Текст книги "Петролеум фэнтези"

– Для начала вы должны знать следующее. На этом месте примерно шестьдесят лет тому назад проводились геологоразведочные работы, точнее бурились поисковые скважины по определённому профилю, с целью построения геологического разреза и возможного обнаружения признаков нефти или газа. В профиле было заложено и пробурено всего девять скважин, а первой из них была та, которую мы сегодня с вами обнаружили. Нам предстоит отыскать ещё восемь, и это мы должны обязательно сделать до конца нашей экспедиции. У нас с вами нет никакой вспомогательной информации в виде геологической документации, и мы её с вами нигде не найдём, она кем-то изъята и уничтожена. Направление дальнейшего поиска мы знаем только предположительно, и то только благодаря Степанычу, он нам примерное направление указал в день нашего первого знакомства с ним. И этого для нас уже более чем достаточно, так как мы сможем сжать зону поиска. Примерное место расположения первой скважины мне было известно уже давно, а Степаныч лишь подтвердил его, поэтому мы сегодня достаточно быстро управились. И в итоге работ сегодняшнего дня мы знаем чёткие координаты первой точки. Со второй скважиной, поиск которой мы начнём завтра с утра, будет несколько посложнее. Мне известно, что расположение всех скважин было прямолинейным, и расстояние между ними было строго один километр. Поэтому мы должны с вами подготовить схему поиска с радиусом один километр от первой скважины и двигаться в предполагаемом направлении с охватом сегмента по окружности порядка пятнадцати градусов. Если мы найдём вторую скважину, то уже легко найдём все остальные. Тут простая плоскостная геометрия, по первым двум точкам проводим прямую линию и на схеме расставляем точки через один километр. С этой частью вам всё понятно? – спросил я их.

В знак согласия они закивали головами, но Алексей, который должен был быть в нашей команде внештатным дозиметристом, задал мне уточняющий вопрос:

– То, что мы сегодня накрыли первую скважину брезентом, мы, наверное, сделали неправильно, так как это дышащий материал, и он будет пропускать газы, как бы их вентилируя через себя, я бы лучше яму накрыл полиэтиленовой плёнкой, она не даст им улетучиться.

– Алексей, я буду совершенно не против, если ты поверх брезента накроешь яму дополнительно полиэтиленом, но самое важное, чтобы вовнутрь ямы не попадал ветер, и углеводородные газы из неё не выдувались, мы сейчас должны создать как бы простую ловушку для них и накопить их там, фильтрация в любом случае будет через окружающую почву, это неизбежно, возможно, нам придётся обмазать стенки ямы цементным раствором, чтобы сделать их непроницаемыми, и накопить там газ, чтобы детектор сработал на самых минимальных концентрациях метана. Но ты должен знать, что замеры ты будешь делать в самой низкой точке ямы. Метан тяжелее воздуха, газовоздушная смесь постепенно расслоится, и метан опустится на самое дно. Наша главная задача при этом уловить хоть какие-то признаки углеводородов, даже самые незначительные их следы. Эта скважина когда-то вскрыла нефтяной пласт, и мы должны будем именно на ней найти первую нашу с вами нефть. Но я вас обоих убедительно прошу о том, что то, что вы здесь увидите, узнаете или услышите, не должен знать никто, кроме наших участников группы, в состав которой с этой минуты вы уже приняты. Мы здесь будем ещё долго, и нам будет необходимо поговорить о многих вещах, ну а напоследок сегодня я вам скажу о том, что я до конца не доверял всей этой предварительной информации, человек, который мне её дал, был предателем, и он предал своих коллег именно на этом месте, где мы сейчас с вами находимся, а сегодня над старой тайной впервые нами был приподнят занавес.

Наше следующее рабочее утро также началось с планёрки, на вторую рабочую точку мы вновь выдвинулись вчетвером, и вся первая половина дня ушла у нас на разметку сектора поисковых работ. Когда мы вернулись на обед на свою базу у омута, у меня созрел план отправить во второй половине дня на продолжение поисков ребят одних, без меня и Николая. А Николаю я объяснил, что мы их должны не только обучать, но и доверять самые ответственные этапы работ, а при необходимости лишь подстраховывать.

