Текст книги "Искушение Анжелики"

А он-то, глупец, готов был ее пожалеть! Если она страдает, что ж, пусть страдает! Так ей и надо.

И он перенес все свое внимание на свою соседку слева, Инес Пердито-Тенарес, чувственное создание, в котором смешалась кровь индейцев-карибов, испанцев и португальцев. Ее черные глаза ревниво следили за ее Жилем, слишком подпавшим под чары смешливой графини.

Граф приподнял подбородок хорошенькой метиски, заставив ее отвернуться от этого прискорбного зрелища и посмотреть на него.

– Давайте утешимся вместе, сеньорита, – тихо и нежно шепнул он ей по-испански.

Глава XVII

– Колен, он меня больше не любит! Он ухаживает за этой Инес. Я ему надоела.

Анжелика шла по полутемному коридору, пошатываясь и то и дело хватаясь за плечо Колена. Праздник подходил к концу, наступал вечер. По золотому закатному небу плыли облака. На берегу царил беспорядок, веселые, шумные группы гостей смеялись и танцевали. Некоторые задержались в банкетном зале, не в силах встать со скамей. Чтобы добраться до своих кораблей и жилищ, им приходилось поддерживать друг друга.

– Он меня больше не любит… Я умру от горя… Я не вынесу, если он полюбит другую!

– Успокойся. Ты просто пьяна, – снисходительно сказал Колен.

Сам он, разгоряченный вином, несмотря на всю свою устойчивость к спиртному, видел все вокруг сквозь легкий туман хмеля и с трудом удерживался от искушения заключить ее в свои объятия. Он вышел из банкетного зала, чтобы пойти проверить, как там его экипаж, говоря: «Надо присмотреть за моими ребятами».

Но Анжелика последовала за ним. Она цеплялась за его плечо не только потому, что едва стояла на ногах, поскольку неоднократно прикладывалась к арманьяку, но и потому, что у нее было тяжело на душе.

– Он всячески выказывает свое расположение тебе, хотя именно ты ввел меня во искушение, а меня отвергает, отталкивает, презирает… Это несправедливо!.. Это НЕДОСТОЙНО!

Она икала и запиналась.

– Послушай, малышка, пойди прогуляйся по свежему воздуху, и тебе станет лучше.

– Да, да! Вы, мужчины, вечно устраиваете заговоры, когда речь идет о том, чтобы унизить женщину, посме… посмеяться над ней! Ты тоже меня предал!

– Замолчи!.. Все уже уладилось. Не бери в голову. Иди пройдись!

Она чувствовала, что нынче Колен снова стал самим собой. Таким же неуступчивым, как Жоффрей, и, так же как он, умеющим подавлять самое сильное плотское желание.

Он решительно отстранил ее от себя, посмотрел на нее, и лицо его омрачила грусть.

– Ты слишком сильно его любишь, – пробормотал он, покачав головой. – Он держит тебя мертвой хваткой, он тебя подавляет. Поэтому-то тебе так плохо. От этого ты и бесишься. Полно, моя красавица, иди пройдись!

Он проводил ее до берега и ушел, а она направилась в сторону высокого мыса, расположенного к востоку от Голдсборо.

Колен был прав.

На свежем воздухе ее головокружение прошло. Она шагала все увереннее и пряталась между скал, не желая никого встречать.

Мысли ее бурлили, как бродящий в чане виноградный сок.

Жоффрей всячески демонстрирует, что ему нет до нее дела.

Нет! Она просто не вынесет, если Жоффрей будет обнимать другую женщину, удовлетворять с нею свою страсть и, возможно, еще хуже… привяжется к ней, станет доверять ей свои мысли и чувства. Если он захочет так наказать ее, то ему это удастся. Она или умрет сама… или убьет эту другую!

Ее бесила мысль о том, что он охотнее простил бы Колена за желание овладеть ею, его женой, чем ее за то, что она едва не отдалась ему.

