Текст книги "Петролеум фэнтези"

Он приподнялся с колен и встал рядом с нами. Все молчали, понимая, что любые разговоры сейчас неуместны. Но неожиданно детектор сработал преждевременно и начал пищать предельно пронзительно. Но все, забыв, что мы ждали исключительно звукового сигнала и были сориентированы на этих пятнадцати минутах, набросились на Алексея, обвиняя его, что он сделал что-то не так. Но он только улыбался, весь сияя, и чуть ли не смеялся над нами, а когда все более-менее успокоились, голосом опытного исследователя нам сказал:

– Ну, чего кричите? Радоваться надо. Мы уловили газы. А прибор сработал преждевременно, потому что накопленная проба превысила порог чувствительности раньше пятнадцати минут, вот и весь вам ответ. Вы не забывайте, что я отцу помогаю на его бензозаправках и знаю, что такое бензиновые пары, знаю всю систему приёма и хранения топлива и сам слежу за его качеством, а также отвечаю за пожарную безопасность объектов.

Когда мы вернулись обратно, было уже совсем темно, я пошёл включать генератор, а Николай приступил к своим кулинарным обязанностям. Он нам торжественно объявил, что в честь нашей маленькой очередной победы у нас сегодня будет печёная картошка в золе, которая нам в прошлый раз всем понравилась, и домашнее деревенское сало, принесённое Петром.

Пока Николай готовил ужин, Дмитрий принёс свои расчёты по электроэнергии, и мы приступили к их к обсуждению.

– Я ничего катастрофического в этих цифрах не вижу, это нормальная потребность небольшого промышленного предприятия. Но есть одно большое но. Это вопрос, как нам не вызвать подозрение и не раскрыть преждевременно на всеобщее обозрение то, что мы здесь будем делать, – высказал своё мнение Дмитрий, как автор расчётов. – Я думаю, вариант строительства фермы или теплицы, как тут уже звучало, не пройдёт, потому что любое резко возросшее потребление электроэнергии сразу подпадёт под подозрение, и в любом случае нагрянет проверка, что нам крайне невыгодно. Они всё могут перепроверить и понять, что где-то рядом есть более мощный источник потребления, ннежели чем теплица. И в итоге до всего докопаются. Кроме того, при переходе на последующие точки бурения мы самостоятельно не сможем удлинить линию электропередачи, причём высоковольтную, тут потребуется множество согласований и приезд специальной монтажной бригады. Моё мнение таково, что действующую линию мы пока использовать не сможем для целей бурения, а в остальном она нам будет просто необходима. Поэтому давайте думать, как выходить из положения.

Следующим вступил в разговор Алексей:

– У нас с отцом на объектах очень часто отключали электроэнергию, может быть, это делали умышленно наши конкуренты, а мы из-за этих сбоев только теряли наших постоянных клиентов. Но мы решили эту проблему, купив на каждую заправочную станцию по резервному дизель-генератору. Да, у нас появились дополнительные расходы, но зато мы сохранили всю свою клиентуру. Выход можно найти всегда, вот и сегодня мы сидим при электрическом свете, – сказал он, кивнув на лампочку. – Я думаю, что нам нужно подумать об аналогичном варианте, но какой генератор покупать, об этом нам должен сказать Дмитрий, так как главными потребителями будут плазмобур, водяной насос и воздушный компрессор. Надо будет знать их суммарную потребность и на основании этого подобрать соответствующие дизель-генераторы, почему во множественном числе, потому что одного может не хватить, да их к тому же лучше разнести по разным группам потребления.

– Я когда сегодня пришёл к вам и увидел, что ты, Александр, запускаешь генератор, подумал о том же самом, – подключился к разговору Пётр. – Я вам не говорил, но до ухода на пенсию я работал сварщиком на Севере на строительстве магистральных газопроводов, и все сварочные работы мы осуществляли с применением передвижных дизель-генераторов. Наверное, за всю свою трудовую жизнь я более тысячи километров труб сварил в полевых условиях.