– Ты что, не хочешь быть там сам, ты же так долго вынашивал этот план и на второй день решил спихнуть всё на них? – от неожиданности спросил меня Николай.

– Пойми меня, вчера я почувствовал, что в них присутствует какой-то червь сомнения, которого им необходимо задушить в себе, а лучшего способа я не вижу, чтобы между нами укрепить полное взаимопонимание. Поэтому я и жертвую тем, о чём долго мечтал. У нас всё равно дело общее, и мы работаем на одну копилку. А с тобой мы сегодня отдохнём и половим рыбку, я об этом не меньше мечтал.

Мы отправили ребят на первое самостоятельное дело, и я при этом очень надеялся, что они справятся. Размотав удочки, мы уселись с Николаем на бережок практически рядом друг с другом, но из-за лёгкого ветерка и ряби, поднявшейся на омуте, клёва пока не было, и мы с ним разговорились. Первым начал Николай:

– Помнишь, ты просил меня посмотреть металлолом, так вот, я кое-что уже нашёл, но пока ничего не предпринимал, чтобы его куда-нибудь вывезти. Я ищу всё подряд как минимум по паре изделий. За качество я не ручаюсь, ты сам понимаешь, всё оборудование старое. Но хозяин свалки мой знакомый, он может всё попридержать по моей просьбе. Как думаешь, ещё не рано?

– Я думаю, что вчерашний день можно считать отправной точкой, и я уверен, что эти оставшиеся восемь скважин мы найдём в ближайшие дни. Но как правильно построить дальнейшую программу работ, после завершения поискового этапа, я пока не знаю. В голове крутятся разные схемы, но сам-то ты как всё это представляешь? Кругом здесь чистое поле, всё на виду. Но железо куда-то нужно постепенно вывозить, используя его, мы значительно сэкономим, – ответил я ему.

– Железо я могу временно вывезти к себе на садовый участок, я его не использую, но это потребует проведения излишних погрузочно-разгрузочных работ, всё оборудование среднегабаритное, без автокрана не обойтись, но этот процесс не так сложно организовать. А вот что делать в поле? У меня на этот счёт родилась одна идейка. Ты сам нам говорил, что бурить будем скрыто, чтобы никто ничего не заподозрил, даже местные, – продолжил он.

– Но ты же видел какой сметливый этот Степаныч, от него ничего не скроешь, он тут один всю округу контролирует. Ему делать нечего, вот он и ходит по деревне взад-вперёд и всё примечает, что не так. Его как-то нужно нейтрализовать, в смысле поговорить с ним по-человечески. Надо подумать как ему всё правильно преподнести и сделать его нашим союзником. Ты видел, что он обижен на весь мир, на их заброшенность, на отрезанность от всей цивилизации. А ты помнишь, как он говорил о своей несбывшейся мечте, о возрождении его села? Он тут, похоже, не только старожил, но и реальный хозяин, правда, мы пока ещё других жителей не видели. Это хорошо для нас, что тут заброшенный медвежий угол и почти нет посторонних глаз, это всё нам на руку. Но нам не мешало бы познакомиться и с этим единственным на всю деревню фермером, о котором Степаныч нам рассказывал.

– Кстати, ты совершенно правильно упомянул о фермере, моя идея как раз и заключалась в том, я тебе не успел договорить, чтобы спрятать буровую установку в сарае типа фермы для скота. – продолжил Николай. – Если мы построим новый сарай с высотой балок перекрытия в нём четыре метра, возможно, нам хватит этой высоты, чтобы внутри него разместить всё оборудование?

