Текст книги "Будда"

Глава восьмая
В воде встречаются и лотосы, и крокодилы

О том, сколько лет Гаутама Будда жил перед уходом в Паринирвану, о его покровителях и врагах, о разбойнике Ангулимала, о женщинах общины и красавице Амбапали

В. П. Андросов обратил внимание на один загадочный факт. Из сорока пяти лет деятельности Гаутамы Будды «источники сообщают более или менее внятно лишь о событиях первых двадцати лет, а также о последних днях его ухода в нирвану»¹. По мнению ученого, после своего 56-летия Первоучитель либо выбрал себе малоподвижную жизнь, все это время практически безвыездно пребывая в монастыре на окраине Шравасти, либо его долголетие мнимое и его земная жизнь закончилась на 20 лет раньше. Не следует забывать, что частью царства Кошалы была республика шакьев. Вполне естественно, что люди с нормальной психикой предпочитают проводить старость на родине, не на чужбине. Примем также во внимание восточную традицию, требующую от своих святых долголетия. Должны же они хотя бы этим отличаться от простых смертных!²

Как мне поступать в создавшейся ситуации? Продолжу воссоздавать ближайшее окружение Гаутамы Будды.

С момента Просветления земная жизнь Первоучителя еще протекала в привычном земном пространстве, однако линейная протяженность времени с ее последованностью событий при этом куда-то исчезла. Потому-то если гипотетически можно предположить, с кем и где Гаутама Будда встречался, то невозможно определить, в какое точно время эти встречи происходили.

Трудно опровергнуть точное наблюдение В. Г. Лысенко: «Биография Будды важна не своим конкретно-историческим содержанием, а скорее является определенной моделью, которая позволяет продемонстрировать принципы буддийской доктрины»³.

После Капилавасту Гаутама Будда чувствовал себя хуже некуда. У большинства шакьев его Дхарма не встретила должного отклика. А он надеялся на их любопытство и здравый смысл и невольно ожидал признания. Они, которые 29 лет сковывали его мысль, до сих пор вели жизнь, предусмотренную ритуалом, и не хотели знать, как сладостно потерять чувство времени.

Многие предания, как ни странно, рисуют другую, более радужную картину. Их сюжеты напоминают индийский лубок о злоключениях Рамы и его жены Ситы, украденной Раваном. Но верить им почему-то не хочется. Чего уж обманывать себя и других, приглядываясь к немногим фактам, затерявшимся в многостраничных источниках. Они как будто подтверждают неоднократные посещения Просветленным родного дома, однако не сообщают ничего конкретного о его отношениях с земляками и семьей. Можно только предположить, что с годами ситуация изменилась к лучшему и восстановилось некоторое взаимопонимание между ним и оставшимися в живых сородичами – отцом, приемной матерью, сыном, а также с бывшей женой Яшодхарой. По крайней мере, Праджапати, Яшодхара, единокровный брат Нанда, двоюродные братья Ананда и Дэвадатта были посвящены Первоучителем в служение Дхарме и вошли в сангху не в качестве мирян, а как бхикшу, избравшие суровый уклад монашеской жизни. Но это случилось намного позднее.

Он спешил в Раджагриху. В свою Бамбуковую рощу со скромными и симпатичными хижинами. Там его ждали заскучавшие по нему бхикшу.

Гаутаме Будде не хотелось быть застигнутым в дороге проливными дождями. К Северной Индии с океана приближался муссон. Просветленный успел вовремя, – через неделю после его появления в Раджагрихе началось водное столпотворение. На этот раз он сделал паузу в занятиях с монахами. Его тающие силы нуждались во встрече с одиночеством. Оно было ему полезнее, чем микстуры Дживаки Комарабхаччи, придворного врача Бимбисары, выпускника университета в Такшашиле и его близкого друга. Этот гениальный врачеватель, сын гетеры, младенцем подобранный на улице и по воле случая попавший во дворец, научил Гаутаму Будду разбираться в целебных свойствах трав и оказывать себе и бхикшу первую помощь. А ведь еще недавно он знал одну панацею от всех болезней – коровью мочу.

