Текст книги "Долгий путь в лабиринте"

Двадцать пятая глава

1

В три часа пополудни 23 октября Энрико вновь пришел в пивную на восточной окраине Берлина. Он занял столик, откуда хорошо был виден вход в заведение, заказал кружку пива и стал ждать.

Кузьмич появился спустя десять минут – раздвинул занавес из бамбуковых стержней, подозвал официанта, спросил его о чем-то. Тот оглядел зал и покачал головой. После этого Кузьмич скрылся за занавесом. Он был в пальто и шляпе. Энрико понял, что должен идти за ним.

Они шли по улице на расстоянии двадцати шагов друг от друга. На перекрестке Кузьмич свернул за угол. Там стоял крытый грузовичок, кузов которого по углам был раскрашен черными и желтыми полосами, как шлагбаум. Кузьмич подошел к шоферу, возившемуся в моторе, перекинулся несколькими фразами. Увидев появившегося из-за угла Энрико, чуть кивнул. Задняя дверь кузова была открыта. Энрико влез в грузовик. Минуту спустя туда же сел Кузьмич. Автомобиль тронулся.

– Говори, – кивнул Кузьмич. – Говори и не спеши. Едем за город, у нас достаточно времени.

– Вынужден был нарушить ваш запрет относительно появления в Вальдхофе.

И Энрико рассказал о двух встречах с Андреасом.

Кузьмич слушал, не перебивая. Да, теперь можно было считать доказанным, что Дробиш погиб, когда шел на свидание с руководителем группы. Оставалась неясной судьба самого Эссена. И не было возможности что-либо узнать о нем.

Энрико вынул руку из кармана. На ладони лежал большой ключ с замысловатой бородкой.

– Примите подарок!

– А говорил, что выбросил, – усмехнулся Кузьмич.

– Так вы мне и поверили, – в тон ему сказал Энрико.

– Верно, не поверил… Но что же ты швырнул в реку?

– Гаечный ключ – нашарил его под сиденьем.

– Я так и подумал… – Кузьмич взял ключ, сунул к себе в карман. – Молодец, сделал хорошую работу. Ключ от сейфа Теодора Тилле – это большая удача.

– Я рассказал не все, – продолжал Энрико. – Очередная встреча с Гейдрихом не состоялась. Он назначен имперским протектором Богемии и Моравии, вылетел в Прагу.

– А кто вместо него в РСХА?

– Будет совмещать обе должности. Он уже обергруппенфюрер.

– Есть и еще новости?

– Агентурные группы из учебного центра СД пачками отправляют на восток. Впечатление, что немцам приходится туго. А они утверждают: вот-вот будет взята Москва.

– Слышал… Над Баку побывал «Юнкерс-88».

– Бомбил?

– Прилетал ночью, осветил город. Видимо, фотографировал. Бомб не сбросил. Вот и Саше запрещено делать то, для чего она послана. Сюда пришло несколько шифровок от ее имени: «У нас все готово, можем действовать». Тилле ответил отказом: работать, расширять связи, вести подготовку, но – ждать особой команды. Кстати, зафиксированы две попытки взорвать нефтепровод, идущий в Батуми. В ста километрах от Баку сожжен эшелон с бензином. И полное спокойствие на нефтепромыслах и заводах Баку… Что-то они замышляют. Может, хотят усыпить бдительность, чтобы ударить разом по самым важным объектам и в критическую минуту?..

– Хорошо бы полистать дневник моего шефа, – сказал Энрико. – Там может найтись объяснение.

– Пока нельзя.

– Обстановка тяжелая, а мы медлим. Немцы уже прорвались через Перекоп и заняли часть Крыма. Кроме того, взяты Харьков, Белгород, Курск, Калинин. Противник вышел к Ростову, к Горловке.

– Это известно.

– Я мог бы попробовать, Кузьмич! Правда, теперь мы знаем, что замок до сих пор под наблюдением, но все же…

– Нельзя, Энрико. – Кузьмич помолчал. – Пока нельзя.

– Вижу, возникает новый план?

– Может быть… – Кузьмич достал ключ, подержал на ладони, вновь спрятал в карман. – Вот бы убедиться, что дневник все еще в сейфе!

– А где ему быть? Сын рассердился на отца, потому что прочитал какие-то записи в дневнике. Сведения о Дробише тоже оттуда. Последний раз Андреас отпирал сейф четыре дня назад. Дневник был на месте… Но что вы замыслили?