– Я думаю, что должно быть повыше, не менее шести метров. Внутри сарая, над устьем скважины, нам будет необходимо смонтировать мощный талевый блок для установки роторного стола, колонной головки и, возможно, превентора, без которого мы, видимо, не обойдёмся. Причём колонная головка должна быть установлена ниже бетонного пола, так как после завершения бурения мы скважину законсервируем. Яму засыплем песком, а поверх него зальём пол ещё раз слоем цемента, чтобы никто не догадался, что на этом месте мы бурили. То есть нас ждёт ещё очень большой период подготовительных работ. Я думаю, что, если пойдёт всё удачно, эта эпопея растянется у нас на несколько лет. Ты видел, что к окраине деревни подходит высоковольтная линия? Удивительно, что все провода на ней целы. Нам надо проверить её работоспособность. Если линия электропередачи действующая, считай, что нам повезло, опять сэкономим на её строительстве. Кроме того, нам понадобится артезианская скважина, которую нужно будет бурить. Я первоначально подумал, что можно будет брать воду при помощи насоса из речки, но потом решил, что весь наш комплекс должен быть под одной крышей и лучше иметь водяную скважину в пределах этого сарая, – стал объяснять я ему свои мысли.

– Да, ты прав, – ответил он. – Но сарай нужно ставить именно на месте этой скважины, и нам необходимо узнать, кому сейчас на этом месте принадлежит земля. Хорошо бы порасспрашивать Степаныча или этого фермера – он знает реальную ситуацию, видимо, даже лучше.

– Вот видишь, сколько сразу вопросов возникает, так что пусть ребята работают самостоятельно, без нас, ищут скважины, а мы с тобой займёмся местной разведкой и организационными делами. Может быть, и железо решим сразу же вывозить сюда, а не на твой сад-огород. Ты не знаешь, в городе можно где-то купить оптом шестиметровый хвойный брус или нераспиленный кругляк? Было бы неплохо нарисовать конструкцию сарая и сделать расчёты по материалам, – подытожил я.

Вопросов накапливалось всё больше и больше, и я, оставив Николая одного на берегу, отправился в палатку за блокнотом, чтобы всё записать. Вскоре я вернулся к нему, но он мне дал знать, что у него только что была первая поклёвка. Над омутом установился полный штиль, на водной глади не было ни одной рябинки, и это означало, что крупный голавль вот-вот должен был выйти на поверхность воды на свою охоту за мелкими насекомыми, приносимыми потоками воды с вышерасположенного переката. В нашей средней полосе на голавля, наверное, самая интересная рыбалка из всех существующих. Это крупная и предельно осторожная рыба, которую перехитрить не так-то просто. Между рыбаком и рыбой действительно происходит соревновательный процесс. На ярком солнце голавль может подняться с самого дна и держаться у самой кромки воды в стремнине потока, лениво, совершенно без всякого движения, выжидая свою добычу. Их всегда с высокого берега можно узнать по их широченным тёмным спинам и серебристым бокам. Но как только ему что-то не понравится, он мгновенно скроется из вашего поля зрения.

Ожидания нас не обманули, и клёв рыбы действительно начался. Время бежало незаметно, солнце уже готовилось к заходу за горизонт, а наши ребята пока не возвращались. Я остался один на берегу, а Николай пошёл готовить для всех ужин. Традиции начали устанавливаться сами собой, и впредь эту поварскую обязанность он никому не уступал. Наша молодёжь вернулась в лагерь, когда уже почти стемнело. Они были уставшими, но очень ободрёнными. Доложив, что они обследовали почти что треть участка, попросили нас дать им возможность продолжить поиск самостоятельно самим с завтрашнего утра. На что получили наше единодушное согласие.

В этот вечер мы сидели у догорающего костра, и Николай предложил нам в качестве полевого десерта испечь в золе картошку, которую он заранее отобрал для этой цели. К нашему удивлению, оказалось, что наша молодёжь никогда в жизни не пробовала этого лакомства, ведь они были сугубо городскими жителями. Пока пеклась картошка, они нам рассказывали о своих ощущениях во время проведённой ими работы. Оказывается, они тоже в пределах выделенного сектора поисковых работ пытались обнаружить признаки изменения цвета травы или низкорослый ковыль, но ничего так и не нашли.

