Текст книги "Небесная музыка. Луна"

В спальню, громко стуча каблуками, действительно заходит Эмма, неся за собой шлейф своей привычной безупречности.

Она внимательно смотрит на дочь, отмечая про себя и ее бледную кожу, и круги под глазами, и подрагивающие руки. И говорит:

– Тебя приехал навестить Кристиан.

– Что?

– Кристиан, – повторяет мать. – Я говорила, что ты больна ангиной, но ему все равно не терпится с тобой увидеться.

В ее голосе – едва заметный смешок.

Диана хочет закатить глаза, но сохраняет равнодушное выражение лица. Этот парень ее раздражает, несмотря на то, что они не виделись год. Прошлой весной его отправили учиться в США – подальше с глаз отца, но, видимо, он вернулся. И снова будет надоедать. Ведь это его хобби.

– Мне обязательно видеться с ним? – спрашивает она.

– Обязательно, Диана.

Мать относится к Кристиану достаточно нейтрально. Он – младший сын главного партнера отца Клинта Уилшера. Его не рассматривают в качестве возможного кандидата в мужья Дианы, но принимают в доме как дорогого гостя. Мунлайты и Уилшеры – один финансовый клан. Для Эммы Крис – запасной вариант. С ним не будут обращаться строго и откровенно порицать. Примут со всеми полагающимися почестями.

– Тебе следует быть искренней с сыном главного партнера отца, – напоминает Эмма.

– С сыном, который несколько раз позорил имя отца.

Диана и сама не понимает, что иногда начинает говорить фразами отца.

– Позорил не сильнее, чем твой братец Уилсон, глотающий таблетки в обнимку с проститутками, – фыркает вдруг мать. Диана едва заметно хмурится, но Эмма уже берет себя в руки.

– Удели ему пятнадцать минут, – говорит мать и уходит.

Через минуту Кристиан оказывается в спальне Дианы – врывается словно ураган, несущий с собой свежесть и море эмоций. И, несмотря на ее протесты, обнимает, прижимая к себе, как любимую куклу. Смеется – громко, заливисто, заразительно, как мальчишка.

Кристиан строен и поджар, высок и загорел – учился на калифорнийском побережье, не иначе. И от этого его глаза цвета молочного шоколада выделяются еще больше, контрастируя со светлыми растрепанными волосами. Выражение этих глаз – озорное, в них прыгают три десятка чертиков и парочка умилительных чудовищ. Только Диане кажется, что за ними прячется монстр, который пока что спит.

– Я по тебе скучал, малышка Ди! – весело говорит Крис, крепко прижимая ее к себе и вдыхая аромат ее волос. От него самого пахнет свежестью и весенним морем. Еще у него слегка колючие щеки, хотя светлая щетина едва видна, серебряное тонкое колечко в носу и привычка бурно жестикулировать. И он раздражает.

Нет, так – Р.А.З.Д.Р.А.Ж.А.Е.Т.

Диана чувствует, как к ней возвращается странное старое желание сделать ему больно. Морально или физически. Это доставляет ей не удовольствие, а удовлетворение.

– А ты по мне скучала? – спрашивает Кристиан – голос у него задорный. – Ну, скажи. Скучала? Эй, я же знаю, что нет, но ты должна сказать мне «да». Из вежливости. Ты же вежливая девочка! – он опять прижимает ее к своей груди, и Диана с трудом отстраняется от Уилшера, обзывая про себя навязчивым придурком.

– А я все время думал о тебе, пока торчал там, – продолжает Крис, рассматривая ее блестящими карими глазами.

Диане кажется, что, несмотря на дурашливость, он стал чуточку взрослее.

– Мунлайт, не молчи. Скажи хоть что-нибудь!

– Отпусти меня, – шепчет Диана.

– Ну хоть что-то, – выдыхает радостно Крис. Глядя на нее, он весь светится, и Диана думает, что увидь это посторонние, они бы решили, что Уилшер – хороший парень. А она – плохая девочка, которая его отталкивает. Просто она знает о нем гораздо больше, чем какие-то гипотетические посторонние. Гораздо.

А потом он целует ее в пересохшие губы, будто срываясь с поводка, и Диана дает ему звонкую пощечину. Он что, не понимает, мать его, что она болеет?

