Текст книги "Гуманная пуля. Книга о науке, политике, истории и будущем (сборник)"

Так почему публикации о «генетическом оружии» всплывают снова и снова? Вот, на наш взгляд, наиболее вероятное объяснение: военно-политическая элита Запада (конкретно – США) давно пришла к мысли о том, что средство для решения конфликта «Запад – Юг» следует искать в сфере биологического оружия. Биология – самое передовое направление современной науки. Здесь Запад может далеко обойти экстремистские силы «третьего мира», пока те подбирают за ним его вчерашние разработки, и получить решающее преимущество.

То, что создание и производство биологического оружия запрещены международными соглашениями, разумеется, не имеет никакого значения. Американцы всегда обходят подобные соглашения (ими же подписанные), причем не без своеобразного изящества. Так, запрет на использование разрывных пуль они в 60-е годы обошли, применив для винтовок М-16 легкие нестабилизированные пули, которые, попадая в человеческое тело, разворачиваются и наносят рваные раны. В 70-е годы они обошли договорное ограничение количества атомных подводных лодок-ракетоносцев, создав крылатую ракету, которая может запускаться с любой, даже дизельной лодки – не из ракетной шахты, а через торпедный аппарат. В ответ на запрещение химического оружия они в конце 70-х – начале 80-х создали «бинарное оружие»: вместо одного отравляющего вещества выпускаются две органические жидкости, нетоксичные, а потому не попадающие под запрет; нервно-паралитическое вещество образуется в результате их смешения в боеприпасе после запуска к цели.

И в области биологического оружия, несомненно, ведутся интенсивные, глубоко засекреченные исследования. Прежде всего, конечно, в США, где сосредоточено 80–90 % мировой биологической науки, а также в Англии. А в печать сквозь покровы секретности прорываются (или нарочно сбрасываются для дезинформации) только сведения о тупиковых направлениях, таких как «генетическое оружие» с расовой избирательностью.

Между тем, еще в 50-е годы, после событий в Корее, где США, – по утверждениям советского и северокорейского официоза, – впервые применили бактериологическое оружие (сами американцы это отрицали), широко обсуждался куда более реальный сценарий биологической войны. Вот он: правительство, которое задумало обрушить на своих противников какую-то, условно говоря, чуму, должно заранее, в мирное время провести скрытую вакцинацию собственного населения. (Ее предлагалось осуществить, например, под видом рутинных массовых прививок от гриппа, дифтерита и т. п.) После этого на намеченные к уничтожению народы выпускается смертельная эпидемия.

Вот этот вариант выглядит уже вполне серьезно. Тем более, что при современном состоянии биологии, в отличие от 50-х годов, защиту собственного населения можно подготовить не путем простой вакцинации, а более надежно – на генном уровне, с использованием генно-инженерных средств. (Считать подобное оружие «генетическим» в том смысле, как это муссируется в печати, конечно, нельзя. Хотя восприимчивость или невосприимчивость по отношению к возбудителю болезни будет определяться генными структурами, ни о какой расовой или этнической избирательности речь не идет. Все решает наличие или отсутствие искусственно поставленной защиты.)

Да, такой сценарий выглядит осуществимым. Но мы, следуя нашему правилу отсечения всех сколько-нибудь сомнительных вариантов, должны прийти к выводу, что в подобном примитивном виде он скорей всего осуществлен не будет. И дело не только в его чудовищности. Еще важнее то, что, при всей видимой простоте и эффективности, он в реальности окажется как раз слишком сложным и недостаточно эффективным. Американские специалисты, несомненно, проанализировали все нюансы данного сценария, и не так уж трудно догадаться, к каким выводам они пришли.

Во-первых, в условиях буржуазной демократии не удастся с соблюдением полной секретности охватить защитной подготовкой все население. Чрезмерная назойливость властей в проведении каких-то медико-биологических манипуляций, при всей их маскировке, может привлечь внимание и разрушить секретность. А ведь, если неохваченными окажутся хотя бы 10 процентов, то в рамках всего «золотого миллиарда» (защитные мероприятия, конечно, будут осуществляться странами-союзницами согласованно) это составит примерно 100 миллионов человек. После начала всемирной эпидемии они подвергнутся смертельному риску, что уже равнозначно краху всего плана. И принципиально неразрешимым остается вопрос о тех государствах, которые, хотя и не входят в «золотой миллиард», но дружественны Западу и не вносят чрезмерного вклада в демографический взрыв и мировую нестабильность (например, о государствах Латинской Америки). Вовлечение и этих стран в защитную подготовку может окончательно разрушить секретность и преждевременно вызвать мировой кризис.