– Это хороший признак, – сказал я им. – На второй скважине, которую вы будет продолжать искать завтра, нефтяной пласт не вскрывали, значит, и загрязнений почвы в этом месте практически не было. Это благоприятный сравнительный фактор по отношению к первой скважине. Вероятность, что в ней действительно была нефть, только повышается. Алексей, ты не забыл накрыть первую скважину дополнительно полиэтиленом, как мы обсуждали с тобой и Дмитрием вчера?

– Да вы что, неужели я это забуду! – удивлённо воскликнул он. – Я сегодня рано утром, пока вы все ещё спали, успел сходить туда и всё сделал, из-за этого я почти всю ночь не спал. А когда мы будем делать замеры газоанализатором?

– Пусть всё постоит в покое с неделю, сейчас пока рановато, – ответил я ему.

К нашему разговору подключился Николай и, обращаясь к Дмитрию, спросил его:

– Мне Александр поведал, что ты потомственный физик и так же, как и твой дед, занимаешься плазмой? Я кое-что слышал об этом, может, ты меня просветишь поподробнее, а то я, кроме бурения скважин, почти ничего не знаю.

Наконец-то Дмитрий, дождавшись своей очереди, буквально сел на своего любимого конька и стал нас засыпать такими научными терминами, которые были для нас совершенно непонятными и Николай, не выдержав более двух минут, дал ему сигнал приостановиться:

– Дмитрий, мы не научном симпозиуме, можешь повторить то же самое, но простыми словами, чтобы до нас дошла самая суть механизма возникновения плазмы и её практического применения?

– Вы не обижайтесь, я просто хотел вам показать, что эта наука не так проста, даже не каждый физик её понимает и не уживается в наших рядах. В России эта часть физической науки совсем молода, учёных, особенно прикладников, у нас очень мало, и мы все друг друга знаем наперечёт. А как всему новому, нам всегда было трудно продвигать свои разработки на рынок. Вот мы и договорились все как-то раз применять в разговорах о плазме только строго научные термины, чтобы самим себя обезопасить от проникновения в наши ряды всяких там шарлатанов. Но для вас я сделаю исключение и попробую вам вкратце всё объяснить простыми словами. Итак, плазмотрон – это установка, превращающая воздух или газ в струю плазмы. Он может представлять собой, например, цилиндрическую разрядную камеру с двумя электродами, один из которых имеет вид кольца. Когда на электроды подаётся высокое напряжение, между ними вспыхивает мощный дуговой разряд, воздух становится плазмой, то есть превращается в совокупность положительных и отрицательных частиц. Стенки плазмотрона непрерывно охлаждаются проточной водой, поступающей по шлангам или металлическим трубкам. Это предохраняет установку от перегрева и, кроме того, заставляет плазму концентрироваться в осевой части прибора, приобретать вид тонкого жгута. Температура плазмы может достигать нескольких тысяч градусов. Но в нашем случае, а я предвижу, что вы начнёте задавать мне вопросы о плазмобуре, нам ни высокие напряжения электрического тока, ни сверхвысокие температуры не понадобятся. Плазмобур – это всего лишь одна из разновидностей плазмотрона, который адаптирован под рутинное техническое применение. Если сказать ещё более простым языком, считайте, что это почти что обычный бытовой прибор, которым мы научились дистанционно управлять и изменять в нём температуру плазмы. Интерес к плазменной технологии обусловлен, во-первых, тем, что при очень высоких температурах можно осуществлять процессы, не протекающие в обычных условиях. Это позволяет создавать материалы с принципиально новыми физическими и химическими свойствами. Во-вторых, в низкотемпературной плазме скорость химических реакций ускоряется в сотни и тысячи раз, что создаёт предпосылки замены громоздких металлургических и химических установок миниатюрными, с небывало высокой производительностью. Фактически плазмобур, который мы будем с вами применять для проходки ствола скважины, является мини металлургической печью, которая на трубах будет опускаться, в нашем случае, сверху вниз, расплавляя при этом встреченную породу, и будет формировать спекшиеся, очень плотные стенки скважины. Вот этими прикладными процессами я и занимаюсь в настоящий момент.

