Текст книги "Петролеум фэнтези"

Отъезд мы назначили на раннее утро следующего дня, заранее перегрузив оставшийся груз в мой джип. Прощаясь с братьями, я решил им сказать на прощание:

– За эти три недели, что мы провели в экспедиции, я почувствовал, что жил все эти годы не зря, и тот прежний опыт как раз-то наконец пригодился, но я до сих пор не знаю, как реализовывать проект дальше. Я боюсь втягивать всех вас в авантюру, у вас у всех есть пока работа, и я не хочу, чтобы вы её бросали. Брать кого-то со стороны и посвящать очень опасно. Пока я вижу реально только троих, кто будет работать, это Пётр, Алексей и я, возможно, ещё Дмитрий присоединится, но у него тоже важная работа в Троицке. Безусловно, он нам поможет с плазмобуром, но быть постоянно здесь маловероятно. На Бориса с Аликом я пока не рассчитываю, ну, а Юрий пусть заканчивает свою стройку, возможно, ему удастся её удачно продать. Саму идею я на полпути бросать не хочу. Поэтому и буду собирать сбор у себя в Москве. Если у вас есть хоть малейшие сомнения, скажите обо всём мне сразу.

– Если бы мне когда-нибудь какая-нибудь гадалка предсказала, что я на старости лет практически полностью смогу изменить всю свою жизнь и всё начать с начала, я бы ей не поверил, – сказал Николай. – А вот тебе на нашей встрече, у тебя на даче, я тебе поверил и ни на минуту не в чём не сомневался. А то, что я сам увидел в поле, эти скважины, и услышал этот незабываемый вой зуммера детектора, всё это меня только дополнительно убедило в правоте твоих идей, и я готов уйти со старой работы, потому что я на пенсию себе уже заработал, и меня уже ничего не смущает. А ты, кстати, не забыл на последней скважине сделать замеры, а то мы как-то быстро снялись со стоянки?

– Да нет, всё нормально, молодёжь всё сделала сама, там тоже такой же результат, как и на первой. Конечно, мы пока знаем немного, но и это всё позволяет нам поэтапно двигаться дальше. Я думаю, что следующий наш шаг – это разработка «Бурового куба», пора уточнять все чертежи. Вы тоже думайте над ним, а тебе, Николай, следующим летом, видимо, придётся руководить бурением на месте. А мне в ближайшие дни придётся вместе с Дмитрием ехать в Украину и смотреть, что там осталось от плазмобуров и можно ли хотя бы один образец реально вывезти обратно в Россию.

Экспедиция подошла к концу, и весь следующий день мы провели в дороге. До Москвы мы добрались за полночь, так как уже за Рязанью начались бесконечные пробки, которые не рассасывались никогда, даже ночью. Дмитрий пожелал, чтобы я его сразу же завёз на съёмную квартиру в Троицке, а Алексей поехал со мной на дачу.

На следующее утро приехал Юрий за сыном и рассказал, что у него все работы идут по плану и опасений пока никаких нет. Мы с ним договорились назначить общий сбор команды после нашего возвращения из Кривого Рога.

Поездка на Украину

До конца августа оставалась ещё неделя, и мы с Дмитрием решили как можно быстрее съездить к друзьям его деда по следам его договорённостей. Была дилемма, на чём нам ехать, на поезде или на автомобиле. В итоге выбрали автомобиль, чтобы заодно посмотреть на то, что происходит на таможне на пограничном переходе. Поехали налегке, так как не планировали там долго задерживаться. До места назначения мы добрались за световой день, даже умудрились по дороге немного поспать на обочине. Остановились в гостинице, чтобы никого не обременять и, если что-то не так пойдёт, быстро сняться и уехать.

Предприятие, которое было нашей целью, оказалось, как ни странно, работающим. Вовсю шла добыча руды. Мы быстро разыскали нужного нам человека, и если бы не он, мы бы без него ничего не нашли. Он повёз нас на склад и показал нам то, ради чего мы сюда приехали. Я впервые в жизни увидел живой плазмобур, внешне он очень даже был похож на любой геофизический скважинный прибор. Конечно, просто так, поверхностно, не заглянув в его внутренности, было трудно понять, в рабочем он состоянии или нет. Дмитрий мне сказал, что без его полной разборки ему трудно что-либо ответить. К тому же этот человек, что был рядом с нами, нам сообщил, что ещё три образца плазмобуров находятся у них на балансе предприятия, и они их могут только продать, а иным образом он не может их нам отдать, даже за деньги. А как производить бумажное оформление, он понятия не имел. Тем не менее Дмитрий решил спросить его, по какой цене они нам их продадут. Он стал нам отвечать, что к отгрузке нужно будет подключить ещё несколько человек, и наконец озвучил нам стоимость за один комплект. Дмитрий и глазом не моргнул, а я подумал о том, что цена его не смутила, и он стал продолжать расспрашивать его о том, почему они имея плазмобуры в наличие, держат их на складе и не применяют. Ответ последовал примитивно простой:

