Текст книги "Охранительная концепция права в России"

2.3. Субъективное право как нравственное самоограничение в охранительной правовой доктрине России

Консервативное правопонимание критически восприняло либеральную теорию прав человека как апологию абсолютной свободы и безответственности личности. Идеологии концепции естественного права как комплекса неотчуждаемых и прирожденных прав личности Дж. Локк, Б. Спиноза, Т. Гоббс и др. заложили основы секуляризации естественного права в эпоху Нового времени. В античной и христианской версиях естественное право связывалось с вечными и неизменными законами мироздания, созданными самой природой (космосом) или Богом. Естественное право в традиционной картине мира объективно и не зависит от человеческого произвола. Естественное право требует воплощения в человеческих, произвольных установлениях и становится критерием нравственной оценки позитивного права. Человек в своем разуме или совести обнаруживает действие естественного права. Так, справедливо В.В. Сорокин указывает: «Естественное право в его исконном значении является формой сочетания основных законов бытия природы и человека и Божественного верховного блага. Чтобы верно понять естественное право, человеку нужно найти в глубине своего собственного духа, восхотеть его волею и проверить по канонам Святого писания и догмам Святого предания. Такое представление о естественном праве соответствует упоминания св. апостола Павла о законе, написанном в человеческих сердцах (Рим. 2.15)»[165]165
  Сорокин В.В. О научной несостоятельности либертарного юснатурализма // Государственность: теория и практика / Под ред. В.Я. Баркалова и В.В. Сорокина. – Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2009. С. 30.


[Закрыть].

Не случайно, что римские юристы на основе естественного права признавали «неестественность» рабства и разработали особую категорию исков, вытекающих из доброй совести и нравов, и необходимых для исправления недостатков цивильного права с точки зрения справедливости и нравственности.

Идея естественного права, права природы – детище не только греко-римской культуры и стоической философии. Концепт «естественное право» известен и другим культурам. Так, аналогичное звучание в китайской культуре имеет дао (путь неба), в индусской традиции – рита, в славянском мире – правда. Практически все народы мира признают существование высших божественных законов, запечатленных в душе, совести человека. Так, в Послании к римлянам апостол Павел так говорил о естественном законе в отношении язычников: «Дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (Рим. 2. 15).

В новоевропейской трактовке естественное право теряет черты объективности, богоданности и выхолащивается в апологию человеческой свободы. Человека и его разум объявлялись Б. Спинозой, Дж. Локком в качестве творцов права, границ собственного поведения, внешней свободы. С подачи основателей новоевропейской концепции естественное право перерождалось в набор принадлежащих личности субъективных, существующих независимо от их признания государственной властью[166]166
  Величко А. М. Государственные идеалы России и Запада. Параллели правовых культур. – СПб.: Изд-во Юрид. инс-та, 1999. С. 99–113.


[Закрыть]. Более того, в работе Дж. Локка «Два трактата о правлении» естественное право приобрело прагматические очертания и стало утилитарной теорией, оправдывающей экономические принципы господства частной собственности и рыночной торговли. Дж. Локк на первое место среди прав человека ставил право частной собственности как отправное, изначальное для права на жизнь, свободу, стремление к счастью и т. д. Для английского мыслителя и государство воспринималось как учреждение, обеспечивающее в обществе неприкосновенность частной собственности[167]167
  Локк Джон. Два трактатао правлении //История политическихи правовых учений: хрестоматия / Под ред. О.Э. Лейста. – М.: Городец, 2000. С. 165–178.


[Закрыть]. Именно в утилитарной трактовке и восприняла российское правоведение концепцию естественного права[168]168
  См.: Права человека: Учебник для вузов. М., 1999; Нерсесянц B.C. Философия права. – М.: Норма, 2004.


[Закрыть]. Верно подметил эту особенность правовой науки РВ. Насыров: «Россия как прилежный ученик в последние два десятилетия пытается искренне усвоить начала либеральной концепции естественных прав, в основе которых лежат начала так называемого разумного эгоизма»[169]169
  Насыров Р. В. Об утилитаризме либеральной концепции естественных прав // Стабильность и динамизм общественных отношений в Российской Федерации: правовые аспекты: материалы Всероссийской научной конференции / Отв. ред. В.Я. Музюкин. – Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та., 2005. С. 34.


[Закрыть].

В результате естественно-правовая теория обосновала самостоятельность субъективных прав личности:

– субъективное право человека определяется автономной волей и индивидуальной этикой, не имея никаких внешних источников в виде Бога, природы или государства;

– субъективное право обосновывало эгоцентризм, первенство человеческой личности по отношению к другим социальным ценностям и создавала опору для вседозволенности. Верно писал Ф.М. Достоевский, если человек теряет Бога, то все становится возможным и дозволенным. Слабый или неслышный голос совести как знака Божественного присутствия вырождается во вседозволенность, одержимость человека низменными инстинктами и потребностями;

– субъективное право послужило основой для развития капиталистических, рыночных отношений в Западной Европе на основе социал-дарвинизма, т. е. доминирования наиболее сильных в экономическом плане личностей;

– естественное право разъединило органическое единство субъективных прав и юридических обязанностей, установив приоритет прав человека.

Важной особенностью концепции естественного права в эпоху Нового Времени стал разрыв с христианской традицией. Предтечей естественно-правового идеала стала идея свободы совести как не только свободы веры, но и свободы человека от Бога и веры. Будучи первоначально реакцией на прозелитизм и действие инквизиции католической церкви, свобода совести вскоре трансформировалась в атеистическую пропаганду и преследование церкви.

Новоевропейская концепция естественного права или прав человека была неприемлемой для российской консервативной правовой мысли по мировоззренческим, духовным, историческим и социальным причинам. Прежде всего, в концепции естественных прав человека консерваторы усматривали опасность разрушения нравственности, оправдания человеческих слабостей, низменных инстинктов и вырождения соборного общества в анархический конгломерат эгоцентричных людей-атомов. В книге «Самодержавие духа» митрополит Иоанн отмечает: «Воплощение в жизни общества идеи о «правах человека», превращенной в правовую догму и не уравновешенной – ни нравственно, ни юридически, – идеей «естественных обязанностей», свойственных каждому гражданину, ведет ни к чему иному, как к неизбежной деградации общественной морали и нравственности, к разрушению соборного тела народа»[170]170
  Митрополит Иоанн. Русская симфония. – М. С. 344.


[Закрыть].

Российские традиционалисты, если и признавали ценность естественного права, то с опорой на христианские ценности и национальные традиции России. Так, известно, что первый русский законоискусник XVIII–XIX вв. З.А. Горюшкин признавал естественное право, но в сугубо традиционалистском духе. Наряду с естественным правом, вытекающим из народного правосознания, он отдавал первенство божественному праву. По мнению З.А. Горюшкина, естественное право черпает силу в божественном источнике[171]171
  Томсинов В.А. Русский законоискусник Захар Аникеевич Горюшкин (1748–1821)//Закон.


[Закрыть].

Кроме того, отечественный традиционализм в соотношении прав и обязанностей отдавал предпочтение обязанностям личности. Право личности в субъективном смысле определялось в российской правовой культуре через нравственный долг, самоограничение, внутреннее самообязывание. А.С. Хомяков по этому поводу заметил: «Для того чтобы сила сделалась правом, надобно, чтобы она получила свои границы от закона, не закона внешнего, который опять нечто иное, как сила, но от закона внутреннего, признанного самим человеком. Этот признанный закон есть признаваемая им нравственная обязанность. Она, и только она, дает силам человека значение права»[172]172
  Хомяков А.С. Мнение иностранцев о России // А.С. Хомяков. Всемирная задача России. – М.: Институт русской цивилизации, 2008. С. 560.


[Закрыть].

Исключительно через свободное принятие и несение ноши юридических обязанностей человек приобретает свободу, перестает быть рабом. Субъективное право как мера свободы для консерваторов свидетельствует лишь о произволе, анархии и в, конце концов, потере свободы как акта человеческого беззакония, превратившего свое эго в фетиш. В результате человек становится не свободным, а рабом своих собственных низменных устремлений и мира внешних вещей. В российской правовой культуре свобода ассоциировалась не столько с внешними поступками, сколько с внутренним ничем не вынуждаемым выбором человека. Поэтому в российской консервативной правовой доктрине центральной темой было охранении свободы духа, независимости человеческой совести от внешних формальных средств и механизмов принуждения. Именно в таком ключе нужно понимать критику охранителями жизни человека под игом закона как несвободной и вынужденной жизни. Лишь свободно принимающий на себя обязанности сбрасывает с себя ярмо закона и ощущает в себе действие естественного закона – совести, Благодати. Закон необходим для усмирения духа, внутреннего зла, но излишен для человека, живущего по зову совести. Так, И.А. Ильин одним из качеств настоящего гражданина считал способность превращать внутреннюю свободу в самостоятельную дисциплину[173]173
  Ильин И.А. Наши задачи. В 2-х т. Т. 2. – М.: МП Рарог, 1992. С. 75.


[Закрыть].

Опять же российский традиционализм не исключение, а скорее подтверждение общего правила для традиционных обществ. Мусульманское, китайское, индусское, японское общества аналогичным образом превозносят идею обязанностей, культ служения, социоцентристские установки[174]174
  Ковлер А.И. Антропология права: Учебник для вузов. – М.: Изд-во Норма, 2002. С. 235–239.


[Закрыть]. По сути дела традиционные общества не знакомы с концепцией прав человека. Даже терминов, обозначающих прав личности, традиционные культуры до сих пор не знают. Скорее европейскую доктрину прав человека нужно признать исключением, историческим феноменом именно европейской традиции. Даже во Всеобщей исламской декларации прав человека 1981 г. очевиден коммунитарный принцип, социальность доктрины прав человека в исламском мире. Так, Декларация требует от верующих мусульман несения обязанностей по отношению к общине – зашита от несправедливости, ущерба, нападения на общину и т. п.

В русской охранительной правовой теории субъективные права противопоставляются идеалам служения, жертвенности, альтруизма и соборной жизни. По мысли консерваторов нужно воспринимать долг служения отечеству, семье в качестве нравственных прав, а не обязанностей, как принято считать в современной европейской юридической парадигме. По существу российская традиция не расчленяет прав и обязанностей, или как писал Н.Н. Алексеев, утверждает идеал правообязанности. Право – это и долг, самоограничение, но и свобода в служении другим членам общества, раскрывающая предназначение и смысл человеческой жизни. По словам Н.Н. Алексеева, «В противоположность западной жизни наше государство сложилось при преимущественном преобладании начала обязанности над началом права»[175]175
  Алексеев Н.Н. Русский народи государство. – М.: Аграф, 2003. С. 164.


[Закрыть].

Примечательно, что советская юридическая наука вполне в традиционалистском духе разработала концепцию единства свободы и ответственности, единства и взаимодействия субъективных прав и юридических обязанностей. Советская правовая идеология воспроизводила культ служения, жертвенности и героизма как высших форм человеческого поведения. Так, примечательно, что советское право устанавливало обязанность советских граждан оказывать помощь находящимся в опасной жизненной ситуации, а также участвовать в деле спасения социалистического имущества. Современное российское право исключительно на людей определенных профессий возлагает соответствующие обязанности по оказанию помощи (врачи, полицейские и т. п.).

На устоявшуюся традицию права как обязанности повлияло своеобразие российской истории и культуры. Русское общество вплоть до конца XVIII в. было построено на идее всеобщего тягла, общей солидарной ответственности для решения коренного запроса – выживания и сбережения русского народа. Никто: ни крестьяне, ни помещики, ни дворяне, ни даже царь не были исключены из-под действия общего тягла, обязанностей коллективного сослужения. И царь нес тяжелую ношу обязанностей по заботе о вверенном ему народе, а не относился к власти как привилегии и безграничным возможностям. В своих посланиях Иван Грозный писал о своей ответственности за судьбу и грехи своего народа: «Верю, что мне, как рабу, предстоит суд не только за грехи свои, вольные или невольные, но и за грехи моих подданных, совершенные из-за моей неосмотрительности»[176]176
  Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. – М.: Наука, 1993. С. 149.


[Закрыть]. Без невероятного напряжения сил за всю историю России вряд ли русская цивилизация смогла бы выстоять, сохраниться и стать державой мирового значения. Благодаря идее жертвенного служения как права народа и личности России преодолела неисчислимые социальные, духовные и политические катастрофы – от набегов кочевников, ига, до смут, революций и мировых войн. Идея обязанности оказала мощное энергетическое воздействие на людей в эпоху кризиса в 1990-е гг., когда слабость закона, идея свободы личности по принципу «все разрешено, что не запрещено законом», все-таки не привели к анархии и гибели русского общества. Благодаря осознанию своих обязанностей по отношению к обществу люди удержали Россию от падения в хаос и распад государства. Мощное соборные инстинкты стали преградой на пути разрушительной либеральной идеологии прав человека.

Важно, что российское народное правосознание очень остро чувствовало тяжесть сослужения и выразило его в ряде поговорок и пословиц. Известно ходячее народное выражение «постылое тягло». Возможно, политическая индифферентность и даже избегание власти коренится в тяжести того бремени, которое нес русский человек в русской истории. За века служения в человеке выработалась привычка не только к долготерпению и напряжению сил в катастрофические и экстраординарные эпохи, но и отказ от внешней политической и социальной активности. А власть по-прежнему ассоциируется как непосильная ноша, не каждому доступная и легкая.

Вследствие того что русское мировоззрение исходило из идеи правообязанности и общего тягла, считалось недопустимым наличие каких-либо привилегий, свобод у каких-то классов и социальных групп. Потому крестьяне были зависимы от помещика, что тот сам служил царю повинностями и военной службой. После того, как Екатерина II даровала свободы русскому дворянству, в том числе свободу от службы отечеству, крепостное право стало восприниматься как несправедливость. Дворянин именно за службу получал землю с крепостными. Соответственно с потерей тяглового характера дворянского сословия и крестьянство не могла оставаться без свободы. Так, постепенно русское общество стало идти по пути эгалитаризации и во второй половине XIX в. крепостное право было отменено.

Однако, идея первенства обязанностей и после реформ Александра II продолжала доминировать в правосознании русского народа. Консерваторы резко негативно и на рубеже XIX–XX вв. относились к идее формального закрепления прав человека в конституции. В обязанностях личности они усматривали особенность русской правовой культуры. Например, М.Н. Катков в последней четверти XIX в. писал: «Говорят, что Россия лишена политической свободы, говорят, что хотя русским подданным и предоставляется законная гражданская свобода, но что они не имеют прав политических. Русские поданные имеют нечто более чем политические права: они имеют политические обязанности. Каждый из русских подданных должен стоять на страже прав Верховной власти и заботиться о пользах государства. Каждый не то, что имеет только права принимать участие в государственной жизни и заботиться о ее пользах, но призывается к тому долгом верноподданного. Вот наша конституция. Она вся, без параграфов, содержится в краткой формуле нашей государственной присяге на верность»[177]177
  Московские ведомости. 1886. № 341.


[Закрыть].

Признание современной Конституцией РФ 1993 г. концепции прав человека доминирующей в России противоречит российской традиции и менталитету народа. Примечательно, что сами сторонники либеральной идеи прав человека недостатком Конституции РФ называют дисгармонию между правами и обязанностями. Конституционный текст практически подавляющее внимание уделил субъективным правам личности и существенно ограничил юридические обязанности личности.

Отечественными охранителями обоснованно указывается на нерасторжимую связь прав и обязанностей, необходимость преобладания долга и нравственного самоограничения. Естественные права человека, не сопряженные с естественными обязанностями личности – путь к произволу и абсолютизации свободы. Другого пути у человечества для выживания и самосохранения нет, поскольку идея индивидуализма и прав человека постепенно приведет к социальной и природной катастрофе. Писатель А.И. Солженицын так сформулировал принцип совершенной личности и идеального общества в противоположность естественному праву парламентской республике: «Права человека» – это очень хорошо, но как бы нам самим следить, чтобы наши права не поширялись за счёт прав других? Общество необузданных прав не может устоять в испытаниях. Если мы не хотим над собой насильственной власти – каждый должен обуздывать и сам себя. Никакие конституции, законы и голосования сами по себе не сбалансируют общества, ибо людям свойственно настойчиво преследовать свои интересы. Большинство, если имеет власть расширяться и хватать, – то именно так и делает. (Это и губило все правящие классы и группы истории.) Устойчивое общество может быть достигнуто не на равенстве сопротивлений – но на сознательном самоограничении: на том, что мы всегда обязаны уступать нравственной справедливости (выделено мной. – А.А.)».

«Вещественность», «материализм» естественно-правовых представлений проявился в ряде институтов российского права. Так, ст. 150, 151 1099–1101 Гражданского кодекса РФ предусматривают кощунственные для человеческого существа положения о возможности компенсации морального вреда – денежного возмещения нарушенных духовных благ личности. Попытка денежной оценки моральных качеств личности абсурдна и ставит вопрос не об уникальности человека, а его смешении с объектами права – вещами. Поражает и другой постулат гражданского права о признании любого договора возмездным, если иное не вытекает из существа обязательства (ст. 423 ГК РФ). Власть денег, материальный фетиш прорвался и в сферу публичного права – денежный залог кандидата на выборах или в качестве меры пресечения в уголовно-процессуальном праве России, суррогатное материнство на платной основе, платность образования, здравоохранения и т. п.

В антропологическом плане доминирование либерализма оборачивается вырождением самой человеческой природы. Так, в последние 20–30 лет получили обоснование так называемые «соматические права личности» – естественно-правовые возможности свободного распоряжения человеком своей телесной оболочкой – продажа органов и тканей, генетическое воспроизведение, изменение пола, виртуализация личности, эвтаназия и т. п[178]178
  Ковлер А.И. Антропология права: Учебник для вузов. – М.: Изд-во Норма, 2002. С. 425.


[Закрыть]. Западная идеология даже не задумалась о «естественности» права людей на однополый брак, санкционируя такие противные человеческой природе союзы (Великобритания, Голландия и т. д.)[179]179
  Крусс В.И. Личностные («соматические») права человека в конституционном и философско-правовом измерении: К постановке проблемы // Государство и право. 2000. № 10. С. 43.


[Закрыть]. Будущего – продолжения рода у таких пар быть не может. После таких данных и утверждений возникает чувство обреченности – пустоты, рождаемой современной либеральной идеологией.

Справедливо в Основах учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека указывается на то, что европейская теория прав человека легализовала нравственную безответственность и отказала человеку в свободе от греха, разрешая ему ничем не сдерживаемый свободный выбор. В документе, принятом на Архиерейским Соборе в 2008 г., говорится: «Слабость института прав человека – в том, что он, защищая свободу выбора, все менее и менее учитывает нравственное измерение жизни и свободу от греха. Общественное устройство должно ориентироваться на обе свободы, гармонизируя их реализацию в публичной сфере. Нельзя защищать одну свободу, забывая о другой. Свободное стояние в добре и истине невозможно без свободы выбора. Равно и свободный выбор теряет свою ценность и смысл, если обращается ко злу»[180]180
  www.patriarchia.ru/db/print/428616.html


[Закрыть].

Восприятие права как долга порождает и общую, соборную ответственность за последствия человеческих поступков. Рудименты такой соборной ответственности сохранились в институте коллективной бригадной ответственности в трудовом праве, а также обнаруживаются в государственной ответственности в международном праве и национальном праве в виде возмещения вреда, ответственности за обеспечение безопасности общества, обороноспособности. Естественно, о соборной ответственности можно вести речь при условии признания коллективных субъектов, таких как семья, социальная и национальная общность, народ и т. д.

Консервативная правовая доктрина России в отношении субъективных прав личности исходила из следующих постулатов:

Во-первых, субъективное право – есть нравственное самоограничение, свободно принятое человеческой совестью.

Во-вторых, субъективное право как долг исходит из религиозного акта, голоса совести в человека, как объективно-субъективного переживания правды-благодати человеком.

В-третьих, идеальное социальное устройства зиждется на идее общего служения, тяглового строя.

В-четвертых, право как долг влечет за собой и общую, коллективную ответственность, то что Ф.М. Достоевский описывал в словах «все за всех виноваты».

В-пятых, консерватизм в России как неизбежность требует согласования прав и обязанностей, их нерасторжимого единства.

Интересны размышления И.А. Ильина по поводу прав и обязанностей. Он прямо в качестве основного постулата русской конституции называет обязанность российского гражданина служить отечеству и законам страны. По словам правоведа эпохи русской эмиграции основной смысл прав и обязанностей русских граждан в будущем после падения советского строя в том, что «гражданам не предоставляется свобода зла, бесчестия и предательства, доноса и шиканы; но им обеспечивается свобода патриотической инициативы, соответствующие их духовному достоинству. Благие силы, направленные к добру и спасению, должны быть не связаны, а развязаны»[181]181
  Ильин И.А. Наши задачи. В 2-хт. Т. 2. – М.: МП Рарог, 1992. С. 80.


[Закрыть].

Нравственное измерение субъективного права позволяет разрешить и ряд прикладных юридических вопросов. Так, провозглашенный лишь в ст. 10 ГК принцип недопустимости злоупотребления гражданскими правами, очевидно, не может быть истолкован в рамках чистой юриспруденции. При отсутствии четких, законом установленных, границ в осуществлении гражданских прав, юридическая квалификация акта управомоченного лица становится прерогативой суда. В таком случае правильная оценка действий субъекта права должна производиться на основе нравственного осмысления субъективного права, его предназначения и духовно допустимых формах и пределах его осуществления. В отсутствии у правоприменителя совести нет никакого иного надежного критерия для верной юридической квалификации поступков управомоченного лица. Суд должен чувствовать различие между буквой и духом права, свободой как произволом и свободой как служением. Помимо сказанного, консерватизм предполагает, что недопустимость шиканы должна быть общим началом российского права.

Особый, социально служебный характер в российской охранительной концепции приобретает право собственности. Национальное правопонимание никогда право собственности не оценивало как священное, безграничное и абсолютное. В собственности всегда усматривалось служебное начало. Вещь, а в особенности земля, должна служить не только собственнику, но и другим людям. Отсюда и отсутствие в российском правосознании начала частной собственности на землю. Земля всегда считалась достоянием Бога, данная царю для охраны и распределения в хозяйственные нужды. Собственность должна служить обществу, а не отдельному человеку. Богатство – не привилегия, а возможность творить добрые дела, служить через нее другим – милостыня, развитие образования, культуры, благотворительность. Характерно, что ранее упомянутый З.А. Горюшкин не считал право собственности, также как и свободу и равенство, естественными, индивидуальными, частными правами. Для него право собственности – общественное право, а система частного право – элемент государственного права[182]182
  Томсинов В. А. Русский законоискусник Захар Аникеевич Горюшкин (1748–1821)//Закон. №. С. 295.


[Закрыть].

Очевидно, что консервативное правопонимание требует коренного пересмотра концепции прав человека и смены парадигмы в сторону правообязанностей. Законодательство России должно стремиться к балансу естественных прав и естественных обязанностей, личного начала и общественного блага. Наконец, охранительство обусловливает запрет на легализацию свободы греха и вмешательство в жизнь человеческого духа – гомосексуализм, смена пола, суррогатное материнство, платная трансплантация органов и тканей человека, эвтаназия, свобода печати и СМИ без нравственной цензуры, использование технологий манипуляций с человеческим сознанием через рекламу, политические средства, ограничение и сдерживания информации безнравственного содержания в СМИ и интернете и т. п.

Одним из трансляторов естественных прав как апологии неограниченное свободы человека выступает Европейский суд по правам человека, который в целом ряде решений по обращениям граждан против Российской Федерации отстаивал не сочетание, гармонию социального и индивидуального, а доминирование свободы личности. Так, в ряде решений относительно свободы совести суд признал нарушением Европейской конвенции о защите прав и основных свобод в части нарушения права на общинную жизнь тех лиц, которым РФ отказывала в регистрации их религиозных групп в качестве религиозных организаций (саентологов, свидетелей Иеговы и др.). Правовая позиция Европейского суда по правам человека по таким случаям по существу санкционирует свободу сект и возможность включения человека в псевдорелигиозные организации, воздействующие негативно на сознание человека, закабаление человеческой воли, а также открывает простор для мошенничества.

В отличие от Европейского суда по правам человека Конституционный суд РФ чаще всего стремится достичь органической связи между правами и обязанностями, ограничивает свободу личности в интересах общественных ценностей, баланса индивидуального и общественного. Так, в определении Конституционного суда по делу о проверке п. 7 ст. 152 ГК от 4 декабря 2003 г. Конституционный суд РФ указал на то, что реализация свободы слова должна быть сбалансирована с другими конституционными ценностями, правами и свободами[183]183
  Определение Конституционного суда РФ от 4 декабря 2003 г. «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Шлафмана В.А. на нарушение его конституционных прав п. 7 ст. 152 ГК РФ» // СЗ РФ.


[Закрыть].

Концепция отечественного консерватизма о нерасторжимой связи прав и обязанностей может быть использована в сфере совершенствования правового регулирования в современной России.

Во-первых, необходимо на конституционном уровне и в базовых отраслевых кодифицированных акта закрепить принцип единства прав и обязанностей. Так, ст. 2 Конституции РФ можно дополнить ч.4 следующего содержания: «Права, свободы и обязанности человека образуют неразрывное целое. Приобретение и осуществление человеком правом зависит от исполнения возложенных на него обязанностей».

Во-вторых, для устранения дисбаланса между конституционными правами и обязанностями необходимо в 2 главе Конституции РФ закрепить естественные обязанности личности: обязанность заботиться о сохранении родного языка и духовной культуры; обязанность служить отечеству в том числе трудиться на благо отечества; обязанность использовать собственность в общественных интересах; обязанность заботиться о детях, стариках, женщинах, лицах, нуждающихся в помощи и т. п.

В-третьих, возможно принятие Федеральным Собранием Российской Федерации Декларации прав и обязанностей человека в России на базе проекта И.А. Ильина[184]184
  Ильин И.А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Статьи 1948–1954 годов. В 2-хт. Т. 2. – М.: МП «Рарог», 1992. С. 75–79.


[Закрыть].