Текст книги "Петролеум фэнтези"

Вторая экспедиция

Как и планировали, мы выехали из Троицка на трёх машинах, причём на всех вездеходных. Весна не подвела наши ожидания, было тепло и сухо, местами даже пыльно, и по мере приближения к Лениногорску погода только улучшалась. Природа просыпалась. На водоёмах почти повсеместно уже сошёл лёд, а деревья были почти готовы распуститься. В полях уже зеленели озимые всходы пшеницы, а по краям опушек начинала пробиваться зелёная трава. Мы так же, как и во время нашей первой экспедиции стремились добраться до Лениногорска за один световой день, но в итоге прибыли уже практически к полуночи. Николай и Саня дожидались нас вместе и встречали нас накрытым столом, видимо, Саня помнил тот случай, когда он нас подвёл с пустым холодильником и вынужденно повёл нас в армянский ресторан. В этот раз мы устали гораздо меньше, так как мы все были водителями и по дороге периодически меняли друг друга и у нас была возможность поочередно поспать во время пути. Поэтому в день приезда мы засиделись за столом почти до самого утра, и, уже когда все расходились на ночлег, Николай спросил нас всех:

– Как будем поступать с автомобилями? Оставим их все здесь во дворе моего дома, как в прошлый раз, или поедем на них, не перекладывая груз?

Мы и не задумывались над этим вопросом, так как автомобили нам там понадобятся, придётся ездить встречать узбекскую бригаду, заниматься постоянно вопросами снабжения, к тому же у нас предполагались поездки в соседние области по организационным вопросам, в том числе в воинскую часть под Самарой за бензовозом. В итоге мы решили ехать на место работ на своих автомобилях.

Переночевав у Николая и достаточно хорошо выспавшись, мы в районе полудня следующего дня отправились всей командой в деревню. Дорога была нам знакомой, и мы за пару часов добрались до долгожданного места. Перед тем как подъехать к дому Петра, мы сделали короткую остановку около нашего любимого омута, а также подъехали к месту обнаруженной нами первой скважины. За почти прошедший год здесь совершенно ничего не изменилось. Всё было тихо и спокойно, все изменения обходили стороной это заброшенное место.

Пётр со Степанычем нас ждали почти что с самого утра и начинали нервничать из-за нашей задержки. Встреча получилась настолько тёплой и радостной, а мы испытали такие чувства, которые просыпаются лишь при приезде на свою родину, где тебя ждёт родня, далёкая и близкая, где тебя расспрашивают обо всём до бесконечности и выражают чувства любви и преданности. Вот и нас встретили как самых близких родных. По всему было видно, что нас здесь действительно ждали. Стол, являющийся основным атрибутом русского гостеприимства, был накрыт по простому, по-мужски, но был полон добротной деревенской пищи. Баня уже успела без малого два раза протопиться, а за её подготовку отвечал Степаныч. Все, кто не был знаком до сих пор, успели перезнакомиться, а Степаныч всё время шутил, говоря, что у них в селе давно уже не было столько мужиков, как сегодня.

Учитывая то, что была ещё ранняя весна, а по ночам не исключались заморозки, Пётр предложил всем разместиться в его избе до тех пор, пока погода окончательно не установится, ну а потом перебраться в полевой лагерь, место расположения которого, ещё нам предстояло выбрать. Борис с Аликом, которые оказались в этих местах впервые, предложили всем прогуляться по деревне, посмотреть на всё как бы изнутри и запечатлеть свои первые ощущения от увиденного.

