Текст книги "100 знаменитых харьковчан"
Автор книги: Владислав Карнацевич
Жанр: Энциклопедии, Справочники
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 46 (всего у книги 56 страниц)
Слатин Илья Ильич
(род. в 1845 г. – ум. в 1931 г.)
Выдающийся подвижник музыкального искусства.
Основатель Харьковского музыкального училища, преобразованного впоследствии в консерваторию.
«Харьков мне вообще симпатичен», – сообщал в одном из писем Чайковский. Великому композитору нравилась более спокойная, чем в столице, жизнь губернского города, нравилось, что его не узнают и не останавливают на улице, нравилось бродить по зеленым, порою вовсе и не городским по виду улицам. Однако Петр Ильич обнаружил не только это. Оказалось, что в Харькове неплохой оперный театр, достаточно «продвинутая» в музыкальном отношении публика и очень неплохой симфонический оркестр, который однажды дал концерт и под руководством самого Чайковского. Композитор был в восторге, валторнисту он даже сообщил, что тот единственный пока музыкант, который полностью проник в замысел написанной для него партии.
Для провинциального во многих отношениях города музыкальное состояние Харькова было на высоте.
На самом деле Чайковский, как и большинство русских композиторов и музыкантов, хорошо знал, в чем, а вернее, в ком тут секрет. Когда-то в город с особой миссией прибыл прекрасный дирижер Илья Ильич Слатин. Он должен был выяснить, каково состояние и каковы перспективы музыкального дела в губернском центре. И если даже перспективы были удручающие, мы об этом, наверное, уже и не узнаем, потому что Илья Ильич инспекторством своим не ограничился. По меткому выражению ведущих «календарной передачи» на радио «Эхо Москвы», Илья Ильич – полный тезка Обломова, но полная ему противоположность. Он отличался целеустремленностью, потрясающей трудоспособностью, талантом к созиданию. Именно это позволило ему в
Харькове создать и поддерживать «на неестественно высоком для тогдашней России уровне» систему музыкального образования.
Как и герой Гончарова, Илья Ильич принадлежал к дворянскому сословию. Родился он 7 (19) июля 1845 года в Белгороде, где получил начальное образование. Здесь он начал обучаться и музыке – у некой «бывшей крепостной крестьянки». С 10 лет Слатин жил и учился в Харькове – в пансионе Сливицкого. Здесь он продолжил обучение игре на фортепиано. Правда, сам музыкант говорил, что не встретил в то время толкового учителя музыки и потому критически оценивал годы, проведенные в частном пансионе. Но желание заниматься музыкой у Слатина только окрепло, в чем большое влияние на Илью Ильича оказал приехавший на гастроли в Харьков пианист-виртуоз А. Дрейшок. Слатин твердо заявил родственникам, что собирается поступать в Петербургскую консерваторию. И впоследствии он сам выбирал свою дорогу, упрямо двигался к намеченной цели.
Природная одаренность помогла Илье Ильичу успешно сдать вступительные экзамены в столичную консерваторию, он опять настоял на том, чтобы его определили в фортепианный класс обожаемого им Дрейшока. Шесть лет Слатин учился в этом заведении, но за два месяца до выпускных экзаменов Дрейшок умер, а Илья Ильич был так огорчен его смертью, что ушел из консерватории, не дождавшись диплома.
Однако музыкальное образование (если не считать свидетельством его документ российского учебного заведения) Илья Слатин все-таки получил, и неплохое. В 1869 году он отправляется в Берлин, где два года штудирует музыкальную теорию у профессора Вюрста и совершенствует свою игру на фортепиано у Куллака. В то время музыкант постепенно приходит к мысли отказаться от карьеры пианиста в пользу работы дирижером. Закончить свое пребывание в Германии он решает довольно смелым концертом – программа его должна была полностью состоять из произведений русских композиторов, все еще плохо известных европейскому ценителю музыки. Идею горячо поддержал знакомый Слатина музыкальный критик Серов, с которым Илья Ильич познакомился в Вене в 1870 году. 9 марта 1871 года в Дрездене был организован симфонический концерт, в котором оркестр под управлением Ильи Ильича исполнил произведения Глинки, Даргомыжского, А. Рубинштейна. Концерт, как и сам дирижер, получила прекрасную прессу. Отныне в Европе имя Слатина стало известно в музыкальных кругах.
