Текст книги "С чего начинается Родина. Книга 10"

Всеволод Вячеславович был очень интересным, нестандартным человеком. В какой-то степени он был настоящим фанатиком своего дела, получающим истинное удовольствие от многих вещей, непонятных другим. Чего только стоил настоящий театр, устроенный талантливым режиссером во время сдачи экзамена по астрономии в конце третьего курса. Незабываемое представление продолжалось с 9:00 до 22:00, тринадцать часов кряду. При этом он разрешал пользоваться всеми видами вспомогательного материала: учебниками, конспектами, не говоря уже о шпаргалках, отпускал погулять и проветриться. В финале вся группа собралась в аудитории, и преподаватель наслаждался «тупостью» экзаменуемых. Будучи человеком предусмотрительным, на экзамен он принес с собой хлеб, палку колбасы, несколько пачек папирос «Любительские», которым не изменял никогда, а воду пил из чайника через носик. Разделся до голубой майки, и седая грудь выпирала во всем великолепии. От постоянного курения весь в пепле, как после вулканического извержения. По всему было видно, что он получал истинное удовольствие от экзамена, больше походившего на замысловатый спектакль, задуманный и воплощаемый режиссером. Поговаривали, что за какую-то навигационную аварию в свое время ему пришлось посидеть в тюрьме, но каких-то подробностей никто не знал, все было лишь на уровне слухов, хотя нагрудный знак капитана дальнего плавания всегда красовался на его форменной рабочей куртке, будучи единственным символом отличия или принадлежности, что лишь подчеркивало главный приоритет его жизни.

Интересен случай, фабула которого словно бы заимствована из юмористических рассказов О. Генри. Одна из преподавателей английского языка заявила, что их кафедрой должен руководить мужчина, чтобы исключить склоки и сплетни, столь характерные для женских коллективов. Казалось, все просто, но где найти знающего английский язык, соответствующего высокому рангу заведующего кафедрой? Курсанты предложили Севу, но высокоморальный преподаватель английской словесности возмутилась: «Что вы, ведь у него из ушей и носа растут седые волосы, мы этого не вынесем!» Что она имела в виду под этим, трудно предположить, а сама не удосужилась объяснить.

Своими нестандартными и неожиданными высказываниями Залевский часто ставил курсантов в тупик, и один из них, словно гашековский историограф батальона вольноопределяющийся Марек из «Похождений бравого солдата Швейка», вел запись его афоризмов и в грустные минуты их вслух зачитывал, чем сразу же поднимал настроение курсантов. Щетинина и Залевский работали на разных кафедрах, но это нисколько не мешало их тесному общению все понимающих давних друзей; во время экзаменов они навещали друг друга и, будучи большими психологами, давали волю своему воображению, а Залевский – неудержимому темпераменту, безошибочно выбирая жертву.

Обычно он подходил к курсанту со спины и произносил что-то подобное:

– Говорят, что я питаюсь курсантским мясом!

Курсант спешил откреститься:

– Я так не говорил.

Сева, почувствовав поклевку, тут же подсекал:

– А разве я сказал, что это вы говорили?

У курсанта сердце едва не выпрыгивает из груди, и он замолкает, не в силах произнести и звука.

Или другой его экспромт:

– Товарищи курсанты, вы так затачиваете карандаши, что даже скабрезные слова на заборе ими стыдно писать!

На госэкзамене задает простейший вопрос:

– Чему равна морская миля?

Курсант отвечает:

– 1852 метра.

Сева делает строгое лицо и переспрашивает:

– Сколько?

Смутившийся курсант, уже не уверенный в своем ответе, теряется и в спешке говорит:

– 1853.

И опять тот же вопрос:

– Сколько?

Курсант, уже вовсе потерявшийся:

– 1857.

У него уже колени ходуном и на лице выступил пот. Но тут не выдерживает Анна Ивановна и вмешивается:

– Хватит терзать человека, тем более что первый ответ был верным.

Миля – это длина одной минуты дуги меридиана, на полюсах она 1862 метра, а на экваторе – 1843 метра за счет негеометричности земного шара, незначительно сплющенного на полюсах, вследствие чего его называют геоидом. Для исключения многозначности на международном уровне было принята длина морской мили, составляющая 1852 метра.