В умирающей деревне всё было уныло и просто, никакой человеческой суеты, всё казалось почти первозданным, не считая, начинавших коситься посеревших крестьянских изб, которые покинул дух прежних жильцов. Трудно было поверить в то, что каких-то с небольшим двадцать лет тому назад здесь ещё кипела жизнь, и рождались дети, пахалась земля и люди собирали урожай. От всего увиденного просто щемило душу, возможно, тому виной отчасти были весенние пейзажи с преобладанием серых оттенков. Казалось, что деревня за этот год ещё более постарела. Возможно, оно так было и прошлым летом, но изобилие зелёных красок лугов и прилегающих лесных массивов, несколько скрашивало повсеместный упадок бытия. Более трёх веков прошло с тех пор, как люди выбрали это место не только для своего проживания, но и приложения своего труда. И, глядя на общий размах деревни, можно было понять, что жилось им здесь не так уж и плохо. На память приходили эпизоды переселения подобных деревень из-за Заволжья в эти места с неосвоенными целинными чернозёмами, прекрасно описанные великим русским писателем Аксаковым. Всё это происходило именно на этом пятачке, который манил сюда людей своими живописными просторами, плодородными землями и не заселённостью. Из головы не уходил вопрос, почему люди, особенно в последние годы, покинули эти места, побросав буквально всё, что наживалось многими поколениями их предков, и вернутся ли сюда те, кто уехал в поисках лучшей жизни, или же отважатся приехать новые, которые обретут здесь вторую родину. Многие годы нам декларировалась борьба по стиранию граней различия между городом и деревней, может быть, где-то эти заявления и были исполнены, но не в этом месте. В результате конкурентной борьбы победил город, причём первоначально маленький районный город, который в свою очередь становился впоследствии жертвой более крупного областного города. Перетоки людей продолжаются в сторону более крупных городских конгломератов и поныне, и этот процесс никто не собирается останавливать, то ли по недопониманию надвигающейся демографической катастрофы, то ли умышленно. Если ранее, почти каждая крестьянская изба наполнялась из года в год детским смехом и всем хватало в ней места, то город отучил людей рожать детей. Городской муравейник разучил соседей общаться друг с другом, многие живя, как говорится, дверь в дверь, не знакомы, а если и пересекутся в лифте, то даже не здороваются, а в деревне с её малым достатком такого и близко не было. Двери не запирались, воровство, если и случалось, было чем-то вопиющим, а пойманные изгонялись. Труд в деревне был тяжёлым, но всегда был виден результат, и это радовало крестьян. В городе же люди порой даже не знают, за какую такую полезную работу им платят зарплату, и у них пропадает мотивация честно трудиться, а это в свою очередь приводит к массе человеческих пороков, вплоть до душевной и моральной разбалансированности.

Вернувшись вместе со всеми с пешей экскурсии по деревне и рассадив нас всех за стол, несмотря на тесноту, Пётр на правах хозяина первым стал нам рассказывать о своей жизни и о том, как они зимовали со Степанычем. От него мы узнали, что жена до сих пор к нему не вернулась и он ждал её с нетерпением, скорее всего, этим летом. По прошлой осени он продал всех своих бычков, которых брал на откорм, а в этом году решил оставить минимум домашнего скота. Буквально через каждое слово он говорил то про деревню, то про наше дело, и как он представлял себе всё то, что мы будем совместно делать. Его мысли опережали его слова, и, чтобы не забыть что-то важное, он быстро переходил с одной темы на другую. Возможно, он готовил эту свою речь всеми длинными зимними вечерами, и, как часто бывает, когда всё внутри себя многократно проговорено и ты выходишь на публику, то от неожиданно наступившей растерянности забываешь всё, что хотел сказать. Но постепенно успокаиваясь и видя, что мы все его внимательно слушаем, он шаг за шагом стал вспоминать ту основную информацию, которую считал нужным до нас довести. Он даже по своему изложил нам план работ, как он его себе представлял, не упустив из него мельчайшие детали. Памятуя о бетонных работах, он сообщил нам, что обнаружил рядом с деревней, два небольших карьера, из которых ранее, местные крестьяне брали песок и бутовый камень для фундаментов своих деревянных домов. Всё, что привозили к нему Николай с Саней, он рассортировывал, и укладывал ровными рядами на подложенных под металлолом старых брёвнах, что мы собственно и сами уже увидели не далеко от первой скважины. Было по всему заметно, что его ничего не пугало и не смущало, и он уже весь был поглощён процессом. Видимо, в нём проснулись старые воспоминания о годах, проведённых на Севере. В конце своей речи он завёл разговор о мерах предосторожности, которые мы должны были выработать. На его взгляд, самым нежелательным для нас было – это присутствие дачников, которых было не так много, но которые всё равно появляются в деревне наездами. По его мнению, самой простой для всех приезжих обывателей была бы следующая легенда: большинство из нас уже стали фермерами, его официальными компаньонами и об этом смело можно говорить всем. Мы планируем на этом месте построить большую животноводческую ферму, а то что мы будем строить первым металлический ангар, или как мы его называли – сарай, то это будут водоочистные сооружения с установкой по производству биогаза, идеи использования которого обсуждаются повсеместно. А старое изношенное буровое оборудование мы реставрируем и красим, с целью его последующей безвозмездной передачи нефтяному музею, а ангар используем для его временного хранения. Любопытства людей не избежать, и всё равно на их вопросы придётся отвечать. Что касалось приезжей узбекской бригады, о которой он только что узнал от Юрия, то он предложил их официально оформить в райцентре с выдачей им временных трудовых патентов. Эта практика стала применяться и у них в регионе, и она не вызовет никаких вопросов у местных властей. Квоты на иностранную рабочую силу получить несложно, особенно для фермерских хозяйств. Вот так постепенно переходя от одной темы к другой он продолжал с нами делиться своими мыслями. Его этому никто не учил, но было ощущение, что он догадывался почти обо всём, что мы обсуждали ранее, в дали от него. Может быть что-то он и упрощал в своих рассуждениях, но впечатление осталось о всём сказанном им, как о глубоко продуманном и взвешенном.