А вскоре Слатин вернулся в Петербург, но надолго там не задержался. В то время активно проводило свою культурно-просветительскую деятельность основанное в 1859 году братьями Рубинштейнами Русское музыкальное общество. Энергичный Илья Ильич с его идеями широкой пропаганды музыкального искусства, в первую очередь – русского, организации музыкального образования, оркестров и т. п. как нельзя лучше подходил на роль члена этой организации. Поэтому А. Рубинштейн отправляет Слатина в Харьков с исследованием перспективы открытия в этом городе отделения Русского музыкального общества.
Слатин нашел это возможным. Немалую роль сыграла поддержка, которую оказала идее княгиня Ольга Александровна Кропоткина, с помощью Ильи Слатина убедив в необходимости организации Харьковского филиала Общества крупных городских купцов и промышленников. Таким образом, открытие Харьковского отделения Русского музыкального общества состоялось всего через три месяца после дрезденского концерта – 31 мая 1871 года. Задачей общества было всемерное способствование развитию музыкальной культуры города, создание музыкального образовательного учреждения, объединение музыкальных сил Харькова в рамках больших концертов и т. д. и т. п.
Председателем Харьковского отделения стала княгиня Кропоткина, а одним из директоров (а также ответственным за музыкальную часть и на самом деле руководителем всей деятельности) был Илья Ильич. Вообще, среди членов Общества оказалось немало видных деятелей. В первую очередь их задачей было финансирование мероприятий. Действительные члены (их поначалу было двадцать человек) должны были вносить по 100 рублей в год, «члены-просветители» (137 человек) – по десять рублей в год. Слатин поселился в небольшом доме на улице Немецкой (ныне Пушкинской) и остался жить в Харькове навсегда.
1 октября 1871 года были открыты музыкальные классы, директором которых стал, конечно, Илья Ильич. Первоначально классы располагались в снятой квартире на Рыбной улице (сейчас улица Кооперативная)[89]89
По другим данным – в Вознесенском переулке.
[Закрыть], через два года они переехали в более просторное помещение на верхнем этаже дома по улице Рымарской. Были открыты классы практически по всем специальностям инструментальной музыки, хорового и вокального пения. В основном для преподавания были привлечены местные педагогические силы, а для класса сольного пения по рекомендации Н. Рубинштейна из Петербурга прибыла известная артистка К. Прохорова-Маурели. Благодаря финансовой поддержке Летуновского, Залесской, Иванова и Рубинштейна (не знаменитого музыкального деятеля, а харьковского мецената), которые захотели иметь в заведении собственных стипендиатов, удалось открыть класс духовых инструментов. Кстати, историк Д. Багалей пишет, что класс деревянных духовых инструментов вообще был гордостью харьковских музыкальных классов. До этого в российские оркестры для игры на этих деревянных духовых приглашали, как правило, иностранцев.
В первый год обучения через классы прошло 254 человека. Количество учеников было, конечно, ограничено финансовыми возможностями родителей. Не все соглашались на полный курс обучения, оставляя лишь самые необходимые предметы. Сам же Слатин как директор и одновременно заведующий фортепианным классом в первый год работал вообще бесплатно. Учителем он был суровым и требовательным, но одновременно – человеком мягким в повседневном общении.
Открытие музыкальных классов было важнейшим, но не единственным делом Ильи Ильича в качестве нового лидера музыкальной жизни Харькова. Уже 8 ноября 1871 года им был проведен первый камерный концерт, а 4 декабря – первый симфонический концерт. Для участия в этих акциях Слатин привлек практически всех видных музыкантов, все разрозненные небольшие коллективы, существовавшие в Харькове до этого. Главную роль играли преподаватели, а позднее и воспитанники музыкальных классов. Музыкальная деятельность города чрезвычайно оживилась. Только в 1871 году под руководством Ильи Ильича прошло пять симфонических собраний. При отделении впоследствии был создан свой симфонический оркестр. Концерты проводились постоянно, Слатин дирижировал, отбирал репертуар – в том числе вещи, дотоле не звучавшие на харьковской сцене, произведения ведущих русских композиторов того времени – А. Рубинштейна, С. Танеева, П. Чайковского. Симфонию композитора Сокальского он исполнил вообще впервые. Харьковчане знали и гордились «своим» дирижером. О его манере работать говорили, что в первую очередь Илью Ильича за пультом отличает неутомимость. Неудивительно!
