Текст книги "Доктор Жизнь. Психологические эссе о жизни"

«Кушать» – так нельзя говорить

якобы. Нет, можно. О себе так говорить нежелательно, а про детей и больных – можно. И даже нужно. Вот с год назад продавец в магазине так говорила. Сама продавец такая упитанная, что белоснежный халат вот-вот лопнет по швам. Такая румяная, что жаром пышет! И под белой шапочкой – заасфальтированные кудри золотые. И она говорила худой женщине с изможденным лицом, очень ласково и убедительно: «Вам надо кушать!». Женщина слабо улыбалась синими губами и рукой вяло махала. И тихонько говорила: «Мне не хочется»… А продавец убеждала по-доброму, мягко: «Сейчас вам кушать не хочется – из-за болезни да из-за лечения. Но надо кушать, даже если не хочется. Надо раскушаться. Скушал ложечку насильно. Потом – вторую насильно. И немного подождал. И еще ложечку. Так и раскушаетесь. Видите, как я раскушалась? А я тоже болела и сорок килограммов весила после операции. Надо раскушаться. А я вам ложу самые вкусные и хорошие кусочки – видите? Ложу этот кусочек. Вы его скушаете обязательно. Куриная грудка – это спасение прямо. И ложу кусочек рыбки. Рыбку надо кушать. Вы кушаете рыбку?». Женщина тихо отвечала, что рыбку – да, она кушает. Понемножку. По капельке. Рыбку она бы скушала, пожалуй. Такой неграмотный разговор происходил, и не раз. И изможденная женщина в болтающемся пальто все время ждала, когда именно эта продавец освободится и ей положит кушать. Ну и ничего, знаете. Я давеча видела эту бывшую больную даму – и пальто не болтается. Новое, кстати, пальто. И брала она курицу гриль, селедку под шубой. И еще много вкусного в корзинке. И цвет лица хороший. И с продавцом они так же ласково и неправильно разговаривали: кушать да ложить. Ну и что? Кушать надо хорошо. И хорошо, когда кто-то в этом ласково убеждает. Когда кому-то есть до этого дело – как мы кушаем. А на остальных можно положить, как сказала бы продавец, но я такие грубости не говорю, конечно. Просто настроение улучшилось, вот и рассказываю…

На окраине города

в деревянном доме жил спившийся дяденька Валерий Сергеич. У него зубов не было и он немножко завидовал, когда его собака грызла кости – у него был дог огромный. А кости и объедки я носила – этому Валерию Сергеичу дога было почти нечем кормить. А дога он подобрал на дороге – его кто-то сбил на машине, и собака лежала, умирая. А этот пьяница подобрал и утащил к себе домой. Вот поэтому у него был дог. И у него была ужасная комната, страшно сырая; под комнатой был подвал, а в подвале – трубы какие-то. И шел пар, все мокло, штукатурка отпадывала – обоев там не было, понятное дело. Он сильно жаловался на сырость и чаще всего сидел на лавочке во дворе с догом хромым. И смотрел, как дог ест косточки. И жаловался на комнату. Говорил: по углам грибы растут. Ну, я для поддержания разговора сказала, что грибы – это вкусно. И они мягкие, можно не жевать, кстати. Вот очень вкусны шампиньоны, их выращивают в теплицах – дорогие, вкусные грибы. «Шапиены» – повторил Валерий Серегич. «Вкусные шапиены». Я совершенно забыла об этом разговоре. А через полгода этот сосед подарил мне полный мешок грибов! Он натаскал в подвал земли, торфу из леса – там рядом был лесопарк. Соломы и сена. Где-то раздобыл семена или саженцы этих грибов – я не знаю, как их выращивают. И как начал выращивать эти грибы – они росли сами в темноте и сырости. В огромных количествах. И вешенки еще стал выращивать. А в сырой, но светлой комнате – лук, укроп, петрушку, кинзу и тюльпаны. Я не знаю, конечно, как ему жилось. Тем более, он еще мормыша разводить начал и тритонов в детской ванночке. Но материально он стал хорошо жить. Он пополнел, купил китайский спортивный костюм, ботинки лаковые, шляпку. И дог Дик тоже пополнел и кости у меня брал скорее из вежливости. И пить этот Валерий Сергеич стал редко – когда? Надо все выращивать и продавать на рыночке, на трамвайном кольце. Когда мы переезжали, это был вполне справный мужчина. А «шапиены» были вкусные, правда, – я с картошкой пожарила. И, когда вижу в магазине грибы, всегда улыбаюсь и вспоминаю эту историю. Вот и сегодня вспомнила…