Степаныч, который совершенно забыл о своей ответственности за баню и сидел вместе с нами стараясь ничего не пропустить, вдруг неожиданно для всех спросил нас:

– Ребята, а когда мы начнём добывать нефть?

– Степаныч, а зачем тебе нефть? – вступил с ним в разговор Николай.

– Как зачем? Я на старости лет тоже хочу побыть олигархом. Пусть про меня газеты напишут, – улыбаясь, ответил ему Степаныч и тут же продолжил. – Да нет, я шучу. Я всю жизнь прожил в нефтяном краю, но мне стыдно вам признаться, я никогда не видел как выглядит нефть.

– Да у нас многие не видели, даже те, кто считают, что руководят добычей нефти. Я совсем молчу о тех, кто торгует нашей нефтью и на бумажках видит только цифры со множеством нулей, а также слышит шуршание купюр. Поэтому тебе нечего стыдиться. А вот если будешь побольше молчать, может быть, к концу этого года мы тебе её покажем, – в той же полушутливой манере стал успокаивать его Николай. – Но ты должен знать своё главное преимущество перед олигархами. В отличие от них, ты спишь спокойно и тебе по ночам не снятся кошмары о том, что у тебя отобрали активы или украли всю твою нефть. Олигархами не становятся, их назначают из числа наиболее доверенных, а у нас к сожалению таких полномочий нет, мы тут все рядовые. Поэтому нам живётся легче, чем им. Они может быть и жалеют, что стали олигархами, но у них другого выбора уже нет. Вот так они и будут мучиться всю жизнь. Да ну их к чёрту, давай лучше поговорим о нас. Мы может быть и не достигли больших высот, но то, что мы сейчас делаем, из них не сделает никто. По одиночке, каждый из нас, конечно что-то значит, и что-то умеет, но у нас есть перед ними большое преимущество в том, что мы все равны и имеем возможность объединиться, а вот они, этого никогда сделать не смогут. Они как отбившиеся от стаи волки боятся всего, и им обратной дороги нет. А в одиночестве жить ой как трудно. Ты видел с какой охраной они ходят, да и спят наверное под их присмотром. Ни один нормальный человек так жить не сможет.

Видя, что тема нашей беседы стала приобретать саркастические оттенки, граничащие с возможностью перерасти в обсуждение политических вопросов, потому что в нас много чего накипело, я решил вернуть всех нас на тему нашего главного вопроса, то есть для чего мы сюда приехали и чего хотим добиться в предстоящие месяцы. В таких компаниях, как наша сегодняшняя, политические проблемы не решаются, и чаще всего это становится похожим на дилетантский разговор обиженных людей, который заканчивается как правило ничем и ведёт к простой потери времени. Но так как Степаныч уже стал неким объектом просвещения со стороны собравшихся, то я тоже сохранил ту же манеру апелляции к нему, но при этом, прежде всего, через обращение к нему я имел намерение одновременно довести до всех присутствующих мою точку зрения.