– Скажи нам, пожалуйста, – это вновь в разговор с ним вступил Николай, – мы понимаем, что у нефтяников плазмобур не применялся, а то бы я точно о них знал всё и глупых вопросов тебе не задавал. А в других отраслях промышленности плазмотроны нашли применение? Что ты знаешь об этом?

– Я не только знаю, но и участвую лично во многих разработках. Конечно, наибольшее их применение происходит в машиностроении для тонкого раскроя металла, сварки и зачистки сварных швов. Если мы дойдём до сборки, здесь, на месте, «Бурового куба», о котором мне рассказал Александр, то я такой достаточно компактный прибор привезу сюда с собой, и вы сами убедитесь, насколько он упрощает все виды сварочных операций. Мы весь старый металл сможем зачистить до такого блеска, а потом его покрасить так, что все примут его за совершенно новое изделие. Да и всю сварку сможем осуществлять исключительно им.

– А какое напряжение электросети для этого потребуется? – уточнил у него Николай.

– Когда мы подъезжали к этой деревне, я увидел на той стороне реки линию электропередачи, но я пока её не осмотрел. Мне кажется, если она действующая, то нам её будет вполне достаточно. Возможно, придётся ставить дополнительный понижающий трансформатор, но её бы стоило в один из свободных дней обследовать более внимательно.

Вот таким образом по вечерам изо дня в день мы взаимно обогащали свои научно-технические знания, а молодёжь шутила, что мы в нашем палаточном лагере открыли вечернюю школу.

На следующее утро, проснувшись, мы с Николаем не обнаружили признаков присутствия нашей молодёжи, да и приборов тоже не было на месте.

– Вот видишь, какой интерес в них прорезался, все рвутся к нефти, я тебе руку даю на отсечение, что они сегодня вернутся с положительным результатом, – шутил Николай. – А чем мы с тобой сегодня займёмся?

– Я думаю, что нам перво-наперво нужно разыскать Степаныча, он что-то два дня у нас не появлялся, я уже начинаю волноваться за него. Надо его наведать, да заодно его дальше порасспрашиваем, – предложил я Николаю.

Мы поехали в деревню на машине Николая, хотя могли и прогуляться пешком. Деревня по-прежнему была безлюдной, но магазин был открыт, и мы зашли в него. Первым делом стали узнавать где найти Степаныча, и продавщица нам поведала, что Степаныч, по-видимому, занемог, так как тоже два дня у неё не появлялся. Обычно он на дню по нескольку раз зайдёт просто поговорить, значит, что-то случилось с ним. Узнав у неё, где находится дом Степаныча, мы поехали к нему. Калитка во двор дома была открыта настежь, видимо, она никогда не закрывалась, да и от кого, если в деревне кто и был, то все свои. Дверь дома тоже была открыта, и, войдя в дом, мы увидели Степаныча лежащим на кровати. Он нам заулыбался, но привстать с кровати не смог, только и сказал:

– Вот лежу уже третий день один, радикулит проклятый замучил, решил отлежаться. Надеюсь, что скоро встану. А вы как, по делу ко мне? Надеюсь, вы там у себя не замёрзли в палатках, ночи-то пока ещё, к счастью, тёплые стоят?

Я дал Николаю команду мигом сгонять в магазин и купить что-нибудь из продуктов для Степаныча. Пока мы с ним остались одни, он неожиданно меня спросил:

– Ну как вы там, что-нибудь нашли?

– С чего вы взяли, что мы что-то ищем? – отреагировал я, почти моментально.