Этот человек всегда выводил ее из себя. А он ничуть не смущается. Смеется только.

– Что ты делаешь? – шепчет она, потому что говорить не в силах. Не из-за переизбытка эмоций, а из-за ангины.

– Я правда скучал, – разводит руки в стороны Крис. Он нисколько не чувствует себя виноватым. – Это самой собой вышло.

– Мне неприятно.

Вместо ответа он касается указательным пальцем кончика ее носа.

– Я привез тебе подарок, Мунлайт.

– Мой день рождения еще не скоро.

– Брось, малыш! Надо любить каждый день, а не только тот, в который ты родилась. И принимать подарки – тоже, – отвечает Кристиан и достает коробочку из кармана серо-голубых рваных джинсов с потертостями на коленях и вокруг карманов – они выглядят небрежно, но стоят довольно дорого. В этом весь Крис – он выглядит просто, небрежно, но стоит дорого, очень дорого. Несмотря на то, что он младший незаконнорожденный сын, принятый в семью, отец – Клинт Уилшер – любит его и спонсирует все развлечения. Кристиан не знает отказа ни в чем. Разумеется, кроме как в чувствах Дианы. Но она-то знает – знает лучше, чем кто-то другой! – что это лишь его прихоть. Такие, как он, не отступаются до тех пор, пока не получают желаемое. Для других ценность чего-либо выражается в деньгах, а для них деньги давно обесценены. И ценность меряется в возможности заполучить в свое пользование. В чужом безразличии. В невзаимном молчании.

– Это тебе, Ди, – говорит Крис, открывая коробочку бордового цвета, в которой лежит кольцо в форме полумесяца из обычного серебра. Оно довольно массивное, но при этом выглядит утонченно и привлекательно. Диана почему-то точно знает, что кольцо подойдет ей по размеру и по форме пальцев – длинных и тонких, с квадратными ногтями. Но ей уже не нравится подарок.

– Можно я надену? – спрашивает Крис, сидя с ней рядом.

Диана отрицательно качает головой, забирает коробочку и кладет рядом с собой. Нет. Он не настаивает.

– Расскажи, как ты жила без меня, – говорит он беззаботно. – Чем занималась? Почему не отвечала на мои сообщения?

Ему не обидно, что целый год она игнорировала его. Возможно, ему даже нравится, что ему делают больно. По крайней мере, морально – потому что физическую боль Крис не переносит.

– Мне больно говорить, – шепчет девушка и потирает горло.

– Да, точно, – вздыхает Крис. – Я и забыл. Ты такая красивая, Ди, – вдруг без перехода сообщает он и широко улыбается – у него белоснежная широкая улыбка.

Диане не нравится, что он так ее называет. Так ее могли называть Николь и парни.

Всю свою злость ей хочется сорвать на Крисе, хотя она прекрасно понимает, что он ни в чем не виноват.

Не нужно было приходить.

Крис что-то начинает рассказывать ей про себя и про свою учебу в США, про каких-то друзей и забавные случаи, про то, что его акцент сразу выделялся на фоне других. Он самозабвенно болтает, сидя близко с ней – плечом к плечу, и словно невзначай касается ее рук. И ему до сих пор плевать, что она больна, а он может заразиться.

Кристиан Уилшер слишком беспечный, и это раздражает Диану в нем больше всего, кроме, наверное, безграничного дурацкого оптимизма. Эта необъяснимая вера в лучшее кажется ей то ли идиотской шуткой, то ли показателем глупости.

Вера.

В лучшее.

Какая ерунда. Диана считает себя реалисткой с пессимистичными наклонностями.

Крис пытается вовлечь ее в диалог, но она молчит.

– Я устала, – произносит Диана в конце концов. – Мне нужно поспать.

– Да, конечно, – поднимается с кровати Кристиан. – Я рад, что увидел тебя, Ди. Я уже говорил, что ты красивая?

Он склоняется к ней и убирает за ухо выбившуюся светлую прядь.

– Похожа на Снежную Королеву, – говорит он, касаясь горячими губами кожи около ее уха, и от этого Диане становится ужасно щекотно.

