Текст книги "Разум, религия, демократия"

Ни один народ в истории не относился к гражданству более серьезно, чем афиняне. Они давали его очень скупо и многого ждали от тех, кому давали: идти в бой, когда понадобится, активно и регулярно участвовать в политических делах. Требование самостоятельно снаряжать себя на войну подразумевало, что гражданин обладает хотя бы скромным достатком и финансово заинтересован в благополучии государства. Как явствует из надгробной речи Перикла, которую я цитировал в главе 5, представление о гражданстве и национальный характер афинян были тесно переплетены, – как и представления о частной и общественной жизни. Тот, кто не участвует в общественной жизни, бесполезен. Среди демократий наших дней в плане отношения к гражданству ближе всех к Афинам Швейцария. Как и в Афинах, щвейцарец получает гражданство на местном уровне, по исторически сложившейся практике считается готовым сражаться за свою страну и регулярно призывается для выполнения своего долга избирателя. Как и афиняне, швейцарцы, опять же по сложившейся практике, давали и дают свое гражданство весьма скупо: лишь 60 % постоянных жителей Швейцарии являются ее гражданами. Как и в Афинах, природу швейцарской демократии и ее успех нельзя отделить от отношения к гражданству.

Несмотря на возвышенную риторику Декларации прав человека, определение гражданина во французской конституции 1791 г. по нашим меркам очень консервативно. Граждане делятся на два класса: обладающие правом голоса и обладающие только гражданскими свободами, перечисленными в конституции. Правом голоса обладают только «мужчины 25 лет и старше, платящие годовой налог в установленном размере и внесенные в список национальной гвардии»[510]510
  Munck (2000, p. 204).


[Закрыть]. По этим условиям количество избирателей сводилось к 15 % всего населения; примерно столько же было в Венецианской республике. Таким образом, в самом начале Французской революции конституция содержала базовые требования, предъявлявшиеся к афинскому гражданину, – определенное имущественное положение и готовность сражаться за страну. В ходе революции право голоса было распространено на всех взрослых мужчин, вследствие чего качество публичного обсуждения вопросов и коллективного принятия решений упало. Насколько тот упадок стал заметен уже в сентябре 1792 г., можно судить по описанию заседания собрания выборщиков в Авиньоне, которое принадлежит перу его председателя Шарля Барбару: «Представьте собрание 900 человек, в большинстве своем невежественных, с трудом способных слушать тех, кто обладает хоть каким-то здравым смыслом, но готовых немедленно поддержать любого безумца; в этом собрании толпа людей, жаждущих денег и повышений, склочников и доносчиков, выдумывающих или преувеличивающих трудности, чтобы получить щедрые комиссионные; здесь интриганы, скорые на распространение клеветы, недалекие и недоверчивые личности, горстка достойных, но не просвещенных людей, немного просвещенных, но лишенных мужества, множество убежденных патриотов, лишенных, однако, чувства меры и всяких принципов. Вот каково было собрание выборщиков департамента Буш-дю-Рон. Один лишь факт характеризует его лучше, чем это весьма несовершенное описание: услышав новости об убийствах 2 сентября, зал разразился аплодисментами» (Chabaud, [1822] 1936, p. 168)[511]511
  Цит. по: Munck (2000, p. 209).


[Закрыть].

Небесполезно сравнить то, как Барбару описывает французских граждан, собравшихся, чтобы решать судьбу страны, с тем, как Перикл описывает афинских граждан, павших ради защиты родины. Свои заметки Барбару писал, ожидая казни за членство в потерявшей влияние партии жирондистов. Вырождение революции в тиранию и варварство нельзя, конечно, объяснить каким-то одним событием. Но важную роль в этом прискорбном процессе, несомненно, сыграло быстрое распространение права голоса на тех, кто не был подготовлен к принятию коллективных решений.

В Афинах и Венеции забота об общем благе преобладала над узкими частными интересами. Поэтому можно с достаточным основанием предполагать, что условия теоремы Кондорсе там выполнялись. Основателей Американской республики, как свидетельствуют рассуждения Джеймса Мэдисона о фракциях в «Федералисте» (статья 10), весьма заботило, будут ли граждане стремиться к общему благу. Граждане Великобритании и других стран в свое время тоже поставили общественное благосостояние выше собственного. А вот в нынешних развивающихся демократиях трудно распознать какую-либо заботу об общем благе. В них господствует групповая политика, а интересы групп влияния настолько разные, что удовлетворить их все невозможно. Стараясь выполнить требования групп влияния, демократические правительства лишь подстрекают эти группы к новым требованиям и тем самым все больше отталкивают рядовых граждан, которые считают, что государство не отстаивает их интересы в должной мере.

Урна для голосования – не волшебный ящик, в который можно положить что угодно, а потом вынуть то, что устраивает всех членов сообщества. Чудесного результата можно было бы достичь, если бы требования к государству у всех были совершенно одинаковыми. Однако стимулы мажоритарной демократии работают против такого согласия насчет общих целей. Кроме того, в демократиях с обширным электоратом граждане не слишком заинтересованы вникать в общественные вопросы. А в развивающихся странах гражданам может не хватить образования, чтобы понять суть вопроса, даже если они этого хотят.

Чтобы демократия творила чудеса, нужны образованные и сознательные граждане, имеющие общую систему целей, причем самой важной из этих целей должно быть желание жить в либеральной демократии. При наличии перечисленных условий демократия способна содействовать благосостоянию сообщества и во многих случаях делала это. Хороший пример – Швейцария. При отсутствии этих условий демократия не раз приводила к кровопролитию и страданиям. Здесь, пожалуй, стоит напомнить читателю, что обе стороны Гражданской войны в Америке имели демократически избранные правительства.

Глава 11
Права

Естественные права – это просто бессмыслица; естественные и неотъемлемые права – риторическая бессмыслица, т. е. бессмыслица высокопарная.

Иеремия Бентам (Bentham, 1843)

В предыдущей главе мы говорили о том, как можно использовать политические институты для определения государственной политики, идущей на пользу всем гражданам. Мы установили, что при определенных конкретных условиях правило простого большинства оптимально для выражения индивидуальных предпочтений. Это же правило используется почти всеми законодательными органами и прочими инстанциями, принимающими коллективные решения путем голосования. Для многих людей демократия равнозначна мажоритарной демократии. Конституции большинства стран содержат список индивидуальных прав, и суды иногда отменяют законодательные акты, если считают, что они нарушают эти права. Конституционные права позволяют небольшой группе населения игнорировать законодательную волю народа, выраженную с помощью правила простого большинства. Эта особенность конституционных прав стала затруднением для некоторых исследователей[512]512
  См., например: Bickel (1962).


[Закрыть]. Поэтому здесь мы вначале обсудим природу конституционных прав и их роль в повышении благосостояния граждан в либеральной демократии. Затем мы сравним их с другими понятиями прав, а именно с естественными и космополитическими правами[513]513
  В этой главе частично воспроизведены доводы из: Mueller (1996a, ch. 14).


[Закрыть].

Конституционное собрание должно рассмотреть много вопросов: будет ли государство федеративным или унитарным, будет система двухпартийной или многопартийной и т. д. Эти вопросы мы оставим в стороне и обратимся к выбору правила голосования, которое будет использоваться для принятия коллективных решений; эту тему мы уже затрагивали в предыдущей главе. Чтобы облегчить задачу, представим себе следующую ситуацию: государство настолько мало, что каждый гражданин может изложить свои пожелания непосредственно, как на городском собрании, а вопросы федерализма и представительства вообще не стоят. Первое собрание граждан должно рассмотреть единственный вопрос: какое правило голосования использовать для принятия будущих коллективных решений.

Самый простой и знакомый класс правил голосования сводится к следующей схеме: предложение х побеждает альтернативу у, если часть сообщества, голосующая за х, равна или превышает m, 0 < m ≤ 1. В таком случае задача конституционного собрания ограничивается выбором значения m. На этом предварительном этапе каждый участник собрания должен сопоставить выгоду от более высокого значения m (которое повышает вероятность того, что он выигрывает от общего решения) с издержками, сопутствующими принятию решений на основе более широкого консенсуса. С повышением значения m возрастает вероятность, что участник голосования окажется в числе победителей. Обозначим эту вероятность p(m). Выигрыш, ожидаемый участником от принадлежности к победившей стороне, обозначим как s, реальную пользу от него – как u(s); проигрыш от принадлежности к проигравшей стороне будет t, а v(t) – реальный убыток от этого проигрыша. Если s – поступление наличности, а t – налог, то v(t) можно представить как u(—t). В нашем рассуждении мы будем исходить из того, что выигрыши и проигрыши от коллективных решений могут измеряться не только деньгами, но и другими параметрами.

Пусть d(m) – ожидаемые издержки принятия решений, измеряемые в единицах, сопоставимых с u и v. Корректно предположить, что издержки принятия решений растут вместе с m и что предельные издержки тем выше, чем правило принятия решений ближе к правилу единогласия, как это показано на рис. 11.1[514]514
  Формально мы принимаем ́d(m) > 0 и ́d(m) > 0. В отношении других функций мы принимаем ́p(m) > 0, ́p(m) < 0, ú(s) > 0, ú(s) < 0, v(t)́ > 0 и ́v(t) > 0.


[Закрыть]. Чем ближе группа к полному единогласию, тем выше потенциальный выигрыш тех, кто выступает за наилучшее решение, и тем больше нужно времени, чтобы достичь требуемого большинства. Предельные издержки принятия решения, ́d(m), возрастают с уровня m = 0,5 до m = 1,0. Если m меньше 0,5 – скажем, 0,4, – могут пройти несовместимые решения: предложение увеличить расходы на полицию может набрать 45 % голосов и пройти, но с такой же вероятностью может пройти предложение снизить расходы на полицию. Чтобы избежать этого затруднения, нужно ограничить правило принятия решений рамками 0,5 < m ≤ 1,0.

Рис. 11.1. Возможные варианты оптимального большинства.

Все участники предварительной конституционной стадии хотят выбрать политические институты, способствующие их благосостоянию. Мы обозначаем это как выбор m, который максимально повышает ожидаемую полезность каждого участника. Никто из участников не знает, окажется ли он в числе победителей или проигравших. Таким образом, ожидаемая полезность отдельно взятого участника равна вероятности того, что он будет в числе победителей, умноженной на выигрыш от победы минус вероятность того, что он окажется на проигравшей стороне, умноженная на проигрыш, минус издержки принятия решения.

E(U) = p(m)u(s) – [1 – p(m)]v (t) – d(m). (11.1)

При оптимальном варианте предельный выигрыш от повышения вероятности победы при увеличении m только компенсирует рост издержек принятия решения, когда m растет. Формально это можно выразить так:

P ^́(m)[u(s) + v(t)] = d ^́(m). (11.2)

На рис. 11.1 кривые g представляют предельные выигрыши от увеличения m (левая часть уравнения 11.2). Поскольку значение d ^́(m) не определено для m менее 0,5, уравнение 11.2 не имеет решения, m^*, при значениях менее 0,5. Если бы кривая d ^́(m) понижалась слева от значения m = 0,5 столь же стабильно, как повышается справа от него, то кривые g₁ и g₂ подразумевали бы m^*s < 0,5. Этот вариант можно интерпретировать так: если не существует возможности принятия взаимоисключающих предложений, оптимальное большинство в таких ситуациях будет меньше 0,5. Для таких случаев мы принимаем, что создатели конституции выбирают правило простого большинства – минимальное большинство, предотвращающее принятие несовместимых решений[515]515
  Reimer (1951).


[Закрыть]. При предельных выигрышах, обозначенных кривой g₃, m^* определяется пересечением кривых g₃ и d ^́(m), причем m^* > 0,5.

Положения кривых g очевидным образом зависят от относительной величины s и t. Чтобы представить, какое влияние оказывают изменения t и s, примем, что t пропорционально s.

T = bs, при b ≥ 0.

Можно показать, что m^* повышается вместе с b[516]516
  Пусть z = p(m)[u(s) + v(bs)] – d(m). Тогда формула ∂m^*/∂c, где с – любой параметр z, тождественна формуле ∂z/∂c. Поскольку ∂z/∂b = p ^́(m)v ^́(s) s > 0, мы получаем, что m^* растет вместе с b.


[Закрыть]. Увеличение потерь для сторонника проигравших по отношению к выигрышу сторонника победителей сдвигает кривую предельного выигрыша g на рис. 11.1 вправо. Простое большинство является оптимальным для большой группы решений, при которых ожидаемый ущерб проигравших, t, относительно невелик по сравнению с выигрышем победителей. Однако по мере роста относительного ущерба, причиняемого проигравшей стороне, оптимальное большинство в конце концов становится выше 0,5. При достаточно большом значении t по отношению к s оптимальное правило голосования становится правилом единогласия.

Если участники конституционного процесса 1) одинаково представляют свойство будущих решений и 2) допускают для себя равную вероятность оказаться в числе победителей и проигравших, они могут достичь единодушного согласия по поводу правил голосования[517]517
  Обсуждение этого вопроса см. в: Buchanan and Tullock (1962), Rae (1969).


[Закрыть]. Разумеется, на начальной стадии невозможно предвидеть все будущие коллективные решения и предусмотреть отдельное правило для каждого. Тем не менее вполне вероятно, что основные типы вопросов, которые встанут перед государством, в общем и целом наметить можно. Вышеприведенный анализ подразумевает, что будущие коллективные решения подпадут под несколько категорий. Те решения, при которых ожидаемый ущерб проигравших по отношению к выигрышу победителей окажется высоким, должны будут приниматься более значительным большинством. Может быть выделена особая категория решений, чреватых столь значительным ущербом для проигравшей стороны сравнительно с выигрышем победившей, что для их принятия (учитывая, что никто не знает, на какой стороне окажется) сообщество может избрать правило единогласия.

Право определяет неприкосновенную свободу человека совершать определенные действия или воздерживаться от таковых без вмешательства или принуждения со стороны других лиц или институтов, включая государство[518]518
  Ранее я определял право как безусловную свободу действия. Но, как отмечено ниже, всякое право чем-то ограничено, в том смысле, что оно зависит от точного определения действия. С учетом этой поправки термин «неприкосновенный» лучше передает значение права.


[Закрыть]. Можно, конечно, определить действие как акт бездействия и убрать из определения «воздержание от действия». Но важно подчеркнуть, что права могут просто защищать свободу не предпринимать никаких действий; наглядным примером является пятая поправка к Конституции США, гарантирующая право человека не свидетельствовать против себя[519]519
  Хотя и не все права необходимо рассматривать как действия, с точки зрения аналитической целесообразности лучше все же делать это. См.: Kavka (1986, pp. 297–298).


[Закрыть].

Конституционные права защищают то, что теоретики называют негативными свободами[520]520
  См.: Steiner (1994, ch. 2) и упомянутую там литературу.


[Закрыть]. Если сообщество обладает властью запретить публикацию той или иной книги, то его члены не смогут ее прочитать. Статья конституции, гарантирующая свободу слова, не позволяет сообществу провести закон о подобном запрете.

Возьмем элементарный пример. Если у человека чешется ухо, и он чешет его, он получает небольшое облегчение, не приносящее неудобств другим. Представим теперь, что некто может чесать ухо только с коллективной санкции сообщества; тогда для разрешения нужно принять коллективное постановление, в оптимальном варианте по правилу простого большинства. Бóльшая часть сообщества, скорее всего, воздержится или проголосует за разрешение из сочувствия к данному человеку, и предложение пройдет. Но подобных действий – почесывать локоть, покачивать ногами и т. д. – бессчетное множество, и если любое действие каждого человека нужно санкционировать специальным голосованием, все время сообщества уйдет только на это. Следовательно, во избежание трансакционных издержек конституция должна прямо или косвенно подтверждать свободу каждого делать все, что ему угодно, за исключением того, что однозначно запрещено коллективными решениями сообщества. В некоторых случаях такие исключения оптимальны с социальной точки зрения. Возьмем, скажем, запрещение сжигать мусор в густонаселенной местности. Предполагается, что ущерб (t), который несет лицо, желающее сжигать мусор, заметно меньше, чем выигрыш (s) всех тех, кто освобождается от необходимости вдыхать дым. Законы об уборке мусора и прочих действиях, создающих отрицательные внешние эффекты в густонаселенных районах, относятся к коллективным решениям такого рода, которые, с точки зрения разработчиков конституции, государство может принимать на основе правила простого большинства или какого-либо квалифицированного большинства.

Теперь рассмотрим пример, когда чей-то ущерб от запрета действия (t) очень велик, а выигрыш других от этого запрета (s) сравнительно мал. Рейчел исповедует одну религию, а все остальные – другие. Религия Рейчел запрещает ей причесывать волосы, и их вид доставляет прочим членам сообщества легкое неудовольствие. Но куда большее неудовольствие испытает Рейчел (или любой похожий на нее член сообщества), если ей придется нарушить предписания ее религии.

Как и в примере с мусором, мы имеем дело с негативным внешним эффектом. Но если t неизмеримо велико по сравнению с s, оптимальное большинство будет равно единице. Иными словами, если сообщество будет выносить коллективные решения по таким ситуациям, оптимальным правилом будет правило единогласия. В нашем случае применение этого правила равнозначно предоставлению Рейчел права вето на любое коллективное действие, которое может предложить другой гражданин или группа граждан. Рейчел нарушит предписания своей религии лишь в одном случае – если сама на это согласится. Возможный выход из подобных ситуаций таков: разработчики конституции включают ограничения, касающиеся соблюдения правил той или иной религии, в число коллективных действий, требующих единогласия. Иными словами, они признают, что поведение отдельных лиц может вызывать нежелательные внешние эффекты и потребует ответных коллективных решений; однако, учитывая ожидаемое значительное несоответствие между выгодами и издержками, коллективное решение о запрете религиозной практики может быть принято только единогласно. Таким образом, лицо, чья религиозная практика вызывает внешний эффект, должно добровольно согласиться с коллективным решением относительно своего поведения, каким бы это решение ни было. Возможно, группа проголосует за запрет чьей-то религиозной практики лишь при условии, что данное лицо получит того или иного рода компенсацию (взятку). Нечто подобное имело место, когда Юта вошла в состав Соединенных Штатов: в обмен на статус штата мормоны отказались от полигамии[521]521
  Строго говоря, полигамия не является частью религии мормонов, но ее можно рассматривать как существовавшую ранее часть культуры мормонов.


[Закрыть].

Если, однако, выигрыш (s) от запрета действий религиозного меньшинства в большинстве случаев ожидается небольшим, сообщество вряд ли предложит существенную компенсацию, чтобы убедить меньшинство пойти на значительные неудобства (t). При правиле единогласия это, скорее всего, заставит меньшинство не отдавать свои голоса сообществу: меньшинство использует вето, чтобы выполнять требования религии. Таким образом, если разработчики конституции предвидят, что все или почти все возможные конфликты по религиозным вопросам будут сопряжены со значительным ущербом для всякого, кому запрещают исполнять требования его религии, и сравнительно небольшим выигрышем для всех остальных, у них есть выход: скорректировать вероятный результат применения правила простого большинства специальной статьей, гарантирующей каждому гражданину право соблюдать требования выбранной им религии. Такое конституционное право снимает с будущей коллективной повестки сообщества вопросы по ограничению религиозного поведения. Конституционное право совершать определенные действия предоставляет ту же защиту (причем без издержек на принятие решений), что и вето, которым неявно обладает каждый гражданин, когда действует правило единогласия. Граждане не обязаны использовать это право, и, следовательно, при применении правила единогласия возможны оба варианта.

Теперь мы можем ответить на ключевой вопрос полемики между федералистами и антифедералистами по поводу того, почему в конституции желательно четко перечислить неприкосновенные права[522]522
  Ruthland (1985), Storing (1985).


[Закрыть]. В принципе почти любое действие может сказаться на благополучии другого лица, т. е. создать внешний эффект. Если действие приводит к отрицательному внешнему эффекту для значительного количества лиц, коллективное решение, ограничивающее право совершать подобные действия, может пойти на пользу сообществу. При большинстве действий, вызывающих внешние эффекты, соотношение выигрышей и потерь таково, что оптимальным правилом принятия конкретных ограничений (скажем, законов, запрещающих сжигание мусора, загрязнение общественных мест или езду с недозволенной скоростью) будет правило простого большинства или любого квалифицированного большинства, не достигающего единогласия.

Отрицательный внешний эффект могут вызывать религиозные практики, публичные выступления, издание книги и даже ее чтение[523]523
  Печально известный пример последнего приводит Амартия Сен: Sen (170a, b)


[Закрыть]; естественно, возникает искушение запретить подобные действия. Но их запрет не в интересах сообщества, если ущерб лица, подвергнутого ограничению, очень велик по сравнению с выигрышем остальных. Поэтому прямая защита индивидуального права на совершение определенных действий – один из способов увеличить издержки сообщества при попытке запретить подобные действия.