Текст книги "Петролеум фэнтези"

– Я с вами не прощаюсь, мы ещё вечером обязательно увидимся, – бросила она мне на прощание таинственную фразу и тут же, словно молния, исчезла из моего поля зрения.

Вернувшись в наш лагерь, я, к своему удивлению, застал всю нашу команду, за исключением Юры и его сына, которые были на вахте, сидящей за столом. Николай что-то чертил на листе бумаги, а все, окружив его, внимательно слушали его комментарии. Было похоже на то, что обсуждают они что-то важное, так как не заметили моего приближения. Они не заметили меня, даже когда я присел за противоположный от них край стола, и, чтобы обозначить факт своего присутствия рядом с ними, мне пришлось прервать их разговор.

– Друзья, о чём спорим? – спросил я, одновременно показывая им свой интерес к предмету их обсуждения. – Если это не сложно, повторите мне всё, о чём вы говорили.

– Похоже на то, что мы вплотную подошли к нефтяному пласту, – ответил Николай. – А обсуждаем мы то, что нам нужно взять небольшую паузу перед вскрытием пласта и провести дополнительный тренинг, проверить ещё раз всё оборудование, включая превентор. Это не займёт много времени, но это надо сделать обязательно. Кроме того, нам необходимо усилить вахты и быть всем рядом с «Буровым кубом» в момент вскрытия пласта, то есть на ближайшие два-три дня ввести режим повышенного внимания. Нефтегазопроявление может начаться в любую минуту, и лучше перестраховаться, чем получить сюрприз. Саня уже уточнил все параметры бурового раствора на случай возможного возрастания забойного давления и начал с ребятами Фархода готовить вторую резервную ёмкость с раствором более высокого удельного веса. К пласту будем подходить очень осторожно, на самой минимальной скорости, слегка потеряем в темпе, но зато зафиксируем самый первый момент вхождения в нефтяной пласт и отобьём его кровлю. Если начнёт расти давление в затрубном пространстве, то моментально начнём утяжелять буровой раствор по крайней мере до равновесного состояния. Вот, пожалуй, и всё. Да, кстати, к нам заходила Нина и попросила всех вечером быть на месте, сказала, что всех нас ждёт большой сюрприз. Ты случайно не знаешь, что это за сюрприз?

– Пока нет, но надеюсь, что узнаю, как и все, – ответил я ему.

– Вот-вот, все уже давно всё знают, а он делает вид, что для него это будет новостью, – как всегда лукаво отреагировал Николай, обращаясь ко всем присутствующим.

– Коля, не нарушай интриги, пусть они сами всё нам скажут, пойми, именно так всё должно произойти, торжественно, такое бывает только один раз в жизни, и не отнимай у ребят это право, – дал я ему понять, что прекрасно осведомлён в его намёках. – А то, что вы предложили ответственно подойти к вскрытию пласта, я с вами полностью согласен. Эти дни дежурство должно быть круглосуточным, а так как погода позволяет, я предлагаю всем нам временно перебазироваться из нашего лагеря непосредственно к «Буровому кубу». А какое мнение наших плазмобурщиков, может быть, они что-то добавят? – посмотрел я на Дмитрия, видя его нетерпение тоже высказать своё мнение.

