Текст книги "Разум, религия, демократия"

Иеремия Бентам считал природный закон и теории естественного права «высокопарным вздором». Законы создаются людьми в законодательных органах. Поэтому, в отличие от Блэк-стона, Бентам был сторонником кодифицированного законодательства. При составлении закона соответствующий орган должен стремиться к максимальному увеличению общей суммы человеческого счастья. Тем самым законы получат научное обоснование. Бентам приложил немало усилий, чтобы четко сформулировать, какие виды законов и какая государственная политика будут способствовать этой цели.

В одних странах юридическая программа Просвещения пошла более успешно, в других – менее успешно, но нигде не была реализована полностью[345]345
  Munck (2000, pp. 146–156).


[Закрыть]. И все же большинство правовых кодексов были рационализированы и упрощены, а законы стали применяться более справедливо и последовательно. Шкала наказаний была приведена в соответствие с тяжестью преступлений, а в некоторых странах пытки как метод допроса были запрещены.

Д. ПОЛИТИКА

Главное критическое внимание просветители-реформаторы обращали к двум целям – государству и церкви. В «Трактате о гражданском правлении» Локк видел свою основную задачу в развенчании представления о том, что монарх властвует по божественному праву. Теория общественного договора получила широкое распространение если не как подтверждение исторического факта, то как идеал; из нее неопровержимо следовало, что суверен и подданные находятся в отношениях равенства. Влиятельность этих идей побудила некоторых монархов искать новые обоснования своей власти и править в более просвещенной манере. Так в XVIII в. возникло явление, получившее название просвещенного абсолютизма.

В какой мере просвещенные монархи и политические перемены XVIII в. ориентировались на философов – вопрос достаточно спорный. Некоторые историки предпочитают вообще не пользоваться термином «просвещенный абсолютизм»[346]346
  Обзор вопроса и литературы см. в: Hellmuth (2004, pp. 442–444).


[Закрыть]. Следует учесть, что политические реформы начались уже в период Возрождения, а применительно к Франции можно говорить о «раннем Просвещении» при Людовике XIV[347]347
  Fitzpatrick (2004).


[Закрыть]. Вместе с тем по образу мыслей и манере правления Фридрих Великий очевидным образом отличался от монархов XVII в. и еще более ранних столетий.

Прусский король Фридрих Великий (1712–1786) был литератором в полном смысле этого слова. Он мыслил весьма свободно, симпатизировал деизму, хорошо знал работы Декарта, Бейля, Локка и Вольтера и внес собственный вклад в просветительскую мысль в виде трактатов «Антимакиавелли» (1739–1740) и «Рассуждение о формах правления и обязанностях суверенов» (1777)[348]348
  Hellmuth (2004, pp. 444).


[Закрыть]. Последнее сочинение представляет собой апологию монархии, основанной на договоре между монархом и подданными, который во многих отношениях напоминает общественный договор в описании Гоббса. Монарх обязан защищать подданных от внешних угроз, гарантировать внутренний мир и верховенство закона, а в более общем плане заботиться о повышении благосостояния подданных. Они, в свою очередь, «безоговорочно и безвозвратно передают суверенитет правителю»[349]349
  Hellmuth (2004, pp. 445).


[Закрыть]. Монарх – «первый слуга государства»; надо сказать, Фридрих старался – и не без успеха – соответствовать этому определению. Работал он неустанно, и за свое правление продиктовал больше 100 тысяч указов (фактически тождественных законам)[350]350
  Hellmuth (2004, pp. 445–446).


[Закрыть]. В веротерпимости он тоже не знал себе равных: «Язычники, деисты, агностики, даже иезуиты – никому из них не чинилось препятствий; евреев тоже оставили в покое»[351]351
  Finer (1997, p. 1448).


[Закрыть]. При Фридрихе в Великой Пруссии существовала свобода мысли и слова; многие вольнодумцы искали убежища при его дворе, когда их сочинения и действия создавали им проблемы на родине. При Фридрихе прусская судебная система и законы были систематизированы и рационализированы. Поэтому для многих, как в самой Пруссии, так и за ее пределами, Фридрих Великий олицетворял Просвещение.