– Пока все очень смутно…

Энрико откинулся на скамье, заглянул в целлулоидное оконце:

– Куда мы едем?

– К друзьям. Познакомишься. У них есть передатчик. – Кузьмич провел руками по щекам, посмотрел на Энрико. – Видишь, какое дело: у меня и впрямь неважно со здоровьем. Может случиться всякое… Ты должен быть готов все взять на себя.

Он углубился в раздумья. Энрико молча смотрел на старика. Хотел было зажечь сигарету, но вспомнил, как Кузьмич раскашлялся в прокуренном зале пивной, сунул сигареты в карман.

– Послушай, – вдруг сказал Кузьмич, – кто из твоих хозяев увлекается музыкой?

– Гейдрих.

– А какой инструмент?

– Кажется, скрипка.

– Вон как! – Кузьмич удивленно присвистнул. – В одной из шифровок Саше поручено навести справки о некоем человеке в Баку… Слышал ты о скрипках Страдивари? Так вот, Тилле считает, что в Баку есть одна из этих знаменитых скрипок.

– У частного лица?

– Да.

– Нашли этого человека?

– Жив-здоров.

– А скрипка?

– Представь, у него в самом деле оказался собственный «Страдивари»! Скрипка досталась от отца, который до революции долго жил где-то на Корсике. А сын даже не музыкант…

– Тилле уже знает об этом?

– Извещен. Пусть проникнется еще большим доверием к своему «агенту»… Конечно, приняты меры, чтобы скрипка надежно охранялась.

– Ясно… А что вы задумали в отношении дневника?

– Видишь ли, Дробиш смог сфотографировать только часть записей. Теперь нам необходим весь дневник.

– Записи после начала войны?

– Не только. Когда-то Тилле был близок к Гитлеру. Потом фюрер охладел к нему. Тилле воспринял это весьма болезненно. Дробиш слышал, как однажды его хозяин обозвал Гитлера шакалом… Понимаешь, какого рода записи могут оказаться в дневнике?

– Хотите заставить его работать на нас?

– Сегодня будет связь с Центром. Доложим о возможности сделать такую попытку.

– Вот еще о чем я подумал… Вы сказали: над Баку прошел «Юнкерс-88», не сбросив бомб. Где гарантия, что не прилетят другие, но уже с целью бомбежки?

– Последние месяцы я только об этом и думаю… Они считают, что успешно начали войну. Вот и надеются обойтись без разрушения нашей нефтяной промышленности. Поэтому и группа Саши сидит без дела. Таковы догадки. Но первое же крупное поражение немцев – и они могут все перерешить… Это учитывается. Ты должен знать: район сильно укрепляют. Бакинский корпус ПВО преобразован в армию. Город имеет третью по мощи противовоздушную оборону – после Москвы и Ленинграда. Но кто даст гарантию, что часть нацистских бомбардировщиков не прорвется к нефти Апшерона? Пусть это будет всего несколько самолетов… Только представь, что они могут натворить!

– К Москве они прорываются. Могут и к Баку. – Энрико задумался. – А знаете, есть одна мысль… Вот я ставлю себя на место немцев. Им крепко дали по зубам. Наступление замедлилось. Советские войска держат оборону. Нацистское командование готово отдать приказ – разбомбить, сжечь наши нефтепромыслы. И тут ему доносят: противник считается с перспективой потерять Бакинский район, поэтому заводы, нефтепромыслы, электростанции – все подготавливает к уничтожению… Как поступят немцы, получив такие данные?

– Странно, что ты пришел к этой мысли.

– Почему?

– Потому что есть секретное решение Советского правительства: в случае чрезвычайных обстоятельств в руки врага не должен попасть ни один нефтеперегонный завод или исправная скважина. Воина есть война, надо предусмотреть самое худшее. И соответствующая работа уже ведется в Баку, Грозном, Майкопе…

– Кузьмич, это решение надо подбросить немцам! Они все равно узнают о нем рано или поздно. Так пусть узнают теперь же, немедленно.

2

В 13 часов 19 ноября 1941 года в новой имперской канцелярии Гитлера открылось военное совещание. Обсуждалось положение на Восточном фронте. К 15 часам, когда был сделан перерыв для кофе, успели высказаться: начальник верховного командования вооруженных сил Вильгельм Кейтель, начальник штаба оперативного руководства верховного командования вооруженных сил Альфред Иодль, начальник генерального штаба сухопутных войск Франц Гальдер, командующий военно-морскими силами Эрих Редер.

