому, вот уже родное Японское море не за горами, которое народ воспринимает как пригород Владивостока. До Николаевска-на-Амуре остается восемь суток, а Владивосток останется на левом траверзе, но это уже «домашний» рейс по сравнению с западным полушарием. Пока же следуем на север, через считаные недели с верховьев Амура понесутся первые льдинки, количество и размеры которых будут быстро увеличиваться, пока не скуют всю реку ледовым панцирем до следующей весны.

Поскучнел судовой люд. Как обычно, последние дни перед приходом тянутся неизмеримо долго, вроде бы совсем рядом, но каждый час растягивается как старая резина. На палубе духота невообразимая, последние деньки перед нашими умеренными широтами – наверное, чтобы запомнили надолго, когда дрожать от холода начнут.

Из дома тишина, там свой вне времени устоявшийся ритм и наступающие осенние заботы. Вчера решил выжать максимум из оставшихся солнечных дней, поймать обильные ультрафилетовые лучи, но переборщил и уже на солнце ни-ни. Такова цена жадности, которая не одного «фраера» сгубила. До вчерашнего дня все делал по науке: загорал понемногу и только после 16 часов, неприятностей с кожей и дискомфорта не возникало. Оттуда-то и появилась уверенность, что достаточно привык к солнечным лучам и усиление их активности не навредит, но не тут-то было. Полежал часа три, с 8:30 до 11:30, на солнышке – и уже к вечеру ни сесть, ни лечь. Да и весь тропический загар вместе кожей слезет.

Завтра оставим по левому траверзу остров Тайвань, бывшую Формозу с ее историческим названием, которое часто путают с голландским и испанским прошлым, наверное, потому и переименовали. После захвата чанкайшистами нашего танкера «Туапсе» советские пароходы обходят пролив десятой дорогой. После Тайваня напомню домашним, кто в доме хозяин, отправлю радиограмму с требованием пояснить затянувшееся молчание.

14 сентября, пятница, т/х «Анадырьлес», Японское море

Уже около трех дней идем в умеренных широтах, и сегодня во время сна почувствовал: действительно идем верным курсом, ночью даже дрожал от холода под единственной простыней. Самочувствие и настроение сразу улучшились. Завтра в полдень должны подойти к Николаевску. Из дома по-прежнему ничего не пишут, не знаю, что и думать!

Под конец рейса двигатель немного устал: упало давление масла до нижнего предела, и пока не могу найти причину его недовольства, а вчера ночью лопнула трубка подвода топлива к топливному насосу. Запасной нет, а подварить уставшую не можем – нет специалиста по газовой сварке, хотя все необходимое имеется в наличии. Надо будет во время стоянки сделать тщательную профилактику двигателю, так как приближается время штормов и любые неполадки будут очень нежелательны и даже опасны.

При переходе через три океана нам очень повезло с погодой, по какой-то причине она нас миловала: за более чем месяц ни одного порядочного шторма! Опасались Китайских и Японского морей, где вполне возможно угодить под подвернувшийся тайфун: август-сентябрь – самое благоприятное для них время в дальневосточных водах. Но и тут мы оказались в тылу недавно проскочившего атмосферного вихря, не оказавшего никакого влияния на судно: полный штиль, яркое солнце и небесная синева.

21 сентября, пятница, т/х «Анадырьлес»,

Татарский пролив, Японское море

Следуем из Николаевска в Находку. За сутки до подхода к амурскому порту начались первые сюрпризы, подтверждающие, что находимся у себя на родине. Вместо планируемого рейса Ванино – Япония изменили его на Ванино – Магадан. Всего лишь, но как много эта перемена значит для плавсостава пароходства. Сегодня, за несколько часов до подхода к Ванино, получено еще более ценное указание, немного улучшившее предыдущее: Находка – Магадан. Состояние, от которого успел отвыкнуть, похожее на затычку, которую суют в каждую открывшуюся прореху. Единственно привлекательное – в изменении порта погрузки: возможность повидаться с семьями после приемки и долгого рейса: от Находки не так уж и далеко до Владивостока.

В Николаевске нежданно-негаданно встретился с Юркой Лавровым, который появился, словно джинн из сосуда, за четыре часа до отхода в рейс. Тоже на днях будет в Находке, встретимся ли там? В Николаевске простояли более четырех суток вместо запланированных двух. Погода там еще держится, пару раз ходил в парк на танцы, надо же снова привыкать к родной земле, да и интересно, как народ проживает и о чем думает в таких медвежьих углах.

Наконец-то! Получил из дома целых четыре письма, они специально где-то копились, чтобы разом выплеснуться. Вроде бы все хорошо, время действительно лечит. Постараюсь на стоянке вырваться домой, пока не уверен, что получится, всякое может произойти.

