Текст книги "Доктор Жизнь. Психологические эссе о жизни"

Если на душе тоскливо

депрессия подступает, мрачные мысли, Пушкин советовал откупорить шампанское. Я не советую – потом еще хуже будет, это закон. Надо накрутить хреновины, такой, острой-острой, настоящей; и как следует понюхать. Буквально через секунду от мрачных мыслей и следа не останется – это проверено. А можно съесть тарелку чего-нибудь острого и горячего. Побольше специй! Перцу и всего остального. Может быть, кому-то это вредно, но очень помогает. Специи исключительно хорошо помогают при тоскливом и сниженном настроении. И с их помощью проводят профилактику депрессий, особенно – сезонных. Под воздействием острых специй вырабатываются хорошие «гормоны счастья»; они улучшают настроение, снимают боль, бодрят и от простуды помогают. Так что иногда острое и пахучее – это полезно и хорошо. Лучше, чем алкоголь и антидепрессанты. И очень вкусно. И мужчины любят острое и горячее, с хреновиной. И дома как-то уютнее, когда пахнет специями. А микробы и вирусы погибают вместе с плохими и печальными мыслями…

Одного психолога

мама ругала – он ещё маленький был. Получит «двойку» или нашалит – мама наругает. И так ему делалось грустно и тоскливо; он был чувствительный и добрый мальчик. И хотел быть хорошим! И он умненький был, он заметил вот что: стоило ему пойти к соседу, одинокому старичку, и убрать листья с его лужайки – моментально становилось легче на душе. Помощь приносила облегчение. Мальчик вырос и занялся исследованием добрых дел. Действительно – добрые поступки лечат болезни. И способны вызывать чувство радости и восторга. Математика такая: так называемый «кайф благотворительности» человек начинает испытывать, если раз в неделю делает что-то доброе для других. Через пять поступков начинается это ощущение. А улучшение состояния – сразу, моментально. Боль в спине проходила у тех, кто держал на руках младенцев-сирот. Причём сразу. Настроение моментально улучшалось у тех, кто делал пожертвование. Интерес к жизни появлялся у дряхлых стариков, когда они заботились о животных. А психически больные люди выздоравливали, если становились волонтерами. И жили все дольше. И к себе лучше относились. И чувство радости при получении подарка примерно равно чувству радости при дарении. Так что делать добро полезно и приятно: дофамин и эндорфины не купишь. А именно они делают нас счастливыми. Можно, конечно, съесть тонну бананов или шоколадом объесться – там тоже есть эти «гормоны счастья». Но полезнее угостить других.

Рак-отшельник и актиния

прекрасно уживаются. Симбиоз у них – в школе проходили. Хотя они совершенно разные; ничего общего! И кто кого содержит – непонятно. Но им хорошо и удобно. И плевали они на попытки анализировать их отношения и критиковать. «Мужчина-сын; женщина-мать; партнёр-тиран; отсутствие общих ценностей; так должно быть, а так – не должно»… Им хорошо вместе. Удобно. Они нравятся друг другу. И с удовольствием вместе закусывают. Что поймают вместе, то и едят. Неважно, кто главный. Важно, чтобы в паре было хорошо! И у Чехова барыня кричит: «Поди сюда, Досифей! И мух от меня отгоняй!». Все сочувствуют, шепчутся; вот во что она мужа превратила! А ведь был человек с идеями! Паровую машину изобретал! А Досифей счастлив. Он свою гневливую жену обожает; любит он её. Нравятся ему властные дамы – больше паровых машин. И жена – его божество, его актиния. И с женщинами так же – мало ли, что психологу или соседям не нравится её избранник. Грубый. Кричит. Мужлан какой-то. Или, наоборот, подкаблучник! Но ей с ним хорошо и безопасно. И она его любит. И прекрасно с ним уживается. Так что уживаетесь с человеком – вот и славно. Не надо никого слушать. Любите – и он вас любит. А тайну отношений никогда не поймут чужие люди, у которых руки так и чешутся – разделить, разорвать, развести…

