Текст книги "Национальный состав Красной армии. 1918–1945. Историко-статистическое исследование"

Младший командно-начальствующий состав готовился непосредственно в национальных воинских частях – в полковых школах. Старший и высший командно-начальствующий состав нерусской национальности проходил подготовку на курсах усовершенствования командного состава (КУКС) и в военных академиях по общим программам; в этом звене военного обучения национальных квот не предусматривалось.

18 февраля 1926 г. циркуляром народного комиссара по военным и морским делам № 21 были утверждены «Программы приемных испытаний с объяснительными к ним записками для поступающих в военные, военно-специальные, национальные военные и военно-политические школы РККА». Программа приемных испытаний в нацвузы предполагала выявление уровня политической грамотности абитуриента (по разделам: «Красная армия и вуз», «Февральская и Октябрьская революции», «Союз Советских Социалистических Республик», «Союз трудящихся СССР и мирового пролетариата»); знаний основ русского языка (минимальный набор слов для устной речи; основы чтения и письма на русском языке; знание всех букв русского алфавита и умение складывать простейшие фразы); знаний по географии (умение объяснить основные географические, астрономические понятия; знание карты страны и умение читать карту; основные сведения о политическом и социально-демографическом положении СССР); знаний по арифметике (устная и письменная нумерация, сложение, вычитание, умножение, деление чисел первой сотни в уме; знание о долях и арифметические действия с ними; старые и новые меры длины и веса). Пятым экзаменом являлся родной язык, требования к знанию которого варьировались. С учетом большого разброса культурно-образовательного уровня абитуриентов-националов и первичности социально-классового отбора перед общеобразовательным циркуляр допускал «необходимые отступления» от требований программы, как в сторону усложнения испытаний, так и в сторону их «значительного упрощения» и сокращения объема вопросов[1264]1264
  РГВА. Ф. 62. Оп. 1. Д. 1184. Л. 1, 18–24.


[Закрыть].

Единые подходы в развитии военного образования для народов СССР и методы подготовки национальных военных кадров были выработаны и утверждены на проходившем в марте 1926 г. представительном совещании работников военно-национальных вузов под председательством начальника Управления военно-учебных заведений (УВУЗ) РККА В.К. Путны[1265]1265
  Полную стенограмму и резолюции совещания см.: РГВА. Ф. 9. Оп. 28. Д. 527. Л. 1–158.


[Закрыть]. Здесь обсуждался широкий круг вопросов, связанных с подготовкой командно-политических кадров для национальных частей: подводились первые итоги работы и строительства национальных вузов, определялись их перспективы и выслушивались мнения представителей с мест, которые затем были учтены в докладе начальника УВУЗ в РВС СССР[1266]1266
  РГВА. Ф. 54. Оп. 1. Д. 1088. Л. 12.


[Закрыть]. В совещании участвовали представители следующих школ: Казахской, Татаро-Башкирской, Среднеазиатской, Закавказской военно-подготовительной, Северо-Кавказской горских национальностей, Азербайджанской, Армянской, Грузинской, Крымской кавалерийской, Бухарской. Также в совещании участвовали представители Совета национальностей ЦИК СССР, отдела нацменьшинств ЦК ВКП(б), ПУ РККА, инспекций, окружных политуправлений.

В итоговых резолюциях и постановлениях совещания были охвачены все практические вопросы деятельности национальных школ: обязательное обучение курсантов родному и русскому языкам, причем в случае с последним – в объеме достаточном для подготовки в рамках курса нормальной школы; адаптация учебных программ и учебного процесса под потребности и культурные особенности контингентов; подготовка учебников и военных пособий на местных языках; обеспечение потребного количества вакансий для националов, не имеющих своих школ, и расширение их приема в нормальные школы на общие отделения и т. д.[1267]1267
  Реформа в Красной армии. Кн. 1. С. 575.


[Закрыть] Эти решения были положены в основу развития национальных военно-учебных заведений на последующие годы.

По итогам совещания начальник УВУЗ В.К. Путна поставил задачу более внимательного подхода к отбору абитуриентов: «Строго согласовывать емкость национальных школ и количество вакансий с реальными потребностями нацчастей, резко повысить требования к подготовке кандидатов из нацмен и не заполнять вакансии абы кем, даже оставляя их незаполненными; увеличить партийную прослойку и улучшить социальный состав»[1268]1268
  РГВА. Ф. 54. Оп. 1. Д. 1088. Л. 23.


[Закрыть].

