Текст книги "Небесная музыка. Луна"

Наша видеоконференция совсем коротка, но я чувствую, что парни ошарашены – им этот шанс так же важен, как и мне. Это наш общий шанс. Мы все хотим идти вперед, нам нельзя стоять на месте – мы не можем, не вправе стоять.

«Связь с солнцем» станет одной из самых достойных групп, о которой узнают миллионы людей. По крайней мере, я стремлюсь к этому.

Я возвращаюсь в свою комнату, зная, что сияю от волнения и радости, – можно и не смотреться в зеркало. Снова сажусь за ноутбук – ставлю его на коленки и продолжаю начатое. Шанс шансом, но об отличной подработке забывать нельзя. И аукцион в восемь вечера пропустить – тоже.

До Лестерса я так и не могу дозвониться, поэтому читаю о нем статью, чтобы понять, кто он такой и чем живет. Лежу на кровати, поставив телефон на зарядку, и «наслаждаюсь».

Основные сведения скупы.

«Дастин Уильям Лестерс – 26-летний актер, модель и продюсер (серьезно? И что он продюсирует?). Снялся более чем в 10 фильмах, наиболее известен по роли Тома в экранизации книги Джона Коно (как он туда попал?!). Имеет довольно приличное количество наград (скучные перечисления, но кинонаграды «Лучший поцелуй», «Лучший герой» и «Лучшая драка» за какие-то там года меня изрядно повеселили). В настоящее время – свободен (до чего ценная информация!)».

Далее следует короткий экскурс в его прошлое.

«Родился в небольшом городке Хай-Плейс (надо же, мы жили в соседних штатах!) 11 мая. Второй ребенок в семье, сестра Саманта на четыре года старше. Мать – Мэри Вирджиния Кэтрвуд, школьный библиотекарь, воспитывавшаяся в строгой католической семье, отец – Джонатан Питер Лестерс, преподаватель математики в частной школе, утонул во время рыбалки, когда сыну было десять лет. Через несколько лет после смерти отца семья перебралась в пригород Хэрдмана, где Лестерс закончил школу для мальчиков.

Интерес к актерской профессии Лестерс стал проявлять еще в детстве (да вы что! С ума сойти!). В старших классах участвовал во многих школьных постановках, и, по словам самого Лестерса, это сделало его довольно популярным (кого он играл? Ромео?), а кроме того, прибавило уверенности в себе (куда уж больше?!).

После окончания старшей школы пробовал поступать в Королевскую школу искусств, но провалился (ха!), также не смог попасть в Хэрдманскую национальную актерскую школу (ха!) и в школу музыкальных и драматических искусств Хартли (ха-ха-ха!). Три года работал официантом и барменом в кафе и ночных клубах, а по вечерам репетировал в любительском театре, где участвовал в постановках: «Сон в летнюю ночь», «Аркадия», «Кукольный дом», «Веер леди Уиндермир», а также в детских спектаклях: «Питер Пен» (надеюсь, он играл капитана Крюка, а не моего любимого Питера Пена – я не переживу этого!), «Белоснежка и семь гномов» (неужели ему дали роль принца?), «Кролик в арбузной стране» (хорошо бы, если бы он сыграл Арбузного Короля). В это же время пробовался на разные роли в кино, однако получал лишь эпизодические. После постановки спектакля «Сон в летнюю ночь» Лестерс привлек внимание актерского агента Роберта Ноблетта. Уже спустя несколько месяцев получил первую значимую роль в кино, сыграв антагониста главного героя Итана в драме «Узнай меня» и заслужив высокую оценку кинокритиков.

Далее карьера Лестерса пошла вверх. Он получал довольно удачные роли…»

Авторами статьи перечисляется список фильмов и ролей. Он играл и в психологическом триллере, и в военной драме, и в политической, и в слезливой мелодраме, и даже в фэнтези-картине по мотивам знаменитой книги о Драконах, заполучив, между прочим, роль моего любимого дракона из клана Алых теней по прозвищу Убийца ветра! Это становится для меня откровением, потому что несколько лет назад я смотрела этот фильм в кинотеатре. Единственным жанром, который Лестерс избегал, были комедии. То ли не умел смешить людей, то ли боялся показаться смешным. Его прорывом на большом экране стала роль полицейского Тома Сандерса в фильме «Беглец по встречной» – адаптации знаменитой книги Джона Коно. Между прочим, на главную роль его выбрал сам Коно, хотя Лестерс изначально пробовался на роль главного злодея. После этого он получил множество премий, завоевал десятки тысяч женских сердечек по всему миру и заслужил гордое звание «знаменитый актер», коим является до сих пор.