Дело было так —

на первом курсе одну девочку отчислили. Она на лекции не ходила и вела свободный образ жизни. И ее не допустили к сдаче сессии. А она оказалась беременной, на приличном сроке. И из общежития ее тоже выписали, раз она не студентка. Надо возвращаться домой, в крошечный городок. И девочки из общежития эту Нонну пожалели очень – все были такие очкастые, романтичные и учились на философском. И спрятали ее у себя в комнате. Одна девочка стала спать на раскладушке, а беременной уступили кровать. Она боялась ехать домой! Она рыдала и плакала. Она надеялась родить ребенка, взять академический как-то и продолжить учебу. Она была трудная, с характером, требовательная, истерила постоянно – но все ее жалели. И прятали от коменданта. И делились скудной едой. И привозили из дому варенье и картошку. И жили не вчетвером, а впятером, было тесно, но в юности все терпимо. А их еще и обворовывали постоянно – двери были хлипкие, замок смешной, копейкой открывался. И у них, у этих девочек, все крали и крали. Ведь трудно в общежитии держать дверь закрытой и никого не пускать. Особенно – студента Полеванова, тот вообще прибыл откуда-то с Кузбасса, весь в угольной пыли. И выпивал. И просил еду. Что ему надо было на философском – загадка… Все знали, что это он ворует. И смотрели на него с презрением сквозь очки. Он крал еду, косметику жалкую, духи украл, деньги, и в конце концов украл у одной девочки сапоги. Это была трагедия – сапог купить было нельзя, вот совершенно ничего не было в магазинах. И денег не было. И девочка страшно плакала. И даже утром они решили все пойти в милицию и написать на вора заявление! И тут у этой Нонны, которая горячо ругалась и проклинала ворюгу, начались схватки. Все засуетились, забегали, вызвали «Скорую», Нонну повели к машине, а девочки спохватились и стали собирать ей чемодан – забыли в спешке. Чемодан-то открылся, а оттуда посыпались вещи. И сапоги тоже. Эх! Ужасная сцена, печальная история. Хотя потом девочки носили Нонне передачи в роддом. А потом за ней родители приехали и забрали ее домой. Прошло почти тридцать лет, вот и рассказываю – не про Нонну. А про Полеванова, перед которым до сих пор стыдно – хотя он ничего не знал. И потом ужасно удивлялся, что его зовут к чаю и дают пряники. И конспекты переписывают. Перед ним все были очень, очень виноваты. И одна девочка, ныне профессор, очень хотела, чтобы я эту историю рассказала – не надо ни на кого думать. Не надо. Все может оказаться не так совсем. И будет ужасно стыдно потом…

Чтобы обрести уверенность в себе

надо пойти походкой мегаломаниака. Поднять голову, расправить плечи и уверенно печатать шаг. Идти надо суровой военной поступью. Через минуту вы сами удивитесь, какие мысли и планы у вас возникли. И как вы себя стали чувствовать. И окружающие будут смотреть на вас с почтением – это проверено. А уличные мошенники выбирают жертву по походке – идет человек, согнувшись, не смотрит по сторонам, руки безвольно болтаются – можно смело подходить и что-нибудь ужасное рассказывать. Как мы стоим на земле, как по ней идем – так и складывается наша жизнь. Одна дама плывет павой, полная, пышно одетая – красота! На нее заглядываются, оборачиваются вслед. Другая идет походкой манекенщицы – тоже красиво. А мужчина уверенно ступает, неспешно и упруго – загляденье! Ничто так не меняет настроение и не придает уверенности, как походка – главное, не переставать тренироваться. И болезни можно диагностировать по походке, опытные врачи всегда смотрят, как пациент зашел в кабинет – при разных недомоганиях разная походка у человека. Самым опасным в народе считалось шарканье ногами – кто шаркает ногами, тот скоро умрет! – ужасная примета, но часто сбывалась. Действительно, шаркать ногами человек начинает от слабости, когда собственное тело носить тяжело. И вот интересный момент: Высоцкий пел мужественные песни и играл мужественных людей. А походка у него была странная, его даже дразнили «Клоун Карандаш» – так он забавно ходил, носками наружу, как клоун или Чарли Чаплин. Это выглядело комично, но грустно – нетвердо он стоял на земле… И перед важной встречей нужно собраться и пойти военным, уверенным шагом. А перед романтическим свиданием – элегантно пройтись, красиво. И сразу настроишься на нужный лад. Это психомоторика так работает, психическое состояние приходит в соответствие с движениями тела. И это не надо забывать – отлично работает этот способ!