– А у нас сейчас нет ни одного специалиста из тех, кто с ними работал ранее.

А он сам был простой снабженец и в советский период возил плазмобуры из Новосибирска. Мы с Дмитрием вернулись в гостиницу и стали размышлять над тем, что нам делать дальше. И он мне сказал:

– Названная цена неадекватна, я за такие деньги найду место, где их можно будет сделать в России, в том же Новосибирске, и цена будет значительно дешевле. То, что я буду возглавлять в Троицке, я пока до конца не знаю, но при институте есть опытное производство, которое по идее должно быть в моём подчинении, мне нужно ещё время, чтобы до конца разобраться. Но в сентябре все уже встанет на свои места. А эти три образца будем держать в уме, если не получится изготовить плазмобуры у себя, то купим их отсюда. Все равно они будут лежать и дожидаться нас, как единственных возможных покупателей. Я думаю, что мы должны будем подтвердить нашу заинтересованность, чтобы не портить отношения. А отсюда можно уезжать, больше мы здесь никого и ничто не найдём.

На следующий день к вечеру мы с ним успешно вернулись в Москву. Но во время обратной дороги у нас с ним развернулась очень интересная дискуссия, инициатором которой стал Дмитрий. Он мне стал рассказывать о том, что до настоящего времени плазмобуры применялись исключительно только в наземных условиях, глубина стволов, которые ими бурили исчислялась десятками метров, а вот опыта их применения в нефтяных глубоких скважинах не было. Низкотемпературное воздействие на плотные горные породы можно было считать уже отработанным, только нужно было найти области его применения. Он считал, что не в коем случае нельзя ограничиваться только взрывными скважинами в карьерах, и задача, которая была поставлена перед ним в Троицке, как раз искать другие области практического применения плазмобуров. То, что касалось создания расплавов горных пород и мгновенного последующего формирования сверхпрочной кольцеобразной оболочки, эта стадия прошла только испытание на моделях. И несмотря на то, что результаты были более чем удовлетворительные, опыта применения этой технологии в глубоких скважинах ещё не было. И он стал высказывать свои опасения и боялся, что он нас подведёт. На мой встречный вопрос, что его беспокоит больше всего, он мне ответил:

– Я не волнуюсь за плазмобур в целом, и я уверен, что он будет работать на любых глубинах. Но самая большая проблема, как подводить к плазмобуру рабочие агенты, то есть воду, электроэнергию, и сжатый воздух.

– Не забывай, что ещё будет проблема возможного выноса шлама с забоя на поверхность и получение обратной связи с датчиками, которые мы должны установить на сам плазмобур, или непосредственно над ним. Также нам нужно уметь управлять плазмобуром как минимум в двух режимах, низкотемпературном и высокотемпературном. Ты видел в поле, что все скважины, которые мы нашли, их устья заканчиваются металлической трубой, так называемым направлением. Вот к нему мы будем крепить, скорее всего, на сварке, колонную головку и в дальнейшем будем работать через неё. А по стадиям бурения у нас будет следующая картина. Чтобы не разрушить верхнюю трубу, направление, мы должны его пройти на низкотемпературном режиме, и мы пока не знаем, какова длина этого участка. Будем надеяться, что от 30 до 60 метров. Затем мы переходим на высокотемпературный режим и бурим на нём до входа в нефтяной пласт, а затем вновь переходим на низкотемпературный режим, чтобы не затронуть стенки скважины в пределах нефтяной части, то есть нам надо будет сохранить их природную пористость и проницаемость. А вот как осуществлять одновременную подачу воды, электроэнергии и воздуха, над этим надо думать. Проще всего с водой, мы её будем подавать по внутренней части бурильной трубы, а выдавливать её на поверхность по затрубью, ровно так, как это осуществляется в классическом бурении. А для подвода электроэнергии и воздуха нужны будут две независимые линии, причём обе из них должны будут быть закреплены с внешней стороны специальными хомутами. Кроме того, по всей длине бурильных труб мы будем применять специальные центраторы, чтобы сохранять зазор, – стал объяснять я ему свое представлении о будущей конструкции.

