Текст книги "Идея государства. Критический опыт истории социальных и политических теорий во Франции со времени революции"

С своей стороны, Шеллинг вновь обратил внимание на идею природы. Божественная воля является у него общим принципом мира Природы и мира Духа. Он набросал также в общих чертах теорию государства и права, которую Шталь впоследствии развил и углубил[539]539
  Die Staatslehre und die Principien des Staatsrechts (1856).


[Закрыть]. Ставя абсолютный Дух выше индивидуального я, Гегель является только продолжателем Шеллинга и Фихте.

Итак, мы находим у Гегеля дальнейшее развитие и резюме различных форм реакции против идей XVIII века; но ни у одного из представителей этого движения мы не найдем такого возвышенного представления о государстве, как у него. Государство занимает уже важное место у теократов, исторической школы и Бентама; но у Гегеля оно получает такое всеобъемлющее значение, величие и мощь, что отыскать нечто подобное можно, только вернувшись к античному миру.

Индивидуум – ничто: государство – все, государство – Бог. Главнейшая обязанность индивидуума, как уже мы сказали, быть членом государства. Вдумаемся в эту формулу. Гегель полагает, что пока существеннейшая функция государства состоит в поддержании свободы и собственности, целью политического общества служит благо индивидуума. Поэтому если индивидуум желает пожертвовать своим собственным благом, то он может не считать себя членом государства. Гегель не признает за индивидуум такого чудовищного права, так как оно способно совершенно ниспровергнуть социально-политический строй. Цель государства состоит не в поддержании индивидуальной собственности, а в торжестве самого государства. Индивидуум как часть целого не уполномочен ставить свои интересы выше интересов целого; он должен всеми силами заботиться о благе целого.

Гегель является, таким образом, предшественником и родоначальником всех тех доктрин, которые, как мы увидим, возникали в течение XIX века и учили, что государство должно выполнить особую миссию в мистическом смысле этого слова. Эти доктрины оказали сильное влияние на умы и почти уничтожили в них, если не чувство, то понятие индивидуального права. Они сначала обезоружили их, а затем отдали во власть так называемой научной философии, которая должна была, хотя и другими средствами, продолжать борьбу против юридического и политического априоризма XVIII века.

Глава третья
ВЫВОДЫ ИЗ ПЕРВОЙ КНИГИ

Если принять в соображение, как немного времени прошло от апогея революции до торжества Реставрации (1792–1825), то приходится удивляться, что в такой короткий срок произошла столь полная политическая реакция. Правда, главные завоевания революции в области гражданского порядка продолжают существовать в той стране, где она разразилась, и даже стремятся выйти за ее пределы. Но во Франции восстановляется законная монархия, а во всей Европе абсолютные правительства неожиданно возвращают себе доверие и власть. Исполнение обязательств по отношению к подданным, принятых государями в трудные времена, откладывается или избегается[540]540
  Debidour. Histoire diplomatique de l’Europe (T. I. C. 114).


[Закрыть]. Прекрасным выражением состояния Европы в эту эпоху служит Священный Союз, и скрепляющий его акт переносит умы на много веков назад[541]541
  Декларация 26 сентября 1815 г. Ibid (T. I. C. 90–92).


[Закрыть].

Но как ни поразительна политическая реакция, она все же слабее реакции в области идей и доктрин, о чем свидетельствуют предыдущие страницы. Нет буквально ни одного принципа, выдвинутого французской революцией и философией XVIII века, которого только что рассмотренные нами писатели и мыслители не считали бы поколебленным или совершенно опровергнутым.