«Так проходит земная слава» —

грустные и мудрые слова. Ничему завидовать не надо, и ни с кого не надо брать пример. Самому надо жить. Все проходит – и роскошь, и пышность одежд, и пирожные… Один писатель так рассказывал: перед революцией на берегу моря было так много дам в роскошных туалетах, в алмазных колье и перьях пышных… И кавалеров с закрученными усами и дорогими сигарами. И упитанных детей с нянями и гувернантками, в кружевах и фланели. Это был праздник жизни – чужой праздник чужой вольной и праздной жизни. А через год он снова попал на море, – бежал то ли от белых, то ли от красных. То ли от зеленых… И берег был совершенно пуст. Камни и волны. Все исчезли, будто и не было их. А потом прошли годы и снова он на море попал. И на берегу в шезлонгах, в шелковых халатах, лежали счастливцы: руководители партии с полными женами в атласных пижамах. И сытые дети играли с камушками под присмотром нянь. И в теннис играли, и ели виноград и ананасы. Берег был полон счастливых и сытых богачей. Там были элитные санатории для руководителей, а писатель просто любовался морем. Это был тридцать седьмой год. А в тридцать восьмом берег снова совершенно опустел – только камни и море. И писатель перестал мечтать о богатстве и власти, на него большое впечатление пустой берег произвел. Бог с ним, с богатством! На море можно и так съездить, погулять, искупаться и отдохнуть. Купить то, что нам по карману. И обойтись без шелкового халата, в конце концов, и без ананаса – за них дорого платить приходится. Это я вовсе не про политику – я от нее далека. А о том, что все преходяще и сравнения ни к чему – никто не знает, как жизнь обернется. И какой будет следующая жизнь; может, там только восхитительное лазурное море и камни сверкающие. А больше ничего и не надо – только любимые люди снова рядом. Без всего остального вполне можно обойтись…

Одна девушка сбежала с цыганами

Это из новостей. И я вспомнила историю – как одна девушка тоже сбежала с цыганом. Она дома сказала, что поедет поступать в институт. Собрала пожитки и с возлюбленным отправилась шататься по свету. Ее быстро поймали – через неделю; в советское время быстро ловили тех, кто сбежал. И вернули родителям. И родители ее страшно отругали, надавили, припугнули – честно сказать, многие так поступили бы. Мы же добра желаем детям своим, боимся за них, хотим, чтобы они достойно и правильно прожили свою жизнь. Историю про бегство с цыганами мне в Петербурге напомнила эта женщина – она чуть старше меня. И она очень болеет. Она слабо улыбалась, когда это вспоминала, очень слабо. И говорила, что прожила хорошую жизнь. Правильную. Вышла замуж за хорошего человека, родила двоих детей, работала финансовым директором, построили они дом хороший – даже болеть в нем сносно. На лоне природы, на берегу моря Балтийского. Холодного и красивого, серого такого. И она еще сказала печальное: лучше бы она убежала тогда насовсем. Вот с этим кудрявым цыганом Валерой. Ему тоже было семнадцать. И эта неделя была самой счастливой в ее жизни. И эта любовь – единственной. Представляешь, – говорит, – бегала бы я в длинной юбке с монистами, босая, цыганятки за мной… Наверное, все было бы очень плохо. Но все равно хорошо. И мы смотрели на серое море вместе, задумчиво. И она почему-то была уверена, что все было бы иначе. Не лучше – но совсем иначе. А так – за всю жизнь всего одна неделя счастья. Одна неделя! И в древней Книге так написано: «Я вкусил мало меду – и вот я умираю». И потому так опасно и страшно вмешиваться в судьбу. И твердо говорить: «Нет! Нельзя! Это не для тебя! Ступай учись на бухгалтера, чтобы иметь кусок хлеба! Выходи замуж за этого достойного человека в очках и с лысиной! Он не курит!». Не курит. Но это слабое утешение в конце жизни. И надо хотя бы постараться понять человека или дать попробовать – хотя это очень трудно и рискованно. Не часто люди убегают с цыганами или другими странными кавалерами. Уезжают в другие страны, бросают институты, отказываются от унылой работы и выгодной партии… Надо как-то помягче все же. Расспросить, понять, поговорить… Потому что это так грустно – всего одна счастливая неделя за всю жизнь. Это очень мало…