Во-вторых, эпидемия смертельной болезни, распространяющейся воздушно-капельным путем, от человека к человеку, будет обнаружена в странах, подвергшихся атаке, в первые же часы, после первых заболеваний. И если даже не сразу откроется искусственный и целенаправленный характер эпидемии, то уж борьба против нее начнется немедленно. Самые отсталые в научном отношении государства, используя примитивные средства, наподобие тех, что применялись во время эпидемий эпохи Средневековья, да и сравнительно недавно – в XVIII–XIX веках, прибегая в том числе к самым крайним и жестоким мерам (вроде тех, что описаны в книге Бруно Ясенского «Я жгу Париж», где по приказу революционного совета все заболевшие чумой – при первых симптомах – немедленно расстреливались), смогут, потеряв миллионы или десятки миллионов жизней, в конце концов остановить эпидемию. Сама цель акции не будет достигнута. А когда источник эпидемии раскроется (что неизбежно), взрыв ненависти к Западу во всех атакованных странах приведет к войне и вакханалии террора, так что Запад вынужден будет пойти на самую нежелательную меру – полномасштабное применение ядерного оружия.

Если же вместо распространения эпидемии будет предпринята атака биологическим оружием типа сибирской язвы, которая не передается от человека к человеку и требует распыления возбудителя, то источник нападения будет обнаружен еще скорее, и дело только быстрее перейдет в фазу ядерной войны на уничтожение.

И, наконец, в-третьих: вариант с использованием смертельного биологического оружия, действительно, чудовищен. Как бы ни был силен в западном общественном мнении «комплекс Сережи Зыкова», целенаправленное убийство миллионов людей, в перспективе – целых народов, заставит общество ужаснуться и протестовать. Тем более, что результаты биологической войны западный обыватель увидит и в стенах собственных городов, где будут погибать нелегальные иммигранты и свои же соотечественники, не прошедшие защитную подготовку. Результатом станет морально-политический крах всего западного общества.

Что же получается: с какой стороны ни взгляни, а вариант биологической войны Запада против Юга с предварительной генной защитой (или вакцинацией) собственного населения оказывается нереализуемым? Да, если речь идет о смертельном биологическом оружии. Но разве целью Запада является уничтожение народов Юга? Нет, цель, как справедливо указывают Войнович и Лем, заключается лишь в том, чтобы насильственно ограничить рождаемость, то есть – прервать демографический взрыв или, что то же самое, ускорить демографический переход. И западные стратеги, чувствительные к общественному мнению в своих странах, несмотря на обвинения в кровожадности со стороны наших истеричных национал-патриотов, как раз кровожадностью, в действительности, и не отличаются.

Да, Запад неизменно умудрялся обходить почти все соглашения о запрете или ограничении тех или иных видов вооружений, но в то же самое время во всех боевых действиях, которые предпринимали вооруженные силы Запада после вьетнамской войны, они стремились к минимизации потерь своих противников. Этого пытались достичь не только путем применения высокоточного оружия, вроде крылатых ракет и управляемых бомб, но и путем использования специального несмертельного оружия (как видим, «гуманизация пули» стремится к своему логическому пределу). В Югославии использовали «графитовые бомбы», которые образуют облака проводящих углеродных нитей и углеродной пыли и вызывают массовые электрические замыкания. А на будущее готовятся несравненно более эффективные «компьютерные бомбы».