– Но для того, чтобы не было их перетирания, нам же понадобится большой зазор между бурильной трубой и формируемой стенкой скважины? – спросил Дмитрий меня.

– Вот именно для этого я и хочу в дополнение к плазмобуру установить над ним цилиндрический формирователь кольца из расплава породы, и этот зазор мы должны с тобой рассчитать, так же, как и размеры центраторов. Кроме того, мы должны будем взять самый минимальный диаметр бурильных труб из всего нефтяного сортамента. Бурильная колонна у нас будет выполнять только функцию подвески и излишних осевых или вращательных усилий испытывать не будет. Для электропитания можно будет применить непрерывный каротажный кабель в металлической оплётке-броне, а для сжатого воздуха тонкие металлические трубы на резьбовых соединениях. Но это всё применимо только сейчас, на наших первых скважинах, а в будущем нужно будет разрабатывать специальные бурильные трубы, со всеми тремя каналами внутри их тела. Массового бурения без них не осуществить. Но это будет второй этап, но ты об этом уже должен думать сегодня.

– А как быть с датчиками? – вновь он задал уточняющий вопрос.

– Попробуем задействовать для этой цели каротажный кабель, но идеально для связи с датчиками лучше иметь отдельный, независимый канал связи. Те кто, занимается сервисным обслуживанием при бурении горизонтальных скважин, значительно продвинулись в этом направлении. Ими изобретён так называемый гидроканал связи забоя скважины с поверхностным регистрирующим оборудованием. То есть передача сигнала от забойной телесистемы идёт по столбу бурового раствора. Придумали первыми американцы, но и наши тоже продвинулись вперёд. Но главное, что мы с тобой должны доказать, и не только самим себе, что плазмобур работает на больших глубинах и при этом управляем. Поверь мне, если всё пройдёт успешно, к нему вдобавок будет ещё много чего изобретать, в том числе научить плазмобур отклоняться на глубине в любую сторону и под любым углом. Целой жизни не хватит на все эти новшества. Я не говорю уже об оппонентах из лагеря традиционных методов бурения. Главное, чтобы у нас духа с тобой хватило пройти всё это.

Сентябрь

Моё возвращение из Украины моя жена встретила крайне неодобрительно. Высказав мне всё, о чём она думала, добавила напоследок, что мало того, что я не был весь август дома и перестал ей полностью помогать по дому, я ещё молодых ребят втянул в свои бредовые планы и совсем забыл, что я уже пенсионер.

– Тебе нужно дома сидеть, а не носиться по всей стране. Ты что, забыл, сколько уже раз обжигался со своими предпринимательскими затеями. С кем ты собираешься реализовывать свой план? Раньше для промыслов десятками лет готовили специалистов, буквально по крупицам собирали, а где ты их сейчас возьмёшь, ты хоть об этом подумал? Ты что, рассчитываешь, что к вам народ побежит со всех сторон? Да даже если кто-то и придёт, чем вы будете им зарплату платить? Бескорыстных уже давно нет, всех за последние годы перевоспитали. Где вся наша старая наука? Вся в торговле. Ты на Троицк посмотри. Когда мы с тобой сюда переехали, ты же сам видел лица жителей города. Была сплошная интеллигенция, а сейчас кого мы с тобой видим? Куда делись умные взгляды и седые волосы прохожих? Понастроили нового жилья, и во что превратился этот наукоград? Одно слово только и осталось. Молодёжи местной почти нет, все новые переселенцы, и непонятно откуда. А что, там, в Татарии, думаешь, по-другому? Старая гвардия нефтяников почти вся ушла, а новая ещё не народилась. Я боюсь, что в современной России всё уже потеряно. И точка невозврата с кадрами давно уже пройдена. А это касается всего, к чему ни прикоснись. Я тут без тебя заехала в книжный магазин, хотела купить что-нибудь из новых авторов почитать. По стояла, полистала, и так ничего не выбрала, в итоге купила свои любимые детективы. Вот их-то на любой вкус и цвет, сколько хочешь. А если тебе заняться нечем, поехал бы лучше и навестил дочь. Она меня постоянно спрашивает о тебе и интересуется, когда ты к ним приедешь. Там хоть бы помощь была от тебя.

