Текст книги "Великие князья Владимирские и Владимиро-Московские. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г."

В том же 990 г. в Новгороде совершилось одно из важнейших событий его жизни – крещение новгородцев. По известиям Никоновской летописи⁵⁶⁷, в Новгород прибыл Михаил, первый русский митрополит, с епископами Добрыней и Анастасом, тем самым корсунским священником, при помощи которого Владимир взял Корсунь. По пути к Новгороду греческие епископы истребляли идолов, крестили народ и основывали храмы. Христианство, однако, туго принималось на севере, где по соседству с новгородскими славянами жили исключительно язычники и не могло быть таких контактов с христианским миром, какие были на юге, в Киеве, по соседству с христианской Византией. В 991 г. в Новгород и Псков был назначен епископом Иоаким Корсунянин, и ему вновь пришлось сокрушать идолов и разорять требища⁵⁶⁸. Говоря о крещении новгородцев в 990 г., Никоновская летопись ничего не передает о том, что новгородцы оказали хоть какое-либо сопротивление греческим епископам – не говорит об этом и при втором истреблении идолов и капищ. Но так называемая Иоакимовская летопись, известия которой сохранились у Татищева⁵⁶⁹, передает весьма характерный и, кажется, правдоподобный рассказ о втором истреблении идолов и требищ в Новгороде: по этой летописи, в Новгород отправились с епископом Иоакимом Добрыня и тысяцкий Владимира Путята с ратной силой; в Ростове они увеличили последнюю за счет новокрещенцев-ростовцев и пошли далее; по дороге силы их прирастали другими новокрещенцами, так что к Новгороду эта духовно-военная миссия пришла с весьма внушительным количеством рати. Новгородцы собрались на вече и решили не пускать в город пришедших с Добрыней и не выдавать богов; мост на Волхове был разобран, а на берегу выставлены каменометные орудия. Более решительное сопротивление готовилась оказать левая сторона (по течению Волхова), почему Добрыня с духовенством и ратными людьми сначала занял правую, Торговую сторону, где в течение двух дней крещено было несколько сотен человек. Между тем на левой стороне главный жрец Богумил, прозванный за его сладкоречие Соловьем, приглашал граждан крепко стоять за веру отцов, а тысяцкий Угоняй, разъезжая по городу, кричал: «Лучше нам умереть, чем отдать на поругание наших богов». Путята ночью с 500 ростовцев переправился на левую сторону и благодаря тому, что новгородцы той стороны приняли их за своих, проник в город; Угоняй и некоторые другие мужи были схвачены и отправлены на другую сторону к Добрыне, о чем не замедлила разнестись по городу молва. Народ рассвирепел: новгородцы-язычники, мирно жившие до тех пор с бывшими среди них христианами, у которых была церковь Преображения Господня, теперь в ярости разметали эту церковь, пограбили и разорили дома христиан⁵⁷⁰; до пяти тысяч новгородцев вступили в жестокую сечу с ростовцами, приведенными Путятой. Тогда Добрыня так же, как и Путята, пользуясь ночной темнотой, переправился на левую сторону, зажег дома по берегу реки и тем произвел всеобщее замешательство: народ бросился тушить пожар, а лучшие люди (аристократия) послали к Добрыне просить мира, и тот приказал спасать город и прекратить грабеж. Но теперь дошла очередь до богов: деревянных идолов сожгли, а каменных побросали в реку; новгородцы напрасно умоляли пощадить их святыню. Отсюда-то и пошла пословица, что Путята крестил новгородцев мечом, а Добрыня – огнем. Одна из Новгородских летописей⁵⁷¹ передает, что главный идол Перуна, когда его бросили в реку, начал кричать: «О горе мне, ох! достался я немилостивым судиям», потом бросил на мост палицу и сказал: «Поминайте меня этим, новгородцы!» Идол, которого запрещено было извлекать из воды, доплыл до р. Пидьбы⁵⁷² и остановился у берега; местный житель-гончар, собиравшийся плыть по реке в город для продажи горшков, увидев идола, оттолкнул его от берега шестом и сказал: «Довольно ты, Перунище, поел-попил, плыви теперь прочь». Таким образом, Новгород оказался покоренным силой оружия, и Владимир, следовательно, мог располагать им по личному усмотрению.

