Текст книги "Гуманная пуля. Книга о науке, политике, истории и будущем (сборник)"

Подробнее мы попытаемся осмыслить эту проблему в заключительной главе. А пока лишь отметим: предчувствия, что наука, обеспечившая западной цивилизации ее жизненный уровень, способна в близком будущем затянуть эту цивилизацию в небывалый, гибельный кризис, прорываются на Западе всплесками антисциентистских настроений. Науке пытаются противопоставлять гуманизм и религию. Но современный гуманизм немыслим без массового производства материальных благ, без высоких медицинских технологий, а то и другое создается именно наукой.

Несколько сложнее обстоит дело с религией. Бертран Рассел справедливо утверждал, что все религии порождены, в конечном счете, страхом перед смертью, но видел в этом сугубо отрицательный фактор:

«Я считаю ее (религию) болезнью, порожденной страхом, и источником неисчислимых страданий для человечества. Правда, я не могу отрицать, что религия внесла определенный вклад в цивилизацию. Она помогла на заре существования человеческого общества изобрести календарь, и она же заставила египетских жрецов так тщательно устанавливать время затмений, что впоследствии они оказались способны их предсказывать. Эти два добрых дела я готов признать, но никаких других за религией не знаю» (Б. Рассел «Внесла ли религия полезный вклад в цивилизацию», в сборнике его произведений «Почему я не христианин», М., 1987).

Здесь философ-гуманист в полемическом запале допускает, как нам кажется, явный перехлест. При всех трагедиях, порожденных религиозной узостью и нетерпимостью, положительное значение религии в истории человечества неоценимо. Пусть она давала только иллюзию бессмертия, но без этой иллюзии жизнь людей в прошлом была бы невыносимой из-за полной безысходности. Столетие за столетием поддерживая человека своим объяснением смысла его краткой, обреченной жизни, обещая ему посмертное продолжение бытия, религия обеспечила выживание цивилизации, помогла ей дотянуть до тех времен, когда стали открываться реальные цели и реальные способы их достижения.

Не случайно религия стала отступать именно тогда, когда гуманная пуля начала свой полет – в XVII веке, с появлением метода экспериментальных доказательств, который вытеснил из научной практики господствовавший в ней две тысячи лет, со времен греческих философов и Евклида, метод формальных рассуждений. Именно тогда, когда открылось, что природу можно спрашивать, задавая ей вопросы-эксперименты, и она – откликается, отвечает. Когда крохотный и пока еще смертный человек вступил в диалог со Вселенной и впервые ощутил свой разум равновеликим ее безграничности и вечности.

А в условиях современной западной цивилизации противопоставить религию науке просто невозможно. Более того, религия сама старается приспособиться к научному пониманию мира. Так, католическая церковь еще в начале 50-х приветствовала появление теории «Большого взрыва», согласно которой наша Вселенная возникла примерно 15 млрд лет назад из одной точки бесконечно высокой плотности. Казалось, впервые после того, как в XVIII веке астрономы выдвинули постулат о бесконечной Вселенной, не имеющей начала во времени, вновь открылась возможность Божественного сотворения. Многие теологи ликовали: наконец-то физики доказали существование Бога!

Однако дальнейшее развитие космологии убавило энтузиазм богословов. Сейчас астрофизика оставляет Богу для сотворения мира всего лишь так называемое «время Планка» – 10 в минус 43-й степени секунды, наименьшую возможную единицу времени. Наука пока не может описать, что происходило в этот исчезающе краткий миг «Большого взрыва», не может ответить на вопрос, почему наша Вселенная начала расширяться со скоростью очень близкой к критической, то есть именно такой, которая необходима, чтобы не произошло реколлапсирования. Но уже вся дальнейшая эволюция Вселенной в течение миллиардов лет происходила в соответствии с законами Общей теории относительности, без явного вмешательства Провидения. Наука может реконструировать возникновение галактик и туманностей, звезд и планет, живой, а затем и мыслящей материи.

Поэтому религия на Западе постепенно и все более явно признает приоритет науки в вопросах мироздания и природы самого человека. В октябре 1996 года католическая церковь даже признала, наконец, что человек произошел от обезьяны, и Папа Римский окончательно сдал в ватиканский архив документы о последнем большом споре между религией и наукой. По сути, наука на Западе сводит роль церкви к задачам нравственного воспитания, необходимых ритуалов, умиротворяющего психотерапевтического воздействия и благотворительности.