В Раджагрихе, столице распутства и благочестия, у Просветленного было особое местечко, открытое им почти восемь лет назад, когда он впервые появился в этом городе. Он приметил его без особого труда. Для этого требовалось взглянуть в нужную сторону, запрокинуть повыше голову, и оно сразу бросалось в глаза. Вот и все. Но люди здесь ходили согнувшись, с понурой головой и смотрели не в небо, а себе под ноги.

Эта редкая точка обзора, которую облюбовал себе Первоучитель, называется Пик Грифов. С нее открывается панорама на южную часть долины. На тот необозримый простор, в котором растворялось и смешивалось все здесь растущее и дышащее. Дымы и запахи, голоса людей, и пение птиц, мычание коров, и позвякивающие на их шеях колокольца.

В начале июня жара высушивала в долине воздух, который потихоньку сводил с ума, мерцал слюдяным блеском и рождал миражи. Не лучше вели себя и люди, особенно те, кому приходилось этим воздухом дышать. Здесь же, на самой вершине, всегда гулял легкий, с прохладцей ветер. Гаутама Будда любил собирать на вершине Пика Грифов своих талантливых учеников. Здесь он наставлял их, вел беседы и рассуждал о многих сторонах своего учения. Чаще всего это общение проходило в одной из двух пещер, которые располагались с северной стороны горы. Самая вместительная из них называлась Пещерой кабана. Она пригождалась также в качестве надежного укрытия от бури, смерчей и других стихийных бедствий. Гаутама Будда часто здесь ночевал, когда хотел побыть в одиночестве или когда беседа с его очередным гостем затягивалась за полночь.

С кем еще, кроме уже названных людей, свела судьба Гаутаму Будду, кто из них остался в истории буддизма?

В один из дней, измотанный долгими хождениями по Магадхе, Гаутама Будда шел к себе в пещеру на Пике Грифов, но, выйдя за восточные ворота, решил чуть-чуть передохнуть и присел в тени мангового дерева. Как оказалось, роща, в которой он на время остановился, была подарена Дживаке Комарабхачче царем Бимбисарой. Находящийся там врач воспользовался этим случаем, чтобы обсудить «с одним из великих шраманов, следить за здоровьем которого ему было поручено Бимбисарой», вопрос об убийстве животных и вегетарианстве⁴.

Передам суть их разговора, поскольку подход Гаутамы Будды к вегетарианскому образу жизни резко отличает его от других шраманов, особенно от джайнов.

Дживака, человек наблюдательный, каким и должен быть врач, заметил, что в гостях у царя Бимбисары и у других своих вельможных покровителей Просветленный ест кушанья, приготовленные из мяса животных. Его вопрос «Как Будда относится к убийству животных, если сам ест в гостях мясо?» – был задан, как говорят, в лоб и предполагал ответ: либо – «отношусь плохо», либо – «отношусь хорошо».

Просветленный же дал на этот вопрос вразумительный, аналитический ответ: «Эта пища не должна быть принята, если он увидит, от кого-то услышит или заподозрит, что животное убили специально для его угощения. Если же на следующий день его пригласят в тот же дом на обед, он, конечно же, может принять приглашение, но, угощаясь, не должен ожидать нового приглашения. Он должен есть жертвенную пищу, но не получать от нее удовольствия. Как ты думаешь, Дживака, монах, поступающий подобным образом, вредит себе или кому-нибудь еще?»⁵

Естественно, Дживака ответил: «Нет!»

Очень скоро Дживака стал буддистом-мирянином, но еще и заботливым врачом всей общины.

Просветленный часто посещал Манговую рощу. Он полюбил это тихое и успокаивающее место. Дживака не мог не подарить ее Первоучителю. Община Гаутамы Будды постепенно обрастала недвижимостью.