Лаборант дядя Боря также к курсантам относился хорошо, но даже у него были свои любимчики, к которым он благоволил, порой оказывая незначительные услуги: карту новую подсунет или хорошо оточенный карандаш. На госэкзаменах мог осторожно спросить задумавшегося курсанта: «Шпору надо?» Ему казалось, что говорит тихо, но слышала вся комиссия, члены которой, старясь скрыть смущение, деликатно отворачивались или утыкались в газеты, а сдающий, понимая происходящее, вынужден был громко отвечать: «Спасибо, не надо!» – что в большей степени адресовалось комиссии, дабы его не заподозрили в незнании предмета и неготовности отвечать. На самом деле вопрос о шпоре выглядел провокационным, хотя намерение было самым настоящим, искренним желанием помочь.

Государственную комиссию на экзаменах возглавляли капитан порта Владивосток Гурьянов и заместитель начальника Дальневосточного пароходства по безопасности мореплавания Кашура.

На выпускном вечере в ресторане гостиницы «Челюскин» старый знакомый лаборант дядя Боря, тряхнув стариной, лихо отплясывал модные танцы с молодыми женами и невестами выпускников и не оставался в стороне во время хорового пения современных песен, словно подтверждая слова из торжественного советского гимна непроходящей комсомольской молодости: «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым», – который своим появлением обязан «сладкой» парочке глашатаев патриотических песен Страны Советов: композитору Пахмутовой и ее мужу – поэту Добронравову. Это про Пахмутову известный пересмешник Валентин Гафт написал эпиграмму: «Комсомол на подвиг зовет – и нету других забот!»

На шестом курсе, когда уходили на преддипломную практику на учебно-производственном судне «Меридиан», начальником училища был А. С. Фролов, а когда вернулись, на его месте оказался М. И. Гаврюк.

На выпускном вечере не было ни Анны Ивановны Щетининой, ни Всеволода Вячеславовича Залевского. Капитан Анна после выпуска своих воспитанников перешла на работу в Дальневосточное пароходство на должность капитана-наставника.

Наверное, она единственный преподаватель, который за все годы учебы не повысил голос на своих воспитанников, а в общении была доступна и проста.

Александр Евзютин благодарит за оказанную помощь Валерия Горютского, Игоря Дмитрюка, Валерия Квашука, Геннадия Орлова, Сергея Кушнаренко.

УПС «Меридиан». Все три групповые практики – после первого курса, зимой на третьем курсе и преддипломную на шестом – наш выпуск проходил на этом судне

⠀

Заходим в залив Славянка, справа – остров Герасимова

Кто кого!

⠀

Устраиваемся на ночлег

⠀

Куча-мала посреди Амурского залива на конечном участке похода

В. В. Залевский и А. И. Щетинина принимают госэкзамен

Март 2024

По воспоминаниям старшего помощника Николая Калина

Неизвестный остров

«Там, где небо шторма занавесили,

Там, где вязнут в тумане слова,

Обязательно есть неизвестные

Неоткрытые острова!»

Роберт Рождественский

Казалось бы, сегодня на планете, три четверти всей поверхности которой занимают моря и океаны, нет неизведанных мест. Такое утверждение, поверхностное и ставшее банальным, принимается как само собой разумеющееся, о его истинной сути никто не задумывается, но при более внимательном рассмотрении оказывается далеко не соответствующим действительности.

«Морские медленные воды – не то что рельсы в два ряда», – пел когда-то популярный певец Эдуард Хиль, и справедливость этих слов отрицать невозможно, а что воды скрывают в многокилометровой пучине, во многом является загадкой и по сей день. О процессах, там происходящих, до людей доносятся лишь отголоски, а то, что там их неизмеримо больше, чем на сухопутье, факт непреложный, объяснимый более тонким слоем земной коры – на величину глубины океанов и морей, что делает его наиболее уязвимым, гораздо менее терпимым и остро реагирующим на любые возмущения планетных недр. Подводные вулканы с извержениями раскаленной лавы, горные хребты и расщелины скрыты под многокилометровым покровом океанов и морей. Там протекает собственная, свойственная лишь угодьям Нептуна жизнь, в корне отличная от земной, да и размеры подводного царства не идут ни в какое сравнение с твердой земной поверхностью, в три раза превосходя ее.