– Да я вот грешным делом стал подсматривать за вами, забрался на самую макушку горы, залёг там, так, чтобы вы меня не заметили, вот и пролежал там на ветерке, наблюдая за вами, почти весь день, меня в итоге и прихватило. Дурак я, сам виноват во всём, лучше бы подошёл к вам и обо всём вас сам расспросил. А в результате вот лежу и мучаюсь, сам во всём виноват. Вы уж меня, непутёвого, помилуйте, я всегда был таким любопытным, за это и получал всегда по шее от соседей.

Накормив его магазинной едой и оставив ему бутылку минеральной воды у кровати, мы попросили его как следует отлежаться и пообещали к вечеру навестить его ещё раз. О том, как нам разыскать фермера, мы его расспрашивать не стали, так как подумали, что, возможно, они конкуренты, а этим мы бы всё только испортили и, возможно, потеряли бы единственного союзника. Фермера решили искать самостоятельно, без чьих либо подсказок. Мы решили проехаться по всей деревне и ко всему внимательно присмотреться. Фермерский дом оказалось разыскать не сложно и исключительно по специфическому запаху навоза.

Остановив машину перед палисадником дома, мы постучались в дверь калитки, но нам никто не открыл, и мы решили обойти дом вокруг забора, который его огораживал. Фермер в это время чистил скотный двор и, заметив нас, пошёл к нам навстречу. И, как будто будучи нашим старым знакомым, произнёс:

– А, это вы, рыбаки, мне Степаныч рассказывал о вас третьего дня. Вам, наверное, молочка деревенского захотелось? Возвращайтесь к главному входу, тут грязно, не пройдёте, только ноги затопчете, я сейчас туда подойду и вам открою.

Фермеру на вид было около пятидесяти лет, не больше, он был в хорошей физической форме и обладал не только душевной открытостью, но и тонким чувством юмора. Впустив нас в свою ещё добротную бревенчатую избу, он с непосредственностью деревенского жителя стал нас расспрашивать:

– Вы к нам на рыбалку и за грибами или ещё кое за чем прибыли?

Я, уже наученный разведывательными возможностями Степаныча, понял, что и он скорее всего за нами наблюдал все эти дни, и я ему ответил его же словами:

– Вы правы, от вас ничего не скроешь, скорее ещё за кое чем. Хотим вот тут ферму построить, поэтому и подбираем место, земля-то пустует, не обрабатывается. Вы не боитесь, если у вас появятся конкуренты в нашем лице?

– А чего мне бояться, я своё мясо сбываю одним и тем же людям уже несколько лет, они от моих услуг не откажутся, а у вас ещё не известно получится или нет. Я посмотрю, вы люди городские, сельскому труду не обучены, а со скотиной нужно вместе вставать, выгуливать её весь день и рано ложиться. А я вот вижу, вы всё до самого поздна костёр жжёте, зарево от него, из моего дома даже видно. Нет, вы не по этому делу, я же вижу, меня ещё никому не удалось провести. Так что лучше расскажите на прямоту, в чём у вас интерес ко мне и к нашей деревне. Я вообще удивлён, как вас сюда занесло, в нашу глухомань. Да, мы так до сих пор и не познакомились, я буду Пётр, а как вас величать?

У них у всех была тут интересная манера первыми проявлять инициативу со знакомством и примерно одними и теми же словами. И это было замечательно, видимо, у людей было много общего, и их всех тут замучило одиночество. Представившись ему, мы решили отдать инициативу беседы в его руки. Но он для начала сбегал в чулан и принёс из холодильника трёхлитровую банку холодного молока и два гранёных стакана и поставил перед нами.

– Пейте! – скомандовал он. – Это вчерашнее, вечерней дойки, а парного утреннего уже нет, я успел его переработать на масло, пока оно ещё не схватилось, а вечерком я его вам занесу. Вы не будете против, если я вас навещу? А вы что-то серьёзное ищете? Если надо, я могу вам помочь, у меня и трактор есть «Беларусь» с навесным ковшом, могу вам его дать в случае необходимости.