О нас вспоминают

когда что-то нужно. Люди, с которыми мы двадцать лет не виделись и не общались. Которых мы почти не помним или не хотим помнить. Не злая судьба нас развела – мы просто не испытывали ни малейшей потребности в общении. И поэтому у такого «пришельца из прошлого» нет ни нашего телефона личного, на адреса – к счастью. Это один писатель описал случай, как он приехал из Парижа к родителям в город своего детства. И тут же его нашел бывший учитель. Которому нужно было какое-то лекарство привезти из Франции. И этот писатель просто изумился. Он маме сказал: а разве этот человек не помнит, как он заводил ребят в кабинет по одному и там избивал без свидетелей? Бил в живот, чтобы синяков не осталось? Что ему сейчас нужно? Зачем он хвалит мои книги и звонит вам домой? Я не хочу даже слышать о нем! Да, эти люди забывают, на какой ноте мы расстались. И что они нам причиняли. И девочка-сплетница, превратившись в седую тетеньку, может начать писать совершенно спокойно: «привет!». А бывший бандит и рэкетир – звонить… И тот, кто вас откуда-то выгнал, чего-то лишил, оскорблял и бил в живот – они снова появляются и им всем что-то надо. А напомнишь о прошлом – они засмеются. Скажут: «было дело! Кто прошлое помянет – тому глаз вон!». И с упоением начнут вспоминать прошлое, без всяких угрызений. И обращаться с вами так же, как обращались тридцать-двадцать лет назад. Поэтому так тревожно, когда бывший обидчик или просто – неприятный человек снова появляется на горизонте. С большим мешком. Для вашего добра, а, может, и для вас лично. Не отвечайте. Люди не меняются. И такие персонажи вспоминают про нас, когда нужны деньги, лекарства, услуги бесплатные, нужные знакомства… И беззастенчиво пишут: «Привет!» или звонят по телефону. Но отвечать не следует. Ни в коем случае.

Один мальчик перестал в школу ходить

Все болел. И плакал, когда надо было в школу идти. И снова заболевал разными простудами; то ушки болят, то горлышко, то ножку подвернет. Хотя в школе все было нормально вроде: и с ребятами, и с учительницей. Она не орала на детей, руки не распускала, разговаривала вежливо. Но она недоброжелательно относилась к мальчику. Вот мне, взрослому опытному человеку, трудно описать, – как это: недоброжелательно. Представьте, как трудно это было описать первокласснику Славику. Вот эти интонации презрительно-насмешливые. Холодный взгляд. Этакие вопросы высокомерные, с иронией. Слова не обидные, но какие-то оскорбительные. «Что ты болтаешь?», «как нормальный школьник может этого не понимать?», «а еще из образованной семьи!"… Вот не свиньей же ругают, не дураком. Просто смотрят с брезгливостью и злой улыбкой – вроде улыбаются. И тяжело на душе, и слезы накипают, а ответить-то нечего! Не было прямого оскорбления! Славика перевели в другую школу, к нормальной учительнице в вязаном нелепом жилете с искусственной розой. Которая иногда орала, но любила детей. И ни грамма недоброжелательности в ней не было, хотя была масса других недостатков. Да и ладно. Главное – с ребенком все хорошо. И недоброжелательность трудно описать, ее только почувствовать можно, ощутить – и заболеть. Или даже погибнуть. И утратить силы, творческие способности, радость жизни… Недоброжелательность – это когда громадная внутренняя злоба маскируется и прячется путем огромных усилий. Когда ненависть кипит под крышкой, только тонкая струйка пара видна – вот это недоброжелательность. Замаскированная зависть и скрытая злоба. Они еще вреднее и опаснее прямого нападения. Они разъедают душу, а жаловаться не на что. Ну, пусть не жалуются и те, с кем мы прервали общение – после недоброжелательного взгляда, слова, комментария. А еще чаще – «лайка» под злобным комментарием. Объясняться не надо. Это как отвратительный запах ядовитого газа; нечего расписывать свои ощущения и что-то доказывать. Надо эвакуироваться побыстрее от такого человека. И пусть потом округляет глаза и жалуется на нас – мол, мы почему-то не хотим общаться. А мы умненькие. Мы доверяем чувствам. И видим камень за пазухой и ножик за спиной. Недоброжелательность чувствуем – и уходим. Все ее чувствуют. И недоброжелательный человек остается в одиночестве обычно, хотя старательно делает вид, что не понимает – почему мы ушли…