Человеческие руки дотянулись уже до межзвездного пространства, созданные землянами космические аппараты преодолели границы Солнечной системы – а это как-никак 11—13 миллиардов километров, куда достигает солнечный ветер, встречаясь с межзвездным, – и уже несколько лет летят в направлении центра галактики Млечного пути. Хотя, по правде говоря, астрономические числа весьма условные, но космические аппараты самые настоящие и конкретные. В то же время никому не известны процессы, происходящие под собственными ногами, в какой-то сотне километров. Сравнение космической бесконечности с сотней километров земных недр просто невероятное, с чисто математической точки зрения ничтожно, и им можно пренебречь. Но в том-то и дело, что вся человеческая цивилизация находится на этой самой земной поверхности, а не в космических далях. Планета является родным домом для органической жизни, единственной на обозримом участке галактики, по крайней мере пока. Исследование и изучение царства Плутона – самая неотложная задача, от которой зависит само существование и выживание всего живого, которое хотя всего лишь «существование белковых тел», по Фридриху Энгельсу, может быть, и не привлекало бы особого внимания из-за кажущейся простоты определения основоположника. Но в том-то и дело, что оно охватывает нас самих от седой древности по настоящее время, как и все будущие мечты и фантазии. Прекратят существование «белковые тела» – и тогда останется лишь черный, беспредельный, безжалостный, не знающий эмоций космос. Гипотез и теорий много, но, по большому счету, это всего лишь, возможно, близкие предположения.

Литосферные плиты планеты находятся в постоянном движении, источником которого являются недра Земли, по большей части заполненные расплавленной магмой с температурой порядка 5 тысяч градусов Цельсия, а совсем тонкая твердая кора плавает в ней, как <…> в проруби, вызывая землетрясения и моретрясения, из-за которых происходит образование складок местности, изменение ложа океанов и морей, вырастают, словно сталагмиты, подводные горы и опускаются громадные участки подводного дна. А тут еще гравитационные силы Луны оказывают значительное влияние на плавающие континенты. Исчезновение и появление островов, особенно небольших, процесс закономерный, постоянный и нескончаемый. Подобные изменения на водных просторах, если они происходят в районах с незначительной интенсивностью судоходства, могут долго оставаться незамеченными, ибо ни на ком не сказываются последствия свершающихся перемен, да и промеры морского дна производятся от случая к случаю.

Существует множество несудоходных районов, промеры в которых производились более сотни лет тому назад, да и расстояние между ними иногда занимает десятки миль, если не больше, а это есть не что иное, как частота промеров. Что там, в водной толще, на океанском ложе, как и между ними, где никогда не производилось измерение глубины морей и океанов, могло вырасти за десятки и сотни лет, «науке точно не известно», по определению одного из главных персонажей старого советского кинофильма «Карнавальная ночь». Одни островные образования появляются, а другие исчезают в морской пучине, будто их никогда не было. В своем большинстве перемены местного значения представляют интерес лишь для вулканологов и океанологов. Судоводители привыкают к дыханию планеты, и изменение подводного рельефа озадачивает постольку-поскольку, если затрагивает районы их плавания, угрожая непредсказуемыми последствиями в случаях землетрясений, вызывающих подъемы либо опускание ложа океанов и морей, а иногда и растущими островами. Если новые острова растут ежегодно на 1—2 сантиметра, то в обычных случаях ничто не предвещает скорого моретрясения. Но бывает, что рост происходит на порядок быстрее, своего рода вторая приземная скорость в противовес космической, и тогда ждите скорой высокобалльной катастрофы, исходящей из недр земли. Многократные упоминания о взрыве вулкана Кракатау в 1883 году – лучшее тому подтверждение, ибо на месте исчезнувшего острова возникла новая скала, растущая со скоростью 1—2 метра ежегодно. Не потому ли Индонезия намеревается перенести свою столицу с острова Ява на Калимантан?