К концу X в. печенеги сильно беспокоили Киев, и Владимир, находя местные силы недостаточными для борьбы со степняками, в 997 г. отправился в Новгород «по верховение вое на печенегы»⁵⁷³; новгородцы, кроме того, обязаны были платить киевскому князю 2000 гривен в год и 1000 гривен давать на княжеских гридней; управление Новгородом Владимир поручил первоначально Вышеславу, а после туда перешел из Ростова Ярослав. Однако, располагая судьбами Новгорода, как покоритель, Владимир не уничтожил его внутреннего самоуправления: мы видим там посадников, которые собирали дань и отдавали ее поставленному над ним князю. Хотя и нет прямых указаний на то, в каких отношениях был посадник с новгородским князем, но факт его существования и его обязанность собирать дань указывают на то, что он был как бы посредником между народом и его непосредственным князем точно так же, как этот последний был посредником между управляемой им землей и великим князем Киевским; как посадник доставлял собираемую им дань князю Новгородскому, так и последний ту же дань должен был доставлять в Киев. Ярослав, однако, не доставлял отцу дани, по скупости ли, каковое качество отмечают у него скандинавские саги, или почему-либо другому, неизвестно, – так что Владимир вынужден был поднять оружие на сына, чтобы заставить его исполнять свой долг по отношению к великому князю. Ярослав, узнав о намерениях отца, бежал к варягам, не надеясь, вероятно, на помощь новгородцев, которым все равно кому было давать дань – Ярославу или Владимиру. Варяги, приведенные Ярославом в Новгород, хозяйничали как люди, в которых нуждались: своевольничали и насиловали новгородских жен, так что выведенные из терпения новгородцы составили заговор и в каком-то «дворе Поромони» перебили варягов, но, как увидим, не всех, а, вероятно, более беспокойных и наглых⁵⁷⁴. Это заставило Ярослава удалиться в Раком⁵⁷⁵, откуда он послал сказать новгородцам: «Уже мне не воскресить убитых» – и приглашал к себе зачинщиков заговора, вероятно, для примирения. Последние доверчиво явились, но были перебиты.

В ту же ночь из Киева пришла весть, что великий князь скончался, что Святополк, намереваясь завладеть великим княжеством, убил младших братьев Бориса и Глеба. Теперь Ярослав волей-неволей вынужден был поклониться новгородцам: он сам вышел в поле на вече и просил прощения. «Если, князь, наша братия изрублена, – отвечали новгородцы, – то мы можем постоять за тебя». Надо полагать, со стороны Святополка Новгороду угрожала какая-то опасность, почему они теперь и приняли такое участие в деле Ярослава⁵⁷⁶. Если верить летописи, то у Ярослава составилось громадное ополчение: варягов было 1000 человек, вероятно оставшихся от избиения, а остальных – 40 000. После первой стычки с Святополком Ярослав, как победитель, занял Киев и раздал помогавшим ему новгородцам по 10 гривен.

Но Святополк не пал духом и не хотел так легко уступить Киев: в 1018 г. он привел польского короля Болеслава Храброго, на дочери которого, по свидетельству Дитмара, был женат. Враги встретились на берегах р. Буга. Разбитый наголову Ярослав, у которого кроме Руси (полян) были наемные варяги и славяне (новгородцы), только сам-пят успел бежать в Новгород. Но и здесь он не надеялся удержаться и хотел опять бежать за море, для чего уже заготовлены были лодки. Однако новгородцы по почину сына Добрыни Константина, истребив лодки, удержали князя и предложили ему свою помощь. Сделали складчину: положено было взять от старост по 10 гривен, от бояр – по 18, а от мужчин – по 4 куны. Собранное на эти средства ополчение оказалось, однако, недостаточным, почему опять привели варягов из-за моря. Между тем Святополк, отплативший Болеславу за его помощь черной неблагодарностью⁵⁷⁷, уже не рассчитывая на польского короля, обратился к печенегам. Братья-враги⁵⁷⁸ встретились (в 1019 г.) на берегах р. Альты (впадающей в Трубеж), где Святополк первым пролил кровь брата Бориса. Победа теперь осталась за Ярославом, который в благодарность за помощь наградил новгородцев деньгами, дал им «Правду» (судебные уставы) и грамоту или «Устав». «И отпусти их всех, – говорит летописец, – домов, и дая им правду и устав списав, глаголав тако: по сей грамоте ходите, яко же писав вам, тако же держите»⁵⁷⁹.