Создание последних стало возможным, поскольку весь мир использует компьютеры и программы по стандартам США. Американские специалисты разработали своего рода логические «мины», которые закладываются в типовые микросхемы, выпускаемые для компьютеров: при воздействии особого сигнала эти микросхемы перестают работать. Подобным образом и в компьютерные программы вводят разрушительные «вирусы», которые также активируются особым сигналом. По сообщениям прессы, уже существующая глобальная система спутниковой связи США может быть использована для облучения наземных, морских и воздушных объектов с целью подачи на них таких сигналов («Техника и вооружение», № 2, 1998). «Компьютерные бомбы» могут мгновенно разрушить всю информационную систему противника, вывести из строя все автоматизированные системы управления, нарушить коммуникации, радио и телефонную связь, банковскую систему, ввергнуть всю страну в хаос.

Разумеется, несмертельное оружие вовсе не безобидно. В результате применения «графитовых бомб» в обесточенных югославских больницах погибали больные, подключенные к аппаратуре, поддерживавшей их жизнедеятельность. Использование «компьютерных бомб» может вызвать гибель уже тысяч людей – на транспорте, в промышленности и т. д. Но это не прямые, а косвенные жертвы. Совесть западных стратегов они не слишком отягощают, и западное общественное мнение чрезмерно не взволнуется.

Вот при использовании вместо смертельного биологического оружия несмертельного план разрешения конфликта «Запад – Юг» обретает черты реальности и становится вполне осуществимым. Простая логика позволяет сделать вывод о характере такого оружия, направленного на подавление рождаемости. Речь идет о создании возбудителя несмертельной болезни, которая, протекая с минимально выраженными симптомами (в идеале – вообще без симптомов), поражает органы размножения и делает мужчин или женщин (либо тех и других) навсегда неспособными к зачатию. Что-то в этом роде, несомненно, разрабатывается – в строжайшей тайне и под прикрытием дезинформационных выбросов, таких как сообщения о «генетическом оружии».

Не исключено, что «контрацептивное оружие» (назовем его так) уже создано. А если задача еще не решена, то – с учетом нынешнего состояния биологической науки и ее прогресса в ходе III–IV этапов НТР – она, несомненно, будет решена в течение ближайших десятилетий. Гораздо бо́льшую трудность должно представлять создание «контрацептивного оружия отложенного действия», то есть такого, которое после своего применения допускает, например, для женщин одно-двукратное материнство, но пресекает возможность последующих зачатий. Зато и спектр возможностей для обладателя такого оружия расширяется настолько, что любые затраты и усилия по его получению оправдаются.

При всей внешней гуманности «контрацептивное оружие» является не чем иным, как новым вариантом стерилизации, которую в годы Второй мировой войны готовили нацисты для «неполноценных народов». Женевская конвенция 1949 года любые действия по насильственному ограничению рождаемости прямо объявляет одной из форм геноцида. Решение о применении такого оружия будет принято нелегко, после неизбежных сомнений. Принято, – повторим, – только тогда, когда раскаленная лава хаоса и террора, извергаемая многомиллиардными массами «третьего мира», станет грозить уже неминуемой гибелью западной цивилизации и самой жизни на Земле, а «комплекс Сережи Зыкова» у западных обывателей накалится в ответ до требований к своим правительствам – действовать!

Несмертельное «контрацептивное оружие» отменяет требование стопроцентной защиты своего населения. Рождаемость в высокоразвитых странах и так колеблется на уровне простого воспроизводства, а с увеличением продолжительности жизни, если не сократится еще больше, то уж во всяком случае и не возрастет. Так что, если 10–20 % населения останутся незащищенными и будут поражены, это лишь еще немного снизит рождаемость, но не станет причиной катастрофы для западного общества. (Речь, разумеется, не идет о конкретных людях, для которых бездетность может явиться личной трагедией.)

Нерешенной остается проблема с дружественными Западу представителями и целыми странами «третьего мира», но, если только удастся создать «контрацептивное оружие отложенного действия», то и ее острота значительно смягчится.

Мы говорили о том, что болезнь, вызываемая «контрацептивным оружием», в идеале должна протекать без симптомов, чтобы как можно дольше оставаться незамеченной. Но, если даже ее течение будет сопровождаться не слишком тяжелыми симптомами общего характера, подобными тем, что сопутствуют разновидностям обычных, массовых вирусных инфекций, то эпидемия не вызовет чрезмерной тревоги. Прежде, чем будет точно раскрыта главная направленность болезни – поражение органов размножения – пройдет, по меньшей мере, несколько месяцев. (Если будет применено «контрацептивное оружие отложенного действия», срок может возрасти до нескольких лет.) За это время эпидемия беспрепятственно прокатится по всему Земному шару. Первый, скрытый и решающий этап конфликта будет выигран Западом.

