Текст книги "Петролеум фэнтези"

– Да, и не только в Лениногорск, но и сюда, в деревню, тоже обещала обязательно приехать. Говорит, что будет проводить инспекцию, а то ей не совсем понятно, чем мы тут занимались уже почти четыре месяца. Конечно, она обижена на меня, я забросил в Москве всё хозяйство, да тем более идёт лето, а ей необходима моя помощь по саду. Как будем оправдываться? Показать-то ей будет совершенно нечего к моменту её приезда, хорошо, что мы фильм снимали. Так что, я думаю, и другие жёны приедут. Но у меня к тебе есть давно назревший вопрос, да и ребята просят тебя расспросить. Сам понимаешь, нам всем не хотелось бы быть иждивенцами. А мы не знаем, окупится ли наша эта экспедиция в будущем… – на этом месте я был вынужден прерваться из-за его почти гневного взгляда, которого я никогда раньше у него не видел.

– Кто тебя подослал ко мне? Не иначе как Николай. Я его уже пару раз отправил подальше с подобными вопросами, вот и ты хочешь от меня услышать то же самое? Это не ваше дело считать затраты, да там и нечего считать, если хочешь знать. Металлолом нам достался почти бесплатно, и это ты сам прекрасно знаешь. Из железа мы потратились только на превентор и бурильные трубы, и эти затраты разложатся со временем на другие скважины, дизель-генераторы тоже долгоиграющий актив, но они не золотые, хотя и не дешевые. Ну а текущие, не возвратные затраты, в основном ложатся на дизельное топливо, химические реагенты для бурового раствора и продукты питания. Вот и всё, ничего скрытого нет, всё как на ладони, ни одного отката никому не заплатили, – вдруг наконец заулыбался он, видимо радуясь своей неожиданной шутке, которая поставила точку в его объяснении. – Если хочешь от меня узнать правду, но чтобы никому ни слова, я мог потерять вообще весь свой заправочный бизнес, даже копейки за него не получил бы, всё к этому шло, и только благодаря нашей встрече и твоей этой авантюрной идее с экспедицией я решился его продать, точнее, ты меня этой затеей подтолкнул к правильному решению. А деньги – они приходят и уходят, и если они не будут работать на благое дело, они точно сбегут от их хозяина. Я уже вам всем говорил, что все эти мои траты – это дань, которую я отдаю за наше образование, и они будут нашим коллективным взносом в развитие нефтяной науки. Поверь мне, потрачены фактически копейки, сравнительно небольшие деньги, но и они уже, считай, окупились. То, что Алексей здесь научился многому, да к тому же нашёл свою судьбу – где бы это всё могло ещё произойти? Мы с ним долго обсуждали место свадьбы, и я не смог его переубедить. Сказал мне: или здесь, в деревне, или они с Машей только распишутся без всяких торжеств. Они, молодые, стали слишком рациональными и очень упрямыми, времена поменялись. Ну а тебя я прошу, сделай всё, чтобы Таня обязательно приехала, ну а про деньги больше меня не спрашивай, ты мне и так их все сэкономил, фактически ты меня спас от разорения.

– Спасибо тебе за честный ответ, я не думал, что было всё настолько критично с твоим предыдущим бизнесом. Ребятам я постараюсь всё деликатно и ненавязчиво объяснить, надеюсь, они всё поймут и перестанут тебя мучить излишними расспросами, а я лично просто хотел, чтобы между нами не было никаких недомолвок. Ты же знаешь, что деньги – это зло, из-за которого иной раз лучшие друзья становятся злейшими врагами. Но тем не менее, мне нужно знать конкретные цифры, и ты должен мне их назвать без всякой обиды, – не сдавался я. – Ты же знаешь, что я с Машей активно работаю над экономической частью нашего проекта, она завершает писать обоснование по созданию народного предприятия, а я начал готовить наше коллективное обращение на имя президента. Вот эти цифры мне нужны для расчёта себестоимости бурения скважин по нашей новой технологии, косвенно я веду тоже учёт, но конечная информация у тебя.