Наступила очередь Николая сказать своё мнение, и он начал издали:

– В старое время, и я этот период застал, все буровые установки работали на дизель-генераторах, а в составе каждой буровой бригады был дизелист. Это сейчас они электрифицированные, и дизелистов не стало, зато вместо них появились электрики. Моё мнение такое же, как Алексея и Петра, и я с ними согласен полностью, но встанет вопрос доставки солярки, и как тут всё сделать, чтобы нас на этом не засекли.

– Всё очень просто, – вновь подключился к разговору Алексей. – Нам нужно будет купить самим всего лишь один бензовоз, но только на вездеходном шасси, и дизель-генератор можно будет запитывать прямо из него. Топливо лучше покупать напрямую на нефтеперерабатывающем заводе, но ни в коем случае на местном, иначе отследят маршрут следования. Я посмотрел по карте, самым ближнем для нас будет Новокуйбышевский НПЗ, тем более у отца с ними есть контракты на поставку нам и дизельного топлива, и бензина, правда, железнодорожным транспортом, но я думаю, отец сможет договориться с ними на отпуск дизельного топлива в бензовоз, для них это будут крохи. Здесь поблизости есть ещё один мини-НПЗ в Клявлино, он намного ближе к нам, но я бы не стал у них покупать, так как они не выдерживают стабильного качества, и, к сожалению, не знаю, работают ли они в настоящее время.

– А у меня есть свободная пятикубовая ёмкость, которую я не знал, к чему приспособить, – сообщил нам Пётр.

– Вот и хорошо, мы её установим рядом с «Буровым кубом», частично будем сливать дизельное топливо в неё в виде резерва и использовать его в тот момент, когда бензовоз отправится в Новокуйбышевск за очередной партией солярки, в итоге мы сможем минимизировать потери времени из-за вынужденных простоев, – подытожил свою речь Алексей.

Последнее слово как бы по кругу принадлежало мне, и я должен был подвести общий итог обсуждения.

– Друзья, к тому, что вы сказали, мне добавить просто нечего, и я согласен полностью с вашими предложениями, но это приведёт к удорожанию нашего проекта на первом этапе бурения. Но то, что мы закупим, и бензовоз, и дизель-генераторы, всё это нам пригодится в последующем, но в целом мы повысим безопасность нашего проекта. Итак, если мы завтра найдём девятую скважину, то послезавтра мы сможем с вами выдвигаться в Лениногорск. Чтобы вы все знали, мы с Петром и Николаем успели обсудить проект нашего сарая, есть общее предложение сделать его из металлоконструкций, используя металлолом, который начнёт завозить постепенно Николай. От древесины мы решили отказаться по двум причинам, мы не сможем из хвойного бруса сделать стропильные перекрытия длиннее шести метров, а нам понадобится ширина пролёта сарая не менее десяти метров без промежуточных опор, и второе, из-за пожарной безопасности, ну, и, кроме того, мы сэкономим. А снаружи тоже сделаем металлическую обшивку. Ну а напоследок еще одна новость, я по карте уточнил, что последней девятой скважиной мы фактически упрёмся в границу с соседней областью, а это означает, что нефтяное месторождение действительно простирается на сопредельную территорию, и его размеры останутся для нас загадкой. В ту епархию раньше времени мы лезть не будем.