Свои замечания сделали: преемник Гитлера на посту главы государства – командующий военно-воздушными силами и уполномоченный по четырехлетнему плану Герман Геринг, начальник партийной канцелярии и заместитель Гитлера по НСДАП Мартин Борман.

Присутствовали, но не выступали: глава СС Генрих Гиммлер, руководитель РСХА и рейхспротектор Богемии и Моравии Рейнгард Гейдрих, шеф абвера Вильгельм Канарис.

Разумеется, никто не выказал сожаления по поводу несостоявшегося парада германских войск на Красной площади Москвы в день 7 ноября. Об этом просто не говорили. Зато было много суждений о том, что Красная Армия измотана и возможность сколько-нибудь крупного наступления советских войск исключается.

После перерыва говорил Гитлер.

Было решено[56]56
  Данные взяты из отчета об этом совещании, сделанного Ф. Гальдером.


[Закрыть]:

операции в районе Москвы должны иметь целью полное уничтожение вражеских дивизий путем согласованных наступательных действий, а не фронтальное оттеснение противника;

осуществить наступление одним корпусом на Воронеж;

на севере – ликвидировать ладожскую группу русских;

итальянские соединения переподчинить 4-му армейскому корпусу.

Было констатировано положение в войсках:

в целом – укомплектованность частей ниже среднего уровня, в особенности танками;

не хватает горючего;

противник по численности не уступает германским войскам, однако вести наступление не способен;

17-я армия: измотана боями;

6-я армия: крайне измотана боями;

группа армий «Центр»: наступление приостановлено из-за трудностей в снабжении войск и неблагоприятной погоды;

2-я армия: войска утомлены, снабжение осуществляется лишь с большим трудом.

Было отмечено относительное благополучие в ряде пехотных и танковых соединений, которые продолжают наступление.

Оперативные замыслы и возможные цели на ближайшее время:

ликвидировать ладожскую группу противника, соединиться с финнами, удерживать фронт на рубеже Ленинград, Кронштадт;

достигнуть Дона и Волги, цель – Сталинград, Майкоп;

активизировать действия авиации – удары по железным дорогам на разрушение, удары по шоссейным дорогам.

Политический эффект кампании: то, что уже совершено в России, надо считать невиданным достижением. В результате потери важнейших источников сырья, в особенности угольного бассейна, военный потенциал русских значительно снизился и в военно-экономическом отношении они не смогут быстро стать на ноги.

На этом совещание было закрыто. По указанию Гитлера остались Геринг, Борман, Гиммлер, Кейтель, Гейдрих, Канарис.

– Передо мной документ, – Гитлер взял из папки лист бумаги. – В декабре на военные нужды потребуется девяносто пять тысяч тонн нефти. Имеется в виду Восточный фронт, юго-восток, Африка. И это количество горючего, как я полагаю, – только минимум. Мы же будем располагать лишь пятьюдесятью пятью тысячами тонн. Понимаете, что это означает, господа?

– Означает, что история повторяется, – раздраженно сказал Геринг. – Германию снова терзает топливный голод, тогда как ее противники захлебываются в избытке горючего.

– По моим сведениям, Россия даже сокращает добычу нефти, – вставил Канарис. – У них переполнены хранилища, особенно в Бакинском районе. Конечно, есть трудности с вывозом: перегружены железные дороги. Но главное – у них много нефти. Очень много!

Геринг встал, прошелся по комнате. Он все больше наливался гневом, поминутно трогал воротничок, врезавшийся в толстую шею. Все смотрели на него.

– Я всегда поражался образу мышления некоторых умников из ОКХ[57]57
  Главное командование сухопутных войск в гитлеровской Германии.


[Закрыть], – проговорил Геринг. – Только подумать, в первые же дни восточного похода были сожжены гигантские хранилища нефти в западных военных округах Советов! – Он вскинул кулаки. – Их сожгли, вместо того чтобы захватить целыми и невредимыми!

– Склады горючего бомбила авиация, которой командуете вы, рейхсмаршал, – сказал Кейтель.

– Вот как! От кого же поступали заявки на обработку целей? От кого, я спрашиваю? А, вы молчите!

Кейтель мог бы ответить: в качестве основополагающей идеи варианта «Барбаросса» была убежденность, что восточный поход продлится лишь несколько месяцев. На этом строились все расчеты, расчет расхода горючего – тоже. И эти выкладки были утверждены фюрером при полном согласии «второго человека в государстве» – Геринга.