«Если задать вопрос, живем ли мы теперь в просвещенный век, то ответ будет: нет, но мы живем в век просвещения. Еще многого недостает для того, чтобы люди при сложившихся в настоящее время обстоятельствах в целом были уже в состоянии или могли оказаться в состоянии надежно и хорошо пользоваться собственным рассудком в делах религии без руководства со стороны кого-то другого. Но имеются явные признаки того, что теперь им открыта дорога для совершенствования в этом, препятствий же на пути к просвещению или выходу из состояния несовершеннолетия, в котором люди находятся по собственной вине, становится все меньше и меньше. В этом отношении наш век есть век просвещения, или век Фридриха» (Kant, [1784] 1949, p. 138)[352]352
  Кант И. Что такое просвещение? // Кант И. Сочинения: в 6 т. Т. 6. С. 33. – Прим. перев.


[Закрыть].

Помимо реформ, которые очевидным образом укладываются в программу Просвещения, Фридрих Великий делал много такого, что делали другие монархи во все времена: энергично приращивал территорию своего государства, развивал кораблестроение и горное дело, осушал болота, прокладывал каналы[353]353
  Finer (1997, p. 1449).


[Закрыть]. При Фридрихе Великом Пруссия стала одним из сильнейших государств Европы.

Фридриха Великого можно, вероятно, считать самым успешным из просвещенных властителей XVIII в. Но не только он пытался провести в жизнь отдельные части просветительской программы. В той или иной мере к просветительскому реформаторству причастны Иосиф II и Леопольд II Габсбурги, Екатерина Великая, Густав III Шведский, Карл II Испанский и правители некоторых менее значительных государств. Правда, успехи перечисленных правителей были весьма скромны[354]354
  Finer (1997, p. 1447–1455), Hellmuth (2004, pp. 448–454).


[Закрыть]. В частности, программа реформ Леопольда II полностью провалилась: во-первых, она встретила сильное противодействие со стороны разных групп; во-вторых, австрийская бюрократия просто не смогла выполнять тысячи распоряжений, хлынувших из Вены[355]355
  Finer (1997, p. 1453–1454), Hellmuth (2004, pp. 449).


[Закрыть].

В общем и целом программа Просвещения предусматривала не отмену монархии, а ее реформирование. Так, например, обстоит дело и в утопическом романе Луи-Себастьяна Мерсье «Год 2440»: в Париже будущего действует не демократия, а просвещенная монархия. Через шесть столетий после Просвещения монархов наконец-то «убедили прислушиваться к голосу философии»[356]356
  Jackson (2004, p. 191).


[Закрыть]. Впрочем, некоторые представители Просвещения не ограничились советами монархам. Скажем, Давид Юм (Hume, [1752] 1987) составил план конституции «совершенного государства», в котором высшая исполнительная власть принадлежит не монарху, а выборному сенату. Разумеется, «Общественный договор» Руссо самым недвусмысленным образом требует демократии. Однако эти сочинения были исключениями. Мыслители Просвещения в большинстве своем остерегались призывать к революциям, с помощью которых только и можно заменить монархию демократией, или на самом деле считали, что просвещенная монархия лучше демократии. Например, в статье «Родина» для своего «Карманного философского словаря» Вольтер, как может показаться на первый взгляд, выступает за демократию и против монархии: «Чем вашей родине лучше быть – монархическим государством или республиканским? <…> Если вы спросите ответ у богатых, они все без исключения предпочтут аристократическую систему; а если спросите простых людей, они все выскажутся за демократию. Только короли предпочитают монархию. Как, в таком случае, возможно, что почти весь мир находится под монархическим правлением? Спросите мышей, которые задумали избавиться от кошки» (Voltaire, [1764] 1999, p. 180).

Горячая защита демократии? Ничего подобного. Абзац завершается следующими словами: «На самом деле настоящая причина, как уже было сказано, в том, что люди лишь крайне редко проявляют способность управлять самими собой». Скептическая оценка способности людей к самоуправлению объясняет, почему программа европейского Просвещения нацелена главным образом на просвещение монархов, а отнюдь не на реальное введение демократии, как в Северной Америке. Это различие в отношении к «простому народу» все еще заметно в наши дни: у европейских политиков подход к политике гораздо более элитарен, чем у американских.