О его личной жизни сказано немного, я бы даже сказала, скупо.

«Не был женат, детей не имеет. Некоторое время встречался с моделью Карой Зофрис, два года находился в отношениях с ассистенткой режиссера Сальмой Хэмилтон, затем – с партнершей по фильму «Беглец по встречной» Марго Белл. Ходили слухи об их помолвке, однако актеры опровергли их. В мае нынешнего года отношения пары завершились».

Ради интереса я гуглю всех трех бывших официальных подруг Лестерса.

Кара – красивая англичанка с модно-безразличным выражением лица, пухлыми губами и тонкой талией – по крайней мере, на фото. Не знаю, популярная ли она модель, но звезда инстаграма – точно. У нее несколько сотен тысяч подписчиков и неисчислимое количество фотографий, каждая из которых вызывает зависть и восхищение множества людей.

Марго Белл – ее я уже примерно представляла по словам Лилит, и мои фантазии оказались не далеки от реальности. Она очень яркая – на грани с вульгарностью – особа с белокурыми вьющимися локонами, большим ртом и алчными глазами, обрамленными длинными наращенными ресницами. У Марго неплохие округлые формы и дерзкая улыбка, и многие считают ее эталоном современной сексуальности.

А вот фотографий с Сальмой почти нет. Я нахожу лишь один старый снимок, явно взятый откуда-то с личной страницы соцсети. И наверняка его раскопали фанаты Лестерса. Сальма не похожа на Марго и Кару – никакой неестественной красоты: круглое улыбчивое лицо, смеющиеся карие глаза, ямочки на щеках и целая копна каштаново-шоколадных кудряшек – как у Джулии Робертс. Никакой информации о ней я не нашла, будто этой Сальмы и не было…

Как я засыпаю, понятия не имею, и мне кажется, что мой сон в лавандово-синих оттенках – это реальность. Я вижу, как из темного туннеля ко мне выходит мужчина, лица которого я не вижу. В его руках – букет из маргариток, а когда я приглядываюсь, понимаю, что это не букет – а венок. Мужчина надевает венок мне на голову, гладит ласково по щеке, и я вдруг вижу его теплую улыбку. Я ловлю его руку – жесткую и горячую – и целую без всякого стеснения. Целую где-то между линией жизни и линией ума, глубоко избороздившими широкую ладонь.

Мне хорошо – как бывает хорошо дома после долго трудного путешествия.

Он обнимает меня и прижимает к себе – без слов. И я обнимаю его в ответ, чувствуя жар его тела сквозь…

Меня будит удивленный возглас вернувшейся Лилит:

– Ты меня пугаешь!

– А? – отрываю я голову от клавиатуры, а подруга выставила вперед палец с мягко заточенным квадратным ногтем, тыкая в ноут, будто оттуда вылезала инфернальная сущность.

– Это что? – почти со священным ужасом спрашивает Лилит. Я с недоумением смотрю на светящийся экран и вижу многочисленные фотографии и статьи о Лестерсе. Не закрыла вкладки, эх.

– Да так, интересно стало, – улыбаюсь я ей и сладко тянусь, разминая мышцы.

– Он тебе понравился?! – спрашивает Лилит и кричит вглубь квартиры: – Кирстен! Это конец! Вызывай экзорцистов!

– Чего? – тотчас высунулась из-за двери подруга. – Что случилось?

– В Санни вселился дух фанатки. Влюбилась в Лестерса, – трагически заявляет подруга. – Разглядывает его фоточки и капает слюной на обнаженный торс, – покосилась она на одну из студийных фотографий, где Дастин действительно был в одних низко спущенных джинсах. Взгляд при этом у него был более томным, чем у некоторых девиц.

Кирстен смеется и садится рядом со мной.