Этот устав составляет эпоху в жизни новгородцев: Новгород становится вполне самостоятельным, главой всей Новгородской земли, и только Ладога отдана была в управление шведу Рагнгвальду. Но и этот пригород после смерти последнего опять воссоединился с Новгородской землей⁵⁸⁰. Впрочем, в вопросе о полной самостоятельности Новгорода, дарованной ему грамотой Ярослава, наши историки не вполне согласны. С.М. Соловьев⁵⁸¹ утверждает, что грамоты Ярослава касались только финансовых льгот, а не административных, что Новгород зависел от киевского князя, и, как на доказательство, указывает на то, что в Новгород князья посылались, а не избирались самими новгородцами, что даже посадники присылались в Новгород из Киева: так, после Изяслава Новгородом управлял присланный из Киева посадник Остромир. К тому же мнению склоняется и К.Н. Бестужев-Рюмин⁵⁸², который указывает на то обстоятельство, что новгородцы впоследствии ссылались на не дошедшие до нас грамоты Ярослава только в финансовых вопросах. Другие историки, как Костомаров и Беляев⁵⁸³, придают грамотам Ярослава политическое значение. Суздальская летопись (Лаврентия), говорит Н.И. Костомаров, не расположенная к новгородским патриотическим стремлениям, говоря о событиях XII в., сознается, что новгородцы издавна, от времен древних князей, имели свободные права: «издавно суть свобожени прадеды князь». Впрочем, надо заметить, приведенные слова летописи в контексте не совсем отвечают выводу историка: в летописи сказано: «Не глаголем же: прави суть новгородци, яко издавна суть свобожени новгородци прадеды князь наших»⁵⁸⁴.

Как бы там ни было, Ярослав сначала сам правил Новгородом и защищал его от врагов: так, в 1021 г. он разбил на р. Судоме⁵⁸⁵ Брячислава Изяславича, князя Полоцкого, который в 1020 г. напал на Новгород, ограбил его и пошел домой с большой добычей⁵⁸⁶. Но в 1036 г. он посадил там старшего сына своего Владимира. Отсюда вошло как бы в обычай, что старший сын великого князя до занятия им великокняжеского стола садился на столе Новгородском⁵⁸⁷. Владимир, однако, не постоянно жил в Новгороде: так, в 1042 г. он с новгородцами воевал Емь (или Ямь) в южной части Финляндии⁵⁸⁸, а в следующем году был в походе на Грецию⁵⁸⁹; в 1045 г. мы опять видим его в Новгороде, где он заложил Софийский собор⁵⁹⁰. В 1052 г. Владимир, причтенный впоследствии православной церковью к лику святых, скончался и был погребен в Софийском соборе⁵⁹¹.

Спустя два года Изяслав, бывший после Владимира в Новгороде, занял киевский великокняжеский стол; в Новгород же он послал не князя, а посадника Остромира. Если принять во внимание, говорит Н.И. Костомаров, что в старейших городах сидели князья, а в пригородах обычно посадники, то посылка в Новгород Остромира была, очевидно, унижением для старейшего города, – и тотчас опровергает это предположение: он говорит, что Новгород от присылки туда посадника не терял ни своего значения, ни самостоятельности, что это обстоятельство означало только то, что Новгород признавал своим князем того, кто был вместе с тем и великим князем, а великий князь мог послать туда или сына, или наместника-посадника⁵⁹².