Эта солидарность мужчин, когда речь идет о женщинах, приводила ее в отчаяние.

Мужчины – это существа, которых бесполезно пытаться понять.

Им всегда удается обмануть женщину или сбить ее с толку.

Она сыта по горло мужчинами и их претензиями.

Перевязывать раненых в их сражениях, кормить и воспитывать рождающихся от их страсти детей, начищать их оружие, день за днем мыть за ними полы, готовить дичь после их охоты, чистить рыбу после их ловли. Притом мужские дела считаются благородными, а занятия женщин всегда неблагодарны!

Неделю назад она танцевала на острове Монеган с высоким капитаном Эрнани и, охваченная радостью жизни, перепрыгнула через костер.

Тогда, в разлуке с Жоффреем, она была ближе к нему, чем нынче. Они не разговаривали друг с другом уже три дня и, казалось, перестали друг для друга существовать.

Всего за несколько дней, меньше чем за неделю, между ними разверзлась пропасть, встала непреодолимая стена. Все идет к тому, что их любовь погибнет, а может быть, уже погибла.

В шуме ветра она услышала шепот:

«Он вас разлучит… вот увидите! Вот увидите!»

Ее тело сотрясла дрожь, и она остановилась на краю мыса. Мысленно она снова вернулась к клубку обстоятельств, который привел к тому, что она публично унизила человека, которого так любила. Во всем этом было что-то дьявольское. Переплетение случайностей и невезения, которому, казалось, было лишь одно объяснение: на них ополчились силы ада, вознамерившиеся их погубить.

Ее охватил страх. Такой же, какой она испытала тем вечером, когда неизвестный с белым лицом отвел ее на остров, где скрывался Колен. Тогда она и начала верить в дьявола… как и все в этой проклятой стране.

Она повернулась в сторону Голдсборо. «Ведь есть же на земле места, где бродят злые духи…»

Не таков ли и Голдсборо? Неужели он и в самом деле должен стать, как предсказала монахиня-провидица из Квебека, местом какого-то сверхъестественного действа?

«Но не я же та дьяволица, тот демон, – подумала она, едва не произнеся эти слова вслух. – И что же тогда?»

Невольно ей вспомнилось пророчество монахини, так взбудоражившее канадцев.

«Я сидела на берегу моря. Деревья подступали к самой воде. Песок отсвечивал розовым… Слева от меня на берегу небольшой бухты возвышался деревянный форт с высоким палисадом и башня с флагом… По всей бухте, точно уснувшие чудища, были разбросаны островки… В глубине ее под прибрежной скалой виднелся дом из светлого дерева… У причала на якоре качались два корабля… На другом берегу бухты, на расстоянии примерно одной или двух миль, находился еще один поселок – несколько хижин, вокруг которых росли розы… Я сидела у моря и внимала крикам чаек и бакланов…»

Ветер с силой трепал волосы Анжелики. Они то обвивали ее, точно какое-то обезумевшее живое существо, то отпускали, то оплетали вновь, нашептывая страшные слова.

Застыв на краю обрыва, она смотрела на Голдсборо.

Розовый песок и изумрудные островки, похожие на уснувших чудищ. И «деревянный форт и башня с флагом», и деревушка – лагерь Шамплейна, где начинают распускаться розы.

«Вдруг какая-то женщина неописуемой красоты поднялась из пучины моря, и меня сразу же осенило, что это демон в женском обличье. Какое-то время она словно парила над водой, в которой отражалось ее обнаженное тело… Вдруг из-за горизонта появилось еще какое-то существо, которое я поначалу приняла за другого демона; оно приблизилось быстрым галопом, и тут я разглядела, что это единорог, – его длинный рог сверкал в лучах заходящего солнца, словно хрусталь. Женщина-демон села на него верхом и устремилась вперед. Я понимала, что она принесет бедствия нашей дорогой Акадии, которую мы взяли под свое покровительство…»

Анжелика смотрела на открывшуюся ей картину как завороженная. Ей казалось, что за туманными словами пророчества скрыта какая-то тайна. Теперь она была в этом убеждена. Иррациональное начало, заложенное в человеческой природе и делающее нас чувствительными к значению символов, послало ей сигнал тревоги, и она, напрягшись, застыла, разглядывая панораму, представшую ее глазам.