– Да он вполне ничего так, – уверенно заявляет она. – Хорошенький. И пресс ничего так.

– Еще одна на мою голову, – ворчит Лилит. Она хотела сказать что-то еще, но мой взгляд в это время упал на часы – 20:02. У меня от ужаса едва не шевелятся волосы на голове – аукцион!

– Опоздала! – восклицаю я, напугав обеих подруг, вскакиваю и вырываю ноут из рук Кирстен, которая все никак не может наглядеться на вид Лестерса сзади.

– Куда? – интересуется Кирстен.

– Аукцион, – честно признаюсь я, заходя на сайт.

– Может быть, лучше бы поинтересовалась, как я сдала экзамен? – вмешалась Лилит.

– Как ты сдала экзамен?! – между делом послушно спрашиваю я, лихорадочно ища лот с кулоном. Главное не опоздать, не опоздать!

– Замечательно! – гаркает она. – Этот козел облапал меня всю с головы до ног, а я даже врезать ему не могла! Надо помыться, – передернуло ее от омерзения.

– Почему Бен тебе так не нравится? – в который раз интересуется Кирстен. – Он вроде и не такой страшный.

– Он мне противен, – категорично отрезает Лилит и певуче начинает спрашивать меня: – Эй, Санни, а что это за сайт странный?.. И что за кулон?.. И что ты там с красным лицом так усердно печатаешь?.. Ховард, – нормальным голосом спрашивает она. – Ты сумасшедшая? Зачем тебе покупать на фанатском аукционе вещь Лестерса?

Кирстен начинает смеяться.

– Девчонки, не сейчас, – взлетаю я на ноги в обнимку с ноутбуком и птицей несусь в туалет, где благополучно и закрываюсь. Аукцион в самом разгаре.

 
Моя музыка – темные хрупкие небеса.
Вечерние звезды – мои сияющие глаза.
Мое дыхание – раскаты ночного грома.
А пульс – биение ливня по окнам дома.
 

Глава 8. Дом на самом краю неба

Хочешь быть любимой – умей любить.

Устроившись на унитазе, как на троне, я внимательно смотрю в экран монитора, стоящего на коленях. Интернет-аукцион начался. Не знаю, какой была первоначальная цена за лот «Личный кулон-пуля Дастина Лестерса», но сейчас она достигает трех сотен долларов. Впрочем, эта сумма поднимается довольно вяло, и это понятно – кому в здравом уме и твердой памяти захочется переплачивать столько денег за крохотный кусок металла? Только тому, кому за это заплатят. То есть мне.

И я с ухмылкой повышаю цену на целых 50 долларов. Аукцион будет длиться час, и все, что мне нужно, – так это перебивать стоимость лота. Я почти уверена, что продержусь и уже совсем скоро стану счастливой обладательницей кулона Лестерса, а он неплохо заплатит мне за работу.

Кто-то несколько раз пытается перекупить лот, но я не позволяю сделать этого. Пользователь с ником Жадная Дастиноманка раз за разом повышает ставки, никому не уступая кулон.

Цена за него доходит до 435 долларов и несколько минут остается неизменной, заставляя меня победно улыбаться. Я понимаю, что большинство фанаток Лестерса – это школьницы и студентки, у которых денег не слишком-то и много. А у меня за спиной маячит все богатство Дастина – расплачиваться за свой медальон, естественно, будет он, а не я.

До окончания аукциона остается пятнадцать минут, и я уже даже не парюсь. Сижу на унитазе и напеваю песенку из мультикапока про Горящего Гриба.

А потом кто-то повышает цену до 1000 долларов. Внезапно.

Улыбка с моего лица сползает, и я не верю своим глазам – 1000 долларов?! Эй, человек с ником Лунная Чаровница, тебе плохо?! Да за эти деньги можно купить три ящика этих кулонов!

Я никогда раньше не участвовала в аукционах, но во мне просыпается азарт. Я не упущу лот – не на того напали. И начинаю перебивать цену. Минимальный шаг – 25 долларов, и я даю 1025 долларов. Однако Лунная Чаровница не мелочится – тотчас перекупает кулон за 1500 долларов. Вот богатая стерва! Она с ума сошла?!

