Текст книги "Небесная музыка. Луна"

Фанаты начинают орать как сумасшедшие и тянуть через ограждение руки, а Октавий останавливается, бросает пару слов встречающим его мужчинам и подходит к поклонникам, которые начинают орать еще неистовее. Музыкант касается их рук, а кому-то даже успевает черкануть автограф. Как они только не ломают ограждения, становится для меня загадкой. Октавий шагает вдоль них и когда доходит до нас, я вижу на его руке смутно знакомые кольца: одно – с черепами, в глазницах которых сияют камни, второе – с кельтским узором.

Как у того парня, которого мы встретили в парке. Это так меня поражает, что я просто смотрю на его руку, не понимая – неужели тот красивый блондинчик, похожий на Сладкого Ричарда из «Пепельных цветов», и есть суровый Октавий? Быть не может.

Лилит тоже видит эти кольца. И орет:

– Мы нашли твой телефон!

Я не знаю, видит ли нас Октавий, хотя мы стоим почти у самого ограждения и сзади напирает толпа. Но он поднимает голову.

– У нас твой телефон! – что есть сил кричит Лилит. А потом он уходит, и фанаты словно испаряются – наверное, спешат на концерт, зная, что все остальные Лорды уже на стадионе и встречать больше некого.

Мы остаемся у стоянки и изумленно друг на друга смотрим.

– Ты же видела? – спрашивает Лилит.

Я киваю.

– Думаешь, это он? – говорит она, прочистив горло.

– Возможно. А возможно, это совпадение.

Лилит лезет в сумочку и достает телефон, который нашла. Возможно, это телефон Октавия, а может быть, мы обе не в себе. Однако узнать точно мы ничего не сможем, потому что он заблокирован. Нам остается лишь озадаченно на него смотреть.

– Слушай, у Чета есть один приятель, он занимается компьютерами и телефонами, – говорю я. – Может быть, он поможет разблокировать.

– Может быть… – Отвечает подруга, машинально царапая камни на кожаном чехле. Я внимательно смотрю на монограмму.

– Л.О. – Лорд Октавий, – понимаю я, и мы переглядываемся. Нет, такого не бывает. Совпадение, наверняка!

– Мы можем его шантажировать, – устало говорит подруга и уточняет: – Если, конечно, взломаем телефон.

Я усмехаюсь.

Мы снова идем в парк, который теперь кажется совсем тихим.

– Это из-за меня, извини, – тихо произносит Лилит. – Если бы не я, ты бы поехала вместе с девчонками и попала бы на концерт.

– Да ладно, – отмахиваюсь я и кладу руку ей на плечо.

– Нет, правда, извини, Санни. Мне так жаль, – шмыгает носом подруга.

– Только не реви, – предупреждаю ее я.

Она снова шмыгает – еще громче.

– Может быть, это Октавий велел охране нас выбросить? – гнусавым голосом спрашивает Лилит.

– Нет, – качаю я головой. – Он приехал после того, как нас вышвырнули.

– Ты права… Прости-прости-прости, это из-за меня, прости! – обнимает меня Лилит, и я не могу отлепить ее от себя. А она начинает реветь – я же говорю, Королева драмы.

– Теперь ты меня возненавидишь и перестанешь со мной общаться! Но я не хотела, чтобы так произошло! Я просто хотела выглядеть нормально на концерте! Прости меня, Санни!

Я даже перестаю злиться и глажу ее по волосам.

Не без труда я успокаиваю подругу, и мы садится на ту же лавочку. Солнце клонится к горизонту где-то за вершинами деревьев и высокими зданиями, и я понимаю, что на стадионе уже выступает группа на разогреве – кажется, это должна быть «Планета гиен». Надеюсь, что Кирстен и Эми оторвутся за нас двоих.

– Я куплю тебе билет на «Лордов», когда они приедут в следующий раз, – обещает Лилит, чувствуя вину.

– В следующий раз я буду выступать у них на разогреве, – в шутку говорю я.

И в это время мне приходит сообщение. Я достаю свой телефон и читаю:

«Как концерт, Рыжий Франкенштейн? Ах да, ты на него не попала. А мне нравится. Ха-ха-ха».