Революция, проникнутая духом партезианства и оптимизма, экзальтировала человеческую волю и провозгласила всемогущество метода. Устройство политического общества казалось ей чем-то вроде механической или алгебраической задачи. Правильно поставить эту задачу и воспользоваться для ее решения подлежащими приемами значило обеспечить ее решение. «Сумей взяться за это, – говорила она человеку. – Тщательно взвесь статьи договора, который ты подписываешь вместе с согражданами, и ты непременно создашь государство, где все будет превосходно, где воцарится справедливость и добродетель. Ты – существо разумное и свободное; ты обладаешь правами, предшествующими всякому договору, предшествующими даже самому социальному состоянию. Единственная цель общества – гарантировать всем своим членам пользование их правами. Оставь в покое прошлое, так как оно мертво. Занимайся будущим, зародыши которого находятся в настоящем. Доверься своей мысли и присущей ей творческой силе».

На это различные школы, которые мы только что обозрели, отвечали: «Нет, индивидуум не является конечной и единственной целью общества, потому что он продукт этого самого общества. Следовательно, не индивидуум, а общество и его интересы должны стоять на первом плане; следовательно, не первый, а последнее обладает большей ценностью. Нет, не существует естественных прав, предшествующих и стоящих выше социального состояния. Все права – результат законов или, лучше сказать, продукт глухого, медленного и естественного роста. Нет, нельзя перестроить общество заново, не считаясь с прошедшим, определившим настоящее. Нет, метод не всемогущ, человек не волен ставить проблему так, как ему угодно: проблему ставят для него природа и история. Общество не зависит от договора, а человек не способен творить. Творческая способность принадлежит одному Богу, будет ли это личный Бог де Бональда и Жозефа де Местра или Абсолют Гегеля».

Можно точно определить, что именно в этой совокупности утверждений, противопоставленных догматам XVIII века и французской революции, принадлежит каждой школе.

Правда, все эти школы взаимно влияют друг на друга, и те же самые тезисы появляются вновь, мало отличаясь даже по форме. Тем не менее каждая школа имеет излюбленный аргумент. Теократы восстают главным образом против взгляда, что человек способен выдумать политическое общество или что-либо иное. Они снова обогащают сокровищницу общих понятий идеей Бога-Творца, без которой хотела обойтись философия XVIII века, порвав с метафизикой и довольствуясь признанием роли Провидения в моральной области. Бентам восстает против естественного права, этой непостижимой и таинственной сущности. Он возвращает умам своего времени реалистические тенденции, исчезнувшие под влиянием идеализма французской революции. Берк и Савиньи восстают против априорного построения политического общества. Они возвращают силу эмпирическим элементам и прежде всего идее самопроизвольного развития и жизни учреждений. Наконец, Гегель, который в столь многом повторяет своих предшественников и современников, особенные усилия направляет на то, чтобы опровергнуть юридические теории Канта и Руссо и поставить государство на недосягаемую высоту Он замыкает круг, в котором очутилась, так сказать, в плену либеральная и индивидуалистическая мысль.

Если мы спросим теперь, как эти различные школы представляли себе проблему государства, то придется ответить, что они имели в виду преимущественно ее спекулятивную сторону. Как уже было указано, противники философии XVIII века рассматривают вопросы под углом зрения, установленным ею же самою. Руссо, Кондорсе, Кант и Фихте (в своих первых сочинениях) задаются вопросами о сущности общества, о сущности государства, о сущности права. Гегель, Савиньи, Берк, Бентам и теократы делают то же самое. Они сами пускаются на розыски истинных принципов социального порядка, утерянных, по их мнению, в революционном вихре.

Совершенно абстрактным характером умозрений объясняется то обстоятельство, что практические вопросы почти не привлекали внимания этих разнообразных школ; и, в частности, проблема об отношениях индивидуума к государству не была рассмотрена ими так обстоятельно, как это было сделано впоследствии.

Мы видели, что Гегель одинаково убежденно и искренне признает всемогущество государства и свободу совести. Бентам охотно считает всякий закон злом и тем не менее снабжает законодателя абсолютной властью; а так как всякое право – результат закона, то законодатель волен по своему произволу расширять или суживать область права. Савиньи одним из аргументов против кодификации выставляет опасность возрастания власти государя; но это не мешает ему совершенно растворить индивидуума в государстве, индивидуальное сознание в коллективном. Теократы дают государю абсолютную власть; но в то же время они расположены к децентрализации; а те из них, которые требуют свободы обучения, открывают тем самым дверь требованию всех прочих вольностей, рискуя ослабить власть государства.