Нравоучения продолжались бесконечно, и во многом она была права, к своему стыду, я не знал что ей ответить.

– Ну что ты молчишь, ну скажи хоть что-нибудь. Или я не права? – устав от того, что я никак не реагирую, она настойчиво пыталась встряхнуть меня от моих мыслей. – Ну скажи мне, о чём ты думаешь именно в эту минуту?

– Знаешь, что мне сказал Николай при расставании? Никогда не подумаешь, что именно он мог сказать эти слова. Так вот он до нашей первой встречи думал, что его жизнь прожита, причём прожита неудачно, и только этот август и то, что мы с ним нашли эти скважины, уже только одно это изменило всё его мировоззрение и, как он считает, открыло в нём второе дыхание. Вот и я испытываю сейчас нечто подобное. То, что я делал по жизни, всё было правильным, но я не мог говорить о том, что прожил свою жизнь не зря. Я, собственно, ничего не сделал и ни за что не испытывал гордость, и именно это меня всю жизнь угнетало. Человек, видимо, счастлив только тогда, когда превратит свою мечту в реальность. И именно такая возможность у меня появилась. Я представляю, что всё будет тяжело и хлопотно, и я всё больше втягиваюсь в непонятные до конца последствия. Но у меня есть предчувствие, что на этот раз всё должно получиться. У меня есть небольшой костяк единомышленников, и мы уже доказали сами себе, что можем работать вместе, мы научились понимать друг друга, и каждый из них знает своё место и свою роль, – ответил я ей.

– Знаю, что тебя не переделать, знаю твоё упрямство и знаю, что тебя не остановить. Поступай, как считаешь нужным, но помни, что у тебя есть семья.

После этого разговора наши отношения несколько успокоились, так как я почти всё время находился дома и помогал ей по саду. Я как бы затаился, но с нетерпением ждал информации от Дмитрия, для меня оставалась непонятной ситуация с его статусом в институте. Я задавал себе один и тот же вопрос, удастся ли ему организовать производство плазмобура в Троицке, или нам придётся размещать заказ в другом месте? В душе я практически отказался от украинского варианта по двум причинам, во-первых, это были старые модели, и они могли нам дать только временный выход, и во-вторых, гораздо ценнее и надёжнее было иметь своё отечественное производство. Рано или поздно плазмобуры придётся запускать в серийное производство, и будет важно иметь влияние на их доработку. По этой причине я затягивал объявление общего сбора.

Дмитрий вышел на связь со мной лишь во второй половине сентября и сообщил мне, что его молчание было связано с множеством командировок. Опытное производство в Троицке подчинили ему, но оно больше похоже на сборочный цех, зависящий от многих поставщиков комплектующих изделий, и он как раз всё это время по кругу объезжал их и знакомился с их возможностями. Конечный вердикт его был оптимистичным, он мне подтвердил, что штучное производство плазмобуров можно запускать в самое ближайшее время.

Обзвонив всех друзей, я понял, что Борис с Аликом приехать не смогут по тем же старым причинам. Юрий с Алексеем подтвердили, что они приедут в любой момент, ну а Дмитрий был совсем рядом. Поэтому я решил не тянуть со встречей и назначил её на ближайшую субботу, чтобы было для всех удобно. Можно было бы поговорить со всеми по «Скайпу», но мне был важен только живой разговор, глядя друг другу в глаза.

Все собрались к полудню. Но нас было только четверо из девяти членов нашей команды. Позицию Сани и Николая я озвучил всем сразу, как только мы расселись за столом. Позицию Петра, которого Юрий знал только заочно, можно было так же отнести к позитивной, так как он нас добровольно, пусть не всех, но уже ввёл в состав учредителей своего фермерского хозяйства, а это означало, что у нас уже был небольшой, но всё же юридический статус, который нам позволял уже что-то начинать строить. Я объявил всем собравшимся, что на сегодняшний день наши коллективные затраты равны нулю, так как той пошлиной, которая была потрачена на перерегистрацию фермерского хозяйства можно было пренебречь, а то что пошло на экспедицию и командировку в Кривой Рог я полностью взял на себя, и попросил эти затраты не обсуждать. Но у нас наступал период, когда мы реально должны были начинать вкладываться в проект. Не решив проблемы финансирования, все наши дальнейшие обсуждения и действия, становились бессмысленными. И второй вопрос, который я вынес на рассмотрение, был вопрос кадров. Я им заявил, что, по моему мнению, команда в целом сформирована, но я не исключаю, что к нам может присоединиться кто-нибудь ещё. Но это покажет только будущее. Ограничившись этими двумя вопросами, я предложил всем высказаться. Первым взял слово Юрий. И первыми же словами он меня просто ошеломил.