Закусив губу, я выставляю новую цену – 1600. Чаровница не сдается и тотчас предлагает 2000 долларов. Наверное, Вэнди и ее подружка визжат от восторга, наблюдая за аукционом.

Понимая, что Лунная Чаровница в любом случае назначит более высокую цену, я выбираю новую тактику – затихаю, то и дело косясь на часы – ровно за пару секунд до окончания аукциона я перебью цену до 2025 долларов, оставив поклонницу Лестерса с носом. Мои пальцы застыли над клавиатурой, готовые жать на клавиши с бешеной быстротой, едва только подойдет время, спина напряжена, глаза прищурены. И когда остается минута до окончания аукциона, мой ноутбук зависает при внеочередной попытке обновиться – экран мигает, гаснет, снова загорается и начинает перезагружаться. От переизбытка эмоций я начинаю ругаться сквозь зубы и бью кулаком по стене, а подруги из-за двери спрашивают, все ли со мной нормально.

Когда спустя несколько минут я все же побеждаю своевольный ноут и захожу на сайт, то интернет-аукцион уже закончен. Лот «Личный кулон-пулю Дастина Лестерса» получила Лунная Чаровница, чтобы ее перекосило, а Жадная Дастиноманка остается ни с чем. Я в шоке смотрю на экран, не веря, что упустила свой шанс отлично подзаработать и заодно помочь Лестерсу найти украденную вещь. Зато сайт заботливо предлагает мне поучаствовать в следующем аукционе «Личная письменная ручка Дастина Лестерса», который начнется через час. Его ручка нужна мне как сороке паяльник, и я просто-напросто закрываю крышку ноутбука. И что теперь делать?

В крайне расстроенных чувствах я выхожу из туалета.

– Что ты там делала целый час?! – громко спрашивает Лилит.

– Очень болел живот, – говорю я, вымученно улыбнувшись.

– Не ври, Ховард! – возмущается Кирстен. – Ты от нас что-то скрываешь!

И она ловко вырывает у меня из рук ноутбук. Пока Лилит со смехом держит меня, Кирстен открывает его и видит сайт с интернет-аукционом. А еще – кулон Лестерса, будь он неладен. И зачитывает вслух, сколько он стоил.

– Тебе все прививки ставили, Ховард?! – осведомляется Лилит, крепко сжимая пальцы на моих плечах. – Ты реально стала фанатеть от этого мажора? Ты?!

– А мне кажется, они бы классно выглядели вместе! – встревает Кирстен. – Дастин – красавчик! Я так вам завидую, что вы виделись с ним лично!

– Я просто хотела узнать, за сколько можно продать вещи знаменитостей! – отбиваюсь я от подруг.

– Этот кулон продали за две тысячи долларов! – радостно говорит Кирстен.

– Что?!

Лилит начинает кашлять от неожиданности. Подобный способ заработка она раньше никогда не рассматривала, но, кажется, теперь пересмотрит свои взгляды. Кирстен начинает усердно колотить ей по спине.

– Две тысячи баксов за жалкую финтифлюшку? – хриплым голосом спрашивает Лилит, богиня экономии. – Боже мой, я сейчас вознесусь в небеса… Так, девочки, теперь и мы обязаны вступить в этот бизнес! А ты сечешь в теме, Ховард, – хлопает она меня по спине. Мне нечего возразить.

Что теперь делать?

Меня подкалывают насчет Лестерса, и, кажется, этому не будет конца и края. В одно ухо кричит Кирстен, утверждая, что Дастин – неплохой вариант, в другое бубнит Лилит, умоляя меня не портить жизнь, а за моей спиной они перемигиваются и ухмыляются.

– Да не нравится он мне! – в очередной раз кидаю я в них диванными подушками – меня уже порядком достали. – Хватит произносить его имя! Я накладываю на него вето!

– Санни, ты уже большая девочка, – не отстает Кирстен, махая двумя высокими хвостами из стороны в сторону. – Пора начать строить отношения!