8 сентября 1883 года музыкальные классы были реорганизованы в музыкальное училище. Так была воплощена в жизнь идея, возникшая в Харьковском отделении Русского музыкального общества уже через два года после прибытия Слатина в Харьков. Реорганизация вызвала немало споров в местной прессе, но Илья Ильич настоял на своем. Несмотря на скромные средства, кроме музыкально-художественных классов были открыты общеобразовательные – с четырехлетним прогимназическим курсом. О средствах надо сказать особо. Хотя на первых порах власти и проявили определенный энтузиазм, вскоре их перестали столь живо интересовать дела и проблемы отделения и классов. Илье Ильичу приходилось постоянно бегать по присутственным местам и приемным от одного высокопоставленного чиновника к другому, доказывать необходимость дотаций на развитие музыкального искусства в Харькове.
Определенные деньги поступали из главной дирекции Русского музыкального общества. Часть давала городская казна. (Особенно эта помощь оказалась кстати в годы русско-турецкой войны 1877?1878 годов.) Ежегодное пособие от Харьковской городской думы отделению составляло тысячу рублей, в 1896 году оно было увеличено до трех тысяч рублей. Когда классы были преобразованы в училище, пособие в размере 5000 рублей Харьковскому отделению было назначено и Министерством внутренних дел. Значительная помощь приходила от меценатов. Среди наиболее крупных жертвователей были сахарозаводчики Харитоненко. Крупные суммы вносили М. Гельферих, А. Киреев. За средства Харитоненко и Киреева в начале 90-х годов XIX столетия было приобретено новое большое здание музыкального училища на пересечении Екатеринославской (ныне Полтавский шлях) и Ярославской улиц. Наконец были членские взносы участников Отделения и плата за обучение от учащихся. Слатин, добывавший деньги, стал притчей во языцех, он проявил недюжинный административный талант и настоящую гибкость дипломата.
Немало выпускниками Харьковского музыкального училища стали выдающимися музыкантами. Только среди тех, кто учился еще в позапрошлом веке, пианист Винклер, профессоры Берлинской консерватории Луценко и Гинзбург, известный музыкальный критик Энгель и многие другие. В 1910 году Слатин лично экзаменовал и принимал решение о зачислении в училище опоздавшего к началу учебного года юношу из маленькой Лохвицы – Исаака Дунаевского. Главный советский композитор получал диплом уже после того, как училище стало консерваторией.
Не раз Слатин организовывал концерты крупных российских музыкантов в Харькове. Многие из них были личными его друзьями, бывали, а то и просто останавливались у него дома. Это Танеев, Чайковский, позже Рахманинов, Ипполитов-Иванов. Зачастую маститые музыканты и композиторы концертировали бесплатно, а сборы шли в пользу Харьковского отделения РМО. Запомнился харьковчанам концерт Чайковского, на котором сам маэстро руководил увеличенным Слатиным по такому случаю с сорока до семидесяти человек симфоническим оркестром. Это знаменательное событие произошло в 1893 году. Петр Ильич был очень доволен приемом, но еще больше были довольны харьковчане. «Ура великому композитору!», «Слава!» – гремело в здании Дворянского собрания на Николаевской площади (ныне площадь Конституции). По окончании концерта Чайковского посадили в кресло и пронесли на руках по залу.
Илья Ильич и сам был хорошо известен в других городах – в первую очередь как организатор музыкальной жизни, крупный педагог. В 1887 году Слатин стал почетным членом Петербургского отделения Русского музыкального общества, членом жюри первого в мире конкурса пианистов. На 25-летний юбилей творческой и педагогической деятельности Илья Ильич получил сотни поздравительных писем и телеграмм, в том числе от Римского-Корсакова, Глазунова, Кюи и других. Неоднократно Слатину предлагали оставить Харьков ради более хлебного и спокойного места. Так, в 1895 году, когда он проездом оказался в Варшаве, генерал-губернатор Шувалов предложил ему место директора Варшавского музыкального института. Илья Ильич отказался.
В 1917 году музыкальное училище было преобразовано в консерваторию, а позднее – в Музыкально-драматический институт. На основе оркестра в 1919 году был создан симфонический оркестр Харьковской филармонии. Слатин отошел от непосредственного руководства музыкальным образованием и концертной деятельностью города. К новым порядкам в Муздрамине он относился крайне скептически. Впрочем, советская власть оценила роль Ильи Ильича в культурной жизни города на протяжении нескольких десятилетий по заслугам. Дом по Пушкинской, 55, был специальным постановлением правительства закреплен за ним пожизненно. Здесь Илья Ильич давал частные уроки музыки[90]90
Любопытно, что авторитет Ильи Ильича был так высок, что он мог выдать ученику справку о том, что тот занимается частным образом со Слатиным, а следовательно, стоящий у ученика дома рояль реквизировать нельзя. И действовало!