Все это прекрасно и полезно, однако отсюда ясно следует, что религия не может быть альтернативой науки, ни в наше время, ни, тем более, в предвидимом будущем, когда наука начнет изменять основу основ цивилизации, биологическую природу человека. Надеяться на Бога в решении грандиозных по своему размаху и трагизму задач, которые при этом возникнут, никак не приходится. Решать их придется самому Человеку.

Полет гуманной пули сквозь XXI век

Мои друзья, первыми прочитавшие электронную «рукопись» этой книги, упрекали меня за неудачный образ: «Пуля не может быть олицетворением научно-технического прогресса, пуля – орудие убийства!» Тогда я спрашивал: «А если бы вместо пули была стрела?» Стрела возражений не вызывала. Между тем, по первоначальному своему назначению стрела отнюдь не отличается от пули.

Об образах можно спорить. Важней другое: никто не высказал сомнений относительно Цели гуманной пули. Вся история цивилизации – это история стремления человека к бессмертию. Еще обитатели древнего Шумера, жившие 5000 лет назад на болотистых берегах Тигра и Евфрата, мучились вопросом: почему боги, даровавшие человеку разум, не наделили его бессмертием? И герой шумерского эпоса, первого письменного эпоса в мире, выбитого клинописью на глиняных табличках, Гильгамеш, отправлялся в опасный путь за моря, на край света, чтобы найти там цветок, дающий бессмертие, и принести своему народу.

Шопенгауэр писал:

«Я сказал бы Творцу: „Почему вместо половинного метода – беспрерывного создания новых людей и уничтожения живущих – ты не позволяешь совершенствоваться и жить в вечности тем, кто уже живет?“»

Достижение бессмертия одним из первых связал с наукой Роджер Бэкон (1214–1294), замечательный английский философ и естествоиспытатель, пророк опытной науки, окончательно утвердившейся только через 400 лет после него. Он писал: «Человеческое тело можно освободить от всех неправильностей и продлить жизнь на многие столетия».

В том, что научный прогресс в конце концов приведет человека к бессмертию, были убеждены и Бенджамин Франклин (1706–1790), один из отцов американской демократии и вместе с тем – великий ученый-физик, создатель громоотвода, и французский философ-просветитель Кондорсе (1743–1794), и многие другие выдающиеся умы. То были догадки, предвидения. Но вот уже в конце XIX века биолог Август Вейсман, один из основоположников современной генетики, пришел к выводу, что гибель индивидуума вовсе не является неизбежным финалом, предопределенным самой его биологической природой. По мысли Вейсмана, «если бессмертие практически возможно для одноклеточных, то принципиально оно достижимо и для человека».

А ведь практическое бессмертие наблюдается не только в мире одноклеточных, но и в растительном царстве: обычная сосна живет в нашем петербургском климате в среднем 400 лет, гигантские секвойи в Калифорнии живут по 2000 лет, а драконовое дерево на острове Тенерифе живет в течение 6000 лет, оно старше эпоса о Гильгамеше.

Выдающийся физик, лауреат Нобелевской премии, один из создателей атомной бомбы Р. Фейнман писал: «Сооружение вечного двигателя сталкивается с запретом в виде физического закона. В биологии же нет закона, который утверждал бы обязательную конечность жизни каждого индивидуума». Вот почему, – считал Фейнман, – вопрос заключается только во времени, когда человеческое тело избавится от обреченности.

Проблемой бессмертия человеческой личности в начале XX века занимались великие русские ученые И. И. Мечников и В. М. Бехтерев. А в середине XX века бурный прогресс науки позволил впервые заговорить о возможных конкретных сроках достижения цели. Известный английский ученый и писатель Артур Кларк в 1960 году составил свою знаменитую таблицу прошлых (1800–1960) и будущих (1960–2100) научно-технических достижений человечества. Таблица неоднократно публиковалась и в нашей стране (например, в книге И. С. Шкловского «Вселенная. Жизнь. Разум», изд. «Наука», М., 1965 и 1973). Достижение бессмертия А. Кларк предвидит в 2090 году.