Затем конфликт неизбежно перейдет в открытую фазу. Продолжительность ее и степень катастрофичности в значительной мере будут зависеть от особенностей использованного «контрацептивного оружия». В случае «оружия прямого действия» первоначальный взрыв ярости среди атакованных народов может быть таким же, как в случае применения смертельного биологического оружия. В случае «оружия отложенного действия» реакция, вероятно, будет ослабленной. Но в любом случае эта реакция окажется запоздалой. Время будет уже работать для Запада. Хотя, на какой-то период неминуемы ужесточение террора и попытки ядерных ударов.

Вполне возможно, что в момент перехода от скрытой фазы конфликта к открытой западные стратеги, не дожидаясь действий противника, сыграют на упреждение: внезапно обрушат на страны «третьего мира», обладающие ракетно-ядерным потенциалом, «компьютерные бомбы», которые разрушат их военную (да и гражданскую) инфраструктуру, а затем нанесут по ним точечные ядерные удары малой мощности – только для ликвидации баз и производств оружия массового уничтожения. Отдельные ответные пуски ракет по территории западных стран должна будет отразить «ограниченная» система противоракетной обороны, о которой уже сейчас, заранее, так хлопочет руководство США.

На этом этапе в дело включится и пропагандистская машина Запада. Поскольку сами западные обыватели никак не пострадают от всемирной эпидемии и в реальности ее даже не ощутят, единство западного общества, несмотря на возмущение отдельных лиц и организаций, удастся сохранить. Средства массовой информации всей своей мощью станут обрабатывать мировую аудиторию, убеждая в необходимости и вынужденности предпринятых действий. Атакованным народам будет предлагаться любая помощь, а дружественным странам «третьего мира» ее начнут оказывать немедленно.

Длительность открытой, острой фазы конфликта будет зависеть и от возрастного диапазона действия «контрацептивного оружия». В случае, если возбудитель болезни поражает людей любого возраста, вплоть до грудных младенцев, однократной эпидемии окажется достаточно. Если же поражаются только люди, находящиеся в детородном возрасте (грубо говоря, от 15 до 45 лет), эпидемический фон на планете придется поддерживать в течение, по меньшей мере, полутора десятилетий. Все это время страны Запада будут проводить защиту не только своих детей, но и населения дружественных государств. А страны, подвергающиеся «контрацептивной атаке», видимо, предпримут попытки сопротивления. Но поскольку никакой террор больше не поможет и борьбу придется вести в научной сфере, в самых тонких ее областях, вроде генной инженерии, исход предопределен. Любые «оборонительные действия» (попытки разработать лекарства, осуществить генную защиту) ученые Запада будут легко преодолевать. Например, путем создания новых возбудителей.

В такой странной, – почти без прямых жертв и разрушений, – но, если вдуматься, вполне логичной форме будет протекать эта, по сути дела, Третья мировая война.

Так или иначе, к середине XXI века пик конфликта, видимо, будет пройден. Запад добьется своей цели: окончательно победит общества, строй которых, идеология, психология противоречат закону непрерывного и ускоряющегося научно-технического прогресса.

Война, развившаяся постепенно, из скрытой формы, и закончится не в один день подписанием перемирия или капитуляции, как прошлые мировые войны, а будет угасать в течение длительного времени. В конце концов, просто по мере того, как массы «моджахедов», «талибов» и т. п. начнут взрослеть, затем – стареть, а притока новых молодых масс не будет, в стане побежденных начнут нарастать психологический надлом, усталость. Голос западных средств массовой информации, денно и нощно, год за годом обрабатывающих противника, оправдывающих действия своей стороны, предлагающих мир и помощь, наконец начнет проникать в сознание. Сопротивление и террор постепенно сойдут на нет.