В конце стоит довольная ухмыляющаяся дьявольская рожа.

Лестерс! Чтоб его!..

Вот по чьей вине нас вышвырнули вон.

– Я тебя уничтожу, червь, – обещаю я сквозь зубы, и Лилит опасливо на меня косится.

– Коз-з-зел.

Если Лестерс в эти минуты попался бы мне на глаза, я не оставила бы от него и мокрого места.

* * *

Дастин сидит в удобном кресле в ВИП-зоне и задумчиво смотрит на сцену вдалеке. По ней скачут разукрашенные парни с гитарами, солист с татуировкой на лысом черепе выплевывает слова песни в микрофон, а девица с начесом за ударной установкой задорно стучит по барабанам и тарелкам.

Дастин не любит настолько шумные места. Здесь же, на стадионе «Гиперион» музыка гремит так, что в легких появляется вибрация, а уши слегка закладывает. Но Дастин не может уйти – он должен присутствовать на концерте, хоть и не любит подобный жанр.

Должен – потому что это часть его подготовки к новой роли, в которой он должен исполнить известного рок-музыканта. Главного героя нового фильма, в котором он будет сниматься через несколько месяцев. Дастин не должен ударить в грязь лицом, ибо режиссер фильма, у которого даже еще названия не утвердили, – настоящий гений, тот самый француз, Марк Ламбер, который с легкостью снимает и арт-хаус, и игровое кино. Чтобы получить эту роль и поработать с Ламбером, Дастину пришлось поехать в США на пробы фильма, и он до последнего не был уверен, что его возьмут. Взяли – сам Ламбер позвонил ему и сказал об этом, а уже через неделю были подписаны все договоры.

Дастин любил музыку, большее внимание, конечно, уделяя голосам исполнителей, однако не был силен в ней. А с жанром рок-музыки был знаком не слишком-то и хорошо. Однако точно знал, что музыка способна на многое. Взять хотя бы Диану – несколько лет назад там, на причале, ее голос давал ему надежду. И стоило ему услышать ее на вилле Мунлайтов, как это ощущение – полузабытое, но почти волшебное – вернулось к нему. Для себя он посчитал это знаком – музыка тянется к музыке. Он нашел ту, которая пела в ночи, именно в тот момент, когда получил роль музыканта.

Это обнадеживало.

Дастин откидывается назад, глядя на сцену. Музыканты из «Планеты гиен» – или как их там? – продолжают скакать, играть и петь одновременно. Люди в фан-зоне кричат, но хотя бы трибуны относительно спокойны. Дастин ждет появления тех, ради которых приехал сюда сегодня. «Красных Лордов». Ему нужно попытаться почувствовать их солиста, понять его связь с публикой, осознать его отношение к музыке, чтобы затем суметь пережить в душе образ своего героя.

Дастин ждет, время от времени почему-то думая о Санни Ховард. Он не знает, что за божье провидение двигало ими обоими в этот день, раз они встретились в том самом коридоре. Откуда Рыжий Франкенштейн взялся у него на пути, Дастин понятия не имеет, и ему даже слегка обидно, что она не узнала его, хотя он ее узнал сразу. Зато на лице его появляется улыбка, как только Дастин вспоминает лицо Санни, когда к ней и к ее подружке подкатила охрана – по его, так сказать, наущению. Он был уверен, что эти девчонки незаконно пробрались внутрь, и со злорадством наблюдал, как их выставили вон. Правда, потом он пожалел – надо было притащить рыжую с собой в ВИП-зону. Все равно три кресла ложи, которую он заранее арендовал, пустуют. А Хью, сидящий рядом, умудряется спать, даже несмотря на оглушительно громкие звуки.

Когда там, на острове Святого Гаала, она целовалась с Кристианом, ему было противно. Скольким рыжая вскружила голову?

От скуки Дастин решает поиздеваться над Санни и отправляет ей сообщение – пусть знает, кто сегодня «помог» ей. И ее ответ очень его веселит.

«Если мы еще когда-нибудь встретимся, я тебя порешу, чертов клоун», – обещает она ему.

«Девушкам нельзя быть такими агрессивными», – продолжает веселиться Дастин, а в ответ Санни присылает ему смайл со средним пальцем.