– Степаныч, ты должен знать следующее. – обратился я к нему. – Нам всем уже за шестьдесят, или близко к тому. Я нашу молодёжь, Дмитрия и Алексея, не беру во внимание. Мы все в этой жизни уже достаточно наработались и многое что увидели, и безусловно чему-то научились. Мы знаем друг друга настолько давно, что можем друг другу во всём доверять. Это произошло не сегодня и не вчера, а это зародилось ещё в то время, когда мы учились в институте. Прожив жизнь, мы к сожалению не смогли реализовать полностью свой инженерный потенциал, но мы все сохранили очень важное качество, несмотря на возраст, хотя наш возраст, я считаю только нашим преимуществом, так вот этим качеством является молодость нашего духа и мы до сих пор имеем возможность мгновенно вспыхнуть, причём одновременно, что собственно и произошло с нами совсем недавно. Не встретившись прошлым летом, скорее всего мы бы не оказались у вас в гостях. Многое в жизни взаимосвязано, и я не сомневаюсь что существуют какие-то скрытые внутри нас цепные реакции, особые зоны взаимного магнетизма, способные притягивать не только близких друзей, но и совершенно разнополярных людей. Такое происходит при огромном обоюдном желании совершить что-то очень важное. Как война, горе или победа, объединяют всех вместе, так и не решённая проблема, которая казалось бы лежит на поверхности, может объединить людей для раскрытия своего секрета. Именно это и произошло с нами. И ты отчасти прав, когда спросил про нефть, мы действительно должны найти нефть под твоим селом, вернее мы уже знаем, что она здесь есть, а мы только должны будем подтвердить её наличие, но добывать нефть мы пока не будем. Это отдельная тема, и к её обсуждению нужно будет готовиться позже. Цели добычи нефти перед нами не стоит, и мы все, и ты, и я, и другие здесь присутствующие не должны думать об этом и больше никогда не обсуждать, даже в своих потаённых мыслях. Кроме того мы знаем, и чётко себе представляем как мы будем бурить первую скважину. Кто-то будет смеяться над нами, кто-то не верить полученным нами результатам, да наверное и среди нас есть такие, кто не верит в наш успех, и это правильно. Сейчас лучше быть сомневающимся, чем чрезмерно самоуверенным. То, что мы будем делать, до нас действительно не делал никто, и Николай был тысячу раз прав, когда говорил тебе об этом. Эта буровая установка, которую мы придумали в своих умах, и которой пока ещё не существует, возможно перевернёт всё представление о бурении, сделает его более безопасным и более дешёвым. Если ещё в древние века человек научился плавить горную породу, руду, изобрёл для этого металлургические печи, почему это нельзя сделать в миниатюрном виде сегодня и использовать принцип плавильной печи при бурении нефтяных скважин. Вот это и есть наша основная цель создать именно здесь, в полевых условиях, такую буровую установку, которую мы назвали «Буровой куб», и самим же её испытать. Другого способа доказать, прежде всего себе, правы мы или ошибаемся в своих рассуждениях, просто не существует. Ну а если нам всем удастся и новую технологию бурения освоить, и наличие нефти подтвердить, тогда вот так же все вместе соберёмся и коллективно будем думать, что нам делать дальше. А пока концентрируемся только на этих двух вопросах.

– Ребята, ну а в баню то вы пойдёте? – забыв про олигархов обратился к нам Степаныч. – У нас хоть всё по простому, по старинке топим, по чёрному, но всю вашу дорожную усталость снимет мгновенно, а завтра проснётесь с просветлёнными головами и начнёте заниматься своим творчеством. Баня, это единственное удовольствие, которое у нас осталось в селе. Пойти некуда, это я от скуки три раза в день деревню обхожу, а заодно свой тонус поднимаю. Поговорить, вот только с Петром, а он с утра до вечера занят, и ему не до меня. Автобусы к нам не ходят, даже автолавка перестала приезжать, говорят им не выгодно. Вот и ждём очередную пятницу, потому что это для нас банный день. Моя то банька совсем развалилась, поэтому Пётр мне и доверил следить за его баней и готовить её нам на двоих. У нас с ним целый ритуал разработан. Летом собираем разные полевые травы, сушим их на чердаке, из них получается замечательный отвар и мы пьём его вместо чая. На Троицу заготавливаем берёзовые и дубовые веники, без них баня никакая, никакой от неё пользы. А ещё я делаю хлебный квас, так мы его черпачком на разогретые камни плещим, аромат от него исходит хлебный, просто изумительный. Сходите, не пожалеете. Ну а если понравится, то считайте, что я ваш слуга на все времена, лишь бы радикулит не подвёл. А мне ваша команда нравится, спасибо братьям, если бы они не уговорили меня прошлой осенью лечь в больницу, остались бы вы без бани. Я вам ещё пригожусь, железки таскать конечно не буду, но любую лёгкую работу выполнять смогу, а то что ни одного случайного человека в село не проскочит, я вам гарантирую. Дачников я всех знаю на перечёт, вот ещё пару недель и все съедутся, начнут картошку и всякие овощи сажать. Земля то, смотрите, как в этом году рано прогрелась, явно будут хорошие урожаи, лищь бы не было засухи. Вообще по всем приметам год должен быть хорошим. Вы видели грачей? Их никогда столько давно уже не было. А это наша местная примета. Пшеница должна быть хорошей, жалко, что мы её перестали сеять. Ну кто из вас первыми пойдёт? А то я вас совсем заговорил, а банька может остынуть.