И. С. Шкловский, известный советский астрофизик, в своей книге пишет: «попытка построить такую таблицу является в такой же степени смелой, как и увлекательной», и замечает, что правая часть таблицы (прогноз на будущее) «является весьма спорной, отдельные предсказанные открытия не обязательно будут совпадать с соответствующими датами». Действительно, сравнивая прогнозы Кларка на 1960–2000 годы с реальными достижениями за этот период, мы видим, что некоторые предсказания пока не сбылись (так, управляемый термоядерный синтез остается делом будущего), зато другие осуществились даже в более ранние сроки. Например, появление «всемирной библиотеки» Кларк относил на 2000 год, а реальный Интернет возник раньше.

Весьма характерно и то, что, согласно Кларку, в конце XXI века не только будет достигнуто технологическое бессмертие, но начнется настоящее освоение Вселенной: 2070–2080 годы – околосветовые скорости и первые межзвездные полеты, 2090 год – астроинженерия. В физике в этот период будут осуществлены эксперименты по «разрушению пространства-времени», что в более отдаленном будущем, возможно, откроет пути к перемещениям или, по крайней мере, к передаче информации «быстрее света».

И. С. Шкловский, комментируя таблицу Кларка, пишет:

«Волнующим является вопрос о принципиальной возможности бессмертия для каждого индивидуума человеческого общества. В отличие от Кларка, мы понимаем под этим не способность данного индивидуума жить вечно (что явно бессмысленно), а существенное продление его жизни, скажем, в десятки и даже сотни раз. Такая перспектива, особенно в связи с возможностью создания искусственных разумных существ, нам представляется вполне реальной». И заключает: «К 2100 году возможности человечества перерастут скромные земные ресурсы. Очень похоже, что между XXI и XXII веками человечество вступит в качественно новый период своего развития, связанный с широким выходом в Космос и перестройкой последнего».

Но те, кто живет сейчас, не могут и не хотят ждать целое столетие. Большинство людей проблемы Космоса волнуют мало, зато проблема бессмертия уже вызывает у них нетерпение. Биологию, медицину упрекают в том, что они до сих пор не могут продлить жизнь человека, пусть не в десятки и сотни раз, как писал Шкловский, но хотя бы в полтора-два раза. И, поскольку наиболее яркими в глазах общества были в последнее время достижения в области электроники и информатики, здесь возникло своего рода «головокружение от успехов». Надежды на бессмертие стали связывать именно с этой сферой науки и техники.

Уже И. С. Шкловский в 60-е годы видел путь к бессмертию в создании «искусственного», то есть электронного разума. Примером же современной конкретизации подобных взглядов может послужить нашумевшая статья Александра Болонкина, бывшего советского диссидента, эмигранта, ныне американского профессора, опубликованная в журнале «Огонек» № 47 в ноябре 1998 года. Вот что он пишет:

«…Человеческий мозг имеет 10 млрд элементов-нейронов и представляет собой очень сложный компьютер, работающий по известной компьютерной логике… Уникальная человеческая личность есть не что иное, как память, привычки, программы, выработанные за жизнь. Переписав перед смертью всю эту информацию на чипы, мы получим бессмертную личность, правда, в новом, электронном облике. Но человек не будет представлять из себя некий кристалл или коробочку с подключенным питанием. С помощью генной инженерии человек будет сам выбирать тело, в котором ему жить, как сейчас выбирает марку автомобиля – по вкусу, от Мэрилин Монро до Шварценеггера. Можно менять тела. Делов не так уж много – переписал информацию с мозга на переходник, потом скачал ее в новое тело с «нулевым» мозгом – и пользуйся!

Свой вклад внесет в изменение человеческого облика не только генная инженерия, но и техника. Мы сможем исключить из своей жизни многие неэффективные процессы – питание, естественные выделения, исключить слабину и недостатки человеческого тела, поставить вместо примитивных ног другие движители, в том числе летающие. Наконец, перейти на иные источники энергии. Человек, вернее, то, что от него останется, не будет нуждаться ни в пище, ни в жилье, ни в воздухе для дыхания. Он будет видеть в тех диапазонах, которые нам недоступны, например, в рентгеновском или ультрафиолетовом. Да хоть в радиодиапазоне! Мы сможем слышать инфра– и ультразвук, при этом общаться не только в звуковом, но и в электромагнитном диапазоне. Не будет ни болезней, ни страданий. И – бессмертие. На всякий случай можно хранить копию личности, и при катастрофе ее восстановить. Процесс обучения будет занимать не 20 лет, как сейчас, а столько времени, сколько занимает перезапись с диска на диск.