Но он молчал. Иначе вынужден был бы признать и другое: план «быстротечной военной операции» от начала и до конца был составлен именно им, начальником верховного командования вооруженных сил Вильгельмом Кейтелем.

– Мой фюрер, – сказал Геринг, возвращаясь на место. – Я раздобуду вам эти недостающие сорок тысяч тонн нефти, можете не сомневаться. Выдавлю их из Румынии, даже если бы пришлось положить под пресс самого Антонеску! Но я хочу знать: как долго мы будем топтаться в центральных областях России, дрожать над каждой тонной бензина, остающегося в наших хранилищах? Я знаком с документом, который вы держите сейчас в руках. Там в конце сказано: Германия и оккупированные области могут израсходовать в декабре на невоенные нужды только двенадцать тысяч тонн горючего. Это мало, очень мало. Страна и подвластные территории проведут плохую зиму. Так пусть это будет наша последняя плохая зима!

– О чем вы, рейхсмаршал? – сказал Гитлер. – Говорите точнее.

– Мы, Герман Геринг и я, имеем в виду Кавказ, – сказал Гиммлер, – захват Кавказа с его нефтяными источниками как первоочередную цель на будущий год.

Гитлер взглянул на Геринга.

– Да, – подтвердил тот, – захват Кавказа уже в первой трети тысяча девятьсот сорок второго года. Все кровно заинтересованы в этом, и в первую очередь авиация и танковые войска, мой фюрер. Пусть это свершится – и тогда сам господь бог не спасет Англию!

– Я думаю и об Америке, – сказал Гитлер. – Она тоже не должна уйти от возмездия. Могу открыть секрет: со дня на день следует ожидать нападения Японии на тихоокеанский флот янки. Тогда придет конец нетерпимому положению, когда американские корабли доставляют Англии самолеты, орудия, танки, нефть, а командиры наших подводных лодок глядят в перископы и скрежещут зубами от злости, пропуская столь заманчивые цели… Таким образом, ближайшая перспектива – война и против Америки. Война, которая будет пожирать вдвое-втрое больше горючего, чем сейчас. Да, Кавказ – наша главная цель будущего года, вы целиком правы, мой дорогой Геринг.

Гитлер нацедил из сифона воды, выпил.

– Вы сказали, Россия сокращает добычу горючего? – Он взглянул на Канариса. – Очень хорошо, если так. Продолжайте взрывать нефтепроводы, уничтожать танкеры и железнодорожные наливные составы. Действуя таким образом, мы убиваем двух зайцев. Противник лишается горючего – это первое. В недрах нефтяных полей останется больше богатств для того времени, когда на Кавказ придем мы, – это второе.

– Понял, мой фюрер. Все будет исполнено. – Канарис встал, скосил глаза на Гейдриха: – Но возникает одна опасность… Абвер приступил к широким операциям, цель которых – облегчить захват Кавказа германскими войсками. Имеется в виду создание специальных групп – они будут заброшены в этот район, организуют диверсии, а главное – подготовят антибольшевистское подполье. Цель – вооруженные выступления против режима, даже восстания, когда немецкие войска будут на подходе к Кавказу.

– Одна из групп – та, что имеет кодовое название «Тамара»? Речь идет о ней?

– Да, мой фюрер. Но «Тамара» – лишь первая из этих групп. Будут и другие, главным образом для Азербайджана.

– В чем же вы видите опасность, господин Канарис?

– Она в том, что наши войска могут застать на Кавказе пепелища.

– Не понимаю…

– Здесь было высказано сожаление по поводу… ошибки, в результате которой оказались уничтоженными крупные запасы горючего в западных районах Советов. И я подумал: вдруг все повторится? Нефть – это нефть. Несколько необдуманных акций на нефтепромыслах или очистительных заводах – и есть риск, что огонь охватит весь Апшеронский полуостров…

Гитлер понял, на что намекал Канарис, взглянул на Генриха Гиммлера.

– Такой опасности нет, – сказал Гиммлер. – Я хорошо изучил этот район. Нефтепромыслы разбросаны на большой территории, вывод из строя одного не отразится на работе другого. Что касается нефтеочистительных заводов или хранилищ горючего, то и здесь, я убежден, взрыв одного из них не приведет к уничтожению прочих объектов.

– Не стану спорить. – Канарис помедлил. – Но все же боюсь, что, поступив так, мы будем бить в один барабан с русскими. – Он снова сделал паузу. – По некоторым данным, противник сам готовит уничтожение нефтяной промышленности Кавказа.