– Вы кого мне вернули из экспедиции? Я последние дни просто не узнаю Алексея! С утра до вечера он мне рассказывает в подробностях, как вы там ловили рыбу, варили уху и пекли картошку, а в промежутках между этими занятиями ещё умудрялись находить скважины. Если я его правильно понял, вы нашли все скважины, и вся первичная информация подтвердилась? – спросил он глядя на меня, и, увидев мой положительный кивок головой, продолжил: – Ну а теперь о серьёзном. Я ещё раз подтверждаю вам всем мои старые слова, что всю сумму, которую я рассчитываю получить от продажи моего заправочного комплекса, я в полном объёме передаю в нашу общую копилку, но это произойдёт не раньше мая следующего года. Сейчас необходимо понять, какие затраты нас будут ожидать в ближайший период, так как почти все свободные средства я вложил в стройку. Будущий потенциальный покупатель мне ещё раз подтвердил, что сделка между нами состоится в строго оговоренный срок, поэтому я веду стройку практически без всякого риска.

С Юрой всё было понятно, я никогда не знал ни одного случая, чтобы он отрёкся от своих слов. Он выполнит своё обещание при любых обстоятельствах, даже если ему это будет невыгодно. Убедившись в том, что он полностью поддерживает наш проект, я решил дождаться мнения остальных. Вслед за отцом слово взял Алексей.

– Я уговорил отца, и он меня отпустит в любой момент. Я хотел бы находиться там с самого старта работ. Что касается бензовоза, то лучше его купить у военных, они периодически распродают своё имущество, находящееся на хранении. Кроме того, вездеходное шасси мы сможем найти только у них, и покупка будет значительно дешевле, чем брать новый бензовоз. Но он нам понадобится только к лету. Что касается дизельных электростанций, я просмотрел весь Интернет, их выбор настолько обширен, что я с ними также не вижу никаких проблем. Единственное, везти их придётся из Москвы, остаётся только продумать маршрут доставки. Но они тоже понадобятся только к лету, а их размерные габариты я примерно уже знаю, и можно будет заранее готовить под них установочные площадки. То есть по этим позициям затраты возникнут только к лету, а резервную ёмкость Петра можно будет смонтировать заранее. У Петра есть трактор «Беларусь» с навесками и тракторной тележкой, всё это будет крайне необходимо там, на стройке, но нам дополнительно понадобится автокран на всех этапах монтажа, в том числе при строительстве сарая, и вот его надо покупать практически немедленно. Он будет просто незаменим при разгрузке всего металлолома, который будут завозить Николай с Саней. Итого я вижу на первом этапе затраты только на металлолом, автокран и горюче-смазочные материалы.

Последним взял слово Дмитрий. Но, не дав ему сказать ни одного слова, я его перебил:

– Скажи нам, прежде чем начать, ты деду и маме сообщил, что ты ушёл из МГУ и перебрался в Троицк? – спросил я его.

– Пока нет, и считаю это преждевременным. Я здесь и полного месяца ещё не работаю, и если мне ещё раз придётся уходить, то я им просто нанесу двойной удар, а дед его точно не переживёт. Но то, что мы вместе были и в экспедиции, и в Кривом Роге, они об этом знают. Дед, кстати, тоже подвергся вашему влиянию и, как сказала мне мама, засел за бумаги и что-то упорно рисует. Вы как гипнотизёр, где побываете, там все, как заведённые, начинают что-то делать, – ответил он с большой долей иронии.

– Ну, ты отвлёкся в сторону, расскажи лучше, как у тебя дела в институте? – спросил его Алексей.

