Текст книги "Идея государства. Критический опыт истории социальных и политических теорий во Франции со времени революции"

Будучи приверженцем концентрации власти в политике, Конт требует вмешательства государства и в экономический строй.

Он упрекает систему Адама Смита в том, что она допускает «лишь ту степень порядка, которая устанавливается сама собой» и что она является лишь «своего рода торжественным отступлением мнимой науки» перед возможными затруднениями[1579]1579
  Cours de Phil. pos. (T. IV. C. 277).


[Закрыть]. Уже в своих первых сочинениях он с сожалением указывает на характер отношений, установившихся под влиянием экономических теорий между рабочими и хозяевами, на антагонизм, существующий между земледельцами, фабрикантами, коммерсантами и банкирами[1580]1580
  Opuscules (C. 280–281).


[Закрыть]. Он держится того мнения, что в эти отношения должно вмешаться при участии правительства нравственное руководящее начало, которое будет делом духовной власти. Надеяться на то, говорит он, что учение экономистов о конечной гармонии, по-видимому, самых непримиримых интересов будет в состоянии когда-либо «дисциплинировать их»[1581]1581
  Ibid (С. 281).


[Закрыть], значит слишком полагаться на могущество доказательств. Кроме того, разве человек всегда руководствуется расчетом и разве он всегда способен вычислять правильно? Если правительство останется в стороне и никакое руководящее нравственное правило не будет стоять над промышленностью, то новый политический строй будет выгодно отличаться от старого только тем, что заменит «завоевание монополией и деспотизм, опирающийся на право сильного, деспотизмом, опирающимся на право более богатого»[1582]1582
  Opuscules (С. 282).


[Закрыть].

Этими аргументами уже много раз еще до Конта пользовались против экономистов, но у него есть и более оригинальные. В политической экономии, формулированной учениками Смита, он отмечает следы метафизики. Относясь с некоторой снисходительностью к самому главе школы и в особенности отдавая справедливость многим из его отдельных взглядов[1583]1583
  Он хвалит «его блестящий анализ разделения труда, основной роли денежных знаков, общей деятельности банков». Cours de Philos, pos (T. IV. C. 267).


[Закрыть], он тем не менее обвиняет «мнимую науку», отцом которой был Смит, в том, что ее «бесплодные словопрения» по поводу ценности, полезности и проч. похожи на средневековые схоластические споры[1584]1584
  Ibid (T. VI. C. 270).


[Закрыть]. Кроме того, разве с исторической точки зрения политическая экономия не является частью критической системы[1585]1585
  «Подобно всем другим частям этой философии, она по-своему тоже систематизирует анархию». Ibid (Т. iv. С. 274). Ср. Ibid (Т. v. С. 331 и след.).


[Закрыть]? Одного этого было бы достаточно, чтобы сделать ее подозрительной в глазах Конта.

Критика политической экономии, признание за властью права вмешиваться в отношения между рабочими и хозяевами, а также во взаимные отношения различных отраслей промышленности – таковы главные социальные взгляды Конта. Нужно отметить также его стремление проповедывать и осуществить союз «пролетариев и философов»[1586]1586
  Disc, prélim. au Syst. de Pol. pos. (T. I. C. 129).


[Закрыть]. Тот же самый мыслитель, который отвергает верховенство народа, требует теперь «народного одобрения»[1587]1587
  Cours de Phil. pos. (T. VI. C. 513). Disc, prélim. au Syst. de Pol. pos. (T. I. C. 136).


[Закрыть] для духовной власти, которую он намеревается установить. Зато духовная власть будет считать своей первой обязанностью «направлять все социальное существование к общему благу», т. е., объясняет он, ко благу «пролетариата», который, будучи наиболее многочисленным и наименее обеспеченным, имеет наибольшее право на заботу о себе[1588]1588
  Disc. prelim. au Syst. de Pol. pos. (Т. I. С. 136).


[Закрыть].

Сказанное нами не раз могло подать повод к заключению, что Конт примыкает к социализму. Между тем он весьма тщательно отделяет себя от коммунистических учений. Опыт, говорит он, привел пролетариев «к сознанию, что собственность для них важнее власти как таковой»[1589]1589
  Ibid (Т. I. С. 152).


[Закрыть]. Коммунизм, по-видимому, дает решение данного вопроса. Но это решение и «недостаточно и разрушительно». Один позитивизм в состоянии разрешить социальную проблему без потрясений, так как он кладет в основу «социальную природу собственности»[1590]1590
  Ibid (Т. I. C. 154).


[Закрыть].

Конт дал следующую прекрасную и выразительную формулу: собственность есть «необходимая социальная функция, предназначенная для образования и руководства капиталами, посредством которых каждое поколение подготовляет работу для последующего»[1591]1591
  Disc, prélim. au Syst. de Pol. pos. (T. I. C. 156).


[Закрыть]. Таким образом, он превращает собственника в должностное лицо, ответственное перед обществом. Но далее идти он отказывается. Здесь прекращается, говорит он, «всякое реальное согласие между здравыми социологическими теориями и произвольными вожделениями народной мудрости».

Будучи сам человеком с могучей индивидуальностью, он не мог допустить абсолютного подавления всякой индивидуальности, о чем мечтает коммунизм[1592]1592
  Ibid (Т. I. C. 158).


[Закрыть]. При таких условиях жизнь стала бы невыносимой; каждому было бы слишком тяжело нести на своих плечах «опеку индифферентного общества»[1593]1593
  Ibid (Т. I. C. 159).


[Закрыть]. Конт не может также признать ни естественного равенства умов, «этого невероятного заблуждения революционной философии»[1594]1594
  Cours de Phil. pos. (T. V. C. 522).


[Закрыть], ни уничтожения всякой иерархии, т. е. отрицания высших способностей и замены их «инертной и безответственной коллективностью»[1595]1595
  «Нет армии без офицеров и без солдат – эта простая истина одинаково приложима как к военному строю, так и к промышленному». Disc, prélim. au Syst. de Pol. pos. (Т. I. C. 159).


[Закрыть]. Он не может, наконец, допустить уничтожения права наследования, так как это кажется ему своего рода преступным покушением на «историческую преемственность», это основное условие жизни обществ. Разве наследование не является «естественным способом, посредством которого каждое поколение передает последующему уже выполненные работы и средства для их усовершенствования»[1596]1596
  Disc, prélim. au Syst. de Pol. pos. (T. I. C. 160). Ср. другое место, где право наследования защищается с точки зрения «благородства чувств». Ibid (T. I. С. 164).


[Закрыть]? Наследование существует не в интересах отдельного лица, а в интересах всего общества. Конт защищает также против сен-симонистов – вся эта критика направлена против них – брак и семью[1597]1597
  Cours de Phil. pos. (T. IV. C. 131).


[Закрыть].

Раз Конт является защитником семьи, права наследования, социальной иерархии и в очень значительной степени индивидуальной собственности, то в чем же состоит так называемый социализм Конта? Его социализм состоит прежде всего в симпатии к пролетариям, а затем в убеждении, что путем воспитания можно достигнуть нравственного обновления[1598]1598
  «Самая природа зла ясно указывает, что средство против него должно быть преимущественно моральным». Disc, prélim. au Syst. de Pol. pos. (T. I. C. 162).


[Закрыть]. Именно воспитание должно, например, внушать собственнику понимание обязанностей, связанных с его деятельностью[1599]1599
  Ibid (T. I. C. 163).


[Закрыть]. По мнению Конта, главнейшее превосходство позитивизма над социализмом состоит в том, что позитивизм пользуется нравственными средствами и наукой. Социализм же, пользуясь старыми эмпирическими средствами, всегда желает «попытаться произвести материальную реорганизацию независимо от духовной, т. е. построить общественное здание без интеллектуальных и моральных основ»[1600]1600
  Disc, prélim. au Syst. de Pol. pos. (T. I. C. 169, резюме различий между позитивизмом и социализмом).


[Закрыть]. Так сам собою замыкается круг мысли Конта. Можно сказать, что он кончает тем же, чем начал: утверждением, что всякой реформе учреждений должна предшествовать выработка новых теоретических принципов и провозглашение права науки руководить практической жизнью.

Каковы источники мысли Конта и ее сродство с другими формами реакции против индивидуализма? Что связывает позитивизм с движением идей, историю которых я изложил? Предшествующие страницы, естественно, возбуждают этот вопрос – я надеюсь, что они способствуют также и его разъяснению.

Влияние Сен-Симона бросается в глаза прежде всего. Читатели, вероятно, уже заметили у Конта много черт его доктрины и даже большое число выражений, заимствованных из его словаря. Литтре старается, насколько возможно, умалить долю влияния Сен-Симона на развитие идей Конта, и ему легко удается доказать, что «положительная культура и правильное научное воспитание» создали из Конта мыслителя гораздо более значительного, чем его учитель[1601]1601
  Auguste Comte et la Philos, pos. (C. 73 и сл.).


[Закрыть]. Он без большого труда доказывает также, что иное дело пустить в оборот изолированные, отрывочные взгляды, как это сделал Сен-Симон; иное – связать идеи в стройную и могучую систему, как это сделал Конт; что иное дело гоняться «за блуждающими огнями», в чем состояло обычное занятие Сен-Симона; иное – создать такое произведение, как Курс положительной философии. Со всем этим можно согласиться, и тем не менее остается несомненным, что Конт рассматривал политические и социальные вопросы под углом зрения Сен-Симона и что точка отправления у обоих мыслителей одна и та же.

Автор Плана научных работ, необходимых для реорганизации общества, руководился тем же побуждением и искал удовлетворения той же потребности сердца, как и автор Писем Женевского обитателя. Конт, как уже было указано нами, также страдал от моральной и интеллектуальной «анархии» своего времени, явившейся результатом критических учений XVIII века и причиной того, что он назовет впоследствии «западной болезнью»[1602]1602
  Syst. de Pol. pos. (T. IV. C. 368).


[Закрыть], т. е. постоянного возмущения индивидуума против вида. Он также хотел уничтожить «недисциплинированную гордость», проникшую в души вместе с принципами французской революции[1603]1603
  Cours de Phil. pos. (T. IV. C. 170).


[Закрыть]; положить конец «неустойчивому и противоречивому состоянию» умов[1604]1604
  Ibid (T. IV. C. 8).


[Закрыть]; придать, наконец, равновесие «жалкому и неустойчивому строю нашей социальной жизни»[1605]1605
  Ibid (T. IV. C. 87).


[Закрыть] и – заметьте это выражение – установить «для всех здравых умов» возможность «действительного и постоянного общения»[1606]1606
  Ibid (T. IV. Предисловие. C. 9).


[Закрыть].

Не все мистические мечты Положительной политики представляют собою результат упадка мысли Конта, как склонен был думать и в чем хотел бы убедить нас Литтре. Мы уже видели, что у Конта рано явилось желание облагодетельствовать человеческую душу, дав ей религию, под которой он понимал, как это видно из его Катехизиса, «состояние полного единства», являющееся одновременно и «нашим счастьем и нашей заслугой»[1607]1607
  Catéchisme positiviste.


[Закрыть]. По справедливому замечанию Стюарта Милля, эта страсть к единству, а в особенности эта склонность считать аксиомой, «что совершенство заключается в единстве», создают величайшие затруднения[1608]1608
  Stuart Mill. A. Comte and Positivism (С. 141. London, 1866).


[Закрыть]. В самом деле, Конт ничуть не доказал, что человек в здравом уме (говоря его собственным языком) не может усомниться в этой мнимой аксиоме. Кроме того, еще вопрос, можно ли найти потерянное единство, если даже признать это желательным. Конт не старается опровергнуть указанное возражение. В этом нет ничего удивительного, если вспомнить, какое влияние оказал на него Жозеф де Местр.

Конт называет однажды Кондорсе своим «духовным отцом»[1609]1609
  Syst. de Pol. pos. T. III. Предисловие (C. XV). Вообще, он называет его «мой славный предшественник». См. Cours de Phil. pos. (T. V. С. 178–298); Catéchisme positiviste (изд. 1891 г. C. 5) и т. д.


[Закрыть]. Это название он с таким же правом мог бы применить и к Жозефу де Местру. Правда, Кондорсе – который, впрочем, по мнению Конта, ошибался во многих отношениях[1610]1610
  Opuscules (С. 144, 150, 157).


[Закрыть], в том, например, что созидал социальную науку по типу наук математических, что в своих органических взглядах не был свободен от критического направления, что осуждал прошлое вместо изучения его; или в том, что вследствие недостатка метода брал за начало каждого из различаемых им в истории цивилизации периодов наудачу какое-нибудь «промышленное, научное или политическое событие», рискуя, таким образом, навсегда остаться в кругу «историков-литераторов», – правда, говорю я, Кондорсе обогатил его двумя драгоценными идеями: идеей «исторической последовательности» и идеей «прогресса», которые в социологии Конта играют руководящую роль, но и влияние Жозефа де Местра было не менее значительно.

В глазах Конта де Местр является не только «самым выдающимся мыслителем современной католической школы»[1611]1611
  Cours de Phil. pos. (T. IV. C. 25). Ср. Письмо к д’Эйхталю, цитир. у Литтре. A. Comte et la Philosophie pos. (C. 147).


[Закрыть], той бессмертной, «слишком мало оцененной» школы, которая «систематически дискредитировала негативизм» и снова возбудила в людях «потребность в религии»[1612]1612
  Syst. de Pol. pos. (T. III. C. 605).


[Закрыть]. Заслуга де Местра не только в том, что он «с удивительной силой и ясностью» раскрыл сущность политики Средних веков[1613]1613
  Cours de Phil. pos. (T. IV. C. 180, примечание).


[Закрыть] и провозгласил принцип «папской непогрешимости»[1614]1614
  Ibid (T. V. C. 250).


[Закрыть]; он сделал гораздо более: открыл Конту одно из основных условий всякого истинно философского исследования, предназначенного удовлетворять насущную потребность человеческого духа. Он заставил его понять, что, «желая быть последовательным в своих сожалениях по поводу упадка старой интеллектуальной и социальной системы, необходимо было смело обратиться к тем древним временам, когда вследствие всеобщего подчинения наших воззрений сверхъестественной философии существовало единство человеческого духа»[1615]1615
  Opuscules (C. 204).


[Закрыть]. Отсюда Конт заключил, что для восстановления этого «единства» нужно с не меньшей смелостью подчинить все наши познания естественной философии, т. е. его собственной. Таким образом, он транспонировал в другом тоне любимую тему Ж. де Местра. Кроме того, не выясняет ли он сам характер позитивизма указанием на то, что в нем примиряются и комбинируются два противоположных влияния: «одно революционное, другое – ретроградное, идущие от Кондорсе и де Местра»[1616]1616
  Syst. de Pol. pos. (T. III. C. 615). Cp. Catéchisme positiviste. Предисловие (C. 5) и Disc, prélim. au Syst. de Pol. pos. (T. I. C. 64). Этим объясняется любовь учеников Конта к де Местру. В Exposition de la Philosophie positive Blignieres’a эпиграфом служат две фразы Ж. де Местра. Pierre Laffitte прочел (и июня 1892 г.) лекцию о войне, и эта лекция, судя по отчетам, была, по-видимому, главным образом парафразой знаменитой беседы из Soirées de St.-Pétersbourg.


[Закрыть]?

Следует, по моему мнению, подчеркивать влияние Ж. де Местра, но не следует слишком преувеличивать его. Оно объясняет самый план Конта, его честолюбивую и смелую попытку создать «универсальную доктрину», разрешающую все трудности, с которыми боролась современная ему мысль. Но, как мы уже указывали, дух этой доктрины прогрессивный. Конт ищет «единства» не в простом возвращении к прошлому. «Действительно, оставив однажды какую-нибудь теорию, человеческий ум никогда к ней не возвращается»[1617]1617
  Opuscules (C. 192).


[Закрыть]. Поэтому место, которое де Местр отводит чуду, в системе Конта занимает положительная наука и обращает всю его философию в сторону будущего[1618]1618
  По крайней мере, до того фазиса его мысли, когда он провозгласит превосходство искусства над наукой и будет гордиться тем, что «променял карьеру Аристотеля на карьеру Св. Павла». Catéchisme positiviste. Предисловие (С. 15).


[Закрыть]. Более чем кто-либо из его предшественников или современников Конт верит в социальную роль науки. «Знать для того, чтобы предвидеть и идти к лучшему» – положение, которым он охотно пользуется и которое было унаследовано им по прямой линии от XVIII века. Отсюда же является у него желание все объяснить, чрезмерная уверенность в важности предлагаемых им объяснений. Он приближается иногда к теократам, но все-таки остается далеко от них: у него совершенно отсутствует убеждение в полной таинственности всего существующего, убеждение, которое очень сильно у теократов.

Сен-Симоном, Кондорсе и де Местром еще не ограничивается все духовное родство Конта. Остается идея, занимающая крайне важное место в положительной политике и не выраженная вполне ясно ни у Сен-Симона, ни у де Местра, ни даже у Кондорсе, – идея развития и, говоря языком Конта, «эволюции»[1619]1619
  Он говорит о своей «основной теории эволюции… отныне доказанной так хорошо, как не всякий другой основной закон естественной философии». Cours de Phil. pos. (T. VI. C. 434). Cp. Disc, prélim. au Syst. de Pol. pos. (T. I. C. 50).


[Закрыть] социальных учреждений, эволюции, которая совершается непрерывно, без потрясений и без остановок, проходя сложные и разнообразные фазисы и отражая в каждом из этих фазисов данное состояние цивилизации.

Я не утверждаю, что Конт не был бы в состоянии открыть эту идею самостоятельно, но он, несомненно, встретил ее впервые у Монтескье. Конт превосходно различает сильную и слабую стороны Монтескье: сильную, т. е. идею о естественных связях, о «законах», управляющих всеми явлениями, не исключая и явлений политических и социальных, о законах, естественных связях, благодаря которым можно рассматривать политику «как науку о фактах, а не о догматах»[1620]1620
  Opuscules (C. 139).


[Закрыть]; слабую, т. е. чрезмерное значение, приписанное им второстепенному факту – форме правления; а также несоответствие между его вполне философской точкой отправления и конечным выводом, чистой апологией английской конституции[1621]1621
  Cours de Phil. pos. (T. IV. C. 247).


[Закрыть].

Но не один Монтескье внушил Конту идею эволюции социальных явлений. Конт знал и Гегеля[1622]1622
  См. y Литтре. Aug. Comte et la Phil. pos.


[Закрыть], и работы немецкой исторической школы, в частности работы Савиньи. Он даже похвалил раз эту школу юристов, так как она «смотрит на законодательство как на необходимый результат известного состояния цивилизации»[1623]1623
  Opuscules (С. 208). Эта связь не ускользнула от Эспинаса. Histoire des doctrines économiques (C. 314).


[Закрыть]. Правда, одобряя Савиньи и других юристов, проникнутых историческим духом, за то, что они так хорошо поняли жизнь учреждений, Конт упрекает их за склонность к фатализму и оптимизму[1624]1624
  Cours de Phil. pos. (T. IV. C. 284–285).


[Закрыть], хотя этот упрек странно слышать от него. Такая тенденция существует, но не сказывается ли она в позитивизме более чем где-либо?

Впрочем, Конт лучше Савиньи, а в особенности лучше Монтескье, понял капитальную и безусловную важность исторической точки зрения. XIX век характеризуется «всеобщим преобладанием истории». Конт прибавляет, что «главенство исторической точки зрения» является одновременно «основным принципом и общим результатом» позитивизма[1625]1625
  Syst. de Pol. pos. (T. III. C. 1).


[Закрыть]. Взгляд глубокий и правильный. Позитивизм является самым могучим из тех голосов, которыми наш век неутомимо возглашал: все существующее должно было существовать и не могло быть иным, чем оно есть.

Исторический дух придает положительной политике самые привлекательные и в то же время самые опасные особенности.

Самые привлекательные, потому что он учит считаться с самостоятельным развитием вида и с солидарностью поколений. Действительно, если настоящее вытекает из прошлого и подготовляет собою будущее, то необходимо отвергнуть мнение, которое без достаточных оснований принимали и исповедывали в XVIII веке, именно, что в любой момент может явиться вдохновенный законодатель и с помощью нескольких формул изменить лицо земли[1626]1626
  Против теории законодательства Руссо см. Opuscules (C. 108–109). Ср. Cours de Phil, pos. (T. IV. C. 237).


[Закрыть]. Таким образом, дан был тормоз революционной тенденции, и исчезла химера постоянно изменяющихся законодательств. Солидарность поколений: исторический дух восстановляет «непрерывность жизни человеческого рода»[1627]1627
  Syst. de Pol. pos. (T. III. C. 2).


[Закрыть]. Католицизм допустил коренную ошибку тем, что проклял древность; протестантизм допустил другую, осудив Средние века. Позитивизм превосходит и католицизм, и протестантизм, так как он ничего не осуждает и не проклинает.

Опасность заключается в следующем: раз учреждения всегда обусловлены общим состоянием цивилизации, то каждое из них законно в свое время. Теологический фазис принес «свою долю пользы»[1628]1628
  Cours de Phil. pos. (T. IV. C. 672 и сл.).


[Закрыть], как и метафизический[1629]1629
  Ibid (T. IV. C. 705 и сл.).


[Закрыть]. В свое время Средние века были «верхом политической мудрости человечества»[1630]1630
  Ibid (T. V. C. 231).


[Закрыть]. Даже рабство было свойственно известному социальному состоянию. Нельзя отрицать, что такое понимание вещей дает урок беспристрастия; но предполагаемая им терпимость ко всему ведет к абсолютному моральному индифферентизму. Конечно, позитивизм обладает своей собственной моралью, не лишенной благородства; но, оставляя здесь в стороне вопрос о том, чем может быть позитивная мораль для частного поведения, мы видим все же, что она не способна квалифицировать явления политические. Единственный критерий, который она допускает и которым пользуется Конт для установления различия между прогрессивной тиранией Конвента и ретроградной тиранией Империи, крайне неудобен на практике. Как различить политические акты, идущие в прогрессивном направлении, от тех, которые идут в регрессивном, если они еще не совершились? Не является ли необходимым проверять подобного рода суждения? И даже предполагая, что эти суждения всегда будут правильны, не слишком ли уж далеко заходит Конт, оправдывая все-таки одну форму тирании, тиранию с честными намерениями и прогрессивным направлением?

Глава вторая
СОВРЕМЕННАЯ СОЦИОЛОГИЯ

Социология, которая, по мысли ее основателя, была историей цивилизации, после него породила так называемую «естественную историю обществ» и «положительную науку о нравственности».

Естественная история обществ ставит своей задачей проследить как можно далее аналогии, существующие между живыми организмами и обществами всякого рода, а также между человеческими обществами и обществами животных. Положительная наука о нравственности, признавая за пределами органического царства царство социальное, ставит своей задачей показать, что большое число фактов, приписывавшихся до сих пор индивидуальной деятельности, объясняется деятельностью социальной и на этой основе пытается построить новую мораль и новую политику.

Уподобление общества живому организму, проведенное у Конта не вполне, завоевывает себе место в науке благодаря работам Кетле[1631]1631
  Sur l’Homme et le développement de ses facultés (1835); Du Système sociale et des lois qui la régissent (1848).


[Закрыть]. Конт протестует против сделанного этим писателем употребления термина «социальная физика» и упрекает его в том, что он озаглавил так сочинение, «где всего больше говорится о статистике»[1632]1632
  Cours de Phil. pos. (T. IV. C. 7, примечание).


[Закрыть]. Действительно, книга Кетле не оправдывает своего заглавия или, точнее, своего подзаглавия[1633]1633
  Полное заглавие таково: Sur l’Homme et le développement de ses facultés, ou Essai de phisique sociale.


[Закрыть]. В ней мало общих взглядов и много цифр; но эти цифры не лишены интереса и значения, так как они устанавливают регулярность некоторых социальных явлений, как-то: рождений, браков, смертей, самоубийств за определенный период времени жизни известного народа и, таким образом, сильнее обнаруживают детерминизм, управляющий этими явлениями, а вместе с тем делают рельефнее идею социологического закона. Статистические выводы Кетле дают равным образом основание для тех индукций и предсказаний, которыми основатель социологии гордился как одним из благодеяний этой науки. Литтре справедливее своего учителя и признает заслуги, оказанные социальной науке этими первыми статистическими изысканиями[1634]1634
  De la Philosophie positive (C. 18–23). Кетле не назван здесь, но, очевидно, речь идет о нем.


[Закрыть].

Кетле способствовал, с другой стороны, дискредитированию индивидуализма, суживая до крайности вмешательство свободы в человеческие поступки[1635]1635
  См. Fonsegrives. Essai sur le libre arbitre (C. 323).


[Закрыть]; высказывая относительно пределов индивидуальной ответственности, которую он заменяет ответственностью социальной среды, взгляды, напоминающие Оуэна[1636]1636
  «Само общество подготовляет преступление, и преступник является только орудием исполнения». Sur l’Homme, etc. (Т. II. C. 325). Cp. Ibid (T. I. C. 10).


[Закрыть]; устанавливая, наконец, в свою очередь, после стольких предшественников, что абсолютной индивидуальности не существует[1637]1637
  «Можно сказать, что состояния абсолютной индивидуальности на самом деле не существует, а если и существует, то как аномалия». Du Système sociale et des lois qui la régissent (C. 297).


[Закрыть]. Можно прибавить, что самая гипотеза среднего человека[1638]1638
  Sur l’Homme (T. I. C. 4 и 5; C. 29–31).


[Закрыть], на которую опираются статистические выводы Кетле, в высшей степени антииндивидуалистична. Но важнее всего то, что он придал большую определенность идее социального организма.

Нация – Кетле занимается только ей одной, так как только она, по его мнению, образует «социальное тело» и только в ней, как в «естественном целом», явления поддаются измерению[1639]1639
  Du Système sociale (Предисловие. C. XII–XIII).


[Закрыть], – нация – живое существо, у которого «юность, зрелость и дряхлость обрисовываются так же ясно, как и у других живых существ». Это существо «рождается, развивается, проходит различные фазисы, наблюдаемые у прочих организмов, и, подобно им, платит свою дань смерти»[1640]1640
  Ibid (C. 144).


[Закрыть]. Заметьте: Кетле говорит о нации, а не просто об обществе, и от этого ограничения его формула становится еще выразительнее.

Впрочем, Кетле не делает из этой формулы тех выводов, какие попытались сделать из нее впоследствии. Он постольку же моралист, поскольку и статистик – моралист, цитирующий Паскаля и из всех основателей естественной истории обществ хуже всех видевший, куда ведет путь, по которому он пошел.

Герберт Спенсер, подобно Конту, гордится тем, что он мало читал. Он знаком, однако, с работами Кетле[1641]1641
  Social Statics. Гл. XXX. С. 454. (Изд. стереотипное).


[Закрыть] и знает сочинения Конта настолько, чтобы постараться выяснить, что его ни в каком случае нельзя считать учеником Конта, хотя иногда он и сходится во мнениях с автором Курса положительной философии[1642]1642
  См. статью Почему я разошелся с О. Контом в приложении к Классификации наук.
  Ср. The Study of Sociology. C. 328 и сл. London, 1874.


[Закрыть]. Но из того, что Спенсер находился преимущественно под другими влияниями (он ставит на первом месте Кольриджа, открывшего ему все значение идеи «жизни», и Ван-Бера, который научил его, что органическое развитие состоит в переходе от состояния однородности к состоянию разнородности), не следует, что человек, читавший Opuscules Конта, мог бы считать Основы социологии действительно оригинальным произведением. Все руководящие идеи и даже самый метод Спенсера имеются в этих Opuscules. Конт начертил план, а Спенсер его выполнил.

Во многом, однако, Спенсер пошел далее Конта. Он превзошел его, во-первых, тем, что в основу принципа развития положил прогрессивную дифференциацию. Благодаря этому принципу, вместо чисто психологической и моральной критики индивидуализма, какую мы находим у Конта, Спенсер выставляет теорию сознания, существенным признаком и raison d’être которой служит уже множественность, а не единство. Затем из общей философии Спенсера почти исчезает столь дорогая Конту идея прерывности различных порядков явлений, а следовательно, и наук. Спенсер склонен допустить непрерывность науки, так как он склонен допустить тождество природы явлений, по крайней мере, постольку, поскольку они познаваемы. Логика его системы требовала бы, по этим двум основаниям, чтобы он безусловно слил социологию с биологией. Однако он колеблется и, наконец, решается сказать: «Человек является одновременно и конечной проблемой биологии и начальным фактором социологии»[1643]1643
  The Study of Sociology. C. 336.


[Закрыть], давая, таким образом, понять, что при всей близости этих двух наук между ними нет полного слияния.

Спенсер, как я пытался это доказать в другом месте[1644]1644
  La Philosophie politique de Herbert Spencer, в отчетах Академии моральных и политических наук (1892 г. С. 215–254).


[Закрыть], держится такой политической и социальной философии, которая принуждает его делать чудеса осторожности и ловкости, чтобы сохранить за своей системой хотя бы видимость логической устойчивости. Действительно, его политическая и социальная философия упорно индивидуалистична и враждебна вмешательству государства. Она всегда была такой; с течением времени она все более и более принимала такой характер, и в различных сочинениях Спенсера, от Социальной статики (1850) до Справедливости (1891), можно проследить постепенное сокращение области государства в пользу индивидуума.

Индивидуализм Спенсера, как я опять-таки пытался доказать[1645]1645
  La Philosophie politique de Herbert Spencer.


[Закрыть], постепенно приводит его даже к построению целой системы, подобной, в сущности, mutatis mutandis, системе философов XVIII века. Против ожидания, мы встречаем у него гипотезы оптимизма и прогресса и теорию естественного права. Спенсер не ограничивается реставрацией этих излюбленных теорий XVIII века: он вновь соединяет их друг с другом так, как они соединялись в умах людей того времени. Подобно последним, он допускает, что вера в прогресс ведет к оптимизму, а оптимизм влечет за собой признание естественного права; и он видит в естественном праве лучшее орудие эмансипации. Что же удивительного после этого, если он употребляет чрезвычайные усилия, дабы не впасть в слишком явное противоречие с самим собою и установить между своей социологией и своими политико-социальными теориями возможность, я не говорю, согласия, но хотя бы отсутствия разногласия? Последнего он думает достичь, избегая признания абсолютного тождества социологии и биологии и абсолютного сходства обществ с организмами, хотя постоянно готов признать и то и другое и хотя строгая логика должна была бы заставить его это сделать.

Он начинает с утверждения, что между обществом и живым организмом существует больше, чем простая аналогия. «В данном случае метафоры, – а под ними Спенсер разумеет такие выражения, как: политическое тело, социальное тело, – означают больше, чем метафоры в обыкновенном смысле слова»158. Поэтому в Основах социологии мы встречаем целый ряд таких заглавий: «рост, структура, функции, органы социального тела; аппараты – производящий, распределяющий, регулирующий». Значит ли это, что Спенсер отказывается от оговорок и ограничений и проводит свою мысль до конца? Нет, потому что, допустив такую неосторожность, он очутился бы в противоречии с теми выводами, к которым приводит строгое понимание идеи социального организма; а этих выводов он тем более не мог не знать, что критики позаботились указать ему на них. Гекели, например, в журнальной статье, которую часто цитируют[1646]1646
  Эта статья помещена у Гекели в томе, озаглавленном Natural Sciences and Education.
  Ср. новую статью в Nineteenth Century, май, 1890.


[Закрыть], критически разобрал употребленную Спенсером биологическую терминологию и выражаемые ею идеи. Он ясно показал, что политическое тело при тождественности с живым существом должно было бы повиноваться железной власти; что в человеческом теле малейший акт возмущения против власти деспота (мозга) влечет паралич или смерть; что так и должно быть, ибо иначе, если бы каждая клеточка жила своей особой жизнью, целое распалось бы и жизнь прекратилась.

Припертый, таким образом, к стене, Спенсер защищается, но плохо, ограничиваясь ссылкой на то, что он никогда не стоял за «административный нигилизм», о котором говорит его противник. Может быть, но разве это ответ на основной пункт аргументации Гекели, именно, что отождествление живого организма и организма социального ведет к политике чрезмерного расширения права государства по отношению к индивидууму? И Спенсер принужден заявить, что он, в сущности, никогда не отождествлял социального организма с живым и даже не думал об этом[1647]1647
  Спенсер определенно говорит в Principles of Sociology (T. I. C. 580, примеч. London, 1903), что предлагаемые им ответы имеют в виду критику, которая была направлена против него.