– Со всем, что сказал Николай, мы полностью согласны, все эти меры нужно немедленно начать применять буквально прямо сейчас и не переносить ни на какие завтра, – отреагировал Дмитрий на моё обращение к нему. – Добавлю лишь следующее. При разбуривании цементного стакана, внутри кондуктора, от самой поверхности и до отметки 180 метров, – а этот участок мы проходили плазмобуром на пониженных температурах, – мы зафиксировали небольшое, но регулярное возрастание содержания попутного нефтяного газа в выбуренном цементном шламе. Далее, когда мы вышли из-под кондуктора и перешли на высокотемпературный режим с целью спекания и формирования стенок нашей скважины, признаки газа исчезли. Это говорит о том, что он полностью выжигался плазмой. Если оттолкнуться от предположения Николая, что до кровли пласта остались считанные метры, я бы вновь перешёл при углублении ствола скважины на низкотемпературный режим, чтобы у нас вновь появилась возможность улавливать детектором газ на поверхности, на устье скважины. Помимо прочего, мы сможем отобрать шлам, выбуренный из покрышки нефтяного пласта, и затем определить его гранулометрический состав. Скорее всего, это будут глины, но лучше это будет подтвердить в лабораторных условиях. Но это ещё не всё. Чтобы избежать обвалов стенок скважины в этом интервале, я бы по-прежнему сохранил ступенчатый спуско-подъём бурильных труб, но усложнил его, а именно при углублении использовал низкую температуру, затем приподнимал плазмобур по той же, применяемой нами, технологии и затем проходил бы тот же самый участок на повышенной температуре, спекая глинистую стенку скважины. А после возврата на отметку ранее достигнутого забоя скважины, для дальнейшего углубления, вновь бы переходил на низкотемпературный режим. За счёт этой температурной манипуляции потерь времени не будет. – Дмитрий начинал расти в моих глазах, он за короткий промежуток времени превращался и в буровика, и в геолога, а самое главное – в высококлассного аналитика, способного даже на базе минимальной информации предлагать отточенные решения текущих задач. – И опять не всё. Я вот о чём подумал. Если неожиданно начнётся рост забойного давления, и мы не сможем его ликвидировать за счёт утяжеления бурового раствора, я бы попробовал задавить пласт за счёт более высокой температуры, превратив мгновенно наш плазмобур в забойный превентор. Но это пока всего лишь моя идея, и я надеюсь, она нам не понадобится.

– Дмитрий, ты просто умница! – не сдержался я. – Всё, что ты только что предложил, казалось бы, лежит на поверхности, но только благодаря твоей внимательности и наблюдательности, мы доведём нашу технологию бурения до более совершенной, – пояснил я ему свой комплимент. – Но у меня к тебе есть встречный вопрос, мы пока его ни разу не обсуждали, но коль скоро ты завёл разговор о кондукторе, то самое время его обсудить. Можете ли вы, ты, Гоша и твой дед, разработать плазмобур большего диаметра, чем применяемый нами сейчас?

– Сразу отвечу, что да, без всяких сомнений, но он будет более энергоёмким и будет ли это целесообразным. Нам нужна золотая середина, конечный результат и затраты на его достижение должны быть уравновешенными. Можете ли поподробнее описать цель вашего вопроса? – мгновенно отреагировал он на мою просьбу.

– Ты, наверное, уже знаешь, что при классическом бурении нефтяники применяют многоколонную конструкцию скважины. Число промежуточных обсадных колонн может достигать иной раз и трёх, и даже четырёх. Тот же кондуктор – это промежуточная колонна, и все они применяются вынужденно для изоляции либо поверхностных артезианских вод, либо сложных участков скважины, в которых встречаются обвалы стенок скважины и поглощения бурового раствора, а также для перекрытия вышележащих нефтяных пластов. И все эти размеры промежуточных обсадных колонн и размеры буровых долот взаимосвязаны, для этого разработан огромный нефтяной сортамент этих изделий. Чем больше промежуточных колонн нефтяники применяют, тем более сужается к забою диаметр эксплуатационной, последней обсадной колонны. В итоге нефтяной пласт вскрывается долотом минимального диаметра, что снижает эффективность всей скважины в целом. Это касается и геофизических приборов, приходится их разрабатывать разного диаметра, вплоть до малогабаритных. Вот эта лимитация диаметра скважины, получающаяся от технической безвыходности, порождает в свою очередь снижение дебитов и приводит к высокой аварийности. Я уже не говорю о возрастающей металлоёмкости всей конструкции и излишних затратах, удорожающих процесс строительства скважины. Выгоды применения плазмобура налицо, тут даже доказывать ничего не надо. Это тебе задача на будущее, не забудь её. Кроме того, нам всем нужно подумать об изобретении универсальных бурильных труб, чтобы наш «Буровой куб» был действительно компактным и предельно мобильным. За основу можно взять непрерывные трубы, мы их уже все видели, но нужно продумать, как в одной, единой оболочке, разместить все каналы для подачи на забой всех рабочих агентов, то есть электроэнергии, бурового раствора, сжатого воздуха и геофизического канала связи забоя с наземной регистрирующей аппаратурой. В том, что «Буровой куб» можно будет разместить на одной автомобильной платформе, я не сомневаюсь, но для этого каждый его компонент должен быть нами продуманным. – На этом месте я был вынужден прервать свои вопросы и размышления, так как все стали посматривать на часы, понимая, что наступил момент смены вахт. Последнее, что я успел сказать друзьям, – а это понимали они все даже без моих последних слов, – что принимать план Дмитрия надо немедленно. – Следующую вахту мы все вместе проводим на скважине и все детали дообсуждаем на месте.