– Нагрузку на меня взвалили огромную, приходится всё порученное мне направление по адаптированию плазмотронов к гражданским нуждам практически поднимать с нуля, где набирать кадры, непонятно, дал повсеместно объявления, но идут не то что неохотно, даже отставные пенсионеры не идут, а фонд зарплаты мизерный. Предполагается, что все должны работать за идею, какие-то это всё устаревшие категории. Я бы мог некоторых ребят перетащить из Новосибирска, но у института совершенно нет фонда жилья, а аренда квартир в Троицке очень высока, почти на уровне московской. Вот договариваюсь с руководством, чтобы часть моих работ перевести на коммерческую основу, иначе специалистов не привлечь, да и тех придётся самому переучивать. Но мне всё-таки удалось получить из бюджета института средства на производство нескольких промышленных образцов. Хочу начать с любимого плазмобура и сварочной техники. Я надеюсь, вы одобрите мой выбор? Это как раз будет и нам на руку, да и для института будет хорошей рекламой. Я прекрасно помню о конфиденциальности и даю вам слово, что никто ни о чём не узнает. Единственное, что я буду просить у вас, дать мне разрешение снять рекламный ролик о их практическом применении под вашу цензуру. Может быть, этот фильм и для нашего дела пригодится, – очень спокойно, без малейшей неуверенности, дал свои пояснения Дмитрий.

– А когда ты планируешь изготовить плазмобуры? – уточнил я у него.

– Если субпоставщики не подведут, то будет изготовлено пять образцов, два из которых должны будут пройти стендовые испытания в институте, здесь в Троицке, а три в реальных условиях, но место выбора, вы сами понимаете, остаётся за мной, так согласовано с руководством. Испытания запланированы на январь-март следующего года и под видом нехватки рабочих я мог бы взять двух человек к себе в штат, но на самые низкооплачиваемые должности, – сказав это, он посмотрел на меня и на Алексея. – Заодно и энергетические нагрузки на плазмобур проверим и окончательно сможем выбрать модель дизель-генератора под них.

– Дмитрий, всё, что ты сказал, даже очень хорошо, и ты молодец, что думаешь об общем деле. Но ты не забывай, что мы работаем в одной команде, у нас принцип таков, все технические идеи, личные знания, собственный труд, деньги и изобретения мы всё складываем в одну копилку и уже больше не делим на твоё или моё, всё становится общим. Тем самым мы аккумулируем некий сплав, который невозможно разрушить ничем. Поэтому мне лично не совсем понятно, какова будет роль твоего института в нашем деле, ты же не руководство в нём и решений там не принимаешь, ты всего лишь наёмный сотрудник. Это в нашей команде ты равный из равных, и мы ценим каждое твоё слово, и ты уже доказал своим участием в экспедиции, что мы тебе можем полностью доверять. Кроме того, плазмобур стал неразрывной составляющей «Бурового куба», и это уже одна взаимосвязанная идея. Твой дед имеет отношение, и самое прямое, к плазмобуру, а какое отношение к нему имеет институт, у них же нет никакого приоритета на него? Или ты не успел нам чего-то договорить? Скажи нам лучше всё, как есть? Пойми, мы работаем предельно открыто внутри своей команды, и мы должны всё знать до мелочей. Я бы очень не хотел, чтобы у нас где-то произошла осечка. Кроме того, имей в виду, что чертежи на плазмобур находятся пока у меня, и мне их отдал твой дед для использования нами только в нашем проекте, но при твоём участии, – достаточно вежливо, но предельномаксимально убедительно сказал я ему, и стал ждать его ответа.

Он долго собирался с мыслями, подбирал нужные слова для ответа, а мы терпеливо ждали чтобы не повредить ему правильно сформулировать свой ответ.

– Возможно, в чём-то виноват мой дед, возможно, и я. Он в своё время испытал массу несправедливости по отношению к себе, оказался бессребреником, в нём было уязвлено тщеславие учёного. Они делали большое государственное дело, никто из них тогда о своей славе не думал, пока они были в силе, а на выходе получился пшик и полное забвение идей. Когда вы у него неожиданно появились, он весь мгновенно преобразился и как бы по второму кругу начал работать, генерировать новые идеи и обо всём этом он мне рассказал по телефону. Но он также просил передать вам, что он вашу идею с «Буровым кубом» полностью поддерживает и рекомендует вам его немедленно запатентовать, включив в него плазмобур как составную часть. В чём я с ним не согласен, так это в его немедленном патентовании, так как мы преждевременно раскроем все свои карты. Если мы будем производить все наши работы в полной секретности, то патентование нужно будет произвести только после завершения бурения. Что касается места производства плазмобура и почему для этого я выбрал мой институт, тут есть один нюанс, о котором вы должны знать. В самом плазмобуре ничего хитрого нет, мы его из комплектующих можем собрать в любом гараже. Но часть изделий изготавливается на полузакрытом предприятии, на которое со стороны не попадёшь, а под флагом института это несложно. Можно эти детали купить и по импорту, сегодня, как говорят, за деньги можно и чёрта купить, но я без согласования с вами взял эту ответственность на себя. Если в чём-то я и виноват, наказывайте. Но я всё сделал только во благо идеи. А приоритет за плазмобуром останется за нами, я смогу провести его изготовление через коммерческую составляющую моего подразделения, о которой я вам только что сказал, веду переговоры со своим руководством. Вот всё, другого объяснения у меня нет.