Но самое большое приобретение ее ждало впереди. Им стал баснословно богатый торговец золотом и ростовщик по имени Шудатта Анатхапиндада (палийский вариант: Анантхапиндика). Сам он жил в столице Кошалы Шравасти, а женат был на сестре такого же богатого торговца из Раджагрихи. Потому-то в Магадхе он был частым гостем. В народе его назвали кормильцем бедных. С его появлением у Просветленного и его сангхи появился благодетель, щедроты которого содействовали распространению и развитию идей Дхармы и расширению буддийского движения. Для Гаутамы Будды этот человек сделал многое.

Заплатив кучу золота, Анатхапиндада выкупил у царевича Джета большой участок земли у лесного массива на окраине Шравасти, столицы Кошалы. Анатхапиндада затеял грандиозное строительство по возведению монастыря – достойной резиденции для Будды. И это была не просто причуда богатея, а благодарность Просветленному за его Дхарму и вера в ее возможности освобождать людей от сансары. Представьте себе, сколько худых дел было на совести этого человека, чтобы он захотел помочь блаженным бхикшу!

С его помощью Гаутама Будда ежегодно, 25 лет подряд, проводил в Шравасти трехмесячные ритриты. Все они были приурочены к сезону дождей. В монастыре в Джетовой роще прошло 19 ритритов, а в монастыре Пуббарама – девять. Гаутамой Буддой было передано монахам 844 учения. Его 45-летняя проповедническая деятельность 25 лет осуществлялась в Шравасти, находящемся намного ближе к Капилавасту, чем Раджагриха.

Анатхапиндаду поразило, я думаю, открытие Первоучителя, которое он выразил формулой: «То, что истинно, то есть! То, что ложно, того нет!» С того момента, как этот человек начал поддерживать буддийскую общину, он уже до самой своей Паринирваны принадлежал самому себе и вечности, а не золоту.

В Джетовой роще произошла встреча Просветленного с царем Кошалы Прасенаджитом, вздорный и неуправляемый характер которого не раз испытали на себе шакьи. Понятно, что на импульсивного и взбалмошного царя спокойный и неторопливый Просветленный со своим логически доказуемым Учением произвел хорошее впечатление. Хотя поступки самого царя не всегда подчинялись логике, но в дар общине он все-таки что-то передал.

По преданию, всякие человеческие беды для Просветленного начались с семидесяти лет, если он, разумеется, до них дожил. Его последователь и благодетель царь Бимбисара был смещен приемным сыном Аджаташатру и вскоре его уморили голодом в тюрьме. Со временем новый царь Магадхи признался в своем страшном преступлении и покаялся Просветленному. Умерла от горя жена Бимбисары Деви, сестра Прасенаджита. Тут же началась затяжная война между Кошалой и Магадхой за возвращение Прасенаджиту сестринского приданого. А приданое, если помнит читатель, было солидное – несколько деревень с плодородными землями к северу от Варанаси.

Последние дни Прасенаджита были ужасны. Новость о перевороте в Кошале, совершенном генералом Караяном, застала его в дороге, он возвращался домой. Но понимая, какая ему грозит опасность, он направился в Магадху, надеясь найти там защиту у своего племянника. Надежда на этого юношу была слабая. И племянник этот был ему неродной, не от сестры Деви, и война с Магадхой только закончилась. Но ситуация оказалась даже хуже, чем Прасенаджит предполагал. В Магадхе его ненавидели простые люди и вельможи. Первые – за начатую войну, а вторые – за широкие жесты, непродуманные решения и неопределенность во всем. У Просветленного не было обид, но и особого почтения тоже. Когда ему сообщили, что растерзанный гиенами труп прежнего царя Кошалы нашли крестьяне неподалеку от северных ворот Раджагрихи, он несколько раз повторил слово, которое произносил в таких случаях всегда: «Карма, карма, карма!»

Известно, что Аджаташатру запретил страже впускать Прасенаджита в город. Смерть кошальского царя тогда еще не предвещала уничтожение шакьев. По преданию, эта трагедия произошла за год до Паринирваны Просветленного.

С временем трагической гибели Прасенаджита совпали малоприятные вещи, непосредственно затрагивающие жизнь Гаутамы Будды и судьбу его общины.