Сокращение населения «третьего мира» после применения «контрацептивного оружия отложенного действия» пройдет мягче, – в большинстве семей будет хотя бы по одному ребенку, – но растянется на многие десятилетия. В течение этого времени разрыв в уровне и продолжительности жизни с высокоразвитыми странами будет, с помощью Запада, постепенно уменьшаться.

В случае же использования в войне «контрацептивного оружия прямого действия» страшным итогом станут несколько миллиардов стареющих, одиноких людей при совсем уж малочисленном молодом поколении. (Последнее, конечно, все же появится на свет. Полностью рождаемость не будет прервана хотя бы потому, что обеспечить стопроцентное поражающее действие невозможно для любых возбудителей.) Трагедия старения этих масс людей и постепенного ухода из жизни, активная гуманитарная помощь со стороны Запада, диктуемая как чувством вины, так и практическими соображениями умиротворения побежденных народов, легко прогнозируются.

В итоге, к концу XXI века, самое позднее – в первой четверти XXII века, когда уход старших, многочисленных поколений «третьего мира» завершится, на Земле будут жить 3–4 миллиарда человек. Из них около половины будут представлять нынешний «золотой миллиард», разросшийся вследствие увеличения продолжительности жизни.

Сейчас нам, конечно, трудно представить, что гигантское население афро-азиатских стран может уменьшиться в 5–10 раз, хотя для большинства из них это будет означать возврат к той численности (правда, при изменившейся возрастной структуре), которая существовала совсем недавно – в начале и даже в середине XX века. А в будущем, о котором мы говорим, сами жители этих регионов с трудом будут представлять себе, как на тех же землях, в тех же городах могло когда-то существовать десятикратно большее количество обитателей. Ведь после завершения конфликта – при помощи Запада – народы нынешних «развивающихся» стран достаточно быстро сравняются с западными народами не только по численности, но и по уровню жизни, по ее продолжительности с тенденцией к неуклонному росту, а значит, и по осознанно низкому уровню рождаемости.

Произойдет постепенная ассимиляция с Западом всего сократившегося Юга, такая же, какой была после Второй мировой войны ассимиляция побежденной Японии. Человечество придет к единообразию буржуазной демократии и научно-технического прогресса при естественном сохранении национальных культур и традиций, как это уже произошло с Японией, Южной Кореей, Тайванем.

Никакой мести победителям со стороны побежденных не будет, как не было мести после 1945 года со стороны населения Германии, несмотря на все разрушения немецких городов, и той же Японии, несмотря на память о ядерных взрывах. С насильственно-ускоренным завершением демографического перехода, с резким сокращением общей численности народов «третьего мира» при коренном изменении возрастной структуры в пользу средних и старших возрастов вместо подавляющих масс молодежи, с ростом образования и квалификации до соответствия требованиям научно-технического прогресса, с быстрым повышением уровня жизни – исчезнет сама почва для коллективного безумия, для террора на религиозной и национальной основе. Какие-то очаговые явления, конечно, останутся (они и сейчас присутствуют в благополучной Европе: Ольстер, Баскония), но массового размаха им уже будет не достичь.

Вполне вероятно, что развитие техники, в частности – автоматизированных систем контроля, уменьшит и опасность, которую могут представлять отдельные внесистемные группировки безумцев, вроде «Аум Синрикё». Исключить полностью их возникновение, конечно, и тогда будет нельзя, зато возможно будет надежно отслеживать и пресекать попытки завладения оружием, особенно средствами массового уничтожения.

Нарисованный выше сценарий может показаться кому-то фантазийной страшилкой. Увы, опираясь на известные факты и логику, мы попытались представить не просто наиболее вероятный, но как раз наиболее мягкий вариант разрешения конфликта «Запад – Юг». Реальные события, конечно, пойдут своим путем. Но без применения «контрацептивного оружия» дело явно не обойдется. И приходится опасаться, что отклонения от нашего сценария возможны только к худшему. Только в сторону увеличения количества и мощности ядерных ударов, применения смертельного биологического оружия. Только в сторону массовых жертв и разрушений на планете.