Национальным вузам были разработаны недельные и годовые почасовые раскладки учебно-строевых занятий. Для кавалерии и пехоты предлагался четырехлетний курс обучения, а для артиллерии – пятилетний. Первый курс был подготовительным, поскольку общеобразовательная подготовка и знание русского языка курсантов-националов в большинстве случаев были низкими[1269]1269
  Впрочем, это была общая проблема курсантов всех национальностей. Так, на 1 января 1927 г. в сухопутных военных школах лишь 13 % курсантов имели среднее образование (на уровне семилетней школы), 85 % имели низшее образование (на уровне школы первой ступени), а 2 % вовсе не имели образования (Характеристика личного состава Рабоче-Крестьянской Красной армии. Кн. 1. Военно-учебные заведения (по состоянию на 1 января 1930 г.). М., 1930. С. 8).


[Закрыть]. Общее число учебно-строевых занятий в неделю в подготовительном классе должно было составлять в среднем 34 часа, в последующих классах – не более 44–45 часов.

Классные предметы подразделялись на три группы: общеобразовательная группа (русский язык, родной язык, математика, природоведение, география, рисование и черчение); военная группа (тактика, топография, артиллерия, инженерное дело, администрация); группа обществоведения (обществоведение и курс политической подготовки). В кавалерийских школах большое место уделялось конной подготовке – изучению лошади и ухода за ней, вольтижировке, джигитовке, преодолению препятствий, рубке лозы и стрельбе с коня[1270]1270
  Харазия Х.Л. Дорогами мужества. М., 1984. С. 11.


[Закрыть]. Вследствие низкой общей грамотности большинства курсантов на младших курсах наибольшее количество часов (в среднем по пять в неделю) уделялось общеобразовательным предметам – русскому и родному языкам, математике, обществоведению. Военное образование (общевоенная подготовка, изучение технических средств борьбы, стрелковое дело, полевые тактические занятия, физическая подготовка) постепенно наращивалось к старшим курсам, составляя 10 часов в неделю на подготовительном курсе и 20 часов – на выпускном[1271]1271
  РГВА. Ф. 54. Оп. 1. Д. 1088. Л. 19–20.


[Закрыть].

На первом основном курсе обучения преобладали общеобразовательные предметы. В зимний период в основном проходили классные занятия, а летом курсанты вели боевую подготовку в полевых лагерях. Учебный год продолжался десять с половиной месяцев. На первом и втором курсах были месячные стажировки в войсках: в первый год – в должности командира отделения, во второй – командира взвода[1272]1272
  Харазия Х.Л. Указ. соч. С. 10.


[Закрыть].

Анализ деятельности национальных военных школ на конкретном документальном материале показывает, что, несмотря на определенные льготы при поступлении, к курсантам предъявлялись высокие требования. Тех, кто не соответствовал требованиям красного командира по своим физическим, образовательным или морально-психологическим характеристикам, приходилось отсеивать. Например, для Северо-Кавказской кавалерийской школы горских национальностей с первого же набора, состоявшегося в 1924 г., серьезной была проблема высокого отсева курсантов. На стадии приема кандидатам предстояло выдержать целый ряд экзаменов по общеобразовательным предметам и физической подготовке, самыми сложными из которых были математика и русский язык[1273]1273
  Харазия Х.Л. Указ. соч. С. 9–10.


[Закрыть]. Было решено при ежегодных наборах держать сверхкомплект в 60 человек с учетом большого отсева курсантов в период обучения[1274]1274
  РГВА. Ф. 4. Оп. 2. Д. 10. Л. 70 об.


[Закрыть]. Практика подтвердила правильность этой меры. В последующем отсев курсантов оставался стабильно высоким. Так, в 1925 г. было набрано 102 курсанта, а в 1928 г. выпущено из этого набора лишь 35 курсантов и еще 22 человека были оставлены на второй год в разных классах. Отсеяно, таким образом, 45 человек (44 %). В 1926 г. было набрано 60 курсантов, из которых в 1929 г. выпустились только 12, оставлены на второй год – 15, отсеяно – 33 человека (55 %)[1275]1275
  РГВА. Ф. 4. Оп. 1. Д. 1155. Л. 40.


[Закрыть]. В среднем по военным школам процент отсева в связи с неуспеваемостью, состоянием здоровья, политико-моральным причинам также был высок, но не настолько, как в приведенном примере (за 1928–1937 гг. из всех военных школ было отчислено 23,4 % курсантов[1276]1276
  РГВА. Ф. 40442. Оп. 3а. Д. 17. Л. 189.