«Так проходит земная слава» —

грустные и мудрые слова. Ничему завидовать не надо, и ни с кого не надо брать пример. Самому надо жить. Все проходит – и роскошь, и пышность одежд, и пирожные… Один писатель так рассказывал: перед революцией на берегу моря было так много дам в роскошных туалетах, в алмазных колье и перьях пышных… И кавалеров с закрученными усами и дорогими сигарами. И упитанных детей с нянями и гувернантками, в кружевах и фланели. Это был праздник жизни – чужой праздник чужой вольной и праздной жизни. А через год он снова попал на море, – бежал то ли от белых, то ли от красных. То ли от зеленых… И берег был совершенно пуст. Камни и волны. Все исчезли, будто и не было их. А потом прошли годы и снова он на море попал. И на берегу в шезлонгах, в шелковых халатах, лежали счастливцы: руководители партии с полными женами в атласных пижамах. И сытые дети играли с камушками под присмотром нянь. И в теннис играли, и ели виноград и ананасы. Берег был полон счастливых и сытых богачей. Там были элитные санатории для руководителей, а писатель просто любовался морем. Это был тридцать седьмой год. А в тридцать восьмом берег снова совершенно опустел – только камни и море. И писатель перестал мечтать о богатстве и власти, на него большое впечатление пустой берег произвел. Бог с ним, с богатством! На море можно и так съездить, погулять, искупаться и отдохнуть. Купить то, что нам по карману. И обойтись без шелкового халата, в конце концов, и без ананаса – за них дорого платить приходится. Это я вовсе не про политику – я от нее далека. А о том, что все преходяще и сравнения ни к чему – никто не знает, как жизнь обернется. И какой будет следующая жизнь; может, там только восхитительное лазурное море и камни сверкающие. А больше ничего и не надо – только любимые люди снова рядом. Без всего остального вполне можно обойтись…

Чтобы обрести уверенность в себе

надо пойти походкой мегаломаниака. Поднять голову, расправить плечи и уверенно печатать шаг. Идти надо суровой военной поступью. Через минуту вы сами удивитесь, какие мысли и планы у вас возникли. И как вы себя стали чувствовать. И окружающие будут смотреть на вас с почтением – это проверено. А уличные мошенники выбирают жертву по походке – идет человек, согнувшись, не смотрит по сторонам, руки безвольно болтаются – можно смело подходить и что-нибудь ужасное рассказывать. Как мы стоим на земле, как по ней идем – так и складывается наша жизнь. Одна дама плывет павой, полная, пышно одетая – красота! На нее заглядываются, оборачиваются вслед. Другая идет походкой манекенщицы – тоже красиво. А мужчина уверенно ступает, неспешно и упруго – загляденье! Ничто так не меняет настроение и не придает уверенности, как походка – главное, не переставать тренироваться. И болезни можно диагностировать по походке, опытные врачи всегда смотрят, как пациент зашел в кабинет – при разных недомоганиях разная походка у человека. Самым опасным в народе считалось шарканье ногами – кто шаркает ногами, тот скоро умрет! – ужасная примета, но часто сбывалась. Действительно, шаркать ногами человек начинает от слабости, когда собственное тело носить тяжело. И вот интересный момент: Высоцкий пел мужественные песни и играл мужественных людей. А походка у него была странная, его даже дразнили «Клоун Карандаш» – так он забавно ходил, носками наружу, как клоун или Чарли Чаплин. Это выглядело комично, но грустно – нетвердо он стоял на земле… И перед важной встречей нужно собраться и пойти военным, уверенным шагом. А перед романтическим свиданием – элегантно пройтись, красиво. И сразу настроишься на нужный лад. Это психомоторика так работает, психическое состояние приходит в соответствие с движениями тела. И это не надо забывать – отлично работает этот способ!