Как всегда выбор пал на молодых, и они первыми, в сопровождении Степаныча, пошли париться. Вот так весь вечер попарно он уводил нас по очереди в свой крошечный храм чистоты и просвещал нас о целебных свойствах душицы и зверобоя, а также учил правильно запаривать берёзовые веники. Следующее утро показало, что все его слова были вещими и мы все проснулись как бы заново народившимися.

Но наступившее утро принесло нам первую неожиданность. Николай с Саней объявили нам, что их срочно вызывают в контору, и почему-то в отдел кадров. Мы видели их волнение и догадывались, что такие, как правило, неожиданные вызовы ничего хорошего не предвещают. Ровно через месяц братьям исполнялось по шестьдесят лет, они среди нас, старых друзей, были самыми молодыми.

– Я знал, что когда-нибудь этот момент наступит. – сказал Николай с горечью в словах. – Но я думал, что это будет сделано как-то по-другому и самим руководством, а тут идти к девочкам в отдел кадров, да я их там никого и не знаю. В последнее время набрали каких-то новеньких.

– Слушай Коля, я тоже совсем недавно проходил эту унизительную процедуру в Москве. – сказал я ему. – Отстоял в очереди, подошёл к маленькому окошечку, мне с той, противоположной стороны, просунули какую-то толстую тетрадь, в которой я расписался и вернул, а обратно протянули из того же окошечка крохотное пенсионное удостоверение, без фанфар и торжественной музыки, без слов благодарности за многолетний труд, просто так отдали и как бы от меня отделались навсегда, всем этим безразличием подчеркнув, что моё время кончено и я могу идти на все четыре стороны. Первое время я был просто в шоке от того, как быстро заканчивается наше время, а потом понял, нет, наше время только начинается и у меня всё впереди. Это им мы не нужны, но мы нужны себе, мы нужны нашим семьям и друзьям, и мы ещё с вами докажем, ой как они все ошибались. Так что, поезжайте, примите всё как должное, и обратно к нам, без вас мы тут не разберёмся.

– Всё ты правильно говоришь, но мы с Саней отработали в нашей конторе всю жизнь, мы никуда не метались, как это делали многие, даже на Север не уехали, хотя нас многократно звали и было много соблазнов. Сам понимаешь, мы не могли предать отца и всегда считали, что мы продолжаем его дело. Мы же видим как увольняют людей по возрасту последнее время. Всё понятно, за воротами стоит очередь на наши места, в городе катастрофа для молодёжи с трудоустройством. Если бы не это, я бы ещё поборолся с ними, но при такой ситуации мы просто уйдём спокойно и даже виду не покажем, что чем-то обижены. Мы с Саней между собой решили, пусть они увольняют нас с завтрашнего дня, а этот последний месяц пусть оформляют как отпуск, у нас их неиспользованных накопилось не мерено. Так, что я думаю, мы скоро вернёмся обратно. – уже более спокойно ответил Николай.

Проводив их в Лениногорск, мы, под руководством Петра, пошли осматривать карьеры. Они располагались буквально на краю деревни у подножья холма, склон которого был изрезан глубоким оврагом и были видны обнажённые слои выходящих на поверхность горных пород. Песок был хорошим, почти без глинистым, а вот та часть карьера, где залегали слои бутового камня, который оказался обычным плитчатым известняком, совершенно не пригодным, для приготовления бетона из-за свой хрупкости.