Е. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ

Неотъемлемой частью «духа времени» эпохи Просвещения было убеждение, что природные законы управляют всем – движением планет, движением физических объектов на земле и поведением людей. Большинство сочинений Юма посвящено раскрытию законов природы, и в этом плане весьма символично название одного из эссе: «О том, что политика может стать наукой» (Hume, [1741] 1999). Можно с достаточным основанием сказать, что именно в эпоху Просвещения возникла и экономическая наука в нашем современном ее понимании. Бернард Мандевиль (1670–1735) однажды посетовал, что «одна из важнейших причин, почему столь немногие люди понимают сами себя, состоит в том, что большинство писателей учат людей, чем эти последние должны быть, и почти никогда не обременяют их ум описанием того, чем они являются на самом деле»[357]357
  Цит. по: Knellwolf (2004, p. 196).


[Закрыть] понять человеческое поведение и не уклонялся от описания его неприглядных сторон. В «Басне о пчелах» (Mandeville, [1714] 1924) он одним из первых высказал мысль, что жадность есть благо и что частные пороки способствуют общественной выгоде, поскольку стимулируют экономическую активность. Мандевиль особенно подчеркивал, что совокупность индивидуальных действий создает целостную экономическую систему и менять какую-либо ее часть следует с большой осторожностью, поскольку перемены, скорее всего, отзовутся в других частях. Из этого он делал вывод, что не нужно пытаться ликвидировать бедность. Новая наука поначалу не внушала оптимизма.

В экономической мысли XVIII в. можно выделить три школы: меркантилизм, физиократию и шотландскую политическую экономию[358]358
  Обзор вопроса и литературы см. в: Sutherland (2004).


[Закрыть]. На протяжении двух предшествовавших столетий господствующей системой экономических воззрений был меркантилизм. Богатство нации прирастает за счет усиления и защиты местных монополий, ограничения импорта и сохранения твердой валюты – золота и серебра. Этой доктрине бросили вызов физиократы и шотландские политэкономы. Те и другие выступали за полное невмешательство в экономическую деятельность и за свободную международную торговлю. Кроме того, обе школы связывали исторический прогресс с развитием экономической активности. Шотландские политэкономы выделяли четыре стадии экономического развития: охотничью, пастушескую, земледельческую и торговую. Для французских физиократов, считавших земледелие главным источником национального богатства, история, как это понятно, остановилась на земледельческой стадии, а торговля была только довеском к сельскому хозяйству[359]359
  Ведущими физиократами были такие свободные мыслители, как Франсуа Кене, маркиз Виктор Рикети де Мирабо и Анн Робер Жак Тюрго. См.: Sutherland (2004, pp. 476–478).


[Закрыть].

Ведущими фигурами шотландского Просвещения были Юм, лорд Кеймс, Уильям Робертсон, Адам Фергюсон, Джон Миллар и Адам Смит. Наиболее влиятельным трудом этого направления стала книга Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов», опубликованная в 1776 г. (год смерти Юма и рождения Соединенных Штатов). Однако многие важные идеи, высказанные Смитом, – о роли разделения труда в экономическом процветании, о невидимой руке рынка – можно найти в более ранних работах Юма, Фергюсона и других шотландских авторов. Главные выводы шотландского Просвещения вполне соответствуют просветительской программе, взятой в широком плане. Экономикой управляют определенные законы, и эти законы познаваемы. Экономический прогресс возможен, а нищета может быть ликвидирована. Прежде мрачная наука приобрела у шотландцев вполне оптимистический тон.

Американская революция произошла раньше Французской. Но мы уже настолько углубились в европейское Просвещение, что будет уместнее рассмотреть Французскую революцию первой. Файнер (Finer, 1997, p. 1517) полагает, что «Французская революция является самым важным единичным событием во всей истории режимов правления». Она ликвидировала ancien régime во Франции и прозвучала похоронным маршем для монархии в Европе. За сто с небольшим лет, прошедших после Французской революции, во всех европейских странах либо власть была мирно передана монархами выборным парламентам, либо монархия была полностью упразднена.

Нас интересуют не революция сама по себе, а питавшие ее идеи. Поэтому достаточно сказать, что Францией XVIII в., этим источником идей Просвещения, правили два наименее просвещенных европейских монарха. Людовик XV и Людовик XVI утверждали, что их власть освящена божественным правом, и оба оказались правителями бесхарактерными и бездарными. В итоге против монархии выступила даже французская аристократия[360]360
  Краткий и удобочитаемый обзор основных событий Революции см. в: Finer (1997, pp. 1517–1538).