Родовое проклятие —

бывает, конечно. Так в просторечии называют повторяющиеся ужасные события в семье: ранние трагические смерти, психические срывы, подверженность стихийным бедствиям, тяжкие болезни, врожденные пороки… И одна девушка тридцати лет твердо знала, что у нее – родовое проклятие. И она никогда не выйдет замуж. И не будет богатой. И проживет мало и плохо. Ей это объяснила мама, которая сама была замужем за алкоголиком, а потом этот алкоголик ее бросил. И вот собирались на праздники мама, тетя, старенькая бабушка, двоюродная сестра и дальняя родственница из деревни. Накрывали стол: винегрет, оливье. Пирог пекли. Разольют чай и толкуют о страшной судьбе семьи. Например, дедушка умер в девяносто втором году. А бабушка болеет, что странно – в восемьдесят семь лет. Тетя не смогла замуж выйти, осталась одна. И страшно располнела, что тоже из-за проклятия случилось. А не из-за того, что она окрошку прямо из кастрюли хлебает, заедая пирогом. Успела, правда, родить двоюродную сестру, но сестра тоже несчастная. Она работает в библиотеке и мало получает. Это проклятие. А два года назад эта сестра сломала ногу. Нога зажила, конечно, но сам факт устрашающий. И родственница из деревни тоже вставляет пару слов: очень плохо родятся огурцы. И яблони слабо плодоносят. И иногда плохо спится, одолевают тяжелые мысли о злосчастьях. И пенсия маленькая. И в этих мрачных разговорах проходили праздники. И уже не очень юная девушка Катя твердо убеждена была, что с семьей что-то не так. И никакое счастье ей не светит; не стоит и пытаться. Проклятый род! И очень больших трудов стоило убедить Катю отмечать праздники как-то иначе. На корпоратив сходить – она в банке работала. Или с подругой в кафе – почему бы и нет? Или поехать в путешествие на море. А не сидеть с прОклятыми родственниками за унылым столом, ведя мрачные разговоры о тяжелой, страшной участи семьи. Но, как только эта Катя стала поменьше сидеть с родней и побольше общаться, проклятие куда-то подевалось. Познакомилась с коллегой, стала встречаться, взяла ипотеку, купила машину в кредит, гардероб обновила… Трудностей полно, конечно, было и есть. Но это – нормальная жизнь. Так все живут, за редким исключением. Опасно фиксироваться на несчастьях и утратах, можно ничего хорошего и не увидеть, вспоминая дурное и ожидая только подвоха. Токсические разговоры с токсическими людьми не доведут до добра; нехорошие это разговоры, когда стол ломится от угощения, на дворе праздник, вокруг близкие люди – а поговорить больше и не о чем, кроме как о несчастной доле. Хотя она не более несчастная, чем у других. Но жалеть себя сладко иногда. И сваливать неудачи на проклятие – выгодно. Можно ничего не делать, только пироги есть да вздыхать тяжко о своей горькой участи. Надо действовать и говорить на хорошие, позитивные темы. И быть благодарными за то, что есть. За пироги и винегрет хотя бы. И за то, что мы – живые, и можем многое поменять к лучшему…