Тот вечер стал памятным и очень символичным для нас для всех. Все мы хорошо помнили рассказ Николая о той примете, что если кто-то из членов буровой бригады женился, то это всегда было к удаче. Но, увлёкшись подготовительными работами на «Буровом кубе», находясь в состоянии повышенного эмоционального возбуждения, вызванного ожиданием кульминационной развязки предпринятой нами авантюрной экспедиции, мы совершенно забыли обо всём другом. Это была наша работа, наша стихия, в такие минуты все наши мозговые усилия концентрировались только на самом важном. Саня с ребятами Фархода уже завершали подготовку второй ёмкости с утяжелённым буровым раствором и дополнительно готовили запас утяжелителя на страховой случай. Николай, Борис и Пётр проверяли буровые насосы и воздушный компрессор. Алик занимался ревизией энергохозяйства нашего «Бурового куба». Дмитрий и Гоша перепрограммировали пульт управления работой плазмобура. Даже наш вездесущий Степаныч был рядом с нами и своим присутствием оказывал нам моральную поддержку. Углубление скважины было временно приостановлено, и сейчас всё зависело только от готовности Сани. Буровые растворы были его профессиональным призванием, и его рекомендациям можно было доверять безоговорочно. Было приятно смотреть на то, как он слаженно дирижировал молодыми узбекскими парнями, давая им одно задание за другим. Буровой раствор, который он завершал готовить, был очень сложным по компонентному составу, и он продолжал через равные интервалы времени отбирать пробы и почти мгновенно их анализировать, добиваясь требуемой консистенции.

– Если бы мы бурили обычную эксплуатационную скважину, в заведомо известных геологических условиях, было бы всё гораздо проще, мы бы вскрыли пласт по принципу равновесного гидродинамического соотношения забойного давления и столба бурового раствора. Но в нашем случае, так как мы не знаем, что нас будет ждать на забое скважины, лучше подготовить раствор с избыточным удельным весом, – комментировал он нам свои манипуляции и, лишь достигнув желаемого результата, облегчённо произнёс: – Ну вот и всё, моя часть полностью готова.

Мы вновь решили вместе собраться и принять решение, продолжать ли бурение прямо сейчас или же дождаться утра, чтобы ещё раз всё обсудить. Время суток нас не лимитировало, работы у нас велись без малейших остановок, так как мы предельно экономили самое дорогое, что у нас было – это наше время. Но наше обсуждение завершил Дмитрий, который предложил:

– Я за то, чтобы работы продолжить с утра, мы должны все отдохнуть, у нас было сегодня слишком много эмоций, но, чтобы завершить сегодняшнюю подготовку, мы должны сделать хотя бы одно пробное углубление ствола скважины на низкотемпературном режиме, дождаться подъёма на поверхность той порции бурового раствора, которая вынесет шлам, замерить концентрацию газов, и на этом на сегодня всё закончить.

