Текст книги "Одна ночь (сборник)"

С Борисом всё. Что ж было б тянуть дальше? Как веревочка ни вейся… Квартиру на Озерковой улице в Петергофе оставила без грусти. Там пролито много слез, скрытых от всех. Дико подумать, если бы Зинаида Юрьевна, эта железная свекровь застала плачущей. Там это не принято. Там даже болеть нельзя. Там, если у кого жар, температура под сорок, лежит плашмя, не услышишь, что он болен, ни единой жалобы на нездоровье, ничего такого. У него пустяки, легкий насморк, полежит-полежит и встанет. Единственное, что жаль было покинуть у Кормановых – так это постельное белье и ковры. К постельному белью и коврам слабость. Однако придется побывать в Петергофе еще разок.

Надежда встретила с радостным возгласом: «Сто лет не виделись!» Обнялись как две родных сестры. Узнала невеселые новости: в квартире на Озерковой теперь живут трое и грызутся, как собаки, – Зинаида Юрьевна и Борис с новой женой Ниной. От этой Нины у него сын. Борис опустился, алкоголик. Клянчит на выпивку у матери и жены, те не дают, тащит из дома что-нибудь на продажу. Из могильщиков ушел, не работает. Теперь уже не денди, какое там. Идет по улице, бродяга бродягой, в рваных спортивных тапочках.

А вот и Лёня! Не тот Лёнечка, погрузнел, утрачена грациозность. Вместо юного бандита с обаятельной улыбкой, грозы петергофских улиц, какой-то директор фирмы. Выслушав, произнес только одно слово: «Едем». Спросил из-за руля, не поворачивая головы: не надо ли денег на жизнь. А насчет дела, из-за которого приехала, может не беспокоиться: он вынесет ей ее вещи из квартиры на Озерковой, так, чтобы ей там ни с кем не встречаться.

Живя в другом месте, давно уже ничего не слышала о петергофских, и вдруг – гостья! Зинаида Юрьевна, драгоценная свекровь, собственной персоной, в этой своей шубе и меховой тарелке на голове. Озабочена, что Клара прервала обучение музыке. Перевезет сюда пианино на грузовике с ее базы и наймет для Клары учителя – давать частные уроки на дому. Она все оплатит, все расходы. Пусть поблагодарит их, Кормановых, у них врожденное чувство долга. Изумительная свекровь, железная свекровь! Нечего сказать. Вот кого не изменяют годы, не сгибают удары судьбы! Как не уважать ее?..

Да, вот еще что – последняя новость: Ленечку-то опять посадили. На семь лет.

Перемены. Тополя на Мойке спилены. Начальника АСУ словно бы уже и нет. Юргис уходит. На повышение. Будет командовать вычислительными центрами всех швейных предприятий города. На фабрике новый директор: вместо Цесаркиной – Полыхаева.

Вызвали в отдел кадров и там разговор. Почему бы ей не возглавить отдел. Другой кандидатуры у них нет. Только она может заменить Юргиса Ивановича. Они тут в отделе кадров так и решили: быть ей начальником. В ее согласии не сомневаются…

От Юргиса досталось тяжелое наследство. Он избаловал людей, после него руководить ими будет трудненько. В отделе шестьдесят человек, шесть мужчин, остальные – слабый пол. Если сразу не наведет порядок и не установит строгую дисциплину… Закрутить гайки…

Предупредила всех, что впредь не потерпит опозданий и прогулов, то, на что смотрел сквозь пальцы Юргис. Будет высчитывать из зарплаты и лишать премий. Это первое. Второе – дневной объем работы у операторов. Где нормативы? Их нет. Во всяком случае тут, на фабрике, нет их. Пошла по городу, по предприятиям, где вычислительные центры, узнала: существуют такие нормативы. Запрос в министерство. Получила в ручки. Дальше – кропотливейшая работенка, и днями и ночами, безвылазно, месяц. В итоге – расчет разделения труда на весь отдел. Увесистый томище. Оказывается, операторы должны делать объем работы в шесть раз больше, чем делают. Взбунтовались. Не верят, неправильный подсчет, фальсификация. Не такие они дуры, чтобы дать с них шесть шкур драть. Что-то действительно не так. Им не справиться. Материал для обработки данных с фабрики поступает в отдел не равномерно, а обвалом, в конце месяца, потому что все тянут с подачей и к концу месяца накапливается. Пересчитала. И с учетом этого обязаны делать вдвое больше, чем делают. Озлобились. Еще бы. Ужим, притеснение.