Да, у причала стояли на якоре два корабля, в небе кружили чайки и бакланы, а под прибрежной скалой виднелись дома из светлого дерева.

Анжелика вскрикнула. Она вспомнила: когда она сошла на берег в этих местах в прошлом году, ДОМОВ ИЗ СВЕТЛОГО ДЕРЕВА ЗДЕСЬ НЕ БЫЛО. Их построили гугеноты из Ла-Рошели этой зимой и весной.

Она принялась возбужденно ходить взад и вперед. От напора ветра и выпитого вина ее мысли путались. Она шептала сквозь зубы:

– Я им скажу… скажу им всем… Я скажу им, этим квебекцам: «Я не ваша дьяволица, не ваш демон… Смотрите! Здесь не было домов из светлого дерева… когда сюда явилась я. А теперь они есть… Это теперь, теперь должна появиться эта ваша женщина-демон!..»

Она остановилась, как будто ледяная рука сжала ей горло, и ее объял ужас… Слова, которые она только что произнесла, казались ей безумными, но они сбудутся непременно!

Что касается кораблей, то в тот день, когда она сошла на берег, их здесь было много, а не два, то есть картина местности была не такой, какой ее описала монашка.

Да она просто бредит! Если бы она могла побежать сейчас к Жоффрею! Он бы разделил или рассеял ее страхи, он бы над ними посмеялся…

Но теперь она одна. И ей одной открылась угроза, которую представляет собой демон-суккуб, дьяволица, это прекрасное существо, которое выйдет из пучины моря, оседлает единорога и помчится над землей Акадии, чтобы опустошить и разрушить все на своем пути… вплоть до человеческих сердец!

«Я слишком много выпила!.. И к тому же устала! Не схожу ли я с ума? Надо поспать и не думать больше ни о чем».

Так размышляла Анжелика в тот памятный вечер, когда весь Голдсборо праздновал назначение нового губернатора.

В сгущающихся сумерках Колен выступил с помоста еще с одной речью и закончил ее тем, что бросил в толпу на целых сто ливров золотых монет.

Кругом царило веселье. Одной только Анжелике во всем виделось что-то пугающее. После озарения, которое снизошло на нее, когда она стояла на обрыве над морем, к ее боли от разлуки с Жоффреем прибавился еще и страх. Неужели они оба станут жертвами колдовства?

Ей повсюду виделись дурные предзнаменования, очевидные знаки того, что ее предчувствию суждено сбыться. Ей казалось, что смех, песни, всеобщее веселье бросают оскорбительный вызов тем несчастьям, которые, она это чувствует, все ближе и ближе. А может быть, они уже здесь, среди этих веселящихся людей! Червь, затаившийся внутри плода. Дух-суккуб, который рыщет, насмехается, губит все вокруг. Раздалось уханье какой-то ночной птицы. Это смех дьяволицы! Кому же поведать о своем страхе?

«Я слишком много выпила… Завтра это пройдет… Завтра я разыщу Жоффрея. Нужно, чтобы он согласился встретиться со мной. Чтобы сказал мне, что он собирается со мной делать. Прогнать? Или простить? Дальше так продолжаться не может… Врозь мы слабы, и так она, дьяволица, нас победит… Да нет, это бред! Все это чепуха… Никто не появляется из пучины моря… и не движется к нам!.. Ничего страшного! Мы сильнее, чем она… Но надо быть вместе… Кажется, у меня жар. На сегодня с меня хватит. Прощайте, господа, я оставляю вас с вашими грандиозными планами».