[Закрыть].

Важнейшим политическим наследием Французской революции стала Декларация прав человека и гражданина, принятая Национальным собранием 26 августа 1789 г.[361]361
  Цит. по: Finer (1997, pp. 1538–1540).


[Закрыть]:

«Представители французского народа, образовав Национальное собрание и полагая, что невежество, забвение прав человека или пренебрежение ими являются единственной причиной общественных бедствий и испорченности правительств, приняли решение изложить в торжественной Декларации естественные, неотчуждаемые и священные права человека, чтобы эта Декларация, неизменно пребывая перед взором всех членов общественного союза, постоянно напоминала им их права и обязанности, чтобы действия законодательной и исполнительной власти, которые в любое время можно было бы сравнить с целью каждого политического института, встречали большее уважение; чтобы требования граждан, основанные отныне на простых и неоспоримых принципах, устремлялись к соблюдению Конституции и всеобщему благу. Соответственно, Национальное собрание признает и провозглашает перед лицом и под покровительством Верховного существа следующие права человека и гражданина:

1. Люди рождаются и остаются свободными и равными в правах. Общественные различия могут основываться лишь на общей пользе.

2. Цель всякого политического союза – обеспечение естественных и неотъемлемых прав человека. Таковые – свобода, собственность, безопасность и сопротивление угнетению.

3. Источником суверенной власти является нация. Никакие учреждения, ни один индивид не могут обладать властью, которая не исходит явно от нации.

4. Свобода состоит в возможности делать все, что не наносит вреда другому: таким образом, осуществление естественных прав каждого человека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же правами. Пределы эти могут быть определены только законом.

5. Закон имеет право запрещать лишь действия, вредные для общества. Все, что не запрещено законом, то дозволено и никто не может быть принужден делать то, что не предписано законом.

6. Закон есть выражение общей воли. Все граждане имеют право участвовать лично или через своих представителей в его создании. Он должен быть единым для всех, охраняет он или карает. Все граждане равны перед ним и поэтому имеют равный доступ ко всем постам, публичным должностям и занятиям сообразно их способностям и без каких-либо иных различий, кроме тех, что обусловлены их добродетелями и способностями.

7. Никто не может подвергаться обвинению, задержанию или заключению иначе, как в случаях, предусмотренных законом и в предписанных им формах. Тот, кто испрашивает, отдает, исполняет или заставляет исполнять основанные на произволе приказы, подлежит наказанию; но каждый гражданин, вызванный или задержанный в силу закона, должен беспрекословно повиноваться: в случае сопротивления он несет ответственность.

8. Закон должен устанавливать наказания лишь строго и бесспорно необходимые; никто не может быть наказан иначе, как в силу закона, принятого и обнародованного до совершения правонарушения и надлежаще примененного.

9. Поскольку каждый считается невиновным, пока его вина не установлена, то в случаях, когда признается нужным арест лица, любые излишне суровые меры, не являющиеся необходимыми, должны строжайше пресекаться законом.

10. Никто не должен быть притесняем за свои взгляды, даже религиозные, при условии, что их выражение не нарушает общественный порядок, установленный законом.

11. Свободное выражение мыслей и мнений есть одно из драгоценнейших прав человека; каждый гражданин поэтому может свободно высказываться, писать, печатать, отвечая лишь за злоупотребление этой свободой в случаях, предусмотренных законом.

12. Для гарантии прав человека и гражданина необходима государственная сила; она создается в интересах всех, а не для личной пользы тех, кому она вверена.

13. На содержание вооруженной силы и на расходы по управлению необходимы общие взносы; они должны быть равномерно распределены между всеми гражданами сообразно их возможностям.

14. Все граждане имеют право устанавливать сами или через своих представителей необходимость государственного обложения, добровольно соглашаться на его взимание, следить за его расходованием и определять его долевой размер, основание, порядок и продолжительность взимания.

15. Общество имеет право требовать у любого должностного лица отчета о его деятельности.

16. Общество, где не обеспечена гарантия прав и нет разделения властей, не имеет Конституции.

17. Так как собственность есть право неприкосновенное и священное, никто не может быть лишен ее иначе, как в случае установленной законом явной общественной необходимости и при условии справедливого и предварительного возмещения»[362]362
  Французская республика. Конституция и законодательные акты. М., 1989. С. 26–29. – Прим. перев.