Таким образом, ни у первых противников философии XVIII века, ни тем более у основателей индивидуализма проблема о взаимных отношениях индивидуума и государства не сводилась к безусловному противопоставлению их друг другу.

Мы увидим далее, как и под влиянием каких причин это безусловное противопоставление стало сущностью современного индивидуализма.

Книга вторая
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ И СОЦИАЛЬНАЯ РЕАКЦИЯ ПРОТИВ ИНДИВИДУАЛИЗМА

КНИГА ВТОРАЯ

Предыдущая книга показала нам философскую и политическую реакцию против индивидуализма. Теперь мы рассмотрим это движение с экономической и социальной точек зрения. Различие – совершенно условное, которое признанная в настоящее время связь между экономической и политической проблемами, по-видимому, осуждает.

Тем не менее это различие, не говоря уже о его дидактических достоинствах, имеет историческую ценность. Оно соответствует тому способу постановки вопросов, который в течение изучаемого нами периода был обычен как для противников, так и для защитников индивидуализма.

Глава первая
СЕН-СИМОН И ЕГО ШКОЛА

Сен-Симон сказал однажды: «Я поставил задачей своей жизни выяснить вопрос о социальной организации».

И действительно, это стремление просвечивает уже в его первых работах[542]542
  Oeuvres de Saint-Simon et d’Enfantin (Париж, 1865–1878), 47 т., in 80. Oeuvres choisies de Saint-Simon, изданные Lemonnier (Брюссель, 1859–1861), 3 т., in 120. Пользование Сочинениями Сен-Симона и Анфантена крайне неудобно, поэтому я отдаю предпочтение Избранным сочинениям; не вошедшие же сюда сочинения цитирую по отдельным изданиям Olinde Rodrigues’a.


[Закрыть]. Однако, хотя он постоянно имел в виду этот вопрос, он не всегда рассматривал его с одной и той же точки зрения и не сразу рассмотрел всесторонне. Можно различить если не три последовательных момента в развитии его мысли – движение последней не отличалось такой правильностью, – то, по крайней мере, три тенденции, впрочем, тесно связанных друг с другом, как это выяснится впоследствии, когда их сблизят между собою системы, возникшие из системы Сен-Симона, но более стройные, чем она.

Сен-Симон сначала старается определить взаимные отношения политики и науки, т. е. в конце концов найти точку соприкосновения между миром физическим и миром моральным; затем, вовремя заметив «невозможность установить когда-либо положительный и координирующий закон», он переходит к более узкой, практической задаче и исследует политические условия социального обновления; наконец, видя пренебрежительное отношение со стороны «промышленников», к которым он обращался со своею речью, он начинает думать, что упустил из виду могучую силу – чувство, веру, – и потому делает призыв к нравственному и религиозному чувствам.

Повторяем еще раз, мы не намерены устанавливать точной хронологии или проводить мысль, что ни один из взглядов, которые заключаются в Новом христианстве, принадлежащем к третьему из указанных идейных периодов, или в Катехизисе промышленника, принадлежащем ко второму, не находится, например, в Письмах женевского обитателя, принадлежащих к первому. Это значило бы совершенно противоречить истине[543]543
  Так, Письма женевского обитателя уже заключают в себе идею разделения духовной и светской властей.


[Закрыть]. Но, даже принимая во внимание отсутствие системы, характерной для сочинений Сен-Симона, вышеприведенная классификация раскрывает нам историю мысли, которая, начав мечтами о всеобъемлющей науке, скоро удовлетворяется призывом на помощь наличных сил (правителей, парламентов, крупных промышленников) для осуществления всеобщего благополучия; и, наконец, обманувшись в этой мечте, находит убежище в чувстве братства, в любви[544]544
  Мы будем заниматься преимущественно двумя первыми направлениями мысли Сен-Симона.