То, что они здесь так быстро всё поймут, я, конечно, не рассчитывал, и нужно было срочно принимать решение – говорить им обо всём или продолжать скрывать и делать вид, что мы просто гуляем по полю. Но последнее выглядело бы чрезвычайно глупо с нашей стороны, всё равно они рано или поздно до всего докопаются сами, и будет лучше, если мы их во всё посвятим, и я ему предложил:

– Этот разговор длинный и лучше его перенести на вечер, приходите вдвоём со Степанычем, мы надеемся, что к вечеру он встанет на ноги и сможет до нас добрести, вот и поговорим обо всём. Устроит вас такое предложение? – спросил я Петра.

– А что со Степанычем, я что-то его давно не видел, мне самому всё некогда к нему зайти, сами понимаете, стоит самая сенокосная пора, устаю как бобик, я же работаю один, помогать-то мне не кому.

– Да он с радикулитом лежит, обещал к вечеру встать на ноги, мы только что от него, – ответил я ему вставая и давая понять, что мы уже уходим. – А за молоко спасибо, не будете возражать, если мы его остатки заберём с собой и напоим нашу молодёжь?

Я попытался расплатиться с ним за молоко, но он наотрез отказался брать деньги, сказав, что он с гостей плату не берёт, и добавил:

– Вот как раз ваших хлопцев я сегодня на рассвете и видел в поле за деревней и подумал, что в такую рань можно искать только что-то очень серьёзное.

Русская деревня всегда питала город свежей молодецкой кровью талантливых, смекалистых и очень трудолюбивых парней и девушек. А где они теперь? Всё было предельно грустно. Возвращались мы через пустую деревню и, глядя на осиротевшие дома, я чувствовал, как к моему горлу подкатывался комок гнева за вопиющую несправедливость к русскому селу, к нашим многострадальным людям, неужели они заслужили такой бесславный конец. Нет и тысячу раз нет. А кем заселять эти пустующие дома и кто будет возрождать это село, конечно же, не Степаныч, а только такие, как этот Пётр, и где их набрать, как убедить старых селян вернуться в своё родовое гнездо, к своей земле, к своим корням и могилам своих предков? В конце концов, кто будет защищать эту землю, если не дай Бог случится война? Были одни вопросы, а ответов на них не находилось.

Вернувшись на нашу стоянку и не обнаружив признаков присутствия молодёжи, я предложил Николаю пойти, как и вчера, ловить рыбу, на что он охотно откликнулся. Сегодня примерно в полдень обещал нас навестить Саня, и мы решили уже больше никуда не отлучаться.

– А как ты думаешь, они сегодня придут на обед или останутся там до победного конца? – спросил он меня. – Я не исключаю, что они прихватили с собой консервы, я по молодости поступил бы точно так же. Как они похожи на нас, такие же неугомонные. Я сегодня с утра вот о чём думаю и считаю в голове, сколько нам денег понадобится на все наши дела? Сегодня в нашем регионе пробурить новую скважину заказчику стоит уйму денег, миллионы. А когда прикинешь в уме, зарплата персонала, расходные материалы, амортизация станка, хотя большинство из них уже давно выработало свой срок, сервисное обслуживание геофизиками и кривильщиками, плюс связь, перевозки, получается не так уж и дорого, но от чего эти миллионы набегают и кому они достаются, я совершено не понимаю, да и не моего это ума дело. Как говорят, меньше знаешь, целее будешь и крепче спишь. Но меня бесит вот что, живём в нефтяной стране, все кормимся от нефти, а бензин при этом дорогущий. У нас в городе многие мужики стали ставить свои автомобили на прикол даже летом, выезжают только по большой нужде. И как дальше жить, я даже не представляю. Это я работаю в бурении и получаю хоть какие-то крохи, а основной народ работает в торговле по найму за копейки, у магазинов почти все владельцы из Казани, и все деньги стекаются туда. В городе ничего не развивается, и народ всё больше и больше думает о том, как отсюда сбежать. У нас бедность колоссальная, народ просто выживает. Мне обидно за город.