В 1066 г. Изяслав Ярославич посадил в Новгороде старшего сына Мстислава. В том же году Всеслав Брячиславич Полоцкий, питавший, как и вообще все потомки Изяслава Владимировича, ненависть к киевским князьям, после неудачной осады Пскова внезапно напал на Новгород, разбил Мстислава на Черехе, взял город, пленил многих жителей и ограбил храм Святой Софии. Мстислав бежал в Киев⁵⁹³. Мстя за Новгород, Изяслав Ярославич в 1067 г. взял полоцкий город Минск, разбил самого Всеслава на р. Немизе (Немане), коварно завлек его в Киев и посадил там в заключение. В том же году, по предположению С.М. Соловьева⁵⁹⁴, Изяслав послал в Новгород своего племянника Глеба Святославича⁵⁹⁵. Но вскоре (в том же 1067 г.) Изяслав, за то, что не хотел второй раз идти на половцев, был изгнан из Киева, где граждане вокняжили (15 сентября) Всеслава Брячиславича, и Глеб должен был удалиться из Новгорода в Тмутаракань, где он был уже и прежде⁵⁹⁶. В 1069 г. Изяслав при помощи поляков не только выгнал Всеслава из Киева, но и овладел Полоцком, где посадил своего сына Мстислава, в том же году умершего⁵⁹⁷. Тем временем мы видим Глеба Святославича опять в Новгороде: здесь на Кземли (урочище в самом Новгороде) он разбил Всеслава 23 октября 1069 г.⁵⁹⁸; а в 1071 г., когда в Новгород явились волхвы и начали мутить народ, главному из этих волхвов он собственноручно снес топором голову⁵⁹⁹. В 1073 г. Изяслав вторично был изгнан из Киева братьями, Святославом и Всеволодом, первый из них занял великокняжеский стол, на котором сидел до самой кончины 27 декабря 1076 г.⁶⁰⁰; через полгода с небольшим, а именно 15 июля (по другим источникам, 2 мая) 1077 г., Изяслав в третий раз занял Киев, уступленный ему Всеволодом⁶⁰¹; в том же году Глеб Святославич, кажется, изгнан был из Новгорода, и его место занял сын Изяслава Святополк. Глеб Святославич для возвращения потери звал на помощь Владимира Всеволодовича (Мономах), но в следующем, 1078 г., укрываясь в Заволочье, был убит чудью…⁶⁰² Святополк княжил в Новгороде до 1087 г. включительно, потом перешел в Туров, а новгородцы выпросили к себе в 1088 г. Мстислава Владимировича, который в 1093 г. переведен был в Ростов, а в 1095 г. опять возвратился в Новгород⁶⁰³. В конце того же года Святополк и Владимир Мономах, ведущие войну с Олегом Святославичем Черниговским, силой вывели из Смоленска в Новгород Олегова брата Давида, который, недолго посидев в Новгороде, пошел в Смоленск, выгнал оттуда сына Мономаха Изяслава и опять явился в Новгород. Но новгородцы на этот раз сказали ему: «не ходи к нам; воротись и сиди в Смоленске»; в то же время они требовали себе Мстислава Владимировича, и тот, как уже было сказано, пришел в Новгород в том же 1095 г.⁶⁰⁴

В 1102 г. великий князь Святополк и Владимир Мономах договорились между собой перевести Мстислава из Новгорода во Владимир-Волынский, а Новгород отдать сыну Святополка. Мстислав по приказу отца прибыл в Киев; с ним пришли и новгородские послы, которые от лица всего Новгорода держали такие речи к Святополку: «Не хотим ни Святополка, ни сына его; если у него две головы, то посылай его. Мстислав дал нам Всеволода; мы вскормили себе князя, а ты ушел от нас»⁶⁰⁵. Как ни настаивал Святополк на своем, ничего, однако, не смог добиться и вынужден был уступить требованиям новгородцев. Таким образом, Мстислав остался в Новгороде… Впрочем, новгородский князь принимал участие и в делах Южной Руси: так, в 1111 г. он принимал участие в походе русских князей за р. Дон на половцев⁶⁰⁶. В Новгороде Мстислав сидел до 1117 г. и в этот период совершил победоносный поход на чудь (в 1113 г.), заложил (в том же году) каменную церковь Святого Николая на княжьем дворе у Торговища⁶⁰⁷, «заложи Новгород болий перваго»⁶⁰⁸ в 1114 г., а в 1116 г. взял чудский город Оденпе (Медвежья голова) 9 марта⁶⁰⁹. В 1117 г. Владимир перевел Мстислава, готовя его к занятию великокняжеского стола, в киевский Белгород, а в Новгород послал внука Всеволода, сына Мстислава, который в том же году зимой совершил трудный, но счастливый поход в Финляндию⁶¹⁰. Тогда в Новгороде произошло какое-то смятение, о котором летопись говорит неопределенно и темно. В следующем году, вероятно, вследствие этого смятения, Владимир Мономах вместе с Мстиславом препроводил в Киев новгородских бояр, привел их к крестному целованию и отпустил домой, а некоторых заключил в тюрьму⁶¹¹.