– Все, хватит, – говорю я, начиная сердиться. Тема отношений слегка болезненна. Это странно, но почти каждый раз, видя, как подруги обнимаются или целуются с парнями, я вспоминаю дружков матери, которые изредка приходили к нам в дом. Однажды один из них, пьяный и не воспринимающий действительность адекватно, едва не подрался с дедушкой, вернее, поднял на него руку, но я вовремя оттолкнула его – так, что он упал и рассек бровь до крови. Мать была в ярости. Она орала на меня, а вернувшаяся бабушка – на нее. Потом мать почти полгода не появлялась дома, что меня, если честно, устраивало. А еще однажды… Этот случай мне вспоминать не хотелось. Но все это однозначно не давало мне нормально воспринимать парней, желающих пригласить меня на свидание.

– Чего ты, Санни, – мигом улавливает мое настроение чуткая к этому Лилит и хлопает меня по плечу. – Мы же просто шутим!

– Как-то я видела исследования на тему того, что уровень интеллекта зависит от наличия чувства юмора. Так что для вас у меня плохие новости, – говорю я. Подруги начинают возмущаться.

Вечер мы заканчиваем совместным просмотром комедии – это бывает у нас крайне редко, и подобные развлечения мы можем позволить себе разве что после окончания очередного семестра. Я засыпаю первой на потрепанном диване в гостиной. А просыпаюсь уже тогда, когда комедия закончилась, и иду в свою комнату – в сон клонит нещадно.

Ночью перезванивает Его Высочество, тяжело дыша в телефон.

– Да, – хрипло говорю я с недоумением, не сразу поняв, что еще за «Круглосуточная доставка пиццы» названивает мне в половину третьего, когда за окном – кромешная густая темень – лишь где-то вдалеке отблески тусклых фонарей.

– Я же сказал – нет! Оставьте меня в покое! Я устал! – слышу я громкий недовольный голос Дастина – он говорит это не мне, а орет на кого-то рядом стоящего. А потом рявкает в трубку:

– Ну и где ты?!

– Ты нормальный? – шиплю я, включая ночник, – оранжевый свет слабо освещает темную комнату. – Что нужно?

– Зачем звонила? – спрашивает Лестерс раздраженно.

– А ты бы еще позже перезвонил!

– Как смог, так и перезвонил. Эту чертову сцену пришлось снимать весь день. Сняли с тридцать второго дубля, – сообщает он мне совершенно ненужную информацию.

– Какой кошмар! – говорю я издевательским тоном. – Ты, наверное, устал, да?

– Еще бы, – Лестерс так возбужден, что не понимает моего сарказма. – Так что хотела?

– Будь ласковее, и тогда мир станет светлее, – говорю я ему все тем же тоном. – Знаешь, как в поговорке – если подарить улыбку одному, то ее вернут сотни.

– Чушь собачья, люди подтираются улыбками! – сообщает мне Лестерс, все так же тяжело дыша, затем, судя по звукам, жадно пьет прямо из бутылки, что совсем несексуально, и только потом завершает свою крохотную тираду: – Чем больше улыбаешься, тем более качественной туалетной бумагой кажешься.

Господи, еще один мистер Ворчун. Может быть, они с мистером Бином родственники? Удивительное человеколюбие и жизнерадостность. Так, ладно, надо побыть с ним милой, а то, боюсь, он не переживет потерю своего драгоценного медальона.

– Я узнавала насчет того, что ты хотел, – осторожно начинаю я, добавляя в голос сладости.

– И?.. – настораживается актер, снова делает громкий глоток и полощет рот. Как все-таки его настоящее «я» не вяжется с образом того сексуального сурового красавчика с томным взглядом в рекламных фотосессиях, с которыми я сегодня уже успела ознакомиться.

– Я нашла девушек, которые продавали твой кулон, – он в виде пули, я права?

– Права, – подтверждает он и начинает что-то спешно и шумно жевать мне под ухо.

– Я связалась с ними, и оказалось, что его продают через сайт с вещами, принадлежащими знаменитостям.

– Так купи, – с набитым ртом велит он.

– Продают с помощью интернет-аукциона, – скромно добавляю я.

– Долбаные фанаты, – ворчит Лестерс. – Перебивай цену и выкупай. За любые деньги. В пределах разумного, – добавляет он. О, значит, все-таки в нем есть капля разумного. Хорошо. Эй, а еще картошка есть? – спрашивает он в сторону.