– Коля, я тебе не скажу за общую ситуацию в стране, я не политик и ничего толком в этом не соображаю, но то, что в стране создали катастрофическое расслоение людей по заработкам, так это может боком выйти и для бедных, и для богатых, но меня больше всего волнует всеобщая деградация населения. Бедность можно преодолеть даже постепенными реформами, но утерянный генофонд невозможно восстановить. Вот это гораздо страшнее бедности. Для меня очень важно что-то делать, осуществлять намеченные цели, достигать конкретных результатов. Я считаю, что в жизни деньги – это вторично. Первично творчество. Если его отнимут у нас, свяжут нам руки, заклеят глаза, заткнут нам рот, то я буду первым кандидатом на отъезд из своей страны. Но я надеюсь доказать политикам и чиновникам через это наше совсем маленькое дело, что наша страна может развиваться совершенно на иных принципах. Нужно всем им научиться доверять собственному народу и, ещё важнее, не мешать ему работать и созидать. А то они тасуют всех новых назначенцев из одной и той же колоды, не видя вокруг себя больше никого, а потом удивляются тому, что их собственные друзья их же обманули и стырили очередной бюджет. Я делаю последнюю попытку в своей жизни чтобы что-то изменить, и если будет очередное фиаско, я просто уеду навсегда. А то, что касается твоего вопроса о стоимости бурения скважин, то моё мнение таково, я не согласен с действующими ценами, и не только на бурение, и мы им докажем, что бурить скважины можно кратно дешевле нашим способом, у нас основная статья затрат будет только электроэнергия. Как ты думаешь, какой объект мы построим первым на этом месте?

– Да ты сам только что ответил на этот вопрос, ты хочешь сделать себестоимость бурения ещё ниже, а этого можно достичь при условии, что электроэнергию мы будем вырабатывать самостоятельно, используя в качестве топлива попутный газ. Я правильно тебя понял?

– Совершенно правильно. Если мы это поле доисследуем в ближайшие дни, а я в этом не сомневаюсь, то у нас в руках будет первый козырь, ради которого можно будет переходить к «Буровому кубу», и именно к нему, потому что его основной компонент плазмобур считай что уже в наших руках. Я Дмитрию и его деду доверяю, и если нам удастся найти в Украине живой его образец и вывезти его оттуда в Россию, то мы ускорим процесс, а если нет, то придётся искать место его изготовления по имеющимся у меня чертежам. Ты видишь, сколько всего скапливается, и люди, и поиски, и чертежи, а мы ещё административных вопросов не коснулись, ты, случайно, не жалеешь, что я вас всех в эту авантюру втянул? У тебя нет желания всё бросить и не взваливать на себя столько забот? – спросил я его предельно серьёзно.

– Да ты что? Я, может быть, всю жизнь об этом только и мечтал, о таком настоящем деле. А то вот прожил уже почти всю жизнь и ничего серьёзного в ней так и не сделал, даже семью нормальную создать не смог из-за этой проклятой водки. Я понимаю, всё будет не просто, будем спотыкаться, но я пойду с тобой до конца, и брат мой Саня пойдёт, можешь полностью на нас рассчитывать.

После такого серьёзного разговора говорить уже больше ни о чём не хотелось, и мы стали молча продолжать ловить рыбу. Процесс рыбалки нас расслабил и вернул к земной жизни. Но внутри накапливалась какая-то усталость, наша гонка последние два месяца была просто неимоверной. С одной стороны, мы действительно продвигались вперёд, но впереди нас ждало много неизведанного, особенно меня тревожила финальная развязка. В голове мелькали идеи создания нормального нефтедобывающего предприятия, но как это всё правильно организовать, как обойти все бюрократические препоны и достучаться в нужную дверь. Идея народного предприятия не покидала меня ни на одну минуту. В своих мыслях я написал уже целый десяток вариантов писем президенту России с изложением наших общих идей и даже представлял ответы на них.