«Козочка моя, будь дружелюбнее», – печатает он с улыбкой. Теперь пальцев целых пять.

«Хочешь, я буду так добр, что сниму для тебя концерт на видео?» – спрашивает он, ухмыляясь.

Десять пальцев.

И Дастина это бесит.

Ховард нахально ведет себя, неподобающе нахально.

Не то что Диана.

Может быть, на острове Святого Гаала он все-таки чувствовал ревность?

…«Красные Лорды» появляются полтора часа спустя, и это настоящая феерия. Нет, Дастин проникается не музыкой – ей лишь отчасти. Он с истинным удовольствием наблюдает за тем, как тени за спинами музыкантов захватывают огромный стадион – сердце за сердцем. Это не просто яркое шоу со множеством спецэффектов, это грандиозное выступление, отточенное и колоритное, которое сводит с ума поклонников. То ли ад, а то ли рай. И «Лорды» то ли демоны, то ли ангелы.

С концерта Дастин выходит впечатленным, хоть голова его и раскалывается от шума. Он наконец понимает, каким должен быть его герой. И готов работать над созданием его образа со все той же страстью и самоотдачей, с какой на сцене выступал фронтмен «Лордов» Гектор.

Уже в машине, где за рулем сидит Хью, он чувствует отголоски вины перед Ховард – из-за него, возможно, рыжая лишилась самого грандиозного шоу в своей жизни. Однако это сожаление пропадает, когда добродушному и напевающему что-то под нос Хью звонит менеджер и начинает кричать так, что слышит даже лежащий на заднем сиденье Дастин.

– Что случилось? – поднимаясь, недовольно спрашивает он. Вместо ответа Хью останавливается, берет телефон, и секунд двадцать спустя Дастин лицезреет на каком-то портале, посвященном жизни звезд, ту самую фотографию, сделанную на крыше одного из зданий Хартли. Санни лежит на Дастине, и кажется, что они вот-вот поцелуются.

Рыжий Франкенштейн отомстил.

Стерва!

Обманула его! Сказала, что уничтожила карту памяти!

По лицу Дастина ходят желваки.

– Разворачивайся. Едем к ней, – цедит он сквозь зубы.

– Не стоит, – мягко говорит Хью. – Там могут пастись журналюги. Шеф, конечно, обещал остановить эту новость – она появилась буквально десять минут назад. Но ты же знаешь этих пронырливых…

– Я сказал – к ней, – перебивает его Дастин. И Хью понимает, что с ним лучше не спорить.

* * *

Концерт «Красных Лордов» заканчивается феерично – одним из их первых хитов – «Архитектором», залпами холодного огня и вспышками ослепительного света софитов. Музыканты не уходят за сцену – они медленно скрываются под ней под оглушительный рев трибун, положив руки на сердца. И даже когда они полностью исчезают, а на всех огромных мониторах загорается на темном фоне огненный логотип группы – череп с крыльями летучей мыши, зрители не перестают аплодировать и кричать, надеясь, что «Лорды» еще вернутся и исполнят пару-другую любимых песен. Обычно Гектор не любит повторного появления на сцене. Однако решает, что они выйдут, чтобы повторно исполнить «Архитектора». Толпа радостно ревет, и вокалистов почти не слышно – поклонники поют так громко, что заглушают их. А потом «Красные Лорды» уходят окончательно. Но поклонники все равно ждут и третьего выхода. Но нет, загорается свет. Шоу окончено.

Только в шумной гримерной барабанщик Октавий снимает устрашающую кованую маску, в которой выступал, сбрасывает плащ, оставаясь в одних кожаных грубых штанах с шипами и цепью, и смотрит на себя в зеркало. Волосы под капюшоном спутались, стали влажными, по вискам стекает пот, вены, переплетающие руки, вздулись, шрам от недавнего ожога на груди становится ярче, напоминая цветок.

На каждом концерте он отдает максимум себя. На каждом концерте он умирает – вновь и вновь.

Ничего общего с тем, кем он был десять лет назад.

«Сладкий Ричард!» – словно назло раздается в голове противный голос девчонки, которую он встретил сегодня перед выступлением.

Октавий криво улыбается, глядя в свои же светлые глаза.