Сейчас человечество 99 % времени тратит на поддержание своего биологического существования (производство пищи, жилищ и т. д.). Электронный человек те же 99 % времени сможет посвятить научному творчеству и развитию новых технологий. Это резко подстегнет скорость научно-технического прогресса. В конце концов это приведет к созданию неких сверхсложных объединенных систем, которые по своему могуществу во Вселенной можно будет назвать Высшим разумом Вселенной или Богом. Который, вполне возможно, сможет создавать новые Вселенные – как зародыши новых Богов…»

Как видим, в итоге современный ученый приходит к созвучию с теми идеями, которые еще 70 лет назад высказывал Константин Эдуардович Циолковский. Но когда же, по мнению Болонкина, все это начнется? Он убеждает нас, что совсем скоро:

«…Расчеты показывают, что для создания электронного мозга, сопоставимого с человеческим, нужна мощность в один терафлоп (скорость вычислений 1000 млрд в сек). Такой компьютер может быть создан уже в 2000 году. Мощность и память компьютеров растут в геометрической прогрессии – удваиваются каждые два года. Так что, к 2030 году будет создан компьютер, превосходящий по мощности мозги всего человечества. Дело только за программой. Но главное – не создать компьютер, главное – переписать в него информацию с мозга. Уже сейчас биологи умеют вводить в отдельные клетки тончайшие электроды, записывать импульсы клеток. Более того, подавая электрические импульсы, можно вызывать у человека спровоцированные лавины воспоминаний, мысли, галлюцинации. Главное – научиться переписывать импульсы. А это уже чисто техническая задача».

Болонкину отвечает научный обозреватель «Огонька» Александр Никонов. Он согласен с тем, что научно-технический прогресс изменит облик человека в искусственную сторону, но сомневается в сроках:

«…Будет это, разумеется, не в 2030 году, а намного, намного позже. Пока что наши компьютеры так же далеки от мозга самого примитивного муравья, как далек этот муравей от человека. Наши компьютеры едва-едва научились зрительно отличать одну пирамидку от другой и совсем не могут ориентироваться на местности. При этом программа описания простейших образов представляет собой сложнейшую математику. Нужно еще понять принципы работы мозга и – главное – найти способы перезаписи информации.

Даст ли это личностное бессмертие? Допустим, личность переписали на некий бессмертный носитель. Но тогда получается, что личность раздвоили. Одно Я – на бессмертном носителе, другое Я осталось в бренном теле. И если это тело уничтожить, с ним умрет и личность (оригинал). А вторую, бесконечную жизнь получит копия. Абсолютно точная, мыслящая, как оригинал, но – копия…»

Несмотря на отдельные сомнения, Никонов согласен с Болонкиным и в том, что искусственный интеллект в конце концов будет создан, и в том, что «электронные люди» настолько превзойдут «животных людей», что станут воспринимать последних наравне с муравьями или бактериями и полностью отделятся от них. Ни больше, ни меньше.

Рассуждения Болонкина и Никонова интересны, хоть и не содержат ничего принципиально нового. Подобные идеи высказывались множество раз. Например, вспоминается опубликованная в «Альманахе научной фантастики» в 1966 году, на самом излете «оттепели», а написанная явно еще несколькими годами раньше, фантасмагория А. Шарова «После перезаписи». Персонаж ее, Григорий Люстиков, объясняет сущность перезаписи почти слово в слово с Болонкиным:

«Задача азбучно элементарна: переписать то, что в течение жизни закодировано клетками мозга, и перенести все это мыслеснимателем из извилин коры на перфорационные ленты». (Не забудем: речь идет о вычислительной технике начала 60-х.) «Я мечтал, – продолжает Люстиков, – подарить людям хоть тень бессмертия, помочь им сохранить то, что с таким трудом накапливает мозг и что бесследно исчезает».

Перезапись производили с видных ученых при жизни, и некоторое время оригинал и его «бис» – шкаф с электронной начинкой, украшенный изображением лица оригинала, одетый в модный костюм и передвигающийся на колесиках, существовали одновременно.

