Текст книги "Люди земли Русской. Статьи о русской истории"

Игорев полк

Эти три героя могут считаться современниками. Одно-два столетия – минута в истории. Каждый из них был выразителем мышления и психики своего народа и своего времени, его идеалом. Многие их черты живут в среде их народов и до сих пор. Имена этих героев: Зигфрид, Роланд и князь Игорь.

Внешне они сходны. Все три – рыцари, безупречно смелы, великодушны, жертвенны. Но их внутренний мир глубоко различен, и это различие ярко сказывается прежде всего в стимуле их подвигов и в целях, ради которых они не щадят своих жизней.

Зигфрид побеждает дракона ради утешения самого себя, своей личной славы. С Брунгильдой он борется ради интересов своего тоже личного друга. Борется с нею нечестно, в результате обманывает и ее, и друга Гунара, что и становится причиной дальнейшей драмы и гибели всех Нибелунгов. Зигфрид – явный зачаток сверхчеловека, рыцарь, преступающий даже свои рыцарские законы ради личного самоутверждения.

Франк Роланд – человек иного склада. Он борется и погибает во имя своей рыцарско-феодальной традиции, но родины у него нет. О ней в песне ни слова, да и не может быть, т. к. целью борьбы является не защита своего племени, своей земли от врага, но покорение и порабощение противника. Рыцарская традиция в душе Роланда мощнее его самого и служению ей он отдает свою жизнь.

За землю Русскую! – основной стимул, ведущий на подвиг князя Игоря. Борьба за нее – стержень всей повести, идея, владеющая и самим Игорем, и курянами Буй-тур Всеволода, и дружиной путивлян, к которой принадлежит сам автор «Слова», с предельной ясностью выразивший настроенность и мышление всех участников похода:

– О, Русь!..

Не путивльская, не курская, даже не киевская, но единая, общая, подпирающая копьями Карпаты и могущая шеломами вычерпать Дон. Эту Русь и призывает к осознанию ее национального единства воин-поэт, ей служит князь Игорь, ее имени подчинена вся борьба.

Идейно-политическую насыщенность «Слова о полку Игореве» одним из первых понял и отметил Карл Маркс. Его слова теперь ежегодно повторяются и заучиваются во всех восьмых классах всех средних школ СССР, где на изучение «Слова» отведено столько же часов, сколько и на Лермонтова. Немного менее, чем на Пушкина.

Юбилей 750-летия «Слова» был проведен не только пышно, но и глубоко содержательно. Было выпушено несколько роскошных и дешевых изданий «Слова», его переводы, комментарии к нему, ряд интересных новых разработок и переиздания прежних. Форсирование интереса к нему продолжается и до сих пор. Недавно «Литературная газета» сообщала о научной работе, доказывающей, что «Слово» было впервые исполнено автором «под гусли» в 1187 г. на свадьбе Владимира Игоревича и Кончаковны. Это сообщено не зря. Подобное утверждение доказывает, во-первых, высокий культурный уровень слушавших его, и, во-вторых, культурное и политическое слияние Руси со степью, т. к. Хан Кончак, несомненно, присутствовал на свадьбе своей дочери.

Для чего же нужно советской пропаганде это беспрерывное углубленное внедрение идеи «Слова» в сознание молодежи?

Ответ может быть только один: для создания и укрепления в ней психологии «национального резерва», смеющей целью поддержать власть Политбюро в тот момент, когда эфемерная, нереальная психология «социалистического советского человека» бесследно рассеется под ударом извне.

Нереальность этого соцчеловека Политбюро видит ясно, равно как и полную реальность Игорева полка, включающего в себя теперь на основе общности культуры, экономики и единства интересов не только русские, но и не-русские племена единой Российской Нации.

Это знание уже подкреплено опытом Второй мировой войны, и вопрос лишь в том, явится ли и теперь извне та помощь, какую они уже раз получили в лице Розенберга. Если да, то повторение маневра смены масок станет снова легким, и они получат в руки ту силу, подобной которой не могут располагать их противники: Игорев полк существует, но полков Зигфрида или Роланда в реальном мире пока не видно. Нужная Политбюро помощь уже наметилась. Роль Розенберга приняла на себя организация Дон Левина и Лайонса[166]166
  Американские журналисты-литераторы Исаак Дон Левин и Юджин Лайонс (оба из российского еврейства) были среди главных организаторов, в 1951 г., Американского комитета по освобождению от большевизма (первоначальное название – по освобождению русского народа).


[Закрыть], при ближайшем соучастии русских реакционных доктринеров. К борьбе против российской общенациональной идеи, против Игорева полка, самоубийственно для себя примкнули солидаристы, променявшие на весьма гадательного сокола в небе реально шедшую к ним в руки очень весомую «синицу», подсоветскую административную интеллигенцию – офицерство Игорева полка. Нам, зарубежным монархистам, этот тактический просчет г. Байдалакова[167]167
  Виктор Михайлович Байдалаков (1900–1967) – политический и военный деятель. Участник Гражданской войны и Белого движения на юге России. Активный участник Народно-трудового союза российских (НТС). Основатель и первый руководитель Национального трудового союза нового поколения.


[Закрыть] выгоден: он отрывает у НТС значительную часть его национально-мыслящего актива и ведет к нам, т. к. другого пути у этих националистов нет. Не к кому.

Но мы, российские националисты Зарубежья, переживаем глубоко трагический для нас период. Не следует подражать страусу и лучше сказать самим то, что скажут нам наши противники: сложившаяся на сегодня в «русском вопросе» ситуация ставит перед нами и большевиками внешне одну и ту же цель – национальное и государственное единство.

Но это только внешность. По существу же мы остаемся полностью непримиримыми. Различие наше в том, что утверждение национального государственного единства России для Политбюро – только средство его мировой агрессии, для нас же оно – конечная цель, на достижении которой мы строим возможность дальнейшего мирного развития Российской Нации. Тем не менее, это только внешнее сходство для нас, зарубежных националистов трагично.

Но это трагическое для нас противоречие, при иллюзорном сходстве, снижается до нуля в среде подсоветских националистов. Они включены в систему СССР и даже при их личном протесте против него, все же сознают себя его атомами. Поэтому они без малейшей внутренней борьбы поставят знак равенства между Лайонсом и Розенбергом, сделав из этого знака соответствующие действенные выводы уже раз сделанные под Сталинградом.

В чем разница? И тот, и другой называли себя «друзьями народов России». И тот, и другой протежировали «самоопределение». И тот, и другой находились в лагере, противном СССР. Вывод: Розенберг стремился к порабощению нас… значит того же хотят и теперешние «друзья». Итак…

…«Лучше быть мертву, чем полоненну! Ляжем костьми за землю Русскую!» – оживет снова лозунг Игорева полка, повторенный под Сталинградом.

Неистребимость, жизненность одиннадцативековой русско-российской национальной традиции ясна и для нас, и для Политбюро, т. к. и мы и они чувствуем современное население России и в своих выводах базируемся на его мышлении и эмоциях. Но от большинства американцев и европейцев эта современность скрыта пошлыми ширмами маркизов де Кюстин и столь же пошлыми и заношенными доктринами отжившего века. Именно этим доктринам готовят кровавое жертвоприношение господа Левины-Лайонсы и давно уже оторвавшиеся от тела живой России полумертвые доктринеры русского происхождения.

Да минет нас чаша сия! Да минет она американский народ!

Грядущие, неизбежные события столь же неизбежно сметут мусор отживших доктрин. Здравый смысл восторжествует в среде здоровой американской демократии.

Но при дальнейшем развитии «русской акции» в принятом ее теперь антироссийском направлении это выздоровление потребует максимальных доз русской и американской крови. Наш долг свести этот максимум к минимуму. Каждый подлинно русский подлинно националист любого происхождения, должен ради этого осведомлять каждого знакомого ему американца и европейца о наличии живого жизненного и неистребимого Игорева полка. Иметь этот полк в своих рядах, а не в строю противника – стержень неизбежной борьбы.

«Наша страна»,

Буэнос-Айрес, 12 января 1952 г.,

№ 104, с. 3–4.

Национализм и шовинизм

Сепаратистские организации, объединенные в ярко враждебный Российской государственности АБН[168]168
  Антибольшевистский блок народов – международное объединение антикоммунистических эмигрантских организаций, учрежденное в 1946 г. в Мюнхене.


[Закрыть], не устают кричать и визжать на все голоса о пресловутом русском шовинизме, давившем и давящем даже в современном интернационалистическом СССР все прочие народы и народности, входящие в состав Российской нации. Крик о шовинизме, старший козырь, которым они воздействуют на общественное мнение западных демократий, главным образом на США и Англию – страны, в которых они пользуются неизменной и очень значительной моральной и материальной поддержкой. Выпущенный недавно так называемым «парижским блоком» меморандум – яркая иллюстрация из беззастенчивой лжи в этом направлении.

Эти вопли сепаратистов имеют успех в среде англосаксов, и причин этого успеха две: 1) полнейшая безграмотность интеллигенции Запада в вопросах русской истории и 2) недостаточная продуманность нами самими понятий о национализме и шовинизме, которые мы сами часто смешиваем, чем играем в руку врагам России. Это смешение двух противоположных, исключающих друг друга концепций понятно. Преподавание истории в дореволюционной средней школе было поставлено, к сожалению, так, что наше старшее поколение само не видело четкой грани между национализмом и шовинизмом, ибо оба эти понятия считались тогда ретроградными, реакционными и прямо-таки неприличными для «прогрессивно» мыслящего интеллигента.

Постараемся теперь восполнить этот пробел. Шовинизм есть стремление насильственно навязать свои государственные и общественные формы, внедрить свою культуру, свой быт, а в былые времена и свою религию, в среду подчиненного в той или иной форме, чуждого народа. В периоды обостренной борьбы он выливается в крайне жестокие формы, вплоть до полного истребления побежденных в этой борьбе.

Стержнем национализма является любовь к своей государственности, к своей общественности и культуре, стремление поднять и улучшить их формы, а также к тому, чтобы распространить их блага, их положительные качества на те слабейшие народы, которые волей судьбы вступают в орбиту нашего национального развития. Иначе говоря, мы хотим для них того же самого, чего хотим и для самих себя. Эта форма распространения и продвижения своей культуры сама по себе не терпит насильственных мер, в силу чего диаметрально противоположна базирующемуся на голом насилии шовинизму.

И национализм, и шовинизм древни, как мир. Истоки шовинизма мы можем найти на исторических страницах библейских книг, свидетельствующих, что продвижение израилитической культуры на востоке Средиземного моря неизменно сопровождалось насильственными мерами, вплоть до полного уничтожения слабейших сопредельных народов: амалекитян, моавитян и прочих, что было возведено политическими идеологами того времени к степени религиозного подвига. Интересно отметить, что и теперь в среде англосаксонских народов внимание к Библии значительно превышает внимание к Евангелию. Даже и присягу они приносят на Старом Завете, в то время как мы – на книге Завета Нового. В их истории это сказалось необычайно ярко. Железные воины Кромвеля шли в бой, распевая псалмы, требующие от Господа повержения врага под ноги победителя, Божьего гнева на супротивных, но не спасения, не защиты от них, как просило наше христолюбивое воинство в глубоко отражающей его дух молитве «Спаси, Господи, люди Твоя»…

В дальнейшей истории англосаксов мы видим множество полностью уничтоженных ими народов, видим бесчеловечную эксплуатацию слабейших, на которой основана вся четырехвековая колониальная политика Англии, а также и все движение англосаксов по американскому материку.

В недалекие от нас времена мы видим глубоко аморальную «опиумную войну» англичан в Китае, видим юридическое и бытовое неравноправые индейцев и негров в США, видим судорожные потуги одряхлевшей Англии удержать хотя бы часть своего насильственного господства в Египте и африканских колониях. А по отношению к самим себе мы встречаем со стороны известной части общественности США явное стремление навязать нам, во что бы то ни стало, чуждые нам и враждебные нашей культуре формы государственности и общественности. Американский Комитет помощи врагам России достаточно ясно говорит об этом.

Вот это-то и есть шовинизм в его современных формах.

Наш русский национализм в его историческом прошлом и в его современности, представленной правым крылом Российской антикоммунистической эмиграции, диаметрально противоположен шовинизму. Мы никогда не стремились, не стремимся и теперь навязать кому-либо свои государственно-общественные формы, религию и культуру. Весь рост Руси-России, вся ее тысячелетняя история проходят под знаком терпимости и вовлеченным в ее орбиту малым народам и народностям. Мы стремились поделиться с ними имевшимися в нашем распоряжении благами, не отнимая при этом у них их права на самобытное развитие.

Наша история дает этому примеры, начиная с самых давних времен. Летопись говорит нам о торках, печенегах и других исчезнувших теперь народах, представители которых были в дружине св. князя Владимира и его ближайших потомков. Житие свв. Бориса и Глеба показывает, что некоторые из них в дружинах этих князей занимали значительные должности. О том же рассказывают былины – хранилища народной памяти. Но не нужно отрицать того, что ход истории требовал от нас порою жесточайшего отпора врагам, и такой отпор давал, например, половцам, многогуманный не только по своему, но и по нашему времени, истинный христианин Владимир Мономах. Но этот отпор был только необходимостью. Проповеди уничтожения и порабощения иноплеменников мы не находим ни в духовной литературе того времени, ни в летописях, ни в былинах, ни в песнях, ни в «Слове о полку Игореве», глубоко националистической, но лишенной тени шовинизма поэме.

В дальнейшем ходе нашей истории мы встречаем совершенно необычайное явление: эмиграцию от сильнейших к слабейшим. В княжение Василия Темного и даже Ивана Калиты, т. е. в период порабощения Руси Ордою, мы встречаемся с фактами добровольного переселения в Москву татарских мурз и князьков. Это показывает, что условия жизни у нас, тогда порабощенных, были для них более заманчивы, чем жизнь среди своих, и, следовательно, мы встречали тогда этих иноплеменников буквально с распростертыми объятиями. Дворянская генеалогия свидетельствует нам, что приток иммигрантов в Московскую Русь был не случайностью, но непрерывным, постоянным процессом. Кого только нет среди предков наших старинных родов! Тот «вышел из Прусс – конно, людно и оружно», со своею дружиной и подвластными ему поселянами, порою обществом в несколько тысяч человек, тот из Литвы, тот из Орды, из черемис, из мещеры, из муромы, води… Не перечислишь всех этих племен, добровольно вливавших свою элиту в русскую государственность и культуру, в Российское единодержавие. Просто здравый смысл говорит о том, что если к нам шли добровольно, значит пришедшие получали имевшиеся в пашем распоряжении блага, а не палку и кнут, как утверждают это сепаратисты. Этот приток не ограничивался отдельными иммигрантами. Иммигрировали целые государства, как, например, Грузия, мелкие северо-кавказские ханства, калмыцкая орда, а в XIX в. – дунгане, целый народец гонимых на своей родине китайцев-мусульман. Братское принятие их в спою орбиту было проявлением Российского национализма, руководившего на протяжении одиннадцати веков всею внешней политикой Руси-России, княжества-царства-империи.

Но говоря о светлых сторонах нашего национализма, мы не должны закрывать глаза и на неизбежные в нашем грешном мире темные стороны, без которых в силу человеческого несовершенства не протекает ни один исторический процесс. В многосотлетней борьбе не на жизнь, а на смерть, которая выпала на долю нашего отечества в его отношениях с Польшей, мы были вынуждены к некоторым шовинистическим репрессиям, однако следует отметить, что эти репрессии – «обрусение» Привисленского края, чем любят пользоваться наши обвинители, были вызваны двумя агрессивными и по существу реакционными восстаниями польского панства (1830 и 1863 гг.), но даже в обостренный период борьбы, при разделах Польши и в ближайшие к ним годы, польский парод был принят в Российскую семью на условиях не только выгодных для него, но высших по сравнению с русским народом, в чем справедливо обвинял в свое время Карамзин Александра Благословенного. То же самое мы видим и в отношении Финляндии, и в отношении народностей Кавказа и Средней Азии, которым были предоставлены небывалые, невиданные привилегии! Освобождение на 50 лет от военной службы и ряда налогов! Полное сохранение их самобытности, вплоть до установленного законом снижения кары за традиционное убийство из мести (Кавказ) по сравнению с карой за обычное убийство на территории Империи.

Наш русский национализм – наша русская гордость. Не нужно прятать его или прикрываться чуждыми нашей культуре лозунгами.

Наш национализм – смертельный враг злобного шовинизма, которым злопыхательствуют враги единой, великой и неделимой многоплеменной Российской нации.

«Заря России»,

Нью-Йорк, 31 окт. 1953 г

№ 96, с. 5–7.

«Французик из Бордо»

Некогда, в гостиной московского барина Фамусова, щупленький французик, «надсаживая грудь», радовался тому, что увидел в ней «свою провинцию».

Его радость была вполне обоснованной. Так и было. Позже французика сменил педантичный немец-профессор, потом бородатый полунемец… Эта вереница была очень длинной и очень пестрой, но объединенной одним общим признаком: для каждого из прошедших в ней Россия была только «своей провинцией». Ею же была она и для «прогрессивных» по тому времени, отражавших взгляды своей среды, трепетно внимавших «французику» шести бесприданниц-княжон.

Подобное представление о России, вернее о лицевой, «передовой» ее части также имело вполне достаточное обоснование, т. к. вся «прогрессивная» и наиболее крикливая группа ее интеллигенции того и последующего периода, от Радищева и Чаадаева до Милюкова, Ленина и Сталина, смотрела на Россию лишь как на «провинцию» Западной Европы, пригодную только для восприятия и копировки выработанных там «проверенных» и непроверенных «образцов». Разница между этими российскими провинциалами Европы была лишь в том, что Радищев откладывал земные поклоны перед Гельвецием, а Чаадаев стучал лбом Папе Римскому; Милюков уповал на панацею четырехчленной формулы[169]169
  Западная государственная система, основанная на прямом, равном, тайном и общем голосовании.


[Закрыть] и многопартийного либерализма, а Сталин на непогрешимость схемы «научного» социализма и монопартийность «диктатуры пролетариата».

Все эти «образцы» были взяты из одного и того же магазина. Все они в равной мере были и остались «низкопоклонством перед Западом». Шесть княжон, восклицавших: «Ах, Франция, нет лучше в мире края» и Милюков-Ленин-Сталин совершенно равноценны в своем мышлении рабов-копировщиков. Разница лишь в характере эпохи и масштабе действия заимствованной идеи: тогда – фасон фрака «рассудку вопреки, наперекор стихиям», теперь – фасон политико-социально-экономического строя, также вопреки национальному рассудку и наперекор российским стихиям.

* * *

Реки включают в свои течения струи притоков, впадающих в них и с запада и с востока. Вряд ли возможно разграничить в русле Волги воду Оки от воды Камы. Так же сливаются в общественных течениях разнородные, подчас противоречивые элементы. Это отмечал еще Герцен в «Былом и думах».

Стихия течения российской (октябрьской) революции была загнана Лениным в турбину западной марксистской схемы, но это отнюдь не исключает наличие в ней, стихии противостоящих турбине элементов, национально народных стимулов протеста против барско-интеллигентского западничества. Одним из ярких подтверждений этого был блестящий провал демократии – Керенщины, построенной при точном соблюдении всей «проверенной», западно-европейской рецептуры. Матрос Железняк, действуя единолично и без прямых инструкций, разогнал шестьсот «народных избранников», удостоенных этого звания на основе «проверенного» Западом «образца». Народ же голосовал на это безмолвием, так сказать, «воздержался» от поддержки своих «избранников». В дальнейшем «правительство» и «армии» Учредиловки играли самую жалкую и смешную роль в трагедии гражданской войны, так российский народ по одну и по другую стороны разделившей его черты вносил одну и ту же поправку к навязанному ему, чуждому его мышлению образцу.

* * *

Смотря трезво на окружающее, приходится признать, что кремлевское Политбюро в настоящий момент – единственный в мире политический центр, где знают, «что» им делать и «как» им действовать.

Перекрашивая «черных воронов» в «белых голубков» для внешнего обращения, Политбюро ясно учитывает, что на внутреннем идейном рынке этот товар не пойдет. Российский народ уже не даст теперь за него валюты крови, необходимой для коммунистической агрессии. Не даст ее и под воскрешение отечественного (а не советского) патриотизма. Во второй раз этот номер не пройдет. Следовательно, нужно шагнуть дальше, раздвинуть поле действия российской национальной эмоции, переключив ее от физической самозащиты к духовно-идейному наступлению. Базой же для этого наступления может служить только проверенное тысячелетним опытом неизменное стремление российского народа сохранить от всех посягательств свою самобытность, свою живую душу.

Игра эта очень опасна для самого Политбюро, т. к. она может в любой момент обратиться против него самого. Но, что поделать, надо идти на этот риск. Другого пути нет. Удача зависит от тонкости и четкости в проведении маневра, при расчете на то, что противник, как и в прошлом, проспит и проморгает момент радикального контрудара.

Маневр требует предельной тонкости и внутри. Надо стимулировать борьбу с «низкопоклонством перед Западом», будучи и оставаясь самим полными и абсолютными «низкопоклонниками» перед тем же фетишем.

Удастся или нет? Вывезет ли еще раз кривая?

Удача зависит, прежде всего, от того, сможет ли противник, сумеет ли он, во время сорвать с «низкопоклонного» марксистского Политбюро его псевдонациональный камуфляж, и тем самым направить раскованные им подлинно национальные силы, против него самого, прикинувшегося националистом, «низкопоклонника».

* * *

Каждая борьба состоит из ударов и контрударов. Побеждает тот, чьи удары направлены вернее. В этой направленности – правда борьбы.

Может ли встречный удар быть направленным в ту же сторону, как и противостоящий ему?

Примитивный здравый смысл отвечает – нет.

«Французик из Бордо», ставший ныне и Гарвардским профессором, и «знатоком России», и американским журналистом «русского» происхождения, утверждает – да. По его мнению «рассудку вопреки, наперекор стихиям», марксизму нужно противопоставить марксизм, маскированной копировке западных образцов – ту же копировку, не маскированную, ибо дело идет о «своей провинции»… Престарелые уже в наши дни княжны-бесприданницы вторят ему дружным хором и назначают рандеву то в Мюнхене, то в Фюссене, то где еще поукромней.

Все попытки поразить советский марксизм, вооруженный крупнейшей блестяще оснащенной и прекрасно вытренированной армией пропагандистов, при помощи какого-либо иного однородного с ним нерусского «образца» неминуемо станут в лучшем случае маханием рук впустую, а в худшем – дадут обратный результат, утвердят в сознании масс российского народа представление о требовании Запада «низкопоклонства перед ним», выполнения его воли, т. е. дадут именно ту реакцию, которой и добивается советская пропаганда, чему сама она, усердно и умело поможет.

Некоторые общественные деятели США и даже Англии уже начинают понимать эту очевидную и ясную для нас, российских националистов, истину. Уже звучат предостережения от попыток навязывания российскому народу политической рецептуры Запада, призывы к уважению его самобытности, его собственного мышления, к непредрешенству со стороны судеб освобожденной России, к предоставлению ей самой решающего голоса.

Но общий тон еще смутен. «Французик из Бордо», кокетничая своим, воспринятым от бесприданниц-княжон «знанием России», по прежнему надсаживается в восхвалении своих «столичных» порядков и радости видеть их в «своей провинции» России, попутно поплевывая в ее подлинное национальное лицо то через микрофон «Голоса Америки», то со страниц распространеннейших изданий, то на таинственных рандеву с престарелыми красотками русского происхождения, не утратившими еще мечты всех старых дев – любой ценой, любым способом «составить себе партию».

/Алексей Алымов]

«Наша страна»,

Буэнос-Айрес, 3 ноября 1951 г.,

№ 94, с. 3.