Ежегодно происходят посадки судов на неизвестные банки, как и касания неизвестных предметов, и хорошо, если они оказываются песчаными, а не каменистыми – тогда дело в самом деле полный швах. Можно не только пароход с грузом утопить, но и людей недосчитаться даже при хорошей погоде, не говоря о штормовой. Океанский прибой сохраняется при ясном небе, обычном атмосферным давлении и штилевой погоде, а выходя на мелководье, уподобляется голодному хищнику, готовому поглотить все встречающееся на его пути. Никогда не засыпающий морской зверь приходит в еще большую ярость, накатываясь на прибрежные или отдельно выглядывающие скалы. И это апокалипсическое явление может происходить, когда на карте все ясно и чисто и лишь на нижнем обрезе мелким шрифтом отпечатано: «По промерам гидрографического судна в 18… году». Почти как в старой песне «Острова» Вячеслава Малежика: «Все же карты не всегда бывают правы». Точнее будет – всегда в какой-то степени неправы, ибо даже континенты, не останавливаясь, «путешествуют» со среднегодовой скоростью в несколько миллиметров или даже сантиметров, что же говорить об островах. Конечно, скорость движения не впечатляет, но им спешить некуда, живут в других измерениях, исчисляемых сотнями миллионов и миллиардов лет. Люди же стараются все мерить на свой лад, исходя из собственной продолжительности жизни, не особо задумываясь, что даже жизнь всей человеческой цивилизации является всего лишь кратковременным эпизодом в истории планеты.

Для морских карт до поры до времени такие изменения не представляют какой-либо опасности. Другое дело, если движение ускорится или накопится до предельно опасного. В таких случаях необходимы новая съемка местности и издание более современных карт. Но сейчас другое время, и с картами разобрались, они привязаны к спутникам с высокой разрешающей способностью, потому и называются электронными. Исчезла необходимость в кропотливой корректуре, сканирующие поверхность планеты спутники делают эту работу в режиме реального времени и качественнее, исключая промахи и ошибки, столь присущие человеку.

Но и на старуху бывает проруха даже с электронными картами. В 2020 году старший помощник капитана Николай Михайлович Калин работал на танкере Zakynthos под мальтийским флагом. Район плавания располагался вдоль побережья Южной Америки, вблизи территориальных вод Бразилии. В описываемое время танкер, оказавшийся без работы, дрейфовал в океане в ожидании распоряжения судовладельца. Такие передышки в работе транспортных судов случаются, когда заканчивается один тайм-чартер и судовладелец продолжает подыскивать другого фрахтователя, и на обычном языке экипажа называются перестоями. Может быть, и не тайм-чартер, а всего лишь единственный рейс, когда судовладелец совершает только одну перевозку между конкретными портами – рейсовый чартер, на фрахтовом языке. Подыскивание выгодного и надежного фрахтователя может затянуться на продолжительное время, особенно в условиях неустойчивого фрахтового рынка. В таких случаях, когда судно не работает, а следовательно, не приносит прибыли, одни убытки, судовладелец прилагает все усилия для уменьшения расходов на его содержание. Проще говоря, старается минимизировать потери, или, как у нас с недавних пор принято, «оптимизировать». Постановка на якорь является самым лучшим вариантом, позволяющим экономить топливо и сохранять ресурсы работы главного двигателя и дизель-генераторов. К тому же появляется возможность проводить профилактические работы по машинным механизмам, так как при работающем главном двигателе таковое сделать невозможно.

Район дрейфа находился в стороне от обычных океанских путей, и глубины были соответствующими. За все дни океанского ожидания на горизонте не показалось ни одного дымка, не говоря уже о проходящих судах. Постановка на якорь не представлялась возможной из-за больших глубин, превышающих якорные возможности танкера, ибо длина якорной цепи не превышала одиннадцати смычек, в переводе на понятный язык – 275 метров. Якорь со всеми отданными смычками якорной цепи просто не достанет до дна, не то чтобы забрать грунт и создать держащую судно силу. Умудренный и поживший греческий капитан не отчаивался и пытался найти приемлемое место с глубинами, позволяющими стать на якорь. Он ссылался на наличие подводных гор от погасших вулканов и возможность отыскать небольшое возвышенное подводное плато с хорошо держащим якоря грунтом.

Греция – страна гористая, вот и капитан чем-то походил на альпиниста, хотя и подводного. Но долгие рыскания с включенным эхолотом оказались тщетными, и заветная подводная возвышенность не обнаруживалась, как того ни хотелось. Траектория движения танкера напоминала работу минного тральщика, рыскающего в поисках мин переменными галсами. Но недаром существует много пословиц и поговорок о настойчивости в достижении намеченной цели, одна лишь «Кто ищет – тот всегда найдет» оправдывает самые невероятные методы и способы поиска.