Его предложение всем показалось логичным, и было принято решение провести этот эксперимент не откладывая на завтра. Николай с Гошей заняли свои рабочие места, так как это была по очереди их вахта и начали продолжать бурение. За считанные минуты они углубились по нашей ступенчатой технологии до расчётной отметки, и Николай начал приподнимать бурильный инструмент, Саня и Дмитрий находились у первого резервуара с буровым раствором и были готовы улавливать детектором углеводородные газы. Мы все стояли рядом с ними, и Саня вновь стал нам комментировать то, что мы сами наблюдали:

– Вот видите, уровень бурового раствора в первом резервуаре постоянно находится на одной и той же отметке, а так как мы имеем замкнутую систему его циркуляции, это говорит о том, что у нас нет потерь бурового раствора, то есть нет его поглощения внутри скважины, а это первый признак того, что стенки нашей скважины идеальны и высокогерметичны. Подождите ещё чуть-чуть, по моим расчётам, ожидаемая пачка бурового раствора поднимется с забоя буквально через пару минут.

Он дал команду Дмитрию быть наготове и внимательно следить за детектором, а сам не отрывал глаз от поверхностной кромки раствора в резервуаре. Всё произошло мгновенно, даже без детектора можно было понять, что в воздухе появился специфический запах углеводородов, и Саня почти мгновенно дал команду Николаю и Дмитрию опустить инструмент на забой на высокотемпературном режиме, чтобы спечь стенки скважины в интервале пробного углубления. Ещё какое-то время мы ощущали признаки газов, но со временем они исчезли. Саня и Дмитрий продолжали свои наблюдения, а мы затаив дыхание старались им не мешать. Наконец, Дмитрий нам сообщил, что концентрация газа оказалась почти в двести раз выше той, которая фиксировалась при разбуривании кондуктора. Но самую интересную новость нам сообщил Саня: «Посмотрите на эти радужные разводы на поверхности бурового раствора, знаете, что это? Это самая настоящая нефть, а теперь пойдёмте к виброситам и посмотрим, что у нас получилось с улавливанием шлама». Манипулируя обычным строительным шпателем, он аккуратно собрал в небольшую горку на поверхности сетки остатки выбуренной породы и аккуратно поместил ее в заранее приготовленную литровую ёмкость. Затем, взяв кончиками пальцев щепотку шлама, он стал растирать его на своей ладони, периодически поднося её к своему носу, как бы дегустируя улавливаемые запахи. Наконец он нам объявил свой вердикт: «Это очень плотная глина, без сомнения, это покрышка пласта. Но потому, что в ней уже есть лёгкие следы нефти, с уверенностью могу сказать, что мы находимся в нескольких сантиметрах от нефтяного пласта. Думаю, что завтра мы его вскроем, возможно, при первом же углублении».

Но Сане не дали договорить его последние слова, возможно, на этом месте его мысли были невольно прерваны не менее важным обстоятельством, а именно появлением на «Буровом кубе» торжественно одетых Алексея и Маши в сопровождении их родителей.

– А мы вас потеряли, обошли всю деревню, дважды заходили в лагерь, а вас нигде нет. Мы уже волноваться начали. Раз вы все здесь, на скважине, что-нибудь случилось? – очень осторожно спросил Алексей.

– Да, случилось. Иди за мной! – почти настоятельно предложил ему Николай. И подведя Алексея к резервуару с раствором, почти командным голосом предложил ему: – Смотри, только внимательно смотри, и прежде чем ответить, хорошенько подумай.