[Закрыть]. Его ученики с большой теплотой вспоминают в высшей степени интеллигентную семью Слатиных – самого музыканта и его жену – Серафиму Васильевну, многие годы прожившую с мужем душа в душу. У нее некоторые ученики Слатина получали уроки английского языка. У четы было три сына – Илья (1888 года рождения), Владимир (1889) и Александр (1891). Все они стали музыкантами, заканчивали столичные консерватории. После революции все трое эмигрировали и в Харькове больше не появлялись.
Илья Ильич умер 13 апреля 1931 года. На доме, где он жил шестьдесят лет, 31 октября 1989 года появилась мемориальная доска. Недавно студенты Харьковского университета искусств положили начало новой традиции – отмечать поступление в вуз приходом к дому творца музыкального престижа Харькова.
Слуцкий Борис Абрамович
(род. в 1919 г. – ум. в 1986 г.)
Известный русский поэт XX века.
Бориса Абрамовича Слуцкого называют одним из самых правдивых, а то и прямолинейных поэтов. Не примитивных, а именно – прямолинейных. Его поэзия цельная, неподдельная, невычурная. Но сама фигура Слуцкого при этом цельной не выходит. С одной стороны – признанный государством и влиятельный стихотворец, с другой – автор самиздата, много писавший «в стол». С одной стороны – фронтовик, который прошел всю войну, был тяжело ранен; с другой – политрук, занимавшийся, в частности, таким скользким делом, как установление просоветских режимов. С одной стороны – честный поэт, с другой – один из тех, кто стал участником травли Бориса Пастернака. Слуцкий всю жизнь старался поступать по совести, но однажды не получилось.
Борис Абрамович Слуцкий родился в городе Славянске на Донбассе 7 мая 1919 года. Отец его был служащим, мать – учительницей музыки. Уже в 1922 году семья Слуцких переезжает в Харьков, который Борис Абрамович всегда называл своим родным городом. Здесь он провел 15 лет. Жили Слуцкие в рабочем районе возле Конного рынка, что нашло отражение и в стихах поэта. Он писал: «Я вырос на большом базаре». Жить было тяжело – последствия Гражданской войны, всеобщая неустроенность, жилищные проблемы, вечная нехватка денег:
Я на медные деньги учился стихам,
На тяжелую гулкую медь…
Уже в школьные годы Слуцкий увлекся поэзией. На букинистическом развале ему удалось приобрести толстый альманах русской поэзии XIX века, и он поражал друзей и знакомых чтением наизусть множества стихотворений. Борис на почве увлечения поэзией сдружился с другим талантливым поэтом Кульчицким и вместе с ним в 1937 году отправился в Москву. (Слуцкого толкнул на такой шаг и отъезд его любимой девушки, с которой он учился в одном классе.)
В столице Слуцкий поступил в юридический институт. В 1939 году, не прекращая учебы в юридическом институте, Борис по совету поэта Антокольского поступил в Литературный институт, который окончил через два года. В это время Борис Абрамович уже пишет стихи, входит в кружок молодых поэтов, где кроме него были Глазков, Коган, Кульчицкий, Самойлов. Впервые стихи Слуцкого были напечатаны в подборке «Стихи студентов Москвы» в 1941 году в мартовской книжке журнала «Октябрь». Потом началась война.
Война стала не просто одной из страниц биографии Бориса Абрамовича – она определила его творчество, да и, вероятно, всю дальнейшую судьбу. Войну Слуцкий прошел, что называется, от звонка до звонка. Воевал на Западном, Юго-Западном, Степном и 3-м Украинском фронтах, в Белоруссии, под Москвой, в Украине (участвовал и в освобождении Харькова), в Румынии, Югославии, Венгрии, Австрии. Был тяжело ранен и контужен. «На войне, – рассказывал Слуцкий, – я почти не писал по самой простой и уважительной причине – был занят войной». После контузии Слуцкий стал политруком. Не раз ходил в разведку за линию фронта, поскольку знал немецкий язык. Борис Абрамович участвовал в организации правительств Венгрии, Южной Штирии (область в Австрии). Закончил войну Слуцкий в Австрии в чине майора. Ранение самым серьезным образом отразилось на здоровье поэта. Он перенес две трепанации черепа и несколько других операций. Тяжелые головные боли преследовали Слуцкого и после войны. (Серьезные проблемы у Слуцкого были связаны с осколком в спине.) Первые же три послевоенных года ситуация была вообще довольно критическая. Борис Абрамович получил в дополнение к званиям и наградам еще один «чин» – инвалид Отечественной войны II группы.