Нет. Она ошиблась. Сладкого мальчика из карамельной группы больше нет. Он исчез. Растворился.

Стал другим.

– Все любуешься собой? – раздается рядом вкрадчивый голос. – Настоящий красавчик. Огонь!

На плечо Октавию опускается тяжелая рука Кезона[10]10
  Кезон – один из героев цикла «Музыкальный приворот».


[Закрыть]. Он все еще в гриме и в полутьме, царящей в гримерной в эти минуты, напоминает демона-искусителя, появившегося за плечом. Кезону нравится эта роль – вторая любимая после шута. Он тяжело из нее выходит даже после концерта, когда все начинают возвращаться в себя из своих сценических образов.

– Иди ты, – отвечает Октавий устало. Шутки о том, какой он слащавый, порядком ему надоели за эти годы. А Кезону – нет.

– Как такой хороший мальчик смог довести себя до такого? – ухмыляется Кезон, прекрасно его понимая. Иногда Октавию кажется, что Кезон испытывает терпение и предел прочности их всех. Только зачем?..

Хотя он любит играть.

– Ты был таким милым, – продолжает Кезон. – Просто бабочка в руках дьявола.

– Ты, что ли, был дьяволом? – весело интересуется кто-то из команды техников, которая стала частью «Красных Лордов», правда, неизвестной слушателям.

– Эта роль всецело принадлежит Гектору, – отмахивается Кезон. Черноволосый вокалист Гектор его не слышит – находится в другом конце огромной гримерной, стены которой специально к их приезду выкрасили в черный цвет – согласно одному из пунктов райдера. Не что чтобы музыкантам был важен цвет стен – по большему счету им было глубоко плевать на это. Куда важнее – внимание оргов к требованиям и шумиха вокруг группы.

– Тогда не бабочка, а цветочек, – вставляет проходящий мимо Феликс.

– Цветочек стал монстром, – продолжает Кезон. – Что скажет мамочка?

– Что ты сумасшедший подонок, – хмыкает Октавий. Они все знают, что его мать – известная певица.

– Что мы совратили ее хорошего мальчика, – хохочет в углу Марс и салютует им бутылкой виски. Видно, что и он порядком устал после выступления, но хорошего настроения ему не занимать. К тому же сейчас они поедут на закрытую афтерпати, которую устраивают им орги, – по традиции там будут самые хорошенькие фанатки. Раньше у менеджера группы была идея устраивать подобные вечеринки после концертов для фанатов – за определенную доплату, разумеется. Чтобы они смогли по полной оторваться под музыку «Лордов» в каком-нибудь клубе и взять автографы, однако первая же попытка окончилась неудачей. Во-первых, фронтмен группы Гектор не захотел никому давать автографы – видите ли, у него было плохое настроение. Во-вторых, фанаты устроили массовую драку, и несколько человек пострадало. Закончилось все приездом полиции и журналистов. Пресса во всем почему-то обвинила Гектора, назвав его агрессивным вожаком агрессивной стаи – видимо, мстила за нежелание общаться и давать интервью. И Гектор, характер которого и без того был не сахарным, обозлился еще больше.

– Или сделали настоящим мужиком! – выкрикивает звукорежиссер.

– Я не виноват, что вы родились с ублюдскими мордами! – огрызается Октавий. – А я – с красивой.

– Сначала я думал, что он – девчонка, – продолжает Кезон. – И до сих пор путаю.

Марс смеется.

– Напоминаю тебе твою Кэтрин или как там ее? – спрашивает Октавий, зная, куда давить. Вся группа помнит о том, что великий клоун страдает по какой-то девчонке из свой страны.

– Один – один, придурок, – ухмыляется Кезон. Они все постоянно друг друга подкалывают. Исключение – Гектор. Он очень обидчивый. А Визард не всегда понимает шуток – у Октавия вообще к чувству юмора англичан множество претензий.