Все, отступив на шаг от резервуара и освободив вокруг него пространство для Алексея, стали внимательно наблюдать за ним, как бы готовились принимать сдаваемый им экзамен. Сначала Алексей попросил у Николая фонарь и стал им освещать, как опытный следопыт, поверхность раствора, обходя при этом резервуар со всех сторон и выбирая нужный угол зрения, молча всматривался в освещаемые им места. Затем попросил Дмитрия дать ему детектор и, наклонясь внутрь резервуара, стал постепенно приближать его к поверхности раствора и плавно проводить им над самой поверхностью, продолжая при этом освещать фонарём выбранные им участки. Все следили за его движениями затаив дыхание, даже Николай не осмелился давать в этот момент ему свои подсказки. Наконец он выпрямился, выключил фонарь и подошёл к нам, но в этот момент все рассмеялись, а Алексей, не поняв причину нашего эмоционального всплеска, растерялся и смущённо спросил нас: «Я что-то сделал не так? Я вам ещё ничего не сказал, а вы начали смеяться надо мной». Ситуация со смехом вышла действительно неловкой и совсем неуместной. Но так всегда бывает, когда требуется разрядить или сгладить обстановку, люди смеются, а когда смех коллективный, значит он причинный. Однако наше временное замешательство прервала Маша, которая приняла самое разумное решение и, подойдя к Алексею, провела ладонью по его рубашке и продемонстрировала ему причины нашего смеха.

– Вот теперь ты стал настоящим нефтяником! – шутил Николай. – А если серьёзно, что нам скажешь, ты что-нибудь увидел?

– А что говорить, вы и сами, все выводы и без меня сделали, – ответил ему Алексей, продолжая сохранять свою обиду.

– Но всё же, нам твоё мнение очень важно, возможно, мы что-то не заметили? – продолжал настаивать Николай.

– То, что это следы нефти, я думаю, вы все сами поняли, иначе не заставили бы меня почти нырять в резервуар, да ещё в чистой одежде. Самого лёгкого газа метана я не уловил, если он и был первоначально, то весь улетучился, но перенастроив диапазон измерения детектора, мне удалось зафиксировать более тяжёлые фракции углеводородных газов, возможно, это был бутан или пентан. Но то, что в резервуаре имеются следы нефти, это говорит о том, что в той точке, где мы будем вскрывать нефтяной пласт, газовая шапка отсутствует, а нефть непосредственно соприкасается с покрышкой пласта. Этот факт свидетельствует о том, что купольная часть месторождения с газовой шапкой находится где-то в стороне от нашей скважины, а мы наткнулись на нефтяную оторочку, насыщенную попутным газом, то есть мы бурим всего лишь в периферийной зоне месторождения. Из этого, вы сами понимаете, можно предположить, что месторождение достаточно приличных размеров. Кроме того, могу вам сказать, что чисто нефтяную часть пласта будет вскрывать гораздо легче, так как сюрпризы обычно случаются преимущественно в газовых шапках с избыточным внутрипластовым давлением. Сегодня нам с отцом просто повезло, что мы в одиночку не вскрыли нефтяной пласт. Скажу честно, мы с ним не были готовы к такой неожиданной встрече. Теперь я понимаю, почему вы здесь все вместе.

– Алексей, а где ты всему этому научился? Мы же таких тонкостей между собой не обсуждали по вечерам, – не унимался Николай.

– Умные книжки надо читать! – отпарировал Алексей. – Ну ладно, я больше не обижаюсь, сам виноват, забыл, что до того, как нырнуть в резервуар с раствором, нужно было раздеться, а вас было много, вот я и растерялся. Давайте лучше выйдем на воздух, а то мы с Машей забудем, зачем к вам пришли.

– А здесь самое подходящее место, даже символичное, – неожиданно предложила Маша.

– Ну уж не тяните, – всё равно не удержался Николай, как мы об этом его ни просили.

– Да, действительно, в деревне ничего не скроешь от внимательных глаз, – начал Алексей. – Хорошо, не будем тянуть, мы с Машей решили пожениться, а то, что мы вам объявляем об этом сегодня, все просто совпало. Но для нас это вдвойне приятно. Заявление в загс будем подавать в Лениногорске, по месту жительства Маши, а вот свадьбу будем делать здесь, в деревне, это наше твёрдое решение, с родителями всё согласовано. Мы вас всех заранее приглашаем. А где будем жить – время покажет.