Лишь в 1948 году Слуцкий снова начал сочинять стихи. Как он сам писал: «Путем полного напряжения я за месяц сочинил четыре стихотворных строки, рифмованных». Но даже такой результат стал неплохим показателем, вскоре поэт писал уже очень много. Еще долго Слуцкий не мог найти себе подходящей работы, перебивался случайными заработками, сочинял радиокомпозиции для детей. Но три десятка написанных им стихов стали известны столичным поэтам и тем, кто интересовался поэзией. (Кстати, фраза «Широко известен в узких кругах», хорошо подходящая к данному случаю, была, вероятно, выдумана именно Слуцким – он так сказал о Давиде Самойлове.) Недаром впоследствии Слуцкий отмечал, что его поэтическая известность была первой поэтической известностью нового типа. «До меня, – говорил поэт, – все лавры бросались сверху, а мои лавры люди вырастили сами на приусадебных участках». В 1953 году в «Литературной газете» появляется стихотворение Бориса Абрамовича «Памятник». В 1954 году на одном поэтическом сборище, где маститые стихотворцы заслушали и Слуцкого, Михаил Светлов сказал: «Ну что ж, надеюсь, все понимают, что пришел поэт лучше нас». В 1955 году в «Литературке» появилась знаменитая статья Ильи Эренбурга, в которой он хвалил Слуцкого, приводил в пример его ненапечатанные до того стихи. Статья вызвала не только положительные отзывы. Еще совсем недавно в стране велась «борьба с космополитизмом», а тут еврей выдвигал еврея. Впрочем, в творческой среде всегда так – появляется новое имя, и его изо всех сил пытаются столкнуть с Парнаса те, кто считает его уже своей собственностью. А пришел поэт, который очевидным образом был выше очень многих признанных его коллег. Когда в 1957 году вышел первый сборник Слуцкого, ему было уже 38 лет. Большинству вдумчивых и зрячих читателей было ясно, что в литературу пришел человек, за плечами которого большой выстраданный жизненный опыт, и сложившийся поэт со зрелым взглядом на мир, с определившимися эстетическими симпатиями и антипатиями, с самобытной поэтикой. Фронтовой стаж лишь усугублял это впечатление. За первым сборником последовали и другие: «Время» (1959), «Сегодня и вчера» (1961), «Работа» (1964), «Современные истории» (1969), «Годовая стрелка» (1971), «Доброта дня» (1973), «Продленный полдень» (1975), «Неоконченные споры» (1978). Довольно быстро (хоть и в два захода) Бориса Абрамовича приняли в Союз писателей.
В своей вышеупомянутой статье Эренбург уже отметил многие характерные черты творчества Слуцкого: «Конечно, стих Слуцкого помечен нашим временем – после Блока, после Маяковского, но если бы меня спросили, чью музу вспоминаешь, читая стихи Слуцкого, я бы, не колеблясь, ответил – музу Некрасова». Слуцкого роднило с Некрасовым многое: проза, выраженная стихами, острая гражданская направленность поэзии; будничный язык; умение находить поэтическое в самых обыденных предметах и явлениях.
Борис Абрамович использовал перебои ритма, недосказанную, оборванную или намеренно нескладную фразу, повторение какого-нибудь характерного словечка. В его стихах есть и канцеляризмы, военные команды. Однако угловатость стихов Слуцкого обманчива. В них есть энергия, взрывающая гладкость классического стиля, но производящая большое впечатление, усиливающая эффект от содержания.
Как к медсестринской гимнастерке брошка,
Метафора к моей строке нейдет.
Любитель порезвиться понарошку
Особого профиту не найдет.
Но все-таки высказываю кое-что,
Чем отличались наши времена
В моем стихе, как на больничной коечке,
К примеру, долго корчилась война.