Кристиан целует ее в щеку и отстраняется, а на нее падают занавесом воспоминания, где она сама целовала его в щеку.

По рукам ползут мурашки – уже от отвращения. Диана ненавидит вспоминать это.

– Я навещу тебя позже, – говорит Крис.

– Хорошо, – равнодушно говорит Диана и про себя желает ему провалиться.

– А, да, я привез кое-что еще, – вспоминает Крис и поднимает с пола ягодно-красный пластиковый пакет, из которого вытаскивает большую коробку. В ней хранится удивительной красоты шарнирная кукла с пепельными волосами, фарфоровой кожей, серыми глазами и тонкими чертами лица. Она облачена в белое одеяние, расшитое мелкими камушками, а на ее ногах – чудесные хрустальные туфли.

– Ее зовут Луна, и она очень похожа на тебя, – говорит Кристиан, аккуратно доставая куклу. – Ручная работа, лимитированное издание. Я увидел ее случайно и понял, что она – вылитая ты.

Неожиданный подарок Криса отчего-то привлекает Диану, она берет куклу в руки – она как живая! – и рассматривает. Неведомый мастер вложил в нее большой кусок своей души – каждая деталь реалистична и изящна.

– Знаешь, чем вы отличаетесь?

– Она кукла, а я – человек, – скучным голосом говорит Диана, гладя Луну по пепельным прямым волосам – они очень мягкие и послушные, как и ее волосы.

– Не только этим, – ухмыляется Кристиан. – В ее лимитированном издании только шесть экземпляров. А ты – одна такая. Хотя, – вдруг добавляет он, – если бы таких, как ты, было шесть, хотя бы одна согласилась быть со мной.

– Маловероятно. Спасибо за подарок, – все тем же шепотом говорит Диана – ей нельзя перенапрягать голос, и говорить иначе она просто не может.

– Я правда скучал, – снова говорит Крис, и теперь в его голосе нет больше смеха, он непривычно тих и мягок.

– Хватит лгать, – отвечает Диана, недобро глядя на него снизу вверх. Хоть она и игнорировала его, но видела фотки в социальной сети, где он постоянно был в окружении девчонок в откровенных ярких купальниках, веселых парней с досками для серфинга и пивом в руках. Видела, как он отрывался на калифорнийском побережье, то отдыхая на белоснежной остроносой яхте, то пытаясь оседлать лазурные волны, то обнимая все тех же доступных девиц в бикини на алкогольных вечеринках. Видела, как ему хорошо и весело.

Учился ли он там? Пффф, конечно, нет! Развлекался! Жил в свое удовольствие, как и всегда.

– Я не лгу. Серьезно.

– Сколько у тебя было девушек? – Диана и сама не знает, зачем спрашивает это.

Крис выглядит растерянным.

– Не знаю, – отвечает он не сразу. – А почему ты спрашиваешь? Тебе же все равно. Ревнуешь? – догадывается Крис.

– Когда я побываю в постели такого же количества парней, посмотрю на тебя, – говорит Диана. – Все. Уходи. Мне плохо. Спасибо за подарки.

– Рад, что они понравились. Может быть, я растоплю твое сердце, а? – вновь начинает дурачиться Крис – кажется, от непонимания настроения Дианы. А потом уходит, оставляя ее одну, и она облегченно вздыхает.

* * *

Белая как снег спортивная «Ламборджини» с открытым верхом несется по скоростной трассе, и светлые, выгоревшие на калифорнийском солнце волосы Кристиана радостно треплет бешеный ветер. Его руки небрежно покоятся на руле – Крис никогда не сжимает его крепко. Он не боится машин – он доверяет им, как людям. И навсегда влюблен в скорость. В ветер. В свободу.

В Диану Мунлайт.

Смешно?

Еще бы! Парни умерли бы со смеху, если бы узнали. А лучший друг Стив сказал бы: «Чувак, ты ненормальный. Лечись!» И был бы прав.