Она переходила от одной группы к другой. Люди пели, сидя у костров, разведенных на песке у моря. Ей вслед неслись приветственные крики. Она подошла к Жоффрею де Пейраку и Колену Патюрелю, которые, стоя у форта бок о бок, продолжали принимать знаки уважения и поздравления жителей. Она молча сделала им реверанс и пошла дальше.

Она шла, слегка пошатываясь и не осознавая, что оба мужчины невольно провожают ее взглядами.

Под ее окнами во дворе форта, допивая вино, разговаривали матросы.

– Пока что выходит, что нас надули, – сказал матрос с «Сердца Марии». – Конечно, хорошо стать колонистом и поселиться в таком славном уголке, но что касаемо женщин, то я вижу тут только гугеноток и дикарок. Вкалывать на американской земле я не против, но только не бобылем. Нам обещали, что в доме на столе нас будет ждать обед, а в постели – жена, причем белая и добрая католичка. Это меня и привлекло в контракте.

Лейтенант де Барсампюи ткнул его локтем в бок.

– Не зарывайся, приятель! Тебе уже удалось увидеть, как заходит солнце, хотя в этот день нам все предвещало смерть. Нынче вечером в твоих объятиях будет самая красивая женщина – жизнь! А другая скоро появится на горизонте, не сомневайся!

– Однако сейчас женщинами и не пахнет.

– Молитесь, братья, – вмешался в разговор отец Бор, – молитесь, и Бог дарует вам предмет ваших молитв.

Вокруг раздался смех.

– Эй, монах, – сказал кто-то из моряков, – не хочу тебе перечить, но скажи нам, как Бог сможет так устроить, чтобы завтра из песка возникли двадцать-тридцать благонравных девиц на выданье, достойных соединить свою судьбу с галантными дворянами, искателями приключений, коими являемся мы?

– Я, конечно, не знаю, как это у Него получится, – спокойно ответствовал францисканец, – но Бог всемогущ. Все в Его руках. Молитесь, дети мои, и Он дарует вам жен.

Глава XVIII

Бог всемогущ. Бог может все, о чем бы ты Его ни попросил.

И славным ребятам с «Сердца Марии», бывшим пиратам, жены были дарованы уже на следующее утро после этого странного дня.

По тропинке, ведущей из Голубой бухты в Голдсборо, бежал человек. Его плащ развевал ветер и мочил дождь, но он так торопился, что задыхался на бегу. Это был промышленник Мерсело, чья маленькая бумажная фабрика находилась в стороне от поселка.

Добежав до форта, он закричал часовым:

– Скорее! Торопитесь! В Голубой бухте тонет корабль!

Анжелику, которая спала как убитая, разбудили мечущиеся по двору форта огни. Рассвет еще только брезжил. Она было подумала, что это еще не кончился праздник, но затем по поднявшейся суматохе поняла, что происходит что-то необычное. Она торопливо оделась и спустилась во двор, чтобы узнать, в чем дело.

При свете фонарей Мерсело водил пальцем по карте, которую держал Пейрак.

– Должно быть, они наскочили на рифы Мрачного Монаха, что находятся у входа в бухту Анемонов, а затем их снесло в Голубую бухту.

– Что их туда занесло? – воскликнул граф.

– Это из-за бури.

– Но… на море нет никакой бури.

Все удивились. Как же это понимать?

Правда, дул сильный ветер, и море было неспокойно, но небо в кои-то веки было ясным, и с кораблей, находящихся в открытом море, был прекрасно виден берег, на котором горели сигнальные огни.

– Это рыбаки?

– А кто его знает?.. Еще слишком темно, но с корабля слышны такие ужасные крики, что волосы встают дыбом. Моя жена и дочь уже на берегу вместе со служанкой и соседом.

Вот так, не успев прийти в себя после целого дня празднеств, жители Голдсборо, сонные и встревоженные, оказались этим ранним ветреным утром на берегу Голубой бухты, прислушиваясь к доносящимся до них истошным крикам. В серой мгле на уровне гребней волн то появлялись, то исчезали мачты полузатонувшего корабля.