Темой стихов Слуцкого становились самые обычные люди – посетители бани, соседи по коммунальной квартире, но, как отмечалось многими исследователями, Борис Абрамович при этом смотрит на любую ситуацию через призму эпохи. Он мыслит большими временными категориями, рассматривает только что прошедшие события как через перевернутый бинокль – большое-то видится на расстоянии, а маленького для Слуцкого не существует. У Бориса Абрамовича особое чувство времени – обратите внимание, какие названия носят сборники его стихов.
Великая Отечественная война, естественно, заняла в творчестве Слуцкого совершенно особое место. Константин Симонов искренне восхищался тем, что Слуцкий умеет сказать то, что хотят выразить многие военные литераторы, но у них не хватает слов. Во всем своем облике Борис Абрамович сохранил облик офицера. Высокий, прямой, с седыми, аккуратно постриженными усами – поэт часто ходил в полувоенном френче, застегнутом на все пуговицы. Стихи он не читал, а рубил, особо акцентируя главную мысль. Редко кто видел Слуцкого смеющимся, его суждения были категоричны.
Еще одна тема, которая не могла обойти стороной Бориса Абрамовича Слуцкого стороной, – его еврейство. Поэт активно высказывался против антисемитизма, не выносил дурацких намеков и шуток.
Евреи хлеба не сеют,
Евреи в лавках торгуют,
Евреи раньше лысеют,
Евреи больше воруют.
Евреи – люди лихие,
Они солдаты плохие:
Иван воюет в окопе,
Абрам торгует в рабкопе.
Я это слышал с детства,
Скоро совсем постарею,
Но все никуда не деться
От крика: «Евреи, евреи!»
Не торговавши ни разу,
Не воровавши ни разу,
Ношу в себе, как заразу,
Проклятую эту расу.
Пуля меня миновала,
Чтоб говорилось нелживо:
«Евреев не убивало!
Все воротились живы!»
Тесно связан с характером поэта, его поэтическим стилем тот факт, что долгое время у него не было никаких стихов на любовную тему, а пейзажных стихотворений он вообще не писал.
Солдатская наша порода
Здесь как на ладони видна.
Солдату нужна не природа.
Солдату погода нужна.
Прочно войдя в когорту ведущих советских поэтов, Слуцкий, однако, остался и «непечатным автором». Очень, очень многие его стихотворения не могли быть опубликованы ни при Сталине, ни при Хрущеве, ни при Брежневе. Еще до XX съезда партии в рукописях ходили стихи Слуцкого о Сталине.
Мы все ходили под богом,
У бога под самым боком.
Он жил не в небесной дали,
Его иногда видали,
Стоя на мавзолее.
Он был умнее, злее
Того – иного, другого,
Которого он низринул?
Да и после находились темы, которые не принято было поднимать. Даже, пожалуй, не темы, а способ их изложения, некоторые детали. Это касалось и мирного времени, и, тем более, войны. А Слуцкий писал, как правило, честно, прямо, неудобно.
Ежели увижу – опишу
то, что вижу, так, как вижу.
То, что не увижу, – опущу.
Домалевыванья ненавижу.
Вот он и описывал. И складывал в стол? Печатали его стихи и в самиздате, и в «тамиздате». Большой резонанс и долгую дискуссию по всей стране приобрели стихи Слуцкого о физиках и лириках. Его слова «Что-то физики в почете, что-то лирики в загоне» стали крылатыми.
Для того чтобы иметь постоянный заработок, приходилось заниматься переводами – с немецкого, польского (тут переводы Тувима, Ружевича, Словацкого были очень достойными), английского и даже других вовсе неизвестных поэту языков. (Для этого использовались подстрочники. Таким образом зарабатывали многие советские поэты.) Было и много других дел – например, работа с молодежью. Слуцкий любил покровительствовать. Он охотно раздавал рекомендации, подолгу беседовал (в том числе по телефону), советовал. Более того, частенько молодые коллеги просили Слуцкого оказать им материальную помощь, и он не отказывал. Среди поэтов, на которых так или иначе повлиял Слуцкий, Окуджава, Евтушенко, Рубцов, Рейн, наконец Бродский. Нобелевский лауреат называл Слуцкого Барухом и признавал его «самым значительным из ныне живущих русских поэтов». Евтушенко после смерти Бориса Абрамовича также сказал: «Теперь можно сказать то, что почему-то не принято говорить при жизни. Да, я убежден: Слуцкий был одним из великих поэтов нашего времени».