Кристиан Уилшер верил в свободу, в демократию, даже в пришельцев, но вот в любовь не верил. Крис жил в свое удовольствие, занимаясь только тем, что ему нравилось. А нравилось ему многое: машины, гонки, стритрейсинг, девушки, серфинг, тусовки, отвязная музыка… Он мог проснуться на одном конце страны, а заснуть – на другом, в компании таких же веселых и безмятежных друзей и подруг. Мог совершать необдуманные поступки. Мог даже совершать безумства! Одно покорение Эвереста чего стоит – правда, об этом Крис вспоминать не любил.

И при этом он не был плохим человеком. Крису чужды были злорадность, жадность и желание издеваться над кем-либо. Он славился легким нравом, весельем, безбашенностью, и в списке его странных поступков числилась и помощь другим людям. Правда, его доброта была хаотичной, кому-то казалась пустой тратой денег, а кто-то видел в ней потакание своим капризным желаниям, а не решением чужих бед. Так однажды Кристиан искренне пожалел бомжа, который заметил на улице, что у него выпал кошелек, и купил ему дом в знак благодарности. Еще как-то пожертвовал – просто так! – большие деньги на новый дом для престарелых в отдаленном штате, увидев репортаж о том, как плохо там живут старики. Иногда он подбирал животных, удачно пристраивая (кто бы отказался взять славного песика из рук сыночка Уилшера?), и так завел себе огромную дворнягу с бесконечно грустными глазами, которую назвал Белоснежкой – за белую короткую шерсть.

В общем, Кристиан жил так, как ему хотелось, без оглядки на других, весело и комфортно. А потом произошло то, что заставило его изменить свое мнение насчет любви, – в нем проснулись странные, чуждые, какие-то непонятные чувства по отношению к Диане Мунлайт.

Они были знакомы с детства, но никогда много не общались – словно жили в параллельных вселенных. Умница Диана и раздолбай Крис. Совершенно разные люди. Разные взгляды на жизнь. Разные увлечения. Их вселенные не должны были пересечься. Но все-таки это случилось – почти два года назад, когда они волею случая провели вместе ночь. Он был у Дианы первым и точно знал это. И она была у него первой – первой любовью в жизни.

Это было зимой, когда их родители заставили их прийти на какую-то рождественскую важную вечеринку для всех шишек города, проводимую мэром. Кристиан ненавидел, когда его заставляли что-либо делать, но в тот раз ему пришлось подчиниться отцу – тот хотел, чтобы на важной вечеринке была вся семья, включая младшего сына. Отцу даже пришлось пригрозить ему блокировкой всех карт и счетов, если тот попытается улизнуть. «Мы должны быть все вместе, и точка», – заявил он в коротком разговоре и, напоследок велев быть в смокинге, удалился. Смокинг – черный, лоснящийся, с дурацкой бабочкой – Кристиан напялил, но не удержался и в знак скрытого протеста надел нижнее белье с забавной мордочкой Китти спереди.

Как он и думал, тусовка оказалась хуже некуда. Скучная живая монотонная музыка, скучные речи важных мужчин в дорогих костюмах и напыщенных сухих женщин в дорогих платьях, даже напитки – скучные. И воздух – сухой, пахнущий свеженапечатанными купюрами. Все эти люди поддерживали правящую политическую партию, являясь сторонниками мэра, который вот-вот должен был баллотироваться на пост президента, и поэтому атмосфера витала особая – с «политическим привкусом». И это напоминало Крису плесень на свежем белом хлебе.

Через час Кристиан встретил Диану и сразу понял, что эта девушка в бледно-розовом платье чувствует себя здесь не в своей тарелке, а выражение отстраненности на лице – всего лишь маска из тонкой светлой кожи. От нечего делать он позвал Диану погулять по саду, а потом с ее помощью разработал план побега. Сказал отцу, что Диане стало нехорошо и он должен отвести ее домой. Их отпустили. И Крис, чувствуя себя несколько обязанным, пригласил ее на тусовку к Стиву, которую тот устраивал в честь дня рождения своей девчонки. Для этого Диане и Крису пришлось сесть в личный самолет Уилшеров и два с половиной часа лететь на другой конец страны, к морю, в бунгало Стива. Кристиан не помнил, почему они стали пить в самолете – кажется, у Дианы была боязнь высоты, и не помнил, как очутились в бунгало Стива, в котором вовсю шло празднование: шампанское лилось рекой, откровенные танцы околдовывали разум, а один из лучших диджеев отыгрывал заводной сет.