Октавий сбрасывает руку Кезона и пьет холодную воду из бутылки – после каждого концерта ему кажется, что он может выпить целое море. И не алкоголя, которым просто уставлена их гримерная, а именно чистой воды. В отличие от остальных сегодня он будет трезв – завтра должен встретиться с матерью, с которой видится крайне редко, раз или два в году. После сегодняшнего концерта в их мировом турне будет перерыв – вся команда слишком сильно устала от гастролей. И этот перерыв Октавий планирует провести в родной стране. Лицо, конечно, придется скрывать, потому что тут все еще помнят Ричарда из «Пепельных цветов», но он уже слишком давно не был дома.

Минут через двадцать к нему подходит Уилл – один из помощников менеджера и сообщает, что его потерянный телефон был отслежен. Именно из-за этого Октавий с трудом попал на собственный концерт. После саунд-чека он без каких-либо документов ушел гулять в парк, где любил бывать в детстве, и незаметно обронил телефон. До него никто не мог дозвониться, чтобы забрать, и поэтому нескольким людям пришлось отправиться на его поиски. Конечно, Октавия, боящегося подойди к стадиону, окруженному фанатами, быстро нашли, однако лишние нервы у организаторов были попорчены.

– Менеджер сказал, чтобы за телефоном я поехал с тобой, – говорит Уилл. Октавий недовольно морщится – он сам хотел забрать его.

– Ты же знаешь, я не могу с ним спорить, – почти жалобно говорит Уилл – менеджер ласков только с «Лордами», остальные побаиваются его.

– Хорошо, – соглашается музыкант. – Телефон находится далеко?

– Прилично, – вздыхает Уилл. – Но геопозиция точная. Даже этажи учитывает. Кто-то подобрал твой телефон и не перезванивает.

– Не перезванивает? – приподнял бровь Октавий. Во многих бытовых вещах он совершенно не разбирался.

– На экран блокировки дистанционно сообщение отправили, что телефон потерян и что нужно перезвонить по телефону – я свой дал, – поясняет Уилл. – Но пока молчат.

– Отлично.

Не то чтобы Октавий боится, что те, кто нашел его дорогой телефон, смогут обнаружить в нем какую-либо информацию: во-первых, он защищен сканером отпечатков пальцев, во-вторых, устройство было дополнительно заблокировано дистанционно, как и система мобильных платежей, подключенная к нему. Однако Октавию жалко расставаться с мобильником и эксклюзивным чехлом, сделанным специально по заказу матери. К тому же там хранятся несколько сделанных наскоро записей.

Полностью приведя себя в порядок, Октавий – или теперь, после концерта, Ричард? – прощается с парнями, получив еще одну порцию шуток от Кезона и Марса. Вместо закрытой вечеринки он поедет за телефоном, а потом домой, в особняк матери в Верхнем Ист-Хиллсе. Он знает, что сегодня на концерте должна была присутствовать его старшая сестра Кристалл, однако они не смогли увидеться – за ней постоянно увиваются папарацци. А в свой прошлый приезд, который был не так давно, – мать просила сопроводить ее на благотворительный бал друга – Ричард не успел даже зайти в свою комнату в старом доме, так мало времени у него было. Теперь он хочет отдохнуть как следует – без вспышек камер, назойливых взглядов, восторженных криков. Он слишком сильно устал от этого.

Популярность обрушилась на него тогда, когда он был подростком. «Пепельные цветы» взорвали хит-парады и юные девичьи сердца. Фанатки были везде – возле дома, около студии, в аэропортах, кафе, пробирались даже в школу для мальчиков, в которой Ричард учился. Учился, правда, недолго – ребята из школы восприняли его популярность как личное оскорбление, и будущую звезду начали травить. Пришлось переводиться. А потом учеба и вовсе отошла на второй план: съемки, концерты, встречи с поклонницами – забитый до отказа график. И тысяча тонн критики. «Группа «Пепельные цветы» бьет рекорды по продаже альбомов!», «Бой-бенд: талант или внешность?», «Очередные безголосые красавчики возглавили главный хит-парад страны». Ему, как сыну Элинор Фелпс, доставалось больше всего. «Мать протолкнула сыночка в шоу-бизнес», «Сможет ли Ричард Фелпс стать известнее Элинор?», «Сын Элинор Фелпс не умеет петь. Звездный позор».

«Нужен ли голос, чтобы стать популярным певцом?» – так звучала разгромная статья довольно уважаемого журналиста, которую Ричард запомнил лучше остальных. Статья вышла за несколько месяцев до того, как «Пепельные цветы» распались. И навсегда осталась в его памяти.