Сейчас уже не помнится, как долго продолжалось траление подозрительного квадрата акватории южной Атлантики, но однажды на горизонте появилась едва заметная точка, которую даже судовой радиолокатор не показывал. Подойдя поближе, обнаружился, словно по заказу, крохотный островок, неизвестно кому принадлежащий и как называемый. По всей видимости, он являлся остатком давнего атолла, и оставшаяся лагуна, со временем превратившаяся в глубоководную бухту, лишь подтверждала таковое предположение. Греческий капитан не напрасно проплавал много лет, и нюх у него был не хуже, чем у выдрессированной охотничьей легавой собаки элитной породы, которую чаще возят по выставкам, чем показывают в деле. Казавшиеся вначале авантюрными и бесполезными поиски дали результат и подтвердили специфическое обоняние старой ищейки. Как впоследствии рассказывал старший помощник, он проснулся от грохота отдаваемой якорной цепи, последовавшей за якорем, что означало удачное завершение поисков подводных возвышенностей.

В практике мореплавания бывают случаи самопроизвольной отдачи якорей – когда по оплошности или безалаберности «дракон» (боцман) не закрепляет якоря, как это предписано и регламентировано, и единственный стопор или иное крепление все более расхлябывается в условиях непрекращающейся качки и содрогания корпуса судна. Наступает момент, когда якорь под действием своего многотонного веса преодолевает усилие стопора и с грохотом летит вниз вместе со всеми одиннадцатью смычками якорной цепи, и тогда его уже не поймаешь и не найдешь на больших глубинах. Если же таковое случается на мелководье, то в большинстве случаев якорь все же обнаруживают и поднимают, применяя траление. Опускают второй якорь на грунт и малыми ходами барражируют в предполагаемом месте его нахождения. Так как он «сбежал» на ходу парохода, то якорь-цепь вытягивается во всю 275-метровую длину и ее легче зацепить лапой второго, бороздящего грунт якоря. Но это лишь информация для любопытных, а не для нашего случая.

Наступило утро, и первые лучи выкатившегося из-за океанского горизонта громадного диска солнца озарили водную поверхность и засверкали многоликими бликами по глади дремлющего океана, лишь вздыхающего легкой, едва уловимой зыбью.

Выйдя на палубу, старпом и вовсе изумился, увидев, что судно стоит в кристально прозрачной, ультрамариновой синевы воде при штилевой погоде в неизвестной бухте, напоминающей картину из мультяшных пейзажей, когда все вокруг кажется нереально прекрасным, чистым и радостным. Самая настоящая Волшебная страна Элли из цикла повестей Александра Волкова «Волшебник Изумрудного города». На окружающих желтоватых песчаных берегах виднеется лишь единственное, совсем не выдающееся строение, а вокруг ни души. Вдоль линии берега, повторяя ее конфигурацию, выстроились одиночные стройные пальмы, стремясь своими густыми кронами ввысь. В акватории бухты в беспорядочном положении дремлют на якорях множество катеров и яхт самых разных размеров и назначений, от фешенебельных до самых ординарных. Ярко-оранжевое светило на фоне безоблачного, слепящей глаза синевы неба и вовсе создавало феерически нереальную, сюрреалистическую картину отрешенности от времени и пространства, будто мгновенно переместился в иной, неизвестный мир. Отсутствие какого-либо движения в воздухе и царящая мертвая тишина лишь усугубляли чувство оторванности от всего земного. В самом деле райское место, лишь в самых невероятных снах возникающий сказочный Эдем из христианских мифов.