Устроил бунт в сангхе его двоюродный брат и шурин, родной брат Яшодхары – Дэвадатта. Нашел место, где разоблачать Просветленного, – на холме Гайясиса, там брахманское жречество от ненависти к нему после Огненной проповеди скрипело зубами и только думало, как уничтожить его и сангху.

Своим вселенским ухом Просветленный улавливал их вопли и повизгивания – убить его, убить, убить! Гаутама Будда оставался бесстрастным и сосредоточенным.

Дэвадатта вошел в доверие к Аджаташатру и убедил его избавиться от отца. Затем его интриги привели к расколу общины, и вот теперь он решил убить Просветленного. Он нанял тридцать одного головореза из лучников Аджаташатру. Его коварный план состоял в том, что первый из них убьет Будду, второй убьет убийцу и следующий убивает предыдущих, и так дойдет до последних шестнадцати, которых Дэвадатта собирался устранить собственноручно. Так он задумал сохранить тайну убийства. Понятно, что его вероломный план не осуществился. Как только лучники увидели Истинносущего, они прониклись к нему неизъяснимой симпатией. Так случалось не раз и с другими людьми, с кем общался Гаутама Будда.

Чего только не придумывал его родственник! Скатил огромный валун с горы, направляя его прямо на Истинносущего, но валун налетел на другой камень и разбился на куски. Один из них оцарапал до крови ногу Дэвадатте.

В последнем покушении Дэвадатта орудием убийства сделал свирепого слона Налагири. Слон, трудно в это поверить, был пивным алкоголиком и в день выпивал по бочке пива. Дэвадатта увеличил этот объем в два раза. Шурин Просветленного уговорил Аджаташатру выпустить указ, согласно которому горожанам запрещалось под угрозой сурового наказания выходить на улицу. На следующий день город замер в ожидании. Казалось, что балконы рухнут под тяжестью набившихся в них людей. С широкой террасы дворца за происходящим наблюдал царь Аджаташатру.

Дэвадатта знал время, когда Гаутама Будда обычно выходил на улицу за подаянием. До команды слон стоял в загоне. Люди Дэвадатты были готовы по знаку открыть ворота. Некоторые горожане делали ставки, кто ставил на слона, а кто на известного шрамана. Вдруг появился он сам, великий Просветленный, ради кого собрался народ. Он шел с кружкой для подаяния в руке, величественный, как всегда. Его окружали монахи, каждый хотел отдать за него жизнь и вступить в схватку со слоном. Просветленный успокоил своих учеников, сказав, что как-нибудь справится сам. Издали послышался рев слона. Он топал по-слоновьи тяжело, под его ножищами, казалось, треснет земля. Неожиданно, откуда-то сбоку, из дома на улицу выбежала девочка. Слон находился от нее метрах в пятидесяти. Гаутама Будда заслонил собой ребенка и твердым голосом, но с любовью в сердце сказал слону: «Ну чего ты разбушевался?» Поток его любви напоминал льющиеся с неба реки солнечного света после окончания муссонных дождей, когда земля и все, что на ней, захлебывается счастьем. Слон, оказавшийся в этих полноводных реках радости и любви, легкой походкой подошел к Истинносущему, хоботом вобрал пыль с его ступней и выдул ее себе на голову. Потом он виновато склонился перед Гаутамой Буддой.

Зависть душила Дэвадатту, он задыхался до синевы губ, когда вспоминал о Просветленном. Он пугался собственной порочности. Ее было в нем не в меру. Дэвадатта успокаивался, когда щедро делился ее излишками с каким-нибудь с виду благопристойным человеком.