[Закрыть]. Между ними слишком много различий. Социальный организм представляет из себя дискретное целое, живой – конкретное; первый асимметричен, второй симметричен. Но главная разница в том, что социальный организм не имеет единого сенсориума. В индивидууме сознание сосредоточивается в одном пункте; в обществе «все отдельные единицы обладают способностью к наслаждению и страданию приблизительно в равной степени»[1648]1648
  Principles of Sociology (Т. I. C. 449).


[Закрыть]. Из отсутствия единого сенсориума следует, что «благосостояние агрегата, взятое отдельно от благосостояния составляющих его единиц, не является искомой целью». Общество существует на пользу своих членов, «но члены общества существуют не для него».

Такова попытка Спенсера согласить свою социологию с теорией отрицания государства. Но какой ценой она достигается? Недавно еще метафора социального организма была «более чем метафорой». Теперь она является только «с трудом допустимой аналогией», «мнимой аналогией», которая могла служить «лесами» для постройки, но имела совершенно временный характер, и о ней нечего больше беспокоиться[1649]1649
  «Оставим теперь эту мнимую аналогию между социальной и индивидуальной организацией. Я пользовался этими, с трудом допустимыми, аналогиями, но только как лесами, которые мне были полезны при постройке стройного здания социологических индукций. Разрушим леса, тогда индукции будут держаться сами собой». Principles of Sociology (T. I. C. 580).


[Закрыть].

Если бы вместо того, чтобы рассматривать здесь теории Спенсера как эпизод в развитии естественной истории обществ, мы стали изучать их ради них самих, тогда нужно было бы взять на себя труд показать, что социологические «индукции», скрывающиеся за этими лесами, далеко не так прочны, как это думает автор. Тогда пришлось бы указать у него на роль априоризма в воспроизведении социального прошлого[1650]1650
  Самый язык Спенсера характерен: Нужно допустить, что… Спросим себя, что должно произойти… Эти зачатки структуры, которые, по нашему априорному предположению, образовались самопроизвольно»… Все это на одной странице. Ibid (Т. II. С. 312. London, 1897).


[Закрыть] и на непрочность гипотез, касающихся будущего, непрочность, доказанную тем, что некоторые взгляды Спенсера, имеющие за собой лишь двадцать пять, тридцать и даже менее лет давности, были жестоко опровергнуты опытом. Не возвестил ли он некогда близость царства вечного мира? Вынужденный признать, что события 1870 года способствовали «возвращению к милитаризму», он ограничивается простым констатированием факта, не объясняя его. Позднее он предсказывал исчезновение социализма[1651]1651
  Principles of Sociology (T. II. C. 610).


[Закрыть], тенденцию к уничтожению экономической автономии[1652]1652
  Ibid (Т. II. C. 614).


[Закрыть], упадок веры в правительство[1653]1653
  Ibid (Т. II. C. 633).


[Закрыть]. Противоречия между его предсказаниями и действительностью с каждым днем становятся яснее. И вот возникает вопрос: если теория социального организма является только лесами и если, кроме того, эти леса служили для постройки крайне непрочного здания, то стоило ли их ставить с такими большими издержками?

Хотя Спенсер дал известный импульс естественной истории обществ, но он не постарался – и не без причины – глубже обосновать ее, а также воспользоваться ей для выводов. Чтобы узнать, какие приложения допускает эта новая наука, нам следует обратиться к другим.

Конт понял, что может извлечь социология из изучения обществ животных. Впрочем, и до него интерес к такого рода изысканиям заметен у Фергюсона. Спенсер в свою очередь рекомендует такие изыскания[1654]1654
  Study of Sociology (C. 328).


[Закрыть]. Во Франции они вызвали появление серьезной работы.

«Общества животных», о которых говорит Эспинас[1655]1655
  Espinas. Les Sociétés animales (2-е издание).


[Закрыть] – это не развитые уже общества, как, например, общества муравьев или пчел, а «всякого рода системы простых органических элементов»[1656]1656
  Ibid (C. 220).


[Закрыть]. Так как сам индивидуум представляет собою не что иное, как систему простых органических элементов, и так как сознание есть не что иное, как «сплошная коалиция», то первым, самым элементарным обществом для изучения будет индивидуум, и притом наиболее низко стоящий в органическом ряде[1657]1657
  Les Sociétés animales (C. 217).


[Закрыть]. Каким образом из такой формы общества посредством неприметных переходов получается стадо, наиболее сложная форма, наблюдаемая у животных, – это в книге Эспинаса разъясняется очень подробно, причем доказательства отличаются ясностью и изяществом и сохраняют свою эстетическую цену даже в том случае, когда не убедительны для ума.