Текст книги "Охранительная концепция права в России"

3. Русское самодержавие глубоко народно по своему происхождению, источнику и духу, что находит выражение в патриархальных взаимосвязях царя и народа.

4. Царская власть устойчива, преемственна, последовательна, поскольку царь передает власть своему потомку и печется о наследстве и воспитании своего наследника в соответствующем духе.

5. Русский монарх – арбитр, судья над всеми остальными силами, особенно в борьбе дворян, помещиков против крестьянства, трудового народа.

6. Имперский характер русской монархии, предполагающий возможность свободного вхождения народов в состав России без ущемления национальных и религиозных традиций. По его мнению, только Россия смогла продемонстрировать возможность настоящей империи, основанной не на войне, силе и страхе, а на человеческих основаниях – терпимости и солидарности. В русском народе он усматривал сильное действие ассимилирующего, все впитывающего и перерабатывающего начала. Поэтому о какой-либо изоляции или преследовании каких-либо народностей в России он и не вел речи, считая, что русское имперское начало объединит все чужеродное без насилия и ломки.

Отмеченные признаки самодержавия позволили Ивану Лукьяновичу размежевать монархию с абсолютизмом в Европе и деспотией Востока. Европейский и восточный варианты монархии опираются на силу принуждения, неограниченность власти, борьбу сословий и классов, тогда как русское самодержавие основано на сословном единстве и духовной связи с народом. Следование власти обеспечивалось не принуждением и законом, а нравственной поддержкой народом царя. Сама по себе русская монархия исторически всегда вплоть до своего падения была народной. Западная абсолютная монархия возникла в результате борьбы сословий и при поддержке правящего класса. В связи с чем европейская монархия не могла быть народной, а по определению была классовой. О своеобразии русского самодержавия И.Л. Солоневич писал: «Нация всегда поддерживала монархию, а за тысячу лет своей истории у нации было достаточно возможностей от монархии избавиться. Одна из этих возможностей – правда, вовсе не нацией – была использована в 1917 г. Русская монархия была продуктом русского национального творчества, она была создана “через народ", и она работала “для народа". Но, она работала честно, ничем и никогда этот народ не обманывая»[445]445
  Солоневич И.Л. Указ. соч. С. 100.


[Закрыть].

Политическим идеалом для И.А. Солоневича, как и для славянофилов, была Московская Русь, сочетавшая народное самоуправление, Земские Соборы и царскую власть. Такой строй гарантировал свободу и творчество для русского народа, был источником и заветом независимости и благополучия. Нарушение такой гармонии было связано с петровским временем и последующим петербургским периодом, когда органические устои русской жизни стали разрушаться. Как и славянофилы, и даже более негативно И.Л. Солоневич оценил петровские реформы. Во всем он видел падение и разлад. Даже Северную войну он считал бездарной, не говоря о церковной реформе, бюрократизации по европейскому шаблону, потере ряда южных территорий. Интересно, что строительство Петербурга он также клеймил как ошибочное. В этой стройке он видел все тот же ошибочный взгляд Петра на Россию, как на Европу. Петербург строился по плану Амстердама – как город на каналах, но Петр не учел ни климата, ни разлива Невы, что до сих составляет трудности для жителей города.

Органический путь для России И.Л. Солоневич связывал с двумя основными предпосылками:

– формирование истинного русского правящего слоя;

– искоренение бюрократизации путем создания народной или, иначе, соборной монархии;

– возвращение к русской церкви, воцерковление социальной жизни.

Соборная монархия в постановке И.Л. Солоневича имела много общего с построениями Л.А. Тихомирова, о чем он не раз говорил сам. Существо народной монархии сводилось к следующим постулатам:

а) царская власть, не ограниченная какими-либо парламентскими и или иными учреждениями, как правление совести;

б) Земские соборы, построенные по сословно-корпоративному принципу как форма русского народоправства. И.Л. Солоневич писал: «Говоря о народном представительстве, мы должны отбросить его западноевропейские образцы. Мы должны вернуться к нашему собственному. Л.А. Тихомиров предложил то, что мы сейчас назвали бы сословно-корпоративным представительством: представительство сословий – дворянства, земства, купечества, крестьянства, казачества, представительство Церкви и рабочих и т. д. Такое представительство было бы органическим, а не партийным. Оно выражало бы мнения и интересы страны, а не идеи и вожделения партий… Настоящее народное представительство должно состоять из комбинации территориального (области, земства, города) и корпоративного (научные, инженерные, рабочие и прочие профессиональные организации) представительств с непременным участием представительства всех признанных в России Церквей, конечно, с преобладающей ролью Церкви»[446]446
  Солоневич И.Л. Указ. соч. С. 94–95.


[Закрыть];

в) широкое развитие земского самоуправления.

И.Л. Солоневич одно из различий русской культуры и западноевропейской цивилизации усматривал в отношении к закону. В Европе он видел торжество закона как средства обеспечения мира принудительными средствами в условиях непрекращающейся борьбы классов и сословий. Подобной надобности в законе в России никогда не существовало. Русский народ, будучи единым целым организмом, приоритет отдавал нравственности, человеческим ценностям добра, правды, доверия. И.Л. Солоневич полагал: «Мы ставим – и всегда ставили – внутренние нравственные принципы выше мертвой буквы формального закона. Само собой разумеется, что при нынешнем уровне нравственного развития человечества никакое общество не может обойтись без судьи, обвинителя, тюремщика и палача… Но по дороге от палача к братству мы все-таки прошли гораздо большее расстояние, чем Западная Европа»[447]447
  Солоневич И.Л. Указ. соч. С. 252.


[Закрыть].

Приобщение к европейской идее господства закона он считал поворотом назад. Ведь, общество должно стремиться к минимизации насилия, принуждения и законодательства на пути к нравственному совершенству, а не наоборот – идти назад, деградируя к принудительной системе управления людьми. Здесь и вырастает стена непонимания со стороны европейцев и проевропейски образованных русских интеллигентов. Относительность закона в русской культуре демонстрирует не нравственное падение, а поиск более высокого, нравственного идеала – правды жизни взамен на формальные отношения в сделках и договорах. Низкий авторитет закона в России означает не анархизм и хаос, а действие более мощных регуляторов – требований религии, нравственности и традиций. И.Л. Солоневич утверждает: «Наше отношение к писаным юридическим нормам отдает, так сказать, релятивизмом, теорией относительности, постольку-поскольку. Возможность построения империи при пониженном уважении к закону объясняется прежде всего тем, что взамен писаных норм у нас имеются неписаные, основанные на чувстве духовного такта. Такт же есть вещь, не укладываемая ни в какие юридические формулировки. И вот почему иностранные наблюдатели становятся в тупик перед «бесформенностью» русского склада характера»[448]448
  Солоневич И.Л. Указ. соч. С. 254.


[Закрыть].

Причем сферу осуществления нравственной правды как интуитивного прозрения гармоничных отношений между людьми И.Л. Солоневич распространяет не только на межличностные, бытовые, хозяйственные, частные отношения, но и на сферу публично-правовую. Сам царь, юридически неограниченный, способен править по совести, превозмогая слабость и несправедливость формального закона. Самодержец потому и именуется юридически неограниченным монархом, что в моменты, когда применение закона опасно, он может дать волю проявлениям совести и милосердия. Конечно, закон востребован, но только тогда, когда он вносит нравственные начала в жизнь. И сфера действия закона должна быть весьма ограниченной, оставляя простор для действия совести и правды. Создатель концепции народной монархии пишет по этому поводу: «Русский склад мышления ставит человека, человечность выше закона и закону отводит только то место, какое ему надлежит занимать: место правил уличного движения. Конечно, с соответствующими карами за езду с левой стороны. Не человек для субботы, а суббота для человека. Не человек для выполнения закона, а закон для охранения человека. И когда закон входит в противоречие с человечностью – русское сознание отказывает ему в повиновении»[449]449
  Солоневич И.Л. Указ. соч. С. 80.


[Закрыть].

В возрождении России, ее имперского пути особую роль И.Л. Солоневич отводил русскому православию. Исключительно общество, основанное на православии, идущее по пути христианизации будет готово к созданию народной монархии. Без религиозного чувства самодержавие невозможно и выльется в диктатуру силы, но не совести. В православии Иван Лукьянович прозревал тесное слияние права, правды и религиозной истины: «Православие светло и приветливо – нет в нем ничего угрюмого и страшного. Оно полно уверенности и оптимизма – любовь и правда все равно возьмут свое. Русский язык, кажется, единственный язык в мире, который в слово «правда» вложил два по существу противоположных смысла: «правда» – это то, что есть, действительность, факт. И «правда» – то, чего нет, чего еще нет, но что должно быть. Правда свидетельского показания о настоящем и правда Божьего обещания о будущем сливаются в одно слово и почти в одно понятие. И русский православный народ веками и веками работает для этого слияния: для превращения Божьей Правды в правду реальной действительности»[450]450
  Солоневич И.Л. Указ. соч. С. 364.


[Закрыть].

8.2. Евразийская концепция государства правды и царя-подвигоположника М.В. Шахматова

В современной истории правовых учений к евразийской концепции права наметился живой и неподдельный интерес. В трудах И.А. Исаева, А.И. Овчинникова и А.Г. Дугина предприняты значительный попытки по актуализации творчества евразийцев в современных государственно-правовых исследованиях и правовой политике. Так, А.И. Овчинниковым проделана всесторонняя работа по изучению правовой концепции видного представителя евразийского учения Н.Н. Алексеева[451]451
  См: Овчинников А.И., Овчинникова С.П. Евразийское правовое мышление Н.Н. Алексеева. – Ростов-на-Дону.: Изд-во СКНЦ ВНШ, 2002. 264 с.


[Закрыть]. В целом изучение наследия евразийцев (П.И. Савицкого, Г.В. Вернадского, Г. Флоровского, Н.Н. Алексеева и др.) можно признать удовлетворительным. Менее известен другой представитель евразийской теории государства и права М.В. Шахматов. В связи с чем автор решил воздержаться от рассмотрения политико-правовой концепции Н.Н. Алексеева, получившей должное освещение в правовой науке, и показать вклад М.В. Шахматова в евразийскую теорию права. Жизненный путь полузабытого ученого-правоведа и историка по-прежнему остается темным пятном в истории русской правовой мысли. Единственное исключение составляют биографические материалы, обнародованные М.Б. Смолиным[452]452
  Смолин М. Б. Историческая справка об авторе//Шахматов М.В. Государство правды. – М.: Изд-во «ФондИВ», 2008. С. 306.


[Закрыть]. Книга о М.В. Шахматове еще ждет своего автора.

Мстислав Вячеславович Шахматов (1888–1943) родился в Санкт-Петербурге в семье офицера-кавалериста, дворянина Саратовской губернии – Вячеслава Александровича Шахматова, брата академика, филолога А.А. Шахматова. Отец М.В. Шахматова был разносторонней личностью и оставил после себя раз произведений по военному делу, литературе, публицистике и живописи.

М.В. Шахматов окончил юридический факультет Санкт-Петербургского университета и учился у профессора М. Дьяконова. После окончания университета он перешел на преподавательскую работу. После революции Мстислав Вячеславович был на стороне Белой армии, а позднее эмигрировал за рубеж. Сначала он работает в Белграде, а потом в 1922 г. переезжает в Прагу. Там он становится приват-доцентом, а позднее и профессором Русского юридического факультета в Праге.

В эмиграции он печатается в евразийских изданиях («Евразийский временник») и становится активным членом евразийского движения, разрабатывая наряду с Н.Н. Алексеевым концепции государства правды, правящего отбора, а также идею царя-подвигоположника.

Именно в эмиграции М.В. Шахматов пишет магистерскую диссертацию «Изучение русских летописей домонгольского периода о государственной власти» (1927). Позднее он защищает докторскую диссертацию на тему «Исполнительная власть в Московской Руси». Во время эмиграции он входит в Историческое общество и Славянский институт, где читает свои доклады по государственно-правовым идеалам славянофилов.

М.В.Шахматов написал целый ряд произведений, отражающих евразийское учение о власти и праве: «Подвиг власти», «Государство Правды», «О правящем отборе», «Исполнительная власть в Московской Руси», «Компетенция исполнительной власти в Московской Руси». В качестве оригинальной идеи М.В. Шахматова можно рассматривать идею власти-жертвы, подвига в русской правовой культуре. В отношении государства правды, идеократии, начала правящего отбора он близок с Н.Н. Алексеевым. Главное отличие в работах М.В. Шахматова – опора на русскую историю преимущественно древнего и московского периодов. В истории права и правовых учений Киевской и Московской Руси М.В. Шахматов обнаруживал те идеалы и правовые ценности, которые в более позднюю эпоху лишь искажались, хотя и продолжали храниться в народной психологии и актуализироваться в творчестве мыслителей и писателей консервативного направления – славянофилов, почвенников, охранителей и др.

В статье «Подвиг власти. Опыт по истории государственных идеалов России» Мстислав Вячеславович доказывает, что первые эпохи русской истории проходят под знаменем идеала князя-подвигоположника. Именно князь-труженик, мученик олицетворяет народный политический идеал России. Внешние угрозы, удельные порядки, влияние христианской мысли привели к тому, что в царе, жертвующем собой, народ видел краеугольный камень сохранения русской веры и независимости.

В былинной, языческой Руси княжеская власть – скорее, власть силы и привилегий, удали Руси. После принятия христианства княжеская власть уподобляется подвигу, тяжелому и изнурительному труду. М.В. Шахматов полагает, что подвиг власти сближает князя, царя с жертвой Христа, освящает государственную власть: «Но мы знаем и другой вид подвигов, целью которых является служение праву, правде и справедливости. Только подвиги последнего вида ведут к образованию истинного общественного порядка и крепких государственных устоев. Высшее проявление такого подвига есть подвиг любви, страдания, самопожертвования во имя Божие, во имя высоких убеждений, ради ближнего и отечества. Пути к нему мы находим в страдании, очищающем и возрождающем. В христианстве подвиг страдания получает высочайшее религиозное освящение: всем людям, и подчиненным, и властвующим, преподана заповедь последования Христу»[453]453
  Шахматов М.В. Государство правды. – М.: Изд-во «ФондИВ», 2008. С. 5.


[Закрыть].

Идеал царя-мученника долгое время сопровождает русскую историю и не исчезает вовсе, хотя и претерпевает изменения и искажения. Долгое время жертва князя состояла в борьбе с внешним врагом и защите православной культуры, не считаясь своими здоровьем и жизнью, материальным комфортом и внешними почестями. Идеал князя и царя на Руси – это мученик, отдавший свою жизнь ради спасения родины и сохранения веры. В более позднюю эпоху идеал властителя стал связываться с тяжелым трудом, ношей, бременем и в меньшей степени – с жертвой. Сам М.В. Шахматов писал: «Московская государственная старина и государственные идеалы во многих отношениях жили очень долго. Идеал мученического подвига власти, кроме христианских учений, поддерживался также необходимостью для всей страны вести вечную, почти непрестанную и очень тяжелую борьбу с многочисленными неприятелями, нападавшими со всех сторон на русские границы. Идеал этот не исчезает вовсе и после падения татарского ига, но постепенно видоизменяется: к началу мученического подвига в этом идеале присоединяется и начинает занимать преобладающее место подвиг неустанного, тяжелого труда власти, ведущей свой народ к благоденствию и просвещению»[454]454
  Шахматов М.В. Указ. соч. С. 12.


[Закрыть].

Совершенно верно М. В. Шахматов видит жертвенность не только в подвиге царя, но и труде и мученичестве народа. Народ и царь тянут одно общее тягло ради духовного спасения и выживания в борьбе с другими народами. Службу несли не только войска и чиновники, но и весь тягловый народ, трудом, деньгами, службой жертвующий ради общей соборной цели – поиска внеземного идеала правды. По словам М.В. Шахматова «в течение веков несли Российские властодержцы “Великое служение" своему народу, служение творческое, полное трудового и мученического подвига. Несли это служение они не одни: вместе с ними подвиг страдания, подвиг служения Царству Всероссийскому совершил в течение веков и весь русский народ»[455]455
  Шахматов М.В. Указ. соч. С. 12.


[Закрыть].

М.В. Шахматов убежден в том, что русский народ отличается не властью людей и учреждений, а правлением идей, государственных идеалов (идеократической государственностью). Таким идеалом для России является государство правды – правление божественных начал добра, любви, справедливости, правды в земной жизни людей. М.В. Шахматов замечает: «Россию того времени (Московского периода) можно скорее назвать идеалоправством, чем теократической монархией. Это идеалоправство переживает века и до некоторой степени продолжает жить в умах народа и дальше, почти до современной Великой Смуты»[456]456
  Шахматов М.В. Указ. соч. С. 16.


[Закрыть].

М.В. Шахматов разводит европейские идеалы правовой государственности, естественного права и просвещенной монархии с русской концепцией государства правды. По мнению историка-правоведа отличия между ними кроются в следующих особенностях:

1) европейская концепция естественного права вырастает на почве борьбы сословий за свои привилегии и права и приводит к формированию перечня естественных прав личности, ограничивающих власть монарха. В основе западного права – конфликт, приводящий к юридической дифференциации общества и власти. В русской концепции правды, напротив, сердцевиной является единство общества и общее служение народа и царя. М.В. Шахматов писал: «Самодержавие означало изначально лишь единство власти во всех русских землях, а совещания царя с Земскими соборами, Думой и иными совещательными и законодательными учреждениями чрезвычайно высоко оцениваются народом и ставятся ему в обязанность. Но эта обязанность должна исполняться не в виде определенного исходом борьбы ограничения, а во имя взаимной христианской любви царя и народа»[457]457
  Шахматов М.В. Указ. соч. С. 17.


[Закрыть]. По этой причине в основе русского идеала права лежит не раздор, а единство, любовь и мир;

2) европейская теория естественного права стремится к достижению материальных благ, тогда как русская идея правды направлена на всемерное содействие духовному спасению народа;

3) естественно-правовая теория связана с юридическим определением прав личности и установлением компромисса власти и общества в форме конституций и договоров. Идеал правды невозможно в полной мере охватить законом, поскольку он преследует более высокие духовные задачи – самопожертвование царя и народа, что невозможно требовать юридически, а можно лишь искать в религиозной и нравственной жизни общества.

Сравнивая естественное право и идеал правды, правовое государство и государство правды, М.В. Шахматов резюмирует: «Государство правды и правовое государство – это два совершенно различных мировоззрения. На стороне последнего большей частью материалистические стремления, деятельность ради маленького ежедневного счастья людей, ежедневной суеты земной. На стороне государства правды – красота религиозного пафоса, неустанный труд государственного строительства, культ сильной и яркой личности, умножение накопленных предками богатств и мистика мученического подвига ради вышнего идеала. Правовое государство – правление серых, будничных людей; государство правды – правление героя, подвижника, великомученика. Где нет героя на престоле, хотя бы в представлении народа, там нет и правды, а только ее подделка» (выделено мной. – А.А. Васильев)[458]458
  Шахматов М.В. Указ. соч. С. 19.


[Закрыть].

Мстислав Вячеславович ошибку русской либеральной интеллигенции видел в том, что она узко воспринимала русскую культуру и пыталась ограничиться идеалом правления – не правды как религиозно-нравственного и государственного идеала, властью людей, учреждений и формальных процедур. Русский идеал шире и обнимает собой не только механическое и формализованное управление, но и подвиг власти, творческого страдания.

В работе «Государство Правды» М.В. Шахматов сформулировал целый ряд сущностных особенностей государства правды:

1. «Государство правды не есть конечный идеал». Идеалом устройства выступают правление Бога в людской жизни, любовь, единство, добро и справедливость, которые достижимы не в земной жизни, а в Царствии Небесном. Причем государство правды – ступенька на пути к духовному спасению, требующем неустанной работы и жертвы;

2. Для государства правды сравнительно второстепенное значение имеет вопрос о юридическом строении государства, но гораздо большее, первостепенное значение имеет вопрос о преемстве благодати от Бога».

3. «Целью государства является спасение прежде всего религиозное и уже через него земное. Эту религиозную цель “государство правды" должно преследовать не только через церковь, но и самостоятельно».

4. Власть в государстве правды исходит от Бога. Богом установлена не только власть вообще, но и форма правления и власть каждого властелина. Поэтому установление формы правления зависит не от человеческого многомятежного хотения, а от «Строения Божия», и всякая хорошая или плохая форма правления дается тому или иному народу в зависимости от его индивидуальных свойств и нравственно-религиозных заслуг».

5. «Государство правды», если оно осуществлено в жизни, не есть только внешнее учреждение, но одновременно также учреждение, которое «внутрь нас есть»[459]459
  Шахматов М.В. Указ. соч. С. 43–47.


[Закрыть].

Представитель евразийского течения самобытность русской культуры усматривает в соединении права и нравственности в категории «правда». Если европейский мир пришел к разделению права и нравственности и построению общества исключительно на юридических началах, то российская цивилизация сохраняет единство права и нравственности в неприкосновенности, освящая тем самым право и государственность, придавая им духовный смысл и значение. М.В. Шахматов не соглашается с идеей о том, что содержание права может быть определено наукой. По его мнению, право по содержанию связано с божественными абсолютами: «Не существует точного научного критерия для установления, что есть или не есть право по содержанию. Здесь мы переходим в область религии, ибо право по содержанию сверхсознательно и вытекает из религиозных предпосылок, из Правды Божией».

Мысль о религиозном наполнении права с неизбежностью приводит М.В. Шахматова к тому, что с внешней, формальной стороны право может быть религиозно-нравственным, когда государственность построена на доминировании правды. Действительно, внешняя форма права определяется властью, а значит отступление государства от духовного идеала правды искажает и форму праву. В таком случае налицо разлад между религиозным содержанием права, живущим в народном правосознании, и внешней формой права, создаваемой государственной властью по европейским принципам отделения права от нравственности. М.В. Шахматов отмечал: «Но раз право по содержанию вытекает из религиозных предпосылок, то оно может сливаться с правом по форме только в государственном идеале, построенном на религиозных основах, то есть в «государстве правды». В безрелигиозном «правовом государстве» это невозможно, ибо там нет критерия для установления права по содержанию. Таким образом, право по содержанию определимо только в государстве правды. Если же мы примем во внимание, что истинным право можно считать лишь то, где право по форме совпадает с правом по содержанию, то мы придем к заключению, что только в государстве правды существует истинное право. Только оно является истинно христианским, ибо лишь оно построено логически на принципах христианской любви. Так мы устанавливаем неразрывную связь права и религии»[460]460
  Шахматов М.В. Указ. соч. С. 40–41.


[Закрыть].

Принцип верховенства религиозно-нравственного идеала по М.В. Шахматову влечет за собой ряд неоспоримых следствий:

– государство и церковь находятся с органичной связи, симфоническом единстве;

– в государстве должна существовать государственная церковь;

– опора власти и закона на религиозный идеал правды обеспечивает стабильность, устойчивость власти.

Как на закономерность М.В. Шахматов указывает на неразрывную связь права, власти и нравственности. При отпадении права и власти от религиозно-нравственных предпосылок государственность слабеет и разрушается. Вероятно, здесь правовед имел в виду революцию в России и падение русского самодержавия в связи с ослаблением религиозно-нравственных опор власти и закона.