– Есть, – слышу я в отдалении веселый голос Хью.

Лестерс вновь принимается чавкать. О, Господи, дай мне сил его не послать. Эй, Санни, помни, что он – твой временный босс. И укрепляй выдержку!

– Аукцион был сегодня, – сообщаю я голосом примерной девочки. – Уже закончился. И…

– Когда тебе его привезут? – перебивает меня Лестерс в нетерпении.

– Никогда, мой господин, – выдыхаю я.

– В смысле?!

– Его перекупили.

– Что?! Какого?!

Лестерс так долго и нудно возмущается в трубку, что у меня медленно начинают увядать уши – как цветы в холод.

– Сколько хоть вышло? – в конце спрашивает он, выдохшись.

– Две тысячи баксов, – вздыхаю я и слышу, как он ухмыляется.

– Я мог бы заплатить тебе столько, если бы ты нашла мой медальон.

Сердце начинает тревожно биться.

– Даю тебе три дня, Рыжий Франкенштейн, – объявляет он таким тоном, будто бы это я похитила у него его проклятый медальон! – Найди его и принеси мне.

– Высокомерный мудак, – сообщаю я ему ласково, и он сбрасывает звонок.

У кого-то в моем возрасте появляется первая любовь. А у кого-то – первый враг.

Но долго думать об этом я не могу – организм берет свое, и я проваливаюсь в глубокий сон.

* * *

Бледная Диана улыбается в кулак пересохшими губами, глядя в экран ноутбука, – ей вернули банковские карты и всю технику. Однако поставили условие – если она попытается связаться с прежним друзьями, о шансе, данном отцом, можно будет забыть. И Диана, хоть и ненавидит его, ценит этот нечаянный шанс, до сих пор не веря в то, что ее отец мог так поступить. Ей до отчаяния хочется написать парням или позвонить Николь, по которой Диана ужасно скучает, однако она не может сделать этого – отец наверняка сразу узнает. И шанс растворится дымкой в сияющем свете пропавших надежд.

Диана старается не думать о друзьях и «Стеклянной мяте». И верит, что им будет без нее лучше, а ей – ей придется смириться.

Физически ей не становится легче – ей все так же плохо, слабость атаковала каждую клетку ее тела, голова кружится, горло болит так, что она с трудом глотает воду, однако Диана продолжает улыбаться. Она только что заполучила себе личную вещь Дастина – единственная приятная новость за долгое время.

На интернет-аукцион Диана забрела случайно – ей на почту пришла рассылка из фан-клуба Лестерса, в который она вступила, сама не зная зачем. И на сайт она тоже перешла ради скуки. А потом увидела его кулон, который Дастин постоянно носил на себе. И решила выкупить, чтобы отдать ему – может быть, хотя бы так она привлечет его внимание? Ей постоянно кто-то мешал, то и дело повышая цену на смехотворные суммы, но в конце концов пользователь с ником Жадная Дастиноманка поняла, что ей ничего не светит, и затихла.

Кулон пообещали прислать в течение двух дней курьером.

Почему год назад Дастин Лестерс так привлек ее внимание, Диана и сама толком не понимает. Они познакомились на ежегодном благотворительном балу, который устраивал клуб скучающих жен миллиардеров. Диану туда заставила прийти мать – она была одной из этих самых жен, а бал проводила ее близкая (насколько это возможно) подруга, мать той самой Джоэллы, на чей скучный девичник она не пошла, выбрав татуировку. И Диане нужно было несколько часов провести среди высокомерных, скучных людей, которые пытались перещеголять друг друга в размере пожертвований, стуча каблуками, звеня бокалами с шампанским и нарочито весело смеясь.

Диана всегда сторонилась их, тем самым заслужив репутацию холодной и еще более высокомерной особы, – еще бы, дочь самого Мунлайта! Но делала это не потому, что считала себя лучше их, а потому что чувствовала себя среди них чужой – как ветка на воде, которую рано или поздно поглотит волна.