Все стояли в растерянности, не зная что делать. Возить гравий из далека было предельно трудозатратно, а искать другой карьер было бессмысленно. Нам нужно было искать выход. И тут на помощь пришёл Борис:

– Вы же мне рассказывали, что у вас предыдущая стоянка была у омута. Но если на реке есть омуты, то должны быть и перекаты и как правило в этих местах дно бывает каменистое и нужно посмотреть в наиболее мелком месте, может быть мы там что-то обнаружим пригодное.

– Наверное Борис прав. – сказал Пётр. – Но сейчас в реке стоит очень высокая вода, паводок ещё не прошёл, но вдоль берега может быть что-то и удастся нам увидеть. Я все мелкие места знаю, я летом спокойно на своём тракторе переезжаю через них на противоположный берег и дно во всех местах очень устойчивое. Единственное, я об этом никогда не задумывался. Кстати вдоль реки есть и песчаные отмели и там точно более чистый промытый песок, даже лучше чем мы только что видели. Давайте пройдём вдоль реки, здесь всё близко.

Наш поход мне напомнил наши студенческие практики на Северном Кавказе, где нас опытные педагоги геологи обучали первым навыкам самостоятельной работы в поле, отбирать образцы найденных пород, описывать их по характерным признакам, находить в них останки древней фауны и флоры, и составлять по ним первые геологические карты. Как в жизни многое повторяется, и многое нужно начинать с самого начала. Наши поиски не оставили никого из нас равнодушными, но нам мешала мутная талая вода, которая начинала только сходить и возможности спуска к самому берегу пока нигде не было. В единственном месте, в котором Пётр ранее переезжал реку на тракторе нам удалось обнаружить на косогоре, ведущем к перекату, несколько мелких камушков, видимо которые были явно здесь инородными и по всему они прилепившись к колёсам трактора были вынесены ими со дна реки. Собрав их, мы решили испытать их на прочность просто сдавливая их губками слесарных тисков. По окрасу и структуре камушки напоминали плотно сцементированный песчаник, который был гораздо прочнее известняка. Рассчитывать на то, что мы найдём гравий, напоминающий гранит, было просто абсурдным, в этих местах выходов на поверхность пород, слагающих кристаллический фундамент, а тем более магматических пород, просто не могло быть. Это в Подмосковье, в районе Дмитровской гряды, до куда дошли языки ледника, можно в карьерах найти даже крупные гранитные валуны. Но здесь, природа распорядилась по иному. Тип породы, без физико-химического анализа, мы тогда так и не определили, но твёрдость найденных камней, нас вполне устраивала, и они были совершенно пригодны для бетонных работ. Нам было необходимо только дождаться прохождения весеннего паводка.