На наших глазах зародилась новая семья, которую, вероятно, ждёт большое будущее. И не важно, через какие преграды им предстоит пройти, все они будут преодолимы, важно было другое, что этот брак складывался по любви, мы все видели, что они были безумно счастливы, и уже сейчас были как единое целое. Их неожиданная встреча, первое знакомство, тайные свидания, временные разлуки, тревоги и житейские неприятности, ожидания сегодняшнего дня, когда они должны были нам всем официально объявить о своём решении – всё это мгновенно осталось позади. Для них наступала новая эпоха, полная неожиданностей и приятных свершений, тех маленьких радостей, из которых складывается большая насыщенная жизнь. Оба они по своей натуре были лидерами, они каждый по-своему знали цель в своей жизни, но это было, когда они жили врозь, не зная друг друга. Им предстояло построить новую семью, заложить её уклад, пойти во многом навстречу друг другу, подавив в себе возможный эгоизм, а он бывает, увы, в каждом из нас. Семью важно не только создать, но и сохранить, и дать ей возможность расти, через рождение любимых детей, совместные идеи и единую веру. Пусть в жизни будут водовороты и плавные перекаты, грозы и бури, безоблачные дни и ненастья, всё это должно быть, но эта большая река семейной жизни должна течь, насыщаться новыми идеями, углубляться и расширяться, но а те, кто плывёт по ней, должны строить свой плот, который со временем должен превратиться в прекрасную яхту. И если первоначально плот был малоуправляем, то уж семейная яхта должна мчаться сама на всех парусах. Если в семейной жизни не будет романтики, то уж лучше не жениться, и тем более не отсиживаться на берегу. По крайней мере у двоих из нашей команды многое стало понятным, у них точно жизнь будет продолжаться. А что будет с нами, со всеми остальными, что нас ждёт там, впереди? Что нам принесёт завтрашний день и будет ли он для нас радостным? Во всяком случае, мы все надеялись на то, что именно завтра мы получим главный ответ и будем знать результаты нашей экспедиции. То, что произошло буквально несколько минут назад, эта долгожданная радость за молодых, на некоторое время отвлекла нас от переизбытка чувств ожидания большой нефти. Мы все морально уже давно были готовы к открытию месторождения, мы работали не вслепую и были уверены, что наш успех неизбежен, но что так быстро наступит развязка, видимо, этого никто не хотел. Эта экспедиция, которая не только возродила нашу студенческую дружбу, но и доказала, что она была по нашей молодости искренней и ничуть не конъюнктурной, к сожалению, приближалась к своему концу. Ещё примерно месяц, и мы свернём здесь все работы, наступит время неизбежного расставания, и эта волшебная сказка, возможно, для нас закончится навсегда. Я прекрасно понимал, что никто из нас этого не хотел. Если судьба нам дала ещё один шанс вновь объединиться, то почему мы должны испытать новую горечь разлуки? Я не знал досконально о том, кто о чём из нас мечтал конкретно, мы этого никогда не обсуждали вслух, но твёрдо мог сказать, что все эти последние месяцы мы все были пропитаны идеями первооткрывательства, мы мчались вперёд, как разогнанный локомотив, без малейших остановок, и нас на этом этапе невозможно было остановить. Даже ещё сегодня, мы могли принять решение всё закончить. Мы уже почти всё себе доказали и сделали то, ради чего мы учились все эти годы. Сегодня мы даже увидели настоящую нефть, пусть её следы, но и этим можно было удовлетвориться и поставить финальную точку. Именно сегодня мы подошли к пограничной черте, после которой у нас обратного хода не будет. Большая нефть, которая нас ждала, вызовет в нас желание идти дальше, а мы не были приучены отступать. Выдержим ли мы дальнейшую борьбу или испытаем горечь поражения? Там, впереди, нас никто не ждёт, и поймут ли все наши предложения? Но без попытки развить свои идеи это невозможно было понять. То, что Алексей с Машей нам сегодня сообщили, видимо, и стало символичной развязкой нашего общего ответа на все наши сомнения. Заявление Алексея, что их свадьба будет здесь, в деревне, а не в Москве или в Лениногорске, говорило о том, что не только их, но и наше будущее связано исключительно с этим местом. Вот с такими раздумьями мы и вернулись в свой лагерь, чтобы завтра, с новыми силами, совершить скачок к нашей конечной цели.