Деньги платят, конечно

После долгих просьб, уговоров, напоминаний, пропуская все сроки, о которых договаривались. Это один друг в ленте описал ситуацию с квартирантом. И на работе такое бывает у некоторых друзей – должны заплатить. И платят. Но по частям, после звонков, переговоров, сообщений, напоминаний… И плохо вот что: выгнать квартиранта вроде не за что. Он же платит! Другой, может, и вовсе платить не будет, да и найди его, попробуй! И с заказчиком не хочется рвать отношения. Хочется как-то по-доброму все решить. И хочется надеяться, что в следующий раз такого не будет. Будет. Это такая игра нехорошая. Как вот собачку заставляют прыгать за сахарком и выделывать смешные фокусы. Сахар ей потом дадут, конечно; когда вдоволь натешатся ее ужимками и прыжками. Это вы столкнулись со злокачественным нарциссом. Психологическим вампиром. Деньги есть – он же платит потом. Он не хочет терять сотрудника или квартиру; и деловые отношения ему выгодны. Это он так веселится и тешит свое «эго» за ваш счет. Измывается, как пьяный купец над официантом в старые времена. И может довести вас до невроза таким нехитрым способом – подходят дни расчета, а вам уже нехорошо при мысли о том, что вы будете напоминать, а он – отмалчиваться или туманно говорить: «скоро заплачу!». Это вредные для вас отношения. И надо искать новых квартирантов или заказчиков, не слишком это афишируя. Ведь все равно разойтись придется; такой человек недоброжелательно настроен. И тайно наслаждается нашим «попрошайничеством». И в конце концов зайдет слишком далеко… Работать надо с тем, кто соблюдает договоренности и сразу рассчитывается; позитивное подкрепление будет хорошо влиять и на работу, и на отношения. Сразу видно порядочного человека по расчету. Как сокола – по полету, а добра молодца – по соплям, как грубо написал Куприн. Но он правильно написал, сам же на гонорары за книги жил. Поэтому тем, кто платит вовремя – счастья и богатства. А тем, кто мотает нервы – от ворот поворот. Без предупреждения. Потому что их столько раз предупредили, что еще раз предупреждать – это излишество уже. Порядочность – это лучшее качество личности. Нет порядка – нет порядочности…

Если человек заболел —

надо его немедленно порадовать. Нет, лечить, конечно, необходимо. И папа пошел в аптеку за лекарствами для младенца – это мы с дочкой в гости к нему приехали, и она захворала. Ужасно, когда годовалый малыш заболел, он ведь и пожаловаться толком не может. И надо дать антибиотики, витамины и прочие лечебные средства. Вот мой папа и побежал в аптеку. И принес лекарства. И идиотскую вертушку – знаете, к палочке приделан такой круг с разноцветными бантиками, и от ветра эти бантики с жужжанием вертятся. Поскольку в квартире ветра нет, надо дуть на эти бантики. Они тихонько и весело жужжат и крутятся. И малыш улыбается и тянет ручки. Выздоравливает. Потому что вертушка – это радость, а от радости наступает выздоровление, обусловленное улучшением психоэмоционального состояния пациента – эти сложные слова папа говорил, когда моя очередь наступала дуть на вертушку. Мы дули по очереди: молодой философ и опытный доктор медицинских наук. А ребенок смеялся и вставал в кроватке, чтобы получше рассмотреть вертушку и потрогать ручками. И не плакал малыш, – выздоравливал. И температура спадала. Так всю ночь мы на вертушку и дули по очереди. И к утру дочка была совершенно здорова. Помогли лекарства. И глупая разноцветная вертушка, которая очень порадовала ребенка. Поэтому, когда кто-то болеет или грустит, надо не только в аптеку бежать. Но и в другой магазин, где подарки продают. Нелепые, может быть, но цветные и радостные. Ничего, что до праздника еще далеко; праздник – это когда весело. Когда хорошо на душе. Когда улыбаешься и тянешь ручки к подарку…