– Меня экономика на государственном уровне совершенно не волнует, и продолжение нашей эпопеи для меня совершенно безынтересно, я ни на грамм не верю в то, что нас кто-то поймёт и поддержит. Главное то, что мы сами себе доказали, что мы прожили эту жизнь не зря и ещё на что-то способны. Мы и так сделали слишком много, и это останется в нашей памяти. Если хочешь, пиши куда угодно, хоть обоснование, хоть письмо или докладную записку на самые верха, хоть книгу, но поверь мне, у нас никаких дальнейших перспектив нет. Поэтому я и отговаривал Алексея делать свадьбу здесь, но ты их всех заразил своими идеями. Они, как и ты, стали просто фантазёрами и фанатиками. Они пусть, ладно, молодые, им хочется всего необычного, а тебя, самого, что жизнь ничему так и не научила? Даже если ты докажешь, что наша себестоимость бурения в десятки раз ниже традиционной, ты понимаешь, что сразу настроишь против себя всё металлургическое и машиностроительное лобби? Что прикажешь им делать? Сидеть и молчать, терять рынки сбыта? Пойми, у них сейчас вся цепочка взаимоотношений связана, а то, что мы предложим, сломает все стереотипы технического традиционализма. По этой причине, и не только в нашей стране, многие прогрессивные технологии тормозятся, – высказывал он мне свои сомнения. – Думаешь, я совсем не беспокоюсь о будущем нашей молодёжи? Это же будет прежде всего удар по ним, по их амбициям, и я даже не знаю, как они перенесут возможный отказ. Но, поверь, они твои первейшие помощники и союзники, и я их ни в чём разубеждать не буду, но смотреть мне на возможное поражение будет очень больно.

– Юра, я, возможно, наивен и неисправим, я сам, лично, много раз падал и поднимался, старался всё забыть и давал себе зароки, но я так устроен, что во мне нет ни грамма злопамятства, и я очень быстро отходчив, я не могу и дня просидеть без дела, и в этот раз, при таком наборе позитивных аргументов очень высокого уровня, я уверен, что у нас должно всё получиться. Нам надо попробовать не только ради себя, возможно, я сейчас начну произносить какие-то патриотические лозунги, но без них не обойтись. Ты же видел этих людей на торговой площади в райцентре, их глаза, их озабоченность завтрашним днём, их беспомощность – вот с этим нужно что-то делать, менять идеологию предпринимательства, создавать настоящий средний класс. Ты знаешь, что мне сказал Дмитрий? А он, как и твой Алексей, поверил мне. Да, я их, возможно, втянул в авантюру, излишне обнадёжил в перспективах, но кто они оба были ещё год назад, посмотри, и кем они стали, и всё, чем они сегодня стали обладать, родилось не на пустом месте, они готовились к этому старту всю жизнь, попробуй теперь отобрать у них эту мечту. Так вот, Дмитрий мне сказал, что если реакция на наше предложение будет отрицательной и наш опыт никому будет не нужен, он уедет из страны навсегда. Поверь, он нигде не пропадёт, а потеряет страна, потеряем все мы, в том числе не только наши дети, но и наши внуки и правнуки. Поэтому я буду идти до конца вместе с молодёжью. Но если будет отказ, то я, наверное, тоже задумаюсь об отъезде, но это решение будет не моё.

Незаметно закончился август, начался сезон дождей, погода изо дня в день портилась и доставляла нам массу бытовых неудобств, но мы продолжали жить в нашем полевом лагере. До конца нашей эпопеи дни начали бежать на перечёт. К тому моменту мы уже закончили бурить вертикальный ствол скважины, так и не достигнув подошвы продуктивного пласта. Испытания скважины тоже остались позади, и любопытство Степаныча было полностью удовлетворено, он с гордостью хранил у себя в доме свой персональный образец нефти, наравне с теми образцами, которые мы должны были взять с собой в Москву на испытания. Но уже и без того, все первичные признаки нам говорили о том, что наше месторождение содержит очень лёгкую безводную нефть, а полученный нами дебит указывал на возможные значительные запасы подтверждённого нами месторождения. На «Буровом кубе» кипела постоянная работа, наши плазмобурщики Дмитрий, Алексей и Гоша проводили почти всё своё свободное от вахт время на устье скважины, и мы уже заканчивали бурить наш первый горизонтальный участок, Николай по-отечески не спускал с них глаз, но при этом с большим почтением относился к любому их предложению – а что по большому счёту он мог им возразить, да он и сам понимал, что нами был совершён технологический прорыв в бурении скважин, и он лично был составной и незаменимой частью этого процесса, так же, как и каждый из нас. У него даже характер стал улучшаться на наших глазах, он как бы помолодел, и на его лице разгладились многочисленные морщины: то ли на него свежий воздух и природа так подействовали, то ли его внутренний энтузиазм наконец-то примирил его со своими собственными проблемами, то ли просто успокоилась его душа, и он наконец понял, что работать можно без крика и вечного надрыва, а может быть, и введённый нами сухой закон возымел своё действие. Мы менялись все, переходя от одного этапа к другому, мы все наполнялись исключительно положительными эмоциями, для споров и критики у нас не оставалось времени, каждый наш последующий шаг был многократно оговорённым и выверенным. Конечно же, мы все безумно устали от этой, придуманной нами самими же, гонки, и нам было важно пройти оставшиеся дни без каких-либо потрясений. Нам оставалось немногое: пробурить лишь второй горизонтальный ствол и приступить к консервации нашей скважины, но до того нам предстояло замерить дебит в первом горизонтальном участке. Чемоданное настроение в коллективе нарастало, всё чаще и чаще мы возвращались своими мыслями в свои семьи, в свои родные дома и просто хотели отдохнуть, нам требовалась смена ритма и время на переоценку наших дальнейших действий.

Но произошло то, чего мы больше всего боялись. Если мы научились управлять технологическими процессами и они нам были подвластны, то повлиять на природные катаклизмы мы никак не могли. Дожди шли почти беспрерывно уже почти целую неделю, и они никак не влияли на процесс бурения, но наша грунтовая дорога, которая была проложена по жирным чернозёмам, превратилась в сплошное месиво. Это был постоянный осенний бич этих мест, в этот период замирало движение по всем сельским дорогам. Конечно, на тракторе можно было проехать почти везде, но местные жители предпочитали просто не убивать окончательно единственный способ связи с большим внешним миром. Вот и Пётр со Степанычем, не сговариваясь, стали просить нас прекратить поездки за дизельным топливом на нашем вездеходном бензовозе, им же нужно было продолжать как-то дальше жить на этой земле, а для них без дороги никакой жизни не будет. Наш неприкосновенный запас солярки бы минимальным, и мы приняли решение прекратить дальнейшее бурение и незамедлительно провести последние испытания.

У молодого читателя этой повести, а именно ему она прежде всего адресована, я надеюсь, после ее прочтения, сложится свое представление о нефтяной романтике. Человеком всегда управлял процесс поиска и открытий, познания нового и достижения поставленных целей, покорения недр и просторов. Поверьте, друзья, нет никаких пределов совершенствованию самих себя, на земле ещё много не раскрытых тайн и скрытых подземных сокровищ, и ищущему их, всегда найдётся своё место, ну а если коснуться научных и технических открытий, то это только начало индустриального бума, который мы переживаем, и человек ещё создаст много умных и полезных машин, которые позволят наконец-то нам заглянуть в самые глубины недр и понять происхождение не только самой нашей планеты, но и возникшего на ней живого человеческого разума. Нефтяники, на мой взгляд, больше, чем кто-либо из других профессий, сочетают в себе все возможности, данные нам при рождении, они всегда были исследователями и самой интеллектуальной частью нашего общества. Изобретательство извечно было в их крови, и новые открытия им никогда не были чуждыми. Дерзайте, учитесь, развивайтесь и старайтесь всегда быть впереди, на острие задач, меняющих нашу жизнь к лучшему. Но я хочу и предостеречь нашу молодёжь от недопустимых возможных ошибок. Выбрав стезю нефтяника, идите работать только на скважину, только на ней вы сможете чего-то достичь, бегите подальше от крупных городов, от душных бюрократических офисов около нефтяных структур, читайте внимательно вывески и объявления при выборе будущего рабочего места. Нефть в последние годы стала лакомой приманкой для всякого рода шарлатанов и проходимцев, не даром, не помню уже кто, назвал нефть «экскрементами дьявола», и это, к сожалению, стало очень близко к истине, правда, сами нефтяники к этому никакого отношения не имеют. Все нефтяные беды разгораются без их участия и совершенно в иных сферах. Все нефтяные трагедии происходят лишь от того, что политики не знают правильный способ применения нефтяных богатств. Напоследок скажу вам о буровиках ещё пару слов. Это профессия не только умных, но и физически очень сильных, несгибаемых людей, местами грубых и, даже может показаться, невоспитанных и невежливых, и не каждому дано в буровой бригаде ужиться, но если вы хотите испытать себя на принадлежность к настоящей мужской гвардии, то лучшего места просто не найти. Если вы успешно пройдёте первое испытание и станете членом их семьи, эти люди вас никогда не предадут.

Я специально сделал это маленькое отступление, прежде чем описать наш последний рабочий день на скважине. Мне даже самому порой казалось, что более рутинной, чем работа буровиков, быть не может, ну может быть, работа у конвейера только сравнима по набору однотипных операций. Разница лишь в том, что конвейер работает в горизонтальной плоскости и в комфортных условиях, а скважина бурится преимущественно вертикально, и более суровых условий работы, чем работа буровика, не существует. Но это только на первый взгляд, так сказать, для взгляда со стороны. Но работа на конвейере не допускает ни малейшей инициативы, иначе начнётся сбой ритма и он просто встанет. Там запрещено думать за пределами прописанного регламента, там никакие рацпредложения не проходят и просто недопустимы. Поэтому там возможна полнейшая роботизация сборочного процесса, замена живых людей на неодушевлённые автоматы, а вот в бурении этого сделать нельзя, там самый последний помощник бурильщика должен мыслить, там велико значение человеческого фактора, а знаете почему? Возможно, вы и сами уже догадались. Да, всё именно так, любой специалист, даже новичок, мечтает только об одном: как умудриться заглянуть внутрь скважины и научиться управлять всеми буровыми процессами там, в самой нижней точке, на забое. Вот именно в этом направлении и движется сегодня весь технический прогресс в бурении, вот вам необъятное поле для ваших будущих исследований. Учёные-геологи тоже мечтают о том же, их стремление направлено на то, чтобы изучать геологию месторождения не на поверхности, а в самых её недрах, на заветных глубинах, и причём мгновенно. Времена камеральной обработки множества ручных записей и диаграмм, исследований керна, безусловно уйдут в прошлое, всё к этому движется. Сегодня наступает такое время, когда назрела необходимость иметь на производстве универсальных нефтяников-исследователей, говорящих на языке как буровика, так и геолога, и геофизика, и будущего добычника. На скважине нужен универсальный терапевт, и такую специализацию нужно как можно быстрее создавать.

Итак, мы остановились с вами на том, что осенняя распутица внесла свои коррективы и вынудила нас завершить все наши буровые работы, испытать горизонтальный участок и приступить к консервации скважины. Когда я говорю о наших испытаниях пласта, это слишком громко сказано. У нас не было для этого почти никаких возможностей, а тем более подручных технических средств, чтобы поизучать гидродинамические процессы в продуктивном пласте, даже отобрать корректно глубинную пробу нефти мы не могли. Всё, что мы уже заранее отобрали и хранили в двадцатилитровых обычных автомобильных бензиновых канистрах, идеальной пробой нефти назвать было нельзя, так как эта нефть была уже частично дегазирована, и та часть бесценной информации о газовом факторе просто улетучилась в воздух во время взятия пробы. Наши образцы больше соответствовали товарным, то есть транспортным нормам, и на первом этапе нам этого было вполне достаточно. Других проб нефти мы отбирать не собирались, и нам нужно было замерить только суммарный дебит вертикального и горизонтального участков, даже не сам дебит, а его возрастание по сравнению только с вертикальным отрезком вскрытого нами накануне участка пласта. Когда нефтяники бурят горизонтальный ствол, а он многократно дороже вертикального, они ждут только одного: кратного увеличения дебита скважины как минимум. При обустроенном устье скважины, сдаваемой буровиками заказчику, этот процесс не такой сложный, но требует специальных знаний и подготовки и, конечно же, дополнительных технических средств. В нашем же случае мы могли сделать только одно: понижая постепенно удельный вес бурового раствора, начать снижение давления столба бурового раствора на забой скважины и тем самым вызвать приток нефти на поверхность, собственно, провести ту же самую операцию, которую мы совершили при испытании вертикальной части скважины. Мы уже обладали знаниями о пластовом давлении и знали, до какого уровня мы сможем снизить удельный вес бурового раствора, чтобы вызвать приток нефти, именно по этому алгоритму мы и начали действовать. Весь наш коллектив находился на скважине, но, как и раньше, руководство всем процессом управления взяли в свои руки Саня и Николай. Мы постепенно начали подъём труб и вывели плазмобур из горизонтального ствола в точку, расположенную в кровле над продуктивным пластом, непрерывно продолжая при этом циркуляцию бурового раствора. Убедившись, что наша буровая компоновка выведена в безопасную зону в вертикальной части ствола скважины с плотной стенкой, мы решили провести наше последнее техническое совещание. Саня нас убеждал, что он полностью готов, Николай тоже не видел причин, которые бы могли воспрепятствовать вызову притока нефти, но Дмитрий, который инициировал необходимость временной приостановки, стал нам доказывать, что ожидаемое увеличение дебита может привести к быстрому нарастанию объёма циркуляции и переливу наших растворных емкостей, чего нам едва удалось избежать во время первого испытания. Саня просил нас дать ему возможность зафиксировать только первое отклонение объёма раствора в сторону возрастания, и он гарантировал нам всем, что немедленно задавит скважину, даже не применяя для этих целей превентор. Дмитрий же настаивал на том, что он ничуть не против, чтобы вызвать приток и понять эффективность горизонтального участка, но он всё же опасался возникновения неконтролируемого выброса нефти и просил нас дать ему возможность испытать плазмобур в качестве инструмента ликвидации аварийной ситуации, применив при этом высокотемпературный режим работы плазмобура. Простыми словами, он предлагал, так как мы всё равно следующим этапом должны были проводить консервацию скважины, вызвать приток, убедиться, что суммарный дебит возрос, и в этот момент закупорить скважину, воздействуя на весь забой высокой температурой, приподнимая плавно бурильную компоновку на один метр вверх. Ещё проще, он предлагал установить на забое искусственный метровый мост из спекшейся породы по принципу цементного. Он убеждал нас тем, что при проходке ствола плазмобуром сверху вниз мы формировали плотные кольцеобразные спечённые стенки скважины, так как расплав породы продавливался в направлении забоя, а при обратном движении плазмобура снизу вверх можно достичь обратного явления, то есть расплав породы при подъёме инструмента вверх, как поршнем, будет втянут внутрь существующей скважины и закупорит её. Его доводы были убедительными, но этого явления мы ещё не проходили в своей практике, поэтому у нас и разгорелся жаркий технический спор. Наконец Саня с Николаем сдались и пошли на компромисс, но при одном условии, что их многократно проверенный вариант ликвидации возможной аварийной ситуации будет применён в случае необходимости. Они понимали, что новые технологии можно проверить только в условиях риска, как тут не вспомнить про шампанское, но оно будет потом, и в достаточном количестве, а сегодня их слово было решающим. Последнее их слово было следующим: «Пусть испытывают, а мы подстрахуем».

Вся операция по испытанию пласта у нас заняла считанные минуты, и всё было сделано так, как предлагал Дмитрий, его план сработал, а мы положили в свою копилку ещё одну уникальную возможность плазмобура. Но даже получив надёжную забойную пломбу и убедившись в её непроницаемости, Николай с Саней настояли на том, чтобы весь ствол скважины, по всей его длине, от установленного моста в кровле продуктивного пласта до самого устья скважины залить полностью цементным раствором. Против этого никто не возражал, так как к тому моменту все наши эмоции уже улеглись, а их предложение было просто неоспоримым, к чему Саня с Николаем почти сразу же и приступили. Но Дмитрий от них по-прежнему не отходил, ему было важно извлечь плазмобур из скважины на поверхность невредимым, чтобы осуществить его визуальный осмотр, мы же его с начала бурения ни разу из скважины не извлекали, и всем нам было интересно узнать, что от него в итоге эксплуатации осталось. Это, конечно, не был вечный двигатель, но тем не менее мы с его помощью прошли почти 2500 метров по вертикали и 500 метров по горизонтали, и ни одно современное долото не может похвастаться подобными достигнутыми результатами.

Вот так незаметно и заканчивалась наша вторая экспедиция. Дожди прекратились, и наступило красивое бабье лето, с традиционным золотом лесов, последними тёплыми днями и укорачивающимися вечерами. Деревня вновь опустела, и, кроме нас, там не было других признаков жизни. Законсервировав скважину, мы постепенно демонтировали оборудование и развозили его по заранее обозначенным местам. Нам нужно было привести место расположения нашей скважины в неприметный объект, до назначения которого не докопается ни одна проверяющая душа. Ликвидацией объекта руководил Пётр, именно ему со Степанычем было предназначено судьбой быть хранителем нашей тайны. Ломать не строить – эта поговорка настолько верна, но мы не ломали, мы бережно расконцентрировали своё детище, чтобы по первой же отмашке вновь собрать и запустить наше производство. Алексея с Машей мы отпустили в Лениногорск для подготовки к свадьбе. Фарход с ребятами отбывали у нас последние дни, и у них на руках уже были купленные билеты на авиарейс в яблочный Наманган, на их родину. Может быть, из всех, кто был здесь вместе с нами, мне горче всего было прощаться именно с Фарходом. За эти пять месяцев совместной работы с ним мы не только стали близкими друзьями, но я к тому же полюбил узбекскую культуру и кухню этого народа, их трудолюбие и преданность совместному делу. Более порядочных и честных людей, чем эти простые узбеки, я никогда в жизни не встречал. Мне тогда впервые стало настолько обидно, что развалилась наша единая с ними страна, и, к сожалению, эта потеря невосполнима. Чего нам тогда не хватило? На это ответит только время, может быть, ещё всё образуется и встанет на свои места. Время лечит, но простые люди в развале страны неповинны, это преступление и сговор властных элит. Прощаясь с ними, мы все дали друг другу слово быть вместе навсегда, независимо ни от каких обстоятельств. Николай с Саней тоже уехали в Лениногорск, чтобы подготовить встречу наших жён и зарезервировать стол для свадьбы в ресторане. А мы, Юра, Алик, Борис и я, оставались вместе с Петром и Степанычем в деревне и параллельно занимались конспиративными работами на скважине и подготовкой встречи молодожёнов в деревне. Свадьбу было решено проводить в доме Петра, там, где впервые пересеклись и встретились взгляды Маши и Алексея и где он отважился пойти её провожать в первый вечер их знакомства.

К тридцатому сентября мы закончили все работы по разборке нашего «Бурового куба», от него лишь остался металлический остов сарая, и на его месте мы решили для Петра обустроить настоящую ферму. Наши жёны уже были в Лениногорске под опекой наших братьев-близнецов, Юра тоже уехал в Лениногроск, чтобы присутствовать на торжественной церемонии бракосочетания сына, остатки нашего коллектива оставались в деревне и готовились к встрече. Больше всех волновался Степаныч и регулярно всех нас по очереди донимал вопросами о том, как ему обращаться к нашим жёнам. С одной стороны, на нас надвигалась свадьба, а с другой, нас всех ждали встречи с семьями. Пять месяцев разлуки не малый срок. И какое будет женское впечатление? То, что мы все были живы и здоровы, – это, наверное, было для них самым важным, ну а так, по большому счёту, для них их мужья просто сбежали из дома на длительное время неведомо зачем. Как понять, что мы тут все всё это время делали?

И свадьба и встречи с жёнами, прошли достаточно спокойно, наступила пора уезжать, но все испытывали какое-то чувство незавершённости, чего-то не хватало. Итоги экспедиции подводить ещё было рано, за пять месяцев мы успели вспомнить все наши былые подвиги и наговорились на несколько лет вперёд, от технических дискуссий все порядком устали, но каждый из нас ждал чего-то особенного. И наконец я понял: мы просто не хотели расставаться и искали любой повод, чтобы задержаться хоть ещё на один день. Будет ли у нас возможность осуществить нашу мечту, видимо, об этом думал каждый из нас, но не решался произнести вслух этот вопрос. Прощание получилось грустным, никакой эйфории мы не испытывали, мы всего лишь закончили очередной жизненный этап, а там, в Москве, нас ждал очень волнительный период.