Заканчивался август, примерно в эти дни, ровно год назад, мы уезжали из этих мест, имея в своём багаже все найденные нами старые скважины и с картой их расположения на местности. Наступившее утро было обычным, но предстоящий день сулил быть длинным, все были предельно собранными и понимали, что все наши операции и любые действия на скважине должны были находиться под полным нашим контролем. Пророчества Николая и Сани о близости нефтяного пласта были не напрасными и своевременными. Всё произошло именно так, как они и предполагали, а проведённая накануне, по их инициативе, дополнительная подготовка оказалась просто бесценной. О том, что при первом же углублении был вскрыт нефтяной пласт, говорило буквально всё, и растущее давление на устье скважины, и увеличенная скорость циркуляции бурового раствора, и даже лёгкая вибрация бурильной колонны, которая до этого никогда нами не отмечалась. При первых же признаках встречи с пластом, Саня как и предполагалось, стал менять обычный водный буровой раствор на утяжелённый, и почти мгновенно выровнял давление столба бурового раствора с забойным, и, как опытный растворщик, руководил всеми остальными членами бригады. Если из нас кто-то и ждал, что в тот же миг нефть польётся рекой из нашей скважины, то, возможно, это был только Степаныч, только он рассчитывал увидеть большую нефть именно сегодня, возможно, именно он из всех из нас вынашивал в себе тайную мечту стать новым русским нефтяным олигархом. Он был здесь на скважине – как же без него, ведь именно он был хранителем этих мест, и он имел полное право первым из деревни получить эту новость. Но он, как и все мы, к счастью, хранил молчание и терпеливо ждал, когда ему разрешат на неё посмотреть. Возможно, и он уже многое понимал, ведь он был участником почти всех наших разговоров, а мы последнее время говорили только об одном: что ни в коем случае нельзя давать нефти вырваться из скважины на поверхность, что всю её энергию нужно укротить там, в пласте, а все испытания нефтяного пласта провести только после завершения всех буровых работ.

Отбив кровлю нефтяного пласта и постепенно углубляясь в него, мы не знали, что нас ждёт впереди, мы знали лишь одно: что нам необходимо дойти до его подошвы. Но это была не панацея, это была всего лишь даже не разведочная, а проверочная скважина, аналогов для сравнения у нас не было, каждое месторождение было индивидуально, и говорить о чём-либо было преждевременно. Но то, что именно с этого момента мы должны были собирать о нём по крупицам любую полезную информацию, все прекрасно понимали. Войдя в пласт, мы, как и предполагали, перешли на низкотемпературный режим бурения, и первую новость нам принёс Саня, точнее, даже целых две бесценных информации. Первая касалась внутрипластового давления, а вторая отобранного шлама, а его выводы были следующими: «Вскрытый пласт был сложен известняками, а замеренное давление указывало на высокодебитность скважины». Плохо было то, что мы не имели возможности отобрать керн по разрезу скважины: пока что применяемая нами технология бурения не позволяла этого сделать. Но Саня делал всё правильно, он продолжал не только следить за уровнем раствора в ёмкостях и его удельным весом, но и поставил ребят Фархода на непрерывный сбор шлама, при этом постоянно его примитивно тестируя при помощи кислоты.