Иногда хочется сказать: мамочки мои

Потому что больше нечего. Одного немолодого одинокого профессора девушка пригласила по ночной Москве погулять. Или выпить чашечку кофе у нее в гостях. Это был умный, похожий на льва мужчина шестидесяти лет. Эта девушка была энергичная; вот и пригласила. Профессор впал в панику и стал со знакомыми советоваться. Ему все объяснили – это девушка-убийца. Понятно же сразу. Ну что вы как дитя, Валериан Игнатьевич? Она заманит вас на хату, где ждет банда. А там – такой проваливающийся пол; хлоп – и вы в подвале. Потом вас будут пытать, пока не подпишете дарственную на квартиру. А потом, конечно, убьют. Другая его знакомая сказала, что в кофе обычно подсыпают снотворное или вообще яд. А потом берут себе деньги и телефон. И все говорили, что это ужасно все подозрительно. Наверняка профессора уже выследили. Теперь ему капут. Или есть все же хороший вариант – девушка хочет профессора на себе женить. И выписать из провинции родственников и трех детишек, чтобы посадить ему на шею. А потом квартиру на себя переписать. Даже малознакомые люди считали своим долгом рассказать седому профессору, какие ужасные опасности ему грозят. И все обсуждали вопиющий и страшный случай. А этой девушке-аспирантке просто нравился профессор. И просто ей хотелось погулять с ним по ночной Москве. Или кофе выпить. Или еще как-то провести время – просто пообщаться, поговорить, ни на что не рассчитывая… Но он хмуро отказался. И очень глупо поступил – потому что ему тоже эта девушка нравилась очень. Хотя и убийца, вероятно, – знакомые же лучше знают. Ничего они не знают. Просто завидно стало, вот и все. Людям иногда бывает завидно, вот они и ищут подвох в чужом счастье. И наговаривают всякие ужасы… А профессор все же посидел на балконе, посмотрел на звездное небо и позвонил девушке. И пошел с ней гулять. И все еще они гуляют вместе и общаются – почему бы и нет? И им хорошо вместе смотреть на звезды. И говорить об истории – им нравится говорить об истории. Пусть люди делают то, что им нравится. Это звезды почти вечны, а мы – нет.

Если вы добрый человек

на вас обязательно будут нападать. Без всякой причины. Так проявляется «комплекс спасителя», так он влияет на злых, подлых, агрессивных людей, которым вы не сделали ничего плохого. Это, как сказал бы Юнг, химическая реакция такая, к вам лично имеющая мало отношения. Так вот на нас реагируют те, чье сердце полно черной злобы, зависти, ненависти. Начиная от злого вахтера и заканчивая высокопоставленным чиновником. Спаситель? Ну, так попробуй себя спасти! Сейчас мы быстренько испытаем твою доброту. Плюнем в лицо или ударим сзади: «прореки, кто ударил тебя?». Выведем из равновесия, унизим, смешаем с грязью – чтобы ты стал таким же злым и подлым, как мы. Если на вас постоянно нападают и причиняют зло без видимой причины – вы добрый и достойный человек. И злые не могут этого терпеть, вот и причиняют боль и страдания. Ищут способ задеть за живое; ущипнуть или стукнуть. Желательно – при всех. Чтобы вы тоже озлобились и закричали. Или расплакались – это тоже хорошо, это унижение! Но злые забывают о том, что доброта и слабость – разные вещи. И если у человека достаточно сил, чтобы быть добрым, терпеливым, спокойным – у него вполне достаточно сил, чтобы постоять за себя. Хотя это страшно удивляет нападающих. На злых нападать боятся – можно получить по морде. Вон он какой злой! А на добрых – безопасно. Но это – большое заблуждение, уверяю. Добрый человек добр сознательно. Это – его выбор. Это не от слабости или глупости – доброта и спокойствие. И умение поддержать других – не от слабости. А от огромной внутренней силы, которой злые лишены полностью, так же, как лишены счастья, благополучия, радости и любви. О которых они понаслышке знают: книги читали. Фильмы смотрели. Знакомые рассказывали. Но у них этого никогда не будет. Вот и злятся при виде нас. И поэтому подлые и неожиданные нападения – признак того, что мы хорошо справляемся со своей задачей. Быть добрыми и поддерживать других.