На девятую точку обследования я решил поехать вместе с Алексеем и Дмитрием, а Николай остался в нашем лагере для того, чтобы начать подготовку к отъезду. Мы моментально при помощи приёмника GPS смогли вычислить на местности конкретное место поиска, и я стал наблюдать за ребятами, как они работают, не мешая им. Все их действия были настолько рациональными, со стороны мне казалось, что они этим занимались всю свою жизнь. Как они поступали? Дмитрий перемещался с георадаром по воображаемой оси, а Алексей следовал за ним вплотную с приёмником GPS и корректировал его движение. Буквально в течение десяти минут скважина была найдена, и тоже достаточно быстро ребята её откопали. Мы решили оставить её в покое до завтрашнего утра, накрыв брезентом, а на обратном пути проехать вдоль всех других ранее обнаруженных скважин и закопать все ямы, закамуфлировав их все дополнительным слоем дёрна. Все данные о их точном местоположении были сохранены в памяти приёмника-навигатора. Со всей этой работой мы управились за полдня и вернулись в свой палаточный лагерь. Там нас ожидал Пётр, Николай и, к большому нашему удивлению, Степаныч, который безумно обрадовался нашему появлению.

– Вот не удержался, всё-таки пришёл с вами попрощаться, узнал от Петра, что вы завтра уезжаете, – сказал Степаныч.

– Да вы напрасно беспокоились, мы сами собирались вас навестить сегодня, – ответил я ему. – Тогда вам придётся задержаться у нас, мы планируем сегодня устроить прощальную уху. Вот сейчас только рыбки наловим и сразу же начнём варить, да заодно и вам всё расскажем.

За всё время, проведённое здесь, мы ещё ни разу не занимались коллективной рыбалкой, так как у нас было всего две удочки. И в этот раз ловить должны были двое из шестерых, и без всякого жребия этот выбор пал без всякого сомнения на нашу молодёжь, а мы решили стать наблюдателями этого увлекательного процесса. Помню, даже кто-то из нас предложил устроить соревнование между Алексеем и Дмитрием, кто из них поймает первую и больше всего мелкой рыбёшки. В самый разгар процесса к нам приехал Саня и присоединился к нашим наблюдениям. Постепенно ведро наполнялось, и Николай всем объявил, что ему рыбы достаточно, и ушёл на свою импровизированную кухню потрошить рыбу.

– Эх, ребята! – вздохнул Степаныч. – Какой только рыбы раньше не было в нашей речке, но она оказалась загаженной в своих низовьях, это вот только у нас здесь клюёт, потому что я слежу за экологией, а в соседнем районе, где река протекает, уже никто на рыбалку давно не ходит. Вроде бы и предприятия давно уже не работают, а рыба не возвращается, вся держится вот здесь, у нашего села, да и повыше по течению. Богатые у нас тут были места, а какая у нас росла пшеница, все урожаи были рекордными, гречиху и подсолнечник сеяли, держали пасеки, кроме гречихи, у нас тут такое многотравье до сих пор сохранилось, ставь улья и собирай мёд, но некому. Вот даже Петру это не под силу, он держит для себя десяток ульев, а их тут можно наставить тысячи. А что может быть лучше натурального мёда. Вы там, у себя, какой-то бодяжный едите и хвалите, попробовали бы вы нашего. А вон в том лесочке, где березняк, там такие грузди растут, на одних груздях, наверное, миллионы можно делать, но опять же некому собирать. Вот скоро дачники понаедут после дождей, соберут по опушкам, а остальное всё останется. А кроме груздей, у нас тут и рыжики растут, и белые, и опята. Вот вам русский товар для прилавков магазинов, но всё это пропадает на корню. А той же древесины сколько в лесу гниёт. Раньше леса были чистыми, местные жители всё подчищали до последней щепки на топливо, а сейчас в лесу порядка нет, много сухостоя, а лесничие не появляются, может быть, их уже давно и нет. У нас тут сплошной чернозём, это наше богатство, поэтому всё растёт, что ни посади. А какая вишня и яблони были у нас в садах, сейчас всё одичало. Если бы не Пётр, который нас подкармливает за свой счёт, мы бы уже давно все передохли. Что случись, все бежим к нему за помощью. А дачники все как иждивенцы, приедут, даже редко кто зайдёт. Вот только соседка и навещает. Всё бегом, бегом. Да я на них не сильно в обиде, потому что из-за них хоть магазин держат летом. А осенью его опять закроют до весны. Что к нам сюда ездить, к пенсионерам, на нас ничего не заработаешь. Вот сами хлеб печём, а Пётр нас молоком обеспечивает, вот так и живём, считаем свои оставшиеся дни.