Операторы рассчитывают месячную зарплату для всей фабрики, через их руки проходят все цифры – кто сколько получает. Они получают тут меньше всех. Ожесточенье, вопли негодования: почему в бухгалтерии получают больше, чем они! Почему им не повышают зарплату! Так-то она, начальник, печется о своих подчиненных! Самая склочная и стервозная из них подсчитала, что ей каждый месяц недодают пятнадцать копеек, и потребовала, чтобы ей выплатили недостающую сумму за десять лет. День подсчета зарплаты, в отделе атмосфера злобы, со всех сторон, из-за всех столов устремлены глаза, горящие ненавистью.

Составили кляузное письмо, подписались все и послали в Москву, в ЦК. Мужчины подписаться отказались, и механики, и оба программиста.

Вызвали в партком, весь отдел. Там директор, и секретарь парторганизации, и председатель профсоюза. Секретарь из горкома прислан – разобраться. Партком – зал с кариатидами и камином. Поочередно с речами – парторг, профорг, директор. С заключительной речью – секретарь из горкома. Сухонький, в костюмчике, галстук, седые виски. Все эти произнесенные с большим пафосом речи – в защиту. Хвалебная песнь, гимн, панегирик. Таких слов никогда и не слышала о себе. Они дают высокую оценку ее профессиональной и административной деятельности. Она сделала то, что никто из предыдущих начальников АСУ не сделал. Да ей в ножки надо поклониться! Такого начальника по вычислительной технике у нас еще не было. Она всю душу отдает работе, днюет и ночует на фабрике, в лепешку расшибается. И т. д. и т. п. Можно подумать, к ордену представляют, трудового красного знамени. Секретарь из горкома говорил жестко. Он изучил ее служебную характеристику и характеристики жалующихся на нее работниц. Ему ясно, что ее требования абсолютно правомерны и не выходят за рамки служебной необходимости. Она требует от них только того, что предусмотрено нормативными документами. Если кого-то не устраивает работа, этот режим и тем более этот начальник, пожалуйста, подходите, здесь присутствует ваш директор, мы тут же решим, и, я думаю, никто не будет препятствовать вашему увольнению. Операторы притихли. Поджали хвосты. Полная победа.

В отделе два алкоголика. Надо избавиться, а то будет беда. Один – Тутулбаев Альфред Альбертович, начальник машины. Лицо красное, шапка кудрявых седых волос. Старый инженер, умная голова, в своем деле специалист высшего класса. Если бы не его слабость к вину, цены б ему не было. Он командует механиками. Его обязанность – обслуживание вычислительных машин: чтобы работали бесперебойно и всегда находились в рабочем состоянии. Необходимо держать в чистоте контакты, для этого их протирают спиртом. Спирт чистый, 96-процентный. Никто не может обвинить Альфреда Альбертовича в злоупотреблении и использовании спирта не по прямому назначению. Но к концу дня одна и та же картина: нетвердо стоит на ногах и держится за стену. В проходной пропускают. Торчит на набережной, вцепясь в парапет и раскачиваясь. Выходящие с фабрики видят. Утром, как всегда, пришла в отдел первой. Понадобилось открыть магнитофонный шкаф. Это огромный металлический шкафище, там магнитофонные ленты в бобинах. Дверцы на себя открываются. И что же? Оттуда вывалился Альфред Альбертович. К директору. Полыхаева и слушать не хочет. Тутулбаев заслуженный работник, двадцать лет беспрерывного стажа на фабрике, уволить его нельзя. Никто не позволит ей. Ишь разбежалась. Сама виновата: почему не занимается воспитанием своих подчиненных. Раскричалась, стучала кулаком о стол. Случай помог. На фабрику приехал чин, из больших шишек, увидел, как Тутулбаев на Мойке раскачивается. Уволен. Избавилась от одного. Другой – механик Григорий. Запойный забулдыга. Его обязанность – обслуживать фактурные машины. Они устаревшие, часто ломаются. Требуется неотложная починка – склад встанет. Где Григорий? На месте нет, гуляет. Найден. Приведен на склад. Начинает возиться с машиной. У него ничего не получается, пот валит с него ручьем, лицо багровое. Григорий обрушивает на непослушную машину все свои инструменты, молча встает и уходит. После его ухода еще час чувствуется запах винного перегара. С этим удалось расстаться легче, чем с Альфредом Альбертовичем.