Более всего нас волнует, конечно, какой будет в грядущих катаклизмах судьба России. Здесь приходится повторить мысль, высказанную прежде: Россия неадекватная, утратившая научно-технический потенциал и интеллект, Россия олигархическая или фашистская, Россия, раздираемая смутами или придавленная диктатурой стресснеровского пошиба, Россия, ищущая «спасения» в религиозности или мистике любого толка, обречена. Обезлюдевшая, она станет беззащитным открытым пространством, сквозь которое потекут – с Запада на Юг и с Юга на Запад – встречные потоки огненной лавы и выжгут ее дотла. Не помогут и остатки ракетно-ядерного потенциала. В самом лучшем случае такой России будет милостью Запада уготована судьба «дружественной» страны, и ей хоть не дадут вымереть ниже того предела, за которым окончательно исчезают язык, культура, история.

Россия же, которая сумеет соединить демократию и социализм, Россия, добившаяся научно-технической независимости, станет (даже при неизбежном сокращении населения) неприступной научной крепостью. Ее стены обойдет раскаленная лава конфликтов XXI века. Больше того, она сможет прикрыть, спасти и своих ближайших соседей-братьев. Она окажет огромное влияние на выбор путей развития в том мире, который возникнет после кризиса.

Но поскольку это уже почти невероятно, то исходить, как ни горько, надо из того, что России не суждено быть одним из факторов будущего. И вторая половина XXI века, конец его, станут временем окончательной победы западной буржуазно-демократической модели. Прообраз этого будущего мира у нас перед глазами: нынешняя объединенная Европа. Через сто лет вся Земля станет такой объединенной планетой, с однородной правовой системой, с условными границами, со свободным перемещением людей, капиталов, потоков информации. Наступит давно предсказанный благодушествующими западными философами «конец истории». Никакие международные бури не будут больше препятствовать свободному полету гуманной пули. Период ее приближения к Цели сменится Периодом достижения.

И вот тогда – окончательно прояснится, что все предыдущие страшные кризисы, обусловленные законами поведения человеческих масс, кризисы, преодоление которых потребовало таких грандиозных усилий и жертв, были всего лишь прелюдией. Что главный кризис, обусловленный индивидуальной природой человека, начинает развиваться только теперь.

Именно биологическая и психическая природа человека, – такая, какой она сложилась в ходе эволюции, – вступит в последнее противоречие со стремлением материи к самопознанию и окажет самое яростное сопротивление полету гуманной пули.

Так в аэродинамике летящее тело, прошедшее в своем разгоне звуковой барьер и преодолевающее скачок уплотнения, входит в самую опасную зону – кинетического нагрева (по-старому, «теплового барьера»): его охватывает пламя, порожденное его собственной скоростью.

Чтобы уцелеть в пламени и прорваться в простор Бессмертия и Космоса, человек должен будет измениться духовно. Иначе вся земная цивилизация, насчитывающая 7000 лет, рискует, подобно метеору, исторически мгновенно, в считанные десятилетия, исчезнуть в этой всеуничтожающей вспышке.

Прежде всего, повторим: есть все основания считать, что к концу XXI века практическое бессмертие будет достигнуто. Вначале – для жителей высокоразвитых западных стран, а затем, по мере ассимиляции сократившегося Юга, для всех обитателей Земли.

Кстати, при этом предстоит преодолеть и первый кризис, связанный с бессмертием. Вполне вероятно, стоимость технологий, продлевающих жизнь, первоначально окажется весьма высокой. Но нельзя допускать, чтобы период, в течение которого они будут доступны только для очень богатых пациентов, затянулся надолго. Это грозит небывалым социальным напряжением, и если быстро не добиться доступности таких технологий для всех членов общества, то общество просто взорвется.

Впрочем, есть основания полагать: как раз это препятствие будет преодолено успешно. Во-первых, опасность настолько очевидна и, как говорится, видна издалека, что на работы по снижению себестоимости новых технологий и всемерному их распространению не пожалеют сил и средств. Во-вторых, буржуазное общество уже научилось справляться с подобными проблемами через систему страховок и т. п., обеспечивая всему населению хотя и не вполне равноценное медицинское обслуживание, но уж, во всяком случае, без кричащих разрывов. Надо полагать, то же произойдет и при вступлении в эпоху практического бессмертия.