– Потерпи, Степаныч, мы надеемся, что жизнь вашего села скоро изменится. – стал успокаивать я его. – Осталось совсем чуть-чуть. Мы тебе обещаем, что и у тебя, и у твоего села всё будет хорошо.

– Эй, вы, рыбаки! – раздался голос Николая. – Прошу всех к столу, уха готова.

Возможно, именно этот день был для меня самым лучшим в моей жизни. Я в тот момент жил, наверное, в том мире, который называют раем. Я обладал всем, что можно только пожелать. Жизнь была прожита не напрасно. У меня были друзья, которые были частично рядом со мной, а частично пристально следили за нашими исследованиями и переживали за нас, у меня была прекрасная семья и любимая дочь, которая, правда, жила далеко от нас с женой, за океаном, но обещала нам нарожать красивых и умных внуков и внучек, которых мы уже заочно любили, наконец, у нас в руках было это открытие, ради которого, мы находились здесь, у меня появились новые друзья в Екатеринбурге и здесь, в этой маленькой деревне, у меня совершенно неожиданно появились совсем молодые друзья Дмитрий и Алексей, о которых ещё месяц назад я и представления не имел. Для меня мир расширялся с каждым днём, и это происходило потому, что я и мои друзья, мы постоянно что-то делали, не сидели на месте, искали, изучали, контактировали и наконец находили или открывали то, что хотели найти или желали. Наш мир наполнялся ежедневно, мы, все ищущие и терпящие люди, словно магнитом притягивались друг к другу, и нам везло. Но я понимал, что нам судьбой запрещено остановиться, хоть на минуту задуматься, иначе мы потеряем темп, и фортуна отвернётся от нас. Сегодня был день реабилитации моего отца и всей конторы разведочного бурения, которой он бессменно руководил до самой своей преждевременной смерти. Сегодня был день Алексея и Дмитрия, именно они нашли все скважины. И наконец, я испытывал самое глубокое уважение к Степанычу и Петру, этим скромнейшим хранителям этого села, в которое занесла нас общая судьба. Наверное, всё это я должен был сказать всем присутствующим, но у меня в тот момент просто не хватало слов, и я решился вместо торжественных слов подойти к каждому из них и обнять всех по очереди, молча выразив то, что я вам поведал.

Уха у Николая, как и всё, к чему он прикасался, получилась просто классной, но он отшучивался и говорил, что во всём виновата рыба, потому что она сама попалась на крючок. В тот прекрасный вечер мы старались избегать производственных вопросов, больше шутили, рассказывали смешные анекдоты про новых русских и уже на самый напоследок слово взял опять Степаныч:

– Ребята, я уже совсем старый человек, мне уже заканчивается седьмой десяток лет, я многое в этой жизни видел, и войну, и голод, и даже семейное счастье испытал, были по жизни и друзья, и враги, всё у меня было. Наше поколение прожило свою жизнь по-своему, по своим законам, ходили и драться село на село, пока были молодыми, за девчонками бегали, тоже мечтали о многом, как и вы. Всё у нас было, и радости, и беды, мы не были обделены всем земным. Но то, что я вижу сейчас, всё это не вписывается в мой разум. То, до чего довели нашу страну, я с этим никогда не соглашусь. У меня уже нет никаких сил противостоять повсеместной несправедливости по отношению к русскому человеку. Кто нас всех защищал? Кто брал в самую трудную минуту на себя всю ответственность? Только мы, русские люди. И когда я вижу, как умирает мой народ, как с каждым днём нас становится всё меньше и меньше, мои силы начинают покидать меня. Пусть говорят, что я старый деревенский болтун и сплетник, я всё вытерплю. Но вот что я хочу вам сказать. До революции в нашем селе жило более трёх тысяч человек, и всем хватало земли, голодных у нас никогда не было, а сегодня на всю деревню осталось коренных только пять человек, включая Петра. И что нам ждать? Пусть даже к нему приедет жена, всё равно нас это не спасёт. То, что делали все наши предки, всё разрушено. Мне от всего, что я ежедневно испытываю, настолько больно, что совершенно не хочется жить. Но я терпеливый человек и буду ждать вашего возвращения, и даже не думайте, что я преждевременно умру. Как говорят, не дождётесь.