Затем под 1120 г. встречаем известие, что в Новгород прибыл на посадничество некий Борис, а в 1129 г. – некий Даниил из Киева⁶¹². В 1126 г. Всеволод зачем-то ходил в Киев к отцу и опять возвратился в Новгород, а в следующем, 1127 г. вместе с новгородцами предпринимал поход на кривичей⁶¹³; в ИЗО г. с новгородцами и 1131 г. с братьями, Изяславом и Ростиславом, зимой, Всеволод ходил на чудь (эстов), а в 1132 г. по смерти отца переведен был дядей, великим князем Ярополком, в русский (киевский) Переяславль, куда и отправился, несмотря на то что на крестном целовании обещал новгородцам умереть у них⁶¹⁴. Юрий Владимирович Долгорукий, князь Суздальский, добивавшийся Переяславля, как последней ступени к великокняжескому столу, к которому он так горячо стремился, выгнал племянника из Переяславля и сам занял его. Всеволод опять пришел в Новгород, но теперь новгородцы напомнили ему, что он ушел от них; затем, пригласив псковичей и ладожан, порешили на вече изгнать князя и изгнали. Вскоре, однако, у них появилось сожаление об изгнаннике, и они вернули его с дороги (догнали в Устьях) в Новгород⁶¹⁵. В 1133 г. Всеволод ходил на чудь и взял Дерпт (Юрьев), а через год, в 1135 г., заложил церковь Святой Богородицы на Торговище⁶¹⁶. К 1134–1135 гг. относится основание им другой церкви, о которой он сам говорит в дарственной записи: «Се аз князь великии Гавриил, нареченный Всеволод Мстиславич… поставил есми церковь святыни великии Иван на Петрятяне дворище»⁶¹⁷.

В Южной Руси в то время происходили смуты: Вячеслав Владимирович, сын Мономаха, отнял у Изяслава Мстиславича Туров (в 1135 г.); Изяслав занял Переяславль, но и отсюда был изгнан другим дядей, Юрием Суздальским. Тогда Изяслав ушел в Минск, а оттуда в Новгород к брату своему Всеволоду. Вероятно, вследствие подстрекательств брата, Всеволод, который и сам некогда был обижен Юрием, уговорил новгородцев помочь брату против князя Суздальского. Первый поход был неудачен. Изяслав после этого примирился с великим князем Ярополком, от которого получил Владимир Волынский, куда и ушел. Между тем в Новгороде начались волнения: новгородцы избирали и сменяли посадников; наконец, недовольные плохим результатом похода, снова требовали войны, хотели идти к Суздалю и действительно 31 декабря выступили в поход. Битва произошла на Ждановой горе: много потеряв своих, новгородцы еще больше положили на месте суздальцев, но победы не одержали и вернулись домой, заключив мир⁶¹⁸. Это вновь пробудило неудовольствие новгородцев на князя. Между тем на юге между Ольговичами и Мономаховичами разгоралась вражда, которая не могла не коснуться так или иначе и Новгорода. Новгородцы выступили было примирителями враждовавших князей, но безуспешно: не соглашаясь на мир, каждая из сторон старалась привлечь новгородцев к себе; в самом Новгороде образовалось две партии, и та, что стояла за Ольговичей, взяла верх: в 1135 г. новгородцы, пригласив ладожан и псковичей, составили вече, на котором обвиняли Всеволода в том, что он не заботится о смердах, которые находились на попечении князя, что во время битвы с суздальцами он первым бежал с поля сражения; вспоминали и о том, что он покидал Новгород ради Переяславля. До прибытия нового князя, Всеволода с женой, детьми и тещей, семь недель держали его под стражей в доме епископа.