В тот день на ней было воздушное голубое платье с поясом, которое, по мнению матери, подчеркивало ее деликатность и утонченность, хотя самой Диане платье жутко не нравилось – она ненавидела, когда из нее делали великовозрастную фею или принцессу. А еще на ней была маска, украшенная кристаллами Сваровски. На балу все должны были присутствовать в масках, ибо по идее благотворительность должна была быть тайной, но все как на духу знали, кто и сколько пожертвовал в этом году на помощь больным детям в Африке. Это был своего рода показатель благосостояния. Не можешь выделить крупную сумму? Значит, тебе нечего делать в близком окружении людей, допущенных к Мунлайтам и еще парочке влиятельных богатых семей.

С бокалом белого вина в руках Диана, которой все надоело (в особенности те, кто усердно набивался ей в друзья, сладко льстя), ушла на балкон. А затем попала в небольшую галерею, в которой выставили картины для благотворительного аукциона – он должен был начаться через час. Она ходила вдоль стен и безразлично смотрела на работы современных мастеров, но ее ничего не цепляло. Как и в людях.

Единственное, что ей пришлось по вкусу, – картина греческого художника с труднопроизносимой фамилией. Холст был квадратным и совсем небольшим, но при этом казался окошком в небо, вырубленным в серо-зеленой стене.

«Дом на самом краю неба» – называлась картина.

И небо было завораживающим, волшебным: вздымающийся к невидимому солнцу взбитый пломбир на фоне звенящего фиалкового хрусталя – тронь и рассыплется, а осколки упадут вниз, поранив людям глаза.

Такое небо бывает только на самом краю мира.

Диана залюбовалась картиной и твердо решила, что она станет ее. И может быть даже, украсит стены ее комнаты, несмотря на то, что не подходит к интерьеру.

В какой-то момент Диана отошла за колонну – решила убедиться, что больше картин греческого художника на аукционе не будет, иначе она бы купила. И в это время в галерею зашли двое мужчин. Они разговаривали, не замечая ее.

– Удачно, никого нет. Выбирай, за что хочешь бороться на аукционе, Дастин, – сказал густой мужской бас.

– Ты уверен, что мне надо покупать это? – спросил мужской голос, который можно было назвать бархатным.

– Уверен. Ты должен показать, что достоин, друг мой, – в басе слышалось покровительство.

– Достоин чего? – вполне со здоровым скепсисом спросил тот, кого звали Дастином.

– Их общества, естественно, – сообщил бас.

– А они достойны моего, старик Эдди? – усмехнулся Дастин.

– Не неси чушь. Помни, где находишься.

– Почему я должен быть с ними почтительным и заниматься ерундой вроде этой? Если я захочу помочь голодающим детям в Африке, я переведу свои деньги в нормальный фонд без лишней шумихи, – не успокаивался Дастин, и почему-то его позиция понравилась Диане.

– Потому что мы ищем инвестиции в твой новый фильм, болван, – буркнул второй мужчина. – Так что будь любезным, прояви уважение и купи чертову картину.

– Если бы это были нормальные картины.

– Это постмодернизм, друг мой, – еще более покровительственно сказали Дастину.

– Никогда не любил всего этого современного дерьма, высосанного из пальца. Серьезно, и это я должен повесить у себя в гостиной, если куплю?! У меня племянник лучше рисует!

– Воспринимай это как артхаус.

– Ненавижу артхуас, – сообщил Дастин.

Диана не выдержала и выглянула из-за колонны – разговор ее рассмешил. Она увидела невысокого, плотно сбитого мужчину лет шестидесяти с совершенно лысой, как коленка, головой и высокого статного темноволосого парня с голубыми глазами – его лицо показалось девушке смутно знакомым.

Диана наблюдала, как они рассматривают картины. Лысый – совершенно равнодушно, темноволосый Дастин – с недоумением, которое то и дело превращалось в презрительную гримасу.

– Это что? Алые брызги на черном – это картина? Три розовые каракули стоят пятьдесят тысяч долларов? И это уродство особо ценится, да? – то и дело спрашивал он, тыкая пальцем в очередной шедевр современности. – Может, мне тоже податься в художники? Тоже… – Дастин вдруг сделал паузу. – О, а вот это мне нравится.

Он стоял напротив «Дома на самом краю неба».

И тогда Диана почувствовала странное незнакомое чувство сопричастности.