Подобная идиллия продолжалась недолго. Потянул утренний ветерок, и зеркальная поверхность бухты покрылась рябью, послышались звуки просыпающихся праздных бездельников, и с берега ударили в ноздри острые запахи приготавливаемой пищи, побуждая появляющееся желание отведать незнакомой еды, уж больно аппетитными казались ароматы, вызывая обильное слюноотделение. Но «на чужой каравай рот не разевай»! Там уже все распределено и на посторонних не рассчитано. А вслед за ними просыпались и обитатели бесчисленных плавучих средств, наводнивших бухту, и с их палуб на стоявший на якоре танкер удивленно пялились загорелые до черноты люди, такие, что трудно было отличить европейских уроженцев от коренных жителей Африки и Азии, не говоря уже о южноамериканцах. В их изумленных взглядах читалось что-то отдаленно напоминающее знаменитое полотно Александра Иванова «Явление Христа народу». Не чудится ли столь невообразимое зрелище, не помутился ли коллективный разум и не сошли ли все с ума одновременно? Но тут из закоулков памяти приходят в голову слова мамы из успенских мультиков о Простоквашино: «Это только гриппом вместе болеют, а сходят с ума поодиночке». Подходящее объяснение найдено, и можно не опасаться за помутнение рассудка. Танкер был самым настоящим, как и его уже проснувшийся экипаж, с не меньшим интересом взирающий на округу. Еще вчера засыпали среди океанской безбрежности, находясь в многодневном дрейфе, и ничто не предвещало изменений, а утром проснулись в какой-то неизвестности, да еще в самом настоящем курортном окружении, и к тому же танкер стоял на якоре. Какое только сказочное волшебство перенесло громадину парохода в иной мир?

Спустя недолгое время к судну подошла обычная моторка, и на борт поднялся представительный джентльмен лет 40—45, неизвестной национальности, среднего роста, худощавый, с крючковатым носом и продубленной тропическим солнцем коричневой кожей лица, представившийся губернатором этого острова, упомянув, что клочок суши принадлежит Бразилии. Правда, удивило прибытие важного чиновника в одиночестве, без полагающейся столь высокому статусу свиты (хотя, учитывая размеры островка, свиты ему не полагалось, такому количеству чиновников просто не нашлось бы места на мизерном клочке земли), без предъявления каких-либо документов, подтверждающих его полномочия. Но задавать ему вопросы, ставящие под сомнения легитимность такого утверждения и самого визита, не позволяла полная неизвестность обстановки: а вдруг и в самом деле губернатор, и тогда будет только хуже. С самого начала отрезать себе пути к отступлению не было никакого резона, лучше уж оставить небольшое оконце для возможного отхода, когда ситуация прояснится и станет понятной.

Губернатор сразу взял быка за рога, стараясь показать, что он здесь настоящий хозяин, отказавшись от предложения пообедать с глотком хорошего виски. Вместо этого, как подобает представителю власти, в категорической форме заявил, что заход в бухту запрещен всем коммерческим судам, а о танкерах и речи быть не может. Остров является местом отдыха и доступен лишь для катеров и яхт. Танкер, бесцеремонно вторгшийся на акваторию бухты, грубо нарушил местные правила, и судовладельцу придется выплатить большой штраф, в противном случае судно будет арестовано, а капитану грозит статья уголовного кодекса.

На том и распрощались без каких-либо церемоний. Слегка пришибленный грек задумался: «Час от часу не легче! Какая только муха меня укусила или черт дернул запереться в эту захлопнувшуюся мышеловку в поисках удобного местечка для якорной стоянки и экономии топлива. Подумаешь, этого топлива в собственных топливных танках хватит на целую моторизованную дивизию!» Нужно было побыстрее соображать в поисках сравнительно безопасного выхода. Но ничего путного в голову старого кэпа не приходило, и он решил не спешить, любая ситуация в конце концов разрешается, будь что будет. «И это пройдет! – как было выгравировано на внутренней стороне кольца царя Соломона, как бы успокаивая себя, подумал современный грек. – Подождем решения губернатора, а там уж буду действовать по ситуации».

Во второй половине дня губернатор вновь появился на пароходе с чеком, который предложил оплатить сразу или же ознакомиться и удостоверить подписью, с которой счет и будет направлен судовладельцу. Дело принимало совсем не шуточный оборот, греческий судовладелец за такую сумму и своего отца не пожалеет, не то что капитана танкера. Чек представлял собой длинный лист бумаги, почти рулон, с перечнем прегрешений судна и подбитым в конце итогом к оплате со многими нолями. Грек не выразил удивления – по крайней мере, не обозначил его ни одним мускулом лица – и предложил урегулировать вопрос не переходя к крайним мерам. Откровенно намекнул на так называемое сотрудничество, замаскированную взятку или отступные по сходной цене. Губернатор, сделав вид, что не расслышал, спросил, есть ли на танкере топливо.