Фантасмагория Шарова – едкая сатира на научный мир эпохи сталинского социализма, с его чудовищной бюрократией, наглым кумовством, удушением беспокойных талантов и прочими прелестями. Например, когда «бисы» стали замещать своих оригиналов на кафедрах, «некоторые деятели науки немедленно высказали сомнение: поскольку „бисы“ не имеют ученых степеней, то не приведет ли чтение ими лекций к снижению авторитета ученых степеней?» И т. п. А заканчивалось вовсе скверно: после изгнания из лаборатории перезаписи ее создателя Люстикова «бисы», оставшиеся без должного ухода, стали ржаветь, рассыпаться на винтики и катушки.

Мы вспомнили о фантасмагории Шарова, поскольку, несмотря на головокружительный прогресс компьютерной техники со времени ее написания, идея «электроннного бессмертия» по-прежнему вызывает изрядный скептицизм. Собственно, это и не бессмертие. Хотя бы потому, что, как справедливо отмечает Никонов (а за 35 лет до него отмечал Шаров), личность, с которой снимают электронную копию, остается смертной. Это – путь к созданию искусственных существ, наделенных искусственным интеллектом – роботов.

Что ж, примитивные роботы существуют уже сегодня. Нет сомнений: они будут развиваться, усложняться, достигнут высоких степеней совершенства. Но утверждения о том, что такие устройства, создаваемые людьми для конкретных работ и исследований (например, космических), в итоге составят некую «высшую расу» и станут воспринимать своих создателей «как муравьев», выходят за рамки научного прогноза и сильно отдают бульварной фантастикой. Где-то в будущем, возможно, и начнется слияние природной и искусственной форм разума в некий новый космический вид. Но это произойдет уже явно за гранью XXI/XXII столетий. В такую даль мы заглядывать не рискнем.

Научная реальность наших дней диктует иные прогнозы на XXI век. Человек явно не спешит переродиться в электронное существо. Как ни убога его плоть, созданная миллионами лет эволюции, он слишком к ней привык и не желает расставаться. На каком-то этапе полета гуманной пули, действительно, могло сложиться впечатление, что биология, генная инженерия, биомедицинские технологии развиваются не так стремительно, как кибернетика, но сейчас они приобретают мощное ускорение. В ближайшее время от них следует ожидать решительных успехов. Это и есть III и IV этапы Научно-технической революции, которые мы упоминали выше.

О современных научных приоритетах говорит хотя бы тот факт, что сегодня более половины федерального научного бюджета США направляется в сферу биологических и медицинских исследований. Создаются принципиально новые средства лечения – генно-инженерные «лекарства», которые будут воздействовать непосредственно на конкретные гены, ответственные за возникновение тех или иных болезней в организме данного человека.

Мало того. В США, Великобритании, Израиле уже поставлены на поток работы по клонированию человеческих клеток и органов, что обещает переворот в медицине. Речь идет, упрощенно говоря, о создании путем клонирования отдельных органов человеческого организма – «запасных частей», выращенных из клеток самого больного и потому исключающих иммунное отторжение. С помощью имплантации специально выращенных клеток в пораженный орган или полной замены «старых» органов (сердца, почек, печени и т. д.) на «новые» можно будет излечивать самые опасные заболевания. На эти работы сейчас выделяются миллиарды долларов – и правительством США, и частными корпорациями.

(К сожалению, российские ученые из-за почти полного отсутствия финансирования остаются вне этих программ, о чем с горечью поведали директор НИИ трансплантологии Шумаков и профессор петербургского ИЭМа Дыбан в своих интервью «Общей газете» в сентябре 1999 года. Для нашего народа, – за исключением горстки богачей, которые смогут лечиться на Западе, – никакой революции в медицине не предвидится.)

На Западе ожидают, что генно-инженерные «лекарства» и клонирование органов войдут в медицинскую практику в течение ближайших 10–20 лет и обеспечат увеличение средней продолжительности жизни на несколько десятилетий. И это – только начало прорыва. Ведутся напряженные исследования самого механизма старения на клеточном уровне. Сейчас одна клетка может делиться не более 50–60 раз, исчерпание этого ресурса и ведет к старению и смерти. Если заставить клетки человеческого организма не прекращать деления (то есть непрерывно омолаживаться), то жизнь, в принципе, можно продлевать неограниченно долго.