[Закрыть]). В национальных школах большой отсев объяснялся более низкими культурно-образовательными характеристиками курсантов, недостаточным знанием русского языка. По воспоминаниям бывшего курсанта школы, впоследствии генерал-лейтенанта, абхазца по национальности Х.Л. Харазия, занятия отличались большой интенсивностью, плотностью и сложностью курсов. Не все курсанты выдерживали такую нагрузку[1277]1277
  Харазия Х.Л. Указ. соч. С. 11–15. Следует добавить, что немалая часть лучших выпускников школы (по 10 человек в 1928 и 1929 гг.) отбиралась в войска ОГПУ. Таким образом, в конницу РККА попадала лишь незначительная часть первоначального набора курсантов.


[Закрыть].

Боевая учеба начальствующего состава продолжалась затем в течение всей службы в национальных частях. Для всех частей Красной армии основными элементами боевой учебы являлись: тактическая, общевойсковая, стрелковая и физическая подготовка. Тактические занятия проводились с начальствующим, курсантским и рядовым составом в течение года по планам боевой подготовки. Они подразделялись на теоретическую учебу и практические действия в поле. Отдельным специфическим видом командирской учебы была разного рода кружковая и клубная работа по освоению русского языка. Слабое его знание не давало пользоваться богатой военной литературой на русском языке и тем самым повышать свою профессиональную квалификацию[1278]1278
  Лепин Э. Указ. соч. С. 87.


[Закрыть].

С командным составом занятия проводились дифференцированно, по должностным категориям. Средний состав командиров и политработников обучали командиры и комиссары батальонов, полков или бригад. Их, в свою очередь, вышестоящие начальники. Полученные знания проверялись и закреплялись на батальонных, полковых, дивизионных и окружных военных играх и учениях.

О возросших боевых возможностях командного состава национальных воинских формирований свидетельствует самостоятельное проведение ими во второй половине 1920-х гг. крупных военных игр с большим количеством вводных, требовавших достаточно высоких тактических знаний. Например, такая военная игра была проведена в Азербайджанской дивизии с 21 по 28 августа 1928 г.[1279]1279
  РГВА. Ф. 928. Оп. 1. Д. 18. Л. 11.


[Закрыть] В 1927 г. в Закавказье прошли учения по противодесантной обороне Черноморского побережья, где каждая национальная дивизия имела свой участок обороны. Аналогичные учения проводились в Среднеазиатском военном округе. Национальный командный состав также активно привлекался и к окружным военным играм. В них нередко участвовал весь руководящий состав до командиров полков включительно. В 1928 г. Реввоенсовет СССР подвел итоги военной подготовки старшего и среднего начальствующего состава. Было отмечено, что в целом в национальных воинских формированиях произошел заметный сдвиг в лучшую сторону. К слабым сторонам относились: недостаточное овладение современными типами вооружения, организацией боя, топографией и теорией стрельбы[1280]1280
  Назих Э.-Б.Р. Указ. соч. С. 15.


[Закрыть].

В результате принятого руководством Красной армии комплекса мер численность начсостава нерусской национальности постепенно росла. В абсолютных значениях это выражалось в следующих данных. На 1 июля 1926 г. в РККА числились командиры и начальствующий состав 29 национальностей. Подавляющее их большинство (88 %) по-прежнему относилось к трем восточнославянским народам – русским, украинцам и белорусам. Из общего числа 49 018 человек начальствующего состава имелось: 36 042 русских, 4496 украинцев, 2585 белорусов, 958 евреев, 807 грузин, 798 латышей, 463 армянина, 350 немцев, 281 татарин, 261 эстонец, 260 тюрок (азербайджанцев), 178 литовцев, 59 мордвин, 24 узбека, 20 осетин, 19 киргизов, 11 лезгин, 8 киргизов-казаков (казахов), 7 ингушей, 7 калмыков, 4 чеченца, 4 мегрела, 3 черкеса, 3 аварца, 2 ногайца, 2 кабардинца, 2 абхазца, 1 имеретинец, 1 даргинец[1281]1281
  РГВА. Ф. 54. Оп. 1. Д. 1088. Л. 33.


[Закрыть].

Анализ национального состава командно-начальствующих кадров Красной армии с 1923 по начало 1927 г. показывает постепенное сокращение удельного веса русских и рост удельного веса командного состава других национальностей. При росте численности украинцев и белорусов общее представительство восточных славян среди начсостава сократилось с 92,6 % до 85,4 %, что в целом соответствовало аналогичному дореволюционному показателю среди офицеров (таблица 46).

Сравнение национальнстей начсостава к январю 1927 г. с доступными по переписи РККА на 17 декабря 1926 г. данными о числе курсантов военно-учебных заведений говорит о безусловном приоритете в подготовке нерусских военных кадров. Так, если русских среди начальствующего состава числилось 71,1 %, то среди курсантов – только 61,1 %, зато у украинцев это соотношение составляло 9,7 и 15,5 %, у белорусов – 4,6 и 6,0 %, у армян – 1,1 и 1,8 %, у грузин – 1,5 и 1,8 %, у азербайджанцев – 0,5 и 1,0 %, у татар – 0,7 и 1,1 %[1282]1282
  ЦАМО. Ф. 7. Оп. 24. Д. 3. Л. 3.


[Закрыть]. Более того, удельный вес русских курсантов в эти годы имел тенденцию к сокращению (с 63,8 % в апреле 1925 г. до 60,1 % в декабре 1927 г.).

Таблица 46. Динамика численности начсостава РККА по национальности в 1923–1927 гг., в процентах

Примечание. По евреям за 1927 г. показан только командный состав.

Составлено по: РГВА. Ф. 4. Оп. 2. Д. 231. Л. 98; ЦАМО. Ф. 7. Оп. 24. Д. 3. Л. 3.

В начале 1930-х гг. выявленные тенденции в подготовке национальных кадров начсостава Красной армии продолжились. Их относительные значения отражены в таблице 47. По состоянию на январь 1931 г. списочная численность Красной армии составляла 607 570 человек, из которых начальствующего состава – 84 531 человек, младшего начальствующего состава – 103 423 человека, курсантов вузов – 27 438 человек[1283]1283
  ЦАМО. Ф. 7. Оп. 24. Д. 17. Л. 7.


[Закрыть].

Данные таблицы 47 важны тем, что отражают исторический период строительства Красной армии, относящийся к пику развития национальных формирований и подготовки национальных военных кадров в межвоенный период. Однако уже в это время определился закат национального сегмента РККА, связанный с его несовместимостью с технической перестройкой и численным развертыванием Красной армии. В таблице наиболее показательно соотношение столбцов 3, 5 и 6, которые демонстрируют соотношение командного состава к рядовому по каждой национальности, а также состояние подготовки национальных кадров в военно-учебных заведениях.

Таблица 47. Личный состав РККА по национальности на 1 января 1931 г., в процентах

Составлено по: ЦАМО. Ф. 7. Оп. 24. Д. 17. Л. 7–117.

Анализ этих данных показывает, что по значительному количеству национальностей, активно вовлеченных в процесс строительства нацчастей (белорусы, армяне, грузины, азербайджанские тюрки, карелы, осетины), был достигнут паритет между этими тремя показателями. Еще у целого ряда народов (украинцы, белорусы, татары, чуваши, башкиры, узбеки, туркмены) достижение паритета ожидалось в ближайшие годы, благодаря осуществлявшейся высокими темпами подготовке военных кадров в военных школах. У ряда так называемых европейских народов (эстонцы, латыши, немцы, поляки, а также евреи) в силу традиций показатели столбцов 3 и 6 превышали показатели столбца 5. Также таблица демонстрирует высокий удельный вес русского командного состава, хотя удельный вес русских курсантов вузов уже сбалансировался и соответствовал общему удельному весу русских в армии. Следует отметить, что для всех перечисленных этнических категорий показатели столбца 4 (младший начальствующий состав) также стремятся к балансу с рядовым составом.

Эффективной балансировке всех составов (начальствующего, младшего начальствующего, рядового, а также переменного состава вузов) способствовала стабильность штатной и списочной численности Красной армии. В начале 1930-х гг. численность РККА в целом поддерживалась в рамках лимита, установленного еще после окончания Гражданской войны. Рост численности Красной армии происходил медленно и составил за 10 лет лишь 11,7 %.

В 1930-х гг. в связи с развернувшейся технизацией Красной армии, совершенствованием организации и тактики войск постоянно усложнялись программы обучения, возрастали требования к кандидатам в военные школы. Еще в 1930 г. для поступления в национальную школу на пехотное или кавалерийское отделение достаточно было знания лишь азов русской и родной грамоты, математики, обществознания, географии и природоведения; затем курсант получал недостающие знания по общеобразовательным предметам в период учебы на подготовительном курсе[1284]1284
  Красная Татария. 1930. 3 апреля.


[Закрыть]. С начала 1930-х гг. общеобразовательный уровень кандидатов стал быстро расти. Если в 1932 г. в целом по всем военным школам только 22,3 % из них имели законченное среднее образование, то в 1934 г. уже 77 % имели образование не ниже семилетней школы[1285]1285
  РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 51. Л. 444–451. Повышение образовательного уровня курсантов можно проиллюстрировать следующими данными. Образовательный ценз курсантов, набранных на 1924/1925 учебный год, составил: 6,6 % лиц с высшим и средним образованием, 84,4 % – с низшим и 9 % самоучек (Мирошников С.Н. Вопросы национальных вуз // Военный вестник. 1925. № 14. 11 апр. С. 15).


[Закрыть]. А в 1936 г. нарком обороны потребовал вовсе прекратить прием в школы лиц с образованием ниже 7 классов[1286]1286
  РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 51. Л. 194–197.


[Закрыть]. С 1934 г. в военных школах было введено обучение иностранным языкам. С 1935 г. большинство из них перешли на 3,5-летнее обучение[1287]1287
  РГВА. Ф. 40442. Оп. 3а. Д. 17. Л. 189.


[Закрыть]. 16 марта 1937 г. приказом НКО № 36 сухопутные военные школы были переименованы в училища. Росту вербовки курсантов способствовало улучшение физической годности молодежи призывного возраста (в 1928 г. – 50,4 %, в 1930 – 56,9, в 1934 – 69,7, в 1938 – 84,9 % были признаны годными к строевой службе), что относили «за счет общего улучшения материально-бытового положения трудящихся, частично – за счет результатов лечебно-оздоровительных мероприятий»[1288]1288
  РГВА. Ф. 39415. Оп. 1. Д. 11. Л. 155.


[Закрыть]. Лучшие призывники, наиболее образованные, физически развитые и морально устойчивые, отбирались в военные училища. При этом, в отличие от 1920-х гг., во второй половине 1930-х отмечался рост престижа военной службы[1289]1289
  РГВА. Ф. 9. Оп. 29. Д. 441. Л. 30–31.


[Закрыть]. Например, в 1936 г. зафиксировано почти десятикратное превышение числа поданных абитуриентами заявлений над штатным количеством мест в военных школах[1290]1290
  РГВА. Ф. 9. Оп. 29. Д. 441. Л. 30–31.


[Закрыть]. Масштабы подготовки командного состава непрерывно росли: за 1930-е гг. сеть военных школ (училищ) выросла в несколько раз.

Структура военного образования перестраивалась под требования дня, что не могло не сказываться на национальных школах. Так, в течение 1930-х гг. в пользу технических отраслей неуклонно сокращалось число пехотных и кавалерийских школ, среди которых оказалось и несколько национальных. Если в 1926 г. в Красной армии было 26 пехотных школ и 5 кавалерийских, то в 1935 г. оставалось 15 пехотных школ и 1 кавалерийская[1291]1291
  ЦАМО. Ф. 54. Оп. 12301. Д. 1. Л. 1.


[Закрыть]. Удельный вес пехотинцев и кавалеристов, готовившихся военными школами за этот период, сократился более чем вдвое (с 60,5 % в 1927 г. до 25,5 % в 1935 г.)[1292]1292
  ЦАМО. Ф. 54. Оп. 12301. Д. 1. Л. 17.


[Закрыть]. Под сокращения в 1933 г. попала Украинская кавалерийская школа, в 1934 г. – Северо-Кавказская кавалерийская школа горских национальностей, в 1935 г. реорганизации подверглись Закавказская пехотная и Татаро-Башкирская объединенная школы и т. д.[1293]1293
  ЦАМО. Ф. 54. Оп. 12301. Д. 1. Л. 127–129.


[Закрыть] На этом фоне военное образование все более унифицировалось. Во второй половине 1930-х гг. национальные военные школы (с 1937 г. – училища) фактически утратили свой национальный статус, принимая на обучение граждан всех национальностей.

К началу 1938 г. в составе Красной армии насчитывалось 10 военных училищ, в которых обучался значительный по численности национальный контингент (Киевское пехотное, Одесское артиллерийское, 1-е и 2-е Киевские артиллерийские, Одесское пехотное, Киевское военное училище связи, Сумское артиллерийское, Бакинское пехотное, Тбилисское и Ташкентское военные училища)[1294]1294
  РГВА. Ф. 40442. Оп. 1а. Д. 1769. Л. 46.


[Закрыть]. Все эти училища дислоцировались в союзных республиках (Украинская, Азербайджанская, Грузинская, Узбекская ССР), но ни одно из них уже не носило в своем наименовании этнонима, а называлось по городу, в котором оно располагалось.

В быстро растущей в 1930-х гг. организационно и численно Красной армии сами рамки национальных формирований становились тесными для перспективных командиров-националов, для которых служебное продвижение вне своей части было затруднено. Так, в 1938 г. комиссия Генштаба РККА, работавшая в Отдельной кавалерийской бригаде горских национальностей Северного Кавказа (развернута в 1936 г. на базе Нацкавполка горских национальностей Северного Кавказа), выявила «явное занижение комначсостава бригады в военных званиях и служебном использовании». Например, 6 старших лейтенантов имели стаж службы в Красной армии с 1924–1925 гг., 12 лейтенантов – с 1929–1930 гг., 21 лейтенант – с 1931–1932 гг. Из-за узости штата эти командиры по многу лет «перехаживали» в своих званиях и должностях, не имея карьерных перспектив[1295]1295
  РГВА. Ф. 40442. Оп. 1а. Д. 1769. Л. 96.


[Закрыть]. С другой стороны, хорошо подготовленные командиры нерусской национальности из номерных частей, как правило, не желали переходить для продолжения службы в нацчасти, мотивируя это тем, что «в русской части у них больше перспектив для продвижения»[1296]1296
  Левин. Политическая работа в национальных частях (По опыту Приволжского военного округа) // Военный вестник. 1929. 28 декабря. С. 26.


[Закрыть].

Формальную черту под планомерной подготовкой национальных командно-начальствующих кадров в предвоенный период подвело перераспределение курсантского состава нерусских национальностей десяти перечисленных выше военных училищ, компактно готовивших национальные кадры. Это произошло в рамках реализации совместного постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О национальных частях и формированиях РККА» от 7 марта 1938 г., санкционировавшего расформирование национальных частей. 16 апреля 1938 г. по прямому распоряжению наркома обороны Маршала Советского Союза К.Е. Ворошилова курсантский состав нерусской национальности «без особого приказа и шумихи, в порядке перераспределения» был переведен для продолжения обучения в другие училища[1297]1297
  РГВА. Ф. 40442. Оп. 1а. Д. 1769. Л. 46.


[Закрыть]. В рамках реализации этого же постановления командно-начальствующий состав переформируемых национальных соединений подлежал обязательному «рассредоточению», которое выразилось в принудительном переводе для продолжения службы в другие военные округа[1298]1298
  РГВА. Ф. 40442. Оп. 1а. Д. 1769. Л. 9–11.


[Закрыть]. Замена национальных кадров составила суть реорганизации национальных частей, поскольку штатной структуры частей она не затронула. Таким образом, за три года до начала Великой Отечественной войны национальный командно-начальствующий состав целенаправленно был «растворен» в господствующей в Красной армии русской культурно-языковой среде.

Окончательный отказ от специализированной подготовки и использования национальных командно-начальствующих кадров в 1938 г. произошел в общем контексте мероприятий по упразднению национальных формирований и перехода к экстерриториальному комплектованию РККА. В основе этих мероприятий лежало озвученное в постановлении от 7 марта 1938 г. представление руководства страны и Красной армии о достижении выравнивания культурного уровня граждан всех национальностей, подлежавших мобилизации, в связи с чем отпала необходимость в особой организации национальных контингентов (национальных воинских формирований) и подготовки для руководства ими национальных командно-начальствующих кадров. Целенаправленное рассредоточение комначсостава и курсантов нерусской национальности, осуществленное в первой половине 1938 г., преследовало цель ускорить его адаптацию к условиям службы вне своего региона. Вполне вероятно, что еще несколько лишних мирных лет позволили бы завершить этот процесс как планировалось. В дальнейшем подготовка военных кадров велась без различия национальностей в военно-учебных заведениях всех типов: академиях, курсах усовершенствования, военных училищах, краткосрочных курсах младших лейтенантов. Учебный процесс повсеместно осуществлялся только на русском языке. По распоряжению наркома обороны в училищах, дислоцированных в союзных республиках, норма курсантов местных национальностей теперь не должна была превышать 7–10 %[1299]1299
  РГВА. Ф. 40442. Оп. 1а. Д. 1769. Л. 47.


[Закрыть].

За десять лет – с 1928 по 1937 г. – военные школы и училища сухопутных сил выпустили 68 517 молодых командиров[1300]1300
  РГВА. Ф. 40442. Оп. 3а. Д. 17. Л. 189.


[Закрыть]. Этого количества едва хватало покрыть текущие штатные потребности войск. О создании запаса комначсостава, дальнейшем наращивании численности войск и переводе их на кадровую основу при таких темпах говорить не приходилось. Поэтому в последние предвоенные годы сеть военно-учебных заведений и их штатная емкость быстро росли, удовлетворяя потребности столь же быстро растущей Красной армии. Если в 1937 г. насчитывалось 49 военных училищ сухопутных войск со штатной численностью курсантов 36,1 тыс. человек[1301]1301
  Комал Ф.Б. Военные кадры накануне войны // Военно-исторический журнал. 1990. № 2. С. 25.


[Закрыть], то к началу войны командно-начальствующие кадры для армии готовили 19 академий, 10 военных факультетов при гражданских вузах, 203 военных училища и 68 курсов усовершенствования, в которых обучалось свыше 300 тыс. человек. Количество выпущенных всеми типами военно-учебных заведений лиц комначсостава за неполный 1941 г. превысило показатели 1937 г. в 20 раз (с 2185 человек до 43 445 человек)[1302]1302
  ЦАМО. Ф. 33. Оп. 11456. Д. 27. Л. 31–32.


[Закрыть]. Запас комначсостава вырос в 1940 г. по сравнению с 1937 г. более чем в 6 раз[1303]1303
  Военные кадры Советского государства в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг. М., 1963. С. 10.


[Закрыть].

Результаты подготовки национальных военных кадров к началу 1938 г. в относительных значениях раскрыты в таблице 48. Общая численность Красной армии за семь лет по сравнению с январем 1931 г. выросла вдвое – до 1 215 601 человек; численность командного и начальствующего состава достигла 173 230 человек, младшего начсостава – 226 873 человека, курсантов сухопутных училищ – 34 879 человек, курсантов училищ ВВС – 17 090 человек[1304]1304
  ЦАМО. Ф. 7. Оп. 24. Д. 114. Л. 2.


[Закрыть].

Таблица 48. Сводные данные учета личного состава РККА по национальности по состоянию на 1 февраля 1938 г. (в процентах)

Составлено по: ЦАМО. Ф. 7. Оп. 24. Д. 114. Л. 2.

Представленный в таблице временной срез интересен тем, что он практически совпал с официальным упразднением национальных формирований и национального военного образования (март 1938 г.) и, таким образом, зафиксировал итоговую картину подготовки национальных военных кадров на фоне быстро численно растущей Красной армии. Кроме того, таблица отражает состояние комначсостава Красной армии накануне развертывания репрессивных национальных операций НКВД, существенно изменивших этнический расклад в этой категории военнослужащих. В таблице полужирным выделены национальности, удельный вес комначсостава среди которых был выше, чем среди рядовых. Курсивом выделена группа этносов, у которых удельный вес рядового состава сбалансирован с аналогичным показателем командно-начальствующего состава или превышает его, но не более чем в два раза. Представленные материалы показывают, что наиболее сбалансированы показатели командно-начальствующего состава у трех восточнославянских этносов, трех закавказских этносов, евреев и так называемых европейских национальностей. Последние очень скоро стали объектом целенаправленных чисток в рамках национальных операций НКВД, развернувшихся в начале 1938 г. У прочих советских этносов (народы РСФСР и среднеазиатские народы) разрыв между представительством в рядовом и командно-начальствующем составе оставался многократным. В случае с нерусскими гражданами РСФСР это было связано с тем, что они призывались на военную службу на общих основаниях; выделения национальных военно-учебных заведений для них не предусматривалось (кроме татар и башкир), поскольку не предусматривалось и национальных воинских формирований. У среднеазиатских народов малочисленность национального командно-начальствующего состава объяснялась недостатком военно-учебных заведений и слабой подготовкой местной молодежи.

В 1938 – первой половине 1941 г. мероприятия военного ведомства по подготовке и накоплению кадра комначсостава в значительно меньшей степени учитывали национальный фактор, чем раньше. В основном этот учет был связан с ограничительной политикой в отношении представителей ряда этносов. В предвоенный период был запрещен прием в военные училища уроженцев вновь присоединенных к СССР западных регионов: Западной Украины и Западной Белоруссии, Бессарабии, Северной Буковины, Латвии, Литвы, Эстонии[1305]1305
  ЦАМО. Ф. 33. Оп. 11456. Д. 38. Л. 2–3.


[Закрыть].

Сворачивание квотированного набора нерусских граждан в военные училища шло на фоне быстрого численного роста Красной армии и стало причиной растущей разбалансировки национального представительства между тремя категориями военнослужащих – командно-начальствующим, рядовым и курсантским составами.

Особенно наглядно этот тезис иллюстрируется данными таблицы 49, в которой представлено удельное представительство четырех самых многочисленных в Красной армии этносов – русских, украинцев, белорусов и евреев – в сравнении с остальными народами СССР в течение 15 лет. Материалы таблицы свидетельствуют о том, что максимально сбалансированными между собой удельные значения командно-начальствующего, рядового и курсантского составов у этой совокупной категории военнослужащих оказались к 1931 г., когда развитие национальных формирований и национальных военных школ достигло максимума (строка 6). В дальнейшем удельный вес рядового состава в этой категории военнослужащих рос, а командного и курсантского – сокращался, достигнув к 1941 г. трехкратной разницы. У четырех доминирующих в РККА этносов (русских, украинцев, белорусов, евреев) непрерывно росла доля комначсостава и курсантов, в то время как у остальных народов – доля рядового состава (столбцы 1–3 и 10–12).

Таблица 49. Соотношение русских, украинцев, белорусов и евреев с остальными народами среди личного состава РККА в 1926-1941 гг.

Составлено по: ЦАМО. Ф. 7. Оп. 24. Д. 17. Л. 7-117; Д. 87. Л. 1-39; Оп. 26. Д. 123. Л. 2, 21.

Таблица 50. Национальный состав курсантов военных училищ с 1.01.1931 г. по 1.01.1941 г.

Составлено по: ЦАМО. Ф. 7. Оп. 24. Д. 41. Д. 1 об.; Д. 125. Л. 151-152; Д. 167. Л. 3-4; Оп. 26. Д. 123. Л. 2, 21.

Материалы таблиц 49 и 50 демонстрируют быстрый рост численности курсантов средних военно-учебных заведений накануне войны. Ускоренный прирост численности курсантов финно-угорских и тюркских этносов РСФСР объясняется возможностью подобрать курсантов с относительно высоким образовательным цензом и хорошо владевших русским языком.

Полужирным шрифтом в таблице 50 выделены этносы, имевшие до 1938 г. свои национальные формирования. Хорошо заметны изменения в национальной структуре курсантского состава между 1936 г., когда еще существовали национальные квоты для приема в военно-учебные заведения, и 1940 г., когда квоты уступили место образовательному цензу.

Преимущество трех восточнославянских этносов и евреев в служебном росте по отношению к другим советским этносам можно объяснить наличием общей платформы, тесно их объединявшей, – русского языка – и готовности военнослужащих, представлявших три этноса (за исключением, собственно, русских), к максимальной русификации. Этот феномен этнополитического «компаньонства» с русскими и наличия в Советской армии «глубоко русифицированной национальной среды» справедливо отмечался в западной историографии еще в 1970-х гг., в частности Т. Раковски-Хармстоун и Э. Каррер д’Анкосс[1306]1306
  Rakowska-Harmstone T. Red Army as an Instrument of National Integration. Carlisle Barracks, 1978. P. 22; Каррер д’Анкосс Э. Расколотая империя: Национальный бунт в СССР. Лондон, 1982. С. 201–202.


[Закрыть]. Правда, исследователи того периода не обладали сколько-нибудь серьезной эмпирической базой для развития этого тезиса. Французская исследовательница Э. Каррер д’Анкосс, издавшая в 1979 г. труд, посвященный национальным проблемам в СССР, достаточно точно определила место русского языка в советских вооруженных силах как универсальный инструмент «переваривания» разных культур в армейском коллективе.

Статистическим способом объективное доминирование русского языка в источниках зафиксировано лишь однажды – переписью РККА 1939 г. Опрос военнослужащих о родном языке полностью подтверждает приведенные выше наблюдения об этносах-«компаньонах». Именно среди военнослужащих украинцев, белорусов и евреев насчитывалось наибольшее число лиц, отказавшихся от родного языка в пользу русского. Среди военнослужащих украинской национальности украинский язык назвали родным только 75,5 % военнослужащих, среди белорусов назвали белорусский 64,5 %, а среди евреев «еврейский» – лишь 21 %[1307]1307
  ЦАМО. Ф. 7. Оп. 24. Д. 135. Л. 2–3.


[Закрыть]. Генетическая близость восточнославянских языков и широкое распространение общих разговорных форм (суржиков) делали языковой барьер между ними несущественным. Учитывая численное доминирование восточных славян и евреев в войсках, господство русского языка в Красной армии было безусловным. Однако в целом работал этот инструмент неравномерно. Благодаря политике коренизации, окончательный отказ от которой в масштабах страны произошел лишь во второй половине 1930-х гг., большинство неславянских этносов перед войной сохраняли низкий уровень русификации[1308]1308
  Представители еще нескольких, но значительно более малочисленных в РККА народов также указывали родной язык реже остальных: осетины (85,9 %), армяне (83,3 %), мордвины (74,4 %), карелы (70,8 %), немцы (69,6 %) (ЦАМО. Ф. 7. Оп. 24. Д. 135. Л. 2–3).


[Закрыть].