[Закрыть].

Если Сен-Симон уже в первом своем сочинении[545]545
  Lettres d’un habitant de Genève (Избранные сочинения. T. I. C. 3 и след.).


[Закрыть] излагает теорию духовной власти, если он склонен дать нескольким гениальным ученым привилегированное положение, сделав их неограниченными властителями мира, то это значит прежде всего, что он очень высоко ценит науку и труд ученых; социальный прогресс, по его мнению, возрастает пропорционально научному прогрессу – это значит, с другой стороны, что он верит в близкое наступление революции в науке.

Главное основание, дающее ему эту уверенность, не высокого качества: он заметил, говорится в одном из его сочинений[546]546
  Introduction aux travaux scientifiques du XIX siècle (1807).


[Закрыть], вышедшем несколько лет спустя после Писем женевского обитателя, что научные революции наступают вскоре за политическими[547]547
  «Ньютон открыл закон всемирного тяготения несколько лет спустя после смерти Карла I. Я предвижу, я предчувствую, что очень скоро совершится великая научная революция». Ibid (Избранные сочинения. T. I. С. 57).


[Закрыть]. Французская революция должна, следовательно, повести к революции в науке. Все это слабо и поверхностно; зато он очень ясно и определенно представляет себе эту, считаемую им неминуемой, научную революцию. Она будет состоять, по его мнению, в «реакции против ига английской науки»[548]548
  Introduction aux travaux scientifiques du XIX siècle (Избранные сочинения. T. I. C. 61).


[Закрыть]. XVIII век, под влиянием великих английских ученых, ничего не знал и ничего не хотел знать, кроме опыта, a posteriori, мелочного изучения фактов. XIX век должен возвратиться к методу Декарта[549]549
  См. восхваления Декарта. Ibid (Избранные сочинения. T. I. С. 68).


[Закрыть]; его задача – «составить общую карту научной области», «частные карты»[550]550
  Ibid (Избранные сочинения. T. I. С. 59).


[Закрыть] которой составлялись в предшествующем столетии. Отныне, продолжает он, «предстоит делать открытия априорным путем»[551]551
  Ibid (Избранные сочинения. T. I. С. 164).


[Закрыть].

Сен-Симон дает названия обоим этим методам: один называется анализом, другой – синтезом. Синтез, права которого он отстаивает, должен свести все явления к явлениям физическим. Не существует изначальной и абсолютной «демаркационной линии» между человеком и животным. Нет двух порядков явлений. «Существует только один порядок – физический»[552]552
  Ibid (Избранные сочинения. T. I. С. 175).


[Закрыть]. Этот порядок управляется законом всемирного тяготения. «Идея всемирного тяготения, – говорит он в другом сочинении, – для физика то же, что для теолога – идея Божества. Необходимо огромное напряжение ума для изучения этого обобщения из обобщений»[553]553
  Travail sur la gravitation universelle (1813). (Избранные сочинения. T. II. C. 175).


[Закрыть].

Я намеренно останавливаюсь на том, как Сен-Симон понимает научную революцию, потому что от этого понимания зависит определенное представление о человеческом обществе. Все явления сводятся к одному типу. Человек и вселенная составляют как бы «один и тот же механизм в двух масштабах»; по отношению к Вселенной человек подобен «карманным часам, помещенным внутри простых стенных часов и приводимых последними в движение»[554]554
  Introduction aux travaux scientifiques du XIX siècle (Избранные сочинения. T. I. C. 111).


[Закрыть]. Сен-Симон, в свою очередь, возвращает человека природе и уничтожает установленную Руссо и Кантом антитезу между гражданским и политическим обществом, всецело основанном на разуме и свободе, и всеми остальными явлениями. Впоследствии, впрочем, этот вывод сам собой сложится в уме Сен-Симона, и он выразит его совершенно точно. Политика должна стать «наукой, основанной на наблюдении». Относящиеся к ней вопросы должны будут когда-нибудь рассматриваться «людьми, изучившими положительную науку о человеке, причем метод и приемы исследования должны быть те же, какие ныне применяются к остальным явлениям»[555]555
  Mémoire sur la science de l’homme (1813). (Избранные сочинения. T. II. C. 147).