Перемены мало кому нравятся

Особенно – перемены к худшему. Это вот в Кронштадте жила дама-бухгалтер, Фазиля Зайдуновна. У нее был муж, дочь взрослая и чистенькая двухкомнатная квартирка. И все лежало на своих местах: вязание, кастрюльки, сервиз стоял в серванте, скатерть с бахромой, покрывало. Лыжи еще в углу в коридоре. И Фазиля Зайдуновна говорила, что ждет пенсии. На пенсии можно начать ремонт. Еще пять лет – и будет ремонт. И на машину накопят, на «Волгу», как раз очередь подойдет. Хотя в Кронштадте особо некуда было на машине ездить, это остров. И тут налетел вихрь и все разрушил, как в сказке про Изумрудный город. Муж бросил Фазилю и ушел к молодой девушке. Квартиру разменял, и бывшая жена оказалась в коммуналке ужасной. Дочь сбежала в Ленинград и занялась фарцовкой – так тогда бизнес называли. А предприятие, где Фазиля Зайдуновна работала, расформировали и перевели в Питер – это надо было на «Метеоре» плыть по морю каждый день. Или можно на пароме, через Ораниенбаум. С ума сойти. Но можно устроиться на место уборщицы временно. И эта дама выглядела, как шекспировский Король Лир – волосы растрепанные, глаза дикие, очки сломаны, кружевной воротничок еле держится… Она же двадцать с лишним лет размеренно жила и ждала пенсии! И в стране началось такое, что пропали все сбережения – до копейки. Вот это неудача так неудача. И эта пятидесятилетняя дама собрала вещи в сумочку, документы взяла и пошла, куда глаза глядят. На острове. И вокруг – море. Очень соблазнительное море! Бултых – и всем неудачам конец. А раз так, то уже все равно! И эта дама завербовалась на корабль коком, да и все. И уплыла в жаркие страны. И преотлично стала жить. Мужчин вокруг было – только выбирай! Она выбрала самого лучшего, помощника капитана. Каюта своя. Деньги тратить не надо, они копятся. Питание шикарное, она давно так не ела. И готовить она любила, так что не жизнь, а сплошное удовольствие и радость. И она вышла где-то на Кубе на берег, и произнесла горячую благодарственную молитву за свою новую счастливую жизнь. За то, что ей позволили прожить еще одну жизнь! Новую! Так она и стала плавать на кораблях, эта дама. И это рассказ о гомеостазе. О способности системы выжить. Если перемен долго нет – система погибнет. Ей конец. Сгниет изнутри, даже если нет внешних влияний. И наоборот, пока есть влияния, нестабильность, непредсказуемость – есть гомеостаз. Выживание. Мы живем, пока есть перемены, проще говоря. И погибаем в стабильности и упорядоченности. Так что тяжело, конечно, когда все меняется, да еще не по нашей воле. Но, может быть, это нас и спасает. И мы живы именно благодаря переменам. К которым непросто приспособиться бывает, конечно; но система выживает только так…