Теперь – охрана труда и пожарная безопасность. Взяла трудовое законодательство по охране труда на предприятиях, посмотрела статьи, везде одно и тоже: за нарушение правил, и за то, и за сё, за халатность – четыре года тюремного заключения. Сильно встревожило. Не забыть, что написано в этих статьях. Врезалось, что одинаковая кара за каждую трудовую вину: четыре года да четыре года. И везде теперь мерещатся эти четыре года, стучат в мозгу. Не спится от страха, полностью пропал сон. Делать нечего. Взялась за гуж. Докладную записку на имя директора: что отдел совершенно не соответствует требованиям правил охраны труда, а также – пожарной безопасности. Необходимо принять срочные меры. Безобразное состояние грозит серьезными неприятностями. К тому же в отдел должна придти новая вычислительная техника, что потребует переоборудование всех помещений отдела. По пунктам – что надо сделать. Оригинал записки – директору на стол, копии – главному инженеру и начальнику пожарной охраны. Это их всколыхнуло. О, как они забегали! Явились инспектора, осмотрели, удостоверились. Всё так и есть. Пригнали рабочих, началась срочная перестройка. Стены в помещениях обили противошумной дырчатой плиткой. В окнах установили кондиционеры. Резали эти прекрасные венецианские окна! Подключили сигнализацию. На потолках установили противодымные датчики. В машинном зале поместили на тележках громадные огнетушители. На машины поставили кожухи. Из-за этих кожухов с механиками распря. Они, чтобы им удобней, держали кожухи снятыми. У них уход за машинами, мелкий ремонт, что-то подкрутить, подвертеть, протереть, смазать.

И что же – отвинчивать-привинчивать кожухи каждый раз? По сорок раз в день?! У них времени не будет работать! Взбунтовались. Но зря они. Чего так боялась, то и произошло. Несчастный случай: одной из операторов оторвало палец – попала по оплошности в открытые движущиеся части механизма. Оттого, что кожух снят. Нетрудно было доказать, что виноваты механики.

Административная рутина отнимает все время. А еще гражданская оборона! Требуется составить список работников отдела: кто что должен делать по тревоге. Посылать их в кабинеты гражданской обороны для учебы. В отделе возмущение, споры, протесты. А куда деться? Приказ. Надо исполнять. Один раз в квартал по всей фабрике объявляется тревога. Без остановки производства. Газы или атомный взрыв. Все обязаны надеть заранее приготовленные противогазы, от швей в цехах до директора фабрики. Так и работают в противогазах, с гофрированными хоботами, коробками и сумками на боку. Томятся в этом снаряжении. Вид нереальный, неземной, как на другой планете, какие-то фантастические существа, марсиане. Каждый день запугивают по радиовещанию: что вот-вот начнется атомная война. По телевидению показывают фильмы – атомные грибы-взрывы, страшные опустошения взрывных волн. Показывают последствия этой войны: разрушенные города, выжженная земля, мертвая, пустая планета, пустыня, ни одного человека, ничего живого, только пепел и черная ядовитая пыль, покрывающая планету. Эти каждодневные угрозы войны и картины бедствий наводят животный страх, психика в чрезвычайной напряженности, душу сжимает ужас. Невозможно жить в этом постоянном ужасе. Этот ужас нагнетается и нагнетается, им пропитан весь воздух, вся жизнь. Каждую ночь снятся кошмары с сюжетами атомных катастроф. Так и сходят с ума. Спасает работа. Надо благодарить работу.