Вот на такой ноте заканчивалось наше пребывание в этом добродушном, но малочисленном селе, нашего возвращения, конечно же, ждали Пётр и особенно Степаныч, и мы не должны были их обмануть.

Утром, как всегда, Дмитрий и Алексей встали первыми и мгновенно унеслись к девятой скважине, не разбудив нас, и вернулись как раз в тот момент, когда мы пробуждались. Алексей показал мне дозиметр, по его показаниям всё подтверждалось, в девятой скважине тоже была нефть.

Мы стали сворачивать наши палатки, отсортировывать всё то, что нам нужно было оставить под присмотром Петра. Так как погода начинала хмуриться и почти всё небо с самого утра заволокли дождевые облака, нам нужно было уехать как можно быстрее, потому что если начнётся дождь, даже мелкий, и грунтовая дорога, проложенная по чернозёму раскиснет, мы сможем здесь застрять надолго. Мы перевезли к дому Петру и оставили у него мой бензиновый генератор, все приборы, кроме навигатора, палатки, посуду и, конечно же, наши удочки и, попрощавшись быстро с ним, заехали к Степанычу, который уже нас ждал у своей калитки. Не входя к нему в дом, мы крепко обнялись с ним, стоя на его земле, и долго смотрели пристально друг другу в глаза. Наконец он не выдержал и сказал:

– Я долго ждал, что к нам в село кто-то приедет, но спасибо вам за то, что это были вы. Я вам доверяю и очень на вас надеюсь.

На этом мы с ним и расстались.

Наш путь был неблизким по этим земляным дорогам, для нас было самым главным добраться до асфальтированной дороги, и в тот самый момент, когда мы на неё въехали, начался настоящий ливень, которого ждали только городские грибники и дачники. Через пять дней им самый раз можно было выезжать на сбор грибов, их ждала удача. А у нас была своя удача, мы были на асфальте, и оба брата не спеша вели свои машины с бесценным грузом внутри, то есть с нами. Впереди нас ждал Лениногорск и интересные встречи.

Кроме запланированной встречи с геологом, которую нам подтвердил Саня, я также хотел обязательно зайти в музей нефти и в Совет ветеранов города, чтобы навестить старых друзей.

К дому Николая мы подъехали совсем поздно, так как я попросил Николая не спешить на дороге из-за плохой видимости, а следующий за нами Саня, везущий в своей «Ниве» основной наш груз, не решался нас обгонять. Выгрузившись из машин и зайдя в дом, мы поняли что холостяцкий холодильник Николая был пуст, а мы были очень голодны, и, чтобы как-то сгладить неловкость, Саня, так как это была его ошибка, именно он совершенно не подумал о нашем аппетите, нагулянном нами в поле, предложил нам всем вместе отправиться в недавно открытый армянский ресторан. Он нам стал его заочно расхваливать и говорил нам, что это на сегодняшний день лучшее место в городе, где можно вкусно поесть и отдохнуть. Туда он предложил пойти пешком, так как дождь временно прекратился, а обратно вернуться на такси, с которыми проблем в городе не было. Так мы и поступили.