Криминальные средства, примененные этим несчастным и злобным существом, не сработали. Пришлось противодействовать Просветленному в рамках дозволенного. Этот неугомонный в подлостях интриган предложил монахам более строгий устав общежития, чем тот, что действовал в сангхе. В основе его плана лежала идея борьбы с привилегиями, которыми якобы располагал «ближний круг» Просветленного. Дэвадатта требовал жить скромнее и аскетичнее – на то ведь они бхикшу! О том, что сам Гаутама Будда живет на широкую ногу, он вещал на каждом углу: в Раджагрихе, Гайе, Вайшали и Шравасти. Дэвадатта предложил Первоучителю внести в устав пять новых пунктов. Жить всем предлагалось в лесу; других способов прожить, кроме милостыни, не изыскивать; не принимать одежду от мирян, а носить только сильно изношенную ветошь, выброшенную за ненадобностью; жить у подножия деревьев, а не под крышей; полностью исключить из еды мясо и рыбу.

Будда отказался делать эти правила обязательными.

Стараниями Дэвадатты в общине произошел раскол. С ним ушли молодые бхикшу, только начавшие изучать Дхарму и не особенно хорошо знающие правила поведения в общине. Первое время в Гайясисе их кормили находящиеся там последователи Дхармы, не отколовшиеся от Просветленного. В разговорах с ними молодые люди укрепили свои представления о пути освобождения от сансары.

Через какое-то время Шарипутра и Маугальяяна по просьбе Просветленного пришли в Гайясису. Необходимо было направить заблудших овечек на истинный путь. Дэвадатта, ошибочно полагая, что два выдающихся ученика Просветленного соединились с его общиной, объявил себя также Просветленным. Чтобы не затягивать рассказ о раскольнике Дэвадатте, закончу событием, положившим конец его самоуправству. Оказавшись в одиночестве, он был избит до полусмерти одним из бхикшу. От нанесенных побоев он не оправился и вскоре умер. Его просьба увидеть перед смертью Гаутаму Будду не осуществилась. Просветленный его простил, но от встречи отказался. Дэвадатта попал в ад, где получил огненное тело. Вся эта рассказанная мною история изложена в двенадцатой главе о Дэвадатте Сутры Лотоса (Сутра о Цветке Лотоса Чудной Дхармы)⁶.

Были в общине Просветленного два человека особой судьбы. Один – страшный во всех смыслах, при его виде даже тигр отводил в сторону желтые глаза. Другая – не найти сравнения, чтобы приблизительно передать ее очарование. На ум приходит разве что банальный оксюморон – женщина убийственной красоты. Мужчину звали Ангулимала, и был он разбойником с большой дороги. Женщину звали Амбапали, и она была куртизанкой.

Ангулимала отрубал мизинцы у людей и писал стихи. Эти стихи напевают до сих пор роженицы из буддийских стран, веря, что они способствуют благополучным родам. А все потому, что благодаря Просветленному этот когда-то бородатый и лохматый зверь перевоплотился в приятного, с хорошими манерами, доброго человека. Как это чудо смогло произойти? Первое хорошее дело, которое он совершил, состояло в заботе о трудно рожающей женщине.

Одна из многих мудрых мыслей Гаутамы Будды предупреждает: «Не стоит выносить суждение о людях лишь по их внешнему облику и поведению»⁷. Что касается внешности, это клише. По правде говоря, за этим мало что стоит. А вот относительно поведения тут есть над чем поразмыслить.

Биография Ангулимала поможет понять, что имел в виду Просветленный. В переводе на русский язык ангулимала означает гирлянду из пальцев. Понятно, что это прозвище и оно возникло в связи с какими-то имевшими место быть ситуацией или событием. При рождении ребенку дали имя Ахимсаки, что означает «не причиняющий вреда». Он появился на свет в высокообразованной и высокопоставленной брахманской семье. И все было бы хорошо, если бы при рождении сына отец не составил на него гороскоп. В Индии гороскопу придают огромное значение. В нашем случае гороскоп недвусмысленно показал, что у мальчика сильно выраженные преступные наклонности. Вот почему родители дали ребенку соответствующее миролюбивое имя. Словно повесили на него какой-то невидимый магический оберег.