«Клеточный» путь обещает продление жизни уже не на несколько десятилетий, а по крайней мере в несколько раз. Но и трудностей на этом пути неизмеримо больше, чем на пути замены органов. Так, сенсацией 1998 года стало открытие американцами Райтом и Шэем биологического «часового механизма», контролирующего жизнь и смерть на клеточном уровне, в котором ведущую роль играет фермент теломераза. Именно он способен заставлять клетки человека не прекращать деление. Казалось, достаточно теломеразу искусственно синтезировать и вводить в организм, как откроется путь к бессмертию. Увы, очень скоро выяснилось, что надежды пока не оправдываются: фермент пришлось бы вводить в каждую клетку, притом постоянно. К тому же, клетки при беспрепятственном размножении могут стать раковыми.

Да, легкого успеха здесь не предвидится, но исследования развиваются, скорость гуманной пули нарастает, она пробивает преграды. И уже сейчас, на пороге нового столетия, можно с уверенностью предположить, по крайней мере, две вещи:

– во-первых, XXI век будет решающим в полете гуманной пули. В течение этого века она максимально приблизится к своей двуединой Цели (Бессмертие – Космос), а к концу столетия, в сроки, близкие к предвиденным Кларком, возможно, и достигнет ее;

– во-вторых, к технологическому бессмертию, – то есть, реально, к увеличению продолжительности жизни в несколько раз, – человек подойдет в своем нынешнем, естественном биологическом облике. Со всеми своими порожденными эволюцией и сформированными цивилизацией особенностями мышления и психологии.

Ни автору этой книги, ни ее читателям бессмертие не грозит. Поэтому нам не так интересны научные тонкости, – будет ли оно достигнуто воздействием на генетический аппарат или иными путями, – как интересны социальные проблемы, возникающие на переходе к бессмертию. А ведь, как ни странно, до сих пор ни один из писавших на тему бессмертия над ними всерьез не задумывался. Если обратиться к таблице Кларка 1960 года, то только в левой ее части (прошлое) упоминается такое создание науки, как водородная бомба. В правой же части (будущее) вплоть до самого конца XXI века, до бессмертия и первых межзвездных полетов, – ни одного прогноза о появлении нового оружия, ни единого намека на возможные катаклизмы.

И. С. Шкловский вскользь замечает:

«Существенное увеличение долголетия людей не отразится сколько-нибудь серьезным образом на темпах роста народонаселения. Последние определяются в основном рождаемостью. С другой стороны, значительный процент Мафусаилов в обществе будущего поставит ряд своеобразных проблем. На некоторые из них в свое время обратил внимание Карел Чапек (см. его Средство Макропулоса)».

Вот так: своеобразные, занятные проблемы, напоминающие приключения героини Чапека, которая в свои 300 лет оставалась молодой красавицей. И только.

Если же у иных перспектива бессмертия и вызывает тревогу, то лишь в связи с проблемой роста народонаселения, от которой отмахивался уважаемый И. С. Шкловский. Так, осенью 1998 года, когда гремела сенсационная кампания вокруг открытия Райта—Шэя, самый вдумчивый и респектабельный российский телеведущий озабоченно заявил в своей программе: «Главной проблемой XXI века может стать прекращение смены поколений, вызванное бессмертием. Как тогда выдержит нас всех Земля? Хватит ли ресурсов?»

Упрощенное видение проблемы приводит к выдвижению упрощенных и наивных решений. Здесь можно вспомнить опубликованную в 1970 году в «Альманахе научной фантастики» (но отнюдь не фантастическую) большую статью историка и популяризатора науки А. Горбовского «Стучавшие в двери бессмертия». Это одна из очень немногих серьезных работ на данную тему, вышедших в советское время. Вот как видит Горбовский главную проблему, которую предвещает технологическое бессмертие:

«Поколения перестанут сменять друг друга, они будут наслаиваться одно на другое, пока люди своего времени не окажутся погребенными под напластованиями родившихся задолго до них. Следует ли из этого, что бессмертие индивида и эволюция человечества исключают друг друга?..»