Анжелика стояла в толпе вместе с большинством дам Голдсборо.

Тонущее судно погрузилось в воду до бортового ограждения, но, странное дело, еще держалось на плаву, и течения бросали его то к одному, то к другому из двух мысов, образующих вход в бухту. Всякий раз, когда стоящим на берегу людям начинало казаться, что оно вот-вот разлетится в щепки, как переполненная бочка, его сносило в противоположную сторону, и его три сломанных мачты раскачивались, а обвисшие паруса и ванты бесцельно полоскались на ветру.

Только бы они продержались до прибытия шебеки и тендера из Голдсборо, на которых Жоффрей де Пейрак и Колен Патюрель сейчас огибают косу Ивернек, чтобы подойти к ним со стороны моря!

Ветер доносил до ушей жителей Голдсборо душераздирающие крики о помощи, казавшиеся им еще более ужасными оттого, что из-за волн нельзя было разглядеть находящихся на тонущем корабле людей.

Пришедший из Голдсборо отряд матросов и рыбаков был вооружен баграми, крюками и веревками.

Под руководством Корантена Ле Галя трое из них сели в рыбацкую лодку, принадлежащую Мерсело, и принялись грести изо всех сил.

Остальные рассеялись по скалам, готовясь помочь тем из потерпевших, кто попытается добраться до берега вплавь.

– Я пойду приготовлю пледы, суп и горячие напитки, – решила госпожа Мерсело. – Пойдем, Бертиль.

Анжелика принесла бальзамы, корпию для перевязки ран и фляжку рома. Она хотела было последовать за госпожой Мерсело, но вдруг увидела в нескольких кабельтовых от берега на гребне волны что-то вроде плота, сделанного из связанных вместе досок и бочек. За них, отчаянно крича, цеплялось несколько растрепанных женщин.

– Женщины! – крикнула Анжелика. – О Господи! Прибой несет их прямо на скалы. Они сейчас разобьются.

Едва она успела произнести эти слова, как плот, словно какое-то злокозненное живое существо, встал на дыбы, ударился об острый риф и разлетелся на сотню кусков, бессовестно сбросив свой груз в море. К счастью, песчаный берег был близко. Анжелика и ее товарки тотчас бросились в воду, зайдя в нее по пояс, чтобы помочь несчастным.

Анжелика схватила какую-то женщину за длинные волосы в тот миг, когда она уже уходила на поросшее водорослями дно.

Она ухитрилась удержать голову тонущей на поверхности и дотащить ее до берега.

Женщина оказалась огромной – весу в ней было, пожалуй, не меньше ста восьмидесяти фунтов. Пока Анжелика тащила ее по воде, это было незаметно, но когда она выволокла ее на песок, то поняла, что не может сдвинуть с места это неподвижное тело, тяжелое, словно груда камней.

– Да помогите же мне! – закричала она.

На помощь ей тотчас пришел матрос, но его силы оказалось недостаточно, и он позвал на подмогу второго, потом третьего и, наконец, четвертого.

– О боже, что же понадобилось в море такой бабище? – стонали они. – С таким весом на корабле делать нечего, надо оставаться на берегу, как крепостная пушка.

Между тем госпожа Мерсело, ее дочь, их служанка и слуга помогли выбраться на берег еще шестерым женщинам. Всех их колотила ужасная дрожь, они не переставая стучали зубами, некоторые плакали. Одна из них бросилась на колени и перекрестилась.

– Благодарю тебя, милостивая Пресвятая Дева, за наше спасение, – с жаром проговорила она.

Они все были француженками, но, судя по их выговору, не из Акадии.

– А Дельфина все еще там! – крикнула одна из них, показывая на молодую женщину, которой удалось уцепиться за риф.

Явно вконец измученная, она держалась из последних сил, и ее в любой момент могла унести волна.

Анжелика добежала до нее по краю мыса и помогла ей выбраться на берег.