В марте послали в Москву. Семинар работников вычислительных центров. Съехались со всей страны. Выступил замминистра. Рыжий, светлоглазый, по фамилии Мыльник. В числе прочих упомянул в своем докладе. Да нет! Особенно выделил! Так и сказал: «Вот посмотрите на нее! Эта хрупкая женщина совершила подвиг – на такой старой, отжившей свой век технике выполнила план не то что на сто, на все двести процентов! Она мужественно борется со всеми препятствиями и трудностями, стоящими на ее пути. Она героиня! Это наша Жанна дАрк!» Как могла не тронуть такая речь, такие добрые слова? Конечно, до глубины души тронули. Наконец-то этот титанический труд оценен. Ведь на фабрике ни одного доброго слова не услышала, наоборот: только хаяли. И директор Полыхаева и главный экономист Латунникова. И вот – такие похвалы из уст замминистра! Расчувствовалась до слез.

После семинара – пир. В гостинице накрыли столы. Все подвыпили. Весело. Танцевала с замминистра. Он на других не смотрел, рассказывал что-то смешное. В конце танца, улыбаясь, предложил уединиться в отдельном номере. Убежала как от чумы. Потом, рассудив на свежую голову, поняла, что, может быть, совершила величайшую глупость. Поступила как последняя дура. Кому ни скажи, все так и назовут. Согласись на предложение этого рыжего замминистра, отблагодари его таким образом – и карьера обеспечена. Не исключено, что через несколько лет могла бы занять какую-нибудь высокую должность в министерстве.

Командировки в Москву, на день, на два, «Красной стрелой», в ночь, в купейном. На фабрику должна поступить новая вычислительная техника. Дела в министерстве, хождение из кабинета в кабинет. С ночного поезда, еще только семь, в министерство рано, оно в девять, пошла Кремль смотреть. В Москве суше. В Питере апрель сырой, промозгло, а тут – какой сухой воздух! Люди одеты почти по-летнему, в курточках; правильно оделась, как они, в легком весеннем плаще, туфли. В гостинице нет мест, нашла приют у знакомой, ее дом в Кривоколенном переулке. Коммуналка, на раскладушке. Утром раковина, черная от тараканов. Бежать, сорвать с себя одежду, они в волосах, они везде… Ночной поезд, «Красная стрела», купе, а там два негра! Белки блестят. «Мадам, мадам! Не надо нас бояться! Не беспокойтесь! Куда мадам хочет, на какую полку? Нет, здесь будет на мадам дуть, лучше сюда. Пусть мадам устраивается со всеми удобствами, они пока покурят в коридоре!» Студенты из Парижа, черные принцы… Робкий стук в дверь, тихий, деликатный голос: «Мадам, вы позволите нам войти?» Вступили на цыпочках, принесли из ресторана конфет и фруктов… Опять в Москву, трехмесячные курсы повышения квалификации, всю весну: март, апрель, май. Общежитие в Замоскворечье, огромная комната, 60 кв. м, заставлена койками, на курсы приехали со всей страны. В первые дни шумно, но скоро во всем помещении осталось четверо, остальные – у родных и знакомых. Теперь вчетвером живется свободно и тихо в этом просторном и светлом помещении с высокими окнами. Да, окна удивительные, во всю стену – от пола до потолка, занавески не задвигаются, огни ночной Москвы не мешают спать.

Просыпаясь утром, радостно видеть в этом огромном окне перед собой башню Кремля вдали и рубиновую кремлевскую звезду.