Все, что Крис хорошо помнил, так это то, как они с Дианой лежали на пустынном пляже под золотыми звездами и целовались под шум морского прибоя. Оба легкие – почти невесомые, пьяные, разгоряченные. Не понимающие, что делают.

«Нет… Я боюсь», – прошептала Диана, на миг оторвавшись от его губ, – она целовалась неумело, но жадно. Потеряла голову – то ли от его объятий, то ли от алкоголя, то ли от ощущения внезапно свалившейся свободы.

«Не бойся, – ответил он тогда, не понимая, что делает. – Все будет хорошо».

Крис до сих пор помнил, какими яркими были звезды над морем и каким горячим – ее дыхание. Он чувствовал себя нужным впервые за долгое время, когда спасал ее от жука, запутавшегося в ее волосах, когда слышал едва различимое «Кристиан», сорвавшееся с ее губ один-единственный раз, когда осознал, что они – на равных. Оба – дети больших родителей.

Наутро Диана была холодна как лед и категорическим тоном попросила увести ее из этого места. Крис попросил ее расслабиться, попытался обнять и поцеловать, чтобы продолжить вчерашнее, потому что его тянуло к ней, но она оттолкнула его и ушла. А спустя пару часов за ней приехали люди матери.

Это было безумно странно. Почти дико.

Крис думал, что это будет очередная жаркая ночь с девушкой, которую он вскоре забудет, как и ее лицо, но не мог. Диана Мунлайт после одной-единственной ночи прочно поселилась в его сердце, хотя должно было быть наоборот. Это парни сносят крышу девчонкам, это парни должны отталкивать их после пары ночей, это парни не отвечают на звонки.

В их случае оказалось наоборот – какая ирония!

Диана была равнодушна, явно жалея о той звездной ночи, а его тянуло к ней как магнитом. Он пытался встретиться с ней, приезжал, звонил, слал подарки. В ответ была лишь тишина. Мунлайт явно испытывала к Кристиану глубокую неприязнь. Иногда он даже видел в ее серых, как река в дождливый день, глазах неприязнь.

И все равно любил ее – странной, своеобразной любовью, легкой, как россыпь желтой цветочной пыльцы. Искал ее в других девушках, не находил и мыслями всегда возвращался к ней.

Каждый день в США он думал о ней и в губах других пытался почувствовать ее губы.

Любовь сродни ненормальности, очередной безбашенный поступок. Только Крис еще не решил, свобода это или оковы.

Белоснежная машина ускоряется. Дорога прямая, и никого нет.

Крис убирает руки с руля и прикрывает глаза, наслаждаясь скоростью, как ласками чувственной девушки. «Ламборджини» скрывается за горизонтом. И солнце, бликуя на окнах всех проезжающих по той же дороге машин, медленно садится следом.

Темнеет. И небо покрывается оранжевыми звездами как веснушками.

 
На небе сгорели звезды.
Одна за одной,
Они растворились во тьме.
 
 
И мне никогда не поздно,
Став яркой звездой,
Раствориться в тебе.
 

Глава 9. Волчий король

Если ты счастлив, задумайся – может быть, твое счастье кому-то как кость в горле. Еще немного – и он задохнется.

Дни до вторника, на который была назначена странная и в то же время интригующая встреча с продюсером Максом Уолтером, пригласившим «Связь с солнцем» на третий тур прослушивания, пролетали незаметно. Их словно сдувало ветром, дни срывались, как красные листья с осеннего клена, и улетали в прошлое, которое безмолвной тенью следовало за нами.