Мы говорим именно о практическом бессмертии, подразумевая вовсе не «жизнь вечную», сравнимую с существованием космических тел, а психологическое восприятие человеком собственных перспектив.

Предположим, что средняя ожидаемая продолжительность жизни тех, кто родится в конце XXI века, будет вдвое выше, чем сейчас, и составит 140–150 лет (это выглядит вполне реальным, исходя из уже наметившихся перспектив в биологии и медицине). Но научный прогресс будет продолжаться. Человек, у которого впереди сто и больше лет, сможет быть уверен, что новые разработки, появившиеся в течение этого срока, обеспечат ему продление жизни за пределы, исчисленные в пору его рождения. Будет ли идти речь о приращении нескольких дополнительных десятилетий или о скачкообразном увеличении в несколько раз, – не суть важно. Достаточно того, что разрушится извечный психологический строй, основанный на сознании человеком краткости своего бытия.

Разумеется, прав был Сент-Экзюпери, утверждавший, что и теперь «человеку не мешает жить мысль о том, что через тридцать лет он умрет». Прав мудрец Корней Чуковский, иронизировавший над Леонидом Андреевым: «Бояться смерти – дело нелегкое. Многие пробуют, и у них ничего не выходит». Но и Сент-Экзюпери, и Чуковский имеют в виду, конечно, психологическое отвлечение от сознания неизбежной смерти, занятость повседневными делами. При том, что смысл этих дел и всего поведения диктуется именно ограниченностью сроков, ощущаемой каждым.

Удачный образ, возможно, под влиянием знаменитого фильма «Титаник», нашел канадский писатель Тод Гринуэй (его переводит петербургская писательница Ирина Борисова). Он сравнивает человека с капитаном, который знает, что в трюме его корабля – течь. В каком бы прекрасном настроении ни находился капитан, как бы ни радовался тому, что его корабль сейчас легок на ходу и отлично слушается руля, он все время помнит: течь нарастает и корабль неумолимо погружается.

Причем сознание смертности не только разжигает низменные страсти («гуляй, ребята, однова живем!»), не только поощряет рационализм (карьеру, обогащение, накопления на старость и т. п.), оно диктует и самые высокие мотивы поведения. Человек инстинктивно стремится связать себя с вечным, во всяком случае, с тем, что переживет его самого. Отсюда берут истоки и любовь к детям, и патриотизм, и гуманизм (все то же стремление к сохранению и продолжению жизни, только не одного своего рода или народа, но всего человечества), и самоотверженность, и жажда творчества.

Все это достаточно известные и понятные вещи. Мы напоминаем о них лишь для того, чтобы наглядней обозначился тот резкий перелом, который произойдет – в историческом масштабе времени почти мгновенно – в психологии капитана-человека, когда он осознает: течь в его корабле, если не исчезла совсем, то стала малоощутимой. К тому же, в трюме непрерывно работают помпы, которые с этой течью борются.

Не без смущения возьмем на себя смелость заявить: в данной ситуации неправы окажутся мудрецы прошлого, утверждавшие (а об этом писали многие, многие, в том числе Екклезиаст, Монтень, Лев Толстой), что любая продолжительность жизни не имеет значения, раз дело все равно должно закончиться смертью. Нет, реальное к концу XXI века увеличение средней продолжительности жизни вдвое против нынешней, в сочетании с тенденцией дальнейшего роста, и окажется тем порогом, переход через который приведет к необратимым изменениям. Весь ритм жизни, установленный миллионами лет эволюции и тысячелетиями цивилизации, рассчитанный на «нормальную», – грубо говоря, семидесятилетнюю, – продолжительность, придет в катастрофическое противоречие с новой реальностью, если при этом сохранится (а куда она денется?) эгоистическая сущность человека.

Естественный эгоизм отдельных людей, а также отдельных групп, объединенных родственными или партнерскими отношениями, подобен энергии атомов и молекул. Об этой внутренней энергии общества сказано много похвального. Ее воспевают, как источник развития. Восхищаются тем, как буржуазно-демократическая система научилась регулировать интенсивность ее выделения с помощью правовых механизмов, не допуская опасного перегрева. Но почему-то не задумываются, что другим сдерживающим фактором – кроме законов и правил – является краткость существования самих «атомов».