В отдел пришли два молодых программиста: Микулов и Денисов. У обоих Оптико-механический институт. Денисов – красавец, что-то от помора, плечистый, кудрявый, легкая походка. У него страсть к путешествиям. Один раз в год, в начале лета, берет отпуск за свой счет в прибавку к оплачиваемому, и куда-нибудь в Сибирь, на байдарках по великим рекам, через пороги, водовороты, ущелья. У них группа, из таких.

Денисов вернулся из путешествия. Весь светится. Его широкие голубые глаза излучают космическое спокойствие. Ничего суетливого, ни одного лишнего движения, ни одного пустого, ненужного слова. Отрешенная улыбка, он не на фабрике, он все еще там. От него пахнет костром и тайгой. Это вполне счастливый человек. Стоящий рядом с ним получает от него частичку счастья. Когда этот сын природы появился в отделе после трехмесячной отлучки, охватила внезапная радость. Он завораживает. Завораживает его взгляд. Это не взгляд человека, это взгляд обитателя лесов. Такой взгляд у Врубелевского Пана. Его рассказы пьянят. Они договорились с летчиком, забросил их на вертолете на горное плато, где никогда не было человека, они первые.

Микулов совсем другого склада. Этот далек от романтики. Прагматик. Прирожденная способность к командованию. Комсомольский вожак. После института они с Денисовым, чтобы заработать, устроились на все лето на лесоповал. А там – контингентик! Половина – бывшие уголовники. Микулов так сумел себя поставить, что его выбрали бригадиром. В бригаде его называли – капитан. Микулов умница, мозги гибкие, быстро соображает. Денисов не уступает ему. В электронике они понимают, как мало кто. Они уже успели себя проявить: предложили массу усовершенствований. Мгновенно освоили новую вычислительную технику. Почему бы Микулову не быть заместителем начальника отдела. Он согласен.

Крупные перемены. Фабрика из государственного предприятия делается закрытым акционерным обществом. Создана комиссия. В этой комиссии оба друга: и Микулов и Денисов. Там же Буркин начальник электромеханической мастерской. Указание сверху: омолодить руководящий состав. Полыхаева и приблизила к себе умных, талантливых молодых людей с высшим образованием. Микулов и Денисов каждый день ходят в кабинет директора.

Буркин Ефим Аркадьевич в их компании, у них триумвират. Этот Буркин – интересная личность. Черно-курчавая шевелюра, худющий, ходит лениво-небрежной походочкой, с праздно висящими руками, наклонив голову. Рваные спецовочные штаны с дыркой на заду, просвечивают трусы. Был главным инженером в каком-то НИИ оборонного значения. Выгнали из партии и сняли с должности за то, что жена уехала в Америку. Вот он и ходит в дырявых штанах в знак протеста. В буфете пьет кофе в обществе двух евреечек. Одна – радиовещатель из радиоузла, другая – редактор газеты «Ленинградский швейник». Рассказывает им что-то смешное, все трое громко хохочут. Буркин интеллигентный и образованный человек, читает наизусть стихи Пастернака, ходит на спектакли в БДТ и Пушкинский, знаком с актерами, поднимается на сцену и дарит им букеты цветов.