[Закрыть]. Политика – часть положительной науки, человек – часть природы: вот формула, на которой останавливается Сен-Симон и которая впоследствии принесет плоды у Огюста Конта[556]556
  Уже Сен-Симон сравнивает (Memoire sur la science de l’homme. Избранные сочинения. Т. II. С. 105 и след.) развитие общества с развитием индивидуума и указывает (Lettres d’un habitant de Genève. Избранные сочинения. T. I. C. 31) на аналогию между социальным телом и организмом.


[Закрыть].

Хотя эти взгляды брошены как бы мимоходом, однако чувствуется, что в них скрывается вместе с отрицанием юридических и договорных теорий страшная угроза политической свободе и индивидуализму. Кроме того, они совершенно чужды идее равенства. Демократический дух еще не пробудился в Сен-Симоне. В эту эпоху он еще гордится тем, что пишет «как дворянин», и утверждает, что «все великое, когда-либо сделанное или сказанное в мире, принадлежит дворянству»[557]557
  Introduction aux travaux scientifiques du XIX siècle (Избранные сочинения. T. I. C. 60); правда, дворяне, на которых он указывает, носят имена Коперника, Галилея, Бекона, Декарта, Ньютона и Лейбница.


[Закрыть]. В эту эпоху он еще напоминает об «ужасающих жестокостях, связанных с применением принципа равенства, так как при этом власть отдается в руки невежд». И разве вся теория духовной власти, набросанная им очень рано, не сводится у него к апофеозу высшей культуры и деспотизму ученых? Этим взглядам суждено было впоследствии появиться вновь у мыслителей, не считающих себя зависимыми от Сен-Симона. Но прежде, чем переходить к выводам, вытекающим из выставленных им принципов, необходимо ближе изучить его теорию политического и социального обновления.

Для Сен-Симона наука служит руководящим началом в жизни. Человек, обладающий знаниями, должен повелевать невеждой. Поэтому не может быть никакого вопроса относительно «лучшего государственного строя»[558]558
  Это заглавие IV главы (кн. I) его сочинения: Réorganisation de la Société européenne (1814) (Избранные сочинения. Т. II. C. 251 и след.).


[Закрыть]. Это строй, «при котором власти организованы так, что каждый вопрос, затрагивающий общественные интересы, исследуется с наибольшей глубиною и пользою»[559]559
  Réorganisation de la Société européenne (Избранные сочинения. T. II. C. 276).


[Закрыть].

Но каковы гарантии серьезного исследования научных вопросов? Последовательное применение аналитического и синтетического методов. В свою очередь, изучение политических вопросов будет полнее, если их подвергать исследованию a priori и a posteriori[560]560
  Ibid (Избранные сочинения. Т. II. C. 277).


[Закрыть]. Отсюда – установление двух различных властей, из которых одна рассматривает все с точки зрения общих интересов нации, другая – с точки зрения частного интереса индивидуума. Для приведения в исполнение всякого решения требуется предварительное одобрение обеих властей. А так как эти власти равны между собою, то они предполагают третью, поддерживающую между ними равновесие и заключающую их в надлежащие пределы[561]561
  Ibid (Избранные сочинения. Т. II. С. 278).


[Закрыть]. Эта «регулирующая или умеряющая» власть должна обладать следующими прерогативами: правом вновь исследовать вопросы, уже разрешенные обеими властями, правом «исправлять их ошибки» и правом предлагать им целесообразные меры. Таковы необходимые основы всякой хорошей конституции[562]562
  Подобная конституция имеет ценность «хорошего силлогизма». Réorganisation (Избранные сочинения. Т. II. С. 279)-


[Закрыть].