– Обнимите меня за плечи, душечка, – сказала она. – Я помогу вам дойти до того дома вон там. Сейчас вы согреетесь у огня.

Спасенная, прелестная брюнетка с умными глазами, похоже, была из хорошей семьи. У нее хватило мужества, слабо улыбнувшись бескровными губами, пробормотать:

– Спасибо, сударыня. Вы очень добры.

– Они уже здесь! – раздался крик, полный надежды, при виде белых парусов шебеки и тендера, выходящих из-за полуострова Сернек. Оба спасательных судна быстро шли к тонущему кораблю.

– На борту еще много людей? – спросила Анжелика у молодой женщины, которая обнимала ее за плечи.

– Думаю, по меньшей мере еще двадцать девушек и несколько человек из экипажа. О Господи, сделай так, чтобы спасение пришло не слишком поздно.

– Нет! Нет! Смотрите, наши суда уже подошли к ним с двух сторон.

Уже совсем рассвело, и с берега можно было наблюдать, как идет спасение.

Ле Галь, вернувшийся от тонущего корабля со своей лодкой, полной женщин, подтвердил, что у всех, кто остался на борту, есть шансы спастись.

Корабль тонул, но довольно медленно, и было достаточно времени для того, чтобы те, кто уцелел, перешли на борт шебеки. Индейцы из близлежащей деревушки тоже вышли на своих каноэ в море и спасали женщин, которые были смертельно напуганы как положением, в котором они оказались, так и видом краснокожих, увенчанных перьями лиц своих спасителей. Вместе с ними в каноэ сидел юнга с растрепанными волосами.

Мачты тонущего корабля стали быстро погружаться в воду и вскоре исчезли. Белые паруса двух спасательных судов кружили вокруг него, похожие на птиц. На берегу спасенные женщины отказывались уйти, до последнего не отрывая глаз от своего гибнущего корабля.

Когда он исчез в волнах, они зарыдали и, заламывая руки, принялись причитать, сетуя на свою горькую участь.

Глава XIX

Госпожа Петронилла Дамур, та толстая дама, которую спасла Анжелика, с трудом натянув на себя платье госпожи Маниго – самое широкое одеяние, которое только смогли найти в Голдсборо, – сидела напротив графа де Пейрака и Колена Патюреля и пыталась, перемежая свою многословную речь продолжительными рыданиями, объяснить им, кто она такая и как все произошло.

Ей было поручено, сказала она, за шестьсот ливров наличными, как она с гордостью уточнила, сопровождать тридцать «королевских дочерей», которых из Франции посылали в Квебек, чтобы там выдать их замуж за местных холостяков: поселенцев, солдат и офицеров – и тем самым способствовать росту населения колонии.

– Но ваше судно находилось в стороне от пути в Квебек, сударыня, – заметил граф. – Оно потонуло весьма далеко от него.

– В самом деле?

Она перевела взгляд на Колена, чье простоватое лицо внушало ей меньше страха, чем физиономия этого дворянина, похожего на испанца, который их приютил. Ей казалось, что Колен может лучше понять страдания наивного и неискушенного сердца.

Но он подтвердил слова графа:

– Вы и в самом деле находитесь далеко от пути в Квебек.

– Но тогда где же мы? Перед тем как корабль стал тонуть, нам сказали, что на берегу видны городские огни.

Она с ужасом и недоверием переводила взгляд с одного из них на другого, и по ее толстым щекам ручьями текли слезы.

– Что скажет наша благодетельница, герцогиня де Модрибур, когда узнает об этом? Но вероятно, она погибла, утонула. Нет, нет, этого не может быть! Наша дорогая благодетельница. Настоящая святая! Что теперь с нами будет?

Она зарыдала еще пуще, и Колен протянул ей свой платок, огромный, ибо моряки – народ предусмотрительный. Она вытерла слезы и с превеликим трудом успокоилась.

– Бедная наша госпожа! Она так мечтала отдать свою жизнь за Новую Францию!