Ничего необычного не происходило. Мы много репетировали, чтобы поразить жюри в самое сердце, и даже Чет и Нейтан были так увлечены, что ни разу не подрались и всего лишь дважды поссорились. Репетиции группы проходили в старом гараже родителей Оливера, они были долгими, изматывающими, но веселыми. В эти дни всеми нами владело чувство надежды – оно крепко схватило за горло нас четверых и даже Лилит и Кирстен, которые часто тусовались вместе с нами. Иногда с ними была Эми, та самая подружка Кирстен, которая, кажется, положила глаз на красавчика Чета. Но он после новостей о конкурсе был словно сам не свой – на какое-то время перестал замечать девушек вообще, отдавшись своей гитаре полностью и без остатка. И все попытки Эми привлечь его внимание проваливались. А еще я стала замечать, как Кирстен неравнодушно поглядывает на Оливера, хотя подруга говорила, что на гаражные репетиции ходит исключительно ради меня. С Лилит же была совершенно противоположная ситуация – ей легкие знаки внимания оказывал Нейтан, а она, как и обычно, была холодна и безучастна.

После конкурса меня ждал концерт «Красных Лордов», а также несколько выступлений в местных клубах. Кроме того я писала новую песню, мелодия которой пришла ко мне после нескольких часов сна – легкая, плавная, немного «фолковая», но с темным началом. Я назвала ее «Волчий король» и каждую свободную минуту работала с музыкой и текстом.

Хоть семестр и закончился, свободного времени у меня совсем не было. Утром – первая подработка в библиотеке Хартли, днем – вторая подработка в уютном кафе «Принцесса Эмилия», вечером и ночью – репетиции, после которых я чувствовала себя выжатой, как лимон, но тем не менее счастливой.

Мне нравилось то, что мой день расписан по часам, – я всегда любила чувствовать себя занятой и нужной. Без дела у меня пропадал задор и исчезала улыбка, а сама я превращалась в аморфную амебу. Но чем больше я не сидела на месте, чем больше энергии тратила, тем активнее и креативнее становилась.

Как говорил дедушка: «Солнце должно светить всегда. Стоит ему погаснуть хоть раз, больше оно никогда не загорится вновь».

Я не хотела гаснуть и порой не спала ночами, гуляя с друзьями по широким улицам ночного Нью-Корвена, яркие огни которого заменяли звезды, или сидела над новой песней, или выходила во вторую смену в кафе.

Что касается Лестерса и его кулона, который у меня увела проклятая Лунная Чаровница, то мне пришлось расстаться с мыслью о том, что актер заплатит. Я связалась с Вэнди и ее подружкой, обещая заплатить за кулон в два раза больше, чем на аукционе. Они, естественно, были бы не прочь урвать такую сумму, но, едва не плача от осознания упущенных возможностей, признались, что кулон уже у организаторов и назад они его уже не вернут – дорожат репутацией сайта. Репутацией, ха! Я до этого никогда не слышала, чтобы перекупщики краденого дорожили репутацией, и едва не рассмеялась подружкам в лицо. Попытки же связаться с администрацией сайта ни к чему не привели. На мои письма сухо ответили, что раскрывать личность покупателя они не собираются, а выигранный лот уже у новой хозяйки. Тогда я, скрепя сердце, вновь позвонила Лестерсу. С раза двенадцатого он соизволил поднять трубку, выслушал мои оправдания, буркнул, что «так и знал, и зачем связался с Рыжим Франкенштейном», и велел больше не беспокоить его. До того как он положил трубку, я успела сказать парочку нелицеприятных эпитетов. И на этом успокоилась, решив, что не стану тратить нервы из-за какого-то жалкого актеришки.

…Во вторник, солнечный и беззаботный, мы с парнями железно решаем собраться в девять часов у небоскреба, в котором находится Биг-Скай Рекордс. Мы так нервничаем, что все приезжаем на полчаса раньше, но не заходим в огромное претенциозное здание из стекла и металла, уходящее в облака, а стоим около него, пытаясь шутить, и тем самым подбадривая друг друга. Мы не одиноки – вокруг собралось множество молодых людей и девчонок неформального вида. У каждого третьего крутая прическа – дреды, разноцветные волосы, бритые виски, ирокез. У каждого второго с собой чехол с гитарой. И я уверена, что каждый первый по-своему талантлив. Я никому не желаю проиграть, хоть сама собираюсь бороться до победного конца. Среди такого количества людей, близких мне по духу, я чувствую себя в своей стихии. Я знаю, что музыка для всех них так же важна, как и для меня – она течет в наших венах, бьется единым пульсом в наших запястьях, проникает в легкие вместе с влажным воздухом. Мы слеплены из одного теста. Все мы хотим шанса. И все мы – чуждый элемент для делового района огромного мегаполиса, где бал правят белые воротнички. Но мы ничем не хуже, поверьте.