Что касается подробностей, второстепенных положений, то, по мнению Сен-Симона, они должны меняться в зависимости от времени и места. Но пусть не говорят: такая конституция – химера, годная только на утешение кропателей книг. Она существует, ей уже сто лет, и эти сто лет являются как бы опытом, подтверждающим теорию. «Один народ, – продолжает Сен-Симон, почти повторяя выражения Монтескье, – самостоятельно сделался свободным и могущественнейшим из народов Европы»[563]563
  Réorganisation de la Société européenne (Избранные сочинения. T. II. C. 279).


[Закрыть]. И вот Сен-Симон, в свою очередь, пишет главу об английской конституции[564]564
  Ibid. Кн. I. Гл. V и VI.


[Закрыть].

Прийти к простой апологии парламентарного режима можно было бы и без такого длинного предисловия. Но в этом далеко не последнее слово Сен-Симона. Тот же самый человек, который выставил английскую конституцию как совершенный образец, как идеал, впоследствии скажет: «Если английская конституция слывет во Франции за образцовую, это обусловливается детским состоянием политической науки». Он скажет также, что Англия обладает «убогой» конституцией. Она находится «в судорожном состоянии, в состоянии кризиса»[565]565
  Catéchisme des industriels. 2-я тетрадь (Избранные сочинения. T. III. С. 126–127).


[Закрыть]. Английский строй – переходный и проч.

Это противоречие объясняется, несомненно, тем фактом, что Сен-Симон никогда не мог похвастаться постоянством своих политических убеждений. Он попеременно то льстил императору и империи, то превозносил парламентаризм, то выставлял себя пламенным легитимистом. Но оно объясняется также и причинами высшего порядка. Сен-Симон пришел к тому заключению, что настоящая политическая революция состоит не столько в преобладании той или другой политической формы, сколько в переходе власти к промышленности, в замене чисто феодального строя или того смешанного, полупромышленного, полуфеодального строя, каким именно и является английский, «промышленным строем»[566]566
  Ibid (Избранные сочинения. Т. III. С. 127)-


[Закрыть].

Царство индустриализма – такова определенная практическая цель, преследуемая Сен-Симоном, когда он теряет из виду создание всеобъемлющей науки, о которой он сначала мечтал. «Все совершается чрез промышленность, и должно совершаться чрез нее», – говорит он в начале Катехизиса[567]567
  Ibid. I-я тетрадь (Избранные сочинения. T. III. С. 68). – См. эпиграф к Vues sur la Propriété et la Législation.


[Закрыть]. А в другом месте мы читаем: «промышленный класс – основной; класс, питающий общество»[568]568
  Ibid. 4-я тетрадь (Избранные сочинения. T. III. С. 197).


[Закрыть]. Но когда мы спросим, что собственно Сен-Симон разумел под промышленностью и промышленным классом, то заметим, что его идеи на этот счет никогда не были, быть может, особенно ясны, и, во всяком случае, значительно менялись.

При чтении некоторых страниц Катехизиса можно подумать, что Сен-Симон имел в виду главным образом выступление на сцену, активное вмешательство крупных промышленников, выступление, как он выражается, «шоссе д’Антэн», противополагая последнее Сен-Жерменскому предместью[569]569
  Catéchisme, I-я тетрадь (Избранные сочинения. T. III. С. 85 и юб).


[Закрыть]. Например, когда он уверяет, что «произойдет великая реформа, радикальная перемена» и «промышленная система вполне утвердится» в тот день, «когда король вверит крупнейшим промышленникам высшее управление финансами»[570]570
  Ibid. I-я тетрадь (Избранные сочинения. T. III. С. 115).


[Закрыть], в тот день, когда он отдельным указом создаст высшую финансовую комиссию из этих промышленников для составления проекта бюджета и рассмотрения, правильно ли министры употребили назначенные им кредиты.