Госпожа Дамур продолжила свой рассказ, начав издалека. Похоже, ее приключения начались, когда она поступила на службу к герцогине де Модрибур в качестве горничной.

Через несколько лет после этого события герцог де Модрибур скончался в возрасте шестидесяти пяти лет, проведя жизнь в кутежах и разврате, и тем не менее оставив своей вдове весьма изрядное состояние.

Его благородная вдова, госпожа Амбруазина де Модрибур, которая на протяжении всей своей жизни со старым герцогом с великим терпением и добродетелью сносила унижения, придирки и измены супруга, решила, что наконец пришло время осуществить свое давнее желание, а именно удалиться в выбранный ею монастырь и там дожидаться смерти, молясь и умерщвляя плоть, а также под руководством ученых и астрономов посвящая себя изучению математики, к которой она всегда испытывала живой интерес.

Так госпожа де Модрибур стала канониссой в монастыре августинок в Туре. Однако два года спустя ее духовник убедил ее вернуться к мирской жизни, сказав ей, что, когда имеешь такое богатство, лучше поставить его на службу не математике, а Церкви. Он зажег ее идеей спасения Новой Франции и обращения в истинную веру дикарей.

Вдова продолжала колебаться, но однажды утром, когда она уже проснулась, ей явилась высокая женщина в белоснежных одеждах и отчетливо сказала: «Отправляйся в Канаду. Я тебя не оставлю». У госпожи де Модрибур не было сомнений, что она видела Пресвятую Деву, хотя и не смогла разглядеть ее лица, и с тех пор она целиком посвятила себя делу спасения жителей этих далеких земель. Она обладала хорошей деловой хваткой и прекрасно знала свет. Она встретилась с министрами, получила разрешение и учредила компанию Сен-Лоранской Богоматери. У этой компании было то преимущество, что, будучи организацией полукоммерческой-полурелигиозной, которую курировали король, губернатор Канады и миссионеры, она полностью сама себя окупала.

Госпожа Петронилла Дамур привязалась к этой доброй женщине и даже последовала за нею в монастырь, а затем пожелала остаться у нее на службе, несмотря на то что проекты герцогини становились все более и более опасными.

И вот она попала сюда. Она вспоминала, как холодным майским утром поднялась в этот зыбкий мир из досок и парусины, именуемый кораблем, и спустила свои сто восемьдесят фунтов в трюм этого чудовища, чтобы терпеть там адские муки, и не столько из-за плохой погоды, сколько из-за прихотей девушек, которых ей пришлось сопровождать. Но разве могла она оставить бедную герцогиню одну перед лицом неизвестности и опасностей? Ибо госпожа де Модрибур, получив сведения о самых насущных нуждах колонии, узнала, что прежде всего там нужны жены для поселенцев.

Действительно, в Новой Франции молодые люди должны были вступать в брак еще до того, как им исполнится двадцать лет, ибо таков был приказ короля. Если же они по достижении этого возраста не женились, то отцы строптивцев должны были заплатить штраф и каждые полгода являться к властям, чтобы доложить, почему их сыновья до сих пор ходят в холостяках.

Недавно интендант Карлон, обладавший железной хваткой, издал ордонанс, согласно которому все неженатые канадцы лишались права на охоту и рыбную ловлю, а также на торговлю с индейцами и хождение в леса. В дополнение к этому ордонансу министр Кольбер прислал из Европы указ, по которому все те, кто отказывался жениться, должны были платить специальный налог на холостяков. По этому указу они лишались всех отличий и почестей и должны были носить на рукаве особую нашивку, свидетельствующую об их позоре.

После этого указа восемьсот из каждой тысячи холостяков Квебека сбежали в леса.

Граф де Пейрак был осведомлен о сложившемся положении дел, поскольку его знакомые Николя Перро, Мопертюи с сыном и Ромен де Л’Обиньер попали под действие этих указов.