Ресторан находился около городского стадиона и, несмотря на ненастную погоду, был почти полностью заполнен. Это нас несколько удивило. Кухня действительно была хороша, было много музыки, тостов и поздравлений, которые в основном произносились через микрофон и даже очень громогласно. Шумно было настолько, что мы не слышали друг друга, сидя напротив. В основном мы ели и молчали. Главным блюдом был шашлык и салат из овощей. Было действительно всё вкусно и добротно приготовлено, но я всё равно вспоминал печёную картошку в золе и нашу рыбацкую уху. Закажи сейчас всё это здесь, и тебя никто не поймёт. Это был город, маленький, но всё же город. И я понимал, что это сейчас всем здесь весело, но, окажись они, все эти люди, завтра на улицах города, всё будет по-другому. Будут совершенно другие лица прохожих, которых сейчас здесь, безусловно, нет. И я поинтересовался у официанта, который нас обслуживал, кто все эти посетители, которых мы видим, что это за публика? Это что, ваши постоянные клиенты? На что он мне ответил:

– Да это всё приезжие, бывшие жители города, они чуть ли не каждый день меняются. Вот ностальгируют где-то весь год, а потом к нам едут на пару дней. Лучшее место в городе для встреч у нас, вот они здесь все и собираются.

– А местные к вам приходят? – спросил я официанта.

– Они тоже, конечно, бывают, свадьбы, поминки, или вот пошла новая волна, из татарских деревень стали приезжать, после сбора урожая, но это всё средний класс, а богатые местные собираются в других местах, у них у всех есть тайные заимки, у нас они не светятся.

Сопоставляя маленький город и совсем добитую временем деревню, из которой мы только что вернулись, даже здесь мы уже видели гигантское расслоение людей, там люди выживали, а здесь имели возможность веселиться, вкусно есть и даже танцевать. Я ничуть не против того, чтобы люди красиво жили, одевались во всё лучшее, имели полный холодильник, путешествовали, но я за то, чтобы у всех были такие равные возможности, независимо от того места, где ты проживаешь. Я ненавидел бедность и нищету, обречённость и безвыходность, превосходство одних над другими всего лишь из-за толщины кошелька. Я не любил людей, у которых совершенно не было мозгов, но которым всё досталось совершенно случайно и которые возомнили себя царями и богами, которые забыли о своих близких и друзьях, и прожигали свою жизнь понапрасну, совершенно ничего не созидая нового. В нашем обществе этот угар постоянно нарастал, безнравственность перешла все пределы, унижение человека труда стало обыденным делом, кумовство, плутовство и мздоимство проникли повсюду, основную массу народа кинули на элементарное выживание.

Ресторан уже закрывался, и ко мне опять подошёл молодой парнишка официант, чтобы получить с нас оплату, и я решил его ещё раз спросить, почему он, крепкий и достаточно молодой человек, работает не на нефтяном промысле, а здесь, в обслуге. И он ответил мне предельно просто:

– А вы сами пойдите и поищите работу в городе. Это хорошо, что меня ещё приняли сюда. Здесь неплохо платят, да ещё плюс чаевые перепадают, а мне нужно кормить ещё пятерых.

И это был мой Лениногорск, мой родной и любимый город, в который раньше все мечтали приехать на грандиозную стройку. Ни один молодой парень или девушка никогда здесь не оставались без работы. Все были нужны. Были, безусловно, и тунеядцы, их отлавливала милиция, и весь город их клеймил позором. Но это были единицы, и они были исключением из общих правил. Даже вся городская шпана, которая была по молодости на учёте в милиции, в итоге выросла в хороших мастеров, и даже некоторые из них стали элитными нефтяниками. Труд и возможность трудиться были превыше всего.