– Единственная достойная вещь. Я бы подарил ее сестре, – вдруг сказал Дастин, а потом увидел Диану и замолчал. Его спутник тоже увидел ее, узнал, принялся лебезить и натужно шутить, пытаясь подавать Дастину какие-то знаки, но тот ничего не замечал.

– Мне тоже понравилась эта картина, – сказала Диана, не обращая внимания на лысого. – Воздушная.

– Подходит вам, – улыбнулся Дастин, правда, улыбка его вышла холодноватой, но это ее не смутило.

– Почему вы так решили? – спросила Диана.

– У вас глаза небесного цвета, – пожал плечами он. – Да и вообще, у каждой девушки должно быть свое небо.

– А у каждого мужчины?

– А у каждого мужчины – свой космос, – его улыбка стала чуть более теплой.

Эти фразы – про небо и космос – Диана хорошо запомнила. И они стали для нее своего рода мантрой.

– Диана Мунлайт, – сказала она, решив познакомиться с ним. И протянула руку.

– Дастин Лестерс, – ответил он и пожал ее – без особой осторожности. – Тоже скучаете?

– Не без этого. На подобных мероприятиях не всегда весело.

– Я бы сказал – почти всегда не весело, – отозвался Дастин.

Минут двадцать они разговаривали – ни о чем. Но при этом Дастин, который, как поняла Диана, оказался актером, неожиданно понравился ей. Ее привлекало все: от его голоса до обаятельной улыбки, от манеры держать руки за спиной до слабого ментолового запаха незнакомого одеколона. Диана даже не замечала других людей, появившихся в галерее.

А потом их прервало громкое приглашение на начало аукциона.

– Уточнение, – вдруг поднял указательный палец вверх Дастин. – Ваши глаза цвета дождливого неба. Надеюсь, вы не так часто плачете, как оно.

– Не часто, – улыбнулась против воли Диана. – Почему вы это говорите?

– Чтобы вы не вздумали покупать мою картину – она больше подходит под мои глаза, чем под ваши, мисс Мунлайт, – весело сказал голубоглазый Дастин. И они направились на аукцион.

Там между ними развернулась нешуточная борьба – за ту самую чудесную картину, хотя другим гостям она, кажется, и не особо понравилась: все охотились за двумя полотнами русского художника Радова и за шедевром недавно скончавшегося аргентинца, чья слава моментально выросла вместе со стоимостью его картин.

Дастин первым назвал цену. Диана тотчас ее повысила. А потом еще раз. И еще. И еще раз. А затем вдруг уступила – решила, что, должно быть, сестре Дастина будет приятно получить кусочек неба в свою спальню. И обладателем «Дома на самом краю неба» стал Лестерс.

А после окончания аукциона актер подошел к ней и сказал, что картина – ее.

– Это мой подарок, Диана.

За последние годы это был единственный подарок, который заставил ее сердце биться чаще.

Так «Дом на самом краю неба» стал ее. Только дома на самом деле изображено на полотне не было – только небо. Одно небо. Притягательное и бесконечное. А еще появилась странная щемящая симпатия к Дастину.

Мать не разрешила портить утонченный интерьер комнаты картиной, решив повесить ее в отдаленном коридоре, но Диана не дала этого сделать – просто спрятала подарок в шкафу, время от времени доставая и рассматривая… И в каждом облаке находя свои цвета и оттенки – это была настоящая небесная палитра. А еще – вспоминая его голубые глаза.

«Дом на самом краю неба» казался Диане самой необычной картиной, а Дастин – необычным человеком. Утонченным и в то же время категоричным. Остающимся самим собой, несмотря на профессию, которая предполагала ношение масок. Только Диане не было до этого дела – она сама была одной из тех, кто забывал свое истинное лицо. И лишь знакомство со «Стеклянной мятой» помогло ей увидеть себя.

Еще бы понять.

…Сейчас ей тоже хочется взять в руки то, что некогда держали руки Дастина, и увидеть то, на что смотрели его красивые глаза. Но она не успевает даже встать с кровати – в спальню заходят. Без стука – значит, мать. И все, что Диана успевает сделать, – захлопнуть ноут и спрятать его под одеялом. Мать не должна видеть, что она сидит в Интернете.