Рассказом царя Прасенаджита, при дворе которого состоял отец ребенка, подтвердились наихудшие опасения. В царской спальне висящее по стенам оружие ночью засверкало, словно кто-то его обсыпал алмазами. Что говорить, знамения были налицо. Царский испуг, впрочем, быстро рассеялся. Вельможа сказал царю, что свет, возникший ночью, это следствие иллюминации по случаю рождения Ахимсаки. Все немного успокоились, и было решено со временем послать мальчика учиться в университет в Такшашиле. Успехи Ахимсаки в учебе были впечатляющими. Его преподаватель забеспокоился, что его заменят юношей. Согласно обычаю, учитель, обучивший ученика, имел право получить за свои труды вознаграждение, как правило, выраженное не деньгами – так называемую дакшину.

Учитель, задумавший избавиться от Ахимсаки, потребовал от юноши принести ему тысячу мизинцев с правой руки. Вот так талантливый молодой человек, понуждаемый к постоянным убийствам религиозными предрассудками и прадедовскими обычаями, стал беспощадным убийцей.

Просветленный, будучи гениальным психотерапевтом, вернул юношу в мир добра и порядочности. Он объяснил, что глупые, корыстные люди пытались его извести. Кто по глупости, а кто по сговору. Ахимсаки принял монашество и вошел в число великих учеников Гаутамы Шакьямуни Будды⁸.

В общину Просветленного постоянно стучались женщины. В принципе он не возражал, но свое решение откладывал. Идеально было бы их монастырь расположить где-то поблизости, только не на одной территории с мужчинами. Правда, его тогда беспокоили суждения бхикшу, часто сопровождаемые ухмылками. Вот этого Гаутама Будда терпеть не мог. Наконец, после смерти отца он сдался, иначе не имел бы права принять в сангху свою приемную мать Праджапати. Лучшим своим ученикам он говорил, что женщины в возрасте украшают общину. Они как матери. Однако пришлось для них делать специальный устав, ужесточать требования. «Невозможно от женщин требовать сурового подвижничества!» – на этом Гаутама Будда стоял твердо. Однако предупреждал бхикшу, что с ними надо вести себя осторожно и предусмотрительно. Например, одна молодуха ходила по роще с огромным животом и всем намекала, что ее будущий ребенок от Просветленного. Пришлось ему напрячь оккультные силы, как рассказывает предание, и с этой обманщицы спали одежды. Тогда-то бхикшу увидели на ее животе две пышные подушки, прикрепленные к талии веревкой. Никто не смог сдержать смех, даже Гаутама Будда улыбнулся уголками губ.

В общении с женщинами, был убежден он, требуется деликатность, замешенная на суровости. Не то они будут ежедневно вспоминать ведические образы: алтарь – это женщина, а огонь – мужчина. Претило ему брахманское сладострастие, возведенное Ведами в закон жизни: «Когда прекраснобедрая, томимая любовью, сама пришла к мужчине, то он сойдет в ад, убитый ее вздохами, если не насладится ею». И все-таки надо признать, думал он, женщины в большей мере наделены добродетелью, чем мужчины.

Просветленный не забывал беседы с прекрасной Амбапали, в доме которой в Вайшали он, несмотря на возможные пересуды и сплетни, останавливался до того, когда на него обрушились многие несчастья и неожиданно свалились на голову многие дары. Это смерть царя Бимбисары, предательство Дэвадатты, а с другой стороны – рощи и монастыри. Это было третье его посещение столицы государства с республиканской, как и у шакьев, формой правления.

Девочка была подкидышем. Ее нашел под манговым деревом садовник правителя Личчхави. Потому-то ее назвали в честь этого замечательного фрукта. Амба на санскрите – манго. Она выросла при богатом дворе, но зависимом от царя Кошалы. Ее красота расцвела, а ум развился. Многие знатные юноши хотели на ней жениться, но сделать это им мешала ее безродность. Потому она принадлежала всем богатым людям Вайшали, стала гетерой. У Амбапали был сын от царя Бимбисары. После Паринирваны Будды Амбапали и ее сын по имени Конданнья стали членами буддийской общины. Ей принадлежал красивый парк – Манговая роща, который она еще до этой последней встречи подарила Просветленному⁹.