Да, он был безголосым – вернее, посредственным вокалистом. Но это не отменяло его страсти к музыке, которая жила в нем с самого детства. И сейчас сполна проявлялась в том, что он делает в «Красных Лордах», скрывая свое лицо за масками.

В «Пепельные цветы» он попал волею случая – и дело было в матери лишь отчасти. Она, знаменитая и талантливая певица, настоящая гордость страны, никогда не хотела, чтобы дети пошли по ее стопам. Для них она желала обычной размеренной жизни, сполна понимая ее прелесть и зная, что сможет обеспечить и дочь, и сына. Однако ни Ричард, ни его сестра не были согласны с матерью. Они хотели быть как мать. Стать такими же известными. Сделать так, чтобы она ими гордилась не меньше, чем они ею. И именно поэтому Кристалл пошла в модельный бизнес, а Ричард принял сомнительное приглашение от человека из звукозаписывающей компании, ищущего красивых молодых парней для кастинга в будущую мальчишескую группу. Ричард пришел на кастинг вместе с другом, больше «по приколу», нежели всерьез. Друг не прошел и первый тур, а Ричард легко преодолел все четыре. И попал в основной состав «Пепельных цветов». Как он сам позднее понял – из-за смазливой внешности: красивая мордашка, светлые волосы, высокий рост. То, что надо для малолетних поклонниц, которые не будут жалеть деньги на концерты, альбомы и мерч. Но это дошло до Ричарда не сразу. А вот Элинор, умудренная опытом в музыкальной индустрии, тотчас это поняла и даже пыталась объяснить что-то сыну, однако это было воспринято им в штыки. И в результате мать сказала, что он волен делать то, что хочет, – эта жизнь только его. «Но даже если у тебя не останется ни одного фаната, у тебя всегда буду я», – сказала она тогда, поняв, что отговорить сына бросить группу ей не удастся. Потом Ричард не раз вспоминал ее слова, но тогда, когда все только начиналось, забыл, окрыленный первыми успехами. Правда, эйфория длилась не так уж и долго. Вскоре популярность надоела Ричарду, которому фактически не давали сольных партий – как-никак, он был лицом «Пепельных цветов», а не вокалистом. СМИ, разнюхавшие, чей он сын, постоянно прохаживались по поводу того, что мать просто-напросто купила Ричарду место в группе, или же рассуждали о том, что петь он совершенно не умеет. Сумасшедшие фанатки умудрялись попадать даже в номер гостиниц на гастролях – одну из них Ричард обнаружил у себя в кровати, полуобнаженную. И от нее пришлось прятаться в душе, потому что она начала к нему приставать. Кроме того, рабочий график был такой плотный, что Ричарду удавалось поспать максимум четыре-пять часов в день, а все остальное время он проводил в работе. Они все пахали как кони. Кроме того, еще и жили вместе, в одном доме, и до такой степени надоели друг другу, что каждую свободную минуту начинали ругаться, а временами затевали и драки.

Однако самым тяжелым было то, что повзрослевший Ричард понял, что больше не может так. Он не любил музыку, которую его заставляли исполнять, нет, вернее так – он ее ненавидел: за фальшь, за искусственность, за вторичность. И та самая страсть к музыке, которая жила в нем, начинала сжигать его самого – изнутри. Ричард не понимал, что и для кого делает, но точно знал одно – то, что исполняют «Пепельные цветы», ненадолго задержится в памяти людей. Поклонницы, даже самые рьяные, вырастут и забудут их, а сами они через несколько лет окажутся никому не нужными.

Это было забавно: во время долгих перелетов и переездов он слушал в наушниках одну музыку, а исполнял совершенно другую. И от этого становился сам себе противен, но ничего не мог поделать – контракт есть контракт, пусть и долгосрочный. Таким же противным – грязным – ему казалось и то, что люди видят в нем куклу, открывающую рот под фонаграмму. Называли Сладким. Не видели в нем личность. Единственное, что доставляло Ричарду радость, так это его маленькое хобби – игра на барабанах. Сначала он просто сбрасывал стресс, со всей дури колотя по тарелкам и бочкам, затем вдруг понял, что ему безумно нравится ударная установка, и стал учиться у профи – бывшего ударника известной в 80-е рок-группы.