На фабрике появились психологи, приглашенные из института социальной психологии. У них задача: научить руководящий состав искусству управления людьми. Как вести себя с подчиненными, умение командовать и достигать успеха. Раньше этому не придавали никакого значения, царил авторитарный стиль руководства, что, оказывается, как показал мировой опыт, чрезвычайно снижает производительность труда рабочих. Эти занятия называются: тренинг или – деловые игры. Вслед за психологами явились био-энергетики экстрасенсы. Цель их занятий: самооздоровление. Как руководителю самого себя привести в норму, снять стресс. Биоэнергетики и учат этому. Чтобы предотвратить инфаркты у руководящего состава, столь участившиеся. Обвал инфарктов. Старая гвардия выбывает из строя. А какие это мастера своего дела! И главный конструктор, и главный технолог, и главный механик, и главный инженер, и начальник производства, и коммерческий директор. Мешков не шьют. У костюмов имеется посадка, не хуже, чем французские. Ни одного кривого шовчика. Ткань высшего качества, проверяется, перепроверяется в текстильной лаборатории. Так было еще вчера. Теперь не то. При новых порядках лаборатории ликвидированы, костюмы шьют из недоброкачественной, ядовитой ткани, от нее на теле язвы. Под дождем костюмы скукоживаются, краска течет. Убрали контролеров с многих технологических операций. Такое падение качества пошива, такой брак, что главный технолог, не снеся позора, подала на увольнение. А коммерческий директор Яков Аронович! Какой это специалист! Такой специалист, каких уже не будет. Он с закрытыми глазами берет в руки кусок ткани и говорит артикул. Это полубог, маг и волшебник. Он может проверить качество ткани на ощупь, и сказать ее состав, можно ли ее пускать в производство. Его имя известно всей стране. Его, как высшего эксперта, приглашают в швейные цеха. Высокий, седой старик, немногословный, спокойный, яркие, молодые глаза. От него исходит теплота, сила и уверенность. Он любит свое дело, оно – его единственная радость. Уйдет Яков Аронович – снабжение и сбыт покатятся под гору.

Провели общефабричное собрание. Фабрика теперь акционерное общество. Полыхаева осталась во главе, называется: генеральный директор. Микулов – главный инженер.

В апреле юбилей фабрики, семидесятипятилетие. Арендовали Дом Дружбы на Фонтанке. Собралось, чуть ли не две тысячи. Приехал мэр, поздравительная речь, вспомнил о том, что в войну в цехах фабрики голодные швеи шили обмундирование для армий на ленинградском фронте. Шили в Блокаду. Героический труд этих женщин мы не забудем. Потом – концерт. После концерта – банкет. В буфете накрыли столы. Тут только руководители, большие и маленькие. Какие разговоры, какие выражения! Слетелись стервятники, дележ добычи. Еще и такое говорят: почему бы швейную фабрику не ликвидировать, а вместо нее сделать пивной завод или гостиницу для иностранцев. Еще говорят, что Микулов зять какого-то пивного барона.

Фонтанка, ветерок, и дальше, дальше, нить сонная, обрыв, как бы и Невский, другая вода, тусклые шпили, недержавный вид… В Эрмитаже, богиня Победы, Нике. Нике летит, слышен шелковый шелест ткани, трепет крыльев. Нике летит с таким восторгом, с такой мощью! Разве она из мрамора? Как можно сделать из мрамора эти складочки, этот полет?.. С каждым годом непосильней кладь. Да, тяжеленько. Тяжелую ношу досталось нести на этих хрупких плечиках. С каждым годом непосильней кладь… Есть такая восточная пословица: «Тот, кто носит мускус в кармане, не кричит об этом, его запах говорит сам за себя». Когда-нибудь все они увидят и оценят, сколько хорошего сделала для родной фабрики… Страшная усталость, переутомление, перенапряжение всех этих лет, истощение нервов. Дурно, ноги не держат, сесть на стул… Шлепают по щекам, подносят нашатырь, пьяная, в музее, безобразие, отправить в вытрезвитель… Паспорт есть? Юбилей?.. Ничего, ничего, полегчало. Сама дойдет. Впредь меру разуметь, чижик-пыжик, на Фонтанке, рюмку, две…

Фабрику лихорадит. Две враждующих партии: одну возглавил Микулов. С ним Денисов и Буркин. За этой партией и ее молодым вождем идет вся молодежь фабрики. Противоположная партия – директор Полыхаева. С ней заодно старые руководители: главный технолог, начальник производства, главный механик и другие. Представители обеих партий ходят по цехам и отделам и агитируют за себя. Партия молодых действует успешней, с учетом психологии. Учеба у психологов пошла им на пользу: тренинг и деловые игры. Они научились искусству воздействия на массы. А директорша и ее сторонники закоснели в старых, авторитарных методах руководства. Полыхаева с ее грубостью, хамством и деспотическими замашками всем тут надоела, хочется чего-то нового, другого.