30 сентября, воскресенье,

т/х «Анадырьлес», Охотское море, бухта Нагаева

Уже двое суток стоим на рейде стольного города Магадана. К причалу не ставят по причине непогоды: сильный ветродуй со снегом. Как-то не верится: менее месяца тому назад изнывали от жары и палящего зноя, а теперь… Впрочем, как и тогда, из каюты не тянет, правда, по противоположным резонам. Холод зверский, а вся одежда больше подходит для тропической зоны, чем для колымско-магаданской.

Бог и в самом деле «любит троицу», с третьего раза загнали нас в Магадан из Ванино. За 10 часов до подхода к Ванино нам дали указание идти в Находку, но в последний момент все-таки успели завернуть в Ванино, оставив с носом всех желающих встретиться с семьями после прихода в Находку. Сегодня, словно конфетку для капризного дитяти, получили еще более ценное указание о следующем японском рейсе, но из опыта предыдущих вояжей понятна цена этому обещанию – всего лишь грош.

Надеюсь здесь получить что-нибудь от Гали, что-то тоска по родным одолевает все сильнее. Ночью должны поставить к причалу под выгрузку, завтра сбегаю на почту.

В Ванино встретил Костю Макарова, работающего на «Максиме Горьком». Побывал на его пароходе, спускался в машинное отделение. После беглого знакомства с его заведованием на душе стало совсем тоскливо – не дай бог, чтобы мне когда-либо пришлось работать на чем-то похожем: машина старая, допотопная, грязища. Что может чувствовать Костя после «Оржоникидзе»?

Ходят слухи о прекращении выдачи иностранной валюты. Совсем будет тоскливо за границу ходить! Неужели все так плохо?

28 октября, воскресенье, т/х «Анадырьлес», Охотское море

Только что снялись из Магадана и снова идем на Ванино, тем самым подтверждая всю фальшь недавнего обещания руководства о рейсе на Японию. Итак, вместо Японии у нас впереди Южная Чукотка: Эгвекинот и Провидения, но потом отыскался груз на Магадан. В качестве частичной компенсации нам подкинули заход во Владивосток, впервые после приемки парохода. Все-таки когда-то нужно получить полное материальное снабжение, а не по кусочкам, которые приходится буквально вымаливать у своих коллег или у снабженцев небольших портов в наших северных однообразных городках и поселках, хотя почти все они относятся к системе Дальневосточного пароходства.

В базовом порту простояли трое суток, из которых целых 27 часов был дома. Самое интересное и наряду с этим печальное – в непризнании моим сыном Димкой собственного отца, то есть меня. Даже близко не подпускал: при моем приближении включал свой тифон и орал с горючими слезами убитого горем ребенка. Попытки приручить апельсинами и шоколадом оказались всего лишь половинчатыми: берет, но знакомиться упорно не желает. Обидно все-таки, пришлось уезжать так и не признанным. Выводы напрашиваются сами собой: надо уходить с моря и заниматься воспитанием ребенка. Его неприятие меня есть самый откровенный укор. А тут еще проверил номер своей очереди на квартиру: 1637! Он говорит сам за себя: получить свое жилье, даже по самым радужным расчетам, не представляется возможным в ближайшие 20 лет, когда Димке будет и того больше.

Вопрос принципиально решен, дело остается только за выбором времени: по всем раскладам, лучше всего уйти к весне, во всяком случае, после Нового года, то есть в следующем году. Юридические рогатки на моем решении уже отсутствуют, ибо 30 октября, через два дня, исполняется пять лет моей работы в компании и причины удерживать в пароходстве у них нет. Наедине с собой желание еще поплавать и посмотреть на мир людской еще не пропало, но жизненная неустроенность вынуждает пойти на столь решительный шаг. Совсем не дело, когда пароход после 4—5 месяцев плавания заходит в базовый порт на 2—3 суток, да и то по чисто техническим надобностям. К тому же это время сжато до крайности, нужно бегать по разным конторам и отделам, успеть съездить домой за 200 километров на считаные часы.

В эту стоянку удалось вырваться домой, но из запрашиваемого снабжения ничего путного не получили: пришлось самому пробивать необходимое в отделах службы материального обеспечения. Была бы семья рядом, днем побегал бы по отделам, а вечером домой – все-таки три дня несоизмеримы с одним-единственным. Их ценность совершенно непонятна обычному сухопутному обывателю. Это еще, считай, повезло, бывают и такие стоянки, когда вырваться домой даже на считаные часы не удается. Получается, минусов гораздо больше, чем преимуществ, в жизни они просто несоизмеримы. Таким образом, принятое мною решение окончательное и обжалованию не подлежит, вопрос лишь во времени, но рано или поздно оно свершится.