Один из самых трагических эпизодов в жизни Слуцкого произошел в 1959 году. Именно в том году в Союзе писателей на заседании в Доме кино был поставлен на повестку дня вопрос об авторе «Доктора Живаго» – Борисе Пастернаке. А вернее «О действиях Б. Пастернака, не совместимых со званием советского писателя». Выдающегося литератора исключали из Союза. И в этот самый момент Слуцкий послушно поднял руку, стал участником позорного спектакля. В нем участвовали и другие известные поэты и писатели: Шкловский, Мартынов, Тихонов, Панова, Баруздин. Но, пожалуй, только Борис Абрамович так сильно и так быстро ощутил весь ужас своего нравственного падения. До сих пор именно Слуцкому многие не могут простить Пастернака, настолько неожиданно он оказался среди гонителей. Он сам уже через три дня после заседания пытался что-то объяснить, просил прощения у друзей?
Где-то струсил. И этот случай,
Как его там ни назови,
Солью самою злой, колючей
Оседает в твоей крови.
Многие знакомые поэта рассказывают, что Слуцкий мучался, переживал тот день до конца жизни.
Когда Борису Слуцкому было уже за 40, он женился на молодой женщине – Татьяне Дашковской. Жену он очень любил, хотя не в период ухаживания, недолгое время потом не любил открыто выражать своих чувств. Рассказывают, что когда еще до брака Татьяна приходила к нему, он провожал ее, уже почти ночью, только до входной двери. Он посвятил Тане сборник «Работа», но любовную поэзию не чествовал. Жена, однако же, стала действительно боевой и надежной подругой Слуцкого, печатала на машинке, утешала в случае неудач. А в середине 70-х у нее обнаружился рак лимфатических желез. Борис Абрамович делал все, что мог, – доставал какие-то лекарства, водил к врачам, наконец нашел способ отправить ее в парижскую клинику. Все без толку. Татьяна умерла в феврале 1977 года, а Слуцкий был совершенно разбит горем. Вот тут-то он и начал писать любовную лирику. Буквально за три месяца после смерти жены поэт написал 80 лирических стихотворений, как бы стремясь высказать Тане все, что не успел, стеснялся сказать при жизни.
Я был кругом виноват, а Таня мне
все же нежно сказала: Прости! —
почти в последней точке скитания
по долгому мучающему пути.
Преодолевая страшную связь
больничной койки и бедного тела,
она мучительно приподнялась —
прощенья попросить захотела.
А я ничего не видел кругом —
слеза горела, не перегорала,
поскольку был виноват кругом,
и я был жив,
а она умирала.
А затем он писать перестал. Совсем. Биографы говорят о тяжелейшей депрессии поэта. (Хотя приходилось читать и о просто помешательстве. Сам Слуцкий, кстати, отмечал в одном из писем: «Написал двести стихотворений и сошел с ума».) Он долго лежал в больнице, затем переехал в Тулу к брату. Психическое расстройство поэта только усугублялось, он категорически отказывался общаться со старыми друзьями и коллегами, пытался броситься под трамвай.
В Туле Слуцкий и умер 22 февраля 1986 года. За два года до смерти был издан последний прижизненный сборник его стихов – «Сроки».
Свое литературное наследие Борис Абрамович завещал своему другу критику Юрию Болдыреву. И тот проявил совершенно поразительную энергию в поисках, собирании, расшифровке многочисленных записей Слуцкого. Началась перестройка, и печататься стало легче – много лет подряд после смерти Бориса Абрамовича в газетах и журналах появлялись все новые и новые его стихи, до того не появлявшиеся в печати. Организовал Болдырев и издание трехтомника произведений Слуцкого. Когда Болдырева в 1993 году не стало, он был похоронен в одной ограде с поэтом, которого он заново открыл читателям.
Харьковскому периоду жизни Слуцкого посвящено несколько его стихотворений: «Я на медные деньги учился стихам», «Я рос в тиши завода», «Муз. школа им. Бетховена в Харькове», «Харьковский Иов». В Харькове учреждена литературная премия имени Бориса Слуцкого. Как завещание всем сочинителям стихов звучат строки Слуцкого, в которых весь поэт – с его желанием все видеть и на все откликаться и силой его поэзии:
«Где-то на перекрестке между музыкой и наукой, поэт, ищи поэзию, выкликай, аукай! Если этот поиск тобой серьезно начат, следующее правило следует заучить: стих не только звучит. Обязательно – значит.
Стих не только значит. Необходимо – звучит».
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.