Вечерний поход в ресторан оставил во мне двоякое чувство. С одной стороны, если люди веселятся и шумно выражают свои эмоции, выплёскивают их из себя, значит, не у всех так плохо, но с другой стороны, я в ресторане не увидел ни одного пожилого человека, ни одной семейной пары, а эта громкая оглушающая музыка и попсовые песни под фанеру заезжей певички были просто фальшивыми. Атмосфера праздника создавалась и подогревалась искусственно, а всем присутствующим этот обман казался пиком их торжества. Может быть, многие из них в тот вечер оставили там свои последние кровно заработанные копейки и были рады временной отраде, и я не имел никакого права осуждать ни рестораторов, они профессионально работали, ни тех людей, которые решили пойти туда. Я думал лишь об одном, почему мои новые друзья Пётр и Степаныч лишены такого права, и сколько таких безымянных людей в России, как они, которые вообще не имеют никакого понятия, что такое ресторан, а об элементарном отдыхе они вообще никогда не думали.

На следующее утро Саня повёз нас всех знакомиться к старому геологу, жившему в небольшом щитовом домике, которые в городе по старинке назывались финскими, ещё с пятидесятых годов. Геолог в последнее время никуда не выходил и по этой причине пригласил нас к себе домой. Он нас встретил во дворе своего дома в небольшой уютной беседке.

– Саня! И это твои студенты? Ты, случайно, ничего не напутал? – удивлённо он посмотрел на нас с застывшей в его глазах усмешкой. – Если они собрались получать второе высшее образование, то ещё, может быть, и сойдут за студентов. У нас сейчас стало модным, сначала на банкиров или юристов учатся, а уже потом переучиваются на нефтяников. Вот если соединить в одном лице одновременно эти две специальности, что получится? Да ничего хорошего, это усреднённое лицо только и будет думать о том, как продать нефть, превратив её в деньги, а их, соответственно, положить в банк, а ещё лучше в западный. Но эти твои студенты вроде бы не похожи на банкиров.

Я уже понял, что геолог зациклился не на том, что мы от него ждали, и, если не увести его мысли в нужное нам русло, он проговорит с нами весь день на второстепенные темы. Поэтому, поблагодарив его за картографический материал, который он нам любезно передал, я ему сказал, что мы в действительности уже давно созревшие люди, а то, что касается геологии, то просто пополняем свой багаж знаний, тем более что это достаточно увлекательная наука.

– В частности нас интересует опыт разработки Ромашкинского месторождения, который бы мы хотели частично перенести на свой объект с целью неповторения допущенных здесь ошибок, – спросил я его.

– Опыт? Это хорошо. На этот счёт написано много научных исследований, нужно их все перечитать, и в каждом из них найдёте для себя что-то полезное, а в сконцентрированном виде, то есть в виде каких-то полезных выжимок, я такой работы не встречал. Каждый автор писал то, что видел своими глазами, и каждый из них набирал свою статистику. В основе почти что всех книг по геологии лежит статистический анализ. У нас что ни геолог, то своё отличное мнение от других. И это хорошо, в такой среде всегда было интересно работать, – ответил он мне.

– А если я значительно заужу свой вопрос, возможно, вам будет легче ответить? – попытался я приблизить его к моей цели разговора.

– А что вас конкретно интересует? – стал настораживаться он.

– Меня интересует мнение, практика, почему у нас в стране на многих месторождениях очень низкие коэффициенты извлечения нефти, и как влияет на этот показатель внутриконтурное заводнение и форсированный отбор пластовой нефти? Ко всему этому, я думаю, вы имели самое непосредственное отношение? – спросил я его.