Но в том же сочинении, несколькими страницами выше, нет и речи о «крупнейших» промышленниках. Там Сен-Симон говорит о «двадцати четырех двадцати пятых нации», подразумевая здесь фабрикантов, купцов и банкиров[571]571
  Ibid. I-я тетрадь (Избранные сочинения. T. III. С. 104 и 85).


[Закрыть]. У Сен-Симона мало-помалу развивается демократическое чувство; является идея, что нация должна играть роль в своей собственной судьбе; наконец, «пролетарии» кажутся ему способными стать равноправными членами политического общества[572]572
  De l’Organisation sociale. 2-й и 3-й отрывки (Избранные сочинения. T. III. С. 267–271? 276–282).


[Закрыть] – все это приводит нас к мысли, что позднейшее значение формулы сильно разнится с первоначальным. В конце концов она стала означать участие большинства в общественных делах[573]573
  См. Réorganisation de la Société européenne. Кн. II. Гл. II (Избранные сочинения. T. II. С. 290). Однако голосование, о котором говорит здесь Сен-Симон, должно было применяться внутри «групп» и «корпораций».


[Закрыть].

Как же понимать, как представлять себе этот «промышленный строй», долженствующий быть результатом обновления, о котором мечтал Сен-Симон?

И в данном случае указания мало согласуются между собою. Новый строй будет, говорят нам, благоприятствовать расширению свободы. При старой системе дело шло прежде всего о том, чтобы «дать силу правительству», чтобы прочно установить власть «высших классов над низшими». При новой системе легко будет поддерживаться порядок, и поддержание порядка отступит на второй план. Главная цель – «улучшение участи отдельных личностей»[574]574
  Suite à la brochure des Bourbons et des Stuarts (Избранные сочинения. T. II. C. 437–438).


[Закрыть]. Отныне «деятельность правительства» может быть доведена до минимума, и люди будут пользоваться «наивысшей степенью свободы, какая только совместима с общественным состоянием»[575]575
  Extraits de l’Organisateur (Избранные сочинения. T. II. C. 376).


[Закрыть]. Однако в том же самом отрывке, несколькими строками выше, Сен-Симон восстает против мысли, что правительство не должно вмешиваться в заботы о счастии общества[576]576
  Catéchisme, тетрадь I-я (Избранные сочинения. T. III. C. 110).


[Закрыть]. Но если правительство будет заботиться об общем счастии, то тем самым будет настежь открыта дверь для излишеств власти, для злоупотреблений вмешательством. Каким же образом «сузить» деятельность власти, каким образом обеспечить гражданину большую свободу, чем при старом порядке?

Та же самая неопределенность господствует и в принципах, узаконяющих необходимость промышленного строя. Сен-Симон иногда рекомендует его во имя «опыта»: с момента возникновения французского общества промышленный класс приобретал все большее и большее значение, тогда как другие классы его все более теряли[577]577
  «Из этого опыта 1400 лет мы делаем тот вывод, что промышленный класс должен в конце концов занять первое место»… И учитель настаивает на этом. Разве не опыт, спрашивает он, «руководят народами и отдельными людьми»? – Да, отвечает ученик, «мы это признаем без всякого колебания, без всякого ограничения». Catéchisme, 2-я тетрадь (Избранные сочинения. T. III. С. 121–123).


[Закрыть]. Но несколько выше, в том же самом сочинении, мы читаем, что промышленный строй «должен быть результатом априорной концепции, должен быть всецело изобретен»[578]578
  Catéchisme (Избранные сочинения. T. III. С. по).


[Закрыть]. Если он – результат априорной концепции, то как можно говорить об опыте; если же он опирается на опыт, то как можно говорить об априорности? Я лично убежден, что Сен-Симон, имея притязание опираться на опыт, в действительности применял исключительно априорный метод.

Таким образом, мы видим, что все, касающееся политического обновления, изложено у Сен-Симона очень смутно. Быть может, он говорил более определенно о социальном обновлении?