Как только срок контракта подошел к концу, Ричард не стал его продлять, несмотря на огромную популярность группы, за что превратился во врага номер один для парней, особенно – для Джоэла, который считал, что Ричард сломал ему карьеру. Ричард уехал в США, где случайно познакомился с Гектором и, взяв себе псевдоним, занялся тем, что было ему по душе – роком. Трое других членов «Пепельных цветов» тоже долго не продержались вместе – стали требовать от звукозаписывающей компании больший гонорар и были распущены. Большие боссы посчитали, что легче вложить деньги на раскрутку нового бой-бенда, «более современного формата» как выразился один из них, чем заниматься и дальше «Пепельными цветами», из которых уже выжали почти все, что могли. Как Ричард и предполагал, группу фактически забыли.

Ричард Фелпс пропал.

Зато появился Октавий. В переводе с латинского – восьмой. Перевернутая восьмерка – знак бесконечности. Поэтому Октавий и его музыка будут существовать вечно.

Концертный зал приходится покидать с массой предосторожностей – фанаты до сих пор не уходят, хотя на улице портится погода и начинает накрапывать дождь, грозя в скором времени перерасти в грозу. Когда «Лорды» выходят на улицу, охране приходится делать «коридор» в бушующей толпе, через который музыканты не без труда протискиваются, на ходу успевая оставлять автографы, а Кезон даже позирует для селфи, за что тут же платится – чьи-то руки так цепляются за его футболку, что рвут ее. Охране приходится силой оттаскивать Кезона от буйствующих поклонников. И даже когда микроавтобус с музыкантами уезжает, фанаты их музыки не успокаиваются. Кое-кто начинает драку, и это перерастает в массовую потасовку, но тотчас приезжают полицейские машины, дежурящие неподалеку.

Октавия с остальными «Лордами» в микроавтобусе нет – он выходит последним, вместе с Уилллом, и на его лице привычные бейсболка и солнцезащитные очки, а на голову натянут капюшон черной худи. Октавий и Уилл без особых проблем садятся в легковую машину и едут по вечернему искрящемуся городу. Октавий задумчиво рассматривает его через окно, все отчетливее понимая, как тот изменился, но при этом остался таким же красивым и по-своему уютным. Недавно прошел дождь, воздух насыщен влагой, а асфальт теперь в лужах, в которых отражаются золотые и алые нити огней. Октавий следит за этими нитями, за бликами фонарей, всполохами фар, светом огромных, упирающихся в темно-бирюзовое небо зданий и почему-то вспоминает детство. Они едут довольно долго – пробки никогда не покидают дороги Нью-Корвена, однако для Октавия поездка протекает как один миг. Он даже не сразу понимает, что их машина попадает из деловых оживленных кварталов в тихий жилой райончик на юго-востоке. И Октавий не сразу узнает Южный Карлтон с его невысокими кремовыми домами.

– Приехали. Надеюсь, телефон отдадут без вопросов. Не хочется обращаться в полицию, – говорит Уилл, прежде чем вылезти из машины.

Он уходит и возвращается минут через десять, довольно озадаченный. Ричард лениво протягивает руку, думая, что помощник менеджера положит в его ладонь телефон. Однако вместо этого Уилл выдает:

– Не отдают!

– В смысле? – не понимает Ричард и открывает глаза.

– Эти девки заявили, что я, мол, не владелец телефона, и отдавать не собираются, – помощник менеджера в явном замешательстве.

– В смысле? – хмурится Ричард. Что там происходит? Он уже должен быть дома, а не торчать здесь.

– Они говорят, что знают, кто владелец, – сообщает Уилл. – И отдадут телефон только ему. Вот же, – ругается он сквозь зубы крепкими словами на неведомых «девок». – Придется обращаться в полицию.

– Погоди, – задумчиво говорит Ричард, которого вдруг опаляет неожиданная догадка. – Что за… девки?