Горбовский писал свою статью в начале того периода сталинского социализма, который мы теперь называем «застоем», писал с расчетом на публикацию, а потому рецепты его – вполне в духе времени. Он полагает, что в «коммунистическом обществе» люди будут добровольно отказываться от бессмертия, чтобы не останавливался прогресс и все человечество приближалось к вершинам развития:

«Впоследствии, – пишет Горбовский, – приблизившись к вершинам своей эволюции, человек обретет не только возможность, но и нравственное право на то, чтобы существовать вечно. Тогда бессмертие явится не наградой за ухищрения человеческого ума, а биологическим венцом всей его нравственной эволюции».

Итак, схема Горбовского: Поиски бессмертия → Достижение его → Добровольный отказ от бессмертия → Вторичный приход к бессмертию уже в результате нравственной эволюции.

Конечно, сейчас эти рассуждения вызывают улыбку. Ну, упоминание «коммунистического общества» – понятная дань времени. Но как не замечает автор главного, вопиющего противоречия в своей логической цепочке: неужели он всерьез полагает, что люди, не достигшие интеллектуального и нравственного совершенства, добровольно откажутся от бессмертия, попросту говоря, пойдут на самоубийство ради блага всего человечества? Причем это будет не единичный акт, а обет самопожертвования для целого ряда поколений?

Комментарии здесь излишни, но нельзя отказать Горбовскому и в проницательности. Он сумел разглядеть источник главной, настоящей опасности: технологическое бессмертие будет достигнуто людьми, не готовыми к нему ни в интеллектуальном, ни в нравственном отношении. А значит, это будет величайший катаклизм в истории человечества.

Попробуем осмыслить. Нам представляется, что грандиозные бури, которые вызовет полет гуманной пули в XXI веке, можно условно разделить на два периода:

– во-первых, Период приближения к Цели, когда наука ведет поиски и продолжительность жизни постепенно возрастает;

– во-вторых, Период достижения Цели, когда индивидуальное бессмертие становится реальностью.

В жизни все проблемы, конечно, будут перемешаны в одном кипящем котле. Тем не менее, известное разделение очевидно. И, поскольку для нас наибольший интерес представляют проблемы «Периода приближения» (мы живем в его начале), то к ним в первую очередь и обратимся.

Главной мировой проблемой на рубеже XX и XXI веков является, конечно, такое побочное, но неизбежное порождение научно-технического прогресса, как демографический переход в большинстве отсталых стран, именуемых по терминологии ООН «развивающимися», а по старой памяти времен холодной войны – странами «третьего мира».

О сущности демографического перехода мы говорили в главе «Утрата иллюзий». На примере кайзеровского министра Тирпица мы видели, какие доводы могут выдвигать государственные деятели такой эпохи, чтобы оправдать безумие своей политики. Сами же людские массы в стадии демографического перехода – массы молодежи – зачастую просто не в состоянии осмыслить свое поведение, здесь речь идет о настоящей безумной стихии. Движения, возникающие в этой стихии, направляются любой идеологией – социальной, религиозной, националистической, лишь бы она была достаточно радикальной, чтобы соответствовать душевному состоянию молодежных масс в эпоху ломки традиционных укладов. Здесь – настоящее раздолье для авантюристов, жаждущих власти и крови, вождей, фюреров, аятолл, фанатиков и маньяков всех сортов и просто патологических насильников и убийц.

Демографический переход в одной только Европе, достаточно небольшой и изначально самой развитой не только в научном, но и в гуманистическом отношении части планеты, стоил человечеству в XX веке двух мировых войн, прошел через пароксизмы нацистского и сталинского режимов, унес свыше 100 миллионов жизней.

(Кстати, в начале XX века единственным исключением среди всех крупных европейских стран, переживавших демографический взрыв, была Франция. Но это такое исключение, которое подтверждает правило. Франция прошла свой демографический переход раньше. В конце XVIII века она опережала всех соседей и по своему развитию, и по рождаемости. Ее население в тот период составляло 25 миллионов человек, вдвое больше, чем в тогдашней Англии. Результат известен: страна сорвалась в «Великую французскую революцию», пережила самоистребительный террор и эпоху захватнических наполеоновских войн.

Вспомните исторические рассуждения Льва Толстого на страницах «Войны и мира». Великий писатель, естественно, не слыхал о теории демографического перехода, такого понятия в его время не существовало, но с какой яркостью рисует он Наполеона случайным персональным порождением той массовой стихии, которая вначале заставила французов «топить и резать друг друга», а потом погнала их войной на соседние народы.