[Закрыть].

Декларация пронизана идеями Просвещения. Человек обладает «естественными и неотъемлемыми правами», а именно правами на «свободу, собственность, безопасность и сопротивление угнетению»; «люди рождаются и остаются свободными и равными». Локк безоговорочно согласился бы с большинством ее пунктов. В буквальном своем значении Декларация выражает идеалы всякого демократического общества и «за возможным исключением пункта о неприкосновенности частной собственности в целом является несомненным прообразом принципов устройства практически всех государств современного типа»[363]363
  Finer (1997, p. 1541).


[Закрыть].

Вместе с тем Декларация была, конечно, не конституцией, а скорее преамбулой к конституции и включала в себя некоторые элементы американского Билля о правах. В этом своем виде она содержит ряд двусмысленностей, которые нужно устранить, прежде чем использовать ее как основу конституции. Например, статья 3 гласит: «Источником суверенной власти является нация. Никакие учреждения, ни один индивид не могут обладать властью, которая не исходит явно от нации». Что значит «явно»? Подразумевает ли это исключения? Что такое «нация»?

Составители Декларации, несомненно, читали Руссо. Статья 6 гласит: «Закон есть выражение общей воли». По мнению Файнера, здесь возникает «неустранимое внутреннее противоречие.

С одной стороны, вся власть проистекает из общей воли; с другой – человек обладает естественными и неотъемлемыми правами (статья 2), и эти два утверждения несовместимы… При таком положении вещей любой мелкий тиран может прийти к власти, апеллируя к мнимой или предполагаемой общей воле видеть его в качестве своего воплощения»[364]364
  Finer (1997, p. 1541; курсив в оригинале).


[Закрыть]. Я признаю это толкование Декларации возможным, но оно не единственно возможное.

Как я говорил выше, понятие общей воли можно толковать и в более благосклонном плане. Декларация явно подразумевает республиканскую форму правления и выборные законодательные органы. Статью 6 можно понимать в том смысле, что закон выражает «общую волю» народа. В Декларации не сказано, как законодательная власть этого достигает; по-видимому, должны применяться определенные правила голосования – вероятно, правило простого большинства. Но в связи с этим встает очередной вопрос: что будет, если законодательно выраженная общая воля вступит в противоречие с «естественными и неотъемлемыми правами» гражданина? Декларация обходит этот вопрос молчанием. Однако данная проблема характерна не только для Декларации. С ней обязательно сталкиваются все мажоритарные демократии, и данное обстоятельство вызвало озабоченность у многих исследователей[365]365
  См., например: Bickel (1962).


[Закрыть]. Одно из решений, а именно американское, состоит в том, что права граждан ставятся выше законодательно выраженной воли народа. Чтобы обеспечить эти права, необходим независимый суд, полномочный отменять законодательные акты. Статья 16 говорит о разделении властей, что, по всей видимости, подразумевает существование независимой судебной власти. Конечно, можно также предположить, что авторы Декларации хотели создать нечто вроде Rechtsstaat (правовое государство) в немецком его понимании или, как формулирует это Файнер (Finer, 1997, p. 1540), обеспечить «связанность законом». Верховенство закона упоминается в девяти из семнадцати статей. Просвещение придавало судебной реформе огромное значение; поэтому трудно представить, что авторы Декларации провозгласили права граждан и не предусмотрели при этом эффективную и независимую судебную власть.

Статус судебной власти – лишь один из важных конституционных вопросов, оставленных в Декларации без ответа. Как выбирается законодательная инстанция? Какие правила голосования она использует? Неясности налицо, но я тем не менее считаю: несколько специалистов по конституционному праву и политологов смогли бы без особого труда составить на основе Декларации конституцию, воплощающую ее идеалы таким образом, чтобы избежать риска стать жертвой мелких тиранов.

Как известно, Французская революция все-таки стала жертвой тиранов, которые оправдывали конфискации и казни общей волей. Но это, скорее всего, произошло бы и в том случае, если бы Декларация вообще не была написана. Взятая как чистое заявление, Декларация фиксирует идеалы и политические чаяния Просвещения и не ограничивается лишь реформированием монархии, а заменяет ее республиканским правлением. Сразу добиться этого во Франции не удалось, но в конце концов и Франция, и большинство стран Европы на деле приняли формы представительного правления, воплотившие основные идеи Декларации.