«К пятидесяти годам вы будете иметь лицо

которое заслуживаете», – эти слова Шанель приводят, когда говорят, что за лицом надо ухаживать. Кремом мазать, маски делать и еще разные процедуры для красоты. Не только в этом дело – не так просты эти слова. В двадцать лет можно яростно ругаться, злиться, совершать дурные поступки – природа все простит и спишет. Сияющая юность все скроет. В тридцать тоже еще есть некоторый запас. А в пятьдесят можно стать похожей даже не на старуху – а на старика. Ужасного, с грубыми чертами и волосами на лице; если постоянно ругаться нецензурно и всех обличать. На Билли Бонса можно стать похожей. Гормонов-то уже мало – не то, что раньше. Кожа не такая эластичная. Морщины врезаются. И злобное выражение сменить приветливым уже не удастся, к сожалению. Так и будешь смотреть из-под надбровий мрачно, как неандертальский мужик работы скульптора Герасимова. И захочется говорить мягко и нежно – а изо рта хриплая брань вылетает. Речь перестроить тоже очень трудно в возрасте-то. Да что там – невозможно. Привычка к копролалии – грязной брани и вечному агрессивному поведению оставляют неизгладимые изменения внешности. Мне вот Раневская очень нравится. Но я не хочу на нее походить внешне, хотя она была не злая и ругалась не постоянно, а только под настроение. Хочу оставаться дамой, приятной во всех отношениях. И чтобы ямочки на щеках остались – они еще есть. Это потому, что я часто улыбаюсь. А морщины – они от злости или горя. Есть немножко; но, когда улыбаешься, их не видно – вот попробуйте! А ругаться постоянно очень вредно, приводя в пример слова, что лучше быть хорошим и ругаться матом, чем быть тихой воспитанной тварью. Какой-то дикий выбор. Можно быть просто хорошим человеком и поменьше злиться – это нетрудно. И лицо сохранишь. И не надо будет натягивать кожу или покупать дорогущие средства. Можно купить духи «Шанель» на сэкономленные деньги; и вспомнить о мудрых словах этой симпатичной дамы.

Одного человека

стали выживать с работы. Ну, вот так бывает – сокращение, реорганизация, никто не знает, что будет завтра… И бывшие милые коллеги превратились в жестокую стаю. А начальник стал давить, делать выговоры, ловить на мелочах, холодно и резко разговаривать и давать странные указания: «иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что». И довели человека до ужасного состояния. Специально, – чтобы он сам уволился. Или еще как-то исчез. Например, из пистолета застрелился. Или тяжело заболел – он и так заболел уже. А уходить трудно очень – пятнадцать лет проработал, верно прослужил, как пес, в хорошем смысле. Думал наивно, что вокруг друзья. Строил планы. И имел семью, которую надо кормить. И легко сказать – да увольняйтесь же! Нервы дороже! Измените судьбу и идите на поиски счастья! Есть ситуации и характеры, когда эти слова оказываются безответственными и губительными. И тот, кто их говорит, не будет кормить семью и отдавать служебное жилье, например… Хотя этот мужественный человек уже готов был бросить рапорт на стол. Но я рассказала сказку про Терешечку – не всю. А про то, как ведьма посадила Терешечку на лопату и советовала сложить ручки и ножки, и клубочком свернуться – чтобы удобнее было его изжарить в печи. И этот Терешечка так ножки и ручки растопырил, как морская звезда. И принялся всячески сопротивляться и придумывать планы и хитрости. И ведьма не смогла сделать из него жаркое, а сама в печке сгорела. Если уж Терешечка сообразил, сделанный из чурочки мальчик, то взрослый дяденька тоже калачиком сворачиваться не должен. Или тетенька. Надобно сопротивляться, коли закон на вашей стороне. Мужчина как начал сопротивляться, – любо-дорого! Рапорт написал, но не своему начальнику, а другому. И еще много чего написал. И потребовал разобраться в ситуации. И к юристу сходил. В общем, теперь он сам – начальник. И сделал выводы: во-первых, не позволяет ни над кем издеваться и следит за этим строго. А во-вторых, понял, что надо сопротивляться, если вас хотят запечь в печке. Изо всех сил. Без вашего согласия у них мало что получится, как правило. Ну, а в остальных случаях, возможно, надо уходить – если есть куда. Но не ранее.