– Своей нефтяной промышленности? – переспросил Гитлер, поднявшись с кресла. – Я не ослышался?

– Нет, мой фюрер.

– Откуда такие данные?

– В районе населенного пункта Ефремове танковая армия Гудериана отбросила врага и взяла пленных. Среди них оказался некий сержант. Им заинтересовались, когда выяснилось, что он житель Баку и только на днях прибыл оттуда на фронт: абвер-офицеры имеют на этот счет особые инструкции… Установлено, что пленный работал на одном из нефтепромыслов. Он утверждает, что поступил секретный приказ подготовить к уничтожению все действующие нефтяные скважины.

– Каким образом? – Гитлер подошел к Канарису. – В скважины закладывают взрывчатку? Но это чушь!

– Этот человек был оператором нефтедобывающей бригады. Он показал: у вышек складывают в кучи комья затвердевшего бетона. Достаточно сбросить в ствол скважины десяток таких «бомб» – и она потеряна. Я консультировался у специалистов. Они подтвердили, что так может быть.

– А заводы?

– По ним у меня еще нет сведений. Абвер продолжает поиски среди пленных. Данные будут, мой фюрер.

– Где этот пленный?

– На пути в Берлин. Я затребовал его, чтобы лично допросить.

– Очень правильно: все это может быть дезинформацией. – Гитлер обернулся к руководителю СС: – Видите, как поворачивается дело?

– Люди СД в Бакинском нефтяном районе подготовили серию диверсий, но не приступили к ним, потому что еще не пришло время, – сказал Гиммлер. – Мы планируем устроить ад в топливном тылу большевиков, когда германские армии будут штурмовать Кавказ – не раньше.

– Прикажите вашей агентуре в этом районе проверить то, что мы сейчас узнали от главы абвера. Как можно быстрее, рейхсфюрер! До окончания проверки – никаких акций. – Гитлер посмотрел на Геринга. – Это относится и к авиации. Бомбите, взрывайте нефть на путях вывоза. Не трогайте промыслы и заводы!

– Понял, – сказал Геринг. – Теперь я хотел бы внести ясность в одно дело. Рейхсфюрер упомянул об агентуре СД в Баку. Что это за люди?

Гиммлер переглянулся с Гейдрихом, как бы приглашая его ответить.

– У нас там несколько диверсионно-разведывательных групп, – сказал Гейдрих.

– Так я и думал. Мы никак не избавимся от старой болезни – действовать параллельно. Абвер организует широкие операции по разложению и диверсиям на Кавказе. СД влезает в эту игру. Недостает только, чтобы свои собственные группы в этом районе создала еще и криминальная полиция. У русских есть хорошая пословица: когда много нянек, ребенок остается без присмотра.

– Что же вы предлагаете? – сказал Гитлер.

– Возглавлять работу против Кавказа должен кто-то один. Господин адмирал, согласны вы передать в СД ваши подразделения, и в первую очередь группу «Тамара»?

– Нет! – резко сказал Канарис.

– Ну, а вы, рейхсфюрер Гиммлер? Разделяете вы ту точку зрения, что все должно быть сосредоточено под одним командованием?

– Мысль верная, – ответил Гиммлер. И прибавил, стараясь, чтобы голос звучал возможно искреннее: – Мы сделаем все, как надо, если эту работу поручат СД… Как вы на это смотрите, обергруппенфюрер Гейдрих?

– Целиком согласен.

– А я против, – вдруг сказал Геринг. – К сожалению, пока СД ничего не может противопоставить такой мощной силе, как «Бранденбург-800». Господин Канарис располагает большими возможностями. Таким образом, Кавказ следует целиком поручить заботам абвера.

– Я возражаю! – воскликнул Гиммлер. – Мы затратили почти два года на подготовку этих групп. Ими руководит специально созданное отделение в шестом управлении. Система отлажена, действует хорошо.

– Вот и передайте все это абверу – группы и ваше специальное отделение. Кто, кстати, его возглавляет?

– Один из лучших работников – штандартенфюрер Теодор Тилле.

– Я знаю этого офицера, – сказал Гитлер, обращаясь к Канарису. – Вы будете довольны им.

– Так уже все решено, мой фюрер?! – воскликнул Гиммлер.

– Вопрос исчерпан, – сказал Геринг. – Фюрер устал, да и нам пора обедать.

– Господа, – сказал Гитлер, когда все поднялись с мест. – Господа, приглашаю вас поздравить главу абвера. С сегодняшнего дня он – полный адмирал.