– Имен не спрашивал, – пожимает плечами помощник менеджера. – Одна из них рыжая, хорошенькая. Вторая – с черными волосами, надменная, как Гектор в женском обличье. И такая же истеричка, – в сердцах добавляет он.

– Волосы короткие? – спрашивает Ричард, касаясь ребром ладони линии подбородка.

– Примерно как ты показываешь. А что, – с подозрением смотрит Уилл на музыканта. – Ты их знаешь?

– Догадываюсь, кто это, – сухо отвечает тот. Ему мигом вспоминаются две соседки по лавочке, которые нарушили его уединение. Из-за брюнетки он так нелепо споткнулся и показал свое истинное лицо. А она его узнала. И стала орать как ненормальная. Все-таки он недооценивал силу былой известности «Пепельных цветов».

Видимо, свой телефон он потерял тогда, когда падал. Или просто оставил на скамье, поддавшись панике, – брюнетка так громко кричала: «Сладкий» на всю округу, что он испугался и просто-напросто убежал. А она еще и погналась за ним…

Почему-то сейчас Ричарду становится смешно, особенно когда он вспоминает, как девчонка возмущалась по поводу выступления «Красных Лордов» – он ведь даже тогда рассердился и, не сдержавшись, сделал замечание… Однако свой телефон он не собирается дарить ей за пару улыбок. Пойдет и заберет. Сам. Раз отдавать Уиллу девчонки телефон не собираются.

– Ты куда? – озадаченно спрашивает Уилл, видя, как Ричард выбирается из машины. Менеджер убьет его, если с барабанщиком что-то случится. С него велено не спускать глаз.

– Заберу свое, – говорит Ричард.

– Я с тобой, – немедленно оказывается на улице Уилл. Тут спокойно и немноголюдно, что не может не радовать.

– В какой именно квартире телефон? – спрашивает Ричард, глядя на кремовый симпатичный дом хмурым взглядом.

Уилл послушно ведет его к нужной квартире, в которой засели те самые девчонки. Они неспешно поднимаются по лестнице, слыша, как кто-то идет следом за ними. И останавливаются напротив нужной двери.

– Здесь? – спрашивает Ричард. Уилл кивает головой.

– Вам тоже туда? – спрашивает за их спинами незнакомый приглушенный голос. Уилл и Ричард резко оборачиваются: позади них стоит высокий молодой темноволосый мужчина, одетый почти так же, как и музыкант: бейсболка, солнцезащитные очки, капюшон худи. Только Ричард в темно-синих джинсах, а незнакомец – в серых. Зато оба в белых кроссовках.

Ричард молчит – его, как и всегда, обуяла мания преследования: вдруг незнакомец узнал его? Может быть, это очередной папарацци, который следил за ними? Может быть, это ненормальный поклонник – такой же псих, как тот, который пырнул Гектора ножом в живот?

– Туда, сэр, – вежливо говорит Уилл, который в отличие от музыканта не теряется. – Вы тоже хотите туда попасть? Или… вы хозяин?

– О нет, – глядя не на Уилла, а на Ричарда, осторожно отвечает незнакомец. – Я гость. Незваный, – зачем-то утоняет он.

– Мы тоже, – хмыкает Уилл. – Не совсем желанные…

– Я к рыж… кхм… Санни Ховард. А вы?

– И мы, – зачем-то кивает Уилл, потому что понятия не имеет, как зовут рыжую и брюнетку. – Вы знакомы?

– Более чем. Вы тоже? – любопытствует незнакомец.

– Тоже, – растягиваются губы помощника менеджера в улыбке.

Где-то внизу вновь слышатся тихие шаги.

– Она вас тоже подставила? – спрашивает вдруг темноволосый, и Ричард понимает, что его спокойствие – напускное.

– Можно сказать и так, – задумчиво говорит Ричард, имея в виду телефон.

– Я звоню, – зачем-то предупреждает всех Уилл. Его палец тянется к старомодному звонку, однако дверь резко распахивается, едва не ударяя его по носу. За порогом стоит рыжеволосая девушка – та, которую Ричард видел в парке. За ее спиной маячит та самая ненормальная, которая узнала в нем Сладкого. Рыжая удивленно смотрит на всех троих, а потом внезапно дергает незнакомца за руку и говорит тихо, но уверенно: