Текст книги "Разум, религия, демократия"

Древний Рим во многих отношениях превзошел греческие полисы общей суммой достижений, накопленных за многие века существования, и своим влиянием на будущее развитие Европы. В период наивысшего могущества Римская империя простиралась от Иберийского полуострова на западе и Британских островов на севере до Каспийского моря на востоке и далее через все Восточное Средиземноморье до Северной Африки включительно. В Римской империи зародилось христианство, ставшее религией Запада. Отчасти благодаря распространению христианства язык древних римлян, латынь, более чем на тысячу лет стал общим языком ученых и лег в основу романских языков. Однако следует напомнить, что наш главный интерес посвящен развитию рационального мышления и его связи с демократией. В этих областях достижения Древнего Рима достаточно скромны. Скачок от мифической культуры к теоретической уже был сделан древними греками. Древний Рим дал немало достойных авторов в области истории и риторики: достаточно упомянуть хотя бы Катона, Цицерона, Полибия и Плутарха. Однако сами жанры истории и риторики изобрели древние греки, и даже самые талантливые древнеримские авторы не могли затмить Фукидида, Сократа, Аристотеля и Платона. Древний Рим никогда не был демократией и не пытался стать ею. По этой причине мы уделим ему меньше внимания, чем древним грекам.

А. ПОЛИТИКА В ДРЕВНЕМ РИМЕ

Для скудных почв Древней Греции лучше всего подходили небольшие хозяйства, обрабатываемые владельцами. Древний Рим окружали обширные плодородные равнины; в сочетании с институтом рабства это способствовало возникновению крупных латифундий и в конечном итоге привело к значительно большему неравенству доходов, чем в Афинах и прочих древнегреческих полисах, а также к усилению аристократии. Римским аристократам было что защищать, и они использовали для этого все политические возможности. С 509 по 82 г. Рим именовался Республикой, но фактически был олигархией под контролем аристократии[160]160
  Файнер (Finer, 1997, pp. 385, 432–435) принимает эти даты. В дальнейшем я основываюсь на его материалах.


[Закрыть].

По структуре политических институтов – магистраты, совет (сенат), народные собрания – Рим напоминал греческий полис. Сенату отводилась чисто совещательная роль, а право принимать законы и выбирать магистратов полностью принадлежало народным собраниям. Вместе с тем член собрания не имел права вносить законопроекты или предлагать поправки. Законопроекты вносил магистрат, а собрание должно было либо принять их, либо отклонить. Таким образом, магистраты и сенат формировали повестку дня для голосования и использовали это положение в своих интересах. Магистраты выбирались из числа аристократов; сенат тоже состоял из представителей влиятельных аристократических родов и бывших магистратов. Фактически это делало Римскую Республику аристократической.

Политическое устройство Республики изобиловало сдержками и противовесами. Некоторые магистраты могли накладывать вето на решения собрания, но другие могли блокировать вето. В 494 г. появилась новая категория магистратов, трибуны, и еще одно собрание, на которое трибун вносил законопроекты. Это новшество было введено после восстания плебеев – граждан, которые не были патрициями (аристократами по рождению). Богатейшие представители плебеев стремились отнять часть власти у патрициев и добились учреждения для себя должности трибуна. Как и другие магистраты, трибун имел право в одностороннем порядке блокировать решение собрания. Дальнейшие реформы, проведенные под давлением плебеев, укрепили их политическое влияние в Республике. В результате к 134 г. до н. э. политическое устройство Рима состояло «из двух систем или, точнее, из системы и антисистемы, поскольку одна была создана для сдерживания другой»[161]161
  Finer (1997, p. 397).


[Закрыть]. Кроме того, в каждой системе были свои обладатели права вето, способные блокировать ее решения.

В политическом устройстве Рима, в отличие от политического механизма США, система сдержек и противовесов возникла не как часть целостного проекта политических институтов с запланированными итоговыми свойствами. Она складывалась стихийно и постепенно под влиянием многочисленных кризисов, сотрясавших Республику. Каждый очередной кризис приводил к созданию нового института, призванного сдерживать тот институт, чья деятельность привела к кризису. В результате сложилась крайне запутанная политическая структура с многочисленными собраниями граждан, небольшими советами, реально принимавшими решения, и многочисленными обладателями права вето.

Можно лишь удивляться тому, что при такой официальной причудливости римского государственного устройства вся эта система не развалилась просто в силу своей инерции. Однако она не разваливалась, по крайней мере до I в. до н. э. Более того, вплоть до конца II в. до н. э. она прекрасно функционировала. Да, это была олигархическая система, но ограниченная множеством внутренних сдержек и противовесов. Кроме того, права аристократии влекли за собой и ряд обязанностей. Скажем, вплоть до эпохи поздней Республики в армию призывались – за исключением чрезвычайных ситуаций – лишь те, кто соответствовал определенному имущественному цензу. Среди римских ценностей более всего почитались gravitas (серьезность, солидность, основательность), pietas (добропорядочность, справедливость) и simplicitas (естественный и умеренный образ жизни)[162]162
  Finer (1997, p. 392), Pagden (2008, p. 61).


[Закрыть]. Эти качества были свойственны аристократии наряду со стремлением иметь славу, почет и доброе имя. Поэтому в течение примерно четырех первых столетий существования Республики аристократы ответственно исполняли свои обязанности. Официальная структура государственного устройства создавала многочисленные препятствия для эффективного управления. Но разного рода неформальные соглашения позволяли аристократии обходить эти препятствия на благо ее самой и на благо Рима[163]163
  См.: Finer (1997, pp. 388, 396–398, 413).


[Закрыть]. Система правления работала в интересах как богатых, так и бедных, и вплоть до конца II в. до н. э. устраивала все классы общества.

В это время притекавшее в Рим богатство стало приводить к значительному росту имущественного неравенства. Не прекращавшиеся военные походы требовали все больше и больше людей для армии. Поэтому имущественный ценз был отменен, и в солдаты стали брать людей, которые ничего не имели и просто хотели заработать. В результате на место умеренности пришла алчность, на место убеждения – подкуп, а аристократия выродилась в несколько группировок, боровшихся за военную добычу и должности. В 82 г. до н. э. полководец Сулла отменил конституцию, и Республика фактически перестала существовать, хотя формально сохраняла свое название еще 50 лет, наполненных гражданскими войнами.

Б. РИМСКОЕ ГРАЖДАНСТВО

Одним из демократических институтов, заимствованных у греков, было понятие гражданства. В Древнем Риме, как и в Древней Греции, гражданство делилось на категории; высшая категория давала право избирать магистратов и занимать должности. Но если греческое гражданство было тесно связано с полисом и давалось посторонним очень скупо, то римляне в этом отношении вели себя более щедро. Чтобы обеспечить лояльность завоеванных земель, они разрешали их жителям принимать римское гражданство. Поэтому человек мог быть римским гражданином и при этом оставался галлом, греком или евреем. Звание римлянина не имело этнической окраски и означало «скорее статус и умонастроение»[164]164
  Finer (1997, p. 389).


[Закрыть]. В Римской империи впервые формируется представление о том, что отдельное лицо обладает определенными правами. Римлянин был гражданином Civitas (общего для всех государства), и это обстоятельство наделяло его правами, включая право на личную неприкосновенность. Разумеется, любое право будет бесполезным, если нет судебной системы, обеспечивающей его реализацию. Поэтому важным дополнением к римскому гражданству стали кодифицированное римское право и система правосудия[165]165
  Pagden (2008, pp. 89–94).


[Закрыть].

Для голосования в народном собрании необходимо было физически присутствовать в Риме. Поэтому на практике число участников политического процесса ограничивалось теми, кто жил в самом городе или неподалеку. Как отмечено в предыдущем разделе, во времена ранней Республики люди гордились званием римского гражданина и охотно шли на жертвы ради государства – платили налоги и сражались, чтобы защитить и приумножить владения Рима. По мере упадка Республики готовность на жертвы уступала место узкоэгоистическим мотивам.

В. РЕЛИГИЯ В РИМЕ

Римляне были очень суеверным народом. В первые времена Республики они верили, что их жизнями управляют сверхъестественные силы, заключенные в камнях, реках, деревьях и иных растениях. Впоследствии, когда римляне восприняли этрусских и греческих богов, этих духов, обитавших в природных объектах, сменили очеловеченные божества. Подобно многим племенным обществам, римляне верили, что будущее можно предсказывать и изменять, если совершать определенные обряды и следовать предзнаменованиям. «Развитая римская религия стала, помимо всего прочего, сложной системой заклинаний, магических действий, обрядов и жертвоприношений, выполнявшихся точно установленным образом»[166]166
  Finer (1997, p. 391).


[Закрыть].

Все магические обряды совершались жрецами, объединенными в несколько «коллегий». Жрецы были аристократами и играли важную роль в повседневной жизни Рима, если принять во внимание уровень суеверности римлян. В этом еще одно существенное отличие Древнего Рима от Древней Греции, где сословия жрецов не было. Жрецы обладали большим влиянием на государство, поскольку фактически каждый общественный акт требовал совершения того или иного обряда. Например, жрец мог отложить решение важных вопросов в народном собрании; для этого достаточно было заявить, что полученные предзнаменования пока неблагоприятны. Религия укрепляла контроль аристократии над народом, поскольку все жрецы, сенаторы и магистраты принадлежали к аристократии.

Когда мы мысленно проводим связь между Римом и религией, на ум приходит не языческий культ, господствовавший во времена Республики, а христианство, покорившее Рим через много веков после падения Республики. На первый взгляд кажется удивительным, что христианство возобладало в эллинистическом мире Римской империи, а не в Палестине, где жили Иисус и его ученики. Но это обстоятельство удивляет меньше, если подумать о роли суеверия (религии) и обрядов в жизни римлян. Кроме того, к тому времени, когда начали проповедовать Павел и другие апостолы Христа, в римском мире существовал многочисленный пролетариат, не имевший собственности. И слух тех, кто искал поводы для надежды, был особенно восприимчив к христианской вести: бедные унаследуют землю, праведные христиане обретут славную жизнь после смерти, а Иисус вскоре вернется, чтобы взять всех верных христиан на небеса[167]167
  Ряд исследователей подчеркивают важность этой способности христианства привлекать новых приверженцев. См.: Ekelund and Tollison (2008), Ekelund, Tollison and Vasilescu (2008).


[Закрыть].

Другой важной причиной победы христианства стала его эгалитарность. При священнодействии могли присутствовать не только немногочисленные аристократы, как это практиковалось в Риме во времена появления христианства, а все желающие, включая женщин. Христианство повысило статус женщин, и они стали ревностными сторонницами религии и ключевыми фигурами в ее распространении, поскольку на них лежала забота о воспитании детей.

Перечисленные факторы свидетельствуют, что у римлян была потребность в новой религии. Экелунд и Толлисон (Ekelund and Tollison, 2008) предлагают дополнительное объяснение того, почему империя приняла христианство. По их мнению, христианская этика обеспечивала римскому государству определенный выигрыш за счет удешевления мер внутренней безопасности и уменьшения расходов на помощь неимущим. Идеологическое единообразие христианской религии могло примирить враждующие группировки, если у всех римлян будет одна религия. Скорее всего, именно эти соображения, а не божественное откровение, подвигли императора Константина к обращению в христианство в 313 г. н. э.

Подводя итоги этому обзору Рима, возможно, нелишне будет привести мнение Эдварда Гиббона о подъеме христианства и его роли в падении Римской империи. Гиббон приводит пять причин победы христианства.

«I. Несгибаемая и, если мы можем позволить себе такое выражение, фанатичная ревностность христиан – заимствованная, надо признать, из иудейской религии, но очищенная от узкого и необщительного духа, который вместо привлечения язычников отталкивал их от законов Моисея. II. Учение о будущей жизни, подкреплявшееся всяким добавочным обстоятельством, способным придать вескость и действенность этой важной истине.

III. Чудотворные силы, приписанные первоначальной церкви. IV. Чистая и строгая мораль христиан. V. Единство и дисциплина христианского сообщества, которое постепенно становилось независимым и все растущим государством в самом сердце Римской империи» (Gibbon, 1952, pp. 261–262).

Гиббон особо подчеркивает важность веры в загробную жизнь.

«Когда человечеству было обещано вечное блаженство на условии принятия веры и заповедей Евангелия, столь соблазнительное предложение должно было привлечь – и это не удивительно – многих приверженцев других религий из всех сословий и всех провинций Римской империи. Первых христиан воодушевляли пренебрежение к земной жизни и праведная вера в бессмертие, о чем шаткая и несовершенная вера наших времен не может дать никакого правильного представления. В ранней церкви весомость этой истины сильнейшим образом подкрепляло убеждение, которое хотя и заслуживало уважения своей полезностью и древностью, но никак не согласовалось с опытом. А именно, существовала всеобщая вера в то, что конец света и царство небесное уже близки. Скорое наступление этого удивительного события было предсказано апостолами; их ближайшие ученики сохранили эту весть. И те, кто буквально понимал речения самого Христа, должны были ожидать второго и славного пришествия Сына человеческого на облаках еще до того, как их поколение полностью исчезнет… В то время как последователям Христа были обещаны благоденствие и слава мирского владычества, неверующим грозили самыми страшными бедствиями» (Gibbon, 1952, pp. 276–277; сноска опущена).

По поводу чудотворных способностей ранней церкви Гиббон выразился так: «Кроме случайных чудес, которые иногда могли совершаться благодаря непосредственному вмешательству божества, приостанавливавшему действие законов природы ради пользы религии, христианская церковь со времен апостолов и первых их учеников притязала на непрерывный ряд чудотворных способностей – на дар знания языков, дар видений и пророчеств, способность изгонять демонов, исцелять больных и воскрешать мертвых» (Gibbon, 1952, pp. 279–280).

Затем Гиббон описывает эгалитарную природу ранней церкви, сделавшую ее столь популярной среди бедных и особенно среди женщин: «Божественное вдохновение, нисходило ли оно в форме видений во время бодрствования или во время сна, уделялось, как передают, верующим всех разрядов – как женщинам, так и старцам, как юным мальчикам, так и епископам. Когда их благочестивые души были подготовлены молитвами, постом и бдениями к восприятию сверхъестественного воздействия, они выводились из обычного состояния и в экстазе высказывали то, что было им внушено, становясь простыми орудиями Святого духа…» (Gibbon, 1952 p. 280).

Далее Гиббон рассказывает о публичных актах экзорцизма, во время которых «слышны были покаяния побежденного демона», и о воскрешении мертвых. Он не без сарказма передает историю о епископе Антиохийском, которого один знатный грек попросил кого-нибудь воскресить. Епископ отказался, хотя грек обещал немедленно принять христианство, если епископ это сделает.

Значительное внимание Гиббон уделяет аскетизму ранних христиан и неприязни, которую они питали к миру наживы и «наслаждениям мира сего»: «Приобретение знаний, упражнение нашего ума или воображения, приятное течение непринужденной беседы могут занимать досуг просвещенного человека. Но суровые отцы церкви либо с отвращением отвергали такие развлечения, либо допускали их с чрезвычайной осторожностью. Они презирали знания, которые не ведут к спасению, и считали, что любая легковесная беседа – это преступное злоупотребление даром слова» (Gibbon, 1952, pp. 286–287).

Упадку Римской империи содействовали многие факторы, в том числе, согласно Гиббону, и христианство.

«Поскольку главная цель религии – блаженство в будущей жизни, мы можем, не рискуя вызвать удивление или возмущение, сказать, что введение христианства или, во всяком случае, непомерное его влияние до известной степени способствовало упадку и разрушению Римской империи. Духовенство с успехом проповедовало учение о пользе терпения и малодушия; добродетели, требовавшие активной общественной деятельности, объявлялись бесполезными, и последние остатки воинственного духа были похоронены в монастырях. Значительная часть общественного и частного достояния посвящалась благовидным нуждам милосердия и набожности, а деньги, необходимые на жалование солдатам, щедро тратились на содержание праздного множества лиц обоих полов, которые могли похвастаться разве что воздержностью и мягкосердечием. Вера, ревностность, любознательность и более земные страсти – злоба и честолюбие – разожгли пламя богословских распрей. Церковь и даже государство вовлекались в борьбу религиозных партий, которая порой была кровавой и всегда непримиримой. Внимание императоров переместилось с военных лагерей на церковные соборы; римский мир был угнетен тиранией нового рода, и гонимые сектанты стали тайными врагами своей страны» (Gibbon, 1952, pp. 622–623; курсив в оригинале).

Принявший христианство римский гражданин в описании Гиббона резко отличается от греческого гражданина в описании Перикла. Если греческий гражданин думал прежде всего о текущей жизни и был готов идти на жертвы ради государства, чтобы улучшить эту жизнь, то римлянин-христианин не стремился поддерживать государство и думал о загробной жизни.

Никто не выразил афинский дух лучше, чем Сократ – «критикан», подвергавший сомнению все и вся. Обучение с помощью вопросов до сих пор называется «сократическим методом», и это совершенно справедливо. Однако тот, кто ставит под сомнение всё – силу власть имущих, сложившееся социальное и политическое положение – неизбежно наживает врагов, что и произошло с Сократом. Его судили и приговорили к смерти за развращение молодых умов вопросами, подрывавшими традицию. Участь Сократа – отрезвляющее напоминание о том, сколь влиятелен бывает традиционализм даже в таких прогрессивных обществах, как Древние Афины. По мнению Кондорсе (Condorcet, [1795], 1955, p. 45), «казнь Сократа… была первым злодеянием, отметившим начало войны между философией и суеверием, войны, которая до сих пор идет среди нас между той же философией и угнетателями человечности…».

В этой войне греки одержали ряд важных побед. Но к тому времени, когда Рим пал, а христианство восторжествовало, война была почти полностью проиграна. Ничто не может быть дальше от афинян в период расцвета их государства, чем ранние христиане в описании Гиббона – презирающие знание, которое не ведет к спасению, и считающие непринужденную беседу преступным злоупотреблением даром слова. Для думающего грека было полезно любое знание, и он искал его во всем, чему только мог научиться. Кроме того, основной целью приобретения знаний было стремление понять и улучшить текущую жизнь.

И до принятия христианства религия значила для римлян больше, чем для греков. Но римское язычество, подобно всем местным религиям, тоже было ориентировано на повседневную жизнь. Цель обрядов и жертвоприношений состояла в том, чтобы добиться благополучия и избежать бедствий в земном существовании. В этой системе жречество играло роль посредника между людьми и богами.

Распространение христианства в Европе привело к глубокой переориентации мыслительного процесса. Совершенно чуждая греческому и римскому обществу концепция первородного греха подразумевала, что земная жизнь состоит в страдании и искуплении. Крушение Римской империи в самом прямом смысле положило конец цивилизации, в том виде, как ее понимали тысячу лет, и только усилило подозрения, что земная жизнь сулит одни невзгоды. Поэтому главный предмет размышлений отныне формулировался так: что может представлять собой загробная жизнь и что нужно делать в этой жизни, чтобы обрести блаженство в следующей. Вместо того чтобы изучать природу и человека в земной жизни, разум обратил свою мощь на спекуляции о Боге и загробном мире.

«Темные века» были периодом длительного экономического упадка. Конечно, неверно считать, что в эти времена всякая интеллектуальная деятельность прекратилась: технологические новшества продолжали появляться в сельском хозяйстве, военном деле, архитектуре и других прикладных областях. Вместе с тем вполне справедливо сказать, что созданный греческим обществом мощный потенциал развития естественных наук, математики, инженерного дела, философии и многих других отраслей знания оставался невостребованным почти тысячу лет после падения Рима. Заметный прогресс в этих областях возобновился лишь тогда, когда европейские мыслители вновь открыли для себя великие достижения Древней Греции и Древнего Рима и вновь обратились от жизни небесной к жизни земной.