Кто-то играет прямо на улице, кто-то распевается, кто-то собирается в компании и весело смеется. Некоторые садятся прямо на землю. Кто-то устраивает импровизированные танцы под громкую стреляющую музыку из колонок. На нас обращают внимание проходящие мимо люди, спешащие на работу в бесконечные офисы. Прохожие снимают на камеру ребят, которые задорно отстукивают ритм знаменитой песни Queen «We Will Rock You» и громко поют ее. Приезжает фургон известной музыкальной телекомпании, и оттуда выходят операторы и высокая молодая женщина с кислотно-розовыми волосами – известная ведущая Ава Дерн, которая зорко осматривается по сторонам, явно в поисках наиболее ярких кандидатов для интервью.

Я, Чет и Нейтан сидим на ступенях. Оливер стоит, то потирая ладони, то впиваясь ногтями в руки и не замечая этого, и мне приходится постоянно одергивать его. Кожа на его больших пальцах вся изранена до крови.

Оливер переживает больше всех. Он все еще винит себя, считая, что из-за него мы не попали во второй тур «Твоего рока», и боится налажать и подвести группу во второй раз. Сколько бы мы ни убеждали его в обратном, Оливер не перестает обвинять себя и нервничать. Впрочем, на иголках не только он. Чет особенно неудачно шутит и громко смеется, привлекая внимание, Нейтан не выпускает из рук сигареты, и мне приходится силой забрать пачку и спрятать в своем рюкзаке.

Мы ждем назначенного времени, чтобы подойти к стойке, где нас, по словам продюсера, должны встретить и провести вне очереди. Остальных конкурсантов, судя по обрывкам разговоров, как и на прошлом туре, проведут в репетиционные помещения «Биг-Скай Рекордс» чуть позднее, всех вместе. И раздадут номера, согласно которым группы и одиночные исполнители будут выступать перед жюри на сцене. Надеюсь, нам достанется один из первых номеров, – ненавижу ждать.

Я чувствую, что все будет хорошо. И что звонок Макса Уолтера был не дурацким розыгрышем, а еще одним шансом.

Я верю в нас. И хочу, чтобы парни тоже верили.

Я знаю, что мы хороши, и пытаюсь втолковать им это:

– Соберитесь, парни! Серьезно. Это просто выступление. А мы выступали тысячу раз. И в тысячу первый тоже сможем! Мы должны играть так, как обычно играем в клубах, без напряга и нервов, – вдохновенно говорю я и уверенно кладу руку Нейтану на плечо. – Играем мы круто – и вы это знаете. Иначе бы мы не учились в Хартли. Иначе бы никто нас не слушал. Или слушали бы, но закидывали бы бутылками. Иначе бы мы сами считали себя дерьмом. Эй, Чет, Оливер круто обращается с барабанами? – спрашиваю я.

– Круто, – отвечает басист, переставая вертеть в пальцах медиатор. – Иначе бы ритм-секция полетела к чертям.

Они стукаются кулаками.

– Оливер, Нейтан неплох? – продолжаю я вдохновенно.

Тот смотрит на меня и почему-то улыбается.

– Шутишь? Он меня раздражает, но с музыкой они главные кореша. Чувак, ты умеешь зажигать, – говорит барабанщик.

– Нейтан, что насчет Чета? – спрашиваю я дальше.

– Талантливый ублюдок, – сдувая светлые волосы с лица, говорит гитарист. – Никогда не прощу, что ты увел у меня ту девчонку в баре «У Мэрри». Она должна была быть моей.

Чет показывает ему средний палец, на котором изображена татуировка лука со стрелами. Нейтан тут же возвращает ему этот жест. Оливер закатывает глаза.

– Отдай сигареты, – говорит Нейтан, Оливер вновь начинает раздирать кожу вокруг ногтя большого пальца, а Чет сладко потягиваться – так, что задирается черная майка и демонстрирует загорелый пресс.

– Я не боюсь выступать, Санни, – говорит он. – Мне до хрена становится страшно, когда думаю, что им не понравится наша музыка.