Остальным же двумстам законопослушных холостяков, оставшихся в Монреале и Квебеке, срочно требовались жены. И госпожа де Модрибур решила посодействовать осуществлению этой благородной миссии. Она взяла на себя все расходы, связанные с перевозкой в Канаду девушек, тех, кого называли «королевскими дочерьми». Также она дала им всем приданое и в дополнение к королевскому дару, который каждой из них должна была выдать администрация, даровала им всем по сто ливров, а именно: десять на отъезд, тридцать на приобретение одежды и шестьдесят на переезд. А сверх того каждой девушке была подарена закрывающаяся шкатулка, четыре сорочки и комплект одежды: плащ, верхняя и нижняя юбки, чулки, туфли, четыре шейных платка, четыре чепца, четыре капора, две пары манжет, четыре носовых платка, одна пара кожаных перчаток, шляпа и платок из черной тафты, а также гребни, щетки и прочая мелкая галантерея.

Таким образом, они были обеспечены всем необходимым, чтобы понравиться законопослушным холостякам, которые будут ждать их на пристанях Квебека, выстроившись в ряд в своих праздничных нарядах и грубых башмаках.

После недолгой церемонии встречи и угощения, призванного облегчить первый контакт, девушек препроводят в один из городских монастырей, которых там предостаточно, где в последующие дни они под присмотром священников, монахинь и дам-благотворительниц встретятся с молодыми людьми.

– Как вам, вероятно, известно, господин Кольбер очень строг в отборе женщин, которых посылают в Канаду, – заявила Петронилла Дамур. – Следуя его примеру, мы тоже были очень строги, отбирая наших питомиц. Все привезенные нами девушки были рождены в законном браке, среди них есть как сироты, так и те, кто происходит из семей, впавших в нужду.

Госпожа де Модрибур, кроме всего прочего, зафрахтовала за свой счет корабль. Король пожаловал ей свой вензель для флага, а королева – украшения для ее церкви.

Петронилла Дамур пошарила в карманах, ища бумаги, чтобы доказать этим чужакам, как благочестиво и тщательно готовилась эта экспедиция.

Она хотела показать им точные счета, поскольку сама составляла опись имущества каждой девушки и заверяла эту опись у судебного исполнителя. Все эти бумаги вместе с письмом господина Кольбера она хранила в мешочке из просмоленной парусины.

Вспомнив, что на ней сейчас надета чужая одежда и что ее собственная шкатулка, а также ее платье и белье находятся в настоящий момент на дне морском, она снова залилась слезами.

Ничего больше узнать у нее не удалось. Выяснилось только, что в начале мая она с девушками взошла на борт небольшого пятидесятитонного корабля, плывущего в Квебек, и что в начале июля он потерпел крушение во Французском заливе у берегов Мэна.

– Как зовут капитана затонувшего судна?

– Джоб Саймон. Очаровательный мужчина и такой галантный!

– Но плохой навигатор, как мне кажется, – заметил Пейрак. – А где он сейчас, этот ваш капитан? И где члены экипажа? Конечно, судно было небольшим, но, чтобы управлять им, нужно было по крайней мере человек тридцать. Куда же они подевались?

Увы! Вскоре это стало известно. Море выбросило на берег изуродованные, побитые о скалы тела. Их находили в каждой бухте, в каждом фиорде, и индейцы приносили их на спинах. Их укладывали на песчаном берегу Голубой бухты. Жоффрей де Пейрак пошел осматривать их вместе с юнгой, мальчиком-бретонцем, знавшим по-французски всего несколько слов. Парнишка был счастлив, что остался жив и сохранил свою деревянную ложку, главное богатство моряка. Он рассказал, что услыхал, как корпус корабля затрещал, наскочив на подводные камни. Тогда первый помощник и велел спустить на воду большую шлюпку с женщинами и матросами, чтобы те отправились за помощью в порт.

– Какой порт?

– Мы видели огни и думали, что прибыли в Квебек.

– В Квебек?

– Ну да!