Интересный вопрос. Как на танкере, даже в балласте, с пустыми танками, может не быть топлива, ведь даже при полном сливе на терминале порта выгрузки в танках и трубопроводах остаются десятки, если не сотни тонн чистого бункера, годного к немедленному использованию. По всей видимости, вопрос был чисто формальный, обозначивший вполне конкретную цель, из-за которой губернатор устроил столь правдоподобное представление, не оставившее капитану выбора. Грек, наконец-то осознавший причину предъявления несусветного чека, понял, что теперь подача на его стороне, и, немного помедлив, как бы раздумывая, ответил, что топливо имеется. Недолго думая и не растрачиваясь на витиеватые фразы – по всей видимости, к ним он не привык и дипломатическим приемам не был обучен, – губернатор приступил к делу. Скорее всего, глава местной власти происходил из бывших военных и не терпел лишнего словоблудия. Он сразу же предложил забункеровать весь мелкий флот, нуждающийся в топливе, находящийся в бухте, и на этом закрыть вопрос о грубейшем нарушении территориальных вод и так далее, смотри по всему списку.

Грек не выразил ни радости, ни озабоченности и, естественно, согласился, изображая, что вынужден подчиняться сложившимся обстоятельствам, чтобы не спровоцировать губернатора на еще более жесткие требования. Действия сегодняшнего губернатора очень уж сильно напоминали его предшественников 150—200-летней давности в заморских колониях, где они вели себя как самые настоящие царьки, будучи надолго оторванными от метрополий и не имеющими регулярного сообщения с ними.

Вопрос о топливе при всей кажущейся простоте не был праздным: на крошечном островке не было собственной нефтяной скважины, не говоря уже о нефтеперегонном заводике. Топливо доставлялось с материка и нерегулярно, к тому же отсутствовали емкости для ее накопления, а многочисленные моторные плавучие средства поглощали нефтепродукты как верблюды, на полмесяца лишенные воды в знойных песках Сахары. Цена топлива временами взлетала до астрономических величин.

Спустя недолгое время после заключения джентльменского соглашения между высокими договаривающимися сторонами к борту стал подходить весь мелкотравчатый флот, соблюдая очередность. Подавали даже емкости, включая канистры и ведра, стараясь обеспечить своих рысаков и першеронов кормежкой на ближайшее будущее. В итоге все остались довольны – странно, если бы нет. Образно говоря, «на халяву пьют даже язвенники и трезвенники», а высокооктановое топливо гораздо лучше спиртных напитков для прожорливых моторов москитного флота.

Снабдив всю местную разнокалиберную армаду контрабандным топливом, танкер снялся продолжать дрейф на ласковых волнах океана, где несравнимо однообразнее и скучнее, чем посреди неизвестной бухты. Второй раз лучше не пытаться искать коралловые острова в океане – а вдруг и на них свои губернаторы с недюжинными способностями к вымогательствам, что в характере самих аборигенов, не видящих в этом ничего зазорного, а скорее демонстрирующих предпринимательское умение. Попытка сэкономить на якорной стоянке едва не обернулась большими финансовыми потерями, тем самым преподнеся сюрприз судовладельцу, хотя, по сути дела, действия губернатора являлись не более чем откровенным шантажом. Но, слава богу, пронесло, и греческому аксакалу было о чем поразмышлять за чашечкой кофе со стаканчиком «Метаксы».

Кстати, контрабандными являются все товары и топливо, перемещенные через границу без таможенной очистки. Губернатор или неизвестное лицо, таковым себя титулующее, также явился прямым участником контрабандной сделки, как и все участники и любители бесплатного бункера. Если бухта с маленьким островком не имеет названия, то почему бы не присвоить имя – остров и бухта Контрабандистов, ибо все население участвует в этом процессе. Ни в одной стране таможенные органы не подчиняются губернаторам, они являются органом государственной власти, работающим на пополнение государственной казны. По всей вероятности, на островке не существовало ни одного таможенника, даже отдаленно напоминающего штабс-капитана Верещагина из «Белого солнца пустыни», а то бы он навел порядок. А если мытарское дело приватизировало какое-то частное или даже официальное лицо, то государству вряд ли что обломится – растащат и проглотят по кусочкам, не поперхнутся.

А Верещагины – товар штучный и ископаемый, такие больше не встречаются!

Как бы они нам сегодня пригодились. Хотя, по совести говоря, долго бы на своих местах не продержались – не нужны! Хватай сколько можешь, пока возможность позволяет, вдруг времена поменяются – и тогда будет поздно сожалеть об упущенных возможностях!