В тот день, наша прогулка по окрестностям деревни не закончилась на реке, всем было интересно подняться на высокие холмы, почти вплотную подступающие к её берегам. Они манили нас ещё прошлым летом, в них была какая-то скрытая таинственность. С самой высокой точки нам открылись бескрайние просторы великолепных ландшафтов, изрезанных долинами речушек и ручейков, с лесистыми плоскогорьями, многочисленными холмами и заброшенными полями. Даже на самых простых географических картах можно было уловить, что на этом месте располагается крупномасштабное локальное поднятие, являющееся естественным водоразделом, с которого стекало в разных направлениях до десятка мелких речушек. Я совершенно чётко помнил, что в бытность школьником слышал от многих, что эти взгорья в районе Лениногорска всегда назывались отрогами Уральских гор. И ни у кого из жителей нашего городка не было сомнения, что мы территориально живём в Предуралье. Многие из нас в то время не имели никакого представления о геологическом строении региона, за исключением личных представлений о рельефе местности. Но развитие средств коммуникации, и особенно интернета, вседозволенность в мыслеизъявлениях, отсутствие научной экспертизы и просто безответственное дилетантство авторов, пишущих научные статьи, привели к искажению описания этих мест. Готовясь к нашей поездке, я старался найти как можно больше новых публикаций о районе наших работ и с удивлением для себя обнаружил следующее вольное описание, в котором говорилось, что эти отроги Уральских гор, имеющие формы холмов и извилистых хребтов, возникли не из-за тектонических поднятий, а вследствие эрозии окружающих их долин. Отчасти всё выглядело именно так, безусловно эрозионные процессы поработали, но столь глубокие долины и впадины, значительная амплитуда холмов и отрогов, визуальная перемятость рельефа – всё говорило о том, что этот район уже не платформенный, а попадающий в зону Предуральской складчатости, точнее в её прибортовую зону. Географически это место находилось на стыке Восточно-Европейской платформы и западной части Предуральского прогиба и было описано многочисленными советскими учёными. Но в ту пору, когда создавалось первичное представление о геологическом строении региона, ученые не обладали таким набором исследовательских инструментов, как сейчас. И тем не менее их достижения нельзя переоценить. Но подземные закрома не открываются просто так, природа гораздо сложнее, чем мы о ней думаем, и она будет ещё долгое время хранить свои тайны от нас. С учётом того, что Урал и Предуралье всегда были регионом, который манил к себе промышленников и учёных и всегда был основой всего технического потенциала нашей страны, я бы рекомендовал сделать тотальную повторную геологическую съёмку этой территории. Но кому адресовать этот призыв? Да и кто сегодня будет исполнителем? Я многократно задавал себе эти вопросы и не находил на них ответа. Как ни странно, первым исследователем территории Среднего Заволжья являлся известнейший учёный натуралист Пётр Симон Паллас, который оставил нам бесценнейший, подробный, добросовестно выполненный труд, описывающий почти всё: каждую деревушку, народонаселение, природу, фауну, уклад жизни, традиции и занятость местных жителей. Многие современные исследователи любят делать в своих трудах ссылки на исследования Палласа как на некий архивный базис, являющийся точкой отсчёта всех происходящих изменений. Я лично тоже оказался подверженным влиянию его трудов. Особенно меня интересовала та их часть, которая касалась его научного путешествия от Самары до Бугульмы, так как из этого района происходят корни моей семьи, о которых я почти ничего не знал. У меня был порыв, и я был готов пройти весь этот маршрут самостоятельно и сделать свои описания тех же мест с разрывом в 250 лет и наложить их для сравнения одно на другое. Я даже через Интернет подал заявление на вступление в Российское географическое общество (РГО), но из-за бесконечной неразберихи в его органах управления получил от них положительный ответ лишь спустя три года. А для путешествия мне нужен был официальный статус, вернее, удостоверение члена РГО, без которого меня бы самый первый милиционер по звонку какой-нибудь бдительной деревенской бабки забрал бы в отделение для выяснения обстоятельств моей журналистской деятельности. Не исключено, что вообще могли бы принять меня за шпиона. А исследования я собирался осуществить на основе опроса местного населения. Пока чиновники тянули с ответом, я совершенно перегорел в своих желаниях, потому что я во многом человек порыва и подвержен быстрому остыванию в реализации своих идей. Но мой поворот в решении и последующая его полная отмена были вызваны моими размышлениями о востребованности моей задумки. Совершить её только ради утешения своего внутреннего любопытства я безусловно мог, но кому она была ещё нужна кроме меня? Вы, наверное, прекрасно помните о том повышенном интересе в обществе к русской истории в начале девяностых годов, когда нам открыли многие неизвестные исторические материалы. Мы же их читали и наслаждались их содержимым буквально взахлёб. А потом постепенно весь интерес выветрился и благодарных читателей не осталось. Прочитать книгу просто для себя самого – этого мало, её нужно проговорить со своим собеседником, который её тоже читал. Только в момент её обсуждения, в момент возникновения диалога, появляется её значимость, её ценность. Если книга мертва, её никто не листает, она пылится на полках библиотек – такой труд никому не нужен. Мы, жители самой читающей страны, где народ жил в ожидании выхода новых книжных новинок, передавал из рук в руки затёртые толстые литературные журналы, стали постепенно превращаться в народ малообразованный, сменивший духовную пищу на материальные блага. Наверное, по сути у меня получилось бы неплохо, и наверное, стоит делать такие сравнения разных эпох, и кто-то всё равно сделает это, но уже без меня, так как у меня времени осталось не так много, и я отдал в итоге предпочтение именно этой поездке, в эту забытую Богом деревню. На два дела меня просто бы не хватило. А членом Российского географического общества, которым я так хотел быть (и даже был принят в его состав на основании интернет-анкеты), я так и не стал, точнее, я не стал оформлять себе корочки этого общества из-за не понятной мне бюрократической процедуры.