– Да, вы попали в точку. Я не только сам этим занимался, но и был противником и того и другого. Но был вынужден подчиняться командам начальников, а что мне оставалось делать, моё мнение не учитывалось. Тут много и за, и против. Начну с конца. Почему форсировали добычу нефти? Исключительно только из-за экспортных поставок. Если бы мы не поставляли нефть в социалистические страны, эти друзья от нас бы уже давно убежали. Но в итоге их всё равно не удержали. И где они все сейчас? В НАТО. По хорошему, такое месторождение, как Ромашкино, должно разрабатываться чуть ли не пожизненно, и если будет доказана, а это не исключено, его подпитка извне по трещинам в кристаллическом фундаменте, и, возможно, его запасы будут постепенно восполняться за счёт глубинных миграционных процессов, тогда месторождение будет ещё кормить многие поколения. А его, вы, вероятно, это знаете, изрядно подсадили за первые пятьдесят лет эксплуатации. Кстати, добыли за эти годы 2,3 миллиарда тонн нефти. А вот что касается внутриконтурного заводнения, то это оказался долго тянущийся эксперимент, который никто не решился остановить. Да, он помогал поддерживать добычу, но, возможно, он принёс гораздо больше бед, нарушив первоначальную целостность объекта. Правда, была предпринята одна попытка одним известным учёным из Москвы поднять тревогу, он даже написал обоснование своих неутешительных выводов в ЦК КПСС, и этот вопрос рассматривался самой высокой инстанцией – Комитетом партийного контроля, были затронуты многие персоналии и нашего, и московского начальства, а потом как-то всё быстро спустили всё на тормозах. До нас лишь долетели некоторые отголоски того громкого дела. А почему был против я? Вы, вообще-то можете себе представить визуально, целиком Ромашкинское месторождение, это настоящий гигант. На нём нефтеносность установлена в 22 горизонтах девона и карбона, а промышленные притоки нефти получены в 18 горизонтах. Это огромный многослойный пирог. А всего на нём была выявлена 421 нефтяная самостоятельная залежь. Это не был в прямом понимании этого слова – монолит, но это была зона скопления разрозненных близко расположенных объектов, которые все вместе располагались внутри крупной мегаловушки, и в итоге все были объединены в одно супергигантское месторождение, входящее в десятку мировых лидеров по своим запасам. Так вот, при такой многопластовости и разрозненности объектов добычи, да к тому же недостаточной его изученности в начале шестидесятых годов, я считал, что мы не имели права лезть вовнутрь месторождения с разрезающими его на части рядами нагнетательных скважин, для закачки воды в пласты, для поддержания внутрипластового давления. Максимум, на что у нас было право, это создавать законтурное заводнение. Вы, наверное, понимаете, что в идеале нефтяной объект, если он массивный и однородный, можно разработать только одной вертикальной скважиной, правильно её расположив в самой верхней точке нефтегазовой ловушки. Но в действительности всё происходит по-другому. Только вот здесь, на Ромашкинском месторождении, непосредственно было пробурено более 27000 скважин, а из них сейчас в работе только 18000 скважин, остальные простаивают по разным причинам, среди них есть и ликвидированные. То есть видите, что большая нефть возможна исключительно только при гигантских объёмах бурения. И сейчас продолжают бурение и ведут доразведку всего месторождения, каждый год вносятся коррективы в понимание его истинной структуры. А те материалы, что я вам передал через Саню, они уже устарели, годятся лишь для изучения истории.

Именно на этом месте я понял, что пора останавливать дискуссию, опасаясь, что кто-то из нас неожиданно для себя задаст ему ненужный вопрос. Я потихонечку подвёл нашу встречу к завершению, и, поблагодарив геолога, мы всей командой покинули его. Всё, что нужно было сделать во время экспедиции, мы сделали, в тот день я отменил посещение музея нефти, у ребят еще будет возможность побывать в нём, а сейчас было гораздо важнее вернуться в Москву. Все проблемы, как всегда, решаются в столице, мне нужно было всех собрать хотя бы на один день и доложить общую ситуацию. Николаю с Саней я дал совет продолжать искать железо и свозить всё постепенно к Петру и держать с ним постоянную связь, а ещё я заручился их заочной поддержкой на предстоящее собрание. Мне оставалось лишь зайти в Совет ветеранов города и повидаться со старыми друзьями. Это был всего лишь визит вежливости, но я не мог не побывать у них.