– Я думал, ты ничего не боишься, – встревает Оливер.

– Не люблю, когда из меня делают придурка, не люблю быть хуже кого-то, – говорит Чет, морщась. – Ненавижу проигрывать.

– Не думайте о том, что нас будут слушать продюсерские шишки. Представляйте, что вы – на сцене «247», – называю я небольшой, но известный в узких кругах панк-рок клуб, из которого вышли звезды разной величины, в том числе «Биг дарсет стар». Мы тоже пару раз выступали там и были тепло приняты. – Чем народ из «247» хуже какого-то там жюри? Мы должны показать себя, как делаем это обычно! Мы проиграем только в одном случае – если не покажем себя. Мы обязаны это сделать, парни!

Победным жестом я вскидываю в воздух кулак, а они только улыбаются – пока я не видела, ловкий Нейтан утаскивает из моего рюкзака сигареты и вновь начинает дымить – уже на пару с Оливером.

Время идет дальше, тянется как жвачка с фруктовым вкусом, нагретая в теплых пальцах.

В какой-то момент, когда мы уже все стоим, к нам подлетает розововолосая Ава Дерн, которая мечется между участниками «Твоего рока» с огромным интересом в глазах. Кажется, она выбрала для небольшого интервью Чета – смотрит на него почти влюбленными глазами. И я ее понимаю: наш басист – красавчик с порочным взглядом, широкими плечами и яркими татуировками.

– Привет, ребят, – говорит Ава в микрофон, глядя на всех, кроме меня, – кажется, девчонок она совершенно не замечает. – Как настроение?

– Отличное, – нестройным хором отвечают те.

– Великолепное! – громче всех говорю я, и Ава скользит по мне равнодушным взглядом.

– Вы пришли на третий отборочный тур музыкального конкурса «Твой рок», – продолжает она, а в это время операторы за ее спиной снимают нас. – Что будете исполнять? Кавер или что-то свое? Как известно, в третьем туре вы должны покорить жюри с одной песни, чтобы попасть в десятку лучших!

И пихает микрофон Чету едва ли не в рот.

– Будем играть свою композицию, – отвечает тот.

– Жанр? – требует Ава.

– Альтернативный рок, – влезает Нейтан. У всех свои взгляды на жанры, и наш он называет собирательным – как сам говорит.

– Отлично! Как называется ваша группа?

– «Связь с солнцем», – говорит Чет.

– И что же вас связывает с солнцем? – интересуется Ава.

– Она, – обнимают меня Чет и Нейтан с двух сторон. – Наше солнце!

Ава кривится, пытаясь выдать гримасу за улыбку. И задает следующий вопрос:

– Как думаете, у вас есть шансы на победу?

– Конечно, – отвечает тот.

– Сколько процентов?

– А сами сколько дадите? – улыбается ей Чет самой обаятельной из своих улыбок, и Ава еще больше тает, будто клубнично-розовый мороженый лед.

– Я думаю, почти стопроцентные! – весело объявляет она, глядя в камеру. – По крайней мере, желаю вам этого! Тедд, – тут же без перехода поворачивается она к одному из операторов. – Сними-ка меня с этим пареньком. – И берет Чета за руку – а тот и не против.

Ава на несколько минут утаскивает Чета, задавая ему вопросы и строя глазки, и их снимают операторы. А у меня звонит телефон. Я тотчас отвечаю.

– Да, – говорю я, почему-то уверенная в том, что мне звонит продюсер. И не ошибаюсь.

– Доброе утро, – говорит мужской голос. – Я – Кайл, помощник Макса Уолтера. Должен был встретить вас в девять тридцать у стойки регистрации. Вы на месте?

– На месте! – говорю я громко, не понимая, почему сердце так громко стучит. Боже, и я волнуюсь!

– Отлично! – говорит Кайл. – Тут некоторая заминка возникла с участниками, немного все переносится. Подходите к половине одиннадцатого, буду вас ждать. О’кей?

– О’кей, – растерянно говорю я.

– Прошу извинить, – смешно добавляет помощник продюсера. – Тут столько дел, да еще и Макс опаздывает, в общем, неразбериха!