В июне общефабричное собрание. Арендовали гигантский современный кинотеатр. Залище, поместилось больше двух тысяч. Что там творилось! Ураган! На широкой сцене стояли друг против друга две противоборствующие партии, эти справа, те слева, и гремели в микрофоны, стараясь перекричать соперника и завоевать зал. Справа в микрофон драла глотку директорша Полыхаева, слева в точно такой же микрофон ревел, заглушая директора и шум всего зала, Микулов. Как он кричал, как он орал! Рядом с ним, плечом к плечу стояли его сторонники – Буркин, Денисов и другие. Многоголовый океан зала колыхался, бурлил, свистел, выл, гудел. Атмосфера так накалилась, что сидящих на первых рядах трясло. Швеи, не выдержав накала, рыдая, выбегали из зала. Приступили к голосованию. Процедуру разработал Денисов. Всем пришедшим на собрание были розданы бюллетени при входе в кинотеатр. Вычеркнуть кандидатуры, с которыми не согласен. Бюллетени сдать счетной комиссии. И тут же произвели подсчет голосов на компьютерах, взятых из отдела АСУ, опять же при главном участии Денисова. Пустили слух, что дело нечисто, что Денисов, конечно же, подсобил другу и подсчитал, как надо. Так или иначе, партия молодых перевесила. Результат голосования в их пользу. Они победили. Микулов выбран руководителем предприятия, теперь это звучит так: президент акционерного общества. Буркин – председатель совета директоров. Главным инженером назначили главного механика, хоть он и из противоположной партии на стороне свергнутой Полыхаевой. Но он не смог и дня проработать на этой должности, которой он и не хотел и от которой отказывался. На следующий день после собрания у него случился инфаркт. Следствие пережитого напряжения.

При новых властителях фабрики недолго проработала. Вышла с подписанными документами из кабинета коммерческого директора, торопилась. Сбегая по парадной мраморной лестнице, подвернула ногу, упав со всего бега, покатилась по ступеням. Как страшно кричала! Какой жуткий вопль! Как будто убивают! Сильно расшиблась. Производственная травма.

Пробюллетенила месяц, долго прихрамывала. На лестницу и тем более на то место, где упала и катилась по ступеням, не могла смотреть без ужаса. Старалась ходить окольными путями. В бухгалтерии встретила знакомого директора издательства деловых бумаг. Он пришел сюда за консультацией. Разговорились. Оказывается, ему нужен программист-вычислитель. На ту же должность: начальник АСУ. Хотя всё АСУ будет в одном лице. Да, правда, потеряет в деньгах. Со временем он увеличит зарплату. И у них хорошие премии.

Вошла в кабинет нового руководителя предприятия. Микулов встретил благосклонно. Сидел в кресле, нога на ногу. Вялым жестом предложил стул. «По какому вопросу?» – спросил, покачивая ногой в желтом башмаке. Взяв двумя пальцами протянутое ему заявление об увольнении, взглянул, положил на стол. «Что это вы уходите, Виктория Александровна? – произнес он с царственной улыбкой. – Мы же вас не выгоняем».

Последний день на фабрике, одна в кабинете. Проработала тут двадцать пять лет. Работа, как пьянство, теперь – протрезвление… Вдруг – телефон. В трубке знакомый, далекий голос. Борис. Корманов. Он из Петергофа. «У меня к тебе один вопрос. Как-то вдруг, знаешь, захотелось спросить тебя. Вот я сижу сейчас в кресле, в шубе, и спрашиваю тебя. Ответь честно: так зачем же все-таки ты выходила за меня замуж? Ответь, и я пойду, куда собрался».

Что ему ответить. Действительно – зачем?

На новой работе нравится. Это маленькое издательство и маленький коллектив. Относятся уважительно. Наконец можно заняться сугубо по своей специальности, одна, своими силами, не отвлекаясь ни на что постороннее. И место нравится. На канале. Казанский собор напротив. Выходя из метро, к месту своей работы, петь про себя: «Здравствуй, Невский, здравствуй, Кировский!..» Так идет эта зима.