– Похоже на то, что мы вскрываем массивную залежь, постоянно идёт известковый шлам, а мы уже прошли более пятидесяти метров, – сообщал он нам.

– Если в верхней части разреза мы и могли приостановить бурение, как это сделали накануне, то внутри пласта остановки делать ни в коем случае нельзя, по крайней мере циркуляция раствора должна быть постоянной, – подключился к разговору Николай. – Поэтому дальнейший процесс бурения нам понятен, давайте часть ребят отправим всё-таки отдыхать, а то к вечеру мы все начнём валиться с ног, а следующая вахта должна быть отдохнувшей.

Учитывая ответственность работ в интервале продуктивного пласта, мы сознательно перешли вместо трёх– на двухсменную систему работы, укрепив при этом вахты. Так как наш запас бурильных труб почти заканчивался, мы были лимитированы в бесконечном углублении скважины, в результате чего нами было принято решение пробурить ещё максимум сотню метров. Сомнений не было, мы продолжали вскрывать известняковый массивный коллектор, всё указывало на то, как один из вариантов, что наша залежь может иметь рифовое строение, но это пока что были наши первые догадки. Чтобы подтвердить эту версию в будущем понадобится пробурить несколько десятков, а то и сотен скважин.

Заканчивался третий день наших работ после вскрытия пласта, команда работала как слаженный механизм, Саня успел обучить растворным премудростям Юру и Петра, Алик с Борисом теснее работали с плазмобурщиками, Алексея с Машей мы отпустили на один день в Лениногорск для подачи заявления в загс, Фарход с его ребятами присутствовали почти повсюду и даже упорно упрашивали нас доверить им самостоятельную работу на скважине, Степаныч по-прежнему подкармливал нас сухими пайками и чуть ли не через каждый час интересовался: «Ну когда наконец мы начнём испытывать скважину на приток нефти»? Возможно, именно по этой причине, чтобы не пропустить долгожданного момента, он постоянно был на наших глазах. Да нам и самим, если честно признаться, это было небезынтересно. Узнать дебит скважины, сделать представление о продуктивности вскрытой нами залежи нефти – это был финальный аккорд всех наших поисков. И каждый из нас ждал этого момента с нетерпением.

Юра всё своё свободное время в последние дни проводил либо с будущими молодожёнами, либо с Ниной. Я понимал, что меж ними обсуждался волнительный процесс подготовки к свадьбе, и старался им не мешать. Но меня сильно тревожил финансовый вопрос, да и все мои друзья уже многократно просили меня как-то деликатно расспросить Юру обо всех наших издержках. Этот процесс не мог продолжаться бесконечно, рано или поздно он всё равно бы возник, и было бы более уместным, чтобы его поднял я, а не он. Я знал, что он будет молчать терпеливо до последнего и ни за что не покажет свою слабость, даже вопреки критической ситуации. Зная, что Алексей с Машей уже уехали, я под предлогом организационной помощи по проведению свадьбы, набравшись смелости, пошёл к нему на разведку.

– Ну, наконец-то ты появился, а то мы с Ниной уже забыли, как ты выглядишь, – опередил он меня своим необычным приветствием. – А мы вот в семейном кругу решили делать свадьбу в два этапа. Первый, здесь в деревне, только в нашем рабочем кругу, а на следующий день заказать ресторан в Лениногорске, и, не поверишь, Алексей выбрал тот самый, в который вас водил год назад Саня. Нина подтверждает, что лучшего места в городе не найти. А почему в два этапа, ты сам, наверное, догадался: мы хотим пригласить всех ваших жён, а здесь, в деревне, и разместиться даже негде. К тому же, мне только что позвонил Алексей, свадьба назначена через месяц на тридцатое сентября, вот и делай производственные выводы. К этому моменту мы должны будем свернуть не только всё бурение, но разобрать и законсервировать наш «Буровой куб». Как ты думаешь, твоя Таня сможет приехать? – спросил он меня.