Объяснение Дмитрия всех устроило, и я решил подвести итоги встречи. Первый этап мы прошли и достаточно быстро. Но вот второй этап предполагался быть затяжным. Нам нужно было сделать два денежных перевода на покупку автокрана и оплату за металлолом, под этим ёмким словом мы понимали списанное буровое и каротажное оборудование, которое нам предстояло реставрировать, а также всевозможные балки, швеллера, уголки и металлический лист. Учитывая, что Пётр был отсечён от банковской системы, обе суммы решили перевести Николаю. Сумма перевода была предварительной, окончательного расчёта затрат мы не имели. Деньги пообещал найти Юрий. В остальном мы видели следующий график работ. Примерно с мая следующего года мы должны начать на месте монтажные работы одновременно сарая и «Бурового куба», предварительно залив бетонную площадку на месте работ. Строительство мы предполагали закончить к концу лета, а остальное будет зависеть только от погодных условий. Но при завершении обсуждения возникли два дополнительных вопроса по инициативе Дмитрия. Первый, сколько скважин нам предстоит бурить, и второй, что мы будем делать после получения обнадёживающих результатов.

– Моё мнение такое, если на первой скважине подтвердится приток нефти и мы сможем замерить дебит скважины, а также отобьём кровлю и подошву пласта, то этого будет достаточно для того, чтобы готовить обоснование. Девятую скважину я не вижу смысла бурить, так как по всем признакам она аналогична первой, и мы с большой долей вероятности можем её включить в предварительные расчёты, – сказал Юрий. – Конечно по одной скважине оценку запасов не произведёшь, но по двум можно уже говорить хоть о каком-то прогнозе. Кроме того, при нашей малочисленности на каждую скважину будет уходить по году, и если мы будем продолжать бурить, то только начнём терять темп и ничего дополнительного себе не докажем, а туда, куда нам предстоит дальше обращаться, всё будет зависеть от того, насколько грамотно мы подготовим обращение.

– А кому мы будем писать? – спросил Дмитрий.

– Кому, кому? Президенту Российской Федерации! – ответил ему Юрий, глядя на меня, и попросил меня: – Подтверди.

– Дмитрий, на самой первой встрече, на которой тебя не было, мы этот вопрос уже обсуждали и приняли решение, что по результатам работ по первому и второму этапам мы будем обращаться на имя президента, – подтвердил я ему слова Юрия. – Всё он тебе сказал правильно, но для обоснования нужен исключительно достоверный материал, нужны конкретные цифры, наши выкладки, а также правильно сформулировать то, о чём мы будем его просить. А просить мы его должны будем о создании первой народной нефтяной компании. По мелочам президента не отвлекают, слабое письмо даже его подчинённые рассматривать не будут. Посмеются и примут нас за ненормальных психов. Выстрел должен быть один и в точку. При таких обращениях самое важное, чтобы наше письмо дошло до адресата, а не застряло в недрах администрации. Письмо будем писать обязательно, иначе все наши усилия напрасны. А по количеству скважин я полностью согласен с Юрием. Мы все стареем, а на результат хотелось бы посмотреть побыстрее, а венцом всей нашей работы должна стать нефтяная компания. Если наши прогнозы о большой нефти подтвердятся, мы будем настаивать на том, чтобы её сделать многопрофильной, с собственной машиностроительной базой, центром плазменной физики, собственными электростанциями, газовыми сетями, переработкой нефти и газа, вплоть до самой глубокой нефтехимии, научной базой и многим чем другим. Окончательная идея ещё не выкристаллизовалась, но она, как заноза, уже давно сидит в моей голове. Боюсь вот только, времени не хватит на её воплощение, вот вся надежда на вас, на молодёжь. Если бы нам ещё найти хороших специалистов, можно было бы расширить нашу команду.