«Мы придаем слишком много значения формам правления. Можно подумать, что в этом центр всей политики и что все устроено наилучшим в мире образом, если хорошо организовано разделение властей»[579]579
  Vues sur la Propriété et la Législation. Изд. Rodrigues’a (C. 255).


[Закрыть].

Припомним, что такие слова уже произносились. Но между тем как произносившие их имели в виду дискредитировать новые формулы для наибольшей славы старых, Сен-Симон, развивая свою мысль, смело указывает новые пути, по которым следует идти. «Закон, учреждающий власти и форму правления, не так важен; он не оказывает часто такого влияния на счастие народов, как закон, устанавливающий право собственности и регулирующий осуществление этого права»[580]580
  Ibid (C. 257).


[Закрыть]. Правление парламента, прибавляет он, «форма предпочтительная сравнительно со всеми другими», но это все же только форма, тогда как «установление собственности есть самая сущность»[581]581
  Vues sur la Propriété et Législation (C. 258).


[Закрыть]. Это действительно новая идея[582]582
  Сен-Симон подчеркивает новизну своей идеи. «Английский народ более полутораста лет трудится для того, чтобы добыть себе свободу и сделать ее незыблемой; все остальные народы старой Европы, живущие на континенте, вот уже тридцать лет заняты тем же самым, но ни одному из них не пришла мысль, что естественное средство для этого-реорганизация собственности». Ibid (С. 310).


[Закрыть], если противопоставить ее способу, каким теократы Берк, Бентам и Гегель критикуют принципы революции. Но каков должен быть строй собственности, чтобы служить «к наивысшему благу всего общества, соединяя свободу и богатство»[583]583
  Vues sur la Propriété et Législation (C. 258).


[Закрыть]?

Сен-Симон скорее ставит вопрос, чем разрешает его. Чему же это приписать: недостатку ли смелости или той изменчивости идей, которая мешает ему углубляться? Несомненно лишь то, что он должен был предоставить разработку этого вопроса своим ученикам. Сам он ограничивается указанием мер, пригодных для облегчения перехода земельной собственности; он требует, чтобы земледелец сам платил поземельный налог (для получения избирательных прав) и чтобы был установлен земледельческий кредит. Во всем этом нет ничего, угрожающего индивидуальной собственности.

Сен-Симон прибавляет к этому два очень важных замечания, оставшихся у него точно так же необоснованными. Первое из них гласит, что право индивидуальной собственности опирается на «общую пользу, которая вытекает из применения этого права и может изменяться, смотря по времени»[584]584
  Vues sur la Propriété et Législation (C. 266).


[Закрыть]; второе – что изменения в строе собственности становятся вполне понятны при сопоставлении их с общим прогрессом идей и нравов; так что, если, с одной стороны, для надлежащего порядка, а следовательно и для самого существования обществ, абсолютно необходимо существование права собственности, санкционированного законом, то, с другой, нет никакой необходимости, чтобы всегда неизменно существовала какая-либо одна форма этого права[585]585
  Ibid (C. 265).


[Закрыть]. Позже мы увидим, что научный социализм обопрется на эту формулу и сделает из нее капитальные выводы.

Во всяком случае, призывая общество сосредоточить все свои усилия на одном пункте, на увеличении общего благосостояния[586]586
  Gm. Extraits de l’Organisateur (Избранные сочинения. T. II. C. 368–369).


[Закрыть], Сен-Симон до некоторой степени изменил направление, данное умам индивидуалистами XVIII века. Для последних дело шло прежде всего о провозглашении прав. У Сен-Симона выступают на первый план осязаемые материальные интересы, символизируемые словом «счастье». Он хочет сделать общество возможно счастливее, «обеспечивая ему как можно больше средств для полного удовлетворения насущных потребностей»[587]587
  Opinios littéraires, philosophiques et industrielles, 2-е мнение (Избранные сочинения. T. III. C. 221).


[Закрыть]. Никто другой как именно он поставил «интересы» на почетное место в ряду требований XIX века.