По прибытии в Новгород Святослава Олеговича (в июне) Всеволод ушел в Киев просить защиты у великого князя Ярополка, который дал ему Вышгород⁶¹⁹. Но здесь Всеволод пробыл недолго: в 1137 г. он с любовью принят был псковичами, так что Псков на время стал отдельным княжеством. В Новгороде у Всеволода были сторонники или, как выражается летопись, «милостивцы»; сам посадник Коснятин Микулич бежал к нему из Новгорода со своими приверженцами. Привлекши на свою сторону псковичей, эти выходцы убеждали Всеволода оружием добывать утраченное княжение, а их единомышленники в Новгороде покушались даже, хотя и неудачно, застрелить нового новгородского князя Святослава Олеговича. Приверженцы Олеговичей разграбили дома противников, собрали с них пеню и на этот сбор вместе с князем своим вооружились против Пскова. Псковичи и новгородские выходцы приготовились к отпору. Враги сошлись у Дубровны, но битвы не было: псковичи на лесном пути сделали засеки, так что новгородцам трудно было вести наступательную войну; по известиям летописей, обе стороны решили положиться на волю Божию и не проливать крови; к тому же устранилась и причина раздора: 11 февраля 1138 г. Всеволод скончался⁶²⁰. Тогда псковичи пригласили к себе брата его Святополка. В то же время на юге взяли верх Мономаховичи: великий князь Ярополк смирил Всеволода Олеговича Черниговского, что отразилось и в Новгороде, тем более что туда ни из Киева, ни из Суздальской земли не пропускали хлебных товаров. Следствием этого было то, что новгородцы 17 апреля 1139 г. заточили своего князя Святослава Олеговича с семейством в монастырь и на место его призвали сына Юрия Долгорукого, Ростислава⁶²¹.

Между тем в Южной Руси Олеговичи опять взяли верх: по смерти Ярополка в Киеве вокняжился князь Туровский Вячеслав Владимирович, но его выгнал оттуда Всеволод Олегович, который и сел на киевском столе 5 марта 1139 г. Юрий Суздальский звал новгородцев на Олеговичей, но те не согласились, и Ростислав бежал из Новгорода. Новгороды опять звали к себе Святослава Олеговича, который теперь медлил с прибытием в Новгород, явился туда только в конце 1139 г. и 25 декабря посажен был на столе Новгородском. Но вскоре новгородцы невзлюбили его: против Святослава интриговал его брат, Всеволод Киевский, который хотел отдать Новгород сыну. Новгородцы отправили в Киев послов просить к себе Всеволодова сына, а до прибытия его хотели все-таки задержать у себя Святослава. Но последнему, естественно, показалось это обидным, и он тайно ушел из Новгорода. Между тем, в то время как новгородское посольство просило у великого князя его сына, в Новгороде вдруг произошла важная перемена: партия Мономаховичей взяла верх, так что новгородцы не хотели уже ни брата, ни сына киевского князя. За Святославом послали погоню, но он ускользнул от нее; поймали только бежавшего вслед за ним посадника Якуна с товарищами, вернули его в Новгород, вывели на вече, били, потом обнажили и сбросили с моста в реку. Тот, однако, не утонул и выбрался на берег; но теперь его уже не хотели ни бить, ни топить, взяли только с него 1000 гривен пени, а с брата его – 100 гривен; подобную же пеню взяли и с его единомышленников; самого Якуна, кроме того, заточили в чуди. Затем новгородцы вернули домой приверженцев Мономаховичей, бежавших к Юрию Суздальскому, и одному из них, Судиле, дали посадничество. Между тем как новгородское посольство было отпущено из Киева с большой честью, новгородцы нарядили к великому князю второе посольство с такими речами: «Не хотим ни сына твоего, ни брата, ни племени вашего, а хотим племени Володимирова». Тогда Всеволод Олегович приказал вернуть с дороги первое посольство, задержал в Киеве всех новгородских купцов, а своим купцам запретил ездить в Новгород⁶²².

Так прошла тяжелая для Новгорода зима. Новгородцы придумывали, как бы им и с Всеволодом помириться, и взять к себе князем Мономаховича. Наконец решили отправить к великому князю третье посольство, которое должно было просить Святополка Мстиславича, брата умершего в Пскове Всеволода, того самого Святополка, которого псковичи хотели уже поставить у себя князем и который приходился великому князю шурином, а в то же время был и Мономахович. Однако Всеволод не согласился на эту комбинацию и не пустил ни Святополка, ни Изяслава Мстиславичей, дав им Берестье с тем, чтобы они не ходили в Новгород, куда их звали (1140 г.); подручным князьям своим также запретил ходить в Новгород⁶²³. Напрасно Изяслав Мстиславич просил сестру, жену великого князя Всеволода, чтобы она выхлопотала Новгород для брата Святополка⁶²⁴. Девять месяцев новгородцы сидели без князя, но не хотели сдаваться Всеволоду. Наконец под влиянием посадника Судилы они опять призвали к себе Юриева сына Ростислава, который прибыл в Новгород 26 ноября 1141 г. Теперь Всеволод одумался: не желая, чтобы Новгород выскользнул, так сказать, из его рук, он послал туда Святополка. В то же время Всеволод Олегович начал захватывать Юрьевы города, товары, коней, а новгородцы выгнали от себя Ростислава. В досаде на Новгород Юрий Владимирович переводит к себе в Суздаль сосланных новгородцами в чудь Якуна и его брата с женами и держит их в милости; затем разоряет новгородский пригород Торжок, почему Святополк и предпринимал против него поход, но неудачно: из-за распутицы он вынужден был вернуться с дороги⁶²⁵. В 1143 г. Изяслав Мстиславич отправился в Суздаль с целью примирить Юрия Владимировича с великим князем Всеволодом, но, не договорившись с ним, ушел в Смоленск к брату Ростиславу, оттуда – в Новгород к другому брату, Святополку (прибывшему в Новгород 19 апреля 1142 г.), прозимовав у которого удалился в Переяславль⁶²⁶.

В 1146 г. скончался великий князь Всеволод, и Киевский стол должен был занять Игорь Олегович; но Изяслав Мстиславич, еще при жизни Всеволода присягавший ему, как будущему великому князю, теперь разбил его и сам занял великокняжеский Киевский стол. В 1148 г. он дал новгородцам в князья сына своего Ярослава, а Святополка новгородцы удалили «злобы его ради». Вскоре сам Изяслав собрался в Новгород. Повидавшись в Смоленске с братом Ростиславом и поручив ему вести свои полки к Волге, к устью Медведицы для соединения с другими ратями, сам он с небольшой дружиной пошел в Новгород. Как только новгородцы услышали, что к ним идет великий князь, они с большой радостью вышли к нему навстречу. Отслушав обедню в Софийском соборе вместе с сыном и встретившими его боярами, Изяслав послал Подвойских и бирючей кликать по улицам, «зовучи к себе на обед от мала и до велика», а на другой день собрал вече и держал такую речь к новгородцам: «Се, братье, сын мой и вы прислалися есте ко мне, оже вы обидит стрый [дядя] мой Гюрги; на не есмь пришел семо вас деля и ваших деля обид; а гадайте, братье, како нане поити, а любо с ним мир возмем, паки ли с ним ратно кончины!» – «Ты наш князь, – отвечали новгородцы, – ты наш Володимир, ты наш Мстислав! ради с тобою идем своих деля обид». И еще говорили новгородцы: «Княже! ать же пойдем, и всяка душа, аче и дьяк, а гуменце ему пострижено, а не поставлен будет, и тон пойдет, – а кто поставлен, ать Бога молить!» Такое одушевление не имело, однако, важных последствий: новгородцы пошли на Волгу, опустошили край около Ярославля, забрали многих жителей в полон и возвратились восвояси⁶²⁷. Под конец жизни Изяслава (умер 13 ноября 1154 г.) новгородцы разошлись с сыном его Ярославом, которого прогнали, а к себе взяли Изяславова брата Ростислава⁶²⁸.

Теперь Ростислав Мстиславич, брат умершего князя, хочет попытаться овладеть Киевом, куда и отправился, а в Новгороде оставил сына Давида. Но новгородцы, недовольные тем, что Ростислав «не створи им ряду, не боле раздора», прогнали Давида. Попытка отца его также не удалась: он посидел на великокняжеском столе только несколько дней (неделю) и потом должен был уступить Киев Изяславу Давидовичу, разбившему его на р. Белоусе. Изяслав, в свою очередь посидев на великокняжеском столе два дня, должен был уступить Киев Юрию Суздальскому. Новгородцы отправили к последнему владыку Нифонта «с передьними мужи» просить к себе князем сына его, и Мстислав Юрьевич пришел в Новгород 30 января 1155 г.⁶²⁹

Но у Ростислава Мстиславича были в Новгороде преданные ему сторонники, которые старались удалить из Новгорода Юрьевича. В Новгороде образовалось две партии, из которых одна стояла за сына Юрия, это – представители Торговой стороны, хлопотавшие о своих торговых интересах, которыми они связаны были теснее с Суздальской землей, чем с Киевской Русью; другую партию составляла Софийская сторона, которая и взяла верх.

В то самое время, как новгородцы собирались прогнать Мстислава Юрьевича, в Новгород пришли Святослав и Давид Ростиславичи, и Юрьевич в ту же ночь тайно бежал из города. Это было еще до смерти отца его, Юрия Долгорукого (умер 15 мая 1157 г.), а спустя три дня в Новгород прибыл и сам Ростислав. Тогда, замечает летописец, «снидошася братья», и не было уже никакого зла, т. е. новгородские партии примирились⁶³⁰. Ростислав, посадив Святослава в Новгороде, а Давида в Торжке, вместе с княгиней уехал в Смоленск. Это было уже в 1158 г.

В том же 1158 г. племянник смоленского князя Мстислав Изяславич в союзе с другими князьями выгнал из Киева недавнего своего союзника, Изяслава Давидовича Черниговского, занявшего великокняжеский стол по смерти Юрия Долгорукого, и приглашал дядю в Киев на княжение. В то время как Ростислав Мстиславич занял киевский великокняжеский стол, в Новгороде произошла перемена: там начали тянуть на сторону суздальского князя Андрея, союза с которым искал и Изяслав Давидович, не надеявшийся на собственные силы в борьбе с Ростиславом за Киев. Андрей Боголюбский, сильно желавший изгнать Ростиславичей из Новгородской земли, вступился за Изяслава и даже породнился с ним: он помолвил свою дочь с племянником Изяслава, Святославом Владимировичем, княжившем во Вщиже⁶³¹.

Андрей встретился с Изяславом в Волоке Ламском, праздновал там свадьбу дочери и отсюда же послал сказать новгородцам, что он во что бы то ни стало намерен поискать Новгородского княжения. В 1161 г. новгородцы созвали вече, с которого послали сказать своему князю Святославу Ростиславичу: «Не можем дву князю держати, а пошли, выведи брата Давыда с Нового Торгу». Святослав поступил в данном случае очень тактично по отношению к новгородцам: он, «не бередя им сердца», как выражается летопись, вывел Давида из Торжка, отправил его в Смоленск к третьему брату Роману, и этим, по-видимому, отнял у новгородцев предлог к каким-либо дальнейшим притязаниям с их стороны. Однако новгородцы не успокоились с удалением Давида: они «на горшее зло подвигошася» – собрали вече «на Святослава». Тот был на Городище, и тут к нему прискакал вестник и заявил, что «велико зло деется в городе… хотят тя яти». Святослав удивился, говорил, что он не сделал никакого зла новгородцам, что последние целовали крест к Ростиславу на том, чтобы ему, Святославу, быть у них князем до живота его. Пока он так говорил, собралась большая толпа новгородцев, которые заперли князя «в истопке», княгиню его засадили в монастырь, дружину княжескую заковали, товары его и его дружины разграбили, а потом отправили князя в Ладогу, приставив к нему многочисленную стражу. Весть об этом дошла до Ростислава, который в гневе на вероломство Новгорода приказал всех находившихся в Киеве новгородцев переловить и пометать в Пересеченский погреб, где от тесноты в первую же ночь умерло 14 узников. Это обстоятельство огорчило Ростислава, и он приказал развести узников по городам. Новгородцы тем временем отправили к Андрею Боголюбскому послов просить в князья к себе его сына. Тот не хотел отпустить сына, а предлагал брата Мстислава, но новгородцы не хотели этого князя потому, говорили, что он уже был у них. Тогда Андрей отпустил к ним племянника, Мстислава Ростиславича. Что касается Святослава, то он сумел уйти из Ладоги в Полоцк, откуда тамошний князь Рогволод препроводил его в Смоленск⁶³². В то же время новгородцы отняли посадничество у Якуна Мирославича, избранного на место изгнанного в 1156 г. Судили, и дали его Нежате⁶³³. В следующем, 1161 году Ростислав Мстиславич и Андрей Юрьевич договорились между собою относительно Новгорода: по этому «ряду» Мстислава Юрьевича вывели из Новгорода, где он сидел «год до года без недели», и ввели туда Святослава 28 сентября; затем новгородцы отняли посадничество